ПАРТИЗАНСКАЯ СТРАДА

— Володька! Ты знаешь мост через Ловжу?

Борис назвал крупный железнодорожный мост, сильно охраняемый гитлеровцами.

— Отвлеките немцев, завяжите бой, а я возьму тол, пройду на мост и загремлю вместе с ним.

— Борька, а как же отряд останется без командира?

— Да, черт возьми, — недовольно морщится он, — еще ведь нужно создавать партизанскую базу в Невельском районе...

Мысли о дерзком подвиге отходят на задний план. Борис встает и занимается «буднями», как он говорит своему земляку Володе Прохорову.

— Кто хочет иметь хороших коней? Идем со мной! — обратился как-то Крайнов к товарищам. Кони в отряде притомились и требовали замены. А в это время гитлеровцы со всех окрестных деревень согнали большой табун породистых лошадей для отправки в Германию. Охраняли табун местные полицаи. Идти на задание вызвались Шухлев и Курбатов. Ночью партизаны подобрались к табуну, отобрали лучших коней. Среди них оказался известный в Белоруссии до войны жеребец Мохамон, занявший на бегах первое место в Витебской области и второе место в республике. На этом горячем коне и гарцевал Борис. В группе на каждого всадника стало по две лошади. Возвращаясь в лагерь, крайновцы оставляли уставшего коня, брали свежего и уходили на новое задание.

Лошади представляли за линией фронта и «валютную стоимость». На них у соседей-партизан выменивали боеприпасы, мины, ящики с толом.

По белорусским лесам летом сорок второго года совершал рейд большой кавалерийский отряд Красной Армии. Командир его — буденновский усатый конник, заметил Мохамона и несколько раз обошел вокруг него, прищелкивая от удовольствия языком. А крайновцы смотрели невесело: вышли запасы тола.

— Что хотите за коня? — обратился кавалерист к Крайнову.

— Четыре ящика тола.

— Это грабеж! У меня всего восемь ящиков. Берите пару.

Так простился Борис со своим призовым скакуном.

Боевой счет отряда к тому времени увеличился: крайновцы свалили под откос несколько железнодорожных составов. Недалеко от Городка особенно повезло. Партизаны подорвали эшелон с выпускниками немецкого авиаучилища. Гитлеровские молодые стервятники погибли, так и не поднявшись в воздух со своим смертоносным грузом.

Недалеко от железнодорожного полотна, в рощице, выросло кладбище. На березовых крестах висели фуражки летчиков.

Группа Крайнова и кавалеристы, выменявшие коня на тол, провели оригинальную операцию. Они собрали местное население с лопатами и ломами и за одну ночь совместной работы срыли и совершенно сровняли с землей железнодорожную насыпь недалеко от разъезда Глушанино. На этом «партизанском субботнике», как пошутил тогда Володя Прохоров, крестьяне с охотой выворачивали шпалы, оттаскивали их в лес, сваливали рельсы и разбрасывали землю. На много дней всякое движение на линии прекратилось. Гитлеровцы вызвали специальный поезд с дорожными войсками, чтобы восстановить насыпь и полотно.

А добрые кони уносили партизан от преследования. Следы их терялись в глухих белорусских лесах...

Отряд страдал от нехватки соли. Начиналась цинга. Соль была в большом селе Пуще. Но оно расположено не в партизанском крае, а в немецком районе. Там кругом вражеские гарнизоны, тыловые части и строительные подразделения. В Пущу поехали Борис Крайнов, Юрий Курбатов, Микола Мирошниченко, Егор Стрельцов и Владимир Прохоров.

Пуща — село, разделенное надвое большаком. Приехали туда утром. На другом конце села как раз высадились из двух автомашин полицаи. Они созвали крестьян и уговаривали их служить в полиции. Об этом сообщили крайновцам мальчишки, которые извечно помогали партизанам, словно детское сердце чувствует, где настоящая правда.

У Крайнова была счастливая черта — моментально принимать правильные решения. Они возникали экспромтом и потому были неожиданны и ярки. Вот и сейчас. Борис немедленно организовал вербовку партизан. На противоположный конец села он вызвал старосту и приказал созвать народ на сходку. К отряду Крайнова из домов, не спеша, оглядываясь по сторонам, потянулись деревенские мужики.

Борис поднялся на валявшийся у забора ящик и сказал:

— Выбирайте, люди! Сейчас у вас две дороги: или туда, — он махнул рукой на полицаев, — или к нам. Третьей дороги нет!

Желающих стать партизанами набралось человек пятнадцать. Борис скомандовал:

— А сейчас — за дело! Первый бой — за родное село!

Почти у каждого было припрятано оружие, густо смазанное маслом. Достали его. Впереди с автоматом, подняв кверху правое плечо, шел Крайнов. Дали залп. Крестьяне, собравшиеся на сходку к полицаям, разбежались и спрятались. Полицейские залегли и отстреливались, а потом кинулись в сторону кладбища, там и скрылись.

Партизаны подожгли обе оставленные автомашины. Борис сказал добровольцам:

— Первое задание выполнили хорошо! Считайте себя партизанами.

Добровольцы ушли из села в лес. Так было создано ядро Пущанской бригады. Возглавлял ее бывший военный Кузнецов. Еще ранее отряд Крайнова положил начало Зуевской бригаде, действовавшей в районе Лысой Горы.

Крайновцы после операции не покинули Пущу. Они как бы взяли ответственность за судьбу села. Ведь тотчас могли явиться немцы и отомстить за разгром полицейских. Но ни гитлеровцы, ни их прихлебатели не показали своего носа.

У крайновцев был испорчен пулемет «МГ-34». Старик-кузнец и Егор Стрельцов исправили пулемет. Борис его стал пристреливать. Над селом пролетал пассажирский самолет с желтым крестом.

— Стрелять, так по цели, — задорно крикнул Борис. И вдруг самолет задымил, выбросил язык пламени и резко пошел на снижение. Получилось примерно так, как у Василия Теркина:

Бой неравный, бой короткий.

Самолет чужой, с крестом,

Покачнулся, точно лодка,

Зачерпнувшая бортом.

Накренясь, пошел по кругу,

Кувыркается над лугом, —

Не задерживай, давай,

В землю штопором въезжай!

Сам стрелок глядит с испугом:

Что наделал невзначай...

Через несколько дней жители рассказывали о похоронах важной персоны. Оказывается, в самолете летел гитлеровский генерал.

В трудных условиях Борис Крайнов оставался по-мальчишески форсистым. Он раздобыл пограничную фуражку с зеленым околышем, сидела она чуть-чуть набекрень. Несмотря на жару, Борис затянут в кожаный бушлат, сапоги блестят, хоть смотрись в них. На коне сидит, приподняв по-орлиному правое плечо. Во взгляде его тоже есть что-то орлиное. Глаза зорко шарят вокруг и, найдя главное, останавливаются, смотрят остро. Возвращаясь с задания, после очередного взорванного эшелона, Борис очень оживлен, в глазах озорные искры. По пути деревенские девчата угощают ребят черникой — и у Бориса, как и у его товарищей, лицо и подбородок измазаны ягодами.

Крайнов был любителем цыганской музыки и возил с собой пластинки почти со всем репертуаром Изабеллы Юрьевой и Тамары Церетели. Своим увлечением он нередко надоедал друзьям. Не успеет слезть с лошади — бежит к трофейному патефону, крутит его и ставит «Живет моя отрада в высоком терему». Лишь после этого идет умываться. Мальчишеское озорство так и сквозило в его поступках. Не нужно забывать, что Крайнову было девятнадцать лет. Со своим патефоном он вдруг уйдет к железнодорожной насыпи и оглашает округу цыганскими романсами. Неподалеку гитлеровцы несут охрану мостов, путей, но Крайнов говорит товарищам:

— Надо бить врага не только оружием, но и морально. Пусть знают, что здесь хозяева мы, а не они...

Как-то днем Крайнов и несколько его ребят на подводах проехали через территорию немецкого гарнизона. Слава про эту удаль разнеслась по всему партизанскому краю. Неодобрительно покачивал головой только Володя Прохоров, прозванный в отряде комиссаром за то, что был постоянным советчиком командира группы.

Но однажды и враги по-своему «подшутили» над крайновцами. Партизаны пришли на железную дорогу рвать эшелон. Все мины с часовыми механизмами уже израсходовали, остались только самые примитивные — «дергалки». Они взрывались, если выдернешь за веревку чеку.

В руках со стропой от парашюта Борис сидел в кустах и ждал, когда покажется поезд. Вот послышался шум, затем постукивание, вот по месту, где заложен тол, проходит состав. Крайнов дергает веревку. Взрыва нет! Дергает сильней — все по-прежнему! Что же произошло? Гитлеровцы заметили партизан, и, только они скрылись в кустах, быстро перерезали стропу, привязали ее к шпале. После этого тайком стали окружать кусты. Хорошо, что крайновцы вовремя заметили беду. Они отчаянно рванулись к насыпи, пересекли ее и под обстрелом исчезли в болотистом лесу. Перебегая насыпь, Крайнов и заметил «злую шутку».

— Ну, я припомню им это!

И припомнил! Разгромили немецкий маслозавод. Один бидон со сливками на дне Борис уложил в подводу. Запрягли самую плохую лошадь. Бидон в телеге заминировали. Лошадь направили по дороге к сторожке, где жили охранники. Ветхая коняга не спеша дошла до переезда и понуро остановилась. Крайнов наблюдал издалека. Вот к подводе подошли два охранника, постояли, один влез на телегу, заглянул в бидон, сунул туда палец и облизал его: вкусно. Немцы решили снять бидон с телеги. Когда они дружно взялись за него, грохнул взрыв. Оба гитлеровца взлетели на воздух.

Вблизи лагеря Крайнова, заслоняя путь в неосвоенный район, стояло крупное местечко Казьяны — с маслозаводом, почтой, аптекой и, главное, с гарнизоном полицейских. Жизнь требовала проучить предателей раз и навсегда, разрушить мост через речку и тем самым отрезать Казьяны от немецкой зоны.

Ранним утром, когда над лугами дымились туманы, отряд Крайнова в полном составе скрытно подобрался к селу. Разделились на две группы: одна ворвалась в село, другая подожгла мост. Полицаи стреляли с чердаков и из-за углов. Бой длился около часа. Предатели вскоре умолкли. А жители Казьян и окрестных деревень благодарили партизан за разгром немецкого маслозавода. Эти заводы, как пиявки, высасывали из народа кровь: сюда под угрозой расстрела свозили всё молоко, яйца, творог. Оккупанты упаковывали продукты в бочки, ящики и отправляла их в Германию.

Партизанский отряд Крайнова внезапно появлялся то около Городка, то недалеко от Витебска, то вблизи Полоцка. Официальная, проверенная боевая сводка свидетельствует, что за три месяца отряд подорвал 12 железнодорожных эшелонов, 22 автомашины, разрушил несколько мостов, маслозаводов, расширил партизанскую зону, выкурив постоянными наскоками и диверсиями гитлеровцев и полицаев из ближайших селений, организовал две бригады, проложил много партизанских троп в районы, насыщенные вражескими войсками.

31 августа 1942 года отряд провожал за линию фронта своего командира. Бориса отзывали на другую работу. В телегу запрягли лучшую лошадь, положили зажаренного барана.

Прощаясь, Борис шутил:

— В Белоруссию прилетел на «Дугласе», а уезжаю в половецкой колымаге.

Товарищи крепко пожимали ему руку, желали успешно переехать через линию фронта.

В Москве Крайнов некоторое время занимался обучением партизан-новичков, но крепко заскучал по боевой работе. Выпросился в Советскую Армию, в десантную часть. Долго воевать ему не пришлось.

Пожелтевшее извещение, над которым матерью пролито столько слез, гласит: «Ваш сын, гвардии младший сержант Крайнов Борис Сергеевич, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 5 марта 1943 года. Похоронен в деревне Кошельки Ленинградской области».

Имя Бориса Крайнова, мужественного партизанского командира-разведчика, близко и дорого советской молодежи. Короткую двадцатилетнюю жизнь он отдал беззаветному служению своей горячо любимой Отчизне.

____________

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 Следующая ⇒