ШЭНЬСИ-ШАНЬСИ 16 страница

— Спасибо тебе, хозяин. Мир твоему дому, детям и стаду.

•

Хэбэй

Верблюд оказался своенравным, но быстрым. Бодхи шел вдоль хребта Иншань, а потом по следам направился к реке Хуанхэ, за ней начиналась пустыня Алошань. В Чжун-Го ее называли Ша-Мо.

Это были зыбучие, движущиеся пески. |

Это были песчаные бури. Это были скрытые под горами песка и пыли города, дворцы, храмы, гробницы, тайны.

Пройдя малую пустыню Тэнгэр, он увидел их в местечке Увэй.

Изо всех сил погоняя верблюда, он стал настигать их. И когда до беглецов оставался один полет стрелы, Бодхи увидел на горизонте приближающийся гриб — воронку черного смерча.

За страшной свистящей воронкой глыбами надвигались черные облака. В лицо подул холодный, влажный ветер. Вихрь из песка, камней и воды стремительно приближался.

Всадники на холме неожиданно исчезли, и Бодхи понял — там овраг. Единственное укрытие от бури — и животное поняло его.

С бешеной скоростью мчались друг другу навстречу смерч и всадник.

Когда смерч приблизился вплотную,

когда в лицо Бодхи ударила волна жгучего песка,

когда над головой пролетели вырванные деревья и камни,

и страшный грохот обложил все существо,

верблюд прыгнул в овраг и забился в углубление, расчлененное весенним паводком.

Бодхи перелетел через голову животного и оказался запертым телом верблюда, который вжался в расселину. Все тело животного вздрагивало, и из его глотки раздавалось хрипение.

Песчаная буря неслась дальше, засыпая овраг волнами желтого песка, корнями деревьев и кусками вырванных скал.

Через час наступила тишина.

Воздуха не было. Было темно.

Напрягаясь изо всех сил, Бодхи стал выбираться.

Он остановил до предела свое дыхание. Успокоил свое сердце, как научил его йогин в красном, и плавными движениями стал разгребать песок.

Через час он достиг края оврага.

Отряхнувшись, он стал помогать верблюду, который не сводил с Hefo своих блестящих глаз.

Хэбэй

Бодхи шел по краю оврага, пытаясь определить, куда спрятались от бури колдуны с пленником.

Становилось темно, но внезапно Бодхи увидел ладонь, торчащую из песка.

Он быстро и ловко начал разгребать и выбрасывать песок чашей для подаяний.

Вскоре он вытащил тела трех колдунов и связанного пленного.

Лицо у него было синим.

Развязав его, Бодхи разорвал путы и, приставив руку к груди, понял, что монах не дышит.

Быстро и резко царевич начал стучать большим и указательным пальцами по энергетическим рекам тела, одновременно сдавливая легкие.

Раздалось урчание — и вдруг монах открыл глаза и с шумом выдохнул. Лицо его вновь стало красным.

Бодхи, не обращая внимания на кашель, сжатой ладонью растер печень и селезенку. Ткнул мизинцем в сердце, тревожа сосуды, и, наконец, кровь пошла в головной мозг.

Монах тяжело дышал. Лицо его было испуганно. Он пытался улыбнуться.

Внезапно Бодхи вскочил на ноги и обернулся.

На него с двумя мечами в руках шел колдун Я-Ван.

Колдун прыгнул вверх, пытаясь убить монаха, но Бодхи, столкнув его в расселину оврага, тоже прыгнул в сторону колдуна, швыряя песок ему в глаза.

Они одновременно приземлились и мгновенно развернулись друг к другу.

Внезапно небо стало наливаться свинцом.

Ветер стал колючим.

И пошел хлопьями мокрый снег.

И начался бой! И забурлили воронкой желтые пески!

Два врага смотрели друг другу в глаза. Два цвета. Два мира. Красный и черный. Рожденные на одной земле. Рожденные в апреле.

Хэбэй

Седой, железный,

подвижный, словно ртуть, с нервами из стали,

маг Я-Ван смотрел с любопытством,

смотрел, изучая, смотрел, чтобы уничтожить.

Бодхи видел другое.

За спиной мага стояли белесые, воющие тени черной реки,

стоял смрад подземных пещер,

пропахших кровью и страхом,

стояла гарь сожженых заживо

детей, женщин, стариков,

кричала боль неродившейся мечты,

неродившихся детей, неродившейся Любви.

Завыл гиеной колдун, прыгнул вверх и вперед, завертелся, закружил, забурлил вокруг Бодхи! И забились на лбу его жилы, и поднялись к небу зыбучие пески.

Бодхи стоял в центре кругового движения бешеной атаки кол-

дуна

Стоял без оружия. Стоял, собравшись в одну точку. Вращая мечами, Я-Ван увеличивал скорость бега. Он летел над землей, перебирая ногами, едва прикасаясь к песку. Круг сужался, свистел. Круг сжимался, хрипел. Внезапно Бодхи подпрыгнул высоко вверх и, развернувшись в воздухе, ударил колдуна ногой в затылок. Я-Ван упал вперед и тут же, развернувшись змеей, вскочил на ноги и замер.

На лице его была улыбка. Зубы были крепко сжаты. Бодхи топнул ногой, очерчивая вокруг себя круг Шамбалы. Внезапно колдун метнул в него два меча и когда царевич упал, уклоняясь, тут же бросился в атаку слева —-и мгновенно получил страшный двойной удар в грудь. Снова они стояли друг против друга. Все стало ясно. Им не нужны были мечи, кинжалы, копья, щиты. Им не нужны были орудия жизни и смерти. Они сами были оружием, они сами были Жизнью и Смертью, * сгустками страшной энергии — энергии Пустоты!

Колдун, стоя в асане Грифа, взмахнул руками,

и тени — жирные, черные, смрадные —

полетели на Бодхи.

Зарычало темное небо.

Забился в круговороте мокрый снег.

Запахло дымом пожарищ.

Запахло горелым мясом.

А невидимые удары-молнии

били Бодхи слева-справа, сверху-снизу,

били по круговой, рвали, ломали,

жгли, выворачивали.

И крикнул тогда Бодхи криком джунглей,

и хлынул с неба красный дождь.

Захохотал маг Я-Ван

и снова взмахнул руками, вырывая из черного неба

новую волну ударов.

И тут послышался шорох.

Раздался хруст мокрого песка.

Это монах Ратан шел вперед с протянутыми руками.

Он шел в горячке, ничего не видя,

ничего не слыша, ничего не понимая.

Он шел в сторону колдуна.

И снова засмеялся Я-Ван и развернулся,

чтобы убить человека.

Это было одно мгновение. Это было долей мига.

Но маг перешел границу двух миров.

И вновь земля стала землей,

вода — водой, а боль — болью.

Нельзя воевать на чужой земле. Нельзя переходить границы. У каждого мира — своя война. У каждой войны — одни законы.

Бодхи сжал кулак и ладонь в мудре Защиты Шамбалы и, прыгнув с места, нанес пушечный удар ногой в грудную клетку мага. Я-Ван, отлетев высоко в сторону от монаха, приземлился в нижнюю стойку и сразу же начал атаку

Хэбэй

Он бежал к Бодхи сквозь пелену мокрого снега,

сквозь порывы серого ветра, и пена шла из его черного рта.

Колдун с двумя мечами атаковал по кругу/ быстро меняя позиции.

Меняя движение, он менял сущность: оскал воина переходил в рев и удар тигра, свист гиены торопил шипение гадюки и рыканье ягуара.

Зловонный, ядовитый запах гниющих болот, багровое солнце, гарь пылающих тел на жертвенном алтаре.

Дробящиеся кости, куски красного мяса в зубах колдуна и волна-петля детских голосов.

Колдун прыгнул в воздух и, наконец, вонзил мечи в тело Бодхи — в сердце и печень.

И взорвалось месиво крови и снежной грязи, и закричал гордый Я-Ван!

Закричал — и внезапно смолк.

Тело, пронзенное мечами, стало расплываться-исчезать.

Он обернулся — перед ним стоял царевич.

Я-Ван посмотрел на его руки, где трепетало черное сердце, и рухнул в песок, породивший и уничтоживший его.

Бодхи швырнул горящее сердце далеко в пески и стал мыть руки песком.

Вымыв руки, царевич достал из мешочка снадобье, которое ему дал отшельник из Сычуани, и посыпал им скорченное тело колдуна.

Отойдя в сторону, он увидел, как показался зеленый дым, а потом тело вспыхнуло, раздался рев оборотней и чудовищ — они метались в кругу тела.

Но огонь сжег всех.

Огонь очистил пустыню.

Бодхи нашел монаха за сплетением желтых степных колючек. Тело переводчика сутр билось в конвульсиях. От него шел жар.

Черная болезнь рвала его на части.

Из его забитого песком рта было слышно только одно слово — Цинхай!

Хэбэй

Бодхи усадил больного монаха на верблюда и для надежности связал тело поясом.

Через час они, были далеко от места боя.

Злой ветер начал стихать.

Постепенно перестал идти и мокрый снег.

Все вокруг было серо. Промозгло. Влажно.

Только сейчас, когда ушла горячка боя, Бодхи почувствовал холод пустыни.

Накинув свой плащ на монаха, сцепив зубы и тряхнув упрямой головой, Бодхи повел верблюда на Север.

Они шли к озеру Цинхай.

Перед восходом солнца путники остановились.

Бодхи быстро развел костер, на котором приготовил травяной настой для больного монаха.

Держа в руках бронзовую чашу, Ратан посмотрел на хрустящий колючкой костер:

— Почему проводник хотел убить меня?

— Ему была нужна ваджра Будды и был нужен ты — потомок Просветленного.

Знай, монах! Твою жизнь оберегали восемь добрых людей. Помолись за них. Они были хранителями Света.

— Вы тоже хранитель?

— Нет. Не хранитель, не Учитель, не монах. Меня попросил найти тебя твой сын, так как твой отец погиб.

Лицо монаха изменилось.

Он долго смотрел на угли костра.

Потом ушел в темноту пустыни.

На рассвете путники продолжили путь.

Когда тепло, идущее от солнца, согрело птиц, монах остановил верблюда:

— После того, как мы дойдем до озера Цинхай, я вернусь домой. Я увижу сына, жену, мать. Теперь я понял, что такое родной дом.

Вспоминая карту Поднебесной, царевич знал, что они идут по пустыне Тэнгэр.

Впереди была река Дантухэ и хребет Датуньшань.

9 Горы Дзэн

Хэбэй

Снег перестал идти еще ночью, и небо из бледного и холодного стало превращаться в темно-фиолетовое.

Солнце исчезало за хлопьями облаков, но теперь оно грело, и птицы запели.

А к вечеру показались первые люди.

Это были кочевые семьи, разводившие степных, лохматых лошадей, умеющих сутками бежать, не требуя воды.

Ночью монаху вновь стало плохо.

Тогда Бодхи дал ему семена сушеного мака, убирающего любую боль и безумно веселящего человека.

На всем протяжении пути Бодхи видел соляные обозы.

Соль на земле Ганьсу добывали с озер.

В Чжун-Го Бодхи видел, как ее добывают на побережье земли Цзянсу, в Хэбэе и Шандуне. Там работали на промыслах работники императора.

Здесь же соляными работами занимались жители степей.

На лодках по реке Хуанхэ и Янцзы они переправляли ее вглубь страны.

Соль давала им рис.

Рис давал жизнь.

Вокруг многочисленных озер добывали, выпаривали из соленой воды соль многочисленные семейства народа Хуэй.

Видел Бодхи и кочевников, разводивших стада коров, коз, овец, лошадей, ослов и верблюдов. Скотоводы жили в степи и в горных районах.

Пройдя пустыню Тэнгэр, пройдя древней дорогой проход Лянч-жу, пройдя хребет Лэклуншен, Бодхи и переводчик сутр вышли к реке Датунхэ.

Здесь, на берегу, царевич развел огонь.

Они находились на громадном плато Ганьсу.

На земле, где властвуют северные песчаные бури.

На земле, где люди ежедневно молятся о дожде, так как засуха из года в год приходит сюда вместе с летом.

Сидя у костра в середине горной долины, монах Ратан сказал Бодхи, почему он должен увидеть озеро Цинхай. I Это был его обет.

Хэбэй

Еще в Рангпуре к нему во сне явился великий святой Кумарад-жива и сказал ему, чтобы он шел в Поднебесную и прошел через пять вод.

— Я понял, что это озера — Дунтинху, Поянху и Цинхай. И реки Хуанхэ и Янцзы. И что мне будет дан знак великого Будды Шакьяму-ни, к роду которого я принадлежу. Царь Суддхадана — мой предок по материнской линии.

Бодхи знал, что Учитель Кумараджива, прибыв в Тянь-Ся на склоне лет, перевел в библиотеках Чанани четыреста томов буддийских текстов за двенадцать лет. Среди многих мудрых мыслей Кумараджива сделал с санскрита полный перевод фразы из сутры «Сети Брамы»:

— Не убивай! Это Истина. Но Истина есть и то, что сделай все для сохранения и спасения всего живого!

Утром Бодхи договорился с одним из рыбаков, что тот переправит их на западный берег реки Датунхэ. Платой был верблюд, подаренный кочевником, поклоняющимся Богу Митре.

На берегу, глядя на заснеженные вершины, Бодхи сказал:

— Это хребет Датуншань. За ним — озеро Цинхай. Собери все свои силы, монах. На этих вершинах твое выздоровление.

Целый день и ночь путники поднимались на вершины хребта, проходя мимо небольших горных селений.

Монах Ратан был болен. Холодный западный ветер Гималаев вызвал в нем жар.

В ущелье, где протекала горная река, Бодхи увидел хижину отшельника-даоса, и они направились к ней.

Четыре часа даосский лекарь отгонял болезнь от тела Ратана. Бодхи сделал настойку из лекарственных трав. После того, как монах выпил ее и уснул, отшельник приготовил похлебку из трав для царевича.

Старик с детскими глазами смотрел, как Бодхи ест:

— До озера день пути, но будьте осторожны. На земле Ганьсу неспокойно.

Северный правитель Чжун-Го — Тоба-Гун из рода Тоба. А вот роды Сяньби, Ди, Ци этим недовольны. Они вновь начали войну между собой.

Хэбэй

Племена Сюнну ушли на Запад. Племена Цзэ ушли на Восток. А эти остались и воюют друг с другом.

Бодхи молчал. Когда он ел — то ел. Когда он спал — то спал.

Монах выздоровел, и на рассвете путники отправились в дорогу.

— Спасибо тебе, мудрый человек. Пусть великий Тянь-Ши всегда будет с тобой!

С неба сыпал мягкий снег. Стих ветер. Воздух неожиданно потеплел.

В полдень путники подошли к бессточному, соленому озеру Цинхай.

Прекрасное озеро со всех сторон окружали горы Нань-Шань.

Было начало ноября, и вскоре озеро должно было одеться ледяным покровом.

Стоя на коленях, монах Ратан читал сутры.

Бодхи сидел недалеко на камнях и смотрел на другой, туманный берег. На одиноких птиц. На деревья, покрытые снегом.

На белые облака, похожие на образы диких зверей.

Осмотрев берега, Бодхи разделся и омыл свое тело в соленых водах озера Цинхай.

Снег таял, целуясь с водой.

Птицы пели над веерами волн.

Солнечный луч скользил, танцуя по камням.

Серебристая рыба, взлетая и изгибаясь, хлопнула, падая в воду, хвостом.

Внезапно радостно стало царевичу.

Он вспомнил и понял молнию, что ударила в дерево.

Выйдя на берег, Бодхи развел большой костер. Приготовил много хвороста. Приготовил особый настой для монаха Ратана. Приготовил суп из сушеного мяса.

— Что сказал тебе нищий старик в Рангпуре, когда увидел твой медальон?

— Он сказал, что если существует такой медальон, то существует и ваджра Будды.

— А во сне ты увидел-узнал, что ваджра находится на берегу озера Цинхай.

Хэбэй

— Это сказал воин, к которому нас отправил судья. Я буду молиться за них.

Бодхи взял из рук монаха медальон и стал внимательно рассматривать его. На одной его стороне было изображение лошади, слона, зеркала и рога носорога.

На другой были выгравированы две книги и жемчужина.

Бодхи встал и подошел к берегу:

— Страна лошадей — степи — это Север. Страна слонов — джунгли — это Запад. Зеркало — это озеро.

Царевич прошел вдоль водяной кромки и встал лицом на Запад. Там была Бхарата — оттуда пришел ученик Будды с ваджрой. За его спиной находились степи. Перед ним простиралось озеро.

Начинало темнеть, но Бодхи видел все берега. Внезапно он увидел скалу в форме рога носорога. Он приказал монаху сидеть у костра, а сам побежал к оранжевому выступу.

Подойдя к известковой глыбе, окруженной громадными валунами, царевич задумался. Это место что-то напоминало. Что-то далекое. Из молочного детства.

Бодхи сидел на камне.

Издалека он услышал музыку отчаяния и боли. Из дворца его ведут по городу Канчипураму. Его ведут по дорогам деревень, мимо полей джута и риса. Его оставляют в джунглях, на болотах. Семилетний, он лежит в горячей жиже. Среди пиявок и змей, его едят комары, ему страшно. Его кровь пьют водяные личинки.

Он лежит на спине и видит только звездное небо! Он знает это небо!

Бодхи резко поднялся с камня и огляделся.

Скалы вокруг были разбросаны в виде небесного ковша. Камней было семь. И они указывали на восьмой — это был расколотый валун, напоминающий раскрытую книгу.

Хэбэй

Итак, восемь камней должны показать на девятый.

Бодхи встал рядом с камнем-книгой и повернулся лицом на Юг. Перед ним ничего не было. Восемь камней. Восемь шагов. Бодхи отсчитал восемь шагов на Юг.

В темноте он стал разгребать речные камни, песок, ракушки, землю. Его железные пальцы не знали боли. Его кисть не знала усталости. Через час работы он нашел кожаный чехол.

Не раскрывая его, Бодхи пошел к костру, где его ждал монах, слушающий ночное пение волн и вой степных волков.

Бодхи вытащил из кожаного чехла алмазную ваджру и отдал ее сияющему от радости монаху.

Держа в руках ваджру, монах неожиданно заплакал:

— Она была в руках Будды!

— Нет. Ваджру изготовили ученики Будды и украсили ее алмазами.

Рассматривая сверкающий жезл, Бодхи увидел рядом с основанием жемчужину редкой формы.

Такая же была изображена на медали.

Когда он повернул драгоценный камень в форме груши, из рукоятки жезла выпал свернутый пергамент.

Монах, прочитав несколько строк на санскрите, вдруг закрыл глаза:

— Это алмазная сутра, написанная рукой Будды Шакьямуни.

Ратан заплакал во второй раз.

Лицо у него было счастливое, как у малыша, которому дали громадный леденец на весенней ярмарке.

Временами он подносил рукопись к голове, губам и сердцу, шепча при этом слова молитвы.

С важным видом монах бережно скатал свиток и вложил его в ваджру.

Получив ваджру Будды, монах стал торопиться. *Его Душу жгло нетерпение.

Хэбэй

Его Душа рвалась домой.

Бодхи посмотрел на него и поднял руку:

— Не торопись, монах. Сядь у костра и молчи.

Алмазная сутра — слова. Надо ждать Откровения.

— Откуда ждать? Но Бодхи молчал.

Расстелив на плоском камне свой багровый плащ, он сидел в асане Сиддхи и смотрел на гудящую темноту соленого озера.

Стояла промозглая осенняя ночь.

Среди черных рваных облаков временами являлась танцующая, смутная, желтая луна.

С озера на берег волнами плыл молочный, серый, облачный туман.

Монах сидел на берегу, возле костра, сжавшись, словно воробей в трескучие морозы. Сидел и шептал слова молитвы.

Наконец Бодхи услышал сквозь шум волн звон колокольчиков. Из серой мглы тумана к костру вышли восемь тибетских лам. Бодхи встал и пошел к ним навстречу. Старый лама шагнул вперед:

— Мир вам, путники.

— Мир вашему дому.

Монах Ратан удивленно смотрел на тибетских жрецов. Бодхи показал жестом, чтобы они сели вокруг костра: -— Скажите, кого вы ищете?

— Мы тибетские ламы. Восемь настоятелей из монастырей от Лхасы до горы Кайлас.

Год назад ушел от нас верховный лама Тибета.

Год мы ищем мальчика, в которого переселилась Душа великого Учителя. Мы обошли сотни деревень, искали в монастырях, храмах, городах — но все тщетно.

Тибетские ламы устали.

Они тянули руки к костру.

Их светлые лица улыбались Великим Спокойствием.

Старик взял в руки камешек:

— Мы должны идти на Юг, но решили обойти священное озеро Цинхай восемь раз, чтобы понять — где искать дорогу.

— Как ты узнаешь мальчика?

— Он не такой, как все. Он не боится грома и огня. Он — это Великая Пустота. И еще Духи сказали, что у него, как и у ушедшего ламы, будет знак Великих Трех.

Бодхи посмотрел на переводчика сутр:

— Расскажи им о знаках твоего сына.

— Мой сын — обычный мальчик.

А знаки... Да! Есть у него три странные родинки. Ламы переглянулись и встали, глядя на монаха. Старик взял его за руку:

— Одна на лбу в форме Солнца. -Да.

— Другая — на шее, слева, в виде лотоса. -Да.

— Третья — между сосков, как будто это третий сосок. -Да.

Ламы упали на колени:

— Хвала Небу, мы нашли его!

Наступал рассвет.

Но ламы продолжали читать молитвы и петь сутры.

Бодхи отвел монаха Ратана в сторону:

— Ламы пойдут вместе с тобой в Рангпур.

Не беспокойся за сына — он будет великим верховным ламой Тибета.

Восемь Посвященных знали это.

— Хорошо. Я сделаю все, как сказало Небо. Бодхи поднял руку.

Ламы остановились:

— Мы идем в Рангпур.

— Я провожу вас до хребта Хара-Ула.

В горах идут дожди. Пахнет травой и грибами.

На рассвете, в темноте, по извилистой, мокрой тропе идут паломники к храму Лхасы.

Они разные. Они разделены. Они похожи.

Шэньси-Шаньси

С горящими глазами, из деревень, городов, лесов, полей, пустынь и гор, одиночками, семьей, общиной, с друзьями — они все поднимаются в горы.

Все идут к великому ламе Тибета.

В поисках спокойствия и понимания.

В поисках радости и любви.

В поисках Истины и Веры.

А сейчас в городе Рангпуре во сне улыбается мальчик.

Мальчик, не испугавшийся молнии.

Юноша, который спасет людей от чумы.

Лама, чья улыбка изменит мир тысяч и тысяч людей,

идущих по дороге Сострадания,

идущих от болот Невежества

к рекам Доброты!

ШЭНЬСИ-ШАНЬСИ

Дорога и Вера. Дорога и горы.

Дорога и реки. Слово и Дело.

Пять дней шли путники к горам Тибета.

Пять ночей смотрели на звезды.

И видели путники Света

пять озер, пять вершин, пять ущелий,

и видели они небо, где облака

нарисовали знак Ом!

И видели они красное Солнце!

На дороге, ведущей в Лхасу, им встретилась притихшая процессия жрецов, гадателей, монахов.

Люди молчали.

В их Душах клокотало нетерпение.

В их Душах плыл туман смятения.

Путники остановились.

Замерло Небо и Время.

Замерли глаза и кровь.

Замерли сердце и воля.

Старший лама вышел вперед и, достав из-за пазухи белого голу бя, бросил его высоко вверх.

Птица с шумом полетела к облакам-хлопку.

А монахи закричали. Запели. Засмеялись.

И забили в большие барабаны.

И загудели в медные трубы.

И понеслись вслед за птицей к бескрайнему небу

молитвы, сутры, гимны,

Вера, Надежда, Любовь,

радость, слезы, смех, песни!

До утра шумели монахи,

до восхода солнца звонил колокол.

Через день караван священнослужителей направился по дороге в Лхасу, откуда они по тайным дорогам и тропам пойдут в Рангпур для встречи с новым верховным ламой Тибета —

мальчиком со знаками Избранного,

мальчиком, который поверил Бодхи,

мальчиком, который станет легендой Тибета.

Бодхи стоял на вершине базальтовой скалы.

Стоял прямо, недвижно.

Смотрел на солнце.

Смотрел на летящее небо.

Внизу, на Юг, уходил караван Доброты.

Со всех сторон свистел холодный ветер.

Сыпала с неба снежная крупа.

Бились в небе облака и птицы.

Царевич был спокоен.

Он знал точно — сын увидит отца,

отец увидит дом, дом станет храмом,

в храм вернется Вера.

Было холодно.

Серебрилась инеем сухая земля.

На красных камнях сидели грифы.

На сухих ветвях качались вороны.

Наступал ноябрь.

Наступал западный холод.

Медленно ступал по облакам белый тигр — Байху.

Начиналось правление белого императора — Бай-Ди.

Шэньси-Шаньси

Среди бескрайней желтой пустыни, переходящей в белесую степь, среди свиста ветра, осени и фиолетового одиночества в землях Ланьчжоу стоял царевич и смотрел на багровый горизонт.

Приближалась песчаная ведьма-буря.

Чувствуя ее режущее дыхание, прыжками разбегались по степи дрожащие куланы. Прятались в норы полевые мыши и барсуки, чувствуя кровью крылья седой бури.

Бодхи шел по извилистому оврагу/ который был указан на карте-стене Гуандунской пещеры.

Он нашел девять валунов красного цвета.

Нашел скалу, где на восточной стороне были знаки пяти сокровищ сангхи.

И, наконец, нашел знак тыквы-горлянки, указывающий на вход

в подземелье.

Царевич сдвинул влево лотос-камень и сделал шаг назад.

С шумом весенней талой воды раздвинулись пески, открывая вход под пустыню.

Бодхи пошел по широкой лестнице, уходящей вниз.

Бесшумно замкнулись над ним верхние створки, зажигая темноту.

Долго шел царевич из темноты в пустоту.

Долго искал он ответ на вопрос, которого не было.

И дорога, идущая вниз, была дорогой на вершину.

И темнота оказалась светом.

Бодхи стоял на земле. У подножия тысячи Будд.

В центре искрящегося света.

Золотые, серебряные, алмазные, изумрудные фигуры уходили ввысь — и не было видно, где они заканчиваются.

Волна небесной музыки плыла по пещере. Она освещала магическим светом удивительные фрески на стенах пещеры.

Боги всех времен и народов!

Боги пяти частей света,

Боги белые, красные, желтые, черные,

Боги радуги, Боги Земли, Боги Неба,

Боги-люди, Боги-животные,

Боги-мужчины, Боги-женщины!

Те, кто пришли, и те, кто придут.

Шэньси-Шаньси

Люди всей земли! Сто тысяч миров!

Прошлое и будущее! Трагедии и радости разделенного мира!

Спящие и летающие люди!

Смеющиеся старики, женщины, дети.

Танцующие юноши и девушки.

Бредущие в Космосе мужчины.

Зачарованный, Бодхи сел на теплую землю. И поплыли-закружились, улыбаясь, Будды и Боги, мудрецы и поэты, Архаты и Бодхисаттвы.

Кружились Огонь и Вода, Небо и Земля, деревья и цветы.

Бодхи полюбил этот мир чистоты.

Здесь не было рабского «Я», «Мне», «Мое»!

Здесь не было тайного страха смерти.

Здесь царила Любовь!

Здесь было только слово — «Мы» и великое Единение!

Бодхи нашел выход в южной стороне пещеры тысячи Богов.

Он знал, пройдет тысяча лет, а, может, и больше, пока люди поймут, зачем в одном месте собраны тысячи Будд.

И о чем с ними во время дождя говорят Боги. Улыбающиеся Боги!

Бодхи шел на Восток.

Впереди были земли Шэньси, Шаньси, Хэнани. Впереди был город Чанъань. Впереди были священные вершины Поднебесной. Царевич решил довести до конца дело, о котором ему говорили знаки дороги.

Знаки древних Ариев.

Это послание древних он слышал

в словах отца, царя Рударама,

в Откровениях мага Саттора,

они были на фресках

пещер Аджанты и Мохенджо-Даро, Лакхнау, Канчипурама.

Они присутствовали и в пещерах Мьянмы, Тибета, Чжун-Го, Со-гда и Бактрии.

Бодхи видел их на древних картах земли, видел и на картах звездного неба.

Шэньси-Шаньси

Под песками Шамо, на вершинах Непала — везде присутствовали невидимые знаки

Сокровенного Знания,

слои одной Великой Картины, одного Великого Символа.

Многое уже понял Бодхи. Многое надо было проверить.

И в первую очередь — карту, составленную мудрецом Кумарад-

живой.

Это была карта Огня, Воды, Земли, Воздуха, Света. Это было завещание Великого Воина Доброты.

Бодхи шел на Восток.

Шел выполнить свой долг. Шел по дороге, ведущей в горы.

На одной из вершин оказалось небольшое красивое озеро. На берегу сидели старик и юная девушка. Бодхи подошел к ним и, поклонившись, сел рядом. Старик и девушка молчали. И это было странно.

Внезапно на зеркальной глади озера пробежала мелкая рябь — и в долю мгновения Бодхи заметил тень над собой.

Он бросился в сторону и в кувырке встал в позицию кругового вращения. Он чувствовал,

что старик так же спокойно и безмолвно смотрит на волны,

что багровое солнце нависло над синей горой,

что со всех сторон слышны зыбкие звуки голосов.

Бодхи увернулся — и девушка пролетела мимо.

Гнев полыхал в ее черных глазах.

И тут начались кружение, удары, защита и вновь удары.

С бешеной энергией девушка налетала на царевича, она наносила сильные и проникающие удары.

Бодхи внимательно следил за руками нападающей девушки.

И в одно из мгновений яростной атаки увидел блеск ее глаз.

Это была зима разума.

Это была чернота разума. Это была болезнь разума.

В следующий миг царевич нанес девушке невидимый удар в чакру Анахату и чакру Аджну.

Раздался свист-хрип — и девушка застыла соляным столбом.

Бодхи резко обернулся и нанес удар носком ноги в бедро несущегося на него старика сверху. Сложив пальцы щепоткой, он клюнул его цаплей в чакру Аджну.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒