Послесловие 13 страница

«Клыки. Раны». Изабелла невольно схватила свой медальон. Он щёлкнул, когда она отстегнула кольцо подвески. Томас вздрогнул и открыл глаза. Бесконечно долго они смотрели друг на друга, оцепенев вдвоём от неожиданности. Затем Томас с испуганным вскриком отскочил назад. Шелестящий водопад из бумажных листов рассыпался по полу, свечи замерцали и почти погасли.

— Осторожно! — прошептала Изабелла, но Томас уже ударился головой об стену. В следующий момент он сыпал проклятиями от боли.

— Вы хотели меня смертельно напугать?

Изабелла пожала плечами.

— Вы всё-таки хотели поговорить со мной, или нет?

— И для этого вы прокрались тайком среди ночи в мою комнату?

— Праведник тут заговорил!

Парень уже хотел что-нибудь ответить, но когда хорошо её разглядел, у него отвисла челюсть. Она точно знала, как действовала на него: перед ним в траурной одежде стояла аристократка, холодная, контролирующая и хорошо понимающая своё положение.

— Я должна была постучаться как прислуга? — насмешливо спросила Изабелла. — И, кроме того: кто имеет на своей стороне неожиданность, тот имеет явное преимущество, как вы видите, я знаю,

как использовать своё преимущество.

Он всё ещё пристально смотрел на неё, как будто бы девушка была призраком, потом заметно сглотнул и, как ни странно, покраснел.

— Это звучит так, как будто бы мы сражаемся.

— Это вы мне говорите. Вы не оставляете меня в покое.

— Я только хочу вам помочь!

— Я думала, вам нужна моя помощь!

Этот ответ, казалось, заставил Томаса замолчать. Его глаза сияли в этом серо-голубом цвете, который она уже заметила в конюшне. В них стоял постоянный срочный вопрос, и что удивительно – искра гнева.

«У него есть гордость», — подумала Изабелла. — «И он, пожалуй, не за что её не потеряет».

Он откашлялся.

— Ну, во всяком случае, спасибо, что вы пришли, мадемуазель.

Томас хотел встать, но она махнула рукой.

— Сидите. Что с вами произошло?

Он пожал плечами и вздохнул.

— Охота в лесу и что-то вроде рукопашного боя. Ну, и я заблудился. К сожалению, я рисую лучше, чем дерусь.

Теперь молчала Изабелла. Он действительно происходил из другого мира, потому что здесь не было мужчин, которые признавались бы в поражении и пожимали плечами.

— Я хотел отдать Терезе Хастель ваш пистолет, но она ни за что не захотела его принимать, — продолжал Томас, — она сказала, что мужчины Хастель достаточно хорошо вооружены. И передала вам сердечный привет.

Хотя Изабелла была разочарована, но установила, что почти не ожидала ничего другого. «Тереза всегда так быстро обижалась». И даже в этом отказе было что-то домашнее, близкое, что снова разожгло её тоску.

— Оружие ещё в квартире, — закончил Томас. — У меня не было времени принести его, но я верну его вам в течение следующих дней.

Довольно долго они оценивающе осматривали друг друга, как если бы каждый разрабатывал для себя свою стратегию.

— Вы уже давно знаете Хастель? — спросил он.

— Это тот вопрос, который вы хотели у меня спросить?

— Нет, что... только поинтересоваться, — осторожно сказал он. —

Вы должны согласиться, что это необычно, когда такая дама как вы волнуется о дочери хозяина харчевни.

— Мы были знакомы раньше. Но годы прошли. И, кроме того,

речь не о том, как я отношусь к данной семье.

«Что я здесь делаю? » — думала она. — «Играю надменную

графиню, которая осаживает студента, потому что он видит то, что не имеет права видеть? »Внезапно Изабелла почувствовалаусталость. Она бы с удовольствием села на кровать, но этого не допускало её положение.

В этот момент Томас удивил её тем, что улыбнулся. Он схватил рядом с канделябром угольный карандаш, вытащил на колени лист бумаги и разгладил его.

— Если бы это было много лет назад, вас, наверное, это бы заинтересовало, — не дожидаясь ответа, он начал рисовать. Штрих за штрихом лицо просыпалось к жизни. И тогда она не смогла больше ничего другого, как ступить ближе. Отсюда Изабелла узнавала каждую деталь: Тереза, которая действительно стала старше, но почти не изменилась и Жан Хастель, который очень постарел. А рядом с ним...

Теперь её колени стали такими слабыми, что она и в самом деле опустилась рядом с курткой, нашпигованной шипами. «Это была война? » —подумала Изабелла потрясённо.

Казалось, прошло сто лет, далекое сказочное время. Хотя в то время Бастьен был долговязым, худым мальчиком, она вспоминала о нём, как о сильном, молчаливом великане, который их оберегал. Он никогда не таскал за волосы свою сестру или толкал её в ручей, как охотно делали Пьер и Антуан. Бастьен лазил с Марией и Изабеллой по деревьям и по горам. И если они убегали слишком далеко, он бежал за ними, ругался, и приводил их назад к Терезе, как маленьких коз. Её глаза загорелись, и внезапно Изабелле не удалось дальше поддерживать неприступный фасад.

— Бастьен, — прошептала она. — Скажи мне, что у него не лёгкая жизнь, с тех пор как он вернулся домой с войны, но он выглядит таким... непреклонным и злым.

— Да, это тоже он, — ответил Томас. — Вы знаете, почему его братья и отец так осложняют ему жизнь?

— Так было всегда. Его братья всегда держатся вместе и выступают против него, однажды он даже чуть не утонул из-за одной их шалости.

— Они его чуть не убили? А отец? Что он делал?

— Ничего. Никто не видел, что произошло в действительности. А Жан Хастель полагает, что каждый должен бороться за своё место сам.

Выигрывает тот, кто сильнее. Тот, кто слаб, проигрывает.

Томас сопел. Его пальцы схватили угольный карандаш, как будто хотели его сломать.

— Тогда ему лучше вообще не иметь отца, чем такого! — её поразило, как сильно он реагировал. Потом юноша, кажется, это осознал

и старательно убрал волосы со лба.

Изабелла впервые заметила, что у него были прекрасные руки, сильные, но хрупкие. Большой и указательный пальцы правой руки были тёмными от чернил и угля. С бьющимся сердцем она долго вспоминала о его прикосновении, и почувствовала тёплую дрожь, смутную тоску, которой не могло быть. Когда Томас опустил руки, на повязке на его голове проявилось пятно. Его взгляд упал на её траурную одежду, и неожиданно ярость юноши сменилась тревогой.

— Простите меня. Я не хотел быть бестактным... Как я только мог забыть, что вы тоскуете по своему отцу! Если вы так долго носите траур, он должен был быть особенным человеком.

— Он был таким! — решительно ответила Изабелла. И на одном дыхании спросила себя, почему защищала своего отца перед чужаком.

Перед ней предстал отец, его грубый смех, руки как лапы льва и страсть жить полной жизнью, как пить красное вино. — Это он был настоящим,

— тише повторила она. — Он был хорошим человеком, великодушным,

любезным и сердечным.

Это как в одном из её снов. Вещи, которые не были созданы друг для друга, смешались, ничего не подходило друг к другу. Она была графской дочерью и говорила с посторонним, который стоял намного ниже, чем её знакомые. И самое сумасшедшее было то, что чувствовала она себя хорошо.

— С тех пор как он умер, я чувствую, как будто бы совершенно одна на свете, — шептала она. — Вы можете это понять?

— Я понимаю, — ответил он с серьёзностью, которая коснулась её как тёплая рука. — Вероятно, даже лучше, чем вы можете это себе представить.

Снова была эта сбивающая с толку близость, и Изабелла поняла, что с той ночи они уже давно что-то разделили. «У него тоже есть тайны. И какая-то тайная печаль».

— Посвящение в вашем сборнике сказок, она принадлежала ему,

не так ли? — спросил Томас так осторожно, как будто хотел проверить, была ли причина, на которую он отважился, достаточно сильной, чтобы её произносить. — Я взял на себя смелость их прочитать, когда просматривал книгу. Он говорил там, что вас поцеловали феи гор. Он верил в... такие вещи?

Изабелла слегка улыбнулась.

— Так может спросить только кто-то, кто как неверующий Фома из Библии. Это не вещи. Мой отец был умным мужчиной, и он очень хорошо знал, что между небом и землёй есть намного больше общего,

чем позволяют нам разум или церковь.

Томас молчал, и ей показалось, что он побледнел.

— Вы не можете себе этого представить?

Он откашлялся.

— Это... трудно для меня.

— Вы никогда не были в лесу? Закройте глаза и тогда вы услышите шёпот теней на ветру, — он снова не отвечал, только задумчиво вертел в руках угольный карандаш. Потом юноша поднялся и собрал некоторые из упавших листов.

— Да, я был в лесу. И верю, я знаю, где вы были в день вашего происшествия. Вы упали не перед замком, а здесь, — он показал один из её рисунков округлой каштановой рощи. — Это место находится недалеко от Ле Бессет перед небольшим склоном. Здесь, вокруг каштаны, камень матрон, всё как на вашей картине!

Изабелла смущённо рассматривала второй эскиз, неуклюжий рисунок из сказки. Томас скопировал его, и теперь она держала рядом его портрет. На мгновение девушка почувствовала себя обокраденной, оттенок страха коснулся её. «Он ещё и охотник», — подумала она.

— Вероятно, вы охотно выхватываете у предметов их тайны?

— Если это поможет делу, то да, — серьёзно ответил он. — И? Вы помните?

— Нет, — это была правда. Поляна была мимолетной картиной из его мечты, ничего более.

Томас, кажется, был разочарован.

— Вероятно, вам поможет кое-что другое, что восстановит вашу память. Старый, седоволосый образ, который вы описали на окзитанском языке под рисунком. Это мужчина, который говорил с вами? Я преследовал его в лесу. Вы готовы посмотреть на него?

Всё противилось в ней, но Изабелла задержала дыхание и кивнула. Он медленно повернул рисунок и показал ей обратную сторону. В первый момент её сердце подпрыгнуло, сверкнуло смутное узнавание,

но темнота не рассеялась.

— Я не знаю точно. Он кажется мне знакомым, но в моих снах всегда присутствует челюсть с острыми зубами.

Томас кивнул, как будто ожидал это возражение.

— Я считаю, что некоторые впечатления смешиваются. Вероятно,

вы видели этого мужчину, может быть, он нагнулся над вами. И здесь это повисло на его шее. Снизу это выглядело как гримаса с острыми зубами.

Он тихо прищёлкнул, когда поднял вверх что-то обеими руками. Потом это зависло перед ней как улыбка зверя: кожаный шнурок, на который были нанизаны дюжина сомкнутых волчьих зубов. Это было удивительно простое объяснение, и она была почти разочарована.

— Всего лишь человек?

Томас криво улыбнулся.

— Надеюсь на это. Всё другое перевернуло бы мой мир с ног на голову. Да? — в его голосе затеплилась надежда, что, казалось, она излучала тепло. — Это он: вы также говорили, что у бестии есть имя.

Как его зовут?

Она закрыла глаза и лихорадочно искала в сумраке своих кошмаров.

— Я не знаю, я... только лишь знаю, что упала с лошади. Я попыталась подняться, но ушла не далеко. Моя лодыжка была вывихнута и я потеряла ботинок.

— Ботинок? Как он выглядел?

— Чёрный зашнурованный ботинок с тёмно-красным каблуком.

— И тогда?

— Потом был шёпот. Когда я грежу во сне, то слышу, что зверь говорит со мной, но когда я просыпаюсь, ничего не помню.

— Это не плохо, — бормотал Томас. — Имеются другие исходные данные, и мы можем...

— Вы ведь всегда вспоминаете об этом в своих снах? —

упомянула она ему.

Тень боли мелькнула по его чертам.

— К сожалению, в каждом из них.

— Что вам снилось, прежде чем я вас разбудила?

— Мертвецы, — ответил он помедлив. — Бедная Мергерит,

маленький Мартин и женщина, гроб которой стоял в Сог. Они каждую ночь спрашивают меня, что произошло. И не оставят меня в покое до тех пор, пока я не скажу им, что их убило – или кто.

— Таким образом, вы до сих пор слышите шёпот призраков.

Казалось, он так расстроился, что, не смотря ни на что, Изабелла улыбнулась. Потом Томас тоже скривил рот в кривой ухмылке.

— Поймали, — сказал он. — На это у меня нет никакого ответа, — некоторое время он задумчиво смотрел на листы в руке, потом развернулся к ней. — Мадемуазель, я могу посмотреть на вашу щеку?

— Что вы хотите?

— Я знаю, это звучит нагло, но я должен знать, есть ли у вас похожие травмы как у Маргерит.

Изабелла возмущённо качала головой.

— Как вы думаете, почему мой брат прячет меня здесь и никто не может увидеть меня до тех пор, пока всё не зажило? И вы хотите увидеть мои шрамы? Вы сразу сделаете рисунок!

— Я всё же говорил, что вы можете мне доверять! — ответил он с той мягкостью, которая снова полностью застала её врасплох. «Как будто боролась с мечом с кем-то, кто был совсем не вооружён».

— И даже если это так, — шептала Изабелла. — Вы серьёзно

думаете, что я покажу чужаку своё изуродованное лицо?

— Ничто не может вас изуродовать, — почти удивлённо ответил он. Это не было лестью, Томас говорил настолько откровенно, что всё её возмущение пропало. И девушка почувствовала, что настоящей причиной отказа было то, что ей было не безразлично, находит он её красивой или уродливой.

«Как будто это имело бы значение! » Изабелла увидела перед собой мёртвую девушку на поле и ещё много других девушек – убитых или раненых, и вместе с тем, лишённых какой-либо защищенности. «И я принадлежу к ним. С той ночи».

Томас молчал и совершенно не пытался её убедить, и Изабелла поняла, что он хорошо сражался, но другим оружием: с его упорством, с терпением и страстью, проникая в суть тайны, которая почти пугала её. И, конечно, это был тот момент, в который она пыталась решиться и просто ему доверять.

Изабелла взялась за ожерелье и решилась. Шёлк скользнул с её волос. Она собрала всё своё мужество, потом перекинула тяжёлую завесу своих волос на другую сторону шеи. Изабелла подготовила себя

к тому, чтобы выдержать то же брезгливый ужас, который не могли скрыть брат и врачи. Но Томас выглядел только обеспокоенным и немного грустным.

— Вы позволите? — мягко спросил он. Изабелла отшатнулась назад, когда Томас поднял руку, но потом допустила, чтобы юноша бесконечно нежно коснулся её подбородка, и повернул его немного в сторону. — Теперь я рад, что вы не вспоминаете, — тихо сказал он.

Изабелла не знала, почему вдруг слёзы стали жечь ей глаза. Никогда прежде она не чувствовала себя такой беззащитной и утешенной как теперь этими словами, которые были как ласка.

— И? — шептала она.

— Однозначно, типичные раны. Царапины когтей, которые спускаются вниз вдоль передней части уха до дуги нижней челюсти на шее. Они уже почти зажили, скоро многие из шрамов больше не будут видны. И на вашем горле... Расстояние между обеими челюстями шире,

чем у волков. Вам повезло, что вы пережили нападение.

— Вероятно, моя шуба спасла меня. Если бы толстый материал не защитил мою шею...

Изабелла не заметила, когда Томас передвинул свою руку. Внезапно она легла на её щеку, осторожно защищая лицо, и в этом контакте девушка замерла. Оно было тревожно милым. Изабелла не знала, почему как раз теперь должна была вспомнить, какими грубыми были кулаки Эрика или руки аристократов, которых она знала: готовые узурпировать то, что было прекрасно и ценно. Рука Томаса напротив... слегка дрожала.

Где-то снаружи скрипнула дверь, и они испуганно отошли друг от друга. Зашипело, когда Томас молниеносно потушил свечу пальцами. Потом они неподвижно сидели в темноте и внимательно слушали. Послышались шаги, и кто-то подошёл ближе. Изабелла перестала дышать и закрыла глаза. «Пожалуйста, нет! » — думала она. — «Жан-Жозеф закроет меня в монастыре на всю жизнь, если найдёт меня здесь – на кровати, рядом с чужаком! »

Шаги стали медленнее и остановились. И в эту задыхающуюся секунду что-то произошло: на мгновение ей снова было шесть лет, листья отбрасывали тень на её кожу. Она лежала на спине и пристально смотрела на кроны деревьев. Летнее солнце мерцало между ветвями. Но как ни странно, небо уже не было по-летнему синим. Оно было красным и таким тёмным, как будто Изабелла смотрела в глубокое море. Когда

она хотела позвать своего отца, из её горла появился только приглушённый звук. Солёная кровь прилипла к губам, холодный ночной воздух гладил щёки. Кто-то тихо пел песню. Изабелла не могла говорить, но сквозь туман видела фигуру человека или животного, она этого не знала. Девушка хотела предостеречь Андрэ, но небо потемнело так, как будто над ними упала тяжёлая пелена. И там было воспоминание, как шёпот.

Изабелла только сейчас заметила, что подскочила. Шаги затихли в коридоре, затем стало тихо. Но шёпот всё ещё, казалось, окружал её, и, наконец, Изабелла поняла слово.

— Я должна идти, — прошептала она. Однако прежде чем выбежать, по её коже всё ещё пробегал холодок, Изабелла повернулась

и прошептала в темноту: — Томас! Имя бестии... Каухемар. (прим пер.: Cauchemar – страшный сон, фр. )

Глава 19

КАУХЕМАР

На кухне была суматоха, сегодня должны были прибыть новые приглашённые на охоту гости, два графа выдвинулись из Виваре, каждый со своей сворой, чтобы усилить охотничью свору. Бестия снова убила, по меньшей мере, так предполагали: мальчик из одной горной деревни бесследно исчез два дня назад в ущелье Овернье.

Томас сидел с перевязанной папкой рисунков перед тарелкой овсяной крупы, готовый к отъезду. С их ночной встречи он больше не видел Изабеллу, она не отвечала на его сообщения, и её дверь оставалась закрытой, но только память заставляла сердце биться быстрее, даже сейчас. Его рваная рана хорошо заживала, однако, он провёл прошедшие два дня как лунатик, тоскуя и надеясь снова увидеть Изабеллу.

Всё же ему удалось отправить письмо Лафонту, который как раз разъезжал с д’Апхером в охотничьих районах. В письме также был портрет мужчины, который называл себя Каухемар: кошмарный сон.

В течение дня чёрное, измазанное сажей лицо преследовало его, но как только Томас на секунду закрывал глаза, то снова был рядом с Изабеллой, его рука лежала на её щеке, горячая кожа к его холодной. И она понятия не имела, как он боролся против безумного желания, притянуть её к себе и говорить ей, что он только хочет защитить девушку от кошмаров.

— Привет, есть кто-нибудь дома? — Матильда щёлкнула пальцем перед его носом. — Удар по твоей голове вытряс мозги через уши? Или призрак живёт в твоей каше?

Теперь и он заметил, что пристально смотрит в миску как лунатик.

Матильда ухмылялась.

— Ты влюблён или что? Не смотри на меня как телёнок, когда гремит. Твой друг здесь! — она указала на дверь, и там прислонился Адриен. У него было серое лицо, и двигался он так, как будто бы не спал несколько ночей. Он, должно быть, был только что с дороги, его волосы были мокрыми от летнего дождя. Мужчина побрёл к Томасу и сел за стол. Томас без слов сунул ему кашу, что Матильда комментировала с обиженным фырканьем.

— Что случилось?

Адриен толкнул несколько ложек каши в рот, потом пожал плечами.

— Всё и ничего, — ворчал он с полным ртом. — А ты? Еле на ногах и снова в дорогу, хм? Тогда ты это слышал…

— Что он должен услышать? — спросила Матильда.

— Мальчик из деревни в ущелье Овернье. Вчера вечером его нашли.

Внезапно все посмотрели на Адриена. Он серьёзно кивнул.

— Его звали Клод Бискарра, девяти лет. Они его сразу похоронили

– ну да, то, что осталось от него. Зверь был, вероятно, очень голодный.

Месье Антуан бесится и на сегодня снова запланирована великая охота.

— На Мон Муше? (прим. пер.: гора во Франции) — Томас прикинул свои возможности. Если он сначала приведёт лошадь из деревни, то потратит время. После Овернье едва ли было пять миль и,

может быть, в крутых горах пешком ему будет быстрее. Юноша вскочил и схватил винтовку Бастьена и узелок. — Я должен идти! До скорого, Адриен.

— Ты будешь первой жертвой бестии, которая умирает от голода,

— крикнула ему вслед повариха.

Адриен последовал за ним наружу.

— Эй, ты хочешь пойти охотиться?

— Нет, опросить людей, которые нашли мальчика.

— Пошли в конюшню, я одолжу тебе пальто, это выглядит как после бури. Эта крестьянская куртка, которую ты там носишь, не принесёт пользы тебе там наверху.

Как только глаза Томаса привыкли к полумраку конюшни, он знал, откуда появилось плохое настроение Адриена. Позади в углу была насыпана солома, и Думиас лежал, повизгивая в углу.

— Что случилось?

— Я тоже хотел бы знать, — прорычал Адриен. — Я только сейчас пришёл обратно в замок, он лежал здесь. Думаю, Эрик ударил его ногой, потому что тот не подчинился. Во всяком случае, пёс хромает, —

мужчина опустился перед собакой на корточки, и животное лизнуло его руки и поднялось на соломе, одновременно виляя хвостом. — Плохо то, что жестокость доставляет Эрику удовольствие. Этого не достаточно, порицать собаку голосом. Эрик всегда должен быть господином, любой ценой. Сегодня он разъезжает с тремя другими собаками. Будем надеяться, по крайней мере, он оставит в покое этих.

— Почему ты вообще работаешь на него?

Адриен засопел.

— Это может спрашивать кто-то как ты. Деньги! И, кроме того, я кое-чем обязан Морангьезу. Он, наконец, вытащил меня из тюрьмы.

Теперь Томас стоял с открытым ртом.

— Ты сидел в тюрьме?

Адриен поднял уголок рта в косой ухмылке.

— Просто не все выросли в Версальской сахарнице. Моя семья была бедной, и после войны это не стало лучше. Я единственный, кто

вернулся, мужья моих сестёр пали в бою; на моей шее вдовы и моя старая мать. Ну, в конце концов, у меня не было выбора, кроме как браконьерствовать, что привело меня в темницу. Но Эрик меня выкупил. До тех пор пока я работаю на него, еды дома хватает, — он схватил баул в углу каморки и вытащил войлочную накидку. — Вот, отдашь мне назад, когда в следующий раз будешь в замке.

— Спасибо, — Томас принял предмет одежды с подавляющим чувством. — Мне очень жаль, о твоей семье.

Адриен смеялся.

— Не делай такое растерянное лицо. Такова жизнь, и так далее,

господа. Берите то, в чём нуждаетесь, и если это становится бесполезным, как собака, которая хромает, тогда это заменяют. И этот чёртов ублюдок Эрик не станет поступать со мной по-другому.

Только в этот момент Томас понял, что они давно действительно стали чем-то вроде друзей.

— Ну, люди как мы не могут выбирать. Я прыгаю для де Морангьеза, ты для месье Антуана и всех других балбесов. Всегда существует тот, кто командует нами, не так ли?

— Выглядит так, — ответил Томас.

Адриан гладил Думиаса за ухом. Они выглядели не как хозяин и собака, а как близкие знакомые. В голове Томаса мелькнула причудливая картина: Адриен и собака. И мужчина с чёрным, похожим на волка животным, который оставался рядом с ним, и которые по ночам в сумраке могут действовать как единое целое. Мысль была такой сумасшедшей, что он хотел сразу оттолкнуть её от себя. «Но что, если животное на самом деле путешествует вместе с Каухемаром? »

— Адриен? Как ты думаешь, ты можешь приручить любое животное?

— Почему нет?

— Даже неизвестный вид животных? Как ты будешь действовать?

— Также как с собаками Эрика. В основном животные очень похожи друг на друга – кто их кормит, их Бог. Я возьму щенков у собак,

когда им несколько недель. Я кормлю их только с руки, кроме того, что они не получают больше ничего от кого-то другого. Так они учатся тому, что я определяю, что и когда они едят. Я также могу позволить им умереть с голоду, и инстинктивно они это знают. Постепенно за каждый кусок я начинаю что-то требовать: определённого поведения, трюк иди сидеть спокойно, только в игре, потом серьёзнее. Через некоторое время для них естественно то, что они мне повинуются. Я не должен давать им каждый раз корм сразу. Так ты можешь обучить их всему, чего хочешь.

И я никогда их не бью, я управляю ими только голосом, — он ухмыльнулся. — Почти как с женщинами, как колдовство. Только то,

что у собак это получается всегда. Почему вообще ты хочешь это знать?

— Была одна такая мысль, — бормотал Томас.

Адриен ударил его по плечу.

— Ты слишком много думаешь. Ну, пошли! — с этими словами он вышел из конюшни, засунув руки в карманы, и насвистывая весёлую танцевальную мелодию.

***

Чтобы добраться к дороге до Овер, Томас должен был лишь немного спуститься в сторону Ла-Бессер-Сен-Мари, а затем по дороге в сторону Нозейролле и пройти в горы. Но не успел он покинуть замок и пробежать четверть мили, как обнаружил несколько человек, которые собрались на круто спускающемся пастбище возле утёса. Они теснились друг к другу, женщина громко всхлипывала. И даже на расстоянии Томас мог видеть, что кровавый кусок фартука запутался в кустарнике

рядом со скалой. Брошенные овцы разбегались врассыпную, когда он с головокружительной скоростью промчался сквозь середину стада. Когда юноша достиг собравшихся, из-за скалы как раз появился священник.

— Бестия? — крикнул Томас. Бледные, растерянные лица обратились к нему.

Священник кивнул.

— Должно быть, это произошло недавно, — сказал он хриплым голосом. — Девочку звали Катарина Англайд, была замечена в деревне ещё два часа назад. Курьер уже в дороге к месье Антуану, и другой побежал к замку.

Томас бросил папку на землю и выдернул оттуда лист бумаги. Он не заботился о том, что священник ему что-то кричал вслед. У скалы юноша перевёл дыхание и с бьющимся сердцем сделал шаг вперёд. Теперь он был рад, что не притронулся к завтраку.

Покойница лежала прислоненной к камню, вполоборота от Томаса. Каждый кусок ткани, который покрывал её тело, был пропитан кровью – и отсутствовала голова. Это было легче переносить, как только он начал рисовать.

Штрих за штрихом художник начал всё то, что до сих пор казалось

таким незначительным: клок волос, который лежал рядом с трупом,

разорванный рукав, который прилип на правом предплечье, как будто

девушка пыталась защитить лицо рукой, край раны на шее.

«Поразительно гладкий. И раны над ключицей... « Взгляд упал на прядь

белокурых волос. В тот же самый момент он знал, что, наконец-то,

нашёл реальное доказательство. Он тщательно еще раз осмотрел

каждую отправную точку, его сердце выбивало барабанную дробь в

груди. «Что ты сделал Каухемар? И почему? »

Он поднялся и медленно пошёл в гору по каменистому склону. «Оборванные лишайники, как будто кто-то бежал в гору, вдавленный мох». Томас достиг края леса, прошёл между деревьями и повернулся. Это было как сон наяву, с точки зрения взгляда Каухемара, ужасный и в то же время захватывающий. Место, которое только что обрывалось, было недостаточно наклонным, которое теперь проходило ниже на пастбище, превращалось в засаду хищника.

«Низко висящие ветки и ягодники. Между деревьями меня не может никто видеть. Но у меня есть вид на девочку, и я могу ждать. Скала – это хорошая защита. Я могу появиться неожиданно и также быстро отступить – за скалу и потом в лес. В каком направлении я бы убежал? »Он повернулся и последовал за своим инстинктом, позволяяпереместиться в другое бытие. Там, где подлесок был густой, Томас пригнулся и ступил на заросшую тропинку.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒