Примечание к части 2 страница

– Знаешь, ты молодец, – с доброй улыбкой говорит он, подходя ко мне и становясь рядом, слегка подталкивая меня в сторону, – но ты слишком зажат.

И он начинает танцевать. Легко и непринужденно, словно он не фермер, а профессиональный танцор. И ему не нужна музыка – он сам создает ее своим танцем и стремительным ритмом, который отбивает от ровной поверхности деревянного настила, на котором тренировался я. Удивленно смотрю на его ноги, не веря собственным глазам. Не зря Чондэ говорил, что влюбился в него, как только увидел в движении. Наверное, если бы я был омегой, тоже обратил внимание на такого альфу. Но я и сам альфа, поэтому могу только восхищенно следить за профессиональными движениями Минсока.

Он останавливается и поправляет шляпу, с улыбкой выравнивая дыхание. Интересно, где же он научился так танцевать? В принципе, я могу спросить, но для начала я должен поднять челюсть и постараться совладать с собственным языком. Танец Минсока заставил меня снова поверить в себя: если он может двигаться так виртуозно, то и я смогу освоить степ хотя бы на среднем уровне. Не хочу сказать, что я лучше него и все такое, просто он старше и, кажется, давно не танцевал, но ноги-то помнят, а я хочу связать с танцами жизнь, поэтому…

– Чонин, а давай Минсок тебя потренирует, если нужно, м?

Вздрагиваю и оборачиваюсь на приятный голос Чондэ. Он принес небольшую корзинку, из которой разносится аппетитный запах выпечки, и приятно улыбается, поглядывая на своего мужа. Минсок вскидывает брови и, переводя взгляд на меня, согласно кивает. Удивленно смотрю то на фермера, то на его мужа и неопределенно пожимаю плечами, за что снова получаю подзатыльник от Кёнсу.

– Он согласен, учитель Ким. Пожалуйста, позаботьтесь о нем. А я обещаю следить, чтобы он продолжал тренировки вне занятий.

Минсок смеется и треплет меня по голове, а я только улыбаюсь и меняюсь местами с моим новым учителем, который начинает немного смущенно рассказывать мне про шаги и их комбинации, а потом решает, что мне лучше просто показать. И он прав – я куда лучше воспринимаю что-то на глаз, чем на слух. Я потерял счет времени, наблюдая за Минсоком и повторяя, а в конце омеги умоляли нас показать им небольшое представление. И оба такие милые, что им нельзя было отказать.

А после Чондэ предложил устроить небольшой пикник. Хоть мы с первого дня и говорили, что сами сможем обеспечить себя едой, этот омега всегда заботился о нас, словно мы их родственники. Вот и сейчас Кёнсу старается отнекиваться, но к уговорам супруга присоединяется и Минсок, поэтому уже минут через двадцать мы сидим на пледе на траве за забором фермы. Су больше наслаждается солнцем и приятным ветром, растрепывающим его волосы, а я стараюсь выглядеть не очень наглым, потому что Кёнсу вымотал меня тренировками, и я очень хочу есть, но не могу позволить себе набивать рот – все же не то воспитание.

А Чондэ и Минсок о чем-то неспешно беседуют, смотря друг на друга искренне любящими взглядами. Хотел бы я, чтобы мои родители так же смотрели друг на друга хотя бы иногда… но я рад, что такой по-настоящему добрый человек, как Минсок, нашел того, кто действительно любит его. Они даже смотрятся вместе безумно гармонично: у Минсока лисьи глаза, а у Чондэ кошачья улыбка. Очень красивая пара.

Кёнсу снова заставил меня танцевать, поэтому к вечеру я буквально валился с ног. Только я смог удобно устроиться на сене, как услышал какой-то шум во дворе. Уставшее тело требовало, чтобы я остался на месте и никуда не вставал, но интерес, заставляющий подняться на ноги и подойти к загородке, пересилил. Поэтому сейчас я наблюдаю за тем, что происходит во дворе.

Те, кого я считал идеальной парой, ругаются. Чондэ громко говорит Минсоку о том, что тот абсолютно не замечает никаких изменений в нем и постоянно находится не пойми где, заставляя его волноваться. Альфа что-то отвечает, но очень тихо, поэтому кажется, что Чондэ устроил монолог на повышенных тонах. Ненавижу, когда люди ругаются, особенно такие хорошие, как они.

Поворачиваюсь к Кёнсу и снова укладываюсь рядом, совершенно забыв про то, что очень хотел спать. Он читает какую-то книгу (не могу разглядеть название из-за падающего с другой стороны света), и мило двигает губами, иногда беззвучно проговаривая слова, а иногда просто увлеченно кривляясь. Тихо смеюсь и неожиданно говорю:

– Кёнсу, я не буду на тебя орать. Никогда.

– Что? – он отрывается от книги и, поняв, что я только что сказал, усмехается, выключая свет и укладываясь прямо напротив меня. – Люди думают, что криком можно решить гораздо больше, но это не так. А ты просто дурак, потому что даешь обещания, которые не сможешь выполнить. Думай головой. А сейчас давай спать, у нас завтра очень важный день.

– Важный день?

– Завтра мы поженимся, – шепотом отвечает омега, сильнее кутаясь в плед. Я уже понял, что он настоящий мерзляк… на котором я готов жениться. Нет, правда, я хочу на нем жениться, хочу называть его мужем, хочу быть с ним всегда просто потому, что он мне действительно дорог. Поэтому не удерживаюсь и уточняю:

– Кёнсу… мы правда завтра поженимся?..

– Да, завтра мы станем мужьями. А теперь спокойной ночи.

Утро наступает незаметно, а я, кажется, не спал всю ночь. Рассматривал Кёнсу и думал. Думал о том, что нас ждет дальше. Вот придем мы к его дядям, и что? Что потом? К тому же, мы будем женаты, как они отреагируют на это? А что, если они нас не примут? Тогда придется возвращаться домой? Даже если так, уверен, моей пропажи никто не заметил, так что спокойно вернемся и будем жить… наверное.

Похоже, я все же задремал, потому что меня будит Кёнсу… очень красивый Кёнсу. На нем самая простая белая рубашка в мелкий горошек и светлые шорты, а голову украшает аккуратный простенький венок из трав и цветов. Невольно засматриваюсь и понимаю, что мы с ним вместе уже достаточно давно, и этого «достаточно» мне точно хватит, чтобы согласиться взять его в мужья. Поднимаюсь и начинаю приводить себя в порядок, потому что не хочу, чтобы Кёнсу думал, будто я не рад.

Во дворе нас ждут Минсок и Чондэ. И оба выглядят так, словно ночью не ругались даже. Хочется спросить, что же произошло, но я не лезу в чужую личную жизнь, поэтому помогаю Кёнсу устроиться на покрывале перед лежащей на нем библией и усаживаюсь рядом, смотря на сидящего напротив Минсока. Он добро улыбается и прокашливается, привлекая внимание «огромной толпы» к нам.

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы соединить два любящих сердца вместе, – начинает Минсок, снимая шляпу и с легкой полуулыбкой смотря на нас. Он неуверенно кашляет в кулак и продолжает: – Согласны ли вы, Чонин…

– Ким Чонин, – помогает Кёнсу, сжимая в руках небольшой букетик полевых цветов. Какой же он красивый! Невинно хлопает глазками и очаровательно улыбается, явно поглощенный таким своеобразным торжеством. Мой почти муж. Странная, непривычная, но невероятно приятная мысль.

– Да, спасибо. Согласны ли вы, Ким Чонин и…

– До Кёнсу.

– До Кёнсу, вступить в брак и… прожить остаток жизни вместе?

– Согласен, – отвечает Кёнсу, беря меня за руку и следя за моим лицом.

– С-согласен, – немного заторможено отвечаю я, с напряженной улыбкой смотря на кивающего Минсока.

– Объявляю вас мужьями, – пожимает плечами альфа, словно стараясь вспомнить, что же должно идти дальше. Все же мне нравится наблюдать за мимикой Минсока, а сейчас его приободряющая улыбка помогает мне немного прийти в себя.

– Кольцо, – выдыхает Кёнсу, а я чуть подрагивающими руками открываю коробочку, в которой когда-то давно были конфеты, и, взяв в одну руку тонкую проволоку, а в другую – ладошку Су, осторожно наматываю ее на тонкий безымянный палец. Он улыбается и повторяет мои действия, после переплетая наши пальцы.

Минсок неловко пододвигает к нам библию, и мы все складываем руки на священную книгу, а, спустя несколько секунд, убираем их, снова выравниваясь. Чондэ хлопает в ладоши, Минсок снова надевает шляпу и поднимается на ноги, а Кёнсу прижимается к моей руке, укладывая голову на плечо и улыбаясь. Фермер выпрямляется, поправляет штаны и забирает книгу, протягивая руку своему мужу, который тоже встает и, похлопав нас по плечам, что-то шепчет Минсоку, прижимаясь к своему мужу. Я уже говорил, что они очень красивая пара? Мужчина улыбается и кивает, делая несколько шагов в сторону, но останавливается и говорит через плечо:

– Кстати, если хотите поцеловать жениха, сейчас самое время.

Они уходят, а я напряженно выпрямляюсь и стараюсь не смотреть на Кёнсу, который явно прожигает меня взглядом. Не знаю, должен ли целовать его (хотя хочется, признаюсь), правильно ли он поймет меня и не отвесит ли мне очередной достаточно болезненный подзатыльник, смогу ли как-то жить после этого поцелуя, потому что кажется, что я просто умру, если наши губы соприкоснутся. Но мой муж поворачивает мое лицо к себе и мягко прикасается своими губами к уголку моих… он такой теплый и так близко. Неожиданно резко и крепко обнимаю его и чувствую аккуратные ручки на своей спине. Невероятные ощущения.

Кёнсу весь день буквально светится счастьем и даже не заставляет меня тренироваться, позволяя хоть немного отдохнуть. Он не снимает венок до самого вечера, хотя иногда он ему явно мешает, и то и дело поглядывает на «кольцо», что красуется на его пальце. А я со страхом жду ночи, потому что прекрасно знаю, что бывает между альфой и омегой в первую брачную ночь. Но мы же еще слишком юны, чтобы… даже неловко говорить об этом. А если я решу обсудить это с Кёнсу, точно провалюсь сквозь землю.

Мы лежим рядом в полной темноте. Омега расслаблен и явно думает о чем-то отвлеченном, а я не знаю, как должен себя вести. Он крутится, неожиданно садится, начиная расстегивать кофту, что надел ближе к вечеру, и тяжко вздыхает, кладя ее на колени. Тоже принимаю вертикальное положение и напряженно сглатываю, наблюдая за своим супругом, который оборачивается и с улыбкой толкает меня назад, устраивая свою голову на моем плече:

– Не бойся, я еще не готов к сексу. Спокойной ночи.

Он мягко прикасается губами к моей щеке и закидывает на меня одну ногу, почему-то улыбаясь. Я тоже улыбаюсь, потому что (наконец-то! ) смог расслабиться. Прижимаю к себе своего мужа и утыкаюсь носом в его макушку, одной рукой накидываю на него плед и удобнее обнимаю тонкое тело, надеясь, что с утра смогу оторваться от него.

Кёнсу с каждым днем чувствует себя все лучше и лучше (мы ушли, когда Су еще не до конца восстановился), и, наверное, скоро мы продолжим путешествие. Минсок и Чондэ знают об этом, и мне кажется, что грустят из-за этого. Если честно, я был бы не против остаться с ними, но у них своя жизнь, да и мы должны идти к дядям Су, поэтому я тоже морально готовлюсь к тому, что мы со дня на день уйдем.

А пока я продолжаю учиться у Минсока. Он всегда наблюдает за мной, когда мой муж уходит, и помогает исправляться. И, кстати, его компания мне нравится больше надзора Кёнсу. Вот и сейчас он смотрит на мои ноги, но сегодня не светит привычной добродушной улыбкой: его лицо напряжено и как-то даже печально, поэтому я не могу сосредоточиться на танцах.

– Чонин, – тихо проговаривает он, когда я присаживаюсь рядом и вытираю пот полотенцем. Перевожу на него взгляд и жду, когда же он продолжит, потому что очень интересно, что же случилось. – Мне придется уехать. Не знаю, надолго ли, но уехать. Вы оставайтесь, сколько нужно, Чондэ, конечно же, не против, просто я говорю про то, что мы не сможем тренироваться.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спрашиваю я, полностью сосредотачиваясь на словах Минсока. Почему-то кажется, что он хочет поговорить о чем-то очень важном, и, если честно, боюсь его не понять, потому что я достаточно моложе него.

– Я плохой человек, Чонин, – тяжело произносит старший альфа, опускает голову на сложенные руки. – Я эгоист и совсем не забочусь о своем муже. Думаю только о себе. Он же такой… свободолюбивый, а я будто в клетку его посадил. Поэтому я и хочу уехать, надеюсь, Чондэ поймет меня…

– Я не думаю, что Вы плохой человек, – перебиваю я, потому что не согласен с ним. Конечно же, я не знаю, что происходит в их семье, поэтому не могу утверждать, что он ангел, но и плохим человеком его не считаю.

– Ты еще слишком юн, чтобы понимать это, – мягковато-грустно проговаривает он, растрепывая мои волосы. – Надеюсь, что никогда не испытаешь это чувство на себе.

– Минсок, Вы были хорошим человеком? – спрашиваю я, поддаваясь эмоциям. Просто не представляю, как они будут жить друг без друга, ведь видно, что они очень любят друг друга… но что я могу сказать против? Снова чувствую все свое бессилие, и это очень сильно раздражает, ведь очень хочется помочь. – Я имею в виду, в моем возрасте.

– Может и был, а может и нет, – с горькой улыбкой отвечает он, поднимаясь на ноги. – Просто не будь в будущем таким, как я. Люби свою пару.

Он оборачивается и, заметив крутящегося у старенького пикапа Чондэ, поднимается, подмигивает мне и уходит к нему. А я поворачиваюсь лицом к ним и чувствую присутствие Кёнсу за своей спиной. Оборачиваюсь и улыбаюсь мужу, беря его за руку и заставляя встать рядом. Мы стоим не близко, но ветер доносит до нас отчетливые фразы, произнесенные Минсоком.

– Чондэ, ты знаешь, что я женился на тебе от большой любви и поэтому же ограничиваю. Я хочу, чтобы ты был счастлив, поэтому думаю, что нам стоит пожить отдельно. Я уеду, а ты… ты оставайся здесь, ладно? Просто я хочу, чтобы люди услышали твой прекрасный голос, и если буду рядом, буду постоянно ревновать. Прости.

Омега смотрит на своего супруга со слезами на глазах, быстро хватает готового уйти альфу за руку и прижимается к его груди, утыкаясь носом в плечо. Омега плачет. Я уже говорил, что ненавижу омежьи слезы? Тем более такого омеги, как Чондэ: за все время нашего пребывания здесь я видел его невеселым раза три, в остальное время он улыбался.

– Мин, пожалуйста, не оставляй меня, – еле слышно для нас пробормотал он, отстраняясь от мужа. – Я… очень раздражителен в последнее время, но… но это не из-за тебя, правда. Это из-за гормонов…

Минсок непонимающе смотрит на своего омегу, а Кёнсу усмехается над ухом, поэтому я перевожу на него удивленный взгляд. Он удобнее перехватывает бумажный пакет и смотрит мне в глаза, взмахом головы спрашивая, понимаю ли я, что происходит в этой семье. Отрицательно качаю головой, а он закатывает глаза и снова смотрит на семью фермера, мысленно принуждая меня посмотреть туда же.

Смущенный Чондэ кладет руку мужа на свой живот и сморит на него снизу вверх, будто боясь его реакции. Минсок еще с минуту удивленно смотрит на омегу, а потом распахивает глаза и счастливо улыбается, кивком уточняя, правильно ли он понял. Чондэ кивает, и тут же попадает в объятья закружившего его Минсока. Альфа счастлив. А я так до конца и не понимаю, что произошло.

– Чондэ беременный, балда, – беззлобно произносит Су, кончиками пальцев вырванной из моего захвата руки ударяя меня по лбу. Надуваю губы, а Кёнсу направляется к амбару, зовя меня за собой. – А нам пора в путь. К тому же, скоро им будет не до нас.

Глава 3.

Мы уходим тихо, оставив очень гостеприимной семье записку с благодарностями и пожеланиями всего самого наилучшего. Снова Кёнсу тащит свой багаж сам, но я (теперь на правах мужа) забираю его и неспешно иду за омегой. Вскоре Су начинает увлеченно болтать обо всем на свете, иногда веселя меня так, что нам даже приходится останавливаться, потому что двигаться и смеяться одновременно просто невозможно. И именно в такие моменты я смог по-настоящему влюбиться в его улыбку. Сам он хочет казаться серьезным, суровым и явно старше своих лет, но лицо Су, когда он улыбается, выглядит очень мило и добро, прямо с потрохами выдавая его возраст.

Скоро мы ловим очередную попутку и снова продолжаем путь на колесах. Нам попадаются не особо разговорчивые водители, отчего я радуюсь: не придется ничего объяснять и рассказывать лишний раз. Но руку Кёнсу из своей я выпустить просто не могу – кажется, что что-то во мне обрывается, когда я не чувствую его рядом, словно он очень важная часть меня, без которой я не могу существовать. Странно ощущать это в двенадцать лет, когда твои сверстники только и думают о развлечениях, но мне нравится чувствовать себя старше… и наслаждаться компанией моего мужа.

Арканзас встречает нас приятным утренним теплом и шуршанием листьев в парке. Кёнсу расстелил на траве плед, на котором мы сейчас и разместились. Омега мурлычет незамысловатую песенку и мотает ножками в воздухе, листая какую-то книжку, а я сижу, опершись на дерево, и рассматриваю прогуливающихся мимо немногочисленных людей. Вокруг все спокойно и тихо, только птицы щебечут и Кёнсу поет. У него очень приятный голос, поэтому я укладываюсь рядом и слушаю его, прикрыв глаза.

– Тебе надо придумать псевдоним, – неожиданно говорит Су, переворачиваясь на бок и смотря мне в глаза своими огромными глазищами. Кого-то он мне напоминает, только не могу понять кого.

– Зачем? – спрашиваю я, тоже укладываясь набок, лицом к мужу. Все-таки все еще непривычно называть его так, но мне нравится. Кёнсу говорил, что собственником быть плохо, но рядом с ним и я становлюсь собственником, потому что ненавижу, когда кто-то смотрит на него заинтересованно. Этот омега мой! Хочу, чтобы об этом знали все.

– Ну, ты станешь известным танцором, будешь пользоваться популярностью. Твое имя мне нравится, но какое-то оно незапоминающееся, поэтому тебе нужен псевдоним, – говорит он, задумчиво надувая губы. – Помнишь, я говорил, что у тебя достаточно безэмоциональное лицо, когда ты танцуешь? – киваю. – Так вот, будешь Каем!

– Чего? – удивленно подскакиваю и непонимающе смотрю на абсолютно спокойного омегу. Странный он, все-таки. – Каким таким Каем?

– Из «Снежной Королевы», – мирно отвечает он, усаживаясь и обнимая свои колени. – Тебе подойдет. Будешь холодным снаружи, но мягким внутри, – Су чуть заметно улыбается и выпрямляет ноги, смотря на свои кеды. – Но о твоем внутреннем мире буду знать только я.

Хочу что-то сказать в ответ, но неожиданно рядом с нами останавливается машина… полицейская. Напрягаюсь и не знаю, что делать, но точно уверен, что должен защитить в первую очередь Кёнсу, поэтому немного подаюсь вперед и хочу спрятать омегу за своей спиной, но он прикосновением аккуратной ладошки к плечу просит меня расслабиться и спокойно пододвигается ближе к вышедшему копу. Пузатый альфа присел перед нами и внимательно уставился на наши лица, гаденько ухмыляясь:

– И что детки делают одни в парке с утра пораньше?

– Туризм, – тут же отзывается Кёнсу, указывая пальчиком на стоящий чуть поодаль фургончик. Этот омега явно что-то задумал, но я все равно опасаюсь, поэтому не спешу занимать привычное для братьев расстояние, как можно ближе придвигаясь к омеге. – Вот там наши родители, в зеленом фургоне у туалета. У отца недавно была операция, поэтому он, наверное, прямо сейчас орет в писсуар. Нам уже надоело это слушать, вот и ушли подальше от родителей, чтобы спокойно поваляться в тени.

Как он, черт возьми, это делает? У копа с каждым словом омеги удивленно выгибается бровь, и, кажется, он уже хотел уйти, но его коллега свистнул, привлекая к себе внимание, и кивнул в сторону… уезжающего зеленого фургона «наших родителей»! И вот теперь мне становится по-настоящему страшно. Что же будет теперь? Естественно, нас заберут в участок и постараются все выяснить, но мы же не можем все так просто им рассказать! Хорошая перспектива, черт возьми!

Мы сидим напротив этого самого копа, который закинул на стол со стоящей на нем табличкой с его фамилией ноги и теперь чистил свой значок. Я сжимаю в руке ладонь серьезного Кёнсу и немного сжимаюсь, потому что до этого даже в родном штате ни разу не был в полиции, а тут попал… нет, попали. Всей нашей семьей. Интересно, что же из этого выйдет? Черт, ну как, как, Кёнсу может быть таким серьезным и спокойным?

– И как зовут юных путешественников? – спрашивает полицейский, в упор смотря на нас. Чуть заметно дергаю на себя своего мужа, потому что, как уже и говорил, я ужасный собственник, и взгляд этого альфы на моего омегу мне не нравится.

– Я и мой муж будем говорить только в присутствии адвоката, – со стальными нотками в голосе произносит Су, крепче сжимая мою ладонь. – Пока вы не предоставите нам его, мы не скажем ни слова.

– Вы не задержаны, поэтому адвокат вам не положен…

– Тогда мы можем уйти, – Кёнсу поднимается с места, чуть дергая меня за руку, но резкий удар дубинки по столу заставляет его вздрогнуть и усесться на место, широко раскрыв глаза. Кидаю на этого смертника свирепый взгляд, потому что никто не смеет пугать моего мужа, но коп подходит к нам и грозит дубинкой, злобно шипя:

– Вы не уйдете отсюда, пока я не позволю. Уведите их.

О да, об этом я мечтал всю жизнь! Сидеть в соседних камерах со своим мужем и слушать какую-то заунывную музыку из радио вперемешку с издевательствами на тему «почему эти мальчишки называют друг друга мужьями? ». Романтика, черт ее дери! Кидаю небольшой мячик в потолок, когда к решетке между камерами подползает Кёнсу и как-то странно смотрит на меня. Ошарашено раскрываю глаза и вижу подмигивающего мне мужа, который одними губами произносит «не волнуйся» и возвращается на свое место, растягиваясь на лавочке. Продолжаю непонятливо смотреть на Су, но потом снова перевожу взгляд на потолок, надеясь, что он не придумал ничего незаконного.

Неожиданно по комнате разносится грохот, а после – тяжелое прерывистое дыхание и болезненные полустоны. Подскакиваю с места и кидаюсь к решеткам между камерами, смотря на трясущегося на полу Кёнсу. Раскрываю рот, а к горлу подкатывают слезы безнадеги. Что с ним происходит? Симптомы похожи на эпилепсию (он рассказывал о ней еще в Техасе), но… секунду… что?! Этот хитрец подмигивает мне и продолжает изображать припадок! Ладно, мы с ним поговорим, когда выберемся отсюда.

Начинаю звать на помощь. Полицейский особо не чешется, пока не видит моего муженька-актера, что так натурально все еще валяется на полу и бьется в конвульсиях. Блюститель закона мечется и что-то невнятно бубнит себе под нос, пока я не требую пустить меня к нему, чтобы проверить, проглотил ли он язык или нет. Коп нервно трясущимися руками открывает мою камеру, затем камеру Кёнсу и запускает меня внутрь. Приказываю ему придержать голову моего муженька, чтобы я смог достать его язык прежде, чем он задохнется, и жду, когда омега подаст сигнал.

Кёнсу чуть заметно подмигивает, а я толкаю щупловатого полицейского в грудь, хватаю за руку мужа и выбегаю из камеры. Су останавливается и закрывает клетку, где на полу все еще сидит ошарашенный альфа, показав ему на прощание язык и довольно фыркнув. Кажется, он тронулся умом, потому что не могу понять, что он творит… или просто заразился от меня, потому что я бы сделал так же.

Мы пробегаем мимо небольшого стола в кабинете с номерными шкафчиками и хватаем с него наши вещи прямо на бегу. Наверное, все полицейские участки устроены одинаково, потому что Кён очень быстро нашел нужную комнату, вспоминая план здания из какой-то книги. Этот омега просто невероятен! Не перестаю удивляться!

Мы выбегаем на трассу и размахиваем руками, надеясь затормозить попутку, но все машины проезжают мимо, только сигналя. А мне нравился Арканзас. Я думал, что и люди тут поприветливее, но мои ожидания разбиваются о стекла проезжающих мимо машин. После десятого такого «приветствия» Кёнсу обреченно опускает руки и уходит с дороги, усаживаясь на траву у асфальта, обнимая свои колени и утыкаясь в них носом.

– Кёнсу, – присаживаюсь на корточки перед омегой и обеспокоенно смотрю на него, осторожно гладя по голове чуть слышно всхлипывающего паренька. – Кёнсу, пожалуйста, не плачь. Мы же убежали из участка? Вряд ли нас будут искать, тем более скоро мы покинем штат. Ты же сам мне говорил, что сбежавших не ищут после пересечения границы штатов, если они, конечно, не совершали серийных преступлений. Ну, посмотри на меня.

Он поднимает на меня свои заплаканные глаза и тут же попадает в мои объятья. Глажу его по голове и спине, утыкаясь носом в висок, и надеюсь успокоить хотя бы так. Су все еще не совсем здоров, поэтому чувствую свою ответственность за него. Особенно сейчас, когда всегда холодный и невозмутимый мистер До кажется таким маленьким и беззащитным. Боже, Кёнсу, не плачь! Не могу смотреть на твои слезы, прекрати, мы сможем добраться до твоих дядь и тогда заживем по-другому.

– Прости, – говорит он, чуть отстраняясь от меня и вытирая слезы, тяжко выдыхая, – я просто очень волновался, хорошо ли пройдет наш побег. Эмоциональное напряжение и все такое прочее. Поддался эмоциям. Давай еще раз попробуем кого-нибудь остановить? Вдруг повезет.

Су поднимается на ноги, отряхивает шорты и улыбается. Не так лучезарно, как он может, но и такой улыбки мне хватает, чтобы воодушевиться. Тоже выпрямляюсь и с улыбкой киваю мужу, который снова подходит к дороге и смотрит в сторону виднеющегося городка, надеясь увидеть хоть какой-то транспорт. Хочу подойти к нему, но омега машет ручкой и жестом просит меня подождать транспорт рядом с вещами на обочине. Скорее всего, этот гений снова что-то придумал, поэтому слушаюсь и усаживаюсь между сумками, смотря на Кёнсу снизу вверх.

Он сложил руки на груди и смотрит вдаль, чуть выставив вперед правую ногу. Ветер треплет его волосы, сам парень очень серьезен… и выглядит как модель, черт его дери! Я уже говорил, что у меня очень красивый муж? Так вот, я не устану повторять это раз за разом, потому что он действительно прекрасен даже сейчас, хотя выглядит очень уставшим. Надеюсь, скоро он сможет хорошенько отдохнуть.

Я задумался так глубоко, что даже не заметил, что Кёнсу уже крутится около своей сумки, пытаясь достать из нее кофту. Кидаюсь на помощь, но Су отрицательно качает головой с благодарной улыбкой и достает нужную одежду. Говорю же, мерзнет он постоянно! И, наверное, я могу назвать даже это милым, потому что он становится похожим на воробья, когда закутывается в верхнюю одежду. Очень-очень милый омега.

Когда одевшийся Кёнсу снова поворачивается к дороге, на асфальте, будто из ниоткуда, появляется автобус. Яркий, изрисованный какими-то широкими разноцветными линиями и узорами старый автобус, двери которого неожиданно распахнулись, и из салона вышел достаточно молодой альфа. Он потянулся, огляделся вокруг и, увидев моего мужа, довольно улыбнулся.

– Эй, милашка, – кричит он, явно обращаясь к Су, а я просто давлюсь возмущением. Какого черта он называет моего мужа милашкой? Только я имею право так его называть… хоть и не называю, но все равно! А мистер До, видимо, другого мнения, потому что подходит ближе и склоняет голову к плечу, ожидая, что же спросит этот мужчина. – Мемфис, Теннеси?

Кёнсу чуть заметно улыбается и принимается объяснять, как отсюда добраться до Мемфиса, а я уже начинаю злиться, потому что (скажу это снова) этот омега мой, и никто не смеет так смотреть на него. Хотя я не удивлен, что Су привлек его внимание, ведь он такой милый, но… да, блин, я ревную! Может, я слишком странно себя веду, но он мой муж, я имею право ревновать его тогда, когда захочу!

– Эй, Кай, – дергаюсь, когда Кёнсу кричит мне, размахивая здоровой рукой, – захвати вещи, добрые люди подкинут нас аж до самого Балтимора, представляешь?!

Мистер До так воодушевлен и счастлив, что просто не могу бурчать, поэтому подхватываю вещи и иду в автобус вслед за Кёнсу, которого, черт его дери, чуть ли не на руках затаскивает в салон тот самый альфа! Нет, если он посмеет еще хотя бы раз посмотреть на Су, мой муж будет последним, кого он увидит в жизни, клянусь!

За занавешенными темной, почти не пропускающей солнечные лучи тканью окнами скрывается полностью освобожденный от сидений салон, в котором в хаотичном порядке расположились люди. Кто-то сидит на прибитой к железному боку деревянной скамейке, кто-то развалился прямо на полу, на подушках и пледах, а кто-то ходит туда-сюда, о чем-то разговаривая со всеми встречающимися на пути. Такое ощущение, что здесь какое-то сборище хиппи (не надо гадать, откуда я про них знаю).

А мы с Кёнсу сидим по разные стороны так называемой «тропы». Он увлечен беседой с этим альфой, который спрашивал у него дорогу, а я сижу рядом с парнем, который одновременно курит и что-то строчит на старенькой печатной машинке. Кашляю от попадающего в горло сигаретного дыма и невольно прикрываю нос краем куртки, так и не сводя глаз с Су. На самом деле, меня немного напрягает эта обстановка, не знаю почему. Просто некомфортно чувствую себя, да еще и непосредственная близость моего мужа к этому странному, не внушающему доверия парню немного раздражает.

Сидящий рядом писатель рассказывает, что тот альфа, на которого я смотрю, можно сказать, организатор этой поездки. Он свободный художник и подбирает себеподобных – художников, писателей, композиторов и просто людей, которые хотят вырваться из рутины или свободно пообщаться с тем, кто не стесняется мыслить шире и говорить об этом. А сам он здесь, потому что девушка, в которую он был влюблен, отшила его, после чего он решил посвятить себя писательству.

Не знаю, как должен реагировать на его слова, могу только молчать. Мало чего понимаю, потому что от этого перегара слезятся глаза и, кажется, мозг работает с огромным трудом. Снова смотрю на Кёнсу, который смеется и слегка кокетничает, примеряя солнцезащитные очки того альфы. Черт. Не хочу больше это терпеть.

Мы вышли из автобуса… где-то. Я сам еще не понял, где мы оказались, но был искренне рад, что в мои легкие поступает свежий воздух. Чуть покачиваясь из-за долгого сидения в неудобном положении, иду к небольшому местному зернохранилищу, спиной чувствуя прожигающий взгляд Су. Ну что он хочет от меня? Я не в настроении и не в состоянии разговаривать с ним прямо сейчас, сначала нужно проветриться.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 Следующая ⇒