Послесловие 16 страница

кошке, — ответом был тихий, удивлённый вздох, но всё же, Изабелла ничего не ответила. — И она также мне показала, как танцуют бурре, — продолжил Томас. — Этот танец... вы очень любите?

Возникла пауза, и Томас уже боялся, что Изабелла встанет и уйдёт. Но потом она удивила его, когда засмеялась.

— Люблю? Я танцевала бурре прежде, чем начала говорить!

— На каком языке? Окзитанском? — вопрос сорвался с языка и юноша понял, что зашёл слишком далеко, когда заметил, что Изабелла немного от него отодвинулась.

— Почему вы хотите это знать?

Десять оправданий крутилось на его языке, но здесь, рядом с ней, стратегии и увёртки, которые Томас так хорошо усвоил, казались совсем некстати. Он не мог и не хотел быть Томасом из Версаля.

— Потому что я никогда не знал женщину, которая, кажется,

обладает двумя разными душами и двумя жизнями с двумя языками. И я просто хочу знать, кому из них принадлежит её сердце.

— А вы? Кто вы, Томас? Расскажите мне что-нибудь о своём сердце, прежде чем спрашивать о моих секретах. Что вы чувствуете?

Сейчас, в этот момент? О ком вы думаете?

Её прямота снова смутила Томаса. Это было так, как будто бы ночь разрушила между ними последние границы. Неожиданно в его горле стало сухо.

— Что... вы имеете в виду?

— Неужели это так трудно понять? Я хочу знать, влюблены ли вы

в Мари.

Этот вопрос окончательно вывел его из себя. И здесь, в темноте, Томаса осенило, что его сердце давно перехитрило его разум. Определённо, теперь Жанна звонко бы рассмеялась.

— Нет, — хрипло ответил он. «Не в Мари». — Откуда вы это взяли?

— Мне это рассказала белая кошка, — он слышал в её голосе улыбку. И возможно, Томас только это вообразил, но звучало это слегка облегчённо. — Но вы, вероятно, не знаете эту сказку? — продолжала Изабелла. — Что пела вам кормилица перед сном, Томас? Рассказы из каких-то историй?

Наконец, она заставила его улыбнуться.

— Собственно говоря, это были портновские формулы для обмера кожи. Всё-таки я сын производителя перчаток.

Он почувствовал еле сдерживаемый смех, как тёплый ветерок. И Томас просто хотел, чтобы эта ночь никогда не проходила.

— Ну, слушайте, — прошептала Изабелла. — Это история о принцессе, которая ещё до своего рождения была обещана феям.

Волшебницы заперли ребёнка в башню, подальше от людей и там она выросла в прекрасную девушку. Но однажды появился принц и обнаружил её у окна. В знак того, что он может вернуться, она бросила ему вниз кольцо. Тайно девушка спускала ему веревочную лестницу, и так он посещал её каждую ночь. Мы с Мари детьми представляли, как однажды нас посетят наши принцы. И я думаю, что Мари хотела сказать мне – что кто-то ухаживает за ней. Кто, Томас? Кто-то из деревни?

— Я не знаю, не могу вспомнить, что бы она с кем-то встречалась.

— Тогда она определённо достаточно умна, чтобы Тереза этого не заметила, — лукаво сказала Изабелла. — Так же как мы оба здесь?

Томас откашлялся.

— А как насчёт белого кота? Это был свадебный подарок, и они жили долго и счастливо?

Локон задел тыльную часть его руки, когда Изабелла покачала

головой.

— Нет, волшебницы никогда не делают для людей ничего так просто, потому что каждой любви нужна проверка. Они обнаружили тайный любовный роман, и в наказание превратили принцессу в кошку

и преследовали её. Это продолжалось долго, до тех пор, пока оба снова не встретили друг друга и, конечно, принц не узнал девушку в кошачьем обличье. Она помогла ему в нескольких магических заданиях,

которые задал юноше отец. Последнее испытание требовало от него найти женщину, прекраснее которой не было во всём мире. Кошка обещала, что поможет ему в этом. Но сначала, она сказала, он должен той, которую так сильно полюбил, отрубить своим мечом голову и хвост... — девушка испуганно замолчала, и Томас почувствовал, как холодный пот побежал по его спине. И сразу же перед собой он увидел зверя. — О, Боже, я бы хотела, чтобы кормилица выбрала другую сказку! Что это значит?

— Ничего. Ничего, Изабелла, — он не знал, как их руки нашли друг друга в темноте, как будто они случайно коснулись, чуть-чуть,

едва заметно, а затем переплели свои пальцы. Довольно долго они молчали, бережно ощущая эту близость.

— Это когда-нибудь закончится, Томас? — спросила Изабелла сдавленным голосом.

— Я обещаю это вам, Изабелла! Мы взяли его след, это,

безусловно, займёт только несколько дней, пока его не схватят, и хаос закончится. Между небом и землёй может быть многое, — продолжил он более мягко. — Но иногда сказки – это просто сказки.

***

Сегодня она не слышала песню, никакой условный стук не позвал её из постели к окну, и всё-таки от испуга у Мари сильно билось сердце.

Её сестры лежали рядом с ней в кровати, свернувшись рядом друг с другом, как два щенка. Камилла что-то пробормотала, и Мари ласково провела рукой по её волосам, чтобы она снова заснула.

Девушка прислушалась, но сейчас также никакая песня не вызывала её. Только хруст как стремительно приближающиеся шаги. Одним прыжком она выпрыгнула из кровати и подбежала к окну. «Адриен! » В её груди стало тесно. Даже в свете месяца она сразу узнала его. Мужчина стоял у конюшни и держал рукой дворнягу за загривок, которая не издавала ни звука. Мари почти споткнулась, так быстро она понеслась из комнаты по лестнице вниз. Сегодня ей не пришлось выходить через окно. В кровати родителей её мать спала глубоким сном. Мари тихо отодвинула засов и выскользнула через дверь на улицу.

К её изумлению, в этот раз Адриен не стал ждать. Широкими шагами он вышел в сад, и собака последовала за ним как тень.

— Подожди! — крикнула Мари ему в спину шепотом, но он даже не обернулся. Несколько секунд она просто озадаченно на него смотрела, потом побежала назад, обула туфли и набросила на плечи пальто своей матери. Немного позже девушка тоже вошла в сад.

Это была душная тёплая ночь бабьего лета. Спелые яблоки висели на ветвях и источали тонкий аромат. Адриен стоял у внешней стены сада возле узких деревянных ворот и смотрел в сторону леса. Своё ружье он прислонил к стене. Несмотря на тепло, Мари вздрогнула, когда увидела тёмную полосу деревьев. Но потом другие ощущения выступили на передний план – аромат травы и купыря (прим. пер.: род однолетних, двулетних и многолетних травянистых растений семейства Зонтичные), и её снова охватила тоска, которая не позволяласпать по ночам.

— Адриен! — она подошла к нему и обняла сзади, прислонив голову к его спине. — Я жду тебя несколько дней. Где ты был так долго?

— В охотничьем лагере, где ещё, — пробормотал он. — Мы около трёх дней охраняем горную дорогу.

— Это отсюда всего лишь полтора часа. Почему ты не пришёл ко мне раньше?

Он повернулся так быстро, что она испугалась. Мари ахнула от того, как сильно его руки обхватили её. Своими губами мужчина яростно прижался к губам девушки. Зуб больно ударил Мари по верхней губе. Она почти возмущённо вскрикнула, но потом потеряла равновесие. В следующее мгновение девушка почувствовала себя лежащей на траве, тесно прижатая к телу Адриена, это была больше борьба, чем объятия. Стебельки щекотали её под коленями, и его рука двинулась ей под пальто и сжала грудь. Мари так грубо схватила его за запястье, что ногти впились в кожу Адриена, и со всей силы оттолкнула его руку.

— Эй! Что это такое? — прошипела она.

— Что случилось? Ты больше не хочешь меня? — его голос был незнакомым, похожим на рычание.

— Не правда! И ты хорошо об этом знаешь.

— Ну, правильно! Непорочная девица. Я должен только спросить её отца! Только странно, что обычно ты не так разборчива со своими объятиями. Стоит мне только отвернуться, как ты бросаешься на шею другим парням.

— О чём ты говоришь?

Но в тот же самый момент девушка поняла: объятия Томаса и тень за окном. Дворняга лизнула её по щеке, но она отодвинула животное от

себя.

— Это всё-таки был ты! Я выбежала, но ты уже исчез. Почему ты не подождал?

— Если бы я остался, я бы убил тебя, я клянусь тебе, Мари. И твоего парня.

Она никогда не боялась Адриена, но сейчас едва ли узнавала его.

— Я только поблагодарила Томаса. Потому что он написал для нас прошение! — «И, в конце концов, это также моя и твоя вина, что папа

и братья в тюрьме». Но всё-таки она сдержалась от этого упрёка.

— Ты считаешь меня идиотом? Как часто Томас бывал в твоей постели?

Теперь в ней высоко вспыхнул гнев, так сильно и поглощающе, что в нём сгорала каждая мысль.

— Ты – идиот, если думаешь, что я такая! Если ты мне не веришь,

то лучше исчезни!

— Чёрта с два! — его поцелуй был стремительным и властным. И самым безумным было то, что какая-то её часть не могла сопротивляться его дикости.

Мари упала назад в траву, яростно, тесно сплетаясь с ним, и на этот раз она не оттолкнула его, когда почувствовала на своей груди руку Адриена. На мгновение девушка уступила, все её чувства обострились,

и она насладилась этой близостью. «Прекрати, ты виновата в беде твоей семьи, теперь ты также хочешь их опозорить? »В этот моментмужчина отпустил её, поднялся и взъерошил волосы.

— Томаса ты тоже так целовала?

— Подумаешь хотя бы минутку? — прошипела она и вскочила.

Теперь Мари больше не обращала внимание на то, что говорила слишком громко. Но когда её щеки покраснели от гнева, она поняла,

насколько они похожи. «Конечно, он ревнует – что я бы подумала, если бы увидела его с другой? Я бы выцарапала ему глаза! »

Она с трудом взяла себя в руки.

— Неужели ты думаешь, что я для каждого вылезаю ночью из окна? И, кроме того, это было средь бела дня, моя мама была рядом.

— Вероятно, это устраивает твою мать – господин из Версаля всегда лучше, чем такой, как я.

Мари покачала головой.

— Ты действительно сумасшедший! Ты забыл, о чём мы договорились две недели назад?

— Я совершенно ничего не обещал тебе.

— Что теперь это значит?

— Тогда я думал, что ты моя фея, а не... лживая девица.

Мари никогда не знала, насколько близко находились любовь и ненависть. Не задумываясь, она замахнулась. Только когда девушка почувствовала жжение в ладони, она поняла, как сильно ударила. Они стояли лицом друг к другу, тяжело дыша. Его глаза блестели как тёмные глубокие воды.

Мужчина отступил на шаг, потом ещё на один.

— Об этом, — он сказал это так тихо, что прозвучало почти нежно, — ты ещё пожалеешь.

***

— Что случилось с кошачьей принцессой? — спросил Томас. — У всех сказок есть хороший конец, и это ведь верно?

— Да. Принц задумался. Но когда кошка искренне попросила его выполнить задание, его сердце успокоилось. Со слезами на глазах он поднял свой меч и сделал то, что она от него требовала. Тогда кошачий мех исчез, и перед ним появилась счастливая принцесса, которая

освободилась от проклятия волшебницы.

Томас точно знал, что днём этот момент не будет иметь большого значения. Но теперь он просто поднял к своим губам её руку и поцеловал. А потом юноша почувствовал щёку Изабеллы на своей тыльной стороне ладони и гладкие изгибы шрамов. И её волосы, которые скользнули по его костяшкам пальцев. Кожа на этом месте, казалось, вспыхнула, и этот жар нашел отзвук в его груди.

— Mairala, — сказала Изабелла едва слышно. — На окзитанском это означает «родной язык», который мне хорошо знаком.

Это был особенный подарок, который девушка ему сделала. И теперь он понял, что речь шла не о фантазиях в стране чудес. Напротив: её колдовство просто было в том, что она говорила о действительности. Просьба белой кошки была просто образом доверия, которое дарили любимому человеку.

Mairala. Слово звучало в голове Томаса, приводя его мысли вдвижение. Насколько знакомым должен быть язык, чтобы даже грезить на нём? «О чём пела вам ваша нянька перед сном? » В то же время, с другой стороны: отчужденность между Жан-Жозефом и его сестрой, неуклюжий шрифт Изабеллы, её любовь к Мари и молчание Хастель – и, наконец, маленькая фигура мадонны, которая стояла теперь в «Белой Корове».

— Вашей кормилицей была Тереза Хастель, — сказал он почти удивлённо. — Но не только это: старый граф отдал вас на попечение Терезы после смерти вашей матери. И это должно быть, было долгое время, потому что вы недолго были в монастырской школе. Даже если госпожа де Морангьез и Жан-Жозеф рассказывают что-то совсем другое, и Хастель обязаны были молчать.

Изабелла вырвала у него руку.

— Кто тебе это рассказал? — внезапно она перешла на привычное

«ты».

Он сглотнул.

— Никто. Я только что это предположил. Кто с детских лет был в монастырской школе, почерк того не выглядит так, как будто бы он только научился писать. И статуя, которую можно увидеть на портрете твоей матери, стоит в трактире. Вероятно, твоя мать подарила её Терезе

в знак благодарности?

Ткань зашуршала, когда Изабелла вскочила. В прямоугольнике окна он мог видеть, что девушка резким жестом подняла руку, как будто тёрла свои глаза. И в этот раз Томас не спрашивал, что правильно, а что нет, он поднялся, просто подошёл к ней и взял за руки.

— Я не вор, — тихо сказал он. — И я знаю, как бесценны тайны.

Изабелла почувствовала обещание, он смог это понять, потому что она расслабилась в его руках. Девушка погладила пальцами его шею, плечи, потом тоже обняла его, и это было как тогда, когда он первый раз держал её в руках. Томас нежно погладил Изабеллу по волосам. В этот раз она не вздрогнула. Это было так, как будто обе их руки нашли свой собственный язык.

— Что ты нашёл ещё? — тихо спросила она.

— Твою... лошадь. Мари сразу её узнала, хотя сельские жители клялись, что никогда не видели тебя в деревне. Где вы жили?

— В маленькой деревне в Мон Муше, которая называется Ле Нуазэт (прим. пер.: Les Noisettes – лесной орех), из-за кустов орешника,

который там растёт. А лошадь выбрала для меня Мари из-за трёх серых пятен на морде. Мне было десять лет, когда мой отец взял нас с собой на рынок лошадей. Мари говорила, что лошадь выполнит три моих желания. Отец смеялся и говорил, что я должна слушать свою умную

подругу. Потом он отвёл меня в монастырь Сен-Жульен-Де-Шаз. Там я ждала, пока он был на войне. Но, в конце концов, я вернулась назад к моей семье.

— Десять лет в деревне? Почему он сделал это с тобой?

— Сделал? Теперь ты говоришь как мой брат! Он думает, что мой отец был безумен, и многие другие графы думают так же. Они тайком называли его Аристидом, кельтом, но, правда в том, что вместе с этим он сделал мне подарок! В замке у меня не было бы семьи, мой брат воспитывался у нашего дяди, у моего отца не было времени, и он

никогда снова не женился. Я была счастлива в Ле Нуазэт, Мари и

Бастьен были для меня как брат и сестра. И когда я выжила в монастыре, он положил мир к моим ногам, и объехал со мной всю провинцию. Я всегда была на его стороне, он обращался ко мне за советом и разговаривал со мной на окзитанском. Но естественно никто не знает, где я жила. И это так и должно остаться, — девушка сглотнула. — Будь осторожен, Томас! Мой брат всё делает для тебя, но если он видит угрозу семейной чести, то станет твоим злейшим врагом. Андрэ, нашего слугу, который преданно служил моему отцу тридцать лет, он просто выгнал после небольшого преступления.

— Я остерегаюсь злых волшебниц.

— Я серьёзно!

— Я тоже.

Изабелла тихо засмеялась и посмотрела на него. Запах фиалки коснулся его губ. Они были настолько близко друг к другу, что это был почти поцелуй. И потом ничего другого нельзя было ожидать.

Мягкие губы коснулись его, осторожно, почти вопросительно, и потом, когда он уже не мог сопротивляться, так страстно, что Томас даже забыл последние сомнения. Юноша вообразил, что был влюблён,

по крайней мере, лет сто назад в Версале. Он целовал девушку и страдал от тоски. Но всё это утихло и вернулось назад раскалённым током, который вызывал безнадёжное страдание об обретённом покое. Когда они снова выплыли из вечности, так смущённо, как будто проснулись, это было так, как будто ночь всё изменила.

— Это... неблагоразумно, — нашёптывала ему Изабелла. Он чувствовал, как она улыбалась.

— Нет, — ответил Томас. — Нет, это не так.

***

Мари не знала, как долго стояла в траве, оглушённая и растерянная так, как если бы Адриен ударил её, а не она его. Луна висела как злобная кривая улыбка между яблоневыми ветвями. И самое худшее: она вдруг увидела, как это увидят другие – как девушку, которая ночью встречалась тайком с мужчиной и поверила его обещаниям, потому что охотно приняла его поцелуи за любовь.

Ещё более болезненным, чем разочарование, был стыд. «Ты мечтаешь о принцах, Мари. Ты действительно веришь в сказку! »Мариещё никогда не чувствовала себя такой одинокой, никогда ещё ей так не хватало Изабеллы. И ещё никогда подруга не была ей так нужна: её мудрость, благоразумие и утешение.

В первых лучах рассвета девушка могла видеть, что Адриен уже пересёк луг и взбирался теперь по скалистой дороге, которая извивалась

в гору. Он как будто почувствовал затылком её взгляд и неожиданно обернулся. Только теперь она заметила, что дворняга всё ещё была с ним. И по какой-то причине, привязанность животного так её обидела,

что на глазах выступили слёзы. В полумраке она могла только догадываться, что Адриен всматривается в неё. Потом он пошёл дальше, дворняга бежала за ним следом. И как последний насмешливый привет

до Мари донёсся тихий свист мелодии: «Меня зовут Рикдин-Рикдон... » Этого определённо было слишком много!

— Ублюдок! — прошипела Мари. — Ты не утащишь собаку! — она укуталась плотнее в пальто, побежала к сараю и схватила верёвку и одну из пик, которые стояли у стены. Трава задевала её лодыжки, когда девушка выбежала из сада на пастбище. В горле клокотали слова, которые она была готова бросить Адриену. Задыхаясь, Мари изо всех сил поднималась по склону. Она всё ещё различала Адриена – с ружьём на плече. Мари не осмеливалась звать собаку в пределах слышимости от

родительского дома, поэтому тихо свистела ей вслед. Она сама его едва слышала, но животное остановилось. Девушка поспешила дальше, опираясь на копьё как на палку. Наконец, она оказалась на дороге.

Мари хотела надеть на собаку ошейник, но та так испуганно отшатнулась от её поспешного движения, как будто ожидала, что будет избита. Сейчас Мари проклинала Пьера за то, что он был так вспыльчив. Она вспотела, когда вновь побежала за собакой в гору мимо камня матрон. Адриен исчез из поля ее зрения за камнями и деревьями, и внезапно она почувствовала тошноту. Девушка удалилась далеко от трактира и теперь могла видеть с холма деревню внизу. Часть скалы слева обрывалась к болотистой вымоине между выщербленными разбитыми камнями внизу. Она не решилась свистнуть во второй раз, но собака всё-таки подняла голову, как будто что-то услышала.

«Это только Адриен. Или он учуял собак месье Эрика. Лагерь совсем близко». Эта мысль успокоила. Мари была в двух шагах отсобаки и, наконец, смогла надеть на неё ошейник. Она быстро протащила через него тонкую верёвку и потащила животное за собой под гору. Недалеко от поворота девушка услышала тихий шорох. В это мгновение собака упёрлась всеми четырьмя лапами в землю и пыталась

вывернуться из ошейника. Она тянула верёвку как упрямый мул.

Рычание вибрировало в воздухе.

Мари понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что оно идёт не со стороны собаки. Медленно как в тумане, она оглянулась. Девушка едва чувствовала, как верёвка ускользнула из её руки, и услышала лай собаки как будто издалека. Она должна была закричать, но как будто потеряла голос. Как ни странно, Мари могла думать только одно: «Почему я? Почему не Адриен? »

В утреннем сумраке глаза бестии пылали красным пламенем между косматыми прядями. Она оскалила острые как кинжалы зубы.

Мари так часто представляла себе этот момент. В её голове не было ничего, кроме страха и ужаса, но теперь она узнала кое-что о самой себе: кровь, кажется, совершенно застыла, как будто сами по себе её руки вскинули пику и нанесли удар. С ужасным треском металлический наконечник пики наткнулся на зубы хищника. Бестия увернулась. Мари повернулась и побежала в гору. «Когда собака перестала лаять? » —мелькнуло у неё в голове. Бестия гналась за ней. И теперь девушка слышала тяжелые шаги.

На бегу она оглянулась, споткнулась и сильно ударилась. Чудовище остановилось, и всего в нескольких шагах от неё блеснуло дуло ружья. Святая Мария! Слава Богу! По лицу Мари текли слёзы, пока она пятилась назад так быстро как могла, в страстном ожидании услышать спасительный выстрел.

Но потом ствол опустился, зашелестела листва, и рука коснулась

ощетинившегося загривка. Мари растерянно заморгала. И, наконец, когда она подняла взгляд, и посмотрела «в лицо» реального зверя, то поняла. Девушка покачала головой.

— Нет, — ошеломлённо прошептала она. И громче, как будто

пытаясь освободиться от дурного сна. — Нет!

Животное зарычало. И в трепетную, головокружительную секунду, в неудержимо накатившемся ужасе, Мари поняла свой единственный шанс. Она высоко подскочила, развернулась и побежала обратно к тому месту, где скальные породы отвесно падали в трясину, а позади неё под тяжёлым весом ломались упругие ветви. В этот раз девушка не сделала ошибку и не оглянулась. Она разбежалась – и прыгнула.

Глава 25

ТАЙНЫ

Это было как в волшебных сказках о принцессах, которых день за днём проклятие превращает в лебедей. Только у Изабеллы это было не проклятие, и день и ночь перепутались: днём она была принцессой-лебедем, Изабеллой д’Апхер, которая писала мадам де Морангьез и говорила с адвокатами о возможном приговоре для Хастель. Она была хозяйкой, которая приказывала прислуге и украшала вечером вышивкой алтарь, пока Томас и её брат обсуждали за шахматами естествознание и философию. Но ночью она превращалась в девушку из Ле Нуазэт.

Возможно, Томас был её самым большим подарком: в его руках она нашла Беллу – беззаботную девушку минувших дней.

За прошедшие две ночи она едва ли спала. С бьющимся сердцем девушка слушала дыхание своей горничной, до тех пор, пока та, наконец, не засыпала достаточно глубоко. Как только Изабелла попадала в каморку, одеяние лебедя окончательно спадало. И это была Белла, которую в темноте Томас находил протянутой рукой, и которая падала в его объятия. Тесно прижавшись, они рассказывали друг другу

о Версале и Ле Нуазэт. Изабелла о празднике авернов (прим. пер.: в III – II веках до н. э. – самое могущественное кельтское племя в Галлии), накотором она и её отец танцевали. Томас рассказывал ей о королях майя Нового Света.

Днём она смеялась на уроках рисования, как брат от неё и ожидал.

Остроумные словесные поединки принадлежали дню как поцелуи ночи,

и оба были бесконечно дороги. Изабелла любила манеру Томаса спорить, его юмор, который попадал в точку, но не оскорблял, и она всегда с нетерпением ждала тех моментов, когда их взгляды

встречались. И тогда ей казалось, что кончики её пальцев и губы знали его лицо лучше, чем глаза. И сразу возвращалась темнота, нежные прикосновения, поцелуи, которые были настолько совершенно другими, чем его сдержанное холодное поведение днём.

Также и сегодня он очень сдерживался. Ее компаньонка как всегда сидела у окна и вышивала, пока они вдвоём, бок о бок, сидели на кушетке, а перед ними на столе был нарисованный узор: натюрморт с цветами и фруктами в фигурной серебряной чаше. Однако они сосредоточенно притворялись, что изучают плоды, а в действительности своим угольным карандашом вели немой диалог.

«Сегодня для тебя пришло письмо», — писала Изабелла. — «У них есть Каухемар? »

«Ещё нет», — ответил Томас на своей бумаге.

— Посмотрите на очертания немного точнее, мадемуазель, — ответил он ей. — Здесь, я продемонстрирую вам на моём листе.

«Мне написал месье Антуан. Прибыли собаки из Версаля. Я должен отправиться назад в Ле Бессет».

Он подвинул к ней гравюру, чтобы прочитать.

«Когда? »

«Завтра я должен появиться в замке, меня ждёт управляющий.

Но мы, конечно, скоро увидимся».

Она опять мучительно осознала, что они оба не были свободны, и этого никогда не было бы.

— Мне не нравится тень! — сказала девушка так громко, что дама быстро подняла глаза.

Томас вздохнул.

— Попробуйте это, по крайней мере, — сказал он с хорошо сыгранной преданностью. На одну драгоценную секунду их взгляды

встретились. И нежность в его глазах вызвала в ней тоску, желание просто броситься снова в его объятия как в прекрасный сон, из которого она не хотела просыпаться.

«Ai somiat», — он написал. «Я мечтал о тебе. А как произносится на твоём языке «обнимать и целовать? »

Этот страстный вопрос отразился также и на его лице, эта жажда жизни и познания, которая так её очаровывала. «То, что он делает, он делает от всего сердца», —подумала Изабелла. Её пульс стал быстрее, когда она поставила в середине окзитанское слово: «embracar».

И когда Изабелла читала его ответ, сокровенное лунно-голубое ночное счастье снова перехватило её дыхание.

«Тогда представь себе, что я целую тебя, Красавица! Сейчас и каждую секунду, когда мы будем в разлуке».

Томас раздражённо вздохнул и покачал головой.

— Мадемуазель, простите, если я так прямолинеен, но вы приводите меня в отчаяние! Этот изгиб ещё темнее! — когда он указывал на лист, то будто случайно задел её руку. Это было как поцелуй. Кожа на руке Изабеллы покрылась мурашками. Теперь она радовалась тому, что пудра скрывала то, как покраснела.

«Как я услышу о тебе? »

«Я найду способ послать тебе сообщение как можно быстрее.

Адриен Бартанд поможет мне, он работает у Эрика, но ты можешь доверять ему. Ты узнаешь его».

Небрежными штрихами парень набросал на листе лицо мужчины со шрамом. Лицо было обрамлено тёмными волосами. Изабелла наморщила лоб. Ей показалось, что она уже где-то видела мужчину с таким шрамом. «Ты уверен, что мы можем ему доверять? »

«Определённо», — ответил Томас.

— И? Вы делаете успехи? — её брат как всегда вошёл в помещение беззвучно. Угольный карандаш выскользнул из пальцев Изабеллы, когда она пальцем стирала надпись, как будто хотела нанести на бумагу тень. И к тому времени, когда Жан-Жозеф подошёл к ним,

девушка быстро вытащила другой лист. Томас быстро начал сеанс и мастерски набросал по-дилетантски на бумагу, чтобы она смогла выдать это как своё. Это была опасная игра, и в такие моменты как этот, Изабелла понимала, как это было сумасбродно.

— Мы продвигаемся вперёд, — очень по-деловому ответил Томас

и поднял её угольный карандаш.

Жан-Жозеф подошёл к ней, взглянул на натюрморт и выдавил ободряющую улыбку. Несмотря на испуг, Изабелла рассмеялась. На картине была изображена незабудка, которой не было в вазочке – подмигивание Томаса.

Он раскланялся на прощание.

— У вашей сестры взгляд, замечающий красоту.

— А с более терпеливым преподавателем я была бы, безусловно,

лучше, — прохладно ответила она.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒