Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья



ПРИМЕЧАНИЯ 5 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 7Следующая ⇒


150. До сих пор рас­сказ лакеде­мо­нян и ферей­цев сов­па­да­ет. Про­дол­же­ние же этой исто­рии сооб­ща­ют толь­ко одни ферей­цы. Соглас­но ферей­цам, дело было вот как. Пото­мок это­го Феры — Гринн, сын Эса­ния, царь ост­ро­ва Феры, при­был в Дель­фы при­не­сти от име­ни сво­е­го горо­да гека­том­бу84. Сопро­вож­да­ли его несколь­ко ферей­ских граж­дан, и сре­ди них Батт, сын Полим­не­ста, мини­ец из рода Евфе­ма. Когда царь ферей­цев Гринн стал вопро­шать ора­кул о раз­лич­ных делах, Пифия пове­ле­ла осно­вать город в Ливии85. Царь отве­чал на это: «Вла­ды­ка! Я уже ста­рик, и мне слиш­ком тяже­ло отпра­вить­ся в путь. Пове­ли это сде­лать кому-нибудь из более моло­дых людей здесь». Эти­ми сло­ва­ми царь ука­зал на Бат­та. Затем боль­ше ниче­го не про­изо­шло, но по воз­вра­ще­нии на роди­ну царь и его спут­ни­ки пре­не­брег­ли изре­че­ни­ем ора­ку­ла: они не зна­ли, где нахо­дит­ся Ливия, и не реши­лись науда­чу отпра­вить посе­лен­цев.

151. После это­го бог семь лет не посы­лал дождя на Феру, и на ост­ро­ве засох­ли все дере­вья, кро­ме одно­го. Тогда ферей­цы вопро­си­ли об этом ора­кул, и Пифия вновь пове­ле­ла выслать коло­нию в Ливию. Ферей­цы не зна­ли, как им изба­вить­ся от беды, и поэто­му посла­ли на Крит86 вест­ни­ков раз­уз­нать, не бывал ли в Ливии какой-нибудь кри­тя­нин или чуже­зе­мец, жив­ший на Кри­те. Вест­ни­ки бро­ди­ли по ост­ро­ву с места на место и под конец при­шли в город Ита­ну. Там повстре­чал­ся им ловец баг­ря­нок87 по име­ни Коро­бий, кото­рый рас­ска­зал, что одна­жды был отне­сен бурей в Ливию, имен­но к ост­ро­ву Пла­тея у ливий­ско­го бере­га. Ферей­цы под­ряди­ли Коро­бия за день­ги и повез­ли его на ост­ров Феру. Затем с Феры отплы­ли на раз­вед­ку сна­ча­ла лишь несколь­ко чело­век. Когда Коро­бий при­вез их на этот ост­ров Пла­тею, ферей­цы оста­ви­ли его там, дав запас про­до­воль­ст­вия на несколь­ко меся­цев. Сами же поспеш­но отплы­ли назад, чтобы рас­ска­зать сограж­да­нам об ост­ро­ве.

152. Ферей­цы, одна­ко, отсут­ст­во­ва­ли доль­ше услов­лен­но­го вре­ме­ни, и у Коро­бия исто­щил­ся весь запас про­до­воль­ст­вия. Вско­ре после это­го самос­ский корабль, шед­ший в Еги­пет (вла­дель­цем кораб­ля был Колей), был отне­сен к это­му ост­ро­ву. Узнав от Коро­бия всю его исто­рию, самос­цы оста­ви­ли ему про­до­воль­ст­вия на целый год. Сами же они сно­ва вышли с ост­ро­ва в откры­тое море и напра­ви­лись в Еги­пет. Одна­ко восточ­ным вет­ром их отнес­ло назад, и так как буря не сти­ха­ла, то они, мино­вав Герак­ло­вы Стол­пы, с боже­ст­вен­ной помо­щью при­бы­ли в Тар­тесс. Эта тор­го­вая гавань была в то вре­мя еще не извест­на элли­нам. Поэто­му из всех элли­нов самос­цы полу­чи­ли от при­ве­зен­ных това­ров по воз­вра­ще­нии на роди­ну (насколь­ко у меня об этом есть досто­вер­ные сведе­ния) боль­ше все­го при­бы­ли, исклю­чая, конеч­но, Состра­та, сына Лаода­ман­та, эгин­ца (с ним-то ведь никто дру­гой в этом не может состя­зать­ся). Самос­цы посвя­ти­ли богам деся­тую часть сво­ей при­бы­ли — 6 талан­тов — и веле­ли изгото­вить мед­ный сосуд вро­де арго­лий­ско­го кра­те­ра. Вокруг чаши по верх­не­му краю был слов­но венец из голов гри­фо­нов. Этот-то сосуд они при­нес­ли в дар в храм Геры, уста­но­вив его на под­пор­ках в виде трех огром­ных коле­но­пре­кло­нен­ных брон­зо­вых ста­туй в 7 лок­тей высотой. Этот бла­го­род­ный посту­пок самос­цев послу­жил пер­вым осно­ва­ни­ем тес­ной друж­бы с ними кирен­цев и ферей­цев.

153. Оста­вив Коро­бия на ост­ро­ве Пла­тея, ферей­цы меж­ду тем сно­ва при­бы­ли на Феру с вестью о том, что они заня­ли ост­ров у ливий­ских бере­гов. Ферей­цы реши­ли отпра­вить туда по жре­бию от всех семи общин на ост­ро­ве по одно­му из дво­их бра­тьев, а пред­во­ди­те­лем и царем выбра­ли Бат­та. Затем они посла­ли на Пла­тею два 50-весель­ных кораб­ля.

154. Таков рас­сказ ферей­цев, и отно­си­тель­но даль­ней­ших собы­тий кирен­цы так­же соглас­ны с ними. Что же каса­ет­ся исто­рии Бат­та, то кирен­цы переда­ют ее совер­шен­но ина­че, а имен­но так. Есть на Кри­те город Оакс. Цар­ст­во­вал там Эте­арх; у него была дочь по име­ни Фро­ни­ма. После смер­ти жены царь ради доче­ри, лишив­шей­ся мате­ри, женил­ся вновь. Вой­дя в цар­ский дом, эта жен­щи­на захо­те­ла быть и дей­ст­ви­тель­но ста­ла маче­хой для Фро­ни­мы: она дур­но обра­ща­лась с пад­че­ри­цей, стро­и­ла ей вся­че­ские коз­ни и, нако­нец, обви­ни­ла в рас­пут­стве, при­чем суме­ла убедить в этом даже сво­е­го мужа. По нау­ще­нию жены царь заду­мал страш­ное зло­де­я­ние про­тив доче­ри. Жил в Оак­се в то вре­мя купец из Феры по име­ни Феми­сон. Это­го-то Феми­со­на Эте­арх при­гла­сил как гостя во дво­рец и заста­вил поклясть­ся, что тот ока­жет любую услу­гу, какую от него попро­сят. После того как купец дал клят­ву, царь велел при­ве­сти и передал ему свою дочь с при­ка­за­ни­ем на обрат­ном пути бро­сить в море. Феми­сон был страш­но воз­му­щен тем, что его обма­ном заста­ви­ли при­не­сти клят­ву. Он порвал друж­бу с царем и затем посту­пил так: уез­жая с Кри­та, он взял цар­скую дочь с собою. В откры­том море, чтобы выпол­нить дан­ную клят­ву, купец свя­зал девуш­ку верев­ка­ми и бро­сил в море, затем опять выта­щил на борт кораб­ля и вме­сте с ней при­был на Феру.

155. Там один знат­ный фере­ец Полим­нест взял Фро­ни­му к себе в дом и сде­лал сво­ей налож­ни­цей. Спу­стя несколь­ко вре­ме­ни у нее родил­ся заи­каю­щий­ся и шепе­ля­вя­щий маль­чик. Ребе­нок, как переда­ют ферей­цы и кирен­цы, был назван Бат­том. Я думаю, одна­ко, что [пер­во­на­чаль­но] у него было дру­гое имя, а Бат­том его ста­ли звать лишь после при­бы­тия в Ливию: он полу­чил это имя имен­но в силу изре­че­ния дель­фий­ско­го ора­ку­ла и от цар­ско­го сана, кото­рым он был обле­чен. [И дей­ст­ви­тель­но] ведь ливий­цы царя назы­ва­ют «бат­тос», и поэто­му, дума­ет­ся мне, Пифия, изре­кая про­ро­че­ство, назы­ва­ла его по-ливий­ски царем, так как зна­ла, что он будет царем в Ливии. Когда Батт вырос и при­был в Дель­фы за сове­том о сво­ей [заи­каю­щей­ся] речи, Пифия отве­ти­ла ему так:

 

Батт, ты при­шел ради речи, Феб же, вла­ды­ка Апол­лон, В Ливию, агн­цев кор­мя­щую, шлет посе­лен­цем тебя.

 

На эллин­ском язы­ке Пифия ска­за­ла бы так: «О царь! Ты при­шел ради речи». Батт же отве­тил таки­ми сло­ва­ми: «Вла­ды­ка! Я при­шел вопро­сить тебя о моей речи, а ты воз­ла­га­ешь на меня дру­гую невоз­мож­ную зада­чу, при­ка­зы­вая выве­сти посе­ле­ние в Ливию. Но с каким вой­ском? С каки­ми людь­ми? ». Этим отве­том он, одна­ко, не убедил Пифию дать ему дру­гое про­ри­ца­ние. Пифия повто­ри­ла свое пред­ска­за­ние, и Батт еще во вре­мя изре­че­ния про­ро­че­ства воз­вра­тил­ся на Феру.

156. После это­го Бат­та и про­чих ферей­цев вновь постиг­ли [раз­ные] невзго­ды. Не ведая при­чи­ны это­го, ферей­цы посла­ли в Дель­фы вопро­сить ора­кул. Пифия отве­ти­ла, что насту­пит облег­че­ние, если они во гла­ве с Бат­том зало­жат осно­ва­ние Кире­ны в Ливии. Тогда ферей­цы отпра­ви­ли Бат­та с дву­мя 50-весель­ны­ми кораб­ля­ми. Кораб­ли отплы­ли в Ливию, но Батт и его спут­ни­ки не зна­ли, что им пред­при­нять, и сно­ва воз­вра­ти­лись на Феру. Ферей­цы же нача­ли метать в них стре­лы, не поз­во­ляя при­стать к бере­гу, и при­ка­зы­ва­ли плыть обрат­но. Тогда пере­се­лен­цы были вынуж­де­ны сно­ва вый­ти в море и затем выса­ди­лись на ост­ро­ве у ливий­ско­го бере­га под назва­ни­ем, как уже было упо­мя­ну­то, Пла­тея. Ост­ров этот, гово­рят, равен вели­чи­ной нынеш­не­му горо­ду Кирене.

157. Здесь они жили два года. Ниче­го хоро­ше­го, одна­ко, и здесь с ними не про­изо­шло, и все они, оста­вив лишь одно­го чело­ве­ка, отплы­ли оттуда в Дель­фы. По при­бы­тии они вопро­си­ли ора­кул, объ­явив, что хотя они и посе­ли­лись в Ливии, но дела у них отнюдь не луч­ше. В ответ Пифия изрек­ла им вот что:

 

Веда­ешь луч­ше меня кор­мя­щую агн­цев Ливию, В ней не бывав. Мне же, быв­ше­му там, див­на твоя муд­рость без­мер­но.

 

Услы­шав такой ответ ора­ку­ла, Батт со спут­ни­ка­ми отплы­ли назад. Ведь бог, оче­вид­но, не осво­бож­дал их от обя­зан­но­сти осно­вать посе­ле­ние, пока они не достиг­нут самой Ливии. Они при­бы­ли к ост­ро­ву и затем, захва­тив с собой остав­лен­но­го там чело­ве­ка, осно­ва­ли посе­ле­ние в самой Ливии про­тив ост­ро­ва. Мест­ность эта назы­ва­лась Ази­рида. С двух сто­рон она окайм­ле­на пре­крас­ны­ми лес­ны­ми доли­на­ми, а вдоль третьей про­те­ка­ет река.

158. В этих кра­ях посе­лен­цы жили шесть лет. На седь­мой год ливий­цы вызва­лись при­ве­сти их в еще луч­шее место и убеди­ли поки­нуть эту область. Тогда ливий­цы пове­ли посе­лен­цев оттуда, побудив дви­нуть­ся на запад. Для того чтобы элли­ны не виде­ли самой кра­си­вой мест­но­сти, ливий­цы про­во­ди­ли их ночью мимо, соот­вет­ст­вен­но вычис­ляя точ­ное вре­мя суток. Назы­ва­ет­ся это место Ира­са. Затем ливий­цы при­ве­ли посе­лен­цев к источ­ни­ку88, буд­то бы посвя­щен­но­му Апол­ло­ну, и ска­за­ли: «Элли­ны! Здесь вы долж­ны посе­лить­ся, ибо небо тут в дыр­ках».

159. При жиз­ни осно­ва­те­ля посе­ле­ния Бат­та, пра­вив­ше­го сорок лет, и за шест­на­дцать лет цар­ст­во­ва­ния сына его, Арке­си­лая, чис­лен­ность кирен­цев оста­ва­лась столь же неболь­шой, как и в нача­ле пере­се­ле­ния. При третьем же царе, про­зван­ном Бат­том Счаст­ли­вым, Пифия побуди­ла изре­че­ни­ем ора­ку­ла всех элли­нов отплыть в Ливию и посе­лить­ся там вме­сте с кирен­ца­ми. Ибо кирен­цы при­гла­ша­ли к себе посе­лен­цев, обе­щая переде­лить зем­лю. Изре­че­ние ора­ку­ла гла­си­ло так:

 

Кто слиш­ком позд­но при­дет в вожде­лен­ную Ливии зем­лю, После разде­ла зем­ли, пожа­леть тому горь­ко при­дет­ся.

 

Итак, в Кире­ну собра­лось очень мно­го людей, кото­рые при­ня­лись отни­мать у сосед­них ливий­цев боль­шие участ­ки зем­ли. Тогда ограб­лен­ные и смер­тель­но оби­жен­ные ливий­цы89 и царь их по име­ни Адикран отпра­ви­ли послов в Еги­пет и отда­лись под защи­ту еги­пет­ско­го царя Априя90. А тот собрал боль­шое еги­пет­ское вой­ско и послал его про­тив Кире­ны. Кирен­цы же, высту­пив похо­дом в мест­ность Ира­су и к источ­ни­ку Феста, напа­ли на егип­тян и в сра­же­нии одер­жа­ли победу. Егип­тя­нам ведь нико­гда преж­де не слу­ча­лось иметь дела с элли­на­ми. Они отно­си­лись к послед­ним с пре­не­бре­же­ни­ем и теперь потер­пе­ли столь страш­ное пора­же­ние, что лишь немно­гим из них уда­лось спа­стись в Еги­пет. Винов­ни­ком сво­е­го пора­же­ния егип­тяне счи­та­ли Априя и в отмест­ку под­ня­ли про­тив него мятеж.

160. Сыном это­го Бат­та был Арке­си­лай. Став царем, он сна­ча­ла ссо­рил­ся со сво­и­ми бра­тья­ми, пока те не поки­ну­ли Кире­ну. Они уда­ли­лись в дру­гую мест­ность Ливии и там на свой страх и риск осно­ва­ли город, кото­рый носил назва­ние Бар­ка (и еще теперь так назы­ва­ет­ся). Во вре­мя осно­ва­ния горо­да бра­тья под­стре­ка­ли ливий­цев вос­стать про­тив Кире­ны. После это­го Арке­си­лай пошел похо­дом про­тив ливий­ских пле­мен, кото­рые при­ня­ли его бра­тьев, и на самих мятеж­ни­ков. В стра­хе перед ним ливий­цы бежа­ли в область восточ­ных ливий­ских пле­мен. Арке­си­лай пре­сле­до­вал бег­ле­цов до мест­но­сти Лев­кон. Там ливий­цы реши­ли напасть на него. В сра­же­нии кирен­цы были раз­би­ты наго­ло­ву: 7000 их гопли­тов оста­лось на поле боя. После этой неуда­чи Арке­си­лай зане­мог. Когда царь выпил лекар­ст­вен­но­го сна­до­бья, его заду­шил брат Леарх. Леар­ха же ковар­но умерт­ви­ла жена Арке­си­лая по име­ни Эрик­со.

161. Насле­до­вал цар­ство Арке­си­лая его сын Батт. Он был хро­мой и едва мог сто­ять на ногах. Кирен­цы же посла­ли в Дель­фы вопро­сить ора­кул из-за постиг­ше­го их несча­стья: при каком государ­ст­вен­ном устрой­стве луч­ше все­го им жить. Пифия веле­ла им при­гла­сить посред­ни­ка из Ман­ти­неи в Арка­дии. По их прось­бе ман­ти­ней­цы посла­ли к ним само­го ува­жа­е­мо­го из сво­их граж­дан по име­ни Демо­накт. По при­бы­тии в Кире­ну посред­ник позна­ко­мил­ся с поло­же­ни­ем дел в горо­де и разде­лил насе­ле­ние на три филы так: пер­вая часть состо­я­ла из ферей­цев и их соседей, вто­рая — из пело­пон­нес­цев и кри­тян, а третья вклю­ча­ла всех ост­ро­ви­тян. Затем он выде­лил царю Бат­ту цар­ские [земель­ные] вла­де­ния и жре­че­ские дохо­ды, а все осталь­ное, что при­над­ле­жа­ло преж­де царю, сде­лал досто­я­ни­ем наро­да91.

162. Такие поряд­ки про­дол­жа­ли суще­ст­во­вать при жиз­ни это­го Бат­та. Одна­ко уже в цар­ст­во­ва­ние его сына Арке­си­лая нача­лись силь­ные сму­ты из-за цар­ских [прав] и пре­иму­ществ. Ибо Арке­си­лай, сын Бат­та Хро­мо­го и Фере­ти­мы, заявил, что не жела­ет выно­сить поряд­ков, уста­нов­лен­ных ман­ти­ней­цем Демо­нак­том, и потре­бо­вал воз­вра­тить ему пре­иму­ще­ства и вла­де­ния его пред­ков. В про­ис­шед­шей затем меж­до­усоб­ной борь­бе Арке­си­лай потер­пел пора­же­ние и бежал на Самос, а его мать — в Сала­мин на Кип­ре. На Сала­мине цар­ст­во­вал тогда Евель­фонт. Он посвя­тил в Дель­фы заме­ча­тель­ную кадиль­ни­цу, нахо­дя­щу­ю­ся в сокро­вищ­ни­це корин­фян. Фере­ти­ма при­бы­ла к Евель­фон­ту и ста­ла про­сить у него вой­ска, чтобы вер­нуть­ся с сыном в Кире­ну. Евель­фонт же давал ей все что угод­но, кро­ме вой­ска. При­ни­мая подар­ки, Фере­ти­ма гово­ри­ла, что и этот дар пре­кра­сен, но все же было бы луч­ше, если бы царь испол­нил ее прось­бу и дал вой­ско. Так как те же самые сло­ва повто­ря­лись при каж­дом новом подар­ке, то Евель­фонт, в кон­це кон­цов, выслал ей в дар золотую прял­ку, вере­те­но и шерсть для пря­жи. Фере­ти­ма и на этот раз повто­ри­ла все те же сло­ва. Тогда Евель­фонт ска­зал, что имен­но такие подар­ки, а не вой­ско надо посы­лать жен­щи­нам.

163. Меж­ду тем Арке­си­лай (он нахо­дил­ся в то вре­мя на Само­се) начал наби­рать все­воз­мож­ных людей для переде­ла зем­ли. Набрав боль­шое вой­ско, он послал в Дель­фы вопро­сить ора­кул о сво­ем воз­вра­ще­нии. Пифия дала царю такой ответ: «При четы­рех Бат­тах и четы­рех Арке­си­ла­ях Лок­сий поз­во­ля­ет вам цар­ст­во­вать в Кирене. А даль­ше он не сове­ту­ет вам пося­гать на цар­ство. Сам ты можешь спо­кой­но воз­вра­тить­ся домой. Если ты най­дешь печь, пол­ную амфор, то не обжи­гай амфор, но отсы­лай их таки­ми, как есть. Если же будешь обжи­гать, то не всту­пай в окру­жен­ное водой место, ина­че и сам умрешь и погибнет самый кра­си­вый бык в тво­ем ста­де».

164. Такой ора­кул изрек­ла Арке­си­лаю Пифия. А тот воз­вра­тил­ся в Кире­ну с людь­ми, набран­ны­ми на Само­се. После захва­та вла­сти Арке­си­лай забыл, одна­ко, об ора­ку­ле: он начал пре­сле­до­вать судом винов­ни­ков сво­е­го изгна­ния. Неко­то­рые из них были вынуж­де­ны навсе­гда поки­нуть стра­ну, дру­гие попа­ли в руки Арке­си­лая, и он отпра­вил их на Кипр для каз­ни. Одна­ко [на пути] их вет­ром отнес­ло к Книду, и книдяне осво­бо­ди­ли плен­ни­ков и ото­сла­ли на Феру. Неко­то­рым кирен­цам уда­лось най­ти убе­жи­ще в боль­шой башне, при­над­ле­жав­шей Агло­ма­ху. Арке­си­лай же при­ка­зал нава­лить вокруг баш­ни кучу дров и под­жечь. Когда все уже было кон­че­но. Арке­си­лаю при­шло на ум, что ора­кул отно­сит­ся к это­му [зло­де­я­нию]: ведь Пифия запре­ща­ла ему обжи­гать амфо­ры, кото­рые он най­дет в печи. В стра­хе от пред­ре­чен­ной ему смер­ти Арке­си­лай решил тогда доб­ро­воль­но поки­нуть город кирен­цев: он счи­тал Кире­ну «окру­жен­ным водой местом». Женат он был на сво­ей род­ст­вен­ни­це, доче­ри царя Бар­ки Ала­зи­ра. К нему-то при­был Арке­си­лай, и там его уби­ли бар­кей­цы и неко­то­рые изгнан­ни­ки из Кире­ны. Они умерт­ви­ли его вме­сте с тестем Ала­зи­ром. Арке­си­лай не избег­нул сво­ей уча­сти, так как умыш­лен­но или нена­ро­ком пре­не­брег изре­че­ни­ем ора­ку­ла.

165. Пока Арке­си­лай жил в Бар­ке, где сам навлек на себя беду, его мать Фере­ти­ма зани­ма­ла в Кирене почет­ное поло­же­ние, подо­баю­щее ее сыну, и, меж­ду про­чим, заседа­ла даже в сове­те92. Узнав о смер­ти сына в Бар­ке, она бежа­ла и скры­лась в Егип­те. Арке­си­лай ока­зал услу­ги Кам­би­су, сыну Кира. Ведь это Арке­си­лай выдал Кам­би­су Кире­ну и пла­тил ему подать. При­быв в Еги­пет, Фере­ти­ма бро­си­лась как про­си­тель­ни­ца к ногам Ари­ан­да с моль­ба­ми о помо­щи. При этом она уве­ря­ла, что сын ее погиб из-за друж­бы с пер­са­ми.

166. Это­го-то Ари­ан­да Кам­бис поста­вил сатра­пом Егип­та. Впо­след­ст­вии он погиб, взду­мав срав­нить­ся с Дари­ем. Имен­но, когда он услы­шал и увидел, что Дарий жела­ет оста­вить памят­ник, како­го еще ни один царь не воз­дви­гал себе, сатрап захо­тел под­ра­жать царю, пока за это его не постиг­ла кара. Ведь Дарий велел пере­плав­лять для чекан­ки монет насколь­ко воз­мож­но самое чистое золо­то93. То же самое, будучи сатра­пом Егип­та, стал делать Ари­анд с сереб­ря­ной моне­той. Ибо и поныне еще Ари­ан­до­во сереб­ро — самое чистое. Дарий узнал об этом и велел умерт­вить сатра­па, выста­вив про­тив него дру­гое обви­не­ние, имен­но, что тот замыш­ля­ет вос­ста­ние.

167. Но тогда из жало­сти к Фере­ти­ме этот Ари­анд пре­до­ста­вил ей все еги­пет­ские воен­ные силы как сухо­пут­ные, так и мор­ские. Началь­ни­ком вой­ска он назна­чил Ама­си­са из мара­фи­ев, а во гла­ве флота поста­вил Бад­ра родом пасар­га­да. Еще до похо­да Ари­анд послал вест­ни­ка в Бар­ку узнать, кто убил Арке­си­лая. Бар­кей­цы же все при­ня­ли на себя вину [за убий­ство], ибо потер­пе­ли от него мно­го зла. Услы­шав это, Ари­анд отпра­вил про­тив них вой­ско вме­сте с Фере­ти­мой. Это было, одна­ко, толь­ко сло­вес­ным пред­ло­гом. Дей­ст­ви­тель­ной же при­чи­ной похо­да, как я думаю, было заво­е­ва­ние Ливии. Ведь в Ливии живет мно­же­ство раз­ных пле­мен, и толь­ко немно­гие из них под­чи­ня­лись царю, боль­шин­ство их вовсе не обра­ща­ло вни­ма­ния на Дария.

168. Ливий­цы оби­та­ют [в сво­ей стране] в сле­ду­ю­щем поряд­ке: начи­ная от Егип­та, пер­вое ливий­ское пле­мя — адир­ма­хиды. Обы­чаи у них боль­шей частью еги­пет­ские, а одеж­да — такая же, как у дру­гих ливий­цев. Жен­щи­ны их носят на обе­их ногах по мед­но­му коль­цу и отра­щи­ва­ют длин­ные воло­сы на голо­ве. Пой­мав вошь, они куса­ют ее в свою оче­редь и затем отбра­сы­ва­ют. Так посту­па­ют из всех ливий­цев толь­ко они одни, и толь­ко у них суще­ст­ву­ет обы­чай пред­ла­гать царям сво­их деву­шек на выда­нье. А царь тех деву­шек, кото­рые ему боль­ше все­го любы, лиша­ет невин­но­сти94. Эти адир­ма­хиды оби­та­ют в мест­но­сти от Егип­та до гава­ни под назва­ни­ем Плин.

169. За ними сле­ду­ют гили­га­мы, зани­маю­щие мест­ность к запа­ду до ост­ро­ва Афро­ди­си­а­да. А в про­ме­жут­ке [меж­ду эти­ми обла­стя­ми] лежит ост­ров Пла­тея, засе­лен­ный кирен­ца­ми, и на мате­ри­ке — гавань Мене­лая и мест­ность Ази­рида, где кирен­цы осно­ва­ли свой город. Отсюда идет [область, где про­из­рас­та­ет] силь­фий95. А рас­тет силь­фий от ост­ро­ва Пла­теи до устья Сир­та96. Обы­чаи гили­га­мов подоб­ны обы­ча­ям дру­гих пле­мен.

170. К гили­га­мам на запа­де при­мы­ка­ют асби­сты. Они живут южнее Кире­ны. Область их, одна­ко, не дохо­дит до моря, так как побе­ре­жьем вла­де­ют кирен­цы. Сре­ди ливий­цев они боль­ше всех любят пра­вить чет­вер­ка­ми коней и вооб­ще ста­ра­ют­ся под­ра­жать обы­ча­ям кирен­цев.

171. С асби­ста­ми на запа­де гра­ни­чат авсхи­сы. Живут они в обла­сти за Бар­кой и дохо­дят до моря у Евес­пе­рид. В цен­тре стра­ны авсхи­сов живут бака­лы — малень­кое пле­мя, область кото­ро­го тянет­ся до моря у Тав­хир, горо­да в Бар­кее. Обы­чаи их те же, что и у ливий­цев, живу­щих за Кире­ной.

172. За эти­ми авсхи­са­ми на запа­де идет мно­го­чис­лен­ное пле­мя наса­мо­нов. Летом они остав­ля­ют свой скот на мор­ском побе­ре­жье и ухо­дят на сбор фини­ков в глубь стра­ны, в мест­ность Авги­лы. Там рас­тет мно­же­ство огром­ных пальм, кото­рые все пло­до­но­сят. Наса­мо­ны так­же ловят саран­чу, сушат ее на солн­це, раз­ма­лы­ва­ют и затем всы­па­ют в моло­ко и [в таком виде] пьют. У каж­до­го наса­мо­на обыч­но мно­го жен, кото­рые явля­ют­ся общи­ми. Схо­дят­ся же они с жен­щи­на­ми при­бли­зи­тель­но так, как мас­са­ге­ты: ста­вят пал­ку перед две­рью и затем сово­куп­ля­ют­ся с жен­щи­ной. Когда наса­мон женит­ся в пер­вый раз, то, по обы­чаю, моло­дая жен­щи­на долж­на в первую же ночь по оче­реди сово­куп­лять­ся со все­ми гостя­ми на свадь­бе. Каж­дый гость, с кото­рым она схо­дит­ся, дает ей пода­рок, при­не­сен­ный с собой из дома. Обы­чаи же их при клят­вах и гада­ни­ях вот какие: они при­но­сят клят­вы, упо­ми­ная самых спра­вед­ли­вых и доб­лест­ных мужей древ­но­сти, и при этом воз­ла­га­ют руки на их моги­лы. Для гада­ния они так­же при­хо­дят к моги­лам пред­ков и, помо­лив­шись, ложат­ся спать на моги­ле. И вся­ко­му сно­виде­нию гадаю­щий верит. Дру­же­ские же сою­зы они заклю­ча­ют так: один дает пить дру­го­му из [сво­ей] руки, и сам пьет из его руки. Если под рука­ми нет ника­кой жид­ко­сти, то берут с зем­ли щепот­ку пыли и лижут ее.

173. Соседи наса­мо­нов псил­лы. Пле­мя это погиб­ло вот каким обра­зом: южный ветер дул с такой силой, что водо­е­мы [у них] высох­ли и вся стра­на, лежа­щая внут­ри [Сир­та], ста­ла совер­шен­но без­вод­ной. Тогда псил­лы еди­но­душ­но реши­ли идти вой­ной про­тив южно­го вет­ра (я сооб­щаю толь­ко то, что переда­ют ливий­цы). И когда они ока­за­лись в пес­ча­ной пустыне, под­нял­ся южный ветер и засы­пал их пес­ком97. После гибе­ли псил­лов зем­лей их вла­де­ют наса­мо­ны.

174. Еще даль­ше к югу от наса­мо­нов, в стране диких зве­рей98, живут гара­ман­ты, кото­рые сто­ро­нят­ся людей и избе­га­ют вся­ко­го обще­ния. У них нет ника­ко­го ору­жия ни для напа­де­ния, ни для защи­ты.

175. Это пле­мя живет к югу от наса­мо­нов. На запа­де по мор­ско­му побе­ре­жью оби­та­ют маки. Они стри­гут воло­сы на голо­ве, остав­ляя чубы: на макуш­ке они отра­щи­ва­ют воло­сы, а по сто­ро­нам сбри­ва­ют до самой кожи. На войне они носят для защи­ты стра­у­со­вую кожу. Через их зем­лю про­те­ка­ет река Кинип. Она берет нача­ло с так назы­вае­мо­го хол­ма Харит и впа­да­ет в море. Холм же этот порос густым лесом, тогда как осталь­ная выше­опи­сан­ная [часть] Ливии совер­шен­но лише­на рас­ти­тель­но­сти. От моря холм нахо­дит­ся в 200 ста­ди­ях.

176. Далее за эти­ми мака­ми сле­ду­ют гин­да­ны. У них все жен­щи­ны носят мно­же­ство кожа­ных колец на лодыж­ке и, как гово­рят, вот поче­му: каж­дый раз после сово­куп­ле­ния с муж­чи­ной жен­щи­на наде­ва­ет себе такое коль­цо. Жен­щи­на, у кото­рой наи­боль­шее чис­ло колец, счи­та­ет­ся самой луч­шей, так как у нее было боль­ше все­го любов­ни­ков.

177. На побе­ре­жье перед эти­ми гин­да­на­ми оби­та­ют лото­фа­ги. Они пита­ют­ся исклю­чи­тель­но пло­да­ми лото­са99. Вели­чи­ной же [плод лото­са] при­бли­зи­тель­но равен пло­ду масти­ко­во­го дере­ва, а по сла­до­сти несколь­ко похож на финик. Лото­фа­ги при­готов­ля­ют из него так­же вино.

178. Далее на побе­ре­жье живут мах­лии; [и они] так­же едят лотос, но не в таком коли­че­стве, как упо­мя­ну­тые толь­ко что лото­фа­ги. Зем­ля же их про­сти­ра­ет­ся до боль­шой реки под назва­ни­ем Три­тон. А река эта впа­да­ет в боль­шое озе­ро Три­то­нида100. На озе­ре есть ост­ров под назва­ни­ем Фла. На этом-то озе­ре, как гово­рят, ора­кул пове­лел лакеде­мо­ня­нам осно­вать посе­ле­ние.

179. Впро­чем, суще­ст­ву­ет еще и дру­гое ска­за­ние. Когда Иасон завер­шил у подош­вы Пели­о­на построй­ку сво­е­го кораб­ля «Арго», он погру­зил на борт его кро­ме гека­том­бы еще и мед­ный тре­нож­ник. Затем герой поплыл вокруг Пело­пон­не­са, чтобы при­быть в Дель­фы. На пути у Малеи корабль под­хва­тил север­ный ветер и отнес к Ливии. Не успел Иасон еще увидеть зем­лю, как очу­тил­ся на мели озе­ра Три­то­ниды. Когда герой недо­уме­вал, как най­ти выход, про­дол­жа­ет ска­за­ние, явил­ся Три­тон и потре­бо­вал отдать ему тре­нож­ник. За это, ска­зал бог, он пока­жет арго­нав­там про­ход и отпу­стит их невреди­мы­ми. Иасон послу­шал­ся, и Три­тон пока­зал ему, [как сой­ти с мели], а тре­нож­ник поста­вил в сво­ем свя­ти­ли­ще. Вос­седая на этом тре­нож­ни­ке, Три­тон изре­кал пред­ска­за­ния о буду­щем Иасо­ну и его спут­ни­кам: если один из потом­ков плыв­ших с ним на «Арго» геро­ев при­ве­зет домой этот тре­нож­ник, тогда непре­мен­но вокруг озе­ра Три­то­ниды воз­никнет сто эллин­ских горо­дов. Услы­шав это пред­ска­за­ние, мест­ные ливий­цы спря­та­ли тре­нож­ник.

180. За эти­ми мах­ли­я­ми идут авсеи. Эти послед­ние, как и мах­лии, живут вокруг озе­ра Три­то­ниды, и река Три­тон обра­зу­ет гра­ни­цу меж­ду ними. Мах­лии отра­щи­ва­ют себе воло­сы на голо­ве сза­ди, а авсеи — спе­реди. На еже­год­ном празд­ни­ке Афи­ны девуш­ки их, разде­лив­шись на две пар­тии, сра­жа­ют­ся друг с дру­гом кам­ня­ми и пал­ка­ми101. По их сло­вам, они испол­ня­ют древ­ний оте­че­ский обы­чай в честь мест­ной боги­ни, кото­рую мы назы­ваем Афи­ной. Деву­шек, кото­рые уми­ра­ют от ран, они назы­ва­ют лже­де­вуш­ка­ми. Еще до окон­ча­ния боя народ посту­па­ет так: девуш­ку, кото­рая сра­жа­лась храб­рее всех, народ укра­ша­ет коринф­ским шле­мом, обла­ча­ет в эллин­ские доспе­хи и, поса­див на колес­ни­цу, возит вокруг озе­ра. Чем они укра­ша­ли сво­их деву­шек в древ­нее вре­мя, до осно­ва­ния у них эллин­ских посе­ле­ний, я не могу ска­зать, но, види­мо, все же еги­пет­ским ору­жи­ем. Ведь, как мне дума­ет­ся, даже щит и шлем элли­ны заим­ст­во­ва­ли из Егип­та102. Афи­ну же они счи­та­ют доче­рью Посей­до­на и боги­ни озе­ра Три­то­ниды. Поссо­рив­шись со сво­им отцом, она пре­да­лась Зев­су, и тот при­нял ее как свою дочь. Так они рас­ска­зы­ва­ют. Сово­куп­ля­ют­ся же они с жен­щи­на­ми сооб­ща, не всту­пая в брак, но схо­дят­ся подоб­но скоту. Если у жен­щи­ны родит­ся вполне креп­кий ребе­нок, то спу­стя три меся­ца муж­чи­ны соби­ра­ют­ся вме­сте, и тот, на кого он похож, счи­та­ет­ся его отцом.

181. Это — пере­чис­лен­ные мною при­бреж­ные коче­вые ливий­ские пле­ме­на103. За ними во внут­рен­ней части стра­ны начи­на­ет­ся область Ливии, где мно­го диких зве­рей, а за ней лежит хол­ми­стая пес­ча­ная пусты­ня, про­сти­раю­ща­я­ся [вдоль побе­ре­жья] от еги­пет­ских Фив до Герак­ло­вых Стол­пов. В этой пустыне при­бли­зи­тель­но на рас­сто­я­нии деся­ти дней пути друг от дру­га встре­ча­ют­ся на хол­мах огром­ные глы­бы соли. На вер­шине каж­до­го хол­ма изнут­ри соля­ной глы­бы бьет клю­чом источ­ник холод­ной прес­ной воды104. Вокруг это­го соля­но­го хол­ма со сто­ро­ны пусты­ни и к югу от обла­сти диких зве­рей еще оби­та­ют самые отда­лен­ные ливий­ские пле­ме­на. Сна­ча­ла идут аммо­нии в деся­ти днях пути от Фив со свя­ти­ли­щем Зев­са Фиван­ско­го. Ведь, как я уже ска­зал выше105, ста­туя Зев­са в Фивах име­ет так­же бара­нью голо­ву. У аммо­ни­ев есть и дру­гой источ­ник воды. Утром эта вода теп­ло­ва­тая, око­ло вре­ме­ни, когда рынок напол­ня­ет­ся наро­дом, она ста­но­вит­ся холод­нее, а в пол­день — совер­шен­но холод­ной106. Тогда они поли­ва­ют свои сады. Когда день идет уже к кон­цу, вода дела­ет­ся менее холод­ной, а после захо­да солн­ца вновь ста­но­вит­ся теп­ло­ва­той. До полу­но­чи вода дела­ет­ся все более и более горя­чей: тогда она кипит и кло­ко­чет. После полу­но­чи и до зари вода посте­пен­но осты­ва­ет. Источ­ник этот назы­ва­ет­ся Сол­неч­ным.

182. От обла­сти аммо­ни­ев, прой­дя далее по хол­ми­стой пустыне еще десять дней пути, при­дешь опять к тако­му же соля­но­му хол­му, как у аммо­ни­ев, и к источ­ни­ку. И вокруг это­го источ­ни­ка живут люди. Мест­ность эта назы­ва­ет­ся Авги­лы. Сюда при­хо­дят наса­мо­ны для сбо­ра фини­ков.

183. Далее в деся­ти днях пути от Авгил — опять соля­ной холм с источ­ни­ком и мно­же­ст­вом пло­до­нос­ных фини­ко­вых пальм, как и в дру­гих оази­сах107. Там оби­та­ют люди по име­ни гара­ман­ты (весь­ма мно­го­чис­лен­ное пле­мя). Они насы­па­ют на соль зем­лю и потом засе­ва­ют. Отсюда — крат­чай­ший путь к лото­фа­гам, имен­но трид­цать дней108. В зем­ле гара­ман­тов есть так­же быки, пасу­щи­е­ся, пятясь назад. Пасут­ся же они, пятясь назад, вот поче­му. Рога у них загну­ты впе­ред и из-за это­го-то они и пасут­ся, отсту­пая назад; впе­ред ведь они не могут идти, так как упи­ра­ют­ся в зем­лю рога­ми. В осталь­ном они ничем не отли­ча­ют­ся от про­чих быков, толь­ко кожа у них тол­ще и на ощупь (мяг­че)109. Так вот, эти гара­ман­ты охотят­ся на пещер­ных эфи­о­пов на колес­ни­цах110, запря­жен­ных в чет­вер­ку коней. Ведь пещер­ные эфи­о­пы — самые быст­ро­но­гие сре­ди всех людей, о кото­рых нам при­хо­ди­лось когда-либо слы­шать. Эти пещер­ные жите­ли поеда­ют змей, яще­риц и подоб­ных пре­смы­каю­щих­ся. Язык их не похож ни на какой дру­гой: они изда­ют зву­ки, подоб­ные пис­ку лету­чих мышей111.

184. Еще даль­ше, в деся­ти днях пути от гара­ман­тов, нахо­дит­ся дру­гой соля­ной холм с источ­ни­ком. Око­ло него так­же живет пле­мя под назва­ни­ем ата­ран­ты — един­ст­вен­ные, насколь­ко я знаю, безы­мян­ные люди. Все они в сово­куп­но­сти носят имя ата­ран­тов112, отдель­ные же люди — безы­мян­ны. Они про­кли­на­ют бес­по­щад­но паля­щее солн­це и осы­па­ют его бра­нью за то, что сол­неч­ный зной губит людей и их зем­лю. Далее еще через десять дней пути [при­хо­дим] опять к соля­но­му хол­му с источ­ни­ком, вокруг кото­ро­го так­же оби­та­ют люди. К это­му-то соля­но­му хол­му при­мы­ка­ет гора под назва­ни­ем Атлас. Гора эта узкая и круг­лая113 и, как гово­рят, так высо­ка, что вер­шин ее не вид­но. Зимой и летом она посто­ян­но покры­та обла­ка­ми. Мест­ные жите­ли назы­ва­ют ее стол­пом неба, и от име­ни этой-то горы они и полу­чи­ли свое назва­ние. И дей­ст­ви­тель­но, их зовут атлан­та­ми. Рас­ска­зы­ва­ют [о них], буд­то они не едят ника­ких живых существ и не видят снов.


⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒
  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.