10. Мистер Харизмо

Гросвенор-сквер. Мэйфэйр. Лондон. 1898

Когда их везли в карете, Шеви поначалу думала, что Райли напуган, но вскоре поняла, что мальчишка просто на седьмом небе.

– Эй, малыш. С тобой все в порядке?

Райли так и подпрыгивал на сиденье четырехместного экипажа, подпихивая плечами Дживса и Нобля, которых отправили с ними в качестве конвоя.

– Да, Шеви, лучше не бывает. Знаешь, куда нас везут?

«Никуда, – мрачно подумала Шеви. – Мы навсегда останемся здесь, в викторианском Лондоне, и я в конце концов окажусь собственной прабабушкой».

Она поглядела в окошко кареты.

«Следи за тем, что вокруг тебя, специальный агент».

Они находились где-то в районе Пиккадилли и, судя по заметно похорошевшим окрестностям, двигались в сторону Мэйфэйра. Банды уличных мальчишек, бежавших вслед за экипажем, отстали почти сразу, как они покинули Хэймаркет; число попрошаек на улицах существенно уменьшилось, а количество полицейских, патрулирующих тротуары, напротив, возросло.

Райли сам ответил на собственный вопрос:

– Нас вызвал к себе мистер Харизмо. Тот самый мистер Харизмо. Ты ведь знаешь о нем, верно?

Шеви ткнула локтем сидящего слева Нобля, чтобы он подвинулся.

– Нет. Никогда не слышала ни о ком по имени Харизмо.

– Ты не слышала о мистере Тайборе Харизмо? – поразился Дживс, хихикая. – Где же ты проторчала всю жизнь? В вигваме?

– В вигваме! – повторил Нобль, хлопая себя по колену и заходясь от смеха. – Ну ты и отмочишь иногда, Дживс!

Шеви насупилась:

– Так кто же он, этот ваш Харизмо? Какая-нибудь знаменитость?

Все трое просто остолбенели на мгновение от подобного невежества. Райли пришел в себя первым.

– Какая-нибудь знаменитость? Да мистер Харизмо все равно что Артур Конан Дойль, Герберт Джордж Уэллс и Робер-Удэн^[22] в одном лице. Он наш самый выдающийся писатель, композитор и, разумеется, медиум.

– В таком случае об этом парне должны были рассказывать по историческому каналу.

– Даже сама королева Вик консультируется с мистером Харизмо, – вставил Нобль, касаясь полей своего потертого котелка при упоминании августейшего имени.

– И Гладстон тоже к нему обращался, пока не дал дуба, – прибавил Дживс.

– Ты ведь знакома с похождениями Джеймса Бонда? – спросил Райли.

Шеви так и подскочила.

– Ну… да, вообще-то.

– Это романы, главный герой которых – командор Джеймс Бонд из военно-морских сил Ее Величества. В расследовании преступлений он уступает разве что мистеру Холмсу, хотя действует более энергичными методами.

– Его имя Бонд. Джеймс Бонд, – хором отозвались Нобль и Дживс, изобразив пальцами пистолеты.

– И, разумеется, симфонии мистера Харизмо знамениты во всем мире, – продолжал Райли. – Моя любимая – «Еще один кирпич в твою стену», где речь идет о сумасшедшем лютнисте Пинкусе Флойде.

Шеви нахмурилась:

– В твою стену?

– Ага. И, само собой, все в восторге от его пьесы «Бэтмен и Готэм-сити».

Дживс совершенно искренне поежился:

– Точно, от этого его Джокера меня прямо мороз по коже продирает.

Джеймс Бонд. Пинк Флойд. Бэтмен?

Шеви была вполне уверена, что эти вещи существуют не так уж давно. Кто бы ни был этот тип по имени Харизмо, он знает чересчур много о будущем.

«Как же так получилось, что в будущем никто не знает о нем? »

Карета уже катила по гораздо более уютным кварталам. Шум оживленных улиц сюда почти не доносился, кроме разве что отдаленного грохота и лязга омнибусов, да деликатного цоканья копыт ухоженных и воспитанных лошадей, впряженных в обитые плюшем кареты. Если это был не самый богатый район Лондона, то уж точно он находился в паре шагов от него. Шеви готова была поспорить, что она и Райли наверняка единственные люди, оказавшиеся на этих улицах в наручниках. Экипаж скрипнул рессорами и остановился возле шестиэтажного особняка, который в двадцать первом веке несомненно будет стоить баснословных денег.

– Прибыли, – пророкотал с высоких козел голос кучера. – Гросвенор-сквер, северная сторона. Кому сюда – прошу сходить.

Прежде чем пассажиры успели сойти на землю, с парадной лестницы бегом скатился, радостно всплескивая ручками, невысокий толстяк в безупречно сшитых брюках и изысканном парчовом жилете. Впрочем, основное внимание в его облике привлекал лиловый, расшитый драгоценными камнями тюрбан, венчавший голову.

– Гости, – пропел он, – сегодня у Тайбора гости.

Незнакомец проворно вспрыгнул на подножку экипажа и широко распахнул лакированную дверцу.

– Дети, добро пожаловать, – сказал он, просовывая голову внутрь кареты, и его широкая улыбка сменилась выражением полнейшего ужаса, когда он заметил наручники. – Да нет же! Что за чудовищное обращение! Снимите эти жуткие цепи с нежных ручек моих гостей. Tout de suite! ^[23]

Дживс явно разрывался между благоговением и чувством долга.

– Прямо не знаю, мистер Харизмо. Король Отто не велел мне снимать с них наручники прежде, чем мы войдем в дом. И кстати, позвольте сказать, что я ваш большой поклонник. Моя жена прям с ума сходит от «Смотри, скрипач на крыше».

Тайбор Харизмо гневно сверкнул глазами, и Шеви показалось, что они подведены тушью.

– Войдете в дом? Да ноги вашей не будет в моем жилище! Ради всего святого, у меня же там везде арабские ковры.

Дживсу не улыбалось спорить с кумиром своей дорогой супруги, однако он знал, что Отто требует безукоризненного исполнения своих приказов.

– Тут уж как ни крути, а приказ есть приказ, сэр.

Шеви заметила, что Харизмо носил вдобавок литую театральную маску, закрывавшую левую часть его лица от линии волос до скулы. Маска была искусно покрашена в тон кожи и полностью сливалась с ней, так что заметить ее можно было только с близкого расстояния. Шеви задумалась, было ли это частью публичного образа ее владельца, как тюрбан, или же он пытается что-то скрыть?

Завитые усики Харизмо даже задрожали от ярости.

– Я отказываюсь понимать вас, сэр. Ну-ка, назовите Харизмо свое имя.

Дживс, отпрянув, прижался к стенке кареты.

– Эй, незачем выспрашивать у человека его имя, если он всего-навсего делает свою работу!

– Не говори ему, Бен, – посоветовал Нобль. – А не то он тебя сглазит.

– Закрой свою болтливую пасть! – взвизгнул Дживс.

– Ага! – обрадовался Харизмо. – Значит, Бенджамин?

Нобль вытаращил глаза.

– Спокуха, дружище, Бенов в Лондоне целая прорва. Про Дживса-то он не знает, верно?

Шеви невольно застонала. Тупые громилы – они и есть тупые громилы, какое столетие ни возьми.

Харизмо прижал большой палец правой руки к крупному рубину на своем тюрбане и направил указательный палец на Дживса, который к этому моменту испуганно съежился в углу.

– Бенджамин Дживс, – протяжно проговорил Харизмо, и благодаря какому-то фокусу с подсветкой его глаза как будто замерцали, – Бееенджамин Джииииииивс.

Большего и не потребовалось.

– Погодите, мистер Харизмо, вот, смотрите, – залопотал Дживс, нащупывая ключ за лентой тульи своей неряшливой шляпы и принимаясь торопливо орудовать им в наручниках Шеви. – Видите, я уже снимаю браслеты. Так что вам совсем не нужно заглядывать в мое будущее.

Харизмо тут же оставил свой рубин в покое.

– Что ж, прекрасно. Так бы сразу, грубиян неотесанный. А теперь освободи мальчика.

– Уже не нужно, – сказал Райли, швыряя наручники Ноблю. – Я расстегнул их еще на Пиккадилли, пока эти двое таращились на группу леди с Востока.

– Я раньше ни одной такой не видел, – виновато пробубнил Нобль.

Харизмо соскочил с подножки.

– Итак, я подтверждаю доставку пленников и принимаю за них полную ответственность. Пожалуйста, передайте мистеру Маларки, что с ним очень приятно иметь дело. Пусть он ожидает моего звонка по Телефоникусу.

Упоминание о чудесном устройстве заставило обоих громил почтительно коснуться шляп, словно речь шла о члене королевской фамилии.

– Мы непременно так и сделаем, мистер Харизмо, и спасибо вам большое.

Тайбор Харизмо внезапно застыл на месте, прижав пальцы к вискам.

– Я что-то вижу… это случится в этом году. Вижу ликующую толпу, слышу грохот копыт… «Манифесто», слово «Манифесто». Оно что-нибудь значит для вас, джентльмены?

Нобль и Дживс так и вцепились друг в друга, не скрывая крайнего возбуждения. Харизмо был знаменит своими предсказаниями и никогда не ошибался. Толковый человек мог сколотить состояние, получив такой намек.

– Манифесто, – произнес Дживс благоговейным шепотом. – Я поставил на этого красавца в прошлом году в Эйнтри. Он тогда пришел первым с отрывом в двадцать корпусов. Я неделю питался отборной говядиной.

– Выходит, в этом году он победит снова, – сказал Нобль. – Только никому ни слова. Нам ни к чему, чтобы ставки на него упали.

– Не, никому не скажем. Только я и ты, Нобль.

Харизмо энергично хлопнул в ладоши:

– Джентльмены, полагаю, вы сделали свое дело и можете быть свободны. А я буду угощать моих гостей.

Дживс чуть ли не пинком выставил Шеви из экипажа, а следом за ней и Райли.

Харизмо задрал голову, обращаясь к громадного роста кучеру, рядом с которым на сиденье зловеще покоилась увесистая дубинка, очевидно, на случай, если кто-то из грабителей отважится напасть на его экипаж. В целом кучер выглядел так, словно ему довелось повидать все до единого ужасы, которыми богат Лондон, а может быть, и поучаствовать в большей их части. Голова у него была наголо обрита, над правым ухом виднелся шрам в форме звезды.

– Барнум, отвези этих джентльменов туда, куда они пожелают, а потом сразу возвращайся назад.

– Да, хозяин, – ответил кучер басом и присвистнул лошадям, понукая их вожжами.

– Знаю, знаю, – сказал Харизмо, когда экипаж тронулся и покатил по мостовой. – «Хозяин». Звучит мелодраматично, но я прямо трепещу каждый раз, когда слышу это. Дело в моем скромном происхождении, понимаете ли.

Шеви растирала следы от наручников на запястьях, задаваясь вопросом, что все это значит.

«Что мне теперь делать? – думала она. – Как учебники ФБР рекомендуют вести себя при общении с известными медиумами, когда попадаешь в прошлое? »

Она чувствовала камни мостовой под ногами, ощущала в вечернем воздухе запах цветов с подоконников окрестных домов.

«Нас избили, одурманили, связали, приволокли куда-то и снова избили, – думала она. Кажется, нам нужно немного передохнуть».

– Вероятно, вы подумываете о побеге, – сказал Харизмо, беря их обоих за руки. – Конечно, вы недоумеваете: кто этот неведомый благодетель, который вытащил вас из огня и теперь наверняка собирается бросить в полымя, а? Что ж, если таково ваше решение – бегите прямо сейчас. Хотя я буду крайне, крайне огорчен. Харизмо так готовился к вашему прибытию! Горячая ванна, свежая постель, мягкие подушки, жареная дичь… Хотя, конечно, дело ваше. Я узрел вас обоих в своих видениях и почувствовал, что вы очень необычные люди. Я просто хотел бы поговорить с вами, а может быть, и записать ваши приключения, чтобы использовать их потом в своем новом романе. Я сейчас как раз работаю над одной комедией положений под названием «Приключения Розовой Пантеры», однако это может подождать. Я чувствую, что ваша история может оказаться гораздо более интересной. Одним словом, вы можете гостить у меня, сколько пожелаете, и в благодарность за то, что вы посвятите мне некоторое количество вашего времени ежедневно, я буду обращаться с вами, как с королевскими особами, а возможно, и познакомлю вас с кем-нибудь из них. Что скажете?

«И что же мы скажем? – подумала Шеви. – Я понятия не имею, кто этот человек и что здесь вообще происходит. Приключения Розовой Пантеры? Ничего себе. Нам с Райли нужно переговорить наедине».

Она повернулась, чтобы посоветоваться со своим младшим спутником, но тот уже несся вверх по парадной лестнице импозантного особняка.

– Похоже, мы остаемся, – сказала она Харизмо.

Коротышка стиснул ее ладонь.

– Превосходно. Вы даже не представляете, как я этому рад. Прежде всего мы дадим вам возможность привести себя в порядок и подберем вам что-нибудь из одежды для леди вместо этого мальчишеского костюма, который вас, вероятно, заставили надеть ваши похитители.

Шеви проводила глазами двух молодых женщин, сошедших с экипажа: в огромных шляпах и юбках в миллион слоев каждая.

«Одежда для леди? – подумала она. – Только не в этой жизни».

Шеви разбудил вертикальный луч света, прорвавшийся в комнату сквозь щель в занавесках. Сначала она изо всех сил старалась не замечать его, но как бы она ни поворачивала голову, луч словно преследовал ее, пробиваясь сквозь закрытые веки. В конце концов, собрав остатки сил, она натянула себе на голову подушку и вот-вот снова погрузилась бы в сон, если бы не овцы.

«Овцы? Но разве овцы, наоборот, не помогают людям засыпать? »

Подсознание Шеви выдало идею, что она могла бы попытаться сосчитать этих овец.

«Нет, – подумала Шеви. – Не стану я считать никаких овец».

Однако разум – сам себе хозяин, и, независимо от Шеви, он уже начал прикидывать, сколько овец может быть в стаде, исходя из различий в их блеянии.

«Удивительно: каждая овца – это отдельная маленькая личность, если внимательно прислушаться».

Именно эта мысль и заставила Шеви открыть глаза. Мысли вроде этой может оказаться вполне достаточно, чтобы вышвырнуть сотрудника из Бюро, если только он осмелится озвучить ее психиатру.

– Овцы! – простонала она. – Ну откуда здесь, на Бэдфорд-сквер, могут взяться овцы, да еще в такую рань?

Она села в кровати, тут же увидела, что это не ее привычная койка, а широченное латунное сооружение, украшенное сверх всякой меры оборками, лентами и вышитыми подушками, и вспомнила, что она вовсе не на Бэдфорд-сквер.

– Значит, это был не сон, – вздохнула она. – Какая жалость.

Шеви стянула с себя легкое, как пух, одеяло, выбралась из кровати и поплелась по пышному ковру к пурпурным бархатным шторам, отделанным золотыми шнурами с кисточками.

Она постояла возле высокого подъемного окна, глядя вниз на аккуратные викторианские домики, населенные главным образом служащими и торговцами, скромно прячущими свои производства от глаз более значительных граждан города.

Ей припомнилось кое-что из того, о чем говорил Харизмо вчера за ужином.

«Герцог Вестминстерский, который часто обращается ко мне за консультациями, живет неподалеку от Гросвенор-сквер, и у меня есть телефоническая линия, проведенная прямиком в его кабинет. Мне всего лишь нужно взяться за трубку, и один из самых могущественных людей Великобритании будет внимательнейшим образом слушать все, что я скажу».

Кем бы он ни был, этот Харизмо, влиянием он пользовался огромным. Даже забавно, что один и тот же человек имеет прямую телефонную линию и к герцогу Вестминстерскому, и к Отто Маларки.

Взгляд Шеви вдруг зацепился за пожилого мужчину, который шел по дорожке между живыми изгородями, ведя за собой на веревке четырех овец.

«Четыре, – подумала Шеви. – Так я и думала».

Харизмо приказал горничной забрать одежду Шеви и сжечь ее, пообещав, что девушка сможет выбрать себе в гардеробе что-нибудь более подходящее для молодой леди из приличного общества. Распахнув просторный деревянный шкаф, Шеви обнаружила, что его половина, отведенная для женской одежды, вмещает всего два платья с объемными турнюрами, тогда как половина, предназначенная для мужского платья, содержит неплохой выбор городских и охотничьих костюмов. Шеви выцепила из нее бриджи для верховой езды, сшитые, скорее всего, для мальчика-подростка, заправила их в высокие, до колен, охотничьи сапоги и довершила свой наряд хрусткой белой сорочкой.

«Надо нам отсюда выбираться, – подумала она. – Не доверяю я этому Харизмо: слишком уж он с нами ласков. И к тому же для человека из прошлого он чересчур много знает о будущем. А в его дар предвидения я не верю ни на грош».

Прижав ухо к двери, она услышала голоса: где-то внизу оживленно разговаривали.

«Не сомневаюсь, что страстный поклонник талантов хозяина, малыш Райли, вываливает ему все, что только приходит в голову».

Вместе со звуками до нее донесся аромат кофе и свежеиспеченного хлеба. Шеви тут же почувствовала, что просто умирает от голода, несмотря на роскошный пир, который Тайбор Харизмо устроил им накануне вечером.

«Цыпленок, цесарка, индейка, фазан. Интересно, сколько птиц может слопать один человек в один присест? »

Она повертела расписную дверную ручку и с некоторым замешательством обнаружила, что дверь заперта.

«Странно. И с чего бы нашему предполагаемому благодетелю держать меня взаперти? »

Согласно выводам Шеви, это был всего лишь еще один пункт в длинном списке улик против Харизмо.

«У этого человека есть какая-то связь с миром будущего. Он замешан во всей этой истории, и, если повезет, сможет указать нам путь домой».

Однако, решила Шеви, прежде чем набрасываться на него со своими подозрениями, разумнее будет оглядеться вокруг и добыть хоть какие-то доказательства.

«Я федеральный агент, – подумала она. – И совать нос в разные темные делишки – это лучшее, что мы умеем».

Окно тоже оказалось заперто, что несколько притормозило деятельность Шеви. Отыскав подушку, на которой был вышит портрет самого хозяина дома, она прикинула, что можно было бы приложить ее к стеклу и как следует врезать Харизмо по носу локтем.

Однако высаживать оконное стекло – не лучшая идея. Звон будет слышен на большом расстоянии, а в домиках и мощеных двориках вокруг полно народу. Как только она поднимет шум, на нее уставятся сотни глаз.

«С этим Харизмо что-то не так. Либо он сам из будущего, либо хорошо знает кого-то оттуда, но дело не только в этом. Я чую в нем что-то недоброе, и это чувство основано не только на косвенных доказательствах и дурацкой маске, от которой у меня мурашки бегут по спине».

Не просто подозрение – уверенность. Что-то, отложенное в памяти, что она никак не может вытащить на поверхность.

«Давай же, подсознание… Где же ты, когда наконец понадобилось? »

Должен быть еще какой-то выход отсюда, кроме как через окно. Шеви потратила пару минут, простукивая стены в поисках тайного хода, который, судя по фильмам, должен быть в каждом уважающем себя викторианском особняке, однако никакого гулкого эха она не услышала: только глухой стук прочной кирпичной кладки. Потом она заметила шелковый экран, тоже с вышитым портретом Харизмо. Она с легкой досадой пнула экран носком сапога, ни на что особенно не рассчитывая. За экраном оказался камин с букетами из сухих цветов на мраморной полке.

«Дымоход. Гаррик пробрался в «Гарден-отель» через дымоход. Вот уж никогда не думала, что стану пользоваться его приемами».

Шеви встала на колени и сунула голову в камин, рассматривая выложенную красным кирпичом дымовую трубу. То, что кирпичи красные, было видно даже сквозь чешуйчатый слой сажи, благодаря лучу света откуда-то сверху.

«Свет, – подумала Шеви. – Это означает, что этажом выше тоже есть камин».

Она кое-как втиснулась в дымоход. Места в нем оказалось ровно столько, чтобы с трудом протискиваться, но никак не пожимать плечами.

«Значит, не буду пожимать плечами», – решила агент Савано, и, изогнувшись, исчезла в камине целиком.

Пока Шеви обдирала нос о красный кирпич дымохода, Райли беседовал с любимцем общества, Тайбором Харизмо, в его личном кабинете. Райли, безусловно, был одним из самых восторженных поклонников творчества Харизмо, и Тайбор, разумеется, оказался невероятно доволен этим фактом как начальной точкой развития их отношений.

Они сидели за крайне необычным письменным столом красного дерева в форме стилизованного грифона, с телом льва и выступающей с одной стороны позолоченной орлиной головой. В плоской львиной спине, обитой бледно-оранжевой кожей, были сделаны специальные углубления для бутылочек с чернилами, перьев и промокательной бумаги.

Хоть Райли и довелось ненадолго заглянуть в двадцать первый век, этот стол казался ему самым прекрасным произведением искусства, которое ему когда-либо приходилось видеть.

– Вижу, вы любуетесь моим столом, – заметил Харизмо. Сегодня утром он скрыл свои черные кудри под старомодным напудренным париком, а маску раскрасил в яркие красно-оранжевые тона, придававшие ему несколько демонический облик. Одет он был в шелковый стеганый халат с пышным меховым воротником.

– О да, сэр, – откликнулся Райли. – Более красивой вещи я не видел.

Харизмо с довольным видом постучал пальцами по столешнице.

– Подарок от русского царя. Не поверишь, однажды я приготовил для него особую припарку, чтобы убрать огромную бородавку с его носа. Унизительный для монарха изъян уменьшился на шестьдесят процентов. Александр был очень благодарен.

У Райли отвисла челюсть.

– Так вы еще и целитель?

– О, формально я не имею врачебной квалификации, – сказал Харизмо таким тоном, из которого явственно следовало, что получение «формальной квалификации» – всего лишь зряшная потеря времени для такого человека. – Я владею даром общения с миром духов, который является средоточием всего человеческого опыта и знаний в прошлом, настоящем и будущем. Духи говорят со мной, когда я сплю, нашептывая мне слова, музыку, а также сведения о грядущих событиях. Войнах и стихийных бедствиях, эпидемиях и голоде. О, это страшное бремя.

Харизмо с изнуренным видом прижал ко лбу костяшки пальцев:

– Никто, никто не понимает, какой тяжкий крест я несу.

Райли осмелился ободряюще коснуться локтя своего кумира:

– Шерлок Холмс сказал: «Гений – это бесконечная способность принимать на себя горести этого мира». А вы, сэр, безусловно, величайший из гениев всех времен.

Харизмо улыбнулся с оттенком печали:

– Ах, милый мальчик. Да, возможно, так и есть. И как же приятно, что кто-то признает этот факт. Ты в самом деле очень проницательный молодой человек.

Харизмо аккуратно промокнул кружевным платком под правым глазом.

– Да, проницательный и очень воспитанный. Не сомневаюсь, что ты уже обратил внимание на мои многочисленные маски, но воздержался от любых замечаний, – сказал он, тронув пальцами гладкую поверхность маски, плотно прилегающей к левой стороне его лица. – Эта самая модель происходит из японского театра Но и изображает дьявола.

Он хихикнул.

– Обычно я надеваю ее специально для спиритических сеансов. Немного отдает мелодрамой, я знаю, зато производит сильное впечатление на присутствующих леди. Я знаю, что они говорят обо мне, – продолжил он после паузы, придав своему лицу выражение безмерной усталой грусти, – эти так называемые джентльмены из прессы. Дескать, что Харизмо прячет под маской свои бородавки. Или что Тайбор Харизмо нагнетает вокруг себя таинственность, потому что на самом деле он мошенник. Однако истина в том, что я ношу все эти маски из-за одного ужасного физического недостатка. Это родимое пятно, из-за которого в детстве я натерпелся столько насмешек, что не могу решиться выставить его напоказ. Даже ночью я сплю, прикрывая лицо шелковой вуалью. За что, за что бедному Тайбору выпали все эти мучения? – воззвал он к небесам, стукнув ладонью по столу, но тут же отвлекся: – О, гляди-ка. Чай!

Вошедший в кабинет Барнум, тот самый громадный кучер, оказался также и дворецким. Теперь он был втиснут в ливрею и толкал перед собой тележку, заставленную чайными принадлежностями и пирожными.

– Уж я знаю, до чего вы, юные проказники, охочи до сладостей, – сказал Тайбор, наполняя тарелку для Райли.

– О нет, сэр, – попытался сопротивляться Райли, чей живот до сих пор едва не лопался после чрезмерно обильного завтрака. – Я не привык к такой богатой пище.

– Глупости, – категорично заявил Харизмо. – Ты просто обязан попробовать les macarons^[24]. Мой повар – француз, и это его фирменное блюдо. Хотя не скрою, что изобретение некоторых вкусовых усовершенствований является моей личной заслугой. Щедрый дар от духов.

– Ну, может быть, только одно, – сдался Райли, выбирая самое маленькое пирожное.

Харизмо наполнил свою собственную тарелку китайского фарфора и некоторое время увлеченно и сосредоточенно наслаждался угощением, сопровождая каждый глоток довольным урчанием. Наконец он откинулся назад и, поднеся ко рту свой кружевной платок, рыгнул в него с такой силой, что легкая ткань затрепетала.

– Итак, о чем же мы беседовали? Ах да, об испытаниях, выпавших на долю Тайбора… но хватит об этом. Не то ты сочтешь меня ужасным невежей. Мы же здесь для того, чтобы поговорить о тебе. Духи заверили меня, что твоя жизнь была полна удивительных событий. Давай же для начала поговорим о твоих необычных глазах.

Харизмо взялся пальцами за виски.

– Духи сообщают мне, что такое состояние называется анизокория^[25] и что оно часто возникает в результате травмы, хотя может и передаваться по наследству.

Тайбор внезапно с исключительным вниманием наклонился вперед, так что стали видны крошки сахара на его губах.

– Можешь вспомнить, мой дорогой мальчик? Можешь вспомнить своих родителей? Была у них анизокория?

Райли хлебнул чая.

– Я точно не помню, сэр. Иногда мне что-то снится, или случается нечто вроде видений… Я был очень мал, когда мои родители умерли. Точнее, были убиты. Человеком по имени Гаррик. И сейчас он гонится и за мной тоже.

Харизмо с испуганным видом прижал платок к губам.

– Quelle horreur^[26]! Ты сказал – убиты? Но это же ужасно, совершенно ужасно. Не бойся, мой мальчик, – прибавил он, – здесь ты в полной безопасности.

Райли поставил чашку на блюдце, задумчиво поводив пальцем по узору из танцующих девушек на китайском фарфоре.

– Я не смогу остаться надолго, сэр. Вы были так добры, что предоставили нам убежище, но Гаррик непременно отыщет меня, и тогда вы тоже окажетесь в опасности. Моя совесть не вынесет такой ответственности.

Харизмо фыркнул.

– С твоего позволения, Райли, я позабочусь об этом самом Гаррике.

Райли смущенно почесал болячку на плече, что татуировщик Фарли строго-настрого запретил ему делать.

– Все так говорят, сэр. А потом Гаррик их убивает.

– Ты не против, если мы заключим джентльменское соглашение? – спросил Харизмо. – Сейчас мы немного поболтаем, потом я сделаю кое-какие пустяковые заметки, а сразу после этого я задействую все свои возможности – которые, поверь, весьма велики, и включают в том числе Отто Маларки и его подручных, – чтобы заняться твоим Гарриком. Как тебе такое предложение?

Райли заставил себя улыбнуться.

– Превосходно, – сказал он, твердо решив, что им с Шеви нужно убраться отсюда еще до наступления ночи.

Первая мысль Шеви после того, как она выбралась из камина в комнате этажом выше ее спальни, была о том, что ей, возможно, не стоило надевать белую рубашку.

«Что-то не везет мне в последние дни с одеждой, – подумала она. – В последние дни? Имеют ли теперь эти слова хоть какой-то смысл? »

Восхождение по дымоходу оказалось сложным, но далеко не невозможным для человека, который в бытность свою курсантом весь первый месяц обучения был обязан преодолевать ползком полмили по вышедшей из употребления канализационной трубе, с протянутой над головой колючей проволокой и нависающим над ней чрезвычайно раздражительным инструктором ФБР. Так что ее беспокоило только одно: если она вдруг потеряет точку опоры на крошащемся известковом растворе между кирпичами, то соскользнет прямиком до самого подвала.

Перебравшись через каминную решетку, Шеви наконец распрямилась, радуясь долгожданной свободе: еще пара минут, и у нее случился бы приступ клаустрофобии.

Теперь можно и осмотреться. Комната, в которой она оказалась, была раза в три больше той, где она ночевала, и ее убранство отличалось куда большей роскошью. Кровать размером с батут была оформлена в морском стиле, с опорами в виде мачт и пологом, изображающим паруса. В центре кровати высилась гора из сине-белых полосатых подушек, с латунного крючка в изголовье свисало что-то вроде легкой вуали. Шеви насчитала больше дюжины газовых рожков на стенах, плюс четыре электрических лампочки. Одно из телефонных устройств Харизмо стояло на прикроватном столике, второе – на письменном бюро со сдвижной крышкой. Стены были увешаны картинами в тяжелых золоченых рамах, все с изображением самого хозяина дома. Часть их представляла собой портреты, другие отражали важнейшие события его головокружительной карьеры. Вот он на сцене Ковент-Гардена рядом с Робертом Луисом Стивенсоном, вот Тайбор лично вручает королеве Виктории свою переплетенную в кожу книгу. Рядом с окном висела забранная под стекло обложка журнала «Харпер Мэгэзин», разделенная лентой с узором из британского флага на две половинки; на левой был изображен Харизмо, говорящий в трубку своего Телефоникуса, а на другой – счастливо изумленная мать и ее дочери в пышных юбках, жадно прильнувшие к такой же телефонной трубке.

Шеви поискала глазами что-нибудь, что могло бы подтвердить ее нехорошие подозрения относительно Тайбора Харизмо. Она нутром чуяла, что с ним что-то не так, а своим инстинктам она научилась доверять еще тогда, когда работала под прикрытием в Лос-Анджелесе.

«Про тех ребят я знала, что они чисты. И про Тайбора я просто знаю, что он темнит. Нужно всего лишь отыскать связь. Было только два человека из будущего, которые скрывались здесь. Одним из них был отец Райли, агент ФБР, а вторым – человек, которого он охранял».

Полная коллекция полумасок Харизмо располагалась на отдельной деревянной панели у стены, каждая маска висела на отведенном ей латунном крючке.

«Видно, наш хозяин очень любит свои маски», – подумала Шеви, касаясь маски, которая выглядела как золотая, но на самом деле оказалась просто из позолоченного гипса.

«Все не то, чем притворяется».

Почти бессознательно она принялась мурлыкать про себя вступление к песне, которую отец то и дело крутил на своем проигрывателе: Эрик Клэптон, «Под маской».

«А теперь послушаем настоящую музыку, малышка», – говорил ей папа каждый раз, опуская иглу на пластинку.

«Под маской. Я хочу знать, что скрывается под маской».

Панель с масками внезапно пошла трещиной прямо посередине. Или нет, это не трещина, а щель, потому что панель на самом деле оказалась рядом дверец.

«Где же ручка? »

Ручки не было, поэтому Шеви уперлась в каждую дверцу пальцем и надавила. Дверцы слабо подались и распахнулись, открыв утопленный в стену шкаф и доску для записей. К доске было пришпилено несколько рисунков, а на полках шкафа обнаружились разнообразные предметы.

«Успокойся, – велела она себе. – Смотри внимательно и ничего не пропусти».

– О боже, – сказала она затем вслух, удивившись, что ее подозрения подтвердились так быстро. – Теперь мне с тобой все ясно, Тайбор.

«Какое странное имя он себе выбрал, – подумала она вдогонку. Гораздо более причудливое, чем Терри».

Внезапно она услышала быстрые шаги: кто-то тяжелый спускался по лестнице совсем рядом с комнатой хозяина.

«Мне нужны доказательства для Райли».

Шеви поспешно схватила два предмета из шкафа: первый – блестящее кольцо, покоившееся на бархатной подушечке, и второй – тот, который поможет ей вернуться домой. Она оказалась внутри камина прежде, чем маски перестали покачиваться на своих крючках.

Внутри камина Шеви задумалась, как действовать дальше.

«Я должна каким-то образом оказаться с Райли наедине и показать ему, что я нашла. Мне отвратительно разрушать его веру в героя, но Харизмо вовсе не такой уж гений, каким притворяется».

Она поползла вниз по дымоходу к лучику света внизу.

«Свет. Моя комната».

В спальню наверху никто так и не вошел. Шаги, которые ее спугнули, оказались ложной тревогой. И все равно, чем раньше она вернется к себе, тем лучше. Ей и так сильно повезло, что ее пока никто не заметил.

Шеви представила себе орущего прямо ей в ухо инструктора из Куантико, и это заметно ускорило ее спуск по дымоходу. Каких-нибудь три минуты – и вот ее сапоги уже высунулись из камина в ее собственной спальне.

Шеви согнулась и вывалилась в комнату, снова испытав огромное облегчение, что ее тело больше не стиснуто в узком пространстве.

«Я сделала это», – подумала она.

Чей-то голос у нее над головой проговорил:

– Так-так-так. И что же это свалилось к нам в камин? Может, один из эльфов Санта-Клауса, а?

«Если это голос того здоровенного кучера по имени Барнум, то я влипла», – подумала Шеви.

Это был действительно его голос, и Шеви действительно влипла.

Альберт Гаррик всегда ощущал легкое беспокойство, проходя по Мэйфэйру. Несмотря на щеголеватый вид и длинные волосы, какие обычно носили люди знатного сословия, его не оставляла неприятная мысль, что низкое происхождение находит какое-то отражение в его взгляде, видимое и понятное всем встречным.

«Из-за этого, несмотря на все мои знания и весь мой опыт, я не могу чувствовать себя комфортно на этих улицах».

Он попробовал поддержать уверенность в себе следующими ободряющими рассуждениями: «Выше нос, Альби. Ты уже давно не голодный беспризорник, подбирающий на мостовой объедки со стола богатеев. Пора счистить этот позор со своей души, как ты счищаешь нечистоты со своих сапог».

Когда он проходил мимо, молоденькая продавщица цветов присела в реверансе:

– Не желаете ли гвоздику в петлицу, милорд?

Это простенькое приветствие незнакомой цветочницы внезапно подняло настроение Гаррику куда больше, чем все его собственные старания, и он улыбнулся так искренне, как уже давно не улыбался. Он протянул руку к ушку девушки и достал из-за него блестящий золотой.

– Это тебе, моя милая. Купи себе что-нибудь красивое, себе под стать.

Девушка, заикаясь, пролепетала слова благодарности, не сводя глаз с монеты в руках, словно она могла вот-вот растаять, как льдинка.

Фокусник же продолжил свой путь дальше к северной стороне Гросвенор-сквер, к резиденции Тайбора Харизмо – человека, который нанял Отто Маларки, чтобы убить его, Гаррика.

К знаменитому на весь Лондон жилищу Харизмо прилегал тщательно ухоженный частный парк, предназначенный исключительно для обитателей квартала и защищенный от прочей публики тяжелыми запирающимися воротами. Впрочем, вооруженного отмычками фокусника эти ворота задержали не больше, чем надпись «ПО ГАЗОНАМ НЕ ХОДИТЬ» может задержать собаку. Уже через несколько секунд он сидел, расслабленно откинувшись, на чистой полированной скамейке и любовался роскошными гималайскими рододендронами, внимательно разглядывая сквозь их покачивающиеся на легком ветерке цветущие головки особняк Харизмо.

«Значит, теперь Тайбор Харизмо решил избавиться от меня, как некогда он решил избавиться от семейки Райли».

Потому что именно Тайбор Харизмо больше десяти лет назад заключил с Альбертом Гарриком контракт на убийство всей семьи Райли, проживавшей в Брайтоне. А теперь, по прошествии времени, он наверняка узнал, что Гаррик обманул его, и решил довести дело до конца.

«Но только ли в этом причина? Неужели Харизмо пошел против меня всего лишь из-за жизни одного мальчишки? »

И Гаррик решил, что, если обстоятельства позволят, он задаст этот вопрос самому Харизмо, прежде чем убить его.

За окном мелькнуло какое-то движение, и помолодевшие глаза Гаррика без труда распознали маячившую за стеклом фигуру, даже с такого расстояния.

«Харизмо».

Гаррик резко выпрямился, как будто по скамейке пробежал электрический разряд.

«Значит, сегодня мой враг у себя дома. Что ж, это облегчит работу».

Он вдруг порадовался, что сегодня так щедро одарил уличную цветочницу.

«Вот видишь, Альберт. Вспомни, как говаривала матушка Феликса Смарта: если ты делаешь другим что-то хорошее, то добро непременно вернется к тебе».

Тем временем в доме на Гросвенор-сквер Тайбор Харизмо с удовольствием побаловал себя еще одним пирожным в ожидании, пока подмешанные в чай Райли барбитураты как следует подействуют на мозг подростка. Радости желудка всегда были его слабостью.

Когда же глаза мальчика остекленели, а руки безвольно повисли вдоль туловища, Харизмо приступил к допросу по-настоящему, уже не скрывая истинных мотивов нежданно проявленной доброты.

– Итак, Райли, позволь мне объяснить, что сейчас происходит. Я напоил тебя смесью барбитуратов, которую составил сам. Это сыворотка правды. Ты, конечно, можешь попытаться противостоять ей, но тем самым ты рискуешь нанести большой ущерб своему мозгу. Так что для твоего умственного здоровья будет гораздо лучше, если ты правдиво и искренне ответишь на мои вопросы. Ты хорошо меня понимаешь?

– Д-да, – отозвался Райли, с трудом ворочая языком. Он чувствовал себя как пьяный, казалось, сам воздух тяжело давит ему на плечи.

Харизмо хлопнул в ладоши.

– Превосходно. Итак, первый вопрос: ты прибыл через червоточину или просто забрался в дом на улице Полумесяца, потому что тебе негде жить?

Райли не особенно удивился, что мистер Харизмо знает про червоточину. Он же общается с духами, вот они и сказали ему, верно?

– Червоточина, – неразборчиво промямлил он. – Из будущего.

Харизмо нахмурился.

– Полагаю, тебя каким-то образом затащили во временной тоннель из Бэдфорд-сквер, а затем вернули назад с улицы Полумесяца, правильно?

– Д-да. Затащили и вернули. Будущее приятно пахнет.

– А мисс Савано – какую роль эта милая особа играет во всей этой истории?

Райли прикрыл глаза и расплылся в улыбке.

– Она из ФБР. Специальный агент, вот как.

Харизмо вскочил на ноги, скрутив свой платок так, словно сворачивал шею индейке.

– ФБР? Чертово Ф… Б… Р… Проклятье.

– Совсем как мой бывший отец. Я видел его значок со щитом.

– Как твой бывший отец? – медленно проговорил Харизмо, с каждым словом укрепляясь в своих подозрениях. – Ну конечно же. Я слышал, что у Гаррика есть мальчишка. Но я не знал, что это и есть ты.

Он снова обратился мыслями к Шеви.

– Она явилась сюда за мной?

– За вами, сэр? О, нет. Мы просто спасались от Гаррика. А он хочет заполучить обратно пульт. Это последний пульт, который остался от этой червоточины. Точнее, был последним, пока Отто Маларки не разбил его вдребезги.

– Значит, последний, – перевел дух Харизмо, заметно расслабившись. – Что ж, значит, мне ничто не угрожает. Гаррик к этому времени наверняка уже покойник, но даже если он еще жив, ему неоткуда знать, что у меня есть еще один пульт.

– Это не так, сэр.

Харизмо раздраженно встряхнул платком.

– Что не так, мальчик?

– Гаррик не покойник. Все делают эту ошибку.

– Только не Тайбор Харизмо, – заявил Тайбор Харизмо. – Я хорошо позаботился об Альберте Гаррике. Однажды он пересек мне дорогу, но больше я этого не допущу.

Тайбор сунул в рот последнее пирожное с блюда и с удовольствием прожевал, мыча про себя какой-то мотивчик.

– Это припев из новой песни, которую я сочиняю, под названием «Все мы живем на желтой подводной лодке». Жалко, что я не смогу выпустить ее в свет до тех пор, пока подводные лодки не станут обычным явлением.

Дверь широко распахнулась, и в нее ввалился слуга Барнум, волоча за собой Шеви. Она была крепко связана несколькими витками веревки, но все еще продолжала отбиваться.

– Эй, в чем дело? – воскликнул Харизмо. – Это не было предусмотрено.

– Я нашел ее в камине, – сообщил Барнум, швыряя Шеви под ноги хозяину.

– Не было предусмотрено? – подала голос Шеви, зашипев от боли в ободранной о ковер щеке. – Неужели духи вас не предупредили?

Харизмо ткнул Шеви в плечо острым носком своей шелковой туфли, так что она опрокинулась на спину.

– Я получаю информацию от духов иначе, – сказал он и приставил палец к виску, – агент Савано из Федерального бюро расследований.

Шеви презрительно фыркнула.

– Эй, а почему бы вам не расспросить духов о некоем Терри Картере, продажном банкире из Нью-Йорка?

При упоминании имени Картера Харизмо громко ахнул и пнул Шеви под ребра, выбив из ее легких весь воздух.

– Усади ее в кресло, – велел он Барнуму, нагибаясь и потирая ушибленные пальцы на ноге. – А потом оставь нас.

Барнум управился с работой быстро, но удивленно поднял брови:

– Оставить вас, хозяин? Но эта девчонка проворна, а вы, я вижу, малость не в себе, пинаетесь и прочее.

– Она же связана, разве не так? – с раздражением отозвался Харизмо. – Делай, что тебе сказано, но далеко не уходи, подожди за дверью. Скоро у меня будет к тебе еще одно задание.

Барнум смерил Шеви угрожающим взглядом и покинул кабинет, что-то бормоча себе под нос насчет того, что кое-кто не знает, с кем связывается, и что беспечность не доведет этого кое-кого до добра.

– Прошу прощения, – сказал Харизмо. – Иногда Барнум забывает свое место.

Шеви кое-как выпрямилась в кресле.

– Какой милый стол. Откуда он у вас? Прямая доставка от духов – покровителей дешевой вульгарности?

– Вам не удастся вывести меня из себя, – заявил Харизмо. – Великий Харизмо выше всяких там низменных эмоций.

– А как насчет Терри Картера? Он тоже выше?

Харизмо сидел, поигрывая ножом для разрезания конвертов в форме кинжала. А может, это и был самый настоящий кинжал.

– Терри Картера больше нет. Он умер почти тридцать лет назад, когда я прибыл сюда.

Тут только Шеви обратила внимание, что Райли совершенно не реагирует на происходящее и отстраненно напевает песенку «Битлз».

– Что вы сделали с мальчиком?

Харизмо небрежно махнул рукой, словно говоря «ничего особенного».

– Ах, с мальчиком. Просто дал ему несколько капель тиопентала натрия и чуть-чуть белладонны. В смеси они работают лучше. Человек говорит всю правду, а затем умирает. Не стоит тревожиться о нем. Райли всего лишь уснет и больше не проснется. Поверьте, в викторианском Лондоне это один из лучших способов уйти из жизни. Вам тоже понравится.

Шеви снова подергала свои веревки, но они были затянуты человеком, для которого связывание людей являлось частью служебных обязанностей.

– Тоже мне, великий Тайбор Харизмо. Вы всего лишь обыкновенный жулик и убийца.

Харизмо искренне оскорбился.

– Нет. Ничего подобного. Я величайший представитель человечества со времен Леонардо да Винчи, который, как я подозреваю, тоже был одним из ветеранов ПАУКСа. Я пишу книги, я сочиняю музыку, я вижу. В двадцатом веке я был никем, всего лишь мелким банкиром на службе у мафии. А здесь я любимец высшего общества. Чего же ради мне возвращаться назад?

– Нетрудно догадаться, как это случилось, – сказала Шеви. – Вы знали, что мафия будет преследовать маленького продажного Терри Картера до последнего. Не важно, как много преступников удалось бы засадить за решетку благодаря вашим свидетельствам, в мире всегда найдется полно людей умнее вас. Зато в викторианском Лондоне у вас появился шанс стать действительно заметным.

– Верно, – согласился Харизмо. – И знаете, каким образом? У меня фотографическая память. Я в точности запоминаю все, что когда-либо прочитал, увидел или услышал. Вот и все.

– Гениально, – оценила Шеви, отчасти так и думая.

Харизмо поднялся на ноги.

– Сама королева Виктория прислушивается к моим советам. Как только федералы сообщили мне, что меня отправят в Лондон викторианской эпохи, я прочел все, что можно, на темы, которые могли оказаться полезными. Я узнал кучу всего о политике, событиях в мире спорта, изобретениях, моде. Это же золотая жила.

Шеви сделала несколько коротких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться.

– Ладно, Терри, слушайте. Просто отпустите нас. Дайте мальчику противоядие. Не становитесь ко всему прочему еще и убийцей.

– Становиться убийцей? – рассмеялся Харизмо. – Это же викторианский Лондон. Даже человеку с моими талантами приходится прокладывать себе путь наверх по головам и спинам, либо же нанять такого вот большого и сильного Барнума, который делал бы это за вас. Барнума я нашел, когда он истекал кровью в Ньюгейтской тюрьме, и теперь он безоговорочно предан мне до смерти.

– Правда?

– Вообще-то нет. Я просто нанял его в пабе. Но я собираюсь включить историю про Ньюгейтскую тюрьму в мои мемуары.

– Харизмо, вам нет нужды убивать мальчика. Закон здесь представляю я. А он всего лишь ребенок.

Харизмо, улыбаясь, присел на край стола.

– О, на самом деле мне важнее всего убить именно его. Кажется, вам все еще не удалось связать одно с другим, верно, агент?

– Думаю, большую часть я поняла, – сказала Шеви. – Весьма расхожая история человеческой алчности. Терри Картер решил, что ему нравится Викторианская эпоха, и он не хочет ее покидать. Поэтому он нанял Альберта Гаррика, чтобы обрезать все связи с миром будущего, а именно уничтожить агента Райли и его семью.

Харизмо не проявил ни следа раскаяния.

– Это не моя вина. Билл Райли не должен был жениться. Он должен был заниматься исключительно мной, но нет, агент Райли позволил себе влюбиться. У меня просто не осталось выхода, кроме как натравить Гаррика на всю драгоценную семью. Концы в воду, как говорится.

Шеви пристально смотрела на него:

– Но вам был нужен пульт Билла Райли?

– Да, конечно, – согласился Харизмо. – И Гаррик отдал мне его, не догадываясь, что это такое. Да и откуда ему догадаться? Полностью запрограммированный пульт, готовый перенести человека обратно в двадцатый век, а теперь, я полагаю, в двадцать первый. Я храню его в надежном месте на тот случай, если мне понадобится покинуть эту временную зону. Есть же некоторые медицинские процедуры – химиотерапия, например, – которые однажды могут мне пригодиться. Это единственная причина, по которой я не стал разбирать порталы. Разумеется, я только недавно узнал, где эти порталы располагаются.

– Ну конечно, никто не стал сообщать мелкому мафиозному банкиру Терри Картеру, где находятся аппараты ПАУКСа. Это информация крайне ограниченного доступа.

– Вот именно. В ту ночь, когда я сюда прибыл, они выволокли меня из аппарата с мешком на голове. Можете себе представить? В моем-то состоянии!

Произнося слово «состояние», Харизмо легко коснулся рукой своей маски, и Шеви снова задалась вопросом – что же скрывается там, под ней?

– Итак, даже убрав со своего пути агента Райли, вы все еще нуждались в том, чтобы найти Чарльза Смарта и все существующие порталы. В противном случае вы не могли быть уверены, что никто за вами не явится.

– Другим возможным вариантом было залечь на дно и не высовываться, – пояснил Харизмо. – А с какой стати мне это делать?

– В самом деле, – кивнула Шеви. – Какой смысл быть никем в обоих столетиях?

– До сих пор вы держались превосходно, – холодно сказал Харизмо, поправляя свою дьявольскую маску. – Будете продолжать в том же духе, или мне стоит убить вас прямо сейчас?

– Вам понадобилось некоторое время, чтобы сколотить состояние, но как только вы смогли себе это позволить, вы наладили отношения с Отто Маларки, потому что во всем Лондоне только у Таранов есть сеть, с помощью которой вы могли отыскать Чарльза Смарта и порталы.

– Все, что у меня было, – это набросок портрета Смарта, который я нарисовал по памяти, и описание подвала с широкой кроватью, установленной на металлической плите. Не бог весть что для начала.

Шеви безжалостно прервала это повествование.

– Ясно. Понадобились годы, но в конце концов Тараны отыскали Чарльза Смарта, который и в самом деле жил в этом столетии в доме на Бэдфорд-сквер. И им удалось проследить за ним до улицы Полумесяца.

– Говоря языком ваших федералов, я держал его под наблюдением до тех пор, пока не убедился, что кроме Смарта этими порталами никто не пользовался. Никто не искал его, и никто не пытался добраться до меня.

– И вы хотели, чтобы так все и оставалось. Вы хотели единолично контролировать червоточину, а значит, Чарльз Смарт тоже должен был умереть. Поэтому вы снова связались с Гарриком, чтобы закончить работу, которую он начал много лет назад.

– Да. В конце концов, на кону стояла моя свобода.

Харизмо наклонился вперед и поворошил волосы Шеви своим ножом для конвертов.

– Я уже и забыл, как трудно разговаривать с моими добрыми приятелями американцами. Такие жесткие… все время спорите…

– Вы допустили одну большую ошибку, Терри, – сказала Шеви.

– О, я так не думаю. Вы ведь лежите сейчас у моих ног, как и весь этот город.

– Гаррик. Вам не следовало его нанимать. Он не поддается контролю.

Харизмо прикрыл самодовольную улыбку носовым платком.

– Уж поверьте, Гаррик уже полностью под контролем и лежит в могиле. Отто Маларки позаботился об этом. И он был последним звеном, связывающим меня с миром будущего.

– Пока не появились мы.

– Отто было поручено убивать всякого, кто прибудет через любой из порталов, но ему свойственно попытаться выжать еще пару-тройку соверенов из любой ситуации. К счастью, у меня есть человек в его банде, неравнодушный к золоту. Он и сообщил мне, что на улице Полумесяца кто-то появился. Можете представить себе мое удивление, когда оказалось, что один из беглецов с улицы Полумесяца обладает поразительным сходством с Уильямом Райли? Это всего лишь совпадение, сказал я себе и почти в этом уверился, пока мальчик сам не проговорился, что его отец был агентом ФБР. Таким образом, юный Райли – единственный джокер в этой колоде, но, как видите, я уже вывел его из игры.

Харизмо снова хлопнул в ладоши, что, по всей видимости, было у него вроде фирменного жеста.

– Итак, игра окончена, и Харизмо вновь победил!

Райли чуть слышно застонал и судорожно дернулся в своем кресле.

– Давайте же, Картер! – настойчиво сказала Шеви. – Вылечите мальчика! Отпустите его. Ну что плохого он может вам сделать?

– Да в общем-то ничего. Малыш Райли совершенно безвреден. И совсем скоро в этом исчезнут все сомнения.

Кровь глухо застучала в голове Шеви.

– Мальчик боготворил вас, а вы его убиваете.

Харизмо помахал платком.

– Ну, вы же знаете, как говорят: никогда не следует встречаться со своими кумирами. И к тому же я его еще не убил, он всего лишь спит. Яд все еще у него в желудке. Он будет жить еще несколько часов.

Райли и в самом деле задремал и был бы рад полностью погрузиться в сонный омут, но что-то не давало ему покоя – какой-то блеск на краю поля зрения. Мальчик сморгнул, пытаясь сфокусировать глаза, но так ничего и не увидел, кроме разве небольшого блестящего предмета на пальце Шеви. Предмет расплывался золотистым пятном, не давая схватить его очертания, пока Харизмо не подошел к окну и не заслонил солнечный свет, отчего золотой предмет стал виден совершенно четко.

Кольцо с печаткой в виде подковы.

«Перстень с подковой. Какой-то человек носил перстень с подковой. Мистер Картер».

В полусонном состоянии Райли снова оказался во власти своих видений. Он вспомнил, что его отец охранял человека с таким перстнем, и этого оказалось достаточно, чтобы слегка развеять его дремоту как раз в тот момент, когда Харизмо сказал: «Это не моя вина. Билл Райли не должен был жениться. Я приказал Гаррику убить агента Райли и всю его драгоценную семью, и концы в воду».

«Билл Райли, – смутно подумал Райли. – Мой папа».

Полностью вникнуть в обстоятельства Райли был не в состоянии, однако исповедь Харизмо он услышал, а перстень с подковой убедил его, что все услышанное им – правда.

Сверхчеловеческим усилием воли он заставил себя снова вынырнуть на поверхность сознания. Это потребовало времени, но в конце концов он накопил достаточно сил, чтобы действовать. Райли кое-как выкарабкался из кресла, доплелся, пошатываясь, до Харизмо и неуклюже ударил его.

– О, пожалуйста, – воскликнул Харизмо с досадой. – Это же просто глупо. Мне даже неловко за вас, ей-богу.

Он уперся ладонью в лоб мальчика и небрежным движением отпихнул его. Райли упал, словно мешок, толкнув при этом мраморный столик, так что Телефоникус с грохотом свалился с него и повис на конце провода.

– Посмотри теперь, что ты наделал, – раздраженно сказал Харизмо.

– Да вы просто зверь какой-то! – вскричала Шеви, пытаясь вскочить с кресла. Правда, связана она была крепко, так что просто плюхнулась на пол, сильно ударившись по пути головой о крыло грифона.

Харизмо выпучил глаза.

– О нет, взгляните только! Теперь особый стол Тайбора весь в крови. Честное слово, мисс Савано, я очень обрадуюсь, когда вы умрете. Я надеялся допросить вас, как мальчика, и, возможно, узнать, как изменился мир с тех пор, как я оставил его, но теперь я думаю, что пропущу это удовольствие и перейду сразу к завершающей стадии.

Шеви сплюнула на ковер кровью.

– А как же ваша королева? Как она отнесется ко всем этим убийствам?

– Старушка Вик? – хмыкнул Харизмо. – Ее ревматическое величество меня ни капли не интересует, за исключением того факта, что ее покровительство обеспечивает мой общественный статус. В любом случае на заре нового века она умрет, а через год вслед за ней отправится и ее дочь, положив конец династии Ганноверов.

– А как насчет вашего драгоценного герцога Вестминстерского?

Харизмо едко рассмеялся:

– Этот старый олух двинет кони еще до Рождества. Я был не против, чтобы он протянул еще лет двадцать, потому как он на редкость внимательно прислушивается к мнению богатейшего человека в Британии. Но нет, любовь к развлечениям на свежем воздухе скоро доведет его до бронхита, так что бедному дурню скоро конец.

Харизмо опустился на колени и взъерошил Шеви волосы.

– А знаете, я бы предпочел оставить вас в живых. Мы могли бы разговаривать о будущем. У меня куча планов. Один, например, заключается в том, чтобы изменить исход войн. Только представьте, насколько иначе пошла бы Первая мировая, если бы немцев предостерегли против торпедирования «Лузитании». Тогда Америка ни за что не вступила бы в войну, и к 1918 году Англия стала бы колонией Германии, а Тайбор Харизмо занял бы отличное местечко при дворе. Это лишь одна из моих многочисленных идей.

– Вы просто псих, – сказала Шеви, изо всех сил стараясь удержать внимание Харизмо на себе.

– Псих, безумец, лунатик. Какая разница? Я счастлив и намерен оставаться счастливым как можно дольше.

Харизмо позвонил в колокольчик для слуг на своем столе, и в комнату тут же вошел Барнум, все еще дуясь на то, что его недавно выставили вон.

– О, теперь вы хотите, чтобы я вернулся, верно, хозяин?

– Не дерзи, Барнум. Твое воинственное выражение лица не вяжется с твоей речью.

– Хорошо, хозяин. Что прикажете делать с этими двумя? Я бы быстренько перерезал им глотки над кухонной раковиной, чтобы кровь стекла, а потом сунул в мешок и скатил бы с насыпи в реку.

Харизмо обдумал предложение, рассеянно вертя в руках нож для конвертов.

– Нет, Барнум. Я хочу, чтобы эти двое исчезли целиком и полностью. Чтобы и следа от них не осталось.

– Тогда я могу предложить еще два пути избавиться от тел. Во-первых, у меня есть старый армейский приятель, который держит свиноферму возле Ньюпорта. Свиньи сожрут все, от макушки для пяток. Им все равно, свиньям, хоть мозги, хоть кости.

– Нет, это не подойдет, – возразил Харизмо. – В прошлый раз ты натащил на своих сапожищах полный дом свиного навоза и перепачкал мне ковры. А какой второй путь?

– Сжечь их, – просто сказал Барнум. – Разрублю их в кухне и постепенно покидаю в печь. Это потребует нескольких дней грязной работенки, зато когда я с ней покончу, даже вся королевская рать не соберет этих негодников обратно.

Харизмо хихикнул:

– Хорошо сказано, Барнум. Печь годится, только, пожалуйста, чтобы вся эта возня с кровью и прочим не выходила за пределы кухни.

– Хорошо, хозяин, – сказал Барнум, взваливая Шеви на одно плечо. – Сможете обойтись без меня часок, пока я займусь всякими мясницкими делами?

– Ступай, – величественно отпустил его Харизмо. – Я отлично справлюсь… И, знаешь, принеси-ка мне еще пирожных, когда закончишь с рубкой. Я что-то проголодался.

– Еще пирожных. Конечно, хозяин.

Харизмо подмигнул Шеви:

– Хозяин. Каждый раз трепещу, честное слово!

К вящему изумлению Тайбора, Шеви хватило присутствия духа на еще одно, последнее, замечание. Глянув свидетелю ПАУКСа прямо в глаза, она сказала:

– Вы слишком много говорите.

Как выяснилось позже, это было не столько личное мнение, сколько объективный факт.

Барнум ухватил Райли за пояс и перекинул себе через второе плечо. Однако, как только слуга отпустил его, одурманенный мальчик нашел в себе силы скатиться вниз и ринуться прямиком на Харизмо.

– Убийца! – невнятно промычал он. – Ты убил мою семью!

– Ф-ф-у! – брезгливо отпрянул Харизмо. – Барнум, убери его от меня. У него могут быть вши.

Будь Райли в лучшей форме, он мог бы нанести врагу весьма болезненный, а то и смертельный удар, но в своем нынешнем состоянии он едва удержался на ногах и слабо, по-детски неуклюже ткнул Харизмо в грудь.

– Иди-как сюда, малыш, – сказал Барнум, снова хватая пленника здоровенной лапой и забрасывая себе на плечо.

– Осторожнее, Барнум, – посоветовал чуть дрожащим голосом Харизмо, проверяя, хорошо ли сидит маска. – Даже умирающая собака может укусить.

– Простите, хозяин, – отозвался Барнум, просовывая носок сапога в дверную щель и раскрывая ее пошире. – Мне следовало тщательнее позаботиться о том, чтобы на вас не напал слабый ребенок, которого вы только что накормили смертельной отравой.

Харизмо хмуро посмотрел в спину удаляющегося слуги, размышляя, не стоит ли урезать ему жалованье за излишнюю наглость.

Барнум оттащил приговоренную парочку в соседнюю комнату, впихнул в кухонный подъемник и, вращая лебедку, стал опускать вниз, в кухню. Когда подъемник уже опускался в шахту, до Шеви донесся возмущенный возглас Харизмо:

– Ну и лентяй же ты, Барнум! Кухонный лифт… боже мой…

Тесная камера медленно двинулась на первый этаж. Райли застонал и попытался распрямиться, но в узком пространстве лифта это было никак не возможно. Воздух в шахте был горячий, от стен пахло застарелым мясным духом, и предназначенный для транспортировки блюд тесный ящик, казалось, вот-вот развалится под их весом. Ничего не видя, Шеви ярко представила себе разверстую под ними темную бездну, которая только и ждала, чтобы тяжелый лифт оборвал канат и помчался вниз, набирая скорость.

– Эй, Райли, – позвала Шеви, пихнув ногу мальчика локтем. – Как ты?

Райли не отозвался.

«Неужели яд уже подействовал? Хотя нет. Харизмо сказал, что у мальчика остается еще несколько часов. Значит, время еще есть».

Подъемник резко остановился, и пленникам больше ничего не оставалось, кроме как дышать затхлым воздухом и ждать, пока Барнум вытащит их наружу. Шеви оказалась первой.

Он выволок ее и разложил на деревянном разделочном столе, как телячью тушу. Повязал передник и пробежался пальцами по длинному ряду кухонных ножей.

«Забавно, – подумала Шеви, – но мне почему-то совсем не страшно. Потому что, вопреки всей очевидности, я все еще верю, что мы выберемся отсюда живыми».

Барнум остановил свой выбор на самом большом ноже с массивной костяной ручкой и зазубренным лезвием.

– Ах, Джулия, – сказал он ему. – Ты знала, что я выберу именно тебя.

«Он разговаривает с ножами, – подумала Шеви. – Готова поспорить, Гаррику бы этот парень понравился».

Барнум внезапно замер, как олень, услышавший в лесу чужой, посторонний звук.

«Что он услышал? »

Потом Шеви услышала сама: стук колес экипажа, а также топот марширующих ног.

– Ну что там еще? – пробормотал про себя Барнум, насторожившись в ожидании, когда шум на улице стихнет, миновав Гросвенор-сквер. Однако этого не случилось: кавалькада резко остановилась прямо возле резиденции Харизмо.

– Следующая дверь, – снова пробормотал Барнум. – Наверное, им нужна следующая дверь.

Однако следующая дверь была ни при чем, что тут же стало ясно по раздавшейся снаружи резкой команде:

– Стой! Резиденция Харизмо, синяя дверь! Орудие к бою.

– Орудие? – произнес Барнум не меньше чем двумя октавами выше своего обычного голоса.

Слуга отбросил свой любимый нож, выхватил из-под форменной ливреи револьвер и промчался через кухню к черному ходу.

Не успела дверь за ним хлопнуть, как оглушительный залп сотряс особняк до самого основания, прокатив волну сжатого воздуха по коридорам и лестницам. Ударная волна швырнула Барнума и его револьвер обратно через дверь черного хода в помещение кухни. Тяжелый кольт пролетел через всю кухню, ударился о стену, разбив изразцовую плитку, и упал в раковину.

Барнум пребывал не в лучшем виде. Его жилет спереди был изрешечен отверстиями, и кровь вместе с жизнью стремительно вытекала из сотни маленьких ран на груди на дощатый пол.

Барнум достаточно хорошо разбирался в смерти, чтобы понять, что его минуты сочтены. Он с трудом перевел стекленеющий взгляд на лежащую на разделочном столе Шеви и попытался что-то сказать, но не успел: последний хрип дал знать, что его душа покинула этот мир.

Шеви, извернувшись, скатилась со стола и тяжело упала на локти, но умудрилась ничего себе не сломать.

«Повезло».

Окровавленное лицо Барнума оказалось всего в паре дюймов от нее на холодном полу, и уставленный на нее мертвый взгляд заставил ее отползти подальше, несмотря на сильную боль в плече.

«Найди нож, – велела она себе. – Найди Джулию».

Нож оказался совсем недалеко, торчал из щели между досками, как Экскалибур из камня. В точности там, где Барнум его уронил.

«Снова повезло», – подумала Шеви.

И, извиваясь змеей, поползла к ножу.

«Давай же, Джулия. Надеюсь, тебя хорошо наточили».

Как выяснилось, и впрямь хорошо. Когда Шеви поднесла руки к зазубренному лезвию, ей понадобилось не больше пары секунд, чтобы перепилить стянувшую запястье веревку. Освободив руки, она без труда избавилась от остальных пут.

Наверху, судя по шуму, царил грозный, но упорядоченный хаос. Она слышала воинственные выкрики дюжины солдат, которые сновали по дому в поисках Харизмо. От их топота по потолку пошли трещины и посыпалась пыль, и один из газовых рожков самопроизвольно зажегся, пальнув струей голубого пламени через всю кухню.

«Нужно поскорее убираться отсюда», – подумала Шеви.

От шума на верхнем этаже внезапно отделились чьи-то шаги и направились по лестнице в сторону кухни.

Шеви выхватила из раковины револьвер Барнума, втиснулась обратно в кухонный лифт, где в жарком спертом воздухе и запахе несвежей пищи все еще лежал Райли, и прикрыла за собой дверцу.

Через щель под ней она увидела, как дверь кухни открылась и внутрь шагнули черные солдатские сапоги. Они энергично прошагали через помещение, развернулись несколько раз, обходя столы и стулья, и задержались возле тела Барнума – очевидно, их владелец проверял, действительно ли гигант мертв.

Райли в полузабытьи негромко застонал, и Шеви, не раздумывая, заткнула ему рот собственным коленом, чтобы он больше не издал ни звука.

К счастью для узников подъемника, солдат был все еще частично оглушен последним залпом и не обратил внимания на приглушенный звук.

– Отлично, – сказал незнакомец вслух, пнув тело Барнума носком сапога. – Очень хорошо.

Затем он деловито развернулся и вышел.

Шеви дождалась, пока его шаги стихнут, затем потянула за кожаный шнур, открывающий дверцу лифта, и снова выбралась в кухню.

Райли глухо постанывал, пока она тащила его из тесного лифта на простор кухни, но на лице его сияла улыбка.

– Агент Красотка, – бормотал он. – Поцелуй красотки Энни Бирч.

«Парни всегда одинаковые, какое время ни возьми», – подумала Шеви и с силой ударила Райли кулаком в живот.

– Прости, малыш, – сказала она, когда Райли согнулся пополам, содрогаясь от спазмов. – Придется еще разок.

Она ударила еще раз и поспешно отскочила назад, когда мальчика с силой вырвало на пол полупереваренными пирожными и, как она надеялась, белладонной и прочей ядовитой дрянью.

– Все хорошо, – сказала она, обращаясь в основном к себе. – Теперь все хорошо. Он справится. Я надеюсь.

Как смогла, она обтерла лицо Райли смоченной в раковине тряпицей и вывела пошатывающегося мальчика через кухонную дверь, которая удачным образом вела в заднюю часть дома.

«Мы выберемся отсюда, – снова подумала Шеви, прихватывая с крючка возле двери чье-то пальто. – Хотя я охотно задержалась бы немного, чтобы увидеть лицо Харизмо. Готова поспорить, духи его об этом не предупреждали».

Выражение на лице Харизмо представляло собой смесь неверия, обиды и ужаса – весьма сложный и трудно выразимый коктейль эмоций. Когда капитан Джефферс из Найтсбриджских казарм вошел в его кабинет в сопровождении двух рядовых и доктора, Тайбор Харизмо выглядел так, будто сосет что-то густое и тягучее из невидимой бутылки.

Как только выяснилось, что Харизмо в кабинете один и не вооружен, солдаты немного расслабились, хотя стволы их магазинных ли-эндфилдовских винтовок по-прежнему были направлены в грудь Харизмо.

Харизмо замахал кружевным платочком, как будто это могло отвести от него пули.

– Я в опасности, капитан? – спросил он с недовольным видом. – Это герцог прислал вас, чтобы защитить меня? Неужели угроза так серьезна?

– Угроза действительно существует, сэр, – ответил Джефферс. – Увы, весьма серьезная угроза. И она, к несчастью, прямо у меня перед глазами.

Платок Харизмо замелькал в воздухе, как крылышки колибри.

– У вас перед глазами? Это я угроза? Тайбор Харизмо кому-то угрожает? И кому же именно, капитан? Ответьте мне.

Вместо ответа Джефферс проследил глазами провод на полу, пока не увидел Телефоникус, лежавший там же, где Райли уронил его.

– Кое-кто хочет поговорить с вами, сэр, – сказал он, поднимая устройство с пола и протягивая его Харизмо.

Харизмо уже все понял, и его завитые усики задрожали.

– Я сейчас не расположен разговаривать, – сказал он по-детски жалобно.

– Советую вам все же взять трубку, – жестко сказал Джефферс, и Харизмо безошибочно догадался, что, если он снова попытается отказаться, последствия могут быть весьма неприятными. Он взял дрожащими руками трубку Телефоникуса и поднес ее к уху:

– Алло? Ваша светлость?

В ухе у него раздалось хриплое дыхание заядлого курильщика и голос:

– Я крайне разочарован, Тайбор. Крайне.

Харизмо предпринял попытку отговориться:

– Ваша светлость, я прекрасно представляю себе, что вы могли подумать. Иногда, когда я пребываю во власти духов, я говорю невесть что, не выбирая слов.

– Молчать! – рявкнул герцог Вестминстерский. – Вы сказали, что я при смерти. Что королева умирает. Ее ревматическое величество, которое вас ни капли не интересует! Что династия Ганноверов гибнет.

– Возможно, я слегка перешел грань, – признал Харизмо.

– Перешел грань? Вы собираетесь помогать Германии в войне против Британии! Германия – наш друг и союзник. То, что вы говорите, – это государственная измена, никак не меньше.

– Но это была праздная болтовня! Ничего не значащие замечания!

– Только подумайте, какой это скандал. Подумайте, какую боль вы причините Ее Величеству, в ее-то возрасте! Ее собственный медиум устраивает заговор против нее. Мой медиум оказался негодяем. Мы верили вам, Тайбор. Будьте вы прокляты.

Харизмо лихорадочно соображал.

– Судебное разбирательство вызовет скандал в обществе, ваша светлость.

Герцог жестоко рассмеялся:

– Никакого суда не будет, Тайбор. Я объявил вас сумасшедшим. И пока вы будете прохлаждаться в Вифлеемской лечебнице для душевнобольных, я буду систематически стирать ваше имя из истории. Все ваши произведения подпадут под неофициальный запрет, ваши книги сожгут, ваши песни больше никогда не прозвучат с подмостков мюзик-холлов. И посмотрим, кто из нас доживет, чтобы увидеть зарю следующего века.

Громкий щелчок в трубке обозначил конец разговора.

– Нет! – запротестовал Харизмо, обращаясь к Джефферсу. – Я этого не потерплю. Я Тайбор Харизмо!

Джефферс в упор посмотрел на него:

– Вы изменник, сэр, и, возможно, иностранный шпион. Сумасшедший дом – слишком мягкое наказание для такого, как вы.

– Но это ошибка, капитан, страшная ошибка. Если вы спуститесь в кухню, то найдете там моего лакея. Он и есть настоящий преступник, он, а не я.

– Мы уже нашли вашего слугу. Он по крайней мере умер с честью.

Реальность наконец обрушилась на Харизмо всей тяжестью падающей с неба наковальни.

– Барнум мертв? Тогда я пропал…

Джефферс шагнул ближе:

– Есть еще один путь, сэр, но я буду крайне удивлен, если вы его приемлете. Вы можете принять мой вызов, и тогда мы покончим с этим делом прямо сейчас.

Капитан снял с левой руки перчатку и хлестнул ею Харизмо по щеке, так что его маска слетела.

Джефферс чуть попятился в мгновенном испуге, но тут же опомнился, вернув себе невозмутимость.

– О боже мой. Да вы не человек… вы животное.

Вся левая сторона лица Тайбора была покрыта зеленовато-бурой чешуей, которая, казалось, слегка меняла цвет, когда он двигался.

– Это все червоточина! – завыл он. – Квантовая мутация. Тот чертов профессор клялся, что со мной ничего такого не случится!

Джефферс щелкнул пальцами:

– Взять его. Я не стану драться с животным.

Тайбор все продолжал свои причитания, даже когда солдаты выволокли его из кабинета и потащили к стоящей перед домом санитарной карете.

– Проследите, чтобы его посадили отдельно от остальных пациентов, – сказал Джефферс, с силой ударив по Телефоникусу, так что корпус устройства треснул, извергнув провода и прочие электрические внутренности. – И пришлите сюда несколько человек из рядового состава. Я хочу, чтобы из этого дома было извлечено все до последнего предмета и сожжено.

Вопли Харизмо эхом разнеслись по разоренному вестибюлю особняка и напугали впряженных в санитарную карету лошадей, которые разразились тревожным ржанием.

Альберт Гаррик наблюдал за событиями все с той же парковой скамейки, чуть нагнувшись вперед с жадным вниманием. С минуту на Гросвенор-сквер все было спокойно, пока из-за угла энергичным маршем не прошествовал отряд гвардейцев Ее Величества в сопровождении черной кареты и не остановился у самых дверей особняка, развернув к ним самую настоящую пушку.

– Что б мне провалиться, – проговорил Гаррик, мгновенно забыв свой рафинированный выговор. – Вот это, я понимаю, королевский размах.

Что бы королевская гвардия ни затевала, настроена она была явно самым серьезным образом. Вооруженных людей на площади было достаточно, чтобы подавить умеренной силы восстание.

Солдаты с привычной сноровкой развернули пушку в боевую позицию и мощным выстрелом напрочь разнесли дверь, засыпав щепками все вокруг.

«Боевые действия в центре Лондона. Весьма необычно».

Тут до Гаррика дошло, что присутствие вооруженных солдат наверняка помешает его намерению отменить контракт между Харизмо и Таранами.

«И все из-за того, что я пренебрег приказом убить Райли в колыбели много лет тому назад. Неужели это и есть главная причина? Неужели Харизмо пошел бы против такого человека, как я, всего лишь из-за жизни одного ребенка? »

И вдруг Гаррик вспомнил, когда он впервые увидел пульт.

«Точно такой же имел при себе отец Райли. Я взял кулон с его трупа и передал Харизмо. Помнится, тот особо упоминал об этой штуке».

Гаррику стало ясно, что мистер Тайбор Харизмо бывал в будущем и сумел воспользоваться своими знаниями.

Но с этим покончено. Где-то Харизмо зашел слишком далеко, так что теперь им занялась гвардия, а это означает, что затронуты интересы государства, а может быть, и монархии.

Гаррика это порадовало. Он всегда считал прославленного медиума пустоголовым чванливым ничтожеством, да и его музыка ему никогда не нравилась. «Еще один кирпич в твою стену». Господи помилуй.

Дух Феликса Смарта внезапно коснулся его разума, и Гаррик буквально пошатнулся от нахлынувшего осознания.

Он знал эту песню. Точнее, агент Смарт знал ее, потому что она была из будущего. Тайбор Харизмо не просто бывал в будущем – он принадлежал к его миру.

Гаррик прикрыл глаза, сосредоточенно размышляя. Он мысленно представил себе лицо Харизмо, вернулся в своей памяти к тем временам, когда оно выглядело моложе, дополнил его противной остренькой бородкой…

Тайбор Харизмо – это Терри Картер, пропавший свидетель. У агента Смарта на столе была папка с его именем. А Уильям Райли был приставлен охранять его.

Это придавало делу совершенно иной оборот. Нельзя было допустить, чтобы Харизмо хоть кому-то проговорился. Если у него есть пульт, значит, он может продемонстрировать властям, как он работает, и тогда Гаррику снова придется пускаться в бега.

«Я должен действовать немедленно, – подумал он. – Carpe diem^[27]. Обстоятельства далеко не идеальны, но риск более чем оправдан».

Наскоро составленный Гарриком план подразумевал убрать кучера кареты, усесться на его место и попросту угнать карету вместе с сидящим в ней Харизмо.

«Он наверняка решит, что я его спасаю».

Гаррик мрачно улыбнулся. Заблуждение рассеется очень скоро.

Едва расцветший замысел увял, когда из дома вышли двое солдат, таща на весу вопящего Харизмо, который бестолково сучил ногами в воздухе, словно вертя невидимые педали.

«Уже нет времени. Нет времени».

Гаррик понимал, что даже с его быстротой он не успеет преодолеть ограду и справиться с кучером до того, как Харизмо усадят в карету.

Но еще не все было потеряно. Гаррик как никто умел приспосабливаться к новым обстоятельствам. Он отступил за густой куст боярышника и вытащил пистолет с лазерным прицелом. Конечно, стыд и позор тратить пулю на такого, как Харизмо, но по крайней мере ему точно понадобится не больше одной.

«Я никогда не узнаю всей правды о том, почему ты так хотел моей смерти, – подумал он. Как жаль, что нам с тобой так и не удалось поболтать. Но уж лучше маленькая неразгаданная тайна, чем оставленная за спиной угроза».

Гаррик уже был готов спустить курок, как вдруг заметил, что темный экипаж представляет собой карету скорой помощи с надписью «Вифлеемская лечебница для душевнобольных» на полированных боках.

«Значит, они уводят его в Бедлам^[28]», – догадался Гаррик.

Он ошеломленно смотрел, как Харизмо раздели догола и тут же туго скрутили больничной смирительной рубашкой. Всю его одежду свалили в растущую кучу его личного имущества на ступеньках особняка, которую затем облили маслом из лампы и подожгли.

«Если у Харизмо и был собственный пульт, теперь он уничтожен, – подумал Гаррик с некоторым удовлетворением. – Тайбор может болтать о червоточинах сколько душе угодно – все, чего он добьется, это железный штырь между глаз».

Гаррик снова убрал пистолет в карман и как ни в чем не бывало зашагал вглубь парка.

«Я еще приду к тебе, Тайбор, – подумал он. – Пройдет совсем немного времени, и я выведаю все твои секреты. В конце концов, тебе они больше не понадобятся».

Мозг Гаррика тут же переключился на его основную миссию – найти Шеви и Райли. Ему и в голову не пришло, что он только что снова упустил их, разминувшись едва на волосок.

«К этому времени мои шпионы уже рыщут по всему городу, – размышлял он, – в неистребимой жажде получить награду за сведения о мальчишке и его индейской подружке».

И хотя Гаррика немного огорчило, что ему так и не довелось побеседовать по душам с Харизмо, в целом он решил, что сегодня утром неплохо поработал.

«Еще один враг успешно убран с моей дороги, – думал он, насвистывая первые такты «Еще один кирпич в твою стену». – Остались двое».

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 91011 12 13 Следующая ⇒