Примечание к части. Тонкие нити

Примечание к части

Автор безумно благодарен всем, кто поддержал его плюшками и отзывами, только благодаря вам у него нашлись силы на новую главу: )
Люблю вас!

Тонкие нити

— Значит, Дамблдор все знал? — Гарри неверяще переводил взгляд с Салазара на Николаса Фламеля. — Знал о дневнике Реддла, о Квиррелле, поэтому заманил его в Хогвартс с помощью фальшивого камня…

— Ну, технически, тот камень не был фальшивым, — уточнил Фламель. — Просто один из неудачных образцов. Но в целом — все верно.

— Но зачем? — растерянно пробормотал Гарри, чувствуя, как из-под ног уходит земля. — Зачем ему все это было нужно?

— А вот это — хороший вопрос. На который у нас пока нет ответа, — сказал Салазар, внимательно глядя на него. — Поступки Альбуса Дамблдора на первый взгляд лишены логики. Он прячет твоих родителей под Фиделиусом, чтобы защитить от Волдеморта, а затем оставляет тебя ночью на пороге у магглов. Он устраивает ловушку с философским камнем, а сам покидает школу в самый ответственный момент. Игнорирует появившийся в школе темный артефакт, а затем спасает тебя в Тайной комнате…

— Он знал о Крауче, — внезапно сказал Гарри, глядя куда-то в пространство перед собой.

— Прости? — Салазар осекся.

— Когда я вернулся в Хогвартс с телом Седрика, — медленно начал Гарри, — оказалось, что профессор Грюм, который вел у нас ЗоТИ, это на самом деле Барти Крауч-младший, Пожиратель Смерти. Все были удивлены, когда это выяснилось, но не Дамблдор. Он как будто заранее знал, что так будет. Тогда я не обратил на это внимания, но сейчас… И Волдеморт… его возрождение… На первом курсе, после истории с Квирреллом, Дамблдор сказал мне, что Волдеморта нельзя убить, потому что он, в каком-то смысле, не является живым существом… и что, скорее всего, он будет искать новое тело…

— Знаете, чем больше я вникаю в эту историю с Волдемортом, тем любопытнее она мне кажется! — внезапно восхитился Фламель. — Честно говоря, никак не могу понять, что это вообще за фокусы с перескакиванием из тела в тело? Если добровольная жертва Лили Поттер действительно отразила смертельное заклятие в ту ночь, то Волдеморт, как честный человек, должен был упокоиться с миром и не выпендриваться!

Гарри поднял на него взгляд.

— Он говорил о каких-то экспериментах. Тогда, на кладбище, он сказал, что не умер, потому что один из его экспериментов сработал… Что он стал тенью, химерой, очень ослаб, но остался жив…

— Надо же как интересно, — в глазах Фламеля вспыхнул научный азарт. — А он не уточнял какой именно эксперимент? Что-то связанное с алхимией или магией духа? Какие-то защитные ритуалы? Некромантия?

— Ник, — Салазар выразительно посмотрел на него.

— О, прошу прощения, что-то я увлекся, — смутился Фламель. — Все же не каждый день сталкиваешься с такими любопытными феноменами…

Слизерин поморщился.

— Этому… феномену… неплохо бы было помимо тела еще и мозгами обзавестись.

— Ты не прав! — возразил Фламель. — Могу поспорить, этот мальчик умен, очень умен! Раз он нашел способ остаться на земле после гибели тела, его интеллект явно выше среднего!

— Мало иметь интеллект, им еще нужно уметь пользоваться, — отрезал Салазар.

Гарри, все это время смотревший куда-то внутрь себя, вдруг посмотрел прямо на него.

— Дамблдор использовал меня? Так же, как философский камень? Он знал, что Волдеморт снова захочет убить меня, и специально делал так, чтобы мы встретились?

— Возможно.

— Зачем?

— Я не знаю. У меня пока недостаточно информации, чтобы делать выводы о том, в какие игры он играет.

— А вы? — внезапно спросил Гарри, глядя ему прямо в глаза. Почему-то это было очень сложно, но он усилием воли заставил себя не отводить взгляда. — Вы дважды спасли меня, зачем? Зачем вы рассказали мне о Дамблдоре? Что вам от меня нужно?

Салазар неожиданно вздрогнул и потянулся рукой к вороту рубашки, ощутив нехватку воздуха. В ушах далеким эхом зазвучало его собственное раздраженное шипение.

— Какого дьявола ты постоянно путаешься у меня под ногами, Гриффиндор? Что тебе от меня нужно? — ледяным взглядом, кажется, можно заморозить целый континент, но теплые искорки в зеленых глазах становятся только ярче.

— Сам подумай, ну что мне может быть от тебя нужно? Ничего. Я просто решил помочь…

Внезапное наваждение рассеялось, и Салазар вновь вернулся в гостиную Фламеля. Только глаза напротив остались такими же, хоть и смотрели несколько по-другому.

— Сам подумай, ну что мне может быть от тебя нужно? — будто по наитию повторил Салазар, не сводя взгляда с напряженного лица. — Ничего. Я просто решил помочь.

Гарри недоверчиво нахмурился, отмахнувшись от вновь возникшего ощущения легкого дежавю.

— Но почему?

Салазар усмехнулся.

— По доброте душевной. Знаешь, вечная жизнь — это чертовски скучно. Вот и пробивает иногда на благотворительность.

— На благотворительность? — Гарри от удивления даже хмуриться перестал.

— О, да, Салазар у нас известный меценат и филантроп! — закивал Фламель. — Инвестирует в науку, поддерживает молодые таланты, организовал целую сеть приютов для сирот-волшебников по всей Европе…

— Правда? — глаза Гарри забавно округлились. — Но ведь… просто в Хогвартсе о вас говорят… — он смутился и замолчал на полуслове.

Салазар хмыкнул.

— Да, я в курсе. Великий и Ужасный темный маг, змееуст, ненавидящий магглов! Разругался со всеми вокруг и гордо ушел в закат, оставив в Тайной Комнате злобное чудовище!

Гарри смотрел настороженно.

— То есть, это неправда, да? Просто слухи…

— Почему же, чистая правда, — серьезно сказал Салазар. — Ник просто забыл упомянуть, что я по полнолуниям пью кровь этих самых детей-сирот.

Гарри моргнул, а потом рассмеялся, заметив иронию в темных глазах.

— Извините. Глупо вышло…

— Ничего, я прекрасно знаю все эти мифы о моей персоне, — отмахнулся Салазар.

— Конечно, ты же большинство из них сам сочинил, — заметил Фламель.

— Ну нужно же было как-то выделиться на фоне нашей святой компании.

— Вы и статую поэтому сделали непохожей на себя? — весело спросил Гарри, вспомнив Тайную комнату. — Плевать на потомков и их представления о вас… — он осекся, заметив, как вдруг напряженно замер Слизерин, услышав последние слова.

— Откуда ты знаешь? — неожиданно севшим голосом спросил он.

— Что? — не понял Гарри.

— Эта фраза, — он подался вперед, пристально вглядываясь в его лицо. — Где ты слышал ее? Ты помнишь что-нибудь еще?

Гарри в первую секунду растерялся, но затем в памяти будто что-то щелкнуло. Вот он входит в Тайную комнату, видит статую с пугающим лицом, а на душе почему-то становится весело…

— Заставили меня изображать скульптора — наслаждайтесь, — вырвалось едва слышным шепотом прежде, чем Гарри пришел в себя.

— Что? — хрипло выдохнул Слизерин. — Повтори. Повтори что ты только что сказал!

— Салазар, — Фламель предупреждающе коснулся его руки, и тот будто очнулся.

— Я что-то не то сказал? — пробормотал Гарри.

Салазар снова откинулся на спинку кресла и медленно покачал головой.

— Нет, ничего. Просто когда-то, очень давно, я говорил все это…

— Кому? — сам не понимая, зачем, спросил Гарри.

В темно-серых глазах мелькнула тень.

— Одному очень близкому и дорогому мне человеку, — тихо сказал Салазар.

И столько тоски вдруг почудилось Гарри в этих словах, столько глубоко затаенной боли, что у него защемило сердце. Великий Салазар Слизерин неожиданно показался бесконечно одиноким, уставшим от этого одиночества человеком. Таким же, каким часто чувствовал себя он сам.

— Друзья мои! — затянувшуюся паузу прервал Фламель, преувеличенно радостно хлопнув в ладоши. — Не сочтите за занудство, но у нас, кажется, оставались нерешенные вопросы, разве нет? Теперь мы знаем, что Альбус по каким-то, одному ему известным, причинам использует Гарри в борьбе против, прости Мерлин, лорда Волдеморта. Который, в свою очередь, благополучно воскрес и все еще жаждет сатисфакции…

— В министерстве не верят, что он вернулся, — мрачно сказал Гарри.

— О, и будь уверен, не поверят, пока не увидят, так сказать, во плоти, — махнул рукой Фламель. — Такова людская психология. Пока ты во что-то не веришь, этого, вроде как, и не существует.

— Но он существует! — горячо возразил Гарри. — Я видел его! И… — он вдруг с надеждой посмотрел на Слизерина, — и вы видели!

Тот скривился.

— Да уж, имел удовольствие…

— Если вы скажете, что он вернулся, вам поверят!

Фламель усмехнулся.

— Подозреваю, что в свете его возвращения, про Волдеморта вообще забудут.

— Вот чего мне не надо, так это лишнего пиара, — дернул плечом Салазар. — Проще разобраться с этим неучтенным родственником по-тихому, и пусть общественность дальше пребывает в счастливом неведении.

— А вы можете? — с надеждой спросил Гарри.

Салазар задумчиво посмотрел на него.

— Интересно то, что Дамблдор почему-то уверен, что ты можешь…

— О чем вы?

Салазар вместо ответа перевел взгляд на Фламеля.

— Странная история. Я навел кое-какие справки об этом Дамблдоре, он действительно выдающийся волшебник своего времени. Он вполне мог бы утихомирить Волдеморта сам или, на худой конец, прибегнуть к помощи взрослых магов, но он отчего-то упорно делает ставку на необученного школьника… Почему?

— Он говорил, что у меня с Волдемортом есть связь, — внезапно вспомнил Гарри. — Что в ту ночь, когда Волдеморт убил моих родителей, он передал мне часть своих сил, поэтому я умею говорить со змеями, и еще… у меня иногда бывают видения, — и он коротко рассказал о снах, начавшихся прошлым летом.

В гостиной на некоторое время повисла тишина. Первым отмер Фламель.

— Однако, все чудесатее и чудесатее, как любил говорить один мой знакомый маггл…

— А главное, вариантов — замучаемся перебирать, — задумчиво добавил Салазар. — Спросить бы у самого Дамблдора, наверняка ведь точно знает, о чем речь…

— Сам пойдешь? — насмешливо поинтересовался Николас. — Не забудь заодно отчеты с него стребовать. За все десять веков.

— Я это выясню, — вдруг твердо заявил Гарри. — Теперь, когда я знаю, что Дамблдор использовал меня все это время, я имею право потребовать у него правду!

— Это может быть опасно, — Салазар невольно улыбнулся, глядя на его решительное лицо.

— Волдеморт не нападет, пока я в Хогвартсе, — возразил Гарри, почувствовав, как от этой улыбки внутри почему-то стало тепло. — И потом… вы ведь поможете мне, если что? Я просто не могу все это так оставить, я должен во всем разобраться!

— Это твое право, — Салазар слегка наклонил голову набок, изучающе глядя на него. — Но для этого тебе нужны силы. Силы и знания. Ты должен научиться контролировать свой разум и уметь защитить себя…

— А, — у Гарри внезапно пересохло в горле, — а вы могли бы… научить меня?

— Я? — Салазар поднял бровь. Николас на заднем плане сдавленно хихикнул. — Нет. Но я могу найти для тебя учителя…

— Ну, пожалуйста! Я хочу, чтобы меня учили именно вы! — упрямо возразил Гарри. — Вы же сами сказали, что хотите помочь!

Салазар посмотрел на него с заметным интересом.

— У меня очень высокие требования к ученикам. Ничего общего с преподавателями Хогвартса. Не уверен, что ты потянешь…

— Я справлюсь! — категорически заявил Гарри, сверкнув глазами. — Вот увидите!

Слизерин и Фламель обменялись взглядами.

— Что ж… посмотрим, — Салазар вытащил из кармана брелок в виде серебристой змейки и бросил его в руки Гарри. — Отправляйся в пентхаус. Пароль «Штаты». Тебя там встретит Марго, я буду чуть позже.

Гарри, все еще до конца не веря, что все это происходит с ним на самом деле, крепко сжал в руке прохладный брелок, назвал дрожащим от волнения голосом пароль и ощутил знакомый рывок под ложечкой.

Салазар несколько мгновений молча смотрел на то место, откуда он исчез, а затем тряхнул головой и с силой провел руками по лицу.

— Мерлин, как же он… Те же слова, те же жесты, глаза… Это просто невозможно…

Фламель понимающе хмыкнул.

— А кто обещал, что будет легко?

***

Легко действительно не было.

Уже через несколько дней Гарри в полной мере осознал, что насчет высоких требований Слизерин не шутил.

Ранние подъемы, обязательный комплекс физических упражнений, поединки — рукопашные и с волшебными палочками, огромный объем информации, который необходимо было усвоить в короткие сроки, и обучение контролю над разумом. Все это очень быстро превратилось в какую-то сумасшедшую гонку на выживание, к которой Гарри оказался совершенно не готов.

Первые две недели он продержался, наверное, только на фамильном упрямстве. Гордость не позволяла сдаться и признать собственную слабость, хотя уже в первые дни жизнь у Дурслей показалась ему раем. А потом…

Гарри сам не заметил, как это произошло. То ли организм адаптировался к нагрузкам, то ли нежелание увидеть разочарование в глазах Салазара перевесило все остальное, но проснувшись однажды утром, он понял, что ждет нового дня с предвкушением.

— О, да ты, я смотрю, втянулся! — Марго, хозяйничавшая на кухне, окинула его веселым взглядом.

— Думаешь? — Гарри забрался на высокий табурет за узкой стойкой, заменявшей стол, и взмахом палочки включил кофеварку.

— Ну, по крайней мере, ты перестал походить на зомби, — Марго пожала плечами, продолжив укладывать на разрезанный вдоль батон ломтики сыра и ветчины.

— Я и чувствую себя лучше, — Гарри обхватил ладонями горячую чашку и с интересом прислушался к себе. — Даже выспался…

— Человек ко всему привыкает, — философски заметила Марго и кивнула на чудовищных размеров сэндвич. — Будешь?

Гарри усмехнулся.

— Нет, спасибо. А где Салазар? — он вдруг понял, что показалось ему странным этим утром — в пентхаусе царила непривычная тишина.

— Умотал куда-то, — Марго легкомысленно пожала плечами. — Когда вернется не сказал, но вернется он, скорее всего, сильно не в духе, так что радуйся, пока его нет.

— А что, что-то случилось? — Гарри нахмурился, глотнув кофе.

— Ай, — Марго отмахнулась. — Не знаю я. У него, похоже, случилось что-то в этот день. Что-то страшное. Сколько я его знаю, он по этим числам уходит куда-то, а возвращается мрачнее тучи. Я, конечно, миллион раз спрашивала, но он молчит, как замороженная креветка, фиг вытянешь хоть слово…

Гарри задумчиво обвел пальцем край чашки.

— А какое сегодня число?

— У-у, — насмешливо протянула Марго. — Совсем тебя наш динозавр загонял, да? Тридцать первое.

— Тридцать первое, — эхом повторил Гарри, а потом чуть удивленно хмыкнул. — Надо же, а я и забыл…

— Чего?

— У меня сегодня день рождения.

***

Салазар стоял на вершине холма, залитого ярким июльским солнцем. Стоял, кажется, уже целую вечность, и все никак не мог заставить себя уйти. Это место держало его. Держало так крепко, что становилось трудно дышать.

Салазар до сих пор помнил, как точно так же стоял здесь тысячу лет назад. Он прикрыл глаза, мгновенно возвращаясь в тот день.

Яркий солнечный свет… дерево с раздвоенным стволом… плоский светлый камень у самых корней… и тонкие руки, опускающиеся на плечи…

— Зар, — голос Хельги полон жалости, разъедающей его изнутри, — хватит себя мучить. Пойдем домой.

Он стоит неподвижно, не оборачиваясь, не желая видеть маячащие вдалеке хогвартские башни. Это место больше никогда не будет для него домом. Только не теперь, когда из него ушла душа.

— Я ухожу, Хельга, — слова, давно зревшие внутри, наконец срываются с губ.

— Вот и правильно, — за спиной раздается вздох облегчения. — Тебе нужно отвлечься, не стоит…

— Ты не поняла, — он все же оборачивается, чтобы взглянуть ей в глаза. — Я ухожу. Из Хогвартса, из этой страны.

— Как? — она потрясенно смотрит на него. — Зар, подожди, не горячись, подумай! Здесь твой дом, твои друзья, мы с Ровеной любим тебя…

— Я это ценю, — он сжимает в ладонях ее теплую руку, но взгляд остается безучастным. — И я знаю, что вы любите эту школу и этих детей так же, как и он, — взгляд падает на гладкую поверхность камня. — Но для меня здесь ничего не осталось.

— Нет, — Хельга отчаянно мотает головой, в ее глазах закипают слезы, — нет, это неправда! У тебя есть мы! И мы…

— Мы должны отпустить его, — Ровена появляется рядом незаметно, как и всегда. Спокойная и невозмутимая, только в глубине голубых глаз затаилась печаль. — Ты же видишь, ему это нужно, иначе он просто сойдет с ума.

«Спасибо», — говорит он ей одним взглядом и, отвернувшись, опускается на одно колено, касаясь ладонью теплого камня.

Выбитые на нем готические буквы еще долго стоят перед глазами, словно выжженные на сетчатке.

«Годрик Рикон Гриффиндор.
31 июля 936 — 31 июля 966.
Когда зацветет вереск…»

Салазар открыл глаза, и время, прошелестев тысячами пожелтевших календарных страниц, вновь вернулось в сегодняшний день.

День, когда он наконец почувствовал, что это место отпускает его. Отпускает к тому, к кому впервые за последние десять веков по-настоящему хотелось вернуться.

***

— Это мне? — Гарри с восхищением разглядывал овальный серебряный медальон с выгравированной на нем буквой «S».

— Тебе, — Салазар пристально смотрел на него, и под этим взглядом к Гарри вновь возвращалось странное ощущение потери чего-то важного, которое он до сих пор не мог себе объяснить. — Сегодня ведь твой день рождения.

— Вы знаете? — в зеленых глазах мелькнуло удивление.

— Я все о тебе знаю. Ну… или почти все, — Салазар усмехнулся. — Этот медальон позволит нам поддерживать постоянную связь, когда ты вернешься в Хогвартс. Пока он на тебе, никто не сможет его увидеть или обнаружить. Если захочешь со мной связаться, просто открой его.

— Спасибо, — Гарри зачарованно провел кончиками пальцев по гладкой крышке, осторожно обвел крохотную змейку, а потом поднял задумчивый взгляд на Салазара. — А почему вы это делаете?

— Что? — тот слегка поднял бровь.

— Помогаете мне, — тихо сказал Гарри. — Заботитесь обо мне. Дарите подарки… Это все тоже часть вашей… благотворительности?

Он затаил дыхание, ожидая ответа. Потому что точно знал, что если услышит «да» — это будет неправдой. За время, проведенное в одном доме с Великим Салазаром Слизерином, он успел почувствовать, что тот относится к нему совсем не так, как он ожидал.

Нет, внешне все выглядело довольно обычно, как это бывает между учителем и учеником, но вот в мелочах… Как только Гарри немного освоился в новой для себя обстановке, он начал замечать детали, которые не бросались в глаза. Случайно пойманный взгляд, в котором надежда и ожидание причудливо смешивались с тоской, случайное касание во время тренировки, длящееся чуть больше, чем нужно, непривычные интонации, проскальзывающие иногда в голосе…

А главное — абсолютно иррациональное, но удивительно сильное ощущение того, что он дорог Салазару. Несмотря на жесткие методы обучения, резкие слова и внешнюю незаинтересованность в нем, Гарри каждой клеточкой тела чувствовал, что Салазар беспокоится о нем. Что он почему-то важен для него. Что в случае реальной опасности, он перегрызет за него глотку кому угодно.

И Гарри готов был поспорить на все свое золото, что к другим своим подопечным он так не относился. Только к нему. Знать бы еще — почему?

— Нет, — негромкий голос вырвал его из размышлений, и Гарри наконец выдохнул. — Это личное.

— Личное?

Салазар посмотрел на него долгим взглядом. Тем самым, особым, взглядом, который Гарри никак не мог разгадать.

— Ты поймешь. Со временем.

— Пойму?

Гарри замер, боясь разрушить это мгновение. Между ним и Салазаром будто возникли тонкие, призрачные нити чего-то, выходящего далеко за рамки отношений учителя и ученика. Внутри появилось уже знакомое радостно-теплое ощущение узнавания, как будто его душа тянулась к чему-то давно забытому.

— Я надеюсь, — тихо и очень искренне сказал Салазар, и вышел из комнаты, оставив его в состоянии легкой прострации.

Гарри опустил взгляд и посмотрел на медальон в своей ладони.

Медальон, который — он готов был поклясться — уже видел когда-то. В другое время. В других обстоятельствах. В другой жизни.

— Если ты думаешь, что я стану носить эту ерунду, ты глубоко заблуждаешься…

— Куда ты денешься?

Жизнерадостный смех эхом зазвучал в воздухе. Гарри медленно надел медальон, и тот мгновенно стал невидимым, но вполне осязаемым. Пальцы рассеянно коснулись прохладного металла. Внутри вспыхнул почти охотничий азарт.

— Я пойму. Я вспомню. Должен вспомнить…

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒