5. Укромное место

Бэдфорд-сквер. Блумсбери. Лондон. Сейчас

Райли и Шеви выбрались под оранжевый свет вечерних уличных фонарей – в небольшой сквер, окаймленный рядами четырехэтажных георгианских домов и чем-то напоминающий декорации к «Питеру Пену».

– Это хотя бы выглядит знакомо, – отдышавшись, сказал Райли, глядя на зеленый скверик и старательно игнорируя мелькающие чуть в стороне огни и доносящиеся с улиц звуки. – Я ужасно боялся, что всякие чудеса из будущего окажутся непосильным испытанием для моей несчастной головы.

«Погоди, пока не увидишь площадь Пиккадилли в час пик», – подумала Шеви.

Райли сделал глубокий судорожный вдох.

– Гаррик всегда велел мне дышать. Это успокаивает тело, если оно нуждается в успокаивании.

Тут Райли умолк: его нос как раз оценил воздух, который он только что вдохнул.

– Как любопытно, – успел сказать он, и его тут же вырвало на тротуар.

– Прекрасно, – хмыкнула Шеви. – Теперь ни одно такси нас не возьмет.

Однако ей все же удалось поймать такси возле маленького симпатичного отеля на Бэйли-стрит, и вскоре они уже затерялись в круговороте уличного движения, направляясь в сторону Лестер-сквер.

Райли сидел скрючившись, уткнув лицо в колени и старательно делая глубокие вдохи, пока наконец не перестал дрожать.

– Это все запах, мисс. Здесь пахнет, как в аптеке. Я не чувствую запаха города.

Шеви участливо похлопала его по спине:

– Полагаю, сейчас он стал немного чище. Теперь уже не принято опорожнять ночные горшки прямо в окна.

– И людей я не чувствую. Может быть, они уже не совсем люди?

Шеви бросила взгляд на проносящиеся за стеклом переполненные народом улицы.

– Да нет, пожалуй.

Райли плотно сжал колени и поднял измученные глаза.

– И я совсем не чую лошадей, – хрипло сказал он.

– Точно, лошадей совсем нет. Разве что иногда около Букингемского дворца.

Райли распрямился и прижался носом к стеклу.

– А у нас обычно были лошади. Но автомобили мне тоже доводилось видеть, так что это не так уж страшно.

Тут мимо них промчался двухэтажный автобус.

Райли испуганно отшатнулся. Если с автомобилями размером с обычную карету он еще мог смириться, то это красное чудище оказалось огромным, как грузовая баржа.

Его взгляд метался с одного современного чуда на другое. Неоновая реклама. Компьютерные магазины. Небоскребы. И вдруг он увидел нечто, показавшееся ему знакомым.

– Глядите, это же старый добрый английский паб, – ахнул Райли. – Агент, может, мы туда зайдем? Проглотить капельку бренди, чтобы успокоить нервы?

– Ты не будешь пить, Райли, – фыркнула Шеви.

– А почему нет? Это что, теперь запрещено?

– Верно, запрещено. Полностью противозаконно. Попробуй выпить хоть глоток, и мне придется пристрелить тебя на месте.

Райли вздохнул, оставив на стекле запотевшее пятнышко, затем поднял глаза к небу и тут же панически часто задышал, затуманив все стекло.

– А-а-гент Савано?

Шеви как раз набирала телефонный номер.

– Секундочку, малыш.

Райли коснулся ее руки одним пальцем, и она почувствовала, как этот палец выбивает частую перепуганную дробь.

– Это что, мисс, марсиане, что ли? Как в новом романе мистера Уэллса «Война миров»?

Шеви проследила за остекленевшим взглядом мальчика и увидела над городом силуэт большого пассажирского лайнера.

– Бояться нечего, малыш. Это всего лишь самолет, а не корабль пришельцев, хотя предположение вполне разумное. Мне кажется, лучше поскорее убрать тебя с улицы, пока у тебя голова не лопнула.

– О Боже всемогущий. А что, теперь у людей лопаются головы? Из-за тепловых лучей, да? Мне срочно нужно капельку бренди, мисс, честное слово.

Шеви набрала последние три цифры.

– Не нужно тебе никакого бренди, Райли, тебе нужно укромное место.

– Вот это вы верно сказали, мисс, – согласился мальчик. – Кажется, последний раз я туда ходил лет сто назад.

Шеви чуть улыбнулась, поднося телефон к уху.

– Нет, малыш, я имела в виду не это укромное место.

У ФБР было несколько конспиративных квартир и номеров в отелях, разбросанных по всему Лондону. Их держали на тот случай, если кто-нибудь из агентов попадет в сложную ситуацию во время проведения операции и ему понадобится надежное убежище, чтобы залечь на дно в ожидании спасательной кавалерии, которая примчится из посольства США.

Официально эти убежища назывались «охраняемыми помещениями», но агенты быстро переименовали их в «норы».

Сейчас для Шеви ближайшей такой «норой» был двухкомнатный номер в «Гарден-Отеле», непримечательном, маленьком, но со вкусом отделанном отеле на Монмут-стрит, где кинозвезды и модели имели обыкновение наслаждаться знаменитым завтраком чуть ли не каждое утро. В Бюро поговаривали, что начальник отдела выбрал «Гарден» в основном из-за его близости к «Кафе Монмутской кофейной компании», где безусловно подавали лучший эспрессо за пределами Сан-Пауло.

Шеви позвонила в отель и спросила Уальдо.

– Слушаю, это Уальдо, – отозвался низкий голос. – Чем могу помочь?

Шеви заговорила медленно и внятно, стараясь не отступать от принятого кода. Уальдо славился как ярый приверженец строгого следования протоколу и мог попросту бросить трубку, если бы она отклонилась от условленных формулировок.

– Я хотела бы поговорить со своим дядей Сэмом, Уальдо, – сказала она. – Он проживает в номере один-семь-семь-шесть.

Молчание Уальдо затянулось так надолго, что Шеви показалось, будто их разъединили.

– Прошу прощения. В каком номере, вы сказали, проживает ваш дядя Сэм?

Шеви едва не вскипела от злости, поклявшись про себя, что непременно найдет способ как следует пнуть Уальдо в мягкое место, но чуть позже.

– Извините, Уальдо. Мой дядя Сэм проживает в номере шестнадцать семьдесят шесть.

Последовала еще одна пауза, но на этот раз Шеви слышала, как попискивают нажимаемые кнопки.

– Как вы сказали, ваше имя, мисс?

– Меня зовут Шеврон, но мой дядя Сэм обычно называет меня… – Шеви скрестила пальцы, надеясь, что не ошиблась с кодовым именем на сегодня, – …Спайдервик.

– Спайдервик. Да, вы действительно внесены в список посетителей.

– Хорошо. Прекрасно.

– Вашего дяди Сэма сейчас нет на месте. Возможно, вы пожелаете дождаться его в номере?

– Непременно пожелаю. Мы оба пожелаем.

Снова попискивание кнопок.

– Вот как… оба. В нашем отеле великолепное обслуживание, не хотите ли воспользоваться нашими услугами, пока ожидаете?

Шеви искоса взглянула на Райли.

– Да, думаю, нам определенно понадобится гардероб и аптечка первой помощи.

– Прекрасно, Спайдервик. Как скоро вас ждать?

Шеви взглядом оценила уличное движение.

– Расчетное время две минуты, Уальдо.

Уальдо повесил трубку, не сказав больше ни слова. У него было всего две минуты, а значит, времени на болтовню не оставалось совсем.

Такси притормозило возле «Гарден-Отеля» через три с лишним минуты и высадило колоритную парочку на тротуар фешенебельной Монмут-стрит.

«Семнадцатилетний агент ФБР в спортивном костюме и ученик наемного убийцы из девятнадцатого века, – подумала Шеви. – Наверное, мы смотримся что надо. Хорошо хоть у меня теперь оба глаза открываются».

Несмотря на близость к Ковент-Гардену, сама по себе Монмут-стрит была тихой и спокойной улицей, куда забредали разве что немногочисленные туристы, срезающие путь к Севен-Дайалс или Лестер-сквер, да слабо долетали отголоски карнавальной музыки. Большая часть улицы была перегорожена из-за дорожных работ, так что таксисту пришлось выбираться задним ходом тем же путем, каким он приехал.

«Гарден-Отель» принадлежал к числу тех заведений, которые гордятся тщательным выбором клиентов и полным невмешательством в их дела. Над входом не было вывески, и швейцар в цилиндре не дежурил возле дверей; только скромный, но со вкусом сделанный парусиновый навес указывал водителям такси, где остановить машину. Шеви уже приходилось жить здесь, когда Оранж временно реквизировал ее квартиру на время планового техобслуживания модуля. Тогда она с удовольствием прошла в отеле курс массажа, который помог унять мышечные боли, вызванные чересчур усердными тренировками.

Шеви засунула кобуру с «глоком» под мышку и торопливо втолкнула Райли в вестибюль, пока его не стошнило еще раз. Специальный агент Уальдо Ганн ожидал их за стойкой администратора.

– Две минуты? – вопросил он раздраженно. – Вообще-то вышло все четыре.

Уальдо едва ли отвечал общепринятым представлениям о том, как должен выглядеть агент ФБР. Возможно, именно поэтому ему и удалось продержаться так долго в качестве полуподпольного связного в «Гардене». Росту в нем было пять футов четыре дюйма, и то на каблуках, и он носил кустистую седую бороду, которая придавала ему вид тысячелетнего старца. В Бюро этот причудливый облик заслужил ему прозвище Бэггинс, но если Уальдо и знал о нем, то оно раздражало его недостаточно, чтобы заставить взяться за бритву.

– Привет, Уальдо, – бросила Шеви. – Что новенького?

Уальдо насупился:

– Что новенького, агент Савано? Только то, что вам следовало попросить провести вас через служебный вход. Мы тут пытаемся не привлекать внимания, чтобы не вызвать каких-либо ненужных подозрений, и тут являетесь вы в изодранных трениках да еще с этим мелким трубочистом на буксире. Именно это я и называю «привлекать внимание», агент. Вот что новенького.

«По крайней мере, он называет меня агентом», – подумала Шеви.

Уальдо круто развернулся на каблуках и стремительно зашагал прочь из вестибюля, который был в меру просторен и обставлен в поздневикторианском стиле. Это оказалось как нельзя кстати для бедняги Райли, голова которого и так гудела от избытка новых впечатлений.

– Мы должны идти за этим гномом? – робко спросил он у Шеви.

– Непременно, – ухмыльнулась она, – не то он еще больше разозлится.

Раздражение Уальдо выразилось в стремительном топоте, так что Шеви и Райли пришлось постараться, чтобы угнаться за ним. Он провел их мимо стойки портье к тесному стальному лифту, который вызвал с помощью пульта дистанционного управления, болтавшегося в виде брелока в его жилетном кармане.

Райли решил выказать свою осведомленность:

– Такую подъемную комнату я знаю, подумаешь, большое дело. Видал в Савойе пару лет назад, куда Гаррик заслал меня поразнюхать насчет одного хлыща.

Уальдо вздернул бровь и глянул на Шеви. Та сразу поняла, в чем заключался его невысказанный вопрос.

– Ага, он все время так разговаривает. Типа «лопни мои глаза» или «зырь, какая фишка», вроде того.

Уальдо достал смартфон и напечатал какую-то заметку. Шеви готова была поспорить, что в этой заметке непременно было слово «бредовый».

Они поднялись на лифте на четвертый этаж, причем Райли всю дорогу отчаянно цеплялся за поручень.

– Осторожность не помешает, – сообщил он Шеви. – Я слыхал, что одна такая штуковина соскочила с канатов в Нью-Йорке. Сорвалась быстрее, чем лодырь по сигналу конца работы. Всех пассажиров в фарш размолотило.

– У меня голова трещит от этой болтовни на кокни, – сказал Уальдо. – Надеюсь, хоть до рифмованного сленга не дойдет.

Когда двери разъехались, Райли буквально выпрыгнул из кабины. Они прошли через пожарный выход и поднялись еще на два лестничных пролета.

– Прошу вас, – сказал Уальдо торжественно, указывая на неприметную серую дверь таким жестом, словно перед ними были врата в замок чудес. – Номер шестнадцать семьдесят шесть.

Он нажал другую кнопку на своем брелоке, и дверь плавно открылась.

– Проходите, агент. Можете пересидеть здесь, пока не прибудет выездная группа. Думаю, это не займет много времени, хотя головной офис уведомил меня, что сегодня все группы сорвали с мест и отправили в Девон, где якобы обнаружилось какое-то гнездо террористов. Ложная тревога, как оказалось. Так что, по моим расчетам, они смогут вернуться сюда где-то через час. Полно времени, чтобы вам переодеться, а этому Артфулу Доджеру^[10] принять ванну.

– Будь зд’ров, нач’льник, клевацки разрулива’шь, – отозвался Райли с самым невинным видом, и Шеви догадалась, что он прекрасно осведомлен, кто такой Артфул Доджер.

Уальдо с подозрением нахмурился, но продолжил свою речь:

– В гардеробе у нас большой выбор одежды, так что вы найдете себе что-нибудь подходящее. В холодильнике – холодные закуски. Не открывайте дверь никому, кроме меня, и если кто-то, кроме меня, попытается войти в эту дверь сам, смело стреляйте. Хотя мы не в посольстве и формально не находимся на американской территории, этот номер приписан к посольству, так что закон будет на вашей стороне. С юридической точки зрения ситуация с этими помещениями не совсем ясна, но мы в любом случае сможем отправить вас обратно в Штаты, если что-то пойдет не так.

Уальдо выдвинул ящик письменного стола и продолжил:

– В случае если вы вдруг остались без боеприпасов, у нас есть некоторый выбор, вот здесь, за канцелярскими принадлежностями.

– О-о-о, – отозвалась Шеви. – Канцелярские принадлежности. Вот это круто.

– Я полагал, агент Савано, – вскипел Уальдо, – что после того, как вы налажали в Лос-Анджелесе, вы станете относиться к работе немного серьезнее.

– Да я серьезно, – пожала плечами Шеви. – Одна из моих приемных мамаш собирает открытки.

– Я подам подробный отчет, – продолжал Уальдо, – и все, что касается вашего отношения к делу, будет выделено курсивом. И подчеркнуто.

Шеви выбрала обойму для своего «глока».

– Простите, Уальдо. Я начинаю дерзить, когда на меня давят. Нас кое-кто преследует. И этот кое-кто… немного необычный.

На Уальдо это не произвело особого впечатления.

– Что ж, этот ваш кое-кто не сможет проникнуть сюда, если только не захватит с собой штурмовую группу. Но даже в этом случае ему понадобится пульт управления, который спарен с моими биометрическими параметрами.

Райли высунул нос из вазы с фруктами.

– Спасибо за харч и все прочее, приятель, но ни один из вас, янки, не знает, о чем говорит. Гаррик все равно придет за мной.

Шеви уже открыла рот, чтобы возразить, но ограничилась только легким вздохом. Гаррик прошел через червоточину, чтобы найти Райли. И он победил команду ниндзя Смарта. Не похоже, чтобы пожилой хоббит и запертая дверь могли остановить его.

Она глянула на часы:

– Итак, Бэ… Уальдо. Осталось пятьдесят девять минут, верно?

Уальдо потемнел лицом и как будто собрался зарычать, но тут же взял себя в руки, сладко улыбнулся и вытянул вперед левую руку ладонью вверх.

– Только не говори мне, что ждешь чаевых, – сказала Шеви, не веря своим глазам.

Уальдо стер с лица улыбку и сжал пальцы в кулак с такой силой, словно стискивал горло злейшего врага.

– Сила привычки, – буркнул он и исчез за дверью, закрыв ее за собой.

Следующие полчаса Шеви и Райли попытались кое-как отдохнуть, но ни одному из них не удавалось избавиться от леденящего чувства опасности. Это было не то смутное чувство, будто может случиться что-то плохое, – это была твердая уверенность в том, что Гаррик может в любую секунду прорваться через бронированную дверь и прикончить их обоих выстрелом в голову.

Шеви задумалась, не стоит ли ей позвонить кому-нибудь, и если да, то что ей сказать?

«У ФБР есть секретная сеть машин времени, с помощью которых мы укрываем ценных свидетелей в прошлом».

Или: «Фокусник-убийца явился из девятнадцатого века, чтобы прикончить уличного мальчишку».

Или: «Величайший в мире ученый превратился в мертвую обезьяну при проходе через червоточину в пространстве-времени».

Любой вариант выглядел совершенно безумным, как его ни поверни. Уж лучше дождаться, пока явится подкрепление, и надеяться, что командующий им агент имеет некоторое представление о происходящем. В противном случае Шеви будет нелегко оправдаться.

Райли появился из спальни, вырядившись во что-то вроде школьной формы, которую он отыскал среди одежных запасов Уальдо. Бегло глянув на себя в зеркало, он вдруг замер, удивленный собственным обликом.

– До чего замечательное зеркало, агент. Никогда еще не видел себя так ясно. Глядите-ка, у меня волосы с каштановыми и темными прядями. Чудеса, да и только!

Мальчик некоторое время поизучал свое отражение, то оттягивая кожу бледной щеки, то откидывая со лба длинные темные волосы. Затем уловил в зеркале отражение закрепленного на стене телевизора с плоским экраном.

– А что это за устройство на стене? Какое-то произведение искусства, да? Туманная ночь или что-то вроде того? Благородные господа готовы покупать любой старый хлам, если думают, что его намалевал известный художник.

– Вообще-то, Райли, это телевизор. Показывает на экране движущиеся картинки.

Развернувшись, Райли во все глаза уставился на диковину:

– Движущиеся картинки…

Тут его посетила какая-то мысль.

– Когда я проснулся сегодня утром, на дворе был год 1898 от Рождества Господа нашего. И как далеко меня забросило?

– Больше чем на сто лет, – мягко ответила Шеви.

Райли бессильно опустился на диван, глядя в пол и обхватив себя руками.

– Сто лет? Далеко. Все, кого я знаю, уже умерли, и все, что я знаю, потеряло смысл.

Шеви не знала, что сказать. Она попыталась представить себя на месте парнишки, но у нее ничего не вышло. Должно быть, он испытывает жуткий шок.

– Чувствую себя как потерпевший кораблекрушение, – признался Райли. И затем, помолчав, добавил: – А вот Гаррик нет. Он стал совсем другим. Что-то изменило его. Он все знает про ваше оружие и ваши коды. И кто сказал, что у него нет кода от этой хаты тоже?

Шеви присела на низкий стеклянный кофейный столик лицом к мальчику.

– Если Гаррик решит сунуться сюда, значит, он совсем сошел с ума. Перед ним весь Лондон, в котором можно затеряться без следа. Чего ради он станет тратить время, преследуя какого-то мальчишку?

– Трудно понять, что им движет, – сказал Райли, нахмурившись. – Он называет меня своим сыном, чтобы распоряжаться моей жизнью и смертью по своей прихоти. Но я ему не сын, и я его ненавижу. Мне случалось сбегать и раньше, и он каждый раз разыскивал меня по всему городу.

Райли указал на свой правый глаз.

– В прошлом году я сбежал от него в Сент-Жиль. Уговорился с местным уличным сбродом, но у Гаррика повсюду стукачи, и они рассказали ему про меня. Этот дьявол нашел меня и задал жуткую трепку. Глаз теперь выглядит не как обычно, но видит вполне хорошо. А теперь Гаррик погнался за мной даже сюда, как путешественник во времени мистера Уэллса.

– Ну, здесь у Гаррика стукачей нет, – сказала Шеви. – И еще – просто чтобы ты знал – разные люди пытаются отыскать наши секретные убежища годами. Заметь себе, люди из этого века, и раз им не удается, значит, не справится и он. Ты даже не представляешь, как все изменилось с твоих времен.

Тут Шеви кое-что вспомнила.

– Но я помогу тебе составить общее представление. Садись-ка сюда.

Шеви указала на низкий мягкий диванчик перед телевизором, затем загрузила Интернет и нашла сайт moderntimes. com, где были выложены серии документальных видеофильмов об основных событиях в сфере политики, науки и культуры. Она выбрала один фильм и запустила его.

– Смотри внимательно и попытайся чему-нибудь научиться, – велела она мальчику.

Райли пережил за сегодняшний день уже столько потрясений, что не стал комментировать высокое качество изображения, однако музыкальное оформление сайта едва не заставило его прослезиться.

– Сидишь как будто перед целым оркестром, – тихонько сказал он. – Музыкальная машина с картинками.

Шеви направилась в ванную.

– Музыкальная машина с картинками. Такое определение мне нравится. Ладно, сиди впитывай, а я пока немного приведу себя в порядок. Только не прикасайся к экрану.

Райли испуганно отвел взгляд от экрана.

– А почему? Меня затянет в мир этой волшебной машины?

Шеви испытала большое искушение ответить утвердительно, но мальчишка сегодня и так уже натерпелся.

– Нет, это тебе не «Трон». Но если ты залапаешь экран, гном просто взбесится.

Райли снова уставился на экран. «Взбесившийся гном» и впрямь звучало ужасно. Ясно, он будет только смотреть и ни к чему не прикоснется.

Бэдфорд-сквер. Блумсбери. Лондон. Сейчас

Поначалу Альберт Гаррик даже слегка разозлился, оказавшись в ловушке на Бэдфорд-сквер, однако его новообретенные способности были таковы, что сразу дюжина возможных решений проблемы успокоила его раздраженный дух, как целительный бальзам. Фокусник отправился в офис на первом этаже и уселся перед своим ноутбуком.

«Нет, не моим. Ноутбуком Феликса Смарта».

Впрочем, это было почти одно и то же. Разум Феликса Смарта был заключен в его собственном мозгу, сочась информацией, как треснувшая тыква.

«Но это еще не все. Взрыв в червоточине изменил меня. Я теперь больше, чем обычное человеческое существо. Я первый в мире квантовый человек, и законы обычного мира ко мне больше не применимы. Даже мой облик текуч и изменчив, а мой разум переполнен полезнейшими сведениями».

Гаррику понадобилось всего несколько секунд, чтобы снять блокировку охранной системы здания, и он с удовлетворением услышал, как решетки на окнах снова поднялись.

Фокусник негромко усмехнулся.

«Компьютеры! До чего чудесные машины».

Теперь он мог отправиться куда угодно и обратить этот новый век в хаос. Никто не сможет остановить его или хотя бы даже понять, кого именно они пытаются остановить.

«Так почему бы мне не оставить погоню за Райли и не раствориться в многолюдной толпе? »

Теперь Гаррику стало ясно, почему для него так важно выследить мальчишку. Отец Гаррика оставил его самым драматическим образом, когда ему было всего десять лет, и с тех пор Гаррик испытывал глубочайший страх быть покинутым.

«С тобой все будет в порядке, сынок, – сказал ему отец как-то утром. – А я не могу жить трезвым после того, что пришлось мне сделать, чтобы обеспечить твое будущее. Я перерезал глотку своему лучшему другу и еще кое-коему, лишь бы ты вырос подальше от Олд-Найчола».

Десятилетний Гаррик заметил увязанные в наволочку пожитки отца, лежащие возле единственной в комнате кровати.

«Ты уходишь от меня, па? »

Слезы ручьем текли по грубым морщинам на щеках отца, когда он ответил: «Ухожу, сынок. Ты ведь знаешь, я всю жизнь боролся с пристрастием к спиртному. А теперь, когда в голове у меня только пролитая кровь и твои бедные братишки и сестренки, я больше не могу терпеть. Поэтому я возвращаюсь в Олд-Найчол и буду пить, пока не сойду в могилу. Вряд ли это займет больше месяца. Не пытайся искать меня, я буду пьян и буен. А я передам привет твоей матушке, когда вдоволь натешусь с красотками, и буду приглядывать за тобой из-за плеча дьявола».

И он ушел, споткнувшись о порог, полуослепший от слез. Альберт больше никогда не видел своего отца, но до него дошли слухи, что тот умер от перелома основания черепа после того, как какой-то сутенер врезал ему по башке на тротуаре возле «Иерусалимской Таверны».

«Меня однажды уже бросили, поэтому теперь я боюсь снова быть покинутым, – пришло к заключению существо, некогда бывшее Альбертом Гарриком. – Я знаю это, но по-прежнему испытываю страх».

Однако у настойчивой погони за мальчиком была и другая причина, помимо боязни одиночества. Где бы ни находился сейчас Райли, рядом с ним была и Шеврон Савано. И Гаррик испытывал страстное желание пообщаться с этой юной леди, поскольку именно у нее хранился последний уцелевший пульт, а с этим пультом он мог бы вернуться в свое время и сделаться его властелином.

Гаррик понимал, что в этом мире он оказался кем-то вроде вундеркинда: конечно, он мог достичь очень многого, но он бы вечно чувствовал на себе следящий взгляд бесчисленных спутников, прицепившихся, как электронные пауки, к земной орбите. Имея мощное оружие, разнообразную технику и новейшие методы ведения следствия, его враги сумеют отыскать и убить его, потому что многие обитатели этой эпохи обладают такими же знаниями, как и он. Зато если Альберт Гаррик вернется назад, в свою собственную эпоху, он будет подобен всесильному божеству. В Лондоне времен королевы Виктории человек с подобными познаниями и предвидением будущего станет истинным пророком в своем отечестве.

«Я мог бы возглавить революцию и свергнуть правительство. Я мог бы открыть антибиотики и изобрести солнечные батареи. Я мог бы построить первый в мире самолет и сбросить на своих врагов водородную бомбу. Нет ничего, что было бы мне не по силам.

Но сначала я должен открыть червоточину. Именно на этом мне нужно сосредоточить сейчас все усилия».

Гаррик не сомневался, что, будь у него десять лет времени, неограниченные средства и всесторонняя поддержка со стороны правительства, он и сам мог бы создать такой пульт, управляющий перемещениями во времени. Но к чему такие сложности, если этот пульт уже существует и болтается на шее специального агента Шеврон Савано?

«Странная и глупая девчонка, – размышлял Гаррик. – Она будет слепо следовать законной процедуре, и я поймаю ее в ловушку собственного бюрократизма Бюро. А как только пульт будет у меня, мне понадобится всего лишь пять секунд внутри модуля ПАУКСа».

Гаррик быстро вошел во внутреннюю сеть Бюро и разместил в разделе «Будь бдителен» предостерегающее сообщение о Шеврон Савано. Затем с удовольствием испытал свои новообретенные компьютерные умения, поместив ее имя в список разыскиваемых особо опасных нарушителей. Аварийная команда из отдела по борьбе с опасными веществами, заброшенная в червоточину, сгинула, так почему бы не обвинить в ее уничтожении мисс Савано?

«Опасные вещества, – проговорил про себя Гаррик, смакуя каждый звук. – До чего же дивные слова».

Гаррик снял с головы котелок и сдернул с вешалки возле стола шляпу Смарта, пробежался тонкими паучьими пальцами по мягким полям и нахлобучил ее на голову.

«В Бюро всего шесть человек, которые встречались с Феликсом Смартом с тех пор, как он прибыл в Лондон. Четверо из них мертвы, один в бегах, и еще один командирован в Ирак».

– Привет, Уальдо, – сказал он вслух, подражая голосу Смарта. – Я столько о вас слышал.

Он прочистил горло и попробовал снова:

– Агент Ганн. Наконец-то мы встретились с вами лично. Полагаю, у вас в пентхаусе есть для меня парочка беглецов?

Пока у него получалось не очень-то похоже на шотландца. Что ж, значит, ему надо поработать еще, чтобы усилить сходство. В конце концов, разве он не мастер иллюзии и не первый в мире квантовый человек?

Гаррик изучил свое отражение в зеркале возле вешалки. Лицо у него всегда было невзрачное и невыразительное, как тапиока, что для его рода деятельности было только благом, потому что люди не обращали на него внимания или не могли потом припомнить его черт. Когда он работал в театре, ему приходилось каждый день буквально рисовать себе лицо, чтобы соответствовать созданной иллюзии.

Гаррик пристально уставился в зеркало и смотрел, пока его кожа не начала пузыриться.

Во время пребывания в червоточине Альберт Гаррик получил нечто большее, чем просто знания: он обрел полный контроль над своими органами вплоть до самой мельчайшей клеточки. Если большинство людей использовали лишь небольшую часть собственного мозга, Гаррик владел им полностью. Может, это и не наградило его даром телекинеза, но по крайней мере он мог управлять своей нервной системой с куда большей эффективностью. Он мог менять по желанию узоры отпечатков своих пальцев или контролировать деятельность щитовидной железы, вызывая ускоренное поседение волос. Путем незначительных усилий он мог воздействовать на свой костный мозг или на слой подкожной жировой клетчатки, меняя собственный облик. Конечно, он не мог превратиться в кого угодно и не мог сильно отклониться от исходной массы собственного тела, однако ему не составляло труда сделать явными те физические признаки, которые теперь уже и так не были чужды его телу.

Гарден-Отель. Монмут-стрит. Сейчас

Шеви быстренько приняла душ, наложила на глаз гелевую маску, чтобы снять отек, и принялась рыться в гардеробе в поисках какой-нибудь одежды вместо облегающего спортивного костюма, который, судя по всему, сильно смущал Райли. Выбирать было из чего: в шкафу висело множество упакованных в пластиковые чехлы комплектов одежды, в том числе несколько рабочих комбинезонов, узкое платье леопардовой расцветки и даже пухлый костюм Микки-Мауса.

«Похоже, некоторым ребятам приходится работать в глубоком, очень глубоком подполье, – подумала она, выбирая неброский костюм от Армани и пару черных туфель от Балли, которые наверняка стоили примерно половину ее годовой зарплаты.

Наконец-то. Вот они, рабочие льготы.

Костюм сидел неплохо, и, повертевшись некоторое время перед большим зеркалом, Шеви включила компьютер в спальне и засела за составление отчета, стараясь описать важнейшие эпизоды прошедшего дня так, чтобы они больше походили на реальные события, а не на фантастический телесериал.

«Так получилось, что я занималась охраной машины времени на случай, если из нее появится изобретатель, скрывшийся в девятнадцатом веке».

Нет, никак не удается превратить это в серьезный доклад, даже если добавить туда особых фэбээровских словечек вроде «спецбригада», «актив» или «ППА^[11]».

К тому времени, как Шеви удалось набрать с пять сотен слов, у нее уже зверски болела голова, как раз за правым глазом, так что она была очень рада услышать дверной звонок.

«Наконец-то. Кавалерия спешит на выручку».

Райли все так и сидел перед телевизором, уплетая за обе щеки содержимое большого блюда с мясными закусками.

– Надеюсь, бренди ты не пил, – сказала она, проходя мимо.

– Нет, ни капельки, – отозвался Райли, помахивая коричневой бутылкой. – Только пиво, агент. Я все делаю как вы сказали, ей-богу делаю.

Шеви резко изменила курс и выхватила у него бутылку.

– Никакого спиртного, Райли! Ты еще до него не дорос.

Затем кивнула на экран:

– Ну, что тебе больше всего понравилось в двадцать первом веке?

Райли звучно рыгнул.

– «Take That» мне показались самыми мелодичными. И благослови Боже Гарри Поттера, вот что я скажу. Если бы не он, темные силы уже давно поглотили бы весь Лондон.

– Ладно, продолжай жевать, – сказала Шеви, размышляя о том, что в следующий раз, пожалуй, ей стоит посмотреть видео вместе с ним. – И можешь перестать трястись. Помощь уже здесь.

– Вот уж помощь-то нам понадобится, агент, вся, какая только можно. И вам тоже лучше бы подкрепиться, чтобы мы могли встретить предстоящие испытания с полными животами и без долгоносиков на майках, а?

Шеви не была уверена, что поняла, при чем тут долгоносики, но она определенно не желала, чтобы они оказались у нее на майке.

– Никаких долгоносиков, – сказала она, – тут я с тобой полностью согласна.

Она оставила Райли перед телевизором и направилась к входной двери, прижимаясь к стене, как ее учили, и направив ствол «глока» на замочную скважину. Рядом с дверью в стену был вмонтирован интерком с видеоизображением, и Шеви с облегчением увидела на экранчике лицо Уальдо – пожалуй, даже более сердитое, чем прежде, что само по себе обнадеживало. Судя по сигналу с камеры слежения, похожий на хоббита связной офицер был в коридоре один.

Шеви нажала кнопку переговорного устройства.

– Команда из Бюро прибыла? – спросила она.

– Они в пути, – отозвался Уальдо. – А меня отправили к тебе получить первичный отчет. Хотя, должен заметить, это и не входит в мои служебные обязанности. За кого они меня принимают, за секретаря, что ли?

– Ладно тебе, не горячись, – сказала Шеви и, сунув пистолет в кобуру, открыла дверь. – Это очень серьезное дело. Мы должны работать вместе.

Уальдо остановился в прихожей, держа руки за спиной, и отнюдь не выглядел склонным к сотрудничеству.

– Работать вместе, говоришь? Типа того как ты поработала с аварийной бригадой?

Шеви ощутила холодок внутри и попыталась выхватить пистолет. Она даже успела вынуть его из кобуры, но Уальдо, как выяснилось, прятал за спиной электрошокер и успел выстрелить Шеви в грудь двумя игольчатыми дротиками, пронизав ее тело 50 тысячами вольт. Удар был такой силы, словно тысяча кувалд обрушились одновременно на каждый дюйм ее кожи, заставив ее сначала упасть на колени, а потом опрокинуться на спину.

– Я получил оперативку от агента Оранжа, – услышала она голос Уальдо, низкий и замедленный, доносящийся словно издалека. – Ты убила этих людей, а один из них был должен мне большие деньги.

«Нет, – хотела сказать Шеви. – Это уловка. Тебя провели».

Но язык лежал у нее во рту бесполезным куском мяса, а руки и ноги превратились в полужидкий кисель. Силуэт Уальдо навис над ней, и это напомнило ей эпизод из фильма про Годзиллу, где чудовище перешагивает через мост.

– У меня остался еще один заряд, – сказал такой безобидный с виду хоббит тем же далеким, как из-под воды звучащим голосом.

«Беги, Райли, беги! » – хотела крикнуть Шеви, но сухой воздух вырвался из ее горла только сиплым шипением.

Райли слышал короткий разговор в прихожей, а потом тяжелый, безошибочно узнаваемый звук падения тела.

«Гаррик! » – сразу подумал он, вскочив на диване на ноги. Он хотел броситься на помощь, но понимал, что тем самым только подпишет себе приговор, как уже случилось с Шеви.

«Я должен спрятаться, – решил он. Но времени на поиски убежища уже не оставалось: Уальдо стремительно ворвался в гостиную, потрясая какой-то металлической трубкой.

– Я без колебаний воспользуюсь этим, – сказал он, – если ты попытаешься бежать, попытаешься напасть на меня или будешь упорствовать со своим дурацким акцентом.

Райли украдкой оценил, насколько пружинят диванные подушки у него под ногами.

«Если я постараюсь, то смогу перепрыгнуть через голову этого коротышки, как Джек-Попрыгун, – подумал он. – И эта короткая железная палка ему не поможет, если он не сможет до меня дотянуться».

Райли дважды спружинил и взвился в воздух, намереваясь перелететь через голову Уальдо… и не оставив агенту ФБР иного выбора, кроме как выстрелить ему в живот вторым оставшимся в электрошокере зарядом.

Голова Райли врезалась в пол с глухим стуком, и в его угасающем сознании этот звук напомнил стук костяшек Гаррика по лбу ученика во время занятий.

«Будь внимателен, сынок, – говорил он. – Это один из основных принципов искусства иллюзиониста, с которым нам придется сталкиваться каждый день».

В то время они выступали в театре «Ориент», где Райли заодно проходил обучение. На этих подмостках он осваивал фехтование, стрельбу, удушение и отравление, а также и более экзотические науки, такие как умение открывать любые замки и искусство маскировки.

«Итак, повторяю вопрос: где сейчас гинея? »

Райли уставился на выстроившиеся перед ним три перевернутых стакана и неуверенно ткнул пальцем в средний, заранее зная, что монеты ему не видать.

«Нет, Райли, – говорил Гаррик, качая головой, – хотя на этот раз ты продвинулся на шаг дальше. – Он поднял левый стакан, под которым блестела монета. – Я на секунду отвлек твой взгляд от последнего перемещения, стукнув ногтем по среднему стакану. Обманное движение, помнишь? Я отправил тебя в ложном направлении».

«Я понимаю, – думал Райли, всей душой желая как-нибудь применить похожий трюк, чтобы сбежать от Гаррика. – Однажды я тоже направлю тебя туда, где меня нет и никогда не было. И тогда наконец-то скроюсь от тебя навсегда».

Когда Шеви очнулась, то обнаружила, что ее щиколотки и запястья стянуты пластиковыми наручниками, надежно привязавшими ее к унитазу. Голова пульсировала тупой болью, а с кончика носа капала кровь, скапливаясь в лужицу на полу между ее ступней.

Она уже собиралась разразиться потоком проклятий, как вдруг заметила Райли: мальчишка сидел в ванне, пристегнутый такими же наручниками к поручню.

– Ты ранен? – спросила она. Звук собственного голоса отозвался в ее мозгу острой болью.

«Уальдо! Ну держись! За это я как-нибудь обрею тебя во сне».

– Нет, мисс, – ответил Райли. – Хотя эта штука, которая пуляется молниями, едва не вышибла из меня дух. И эти наручники сбивают меня с толку. Они вроде гибкие и мягкие, как шнурки, а растянуть их никак не удается.

Райли вроде бы еще что-то говорил насчет наручников и их удивительной крепости, но Шеви уже не слушала. Ей нужно было минутку-другую покоя, чтобы ее рассудок смог прийти в себя после того, как Уальдо со своим тазером^[12] застал ее врасплох.

«Я этого не ожидала. Как такое возможно, чтобы Феликс Смарт разослал на меня по сети оперативку, если он так и не вернулся из прошлого?

Или же он вернулся и решил свалить на меня ответственность за неудачную операцию? »

Такой вариант выглядел одинаково маловероятным и неправдоподобным.

«Оранж был вместе со своей аварийной бригадой. Он знает, что я никого не убивала».

Райли опять что-то говорил. Голос звучал настойчиво, даже требовательно.

Шеви поморгала, прогоняя искры из глаз.

– Что, малыш? В чем дело?

– У вас кровь течет из носа, мисс. Сильно втяните носом и харкните как следует, самый верный способ.

«Втянуть и харкнуть».

Шеви сделала, как ей было сказано, сплюнув кровавый сгусток в раковину, и с удивлением обнаружила, что кровотечение тут же прекратилось, хотя вся операция отдалась очередным приступом головной боли.

– Уальдо в тебя тоже пальнул?

– Ага, – кивнул Райли. – Этот его электрический пистолет заставил меня выплясывать такую джигу, что любо-дорого. Я очухался как раз перед вами.

– Нам надо убираться отсюда, малыш. Помнится, ты ловко управился с наручниками на Бэдфорд-сквер. Сейчас у тебя в носке никаких фокусов не осталось?

Райли уставился на собственные стянутые запястья так, будто рассчитывал освободиться от пут одной только силой мысли.

– Нет, мисс. Да и как можно вскрыть наручники, у которых нет замка?

Ответом было «никак».

Шеви попыталась собраться и рассуждать логически, невзирая на накатывающие приступы боли.

– Ладно. Мы связаны, но живы и в безопасности. Уальдо, похоже, не разобрался в ситуации, однако кавалерия уже в пути, и когда они прибудут, то во всем разберутся. Не важно, как много времени это займет. Пока мы здесь, нашей жизни ничто не угрожает.

Райли нахмурился:

– Значит, то, что нас скрутили, как кур на базаре, это хорошо?

– В каком-то смысле да.

– Не обижайтесь, мисс, но вы как женщина, наверное, кое-чего не понимаете. Если мы проторчим здесь еще немного, Гаррик перережет нам глотки и с удовольствием посмотрит, как мы корчимся. И, клянусь всем святым, ему даже не придется смывать за мной кровь, потому что я и так уже в ванне.

Шеви глянула на мальчика, удивляясь, что тот способен в подобной ситуации на шутки, хоть и мрачноватые, но затем ясно увидела в его глазах страх.

«Бедный парень живет в страхе изо дня в день», – поняла она.

Из комнаты донесся характерный шум, обычно сопровождающий появление вооруженных людей. Шеви услышала приглушенные ковром шаги и вкрадчивое щелканье пистолетов, снимаемых с предохранителей. Шеви представила себе, как агенты, повинуясь молчаливым командам, занимают ключевые позиции у входа и у других возможных путей прорыва.

– Эй, – позвала она. – Эй, ребята. Мы здесь.

Через секунду дверь ванной распахнулась, и на пороге показался агент в костюме, который в ФБР считается штатским. Иначе говоря, безнадежно вышедший из моды еще лет тридцать назад. Желтовато-коричневые брюки, синяя ветровка, застегнутая под воротник рубашка и ботинки на резиновой подошве. Этот парень с таким же успехом мог носить на спине надпись «ФБР» большими желтыми буквами. Увидев привязанную к унитазу Шеви, агент не смог сдержать улыбки. Он вынул из кармана складной нож и со щелчком выпустил лезвие, как будто собирался немедленно перерезать наручники, но затем вдруг передумал, сложил нож и вернул его в карман.

– Вольно, Савано. Можешь не вставать.

Шеви метнула на него свирепый взгляд. Этого агента она знала еще тогда, когда жила дома. Звали его Дафф, и он был в приятельских отношениях с Кордом Валликозе, ее любимым инструктором в Куантико. Валликозе увидел тогда в юной курсантке скрытые таланты и взял ее под свое крыло.

– Со смеху умереть, Дафф. Посмотрим, будешь ли ты так смеяться, когда я выберусь отсюда и поправлю тебе причесочку.

Дафф тоже надулся. Судя по всему, дурацкая прическа с челочкой была предметом его гордости.

– Придержи язык, Савано. Ты и твой таинственный пацаненок попали в серьезный переплет. Как я слышал, наша спецбригада из отдела по борьбе с опасными веществами пропала без вести. Замдир сейчас возвращается с заседания в Шотландии, так что пока его здесь нет, лучше держи пасть закрытой.

Шеви кое-как подавила раздражение. Ничего, у нее еще будет время перекинуться словечком с этим парнем, когда все закончится.

– Ладно, агент. Понимаю, вы делаете свою работу, и на вашем месте я, вероятно, поступила бы так же, разве что добавила бы чуть больше сочувствия и урезала бы жаргон. Однако у нас здесь до смерти перепуганный мальчишка, и у него есть на то все основания. За нами гонится один очень впечатляющий тип, который, возможно, положил всю аварийную бригаду с помощью одного только мушкета.

Дафф утомленно вздохнул, как будто ему больно было слышать всю эту ахинею.

– Ага, в оперативке указано, что у тебя бредовое состояние. Понятное дело, Лондон и не такое творит с человеком. Даже приличной пиццы не найти, кошмар, а не город.

Вдруг он щелкнул пальцами.

– Хо-хо, кажется, я знаю, кому надо об этом рассказать!

Шеви оцепенела.

– Даже не вздумай!

Дафф вынул из кармана телефон и с показной тщательностью сфокусировал камеру.

– Нет, ну в самом деле. Корду обязательно надо знать об этом. Помнится, он не раз говорил, что ты его лучшая ученица. Это разобьет ему сердце.

Дафф сделал пару снимков Шеви, прикованной к унитазу, и тут же переслал их за океан Корду Валликозе.

– Дафф, дело серьезное, – сказала Шеви, изо всех сил стараясь не сорваться на крик. Характер этого парня был ей хорошо известен: стоит ей повысить на него голос, как он просто развернется и уйдет, хлопнув дверью. – Люди гибнут, и ничего еще не закончилось. Сними ради бога оружие с предохранителя и скажи своим ребятам, чтобы были настороже.

Дафф как будто даже всерьез задумался над ее словами, как вдруг его телефон звякнул, приняв сообщение. Он глянул на дисплей и просиял:

– Это от Корда. Тебе стоит услышать это – он совершенно раздавлен.

И, мерзко хихикнув, Дафф вышел из ванной и закрыл за собой дверь.

Альберт Гаррик оказался возле «Гарден-Отеля» всего на несколько секунд позже, чем команда из Лондонского отделения Бюро, так что ему оставалось только разочарованно смотреть, как агенты скрываются за входной дверью. Шесть агентов в синих ветровках, столь же не привлекающих внимания в изысканном маленьком отеле, как полдюжины пингвинов.

От души выругавшись, он решил выпить кофейку в ближайшем кафе и продумать дальнейший план действий. Составленная им оперативка отлично сработала, тут же вызвав ответный звонок от агента Уальдо Ганна, так что Гаррик надеялся, что ему удастся добраться до секретной квартиры до того, как туда нагрянет неизбежная в таком случае вооруженная до зубов команда федералов. Впрочем, даже при таком раскладе силы были неравны. Будь тут хоть целое войско агентов – все равно они не смогут помешать ему добраться до Райли и до пульта.

Если бы Гаррик успел оказаться на конспиративной квартире раньше явившейся команды, он попросту взял бы то, что ему нужно, и избавился от Уальдо Ганна. Однако теперь, когда его противниками оказались шесть вооруженных и готовых к неожиданностям крепких мужчин, полагаться только на грубую силу было неразумно. Перевес по-прежнему был на стороне Гаррика, однако Райли тоже знал толк в боевых искусствах, которым его обучал истинный мастер своего дела, и Гаррику совсем не хотелось, чтобы над ним по какой-нибудь случайности одержал верх ребенок.

Между делом он позволил себе ненадолго отвлечься, с интересом наблюдая, как изменилась Монмут-стрит с тех пор, которые он уже начал называть «своими временами». Хотя, благодаря воспоминаниям Смарта, он был отчасти подготовлен к ярким, сверкающим чудесам настоящего, совсем другое дело увидеть их своими глазами.

В его времена Монмут-стрит была улицей грошовых доходных домов, обитатели которых по вечерам высыпали на тротуары, с удовольствием зубоскаля над шуточками малолетних попрошаек, пытающихся выманить мелочь у толпы театралов. Сейчас здесь никаких попрошаек не было, да и вообще англичан было почти не видно. Хотя, если воспоминания Смарта его не обманывают, нынче называть себя британцем может кто угодно.

«Придется мне как-то с этим разобраться, – подумал Гаррик. – Когда я стану королем».

Разумеется, он шутил. Зачем становиться королем, если вся реальная власть сосредоточена в руках премьер-министра?

Гаррик допил действительно великолепный кофе, поблагодарил официанта и зашагал через улицу к «Гарден-Отелю».

Уальдо Ганн в своей конспиративной квартире был страшно недоволен. «Нору» спалили, это ясно как день. Целых десять лет он заботился об этом чудесном месте, в котором в разное время нашли себе убежище более двухсот подвергавшихся риску агентов. А теперь сюда подкатила целая толпа федералов на своих черных джипах и вломилась в его тайное убежище. Никакое уже, конечно, не тайное.

И хотя Уальдо был безусловно расстроен, что его такое теплое местечко оказалось под угрозой, в основном его снедали заботы профессионального характера.

«Я даже не знаю наверняка, кто в этой истории прав, кто виноват, размышлял он. Обвинения агента Оранжа против агента Савано очень серьезны, однако в ее личном деле нет никаких предпосылок для подобной внезапной жестокости. Конечно, в ее послужном списке есть та сомнительная история в Лос-Анджелесе, но, по моему личному мнению, она повела себя героически и спасла человеческие жизни».

С чего же она вдруг сделалась убийцей? Ерунда какая-то. Все сегодня идет не так. Вместо того, чтобы охранять беглецов, ему пришлось задерживать подозреваемых. Но особенно невыносимо было видеть, как эти неотесанные громилы топчут его бесценные итальянские ковры, а теперь еще и вздумали примерять пиджаки из гардероба.

«Если хоть один из них протянет лапу к костюму от Дзенья, я прикончу его собственными руками, – поклялся себе Уальдо.

– О, ради всего святого, – обратился он к одному долговязому агенту, развалившемуся на диване. – Уберите обувь с мебели. Это же настоящий Карл Хансен!

В кармане у него зажужжал телефон. Это был особый сигнал, означающий, что сообщение поступило по закодированной линии, а значит, является сугубо официальным. Он глянул на дисплей и прочел послание от агента Оранжа. Коротко и мило: «На подходе».

«Чудесно, – мрачно подумал Уальдо, скручивая свою седую бороду в жгут. – Еще одна муха на нашу и без того забитую липучку».

В прихожей номера прозвучал дверной звонок, и полдюжины агентов моментально взяли оружие наизготовку, чтобы направить его на любую подозрительно мелькнувшую тень.

– Вольно, вояки, – сухо бросил им Уальдо, пересекая небольшую прихожую и подходя к переговорному устройству. – Этот тоже из наших.

Уальдо Ганн понимал, что теперь, когда его должность при этой «норе» со всей очевидностью накрылась, ему, скорее всего, придется уйти в отставку. После двадцати лет обитания в изысканной обстановке «Гардена» он точно не сможет сидеть в одной конторе с этими помешанными на оружии макаками.

На дисплее интеркома отобразилась одинокая фигура по ту сторону двери.

Уальдо нажал кнопку переговорного устройства.

– Удостоверьте вашу личность, пожалуйста.

Мужчина за дверью раздраженно зыркнул в камеру, как будто слазить в карман за удостоверением означало потерять уйму драгоценного времени, затем вздохнул, достал бейдж и поднес его к глазку.

Действительно, агент Оранж собственной персоной. Не бог весть какая удачная фотография, но лицо определенно то самое.

«Допустим, – осторожно подумал Уальдо. – Но на внутреннем уровне ФБР давно уже отказалось от удостоверения личности по фотографиям. К чему они, если есть биометрия? »

– Приложите большой палец к сканеру, пожалуйста, – коротко потребовал он.

– Да неужели? – сказал мужчина с удостоверением агента ФБР Оранжа. – Я, знаете ли, тороплюсь. И не хочу торчать на холоде лишь потому, что какая-то коробка с болтами затрудняется считать мои отпечатки.

– Прошу вас, приложите большой палец к сканеру, – настойчиво повторил Уальдо, не желая тратить время на пререкания. Если Оранж так сильно спешит, ему нужно всего лишь приложить палец к стеклу, и вопрос будет снят.

– Что ж, сейчас вы главный, – буркнул Оранж, прижимая подушечку большого пальца правой руки к считывающему устройству. Сканеру понадобилось секунд на пять больше обычного, чтобы соотнести полученный отпечаток с базой данных и подтвердить личность агента.

– Вот видите, – сказал Уальдо, – это совсем не трудно. Такова обязательная процедура.

Уальдо открыл дверь и почувствовал, как ему по ногам потянуло холодом.

«Должно быть, где-то окно открыто, – подумал он. – Странно, я готов поклясться, что запер их все».

– Легендарный агент Уальдо Ганн, – провозгласил агент Оранж, протягивая руку. – Покровитель заблудших овечек.

– Легендарный в узких кругах, – отозвался Уальдо, пожимая протянутую ладонь и невольно ловя себя на мысли: «Я не доверяю человеку с такими руками».

Не удержавшись, он глянул вниз и заметил, что пальцы у Оранжа тонкие, как у девушки, и с такими же длинными ногтями.

«Почему он мне так не нравится? » – задумался Уальдо, и тут же вспомнил одно из разнообразных и многословных изречений своей матушки, на которые она была так щедра: «Никогда не доверяй мужчине с длинными ногтями, если только он не гитарист. Длинные ногти означают, что он никогда в жизни не занимался повседневной работой, да и вообще вряд ли живет честным трудом».

Оранж выпустил ладонь Уальдо и уставился через его плечо вглубь комнат.

– Неплохая обстановка у вас тут, Уальдо, – сказал он, и из-за сильного шотландского акцента фраза прозвучала секунд на пять длиннее, чем положено.

«Спятить можно от этого выговора, – подумал Уальдо. – Этак простой разговор может целый день занять».

– Чем могу вам помочь, агент Оранж?

Тонкие губы агента растянулись в широкой улыбке:

– Разве это не очевидно? Вы должны передать мне подозреваемых.

Уальдо оторопел. Сама идея была настолько нелепа, что поначалу он решил, будто Оранж шутит.

– Передать их вам? Но это противоречит всем правилам. Эти люди – подозреваемые, находящиеся под следствием. А вы никак не следователь.

Оранжа это заявление, похоже, огорчило.

– Возможно, однако я старше вас по званию, Уальдо.

Уальдо внезапно почувствовал сильное раздражение от того, что этот человек обращается к нему по имени.

– Будьте любезны называть меня специальный агент Ганн. И, к вашему сведению, в пределах этого помещения старше меня по званию нет никого. Как ответственное лицо, я имею право выставить отсюда даже президента, если сочту необходимым. В любом случае заместитель директора уже направляется сюда, и он лично отдал приказ, чтобы до его прибытия с находящимися здесь лицами никто не общался.

– Но они убили всю мою команду из отдела по борьбе с опасными веществами! – возразил Оранж. – Без пощады и милосердия, хотя они молили о них. Мне самому повезло, что я остался в живых.

«Без пощады и милосердия», – подумал Уальдо. Необычный выбор слов.

– Должен сказать, вы выглядите примечательно живым. И вполне невредимым. Где же трупы?

Оранж кашлянул в кулак.

– Это деликатная информация крайне ограниченного доступа. Она имеет отношение к нашей операции, которая превосходит вашу категорию допуска уровней на пятнадцать. Конечно, я мог бы вам сказать, но после этого…

– Вам пришлось бы меня убить, – закончил Уальдо повисшую фразу.

– И вашу семью тоже, – добавил Оранж с непроницаемым лицом.

Инстинктивная неприязнь Уальдо к шотландцу вспыхнула еще ярче.

– Грубить не обязательно. У нас есть установленные правила, и все тут. Можете подождать в вестибюле отеля, если угодно, но вступать в контакт в подозреваемыми вы не имеете права. В конце концов, на данный момент мы располагаем только вашим утверждением, что эти двое задержанных в чем-то виновны.

Улыбка Оранжа не дрогнула.

– Что ж, превосходно. К сожалению, я сейчас не в настроении сидеть и ждать. Кроме того, как вы сами указали, вы старше меня по положению только в пределах номера, а я нахожусь снаружи. Так что я предпочту выпить еще чашечку отличного кофе в каком-нибудь заведении по соседству и вернусь позже, когда к общему веселью присоединится ваша большая полицейская шишка.

Внезапно Оранж умолк, и его глаза радостно вспыхнули.

– Может ли такое быть? – воскликнул он без куда-то вдруг подевавшегося шотландского акцента. – Готов поклясться, что так и есть!

Уальдо невольно заинтересовался:

– Что такое? О чем вы?

Оранж пристально вглядывался вглубь номера через плечо его смотрителя.

– Разрази меня гром, если я не бывал здесь раньше.

– Думаю, вы ошибаетесь, – заявил Уальдо самым снисходительным тоном, на какой был способен. – Я веду регистрацию всех до единого людей, когда-либо переступавших порог этого номера за последние двадцать лет, и вас в списке нет.

Оранж так радовался, что буквально был готов захлопать в ладоши.

– Это было много лет назад, Уальдо. Очень много. Если память мне не изменяет, в те дни у одного здешнего жильца случились серьезные неприятности.

– Захватывающая история, в самом деле. Однако если вы не собираетесь входить, вам лучше удалиться. Соображения безопасности и все прочее.

Оранж снял шляпу, обнажив шевелюру, которая в зависимости от наклона головы казалась то черной, то седой.

– И все прочее, ясно, Уальдо. Значит, хлебну кофе и вернусь. Караульте меня, ладно?

Попытки к прощальному рукопожатию никто не сделал. Когда дверь закрылась, Уальдо прошел к охранному пульту и проследил за сигналами с разных камер слежения, наблюдая, как Оранж удаляется вдоль Монмут-стрит.

– Я буду караулить тебя, агент Оранж, – процедил он сквозь зубы. – Хлебай себе свой кофеек, а я буду следить за тобой, как ястреб.

Уальдо положил руку на свое округлое брюшко – результат злоупотребления жареными камберлендскими колбасками и полночным горячим шоколадом с кремом шантильи.

«Что это со мной? » – думал он, стараясь связать свои эмоции с бурлением кислоты в желудке.

И впервые за двадцать лет Уальдо Ганн осознал, что не чувствует себя в безопасности в своей собственной крепости.

«Не валяй дурака, – велел он сам себе. – Оранж просто неприятный и неудобный тип, вот и все. Он не опасен».

Однако подсознание Уальдо Ганна упорно пыталось сообщить ему что-то важное, и упитанному коротышке-агенту стоило бы его послушать.

Гаррик проигнорировал кофейню и незаметно проскочил по задней подъездной аллее «Гарден-Отеля», благословляя свою счастливую судьбу за то, что прежде ему уже доводилось пробираться в это здание.

Он обнаружил, что может прокручивать свои воспоминания, как запись на киноленте, и рассматривать каждый кадр так же четко, как в реальности, включая цвета и запахи.

Он хорошо помнил этот дом. В его времена на первом этаже помещалась процветающая лавка сапожного мастера с латунной доской в витрине, утверждавшей, что их постоянным покупателем был сам Чарльз Диккенс. Правда это или нет, сказать было сложно, потому как великий писатель к тому времени уже лет десять как сошел в могилу.

Этажом выше сапожника проживал некий скользкий тип со странным именем Биллтонг… или нет, Биллтоу, вот как. Этот самый Джордж Биллтоу расплатился кое с кем пачкой поддельных фунтовых банкнот на конской ярмарке в Барнете, чем вызвал негодование местной преступной шайки, которой не понравилось, что кто-то пасется на ее поле, не спрашивая разрешения и не платя за лицензию. Гнев шайки вылился в форму контракта с Альбертом Гарриком.

«Месть явилась с небес, – размышлял Гаррик. – Подобно тому, как я явился через каминную трубу».

До Джорджа Биллтоу дошли слухи, что по его следу направили наемного убийцу, и он стал вести себя предельно осторожно, забаррикадировавшись в квартире на самом верху и осуществляя все общение с внешним миром с помощью нанятого уличного мальчишки. Гаррику пришлось применить все свое акробатическое умение, чтобы протиснуться в его убежище по каминной трубе.

Гаррик улыбнулся своим воспоминаниям. Той ночью он поднял Биллтоу с постели, прежде чем перерезать ему глотку – просто для того, чтобы жертва осознала, что все ее ухищрения ни к чему не привели.

«Счастливые деньки. Они с Райли тогда здорово посмеялись над непредусмотрительностью жадного фальшивомонетчика».

Гаррик с наслаждением прокрутил в памяти все дело, вплоть до финальной потрясенной мольбы Биллтоу о пощаде непосредственно перед тем, как он полоснул его бритвой прямо поперек кадыка.

Фокусник все еще продолжал улыбаться, взбираясь по пожарной лестнице отеля до четвертого этажа, неслышно, как тень, ступая по гулким чугунным ступенькам. Верхняя из них располагалась на восемь футов ниже края плоской, крытой медью крыши, достаточно широкого, чтобы человек с задатками Гаррика мог свободно за него ухватиться. Положившись на силу собственных пальцев, он оттолкнулся от перил, рванулся вверх, ухватился за холодный медный бортик и тут же подтянулся всем телом. Выбравшись на ровную поверхность крыши, он побежал по тусклому медному покрытию, пригнувшись, чтобы не привлекать любопытных взглядов возможных любителей подглядывать из-за занавесок. Держа туловище почти горизонтально, он торопливо двигался вперед, и острый нос Смарта рассекал ночной воздух, как клюв орла.

«Вот она, жизнь чемпионов, – думал Альберт Гаррик. – Свежий ветерок с Темзы, сверхъестественная квантовая мощь и комната, битком набитая боевиками-янки, чтобы испытать мои новые способности. Магия воистину реальна, и заключена она во мне самом».

Каминная труба оказалась именно там, где он помнил. Столб из скрепленных крошащимся известковым раствором красных и желтых кирпичей, возможно, немного обветшавший от старости и непогоды, но в целом мало изменившийся. Даже в те времена, когда здесь обитал Биллтоу, эта труба уже не использовалась по назначению. Ее заделали снизу рядом треснувших глиняных горшков, сквозь которые дым не просачивался уже лет десять. Гаррик тогда смел эти горшки одним размашистым ударом и вышиб замковый камень печного свода.

«Даже заштукатурить не потрудились, – подумал он почти с разочарованием. – И эти федералы считают себя лучшими из лучших».

Жерло дымохода уходило вниз, заполняясь непроницаемой тьмой. Вместо приятного запаха сажи, который напомнил бы Гаррику о доме, из этой тьмы веяло только кисловатой сыростью да ощущением бесконечной глубины. Фокусник легко перебросил ноги в просвет трубы и уселся на край дымохода, вглядываясь вниз.

«Он и впрямь такой узкий, каким я его помню».

Ширина плеч Гаррика едва ли позволила бы ему протиснуться в просвет трубы, даже по диагонали.

«Когда я последний раз спускался в эту трубу, это заняло некоторое время и потребовало изрядных усилий, – подумал Гаррик. – Но сейчас все будет иначе».

Воспользовавшись новыми квантовыми способностями, Гаррик приказал связкам плечевого сустава расслабиться, так чтобы головка плечевой кости вышла из суставной впадины.

«Никакой боли, – скомандовал он нейронам. – Мне нужна ясная голова, а в прошлый раз, когда я лез через эту трубу, я скрежетал зубами от муки».

Гаррик от рождения был немного близорук, зато обладал превосходным ночным зрением. Этот свой дар он объяснял припарками из вареных овощей, которые прикладывал на ночь к векам дважды в неделю, а потом съедал поутру вместе с завтраком.

«Но даже в этом случае, – рассуждал он, спускаясь на здоровой руке в проем дымохода, – не будет вреда, если я приоткрою свои зрачки чуть шире, чтобы улавливать рассеянный свет».

Гаррик ухмыльнулся, и его зубы блеснули во мраке, как лимонные леденцы.

«Рассеянный свет? Смарт, дружище, уж не знаю, как и благодарить тебя за то, что ты так заботливо передаешь мне свои разносторонние знания».

Зрачки Гаррика начали расширяться, пока не поглотили всю радужку. Теперь он мог видеть даже черных пауков, прячущихся в щелях закопченного дымохода темной ночью.

«Вот в чем заключается настоящая магия, – подумал он. – Открытость сознания».

Гаррик уперся коленями в стены дымохода, перенося на них вес тела, и начал спускаться во тьму, как демон, сходящий в ад.

Сидя в ванной комнате конспиративной квартиры ФБР, Райли задавался вопросом: не одолевают ли его галлюцинации из-за падения и удара головой. А может, он страдает какой-то тяжкой душевной болезнью, которая могла развиться у него из-за жизни, полной нескончаемых истязаний.

«Я ничего не чувствую. Даже мой страх потускнел и угас. Может статься, я уже нахожусь в какой-нибудь лечебнице для умалишенных и мои руки скручены смирительной рубашкой».

Однако футуристические фантазии, которые предположительно являлись порождением его больного мозга, были исполнены на редкость реалистичных подробностей. Скажем, мисс Савано он видел куда отчетливее, чем любого из тех, за кем ему приходилось шпионить. Он замечал капельки пота у нее над бровями, когда она билась над путами, стянувшими ее запястья. Он слышал, как она скрипит зубами от отчаяния, и видел, как напрягаются мышцы на ее длинной шее.

– Высматриваешь что-то особенное? – спросила вдруг Шеви.

Райли уже начал что-то бормотать, отпираясь, но Шеви его перебила.

– Хочешь услышать кое-что ироничное, малыш?

– Да, мисс. Само собой.

Она снова подергала наручники, которые держали ее руки привязанными к трубе унитаза.

– Так вот, я нахожу массу иронии в том, что сейчас я охотно посетила бы туалет.

Райли постарался сдержать улыбку.

– И вы называете это иронией потому, что привязаны к сосуду в уборной и при этом не можете им воспользоваться?

– Совершенно верно.

– Спасибо, Шеви. Я часто встречал слово «ирония» в книгах, но никогда толком не понимал, что же оно означает.

– Служить и защищать – мой девиз, – отозвалась Шеви. – Правда, кажется, с защитой у меня не очень получилось.

– Вам просто не повезло, что вы столкнулись с Альбертом Гарриком. Из всех негодяев, которых вы могли выкопать в прошлом, он самый худший, точно вам говорю.

– Знаешь, Райли, он тем не менее всего лишь человек. Что бы ты о нем ни думал.

Райли сполз пониже, съеживаясь.

– Нет. Бывают люди, которые в чем-то превосходят обычное человеческое существо. Гаррик и раньше был из таких, а теперь и подавно. Путешествие из прошлого в будущее наделило его особыми дарованиями, клянусь.

«Дарования, – подумала Шеви. – Или мутации».

– Такого, как Гаррик, вы точно никогда раньше не встречали, – продолжал Райли. – Да и я тоже.

– Тебя послушать, так он прямо Джек Потрошитель какой-то.

От этого небрежного замечания кровь отхлынула от лица Райли, словно воспоминания ударили по нему тяжким молотом. Он оцепенело умолк, а Шеви тем временем перенесла внимание на то, что происходило в соседней комнате. Последние пятнадцать минут из нее доносились исключительно звуки, типичные для ситуации «агенты на скучном дежурстве»: едкие замечания, грубый хохот, урчание кофеварки и почти непрекращающееся журчание слива во второй уборной.

– Эй! – позвала она. – Уальдо! Дафф! Не хотите открыть нам дверь? А то мы тут немного страдаем от недостатка внимания.

Вместо ответа кто-то включил телевизор погромче, и дверь ванной задрожала от оглушительных басов какой-то попсы.

– Ненавижу этих типов, – проворчала Шеви. – Ну ничего. Я буду работать изо всех сил, дослужусь до большого начальника и уволю их всех до единого.

Тут она заметила потрясенное выражение на лице Райли.

– Эй, малыш, ты в порядке? Райли?

Взгляд Райли постепенно сделался более осмысленным.

– Гаррик однажды рассказал мне историю о старине Кожаном Фартуке, Джеке Потрошителе. И даже разыграл всю сцену в нашем жилище.

– Только не говори мне, что Гаррик и есть Джек Потрошитель.

Райли резко отшатнулся, как будто его наставник мог услышать брошенное обвинение.

– Нет, мисс, что вы. Конечно, нет. Гаррик ненавидел Джека Потрошителя.

Продолжая прислушиваться одним ухом к звукам, доносящимся извне, вторым Шеви приготовилась внимать рассказу Райли.

– Он ненавидел Потрошителя? А разве эти ребята не два сапога пара?

Райли сел прямее, насколько ему позволяли наручники.

– Нет. Вовсе нет. Гаррик никогда бы не пошел на то, что вытворял старина Джек. Он заигрывал с полицейскими, и с газетчиками тоже. Посылал им всякие записки и прочее. Дал сам себе прозвище. Гаррик всегда гордился тем, что делает свое дело незаметно, как призрак, а тот убивал напоказ, разбрасывая сердца и почки по всему Уайтчепелу.

Вперив перед собой остекленевший взгляд, Райли погрузился в воспоминания.

– Потрошитель заявил о себе еще до того, как Гаррик взял меня в ученики, но это дело на много лет превратилось для него в навязчивую идею. Я старался держаться от него подальше, когда в газетах появлялась очередная история о Джеке. Пока однажды Гаррик не вернулся домой на рассвете, когда солнце едва показалось между городскими шпилями. Он мягко потряс меня за плечо, как будто мы и впрямь были семьей… прикосновение было такое нежное, что мне сквозь сон почудилось, будто это пришел мой собственный папа, и я сказал: «Отец? »

Райли прервался, чтобы сплюнуть в отверстие слива.

– Мне тогда было едва восемь лет от роду, и я мало что понимал, но это слово подействовало на Гаррика прямо как волшебное. Он разулыбался, прямо как Чеширский кот.

«Полагаю, так и есть, – сказал он. – Я за тебя отвечаю».

– Тут уж я полностью проснулся и перепугался не на шутку. Гаррик был с ног до головы залит кровью, как будто провел всю ночь на бойне. Даже зубы у него были красные. Должно быть, он увидел, как я испугался, потому что сказал: «Не тревожься, сынок. Это не моя кровь. Но Джек больше никого и никогда потрошить не будет».

– Не сразу, но я все понял. «Вы убили Кожаного Фартука? Самого Джека Потрошителя? Но он же исчадие ада», – сказал я тогда.

– От этих моих слов Гаррик расхохотался. «Теперь он и впрямь в аду, – сказал он. – Его душа уж точно. А его тело покоится среди гниющих трупов обычного сброда, которыми забито илистое дно Темзы».

– Я знал, что Гаррик не любит, когда его расспрашивают о его делах, но один вопрос вырвался у меня прежде, чем я успел спохватиться: «Как же вы отыскали этого демона, сэр? » Но он не рассердился – наверное, и сам был не прочь рассказать.

– Ага, – сказал он с довольным видом, постучав себя пальцем по лбу. С помощью самого могущественного оружия, доступного человеку – разума. Джек – человек привычки, и в этом и была его погибель. Первых пятерых девушек он убил в припадке безумия, но потом немного успокоился и стал использовать луну в качестве часов. Вот уже три года каждое полнолуние я патрулировал Уайтчепел и Спиталфилдс, пока наконец он не объявился возле паба «Тен Беллз». – Тут Гаррик усмехнулся. – Трудно поверить, но этот так называемый гений решил снять еще одну девку из «Беллз». Я сразу же его заметил, этакий франт в костюме джентльмена, и весь на взводе от возбуждения.

– Тут Гаррик наклонился надо мной. Я помню, как мне на лоб упала капля крови, и я подумал тогда: это кровь Кожаного Фартука.

История так захватила Шеви, что она не двинулась бы с места, даже если бы наручники по волшебству испарились с ее запястий.

– Я позволил ему снять девку, просто чтобы удостовериться, – рассказывал Гаррик. – И проследил за ним, перебегая по крышам, до самого Бакс Роу. Мне было слышно, как они болтают и шутят насчет Полли Николс, с которой расправились на этом самом месте. У старины Джека был очень женский, визгливый смех. Небось этим он перед газетчиками не хвастался. И все это время я нависал над ним с моей любимой чинкуэдой, надежно зачерненной, чтобы клинок не блестел, и готовой испить крови. Тут он показал мне свой кинжал. Тот еще не был отмыт, и кровь запеклась на нем толстой коркой.

Если бы Шеви не была так поглощена рассказом, она бы обратила внимание, что, хотя из комнаты по-прежнему доносился шум, шуточки агентов смолкли, зато прибавился гулкий стук, который никак не походил на ритмичный долбеж популярной музыки из телевизора.

– Как только он вытащил свой собственный нож, обычный хирургический скальпель, я метнулся сверху и распорол его от шеи до паха. Чистый получился разрез, прямо как в анатомическом театре. И он повалился на землю, как самый обычный тюфяк – никакой особой силы, никаких примечательных последних слов. Девка, конечно, преисполнилась благодарности и упала на колени, величая меня «ваша милость». Знаю, мой мальчик, мне следовало убить и ее тоже. Но на улице было темно, а лицо у меня было вымазано сажей, так что я просто сказал ей: «Передай своим подружкам, что Лондон наконец избавился от Кровавого Джека», и позволил убежать домой. Тут я, конечно, дал слабину, но в тот момент я был настроен к миру весьма дружелюбно. И вдруг – что такое? Слабый стон с мостовой. Малыш Джеки все еще дышал. Ну, да это ненадолго, сказал я себе и принялся за работу. Прежде чем испустить дух, Джек успел сознаться в девятнадцати убийствах, и даже с некоторым блеском в глазах. «Девятнадцать? » – переспросил я. – Только в этом году их было уже два». И после этого его сердце встало.

Райли судорожно вздохнул.

– Тогда-то я и понял, что Альберт Гаррик – сущий дьявол.

Дверь ванной внезапно содрогнулась, как будто об нее с силой шмякнулось чье-то тело. Грохот заставил Райли очнуться. От следующего удара дверь сорвало с петель, и она рухнула внутрь ванной, придавленная бесчувственной тушей агента Даффа.

В проеме показалась темная фигура, тут же легко проскользнувшая в ванную.

– Оранж? – окликнула Шеви и тут же поняла, что, хотя появившийся человек имел отдаленное сходство с агентом ФБР, это был не он.

Райли глянул в жестокие, мертвые глаза пришельца.

– Нет. Это мой наставник. Теперь вы понимаете?

Альберт Гаррик, рисуясь, встал перед Шеви и отвесил ей глубокий поклон.

– Альберт Гаррик, иллюзионист из Вест-Энда и наемный убийца по совместительству, к вашим услугам, юная леди. Спустился по каминной трубе, чтобы лично вам представиться.

Когда он кланялся, капля чьей-то чужой крови сорвалась с его носа, попав Шеви на лоб, и ее до самого сердца пронзил ужас, который она едва сумела сдержать.

– Теперь я понимаю, – сказала она.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒