20 . КАЛЛУМ

19. АИДА

Следующим утром мне нужно было уйти пораньше, потому что у меня урок литературы, который не хотелось бы пропустить. В этом семестре я очень старалась и сдавала экзамены. Думаю, пришло время прекратить валять дурака и закончить учебу.

Каллум не хотел, чтобы я куда-то ездила, пока дело с Зейджаком не уладится, но в конце концов он согласился при условии, что нас с Нессой довезет до колледжа один из его людей.

К сожалению, единственным свободным человеком оказался Джек.

По приказу Каллума он открывает мне дверь машины с вынужденной вежливостью, но от него и от меня исходят волны неприязни. Напряжение в машине настолько велико, что бедная Несса растерянно смотрит на меня широко раскрытыми глазами и чувствует себя слишком неловко, чтобы вступить в свой обычный поток веселой беседы.

— Итак, ребята, вы видели, что сегодня вечером должен быть какой- то метеоритный дождь? — спрашивает она.

Джек ворчит с водительского сиденья.

Я смотрю на его затылок, думая, стоит ли еще раз поругаться с Каллумом, чтобы просто дать Джеку по уху, когда мы подъедем к кампусу.

— Что? — говорю я Нессе.

— А не важно.

Джек высадил нас перед библиотекой Кьюдахи, его взгляд неотрывно направлен вперед, пока мы выходили из машины.

— Спасибо, Джек, — вежливо говорит Несс, вылезая из машины.

— Да, спасибо, Дживз, — бормочу я ему, выходя на улицу.

Я наблюдаю, как белеют костяшки его пальцев на руле, и практически слышу, как скрипят его зубы.

Хлопаю за собой дверью, чтобы еще больше разозлить его, и отправляюсь в класс, надеясь, что Джек будет слишком раздражен, чтобы снова заехать за мной после занятий.

Во время лекций я заглядываю в телефон, чтобы проверить, не написали ли мне братья. Или Кэл. Я знаю, что они охотятся за Мясником.

Надеюсь, они все вместе, что бы они ни делали. Зейджак пугает меня. Знаю, откуда он взялся. Есть разница между воспитанием в криминальной семье и борьбой за свое место в криминальном мире. Мясник играет в игру, чтобы победить или умереть. Для него нет середины.

Поэтому я рада, что мои братья вместе.

Но раздражает, что меня опять оставляют в стороне происходящего. Сегодня утром я потребовала, чтобы Кэл взял меня с собой, но он отказался еще до того, как я произнесла эти слова.

— Нет, Аида. Мы понятия не имеем, где находится Мясник и как далеко он планирует зайти. Мы можем попасть в засаду, где бы мы не оказались.

— Тогда зачем ты идешь? Пошли кого-нибудь другого. Например, Джека, — с надеждой сказала я.

— Это не работа мальчика на побегушках. Зейджак не валяет дурака. Он не просто стрелял в нас прошлой ночью, он ранил двух копов. Мы понятия не имеем, как далеко он планирует зайти.

— Я знаю людей, которые знают его людей. Я могу помочь, — настаивала я.

Каллум схватил меня за руку, достаточно сильно, чтобы причинить боль. Голубые глаза впились в меня, пристально и неотрывно.

— Ты и близко не подойдешь к нему, Аида. Да поможет мне бог, я запру тебя в шкафу на месяц, прежде чем позволю бродить по Малой Украине, разговаривая с барменами и стриптизершами.

Когда кто-нибудь говорит мне, чего я не могу сделать, желание сделать это возрастает в сто раз.

Каллум увидел вспышку бунтарства в глазах и вздохнул, чуть ослабив хватку на руке.

— Обещаю, как только что-нибудь узнаю, сразу же позвоню тебе.

— Или напишешь, — потребовала я. Каллум кивнул.

— Обещаю, — сказал он.

Я отпустила его, но не стала сразу же бросать занятия и ехать в Малую Украину. Если бы мне нужна была информация о Мяснике, туда бы я все равно не поехала. У меня есть зацепки куда лучше.

Но пока что мне приходится торчать на Сравнительном литературоведении, полностью игнорируя анализ феминистских персонажей в романах Остин. Вместо этого гадаю, что имел в виду Неро, когда написал мне сообщение:

Мы нашли стрелка. Есть наводка и на старого ублюдка.

Я отвечаю ему, но он больше ничего не присылает.

Урок заканчивается внезапно — так мне кажется, когда я рассеянно смотрю в окно.

Подхватив охапку учебников, не потрудившись убрать их в сумку, выхожу на улицу и рысью пересекаю кампус в направлении западной парковки, где должна встретиться с Нессой и нашим отвратительным шофером.

Когда я уже подошла к нужному месту, раздался мужской голос: — Тебе нужна помочь донести все эти книги, маленькая леди?

На секунду мне показалось, что это Каллум. Не знаю, почему — он не делает банальные жесты, как какой-нибудь услужливый ковбой. Когда я оборачиваюсь, вместо этого меня встречает загорелое, ухмыляющееся лицо Оливера. Он весь в синяках там, где Каллум его отделал. Темная линия по центру губы пересекает место, где губа рассеклась.

— О, — говорю я, раздражаясь. — Это ты.

— Не совсем то радостное приветствие, на которое я рассчитывал,

— говорит Оливер, не отставая от меня.

— Что ты здесь делаешь? — требую я. Он уже давно закончил учебу, у него нет причин торчать здесь.

— Пришел поговорить с тобой.

Оступившись, я наступаю на камень, спрятанный в траве, и моя лодыжка неловко подворачивается.

— Ай! Черт! — шиплю я, слегка спотыкаясь.

— Осторожно, — говорит Оливер, ловя меня за локоть.

— Я в порядке, — говорю, пытаясь отдернуть руку. Но теперь слегка прихрамываю. Не думаю, что это растяжение, просто это такая штука, когда она немного болит, и тебе приходится посидеть минутку.

— Иди сюда, — говорит Оливер. — Присядь на секунду.

Он уводит меня прочь от парковки, к подземному переходу, в начале которой стоит каменная скамейка, частично скрытая под навесом.

Оливер такой большой и властный, что я не могу отстраниться, не причинив себе вреда. Я опускаюсь на скамейку. Оливер садится рядом и почти вынужден прижиматься ко мне из-за тесноты. От него всегда пахнет одеколоном, приятным, но немного перегруженным.

— Не могу остаться, — говорю ему. — Меня ждут. Я снимаю кроссовок и пытаюсь размять лодыжку.

— Пусть подождут минутку, — говорит Оливер.

Он берет мою ногу в носке и тянет к себе на колени, разминая и массируя лодыжку. Ощущения приятные, но я не хочу, чтобы у него возникла неправильная мысль. Поэтому через минуту говорю: — Хорошо, спасибо, — и убираю ногу обратно.

Оливер смотрит своими большими карими глазами, выражая упрек.

— Аида, то, что ты сделала, ранило меня до глубины души. Ты знаешь, как это было больно — увидеть твою фотографию в гребаном Facebook, в чертовом свадебном платье? Стоящей рядом с ним?

Сделав глубокий вдох, я пытаюсь быть терпеливой.

— Мне жаль, Оливер. Всё произошло внезапно. Я и сама была очень удивлена.

Не знаю, как объяснить ему, не сказав лишнего. Все, что могу сказать, неубедительно: — Я поступила так не для того, чтобы причинить тебе боль.

— Но ты причинила боль мне. Ты все еще причиняешь страдания.

Ты убиваешь меня каждый день.

Я вздохнула, одновременно виноватая и раздраженная. Оливер может быть немного... драматичным.

— Я даже не знал, что ты с ним встречалась! — кричит он.

Я прижимаю костяшки пальцев ко лбу. Моя лодыжка пульсирует. На самом деле здесь довольно холодно, вдали от солнечного света и рядом с холодным цементным туннелем.

Мне стыдно за то, что я бросила Оливера, правда. Странно все получилось. Он ведь никогда не делал ничего плохого. Брал меня с собой в поездки, покупал тысячи подарков, говорил, как сильно любит меня.

Все начиналось как случайная интрижка. Не думала, что представитель загородного клуба, сверх капиталистический финансист будет так настойчиво добиваться меня. Мне казалось, что Оливер просто хотел, чтобы с ним трахнулась плохая девочка. Надоело, что Мэдисоны и Харперы со всего мира отказываются смотреть в глаза во время секса.

Два лета назад мы случайно оказались на одной и той же вечеринке. Сначала мы бурно целовались в лодочном домике, потом он попытался засунуть руку в мое бикини, и тогда я толкнула его в озеро.

Через пару недель мы снова встретились на вечеринке в Уикер Парке. Он отчитал меня за историю с озером, я сказала, что ему повезло, что мы плавали, а не занимались альпинизмом.

На следующий день он прислал букет из трехсот розовых роз в дом моего отца.

С тех пор все и началось. Он продолжал добиваться меня этими роскошными, экзотическими жестами, и какое-то время я соглашалась. Ужины, танцы, поездки на уик-энд. Но я не воспринимала его серьезно. Сомневалась, что он захочет привести дочь гангстера домой, чтобы познакомить с мистером и миссис Касл. Даже среди его друзей можно было заметить, что иногда он гордился возможностью похвастаться мной, иногда нервничал, как будто я могла вытащить нож и пырнуть кого-нибудь.

У меня было желание, раз или два. Некоторых из друзей Оливера я уже знала — ведь они входили в различные круги тусовщиков, преступников и богатых наследников Чикаго.

Не все были плохими. Но некоторые из потенциальных представителей высшей прослойки вызывали у меня желание

проткнуть себе барабанные перепонки, лишь бы не слышать их идиотизм.

Кроме того, меня немного пугало, когда спустя пару недель Оливер признался мне в любви. Он назвал меня богиней, ангелом, единственным настоящим человеком на земле.

Странно, потому что я не ангел.

Он сказал, что мы — родственные души, но для меня он был просто еще одним парнем — иногда веселым, иногда хорошим в постели, но едва ли парнем, не говоря уже о лучшем друге или родственной душе.

Казалось, что Оливер меня совсем не знает. Как будто просто любил какую-то преувеличенную версию меня в своем воображении.

Несколько раз я пыталась порвать с ним, но он преследовал меня повсюду, находил на каждой вечеринке, умоляя принять его обратно. Однажды он даже проделал путь до Мальты, чтобы устроить для меня сюрприз во время поездки. Он умеет убеждать. Красивый, внимательный, хороший любовник. Когда у меня был период засухи, с его помощью было так легко снова упасть в эти объятия.

Но тогда я поняла, что должна порвать с ним навсегда. Потому что если он действительно любил меня, я не могла затягивать с отношениями, не испытывая того же в ответ.

Поэтому в конце концов бросила его, так жестоко и бесповоротно, как только могла. Пытаясь донести до него наконец-то всю суть.

После этого пришлось на несколько месяцев стать отшельницей. Никаких вечеринок, ужинов, танцев или даже гребаного боулинга, потому что я понимала, что Оливер будет следить, пытаясь найти способ «наткнуться на меня» снова.

Пришлось заблокировать его везде, сменить номер. И наконец, после нескольких месяцев сообщений, цветов, пропущенных звонков и даже

чертовых писем, Оливер остановился. Он пропал почти на целых два месяца. Поэтому было довольно неприятно снова увидеть его на вечеринке по случаю помолвки. А затем снова на сборе средств.

Именно эта встреча самая неловкая из всех. Потому что откуда, собственно, Оливер вообще узнал, что я здесь? У него есть расписание моих занятий?

— Оливер, — перебила его, — прекрати нести чушь. Хватит меня преследовать.

У него такое обиженное лицо. Словно он большой щенок, а я его пинаю.

— Я не преследую тебя, Аида. Просто приехал за младшей сестрой Маркуса. Я обещал пригласить ее на обед в день ее рождения.

Хм. Возможно. Однако попытка заставить ревновать меня не удалась.

— Ладно, охотно верю, но тебе все же лучше перестать завязывать со мной разговоры везде, где я появляюсь. Мой муж очень ревнивый тип, если не заметил.

— Я прекрасно знаю, каков Каллум Гриффин, — говорит Оливер сквозь стиснутые зубы. — Этот заносчивый, высокомерный, кусок дерьма с грязными деньгами. Без обид, — добавляет, вспомнив, что мои деньги такие же «грязные», как и у Каллума. А также то, что я замужем за ним. — Не могу поверить, что каждую ночь он кладет на тебя свои холодные, мертвые руки, — говорит Оливер, его глаза лихорадочно блестят. — Как, черт возьми, такое могло случиться, Аида? Как он заставил тебя полюбить себя, в то время как я не смог?

От этих слов мне стало не по себе, по крайней мере, слегка. Я не влюблялась в Каллума. Глупо позволять Оливеру думать, что это так.

— Дело не в том... не в том... — я облизываю губы. — Дело точно не в любви.

— Я знал, — вздыхает Оливер. — Знал, как только увидел, что представляет собой его семья. Они чертовы мафиози, как и твоя.

Я вздрагиваю. Я понимаю что никогда не раскрывала никаких секретов Оливеру. Но ведь это не совсем тайна, что Галло последние шесть поколений были чикагскими гангстерами.

— Наши семьи поддерживают... связь. Думаю, ты согласишься, что мы с Каллумом лучше подходим друг другу в социальном плане, чем мы с тобой. Так что нет смысла...

— Чушь собачья, — перебивает Оливер, низким, настойчивым голосом. Пытаясь схватить мою руку, но я отдергиваю ее, как будто мы играем в Red Hands. — Я знаю, что они заставили тебя так поступать. Я знаю, ты бы вернулась ко мне, Аида...

— Нет, — отвечаю резко. — Мы не собирались снова сходиться, Оливер. И никогда не сойдемся. С Каллумом или без него.

— Посмотрим, — говорит Оливер, пристально глядя на меня.

Я уже собралась встать. Ведь Несса уже ждет меня по меньшей мере минут десять. Но Оливер хватает меня за запястье и тянет обратно на скамейку. Он крепко прижимает меня к себе, заглядывая в глаза.

— Я знаю, что ты чувствуешь ко мне, Аида, — говорит он. — Можешь ли ты признаться в этом или нет.

Он опускает взгляд на мою грудь, где соски проступают сквозь футболку.

— Это не... мне просто чертовски холодно здесь на скамейке! — начинаю кричать я.

Оливер заставляет меня замолчать своим ртом, целуя жестко и влажно.

Я отпихиваю его как можно быстрее, вскакиваю со скамейки и тут же снова спотыкаюсь.

— Не надо! — говорю я, протягивая руку, чтобы остановить его, когда он тоже пытается встать. — Мне нужно идти. Не ходи за мной. Не звони мне. И уж точно не целуй меня больше.

Оливер не отвечает. Он просто стоит столбом, нахмурив брови и засунув руки в карманы.

Я ковыляю обратно в сторону машины, ступая на здоровую ногу кипя от злости.

Злюсь, на поцелую! Возможно, мой брак с Каллумом и не совсем настоящий, но изменять ему я не собираюсь. Особенно не с Оливером, который начинает действительно меня пугать.

Когда я добираюсь до парковки, то вижу Нессу, стоящую на тротуаре с сумкой, перекинутой через плечо.

— Где Джек? — спрашиваю ее.

— Машина там, — Несса указывает на соседнее парковочное место.

— Но там закрыто, и пусто.

Я достаю телефон, планируя отправить Джеку что-нибудь вежливое и простое — может быть, один из тех желтых эмодзи со средним пальцем. Затем он появляется рядом со мной и говорит: — Готовы ехать?

— Да! — сладко говорит Несса.

— Мы были готовы ехать ещё двадцать минут назад, — вру я. — И где ты был?

— Ходил отлить, — говорит Джек.

Он держит открытой заднюю дверь, чтобы мы с Нессой могли проскользнуть внутрь.

Откинувшись на спинку кожаного сиденья, я не очень-то ему верю.

По дороге обратно в особняк Гриффинов веду себя тихо, размышляя, как, черт возьми, собираюсь избегать Оливера Касла в будущем. Примерно на полпути домой приходит сообщение от Каллума:

Встретимся в библиотеке, когда вернешься.

Как только машина останавливается, я торопливо вхожу в приятно прохладный дом и направляюсь прямо по лестнице в библиотеку.

Каллум сидит в одном из новых кресел — на этот раз кремовой кожи, а не коричневой. Я присаживаюсь в кресло напротив.

Он выглядит бледным и собранным в своем темном костюме. По его плечам могу сказать, что он что-то узнал.

Прежде чем он что-нибудь скажет, я хочу рассказать ему об Оливере, появившемся в кампусе. Проблема в том, что Оливер, лапающий меня той ночью, был единственным случаем, когда мне довелось увидеть, как Каллум теряет самообладание. Для нас это больная тема. Не очень хочется поднимать ее. Особенно когда мы так хорошо ладим друг с другом.

Прежде чем я успеваю начать, Каллум говорит: — Мы нашли одного из стрелков. Но не Мясника. Твои братья считают, что мы должны разгромить казино Зейджака сегодня вечером. Попытаться вывести его на чистую воду.

— Ты пойдешь с ними? — спрашиваю я.

Он напрягается и говорит: — Да. И ты тоже можешь пойти. Если хочешь.

Я вижу, что это совсем не то, чего он хочет, но он предлагает, даже не дожидаясь, пока я выдвину требование.

Теперь я определенно не хочу рассказывать ему об Оливере. Вместо этого говорю: — Да, я хочу пойти.

Каллум выглядит слегка огорченным, но не забирает свое предложение обратно.

Забавно, что он пригласил меня в библиотеку. Я не переступала порог этого места с первой ночи нашего знакомства.

Над камином снова висит отреставрированный портрет его пра-пра- прабабушки. А также каретные и песочные часы. Но теперь нет ручных часов.

Каллум уже знает, на что я смотрю.

— Наручные часы были моими, каретные — Рионы, а песочные — Нессы, — говорит он.

— Что они означают? — спрашиваю я его, не уверенная, хочу ли я вообще знать.

— Мой дедушка подарил их нам, когда мы родились. Он сказал: — Все, что у нас есть — это время.

— Ты был близок с ним? — спрашиваю я.

— Да, — Каллум кивает. — Ближе, чем кто-либо.

Черт, ненавижу чувствовать себя виноватой. Зачем я вообще взяла те гребаные часы? Если бы не трогала их...

... наверное, меня бы сейчас здесь не было. Я смотрю на красивое лицо Каллума.

— Мне... жаль, что так получилось, — говорю я.

Каллум качает головой, как будто забыл, что потерял.

— Всё в прошлом, Аида. Лучше давай поговорим о деле.

20. КАЛЛУМ

Когда мы отправились на поиски Мясника, должен признать, я был чертовски рад, что на моей стороне братья Аиды. Возможно, отец был прав в том, что я слишком высокомерен, слишком уверен в своем превосходстве. У меня много работы, пытаясь заключать сделки, накручивать голоса и одновременно следить за Зейджаком.

Как ни странно, мне очень нравится, что Аида тоже в моей команде. Когда она не поджигает библиотеку или не бросает мою самую дорогую вещь через перила, то на самом деле она чертовски полезна. По номеру машины, который она засекла, я разыскал одного из людей Зейджака, владельца Лэнд Ровера, на котором он приехал. Его зовут Ян Ковальски, но все зовут его Ролли.

Я вызываю Данте и Неро, чтобы вместе проследить за ним.

Мы находим его в автосалоне по продаже старых машин в Ист Гарфилде. Мясник владеет несколькими автосалонами и ремонтными мастерскими. Он может убить двух зайцев одним выстрелом, отмывая деньги через продажу автомобилей, а также разбирая и перепродавая машины, угнанные его приспешниками.

Неро обходит с чёрного хода, а мы с Данте заходим в парадную дверь и ищем Ролли. Я уже знаю, как он выглядит, поскольку в прошлом имел с ним небольшие дела. Благодаря его идиотской публичности в социальных сетях Данте и Неро также имели удовольствие пролистать фотографии Ролли, на которых он надирается в пабе, Ролли демонстрирует новую пару кроссовок Yeezys, которые, вероятно, украл, а также Ролли демонстрирует самую ужасную в мире татуировку в виде пары молящихся рук.

Поэтому его легко узнать в сервисном отсеке автосалона. На нем комбинезон. Грязная бандана стягивает длинные волосы песочного цвета. Как только он видит в дверях Данте, то сразу же отбрасывает

масляный поддон от F150, который обслуживал, и пытается бежать через двери отсека, как чертов кролик.

К несчастью для него, Неро уже поджидает его за штабелем шин. Если Ролли — кролик, то Неро — гончая — быстрая, ловкая и безжалостная. Он цепляет Ролли за ноги монтировкой, затем набрасывается сверху и прижимает его к земле.

Тем временем Данте вырубает менеджера сильным хуком справа, а я быстро осматриваю магазин, чтобы убедиться, что мы не пропустили других сотрудников.

Нахожу механика, скрючившегося за BMW. Пожилой, без каких- либо типичных признаков польской мафии — татуировок, золотых цепей и безвкусных колец — я предполагаю, что он просто работает над машинами и не входит в число солдат Мясника.

Тем не менее, все равно обыскиваю его, а затем запираю в офисе, вырвав телефонный шнур из розетки.

Данте и Неро уже вовсю занимаются Ролли. Чтобы заставить говорить, многого не требуется. Он дает нам телефон, по которому Мясник связывается с ним, а также несколько мест, где «может» быть Зейджак.

— Мне все равно, где он может быть, — шипит Неро. — Скажи лучше, где он находится сейчас.

— Я не знаю! — кричит Ролли, проводя тыльной стороной ладони по окровавленному носу, который Неро уже разбил. — Я не из его высшего звена.

— Но он послал тебя стрелять вчера вечером по стройке, — говорю

я.

Ролли переводит взгляд с Неро на меня, нервно облизывая губы.

— Я не знал, что там было, — говорит он. — Не знал, что стреляю в вас, мужики. Он сказал нам обстрелять участок, убить копов и наделать шуму.

— Дерьмо собачье, — прорычал Данте, его голос звучал грубо, как щебень. — Ты знал, что участок наш.

— Ты не знаешь, какой он, — бормочет Ролли. — С ним не так, как с другими боссами, где ты можешь выполнять работу или нет. Он отдает приказ, и ты должен его выполнить. Если облажаешься, получаешь одно предупреждение. Еще раз облажаешься, и все.

— Что за предупреждение? — спросил Данте.

Ролли поднял правую руку. У него отсутствовал мизинец, отрезанный у основания. Розовая, стянутая кожа свидетельствувала, что это относительно недавняя травма.

— Мне плевать, что он гребаный бугимен, — говорит Неро, хватаясь за переднюю часть комбинезона Ролли, подталкивая ближе. — В этом городе есть только одно имя, которого стоит бояться. Что бы ни сделал с тобой Зейджак, я сделаю в десять раз хуже. Если он прострелит тебе морду, то я вытащу твою кричащую душу обратно из ада только для того, чтобы убить тебя снова.

Глаза Неро казались черными и мрачными в тени машинного отсека. В каком-то смысле он «самый красивый» из братьев Аиды — высокие скулы, полные губы. Это делает злобное выражение лица еще более пугающим.

Неро достает из кармана нож и вскидывает лезвие, так быстро, казалось бы, появившееся из ниоткуда. Он прижимает лезвие к пульсу Ролли.

— Говори, где Зейджак, или я перережу тебе артерию. Тогда у тебя будет около двенадцати секунд, чтобы ответить мне, прежде чем ты

истечешь кровью на полу.

Он не угрожал Ролли. Его выражение лица выражало надежду — надежду на то, что Ролли не заговорит, и Неро сможет позволить своей руке сделать то, что явно чешется.

— Я не знаю! Клянусь...

Одним стремительным движением Неро перерезает руку Ролли по всей длине предплечья, от закатанного рукава комбинезона до запястья. Лезвие ужасно острое. Кровь течет струйками, капая на цементный пол.

— А-а-а, блядь! Прекрати! — вопит Ролли, пытаясь прикрыть рану испачканной в жире рукой.

— Последнее предупреждение, — говорит Неро, снова готовя свой клинок.

— Я не знаю! Подожди, подожди! — завопил Ролли, когда нож Неро приблизился к его шее. — Я знаю кое-что... девушку, с которой он встречался.

— Продолжай, — говорю я.

— Она работает в Полюсе. У нее есть квартира где-то в Лоундейле, за которую он платит. Это все, что я знаю, клянусь!

— Я тебе верю, — говорит Неро.

Он все равно направляет лезвие к горлу Ролли. Он бы перерезал его, если бы Данте не поймал его за запястье. Кончик ножа трепещет в миллиметре от шеи Ролли.

— В этом нет необходимости, — говорит Данте. — Он рассказал нам то, что знает.

— Он также пытался застрелить нас, если ты забыл, — говорит Неро, приглаживая волосы, падающие ему на глаза.

— Я помню, — говорит Данте, отпуская запястье брата.

Как только Данте убирает руку, Неро наносит новый удар, но вместо горла Ролли рассекает ему щеку.

Ролли вскрикивает и проводит рукой по длинному порезу от уха до челюсти.

— Это тебе напоминание, — говорит Неро. — В следующий раз, когда захочешь в кого-нибудь пострелять, либо улучшай прицел, либо сиди дома.

Данте хмурится, но пропускает мимо ушей.

Мы уже собираемся уходить, когда я слышу грохот. Звон разбивающегося стекла, а затем вой: кто-то бежит прямо на меня, размахивая бейсбольной битой.

Я уворачиваюсь, бита пролетает над моей головой. Инстинктивно я бью мужчину прямо в брюхо. Когда он сгибается вдвое, я вырываю биту из его руки и снова бью в челюсть.

Механик. У него что-то намотано на костяшки пальцев, какая-то тряпка, что не уберегло его от горсти стекла, когда он пробил окно офиса. Вся рука в крови, вся сила духа угасла в нем, когда он остался без бейсбольной биты. Полагаю, вначале им двигало только отчаяние, поскольку у него не было шансов одолеть в драке меня, Данте и Неро.

Теперь он пыхтит и хрипит, пытаясь решить, стоит ли ему сопротивляться дальше.

— Оставайся, блядь, на месте, — говорит Неро, толкая его на землю рядом с Ролли. — На самом деле, ложись на лицо и считай до ста, прежде чем встать, или я всажу пулю тебе в череп.

Не знаю, есть ли у Неро при себе пистолет, но оба мужчины послушно легли лицом вниз, и Ролли начал считать. Мы оставляем их там и бежим обратно к нашим машинам.

— Не знал, что ты умеешь драться, богатенький мальчик, — говорит Неро, глядя на меня с легким удивлением.

— Это было не так уж сложно, — говорю я. Механику должно быть не меньше пятидесяти, и он на добрых 15 см ниже меня.

Видно, как он напуган Зейджаком. Он предпочел встретиться лицом к лицу с нами троими, чем объясняться с Мясником.

— Тем не менее, — говорит Данте, — все прошло достаточно быстро.

— Пожимать руки и хлопать по спине для меня в новинку, — пожимаю я плечами. — Я все еще помню, как пачкать руки.

— Фергус разбирается в боях, — говорит Данте. — Его называли Костяным Доктором, не так ли?

Он имел в виду то время, когда мой отец был сборщиком долгов и исполнителем, до того, как взял под контроль то, что осталось от семьи Гриффинов.

— Верно, — говорю я.

Мой отец мог одним движением запястья сделать человеку спиральный перелом руки, если нужно было выполнить план выплаты. Он научил меня нескольким вещам. Первое, чему он меня научил, никогда не драться, если можно договориться. Потому что исход драки

никогда не бывает определенным.

Проблема в том, что я не уверен, что Зейджак хочет вести переговоры. Не без того, чтобы сперва залить пол кровью.

Аида пришла домой немного позже меня. Поднялась в библиотеку, где я рассказал ей, что мы делали.

Видно, что она недовольна тем, что ее оставили в стороне утром, но я сдержу свое обещание и возьму ее с собой сегодня вечером, если она действительно этого хочет.

Когда она направилась в нашу спальню, чтобы отнести свои книги, Джек просунул голову в библиотеку.

— Можно тебя на минутку, босс? — говорит он.

Мы с Джеком давно дружим. Он попал в неприятности еще в студенческие годы. Тогда он торговал Молли на вечеринках, чтобы оплачивать трастовый фонд, не имея на самом деле его. Когда копы устроили облаву в его общежитии, ему пришлось выбросить товар на сумму около 28 тысяч долларов. Я расплатился с его поставщиком, а затем пригласил Джека работать на меня.

Он был хорошим сотрудником и хорошим другом, хотя иногда и немного чересчур усердным. Как в случае с братом Аиды на пирсе. А иногда и с самой Аидой. Аида может довести меня до чертиков, но она все же моя жена. Если Джек не усвоил урок на кухне, я быстро проучу его снова.

— Я забрал девочек из школы, — говорит он.

— Хорошо.

— Аида кое с кем разговаривала.

Я бросаю на него острый взгляд, на случай, если он снова попытается завести разговор.

— Ей разрешено это делать, — говорю я.

— Это был Оливер Касл.

Мой желудок скручивается в узел. Если бы он назвал любое другое имя, я бы не обратил на это внимания. Но я не могу избавиться от чувства зависти к этому дерьмовому плейбою с мозгами. Насколько мне известно, он единственный парень, который был у Аиды, и по какой-то причине это гложет меня изнутри. Мысль о том, как они вместе плавают на каком-нибудь тропическом пляже, смеются и разговаривают, Аида в бикини, ее кожа загорелая как никогда...

От этой мысли мне хочется отодрать морду Касла от черепа.

К тому же, я прекрасно знаю, что он не учится в Лойоле. Значит, он был в кампусе только по одной причине.

— Что он говорил? — требую я.

— Я не знаю, — говорит Джек. — Не мог подойти достаточно близко, чтобы услышать. Но они долго разговаривали.

Чувствую, как у меня дергается глаз. Аида ничего не говорила об Оливере. Не упоминала, что видела его.

— Ты уверен, что это был Касл?

— На сто процентов. Он ушел сразу после разговора, но я проследил за ним до его машины. Серый Мазерати.

Я кивнул. Это точно он.

— И еще кое-что, — говорит Джек.

— Что? — рявкаю я.

— Они поцеловались.

Казалось, пол ушел из-под ног.

Я полностью забываю о Зейджаке. Весь мой гнев, все мое желание насилия и мести направлено на Касла. Если бы он был сейчас в комнате, я бы прострелил ему башку.

— Спасибо, что рассказал мне, — говорю, сквозь сжатые губы.

Она поцеловала его. Потом вернулась ко мне домой, веселая, как всегда, как будто ничего не случилось.

Может быть, для нее это и есть пустяк.

В конце концов, мы никогда не говорили об этом. Мы никогда не обещали быть верными друг другу. Наш брак — это деловая договоренность, нельзя об этом забывать. Клятвы, которые мы произносили, ничего не значат. Единственными стоящими обещаниями были обещания моего отца и ее.

И все же, это гложет меня.

Встречается ли она с ним тайно? Они трахаются? Любит ли она его до сих пор?

Я собираюсь спросить ее.

Иду по коридору к нашей спальне, полный решимости встретиться с ней лицом к лицу.

Когда я протискиваюсь в дверь, она что-то набирает на телефоне. Затем резко закрывает его, пролистывает вверх, чтобы сменить программу, затем переворачивает телефон и кладет его экраном вниз на кровать.

— Что случилось? — спрашивает она.

— Что ты делала? — говорю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Только что. На своем телефоне.

— О, — говорит она, щеки слегка порозовели. — Просто добавляю несколько новых песен в Spotify. Spotify. Нужно составить победный плейлист после выборов.

Она лжет. Она набирала сообщение, я в этом уверен. Я должен взять телефон и проверить, что она делала.

Но телефон под паролем, а Аида упряма как черт. Она мне его не скажет. Что выльется в ссору.

Лучше подождать. Я узнаю пароль, а потом буду копаться в ее телефоне без помех, не выдавая себя.

Поэтому я стараюсь, чтобы мое лицо было спокойным и ничего не выражающим, и говорю: — Хорошо. Мы должны что-нибудь поесть, прежде чем отправимся в путь.

—

Что ты хочешь съесть? — спрашивает она, чувствуя облегчение от того, что я оставил эту тему.

— Мне все равно, — говорю я.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒