Эпилог. Миа 6 страница

Мне показалось, что меня ударили в грудь молотком. В глазах потемнело. Хоть язык показался весом с тонну, и прилип к небу, мне все-таки удалось поблагодарить его перед тем, как передать телефон дяде. Я слышал, как он продолжил разговор, но его слова доносились откуда-то далеко.

Неожиданно сдавило горло и защипало в глазах, меня словно сбили с ног, я не мог дышать. Показалось, будто я вышел из своего тела, словно меня разрывало на множество частей. Боль волной разносилась по моему телу вдоль позвоночника. Меня начало трясти, и если бы я не держался за перила, то свалился бы с вышки на песок.

Дядя положил мне руку на шею и сжал. Он не убирал руку, я слышал, как он шмыгает носом, понимая, ему сейчас больнее, чем мне. Он только что потерял младшего брата. Для меня Даррелл Миллер был отцом, которого никогда не было рядом. Я поклонялся ему, но совершенно его не знал.

Вскоре мои слезы высохли. Я снова расправил плечи, и просто сидел, глубоко дыша. В голове не было ни единой мысли.

— Есть что-то волшебное в этих закатах, — заговорил дядя Уоррен. Его голос прозвучал тихо и хрипло. Он переместил руку с моей шеи на плечо.

Я смотрел на океан опухшими от слез глазами, наблюдая, как солнце уходит за горизонт, окрашивая облака в розовато оранжевый цвет, словно на нарисованной акварелью картине. Довольно скоро, солнце совсем исчезнет, оставляя после себя огненный и завораживающий след.

—Ты будешь спать на моем диване? — спросил я, прочистив горло.

— Не знаю, — ответил он, спрыгнув с края, аккуратно приземлившись на песок. — Пойдем, напьемся и посмотрим, что будет дальше. Может мне удастся кого-нибудь подцепить. У меня давно не было калифорнийской киски.

О, господи! На мгновение я просто смотрел на него, не мигая, а затем усмехнулся. — Не меняйся, старик.

—Даже и не думал, приятель, — с улыбкой ответил он. — Никогда!

Глава 27

Джей

3 недели спустя…

Приглушенные, умиротворяющие звуки органа наполняли церковь, когда я вошел в двустворчатые двери с задней стороны. Осталось чуть больше получаса до начала поминальной службы по Лили Уоттерс, а зал с высоким потолком был наполовину пуст, часть присутствующих уже расположилась на своих местах, а другие толпились у хода.

Первыми я заметил Фрэнка и Гвен. Одетые в темное, и с мрачными выражениями лица, они пожимали руки и общались с пожилой парой. Я замедлил шаг, подходя к ним, приготовившись ждать своей очереди, чтобы выразить глубочайшие соболезнования.

Мне потребовалось время, чтобы понять, что женщиной, стоящей позади Фрэнка, была Пейдж. До этого я никогда не видел ее без макияжа. На ней было простое черное платье, не скрывающее округлившийся живот, а волосы собраны в незамысловатый пучок.

Когда она посмотрела мимо своего отца, и встретилась со мной взглядом, я кивнул, и она тут же двинулась в мою сторону. Подходя ближе, она вытянула руки, и я, замешкавшись лишь секунду, сделал тоже самое.

— Спасибо, что пришел, Джей, — проговорила она, обнимая меня, и я осторожно обнял ее в ответ.

— Спасибо, что позвонила и рассказала, — ответил я, отпустив ее. Она кивнула, и на лице читалась нескрываемая скорбь.

Я пробежался глазами по залу, и мое внимание привлекла пара, стоящая поодаль. Все окружающие исчезли, теперь я видел только их, и казалось, кто-то нажал кнопку и выключил звук, потому что для меня наступила тишина.

Это была Миа и мужчина в костюме угольного цвета, стоящий ко мне спиной. Мне стало не по себе от ее спокойного вида и их приглушенной, можно даже сказать интимной беседы. Он держит ее за руку. Мой пульс ускоряется. Какой-то парень касается Миа, и она, кажется, совсем не против.

Миа поворачивает голову и пробегает глазами по залитому солнцем залу. Она собрала и заколола непослушные волосы, а на ее темно-фиолетовом платье с короткими рукавами, сверкала, приколотая на груди слева, брошь, в форме лилии. Я уже видел это украшение — оно принадлежало ее бабушке.

Миа выглядела бледной, уставшей, но все же обворожительной, прекрасной и сексуальной. Я с удовольствием любовался ею, после трех долгих месяцев разлуки — самый долгий период, на который мы расставались с тех пор, как начали дружить. Казалось, я впервые увидел солнечный свет, после нескончаемых месяцев в кромешной тьме.

— Ты сказала ей, что я приду? — спросил я Пейдж.

Миа заметила меня до того, как Пейдж успела ответить. Она застыла, округлив глаза, слегка приоткрыла рот и медленно вытянула руку из хватки парня.

— Можешь не отвечать, — сказал я ее сестре, потому что уже получил ответ на свой вопрос.

— Прости, — сказала Пейдж почти шепотом, — Я не знала, как она отреагирует, поэтому не стала рисковать.

— Не переживай, я на твоем месте поступил бы также. — Я смотрел, как Миа что-то быстро сказала парню, и направилась к нам с нечитаемым выражением лица.

Парень, с которым она стояла повернул голову, и я напрягся, наконец увидев его лицо. Слащавый, опрятно одетый, которого можно было легко принять за кинозвезду или даже политика. Или главаря банды. Аарон Митчел. Вот урод!

У меня одновременно застыла кровь, и я закипел от ярости, когда увидел в его глазах знакомое, и совсем не скрываемое желание по отношению к Миа.

Когда он встретился со мной взглядом, я наблюдал череду эмоций на его лице: вначале узнавание, затем удивление, ну и наконец злость. Скорее, даже сильная ярость. Он явно был не против дать мне в морду. Но ничего. Это чувство было взаимным.

— Что ты здесь делаешь? — тихий, спокойный голос Миа прервал наши с Митчелом переглядывания.

Она стояла прямо передо мной, достаточно близко, чтобы я мог поднять руку и прикоснуться к ней. Впервые по прошествии трех месяцев. Блять, как же я по ней соскучился! Мне хотелось сгрести ее в свои объятия и зацеловать на глазах у всех.

— Пейдж позвонила и рассказала, — ответил я, указывая рукой на место, где еще минуту назад стояла ее сестра. Но пока я отвлекся, она вероятно подошла обратно к родителям.

Бросив на сестру гневный взгляд, Миа посмотрела на меня, нахмурив брови, и плотно сжала губы. Да, я ответил уклончиво. Потому что в другой реальности, я должен был приползти на коленях, сообщая, каким жалким я себя чувствовал, и как мне без нее плохо.

—Это не ответ на мой вопрос, — сказала она, не давая мне спуска.

Я не мог с уверенностью сказал, злилась ли она, но определенно не была рада меня видеть. Мне совершенно не хотелось выяснять отношения при свидетелях. Поэтому я спросил.

— Мы могли бы поговорить на улице или где-нибудь еще?

Она секунду просто стояла молча, и в этот момент меня охватил ужас. Неужели я так сильно все испортил? Она больше не желает меня видеть?

Не сказав ни слова, она прошла мимо меня по направлению к входной двери. Я последовал за ней. На улице стоял жаркий день, Миа шла по дорожке, цокая каблуками, обходя церковь, за угол. Мимо собирающихся машин, участвующих в траурной процессии.

Она не остановилась пока не удалилась максимально далеко от двери, подальше от посторонних глаз. Она заговорила первой, обхватив себя руками.

— Тебе не приходило на ум, что тебе следовало предупредить меня о своем приходе?

— Да, — ответил я, засунув руки в карманы брюк, в надежде хоть так унять желание сгрести ее в объятия. — Но я не хотел давать тебе возможность запретить тебе мне здесь появляться.

Она тихонько зарычала.

— Я здесь не для того, чтобы устраивать скандал или портить тебе и без того паршивый день, — объяснил я. — Я хотел выразить свое уважение. И хотел увидеть тебя.

— Зачем? — продолжила она, хмуря лоб.

Я был готов признаться, что со дня казни моего отца, когда дядя заставил меня правильно расставить жизненные приоритеты, я все пытался понять, как это сделать. Пытался придумать, как заговорить с ней, извиниться и… сказать, как хочу, чтобы она была со мной.

На протяжении трех недель я не мог решиться сделать первый шаг, именно поэтому я не мешкал, когда Пейдж мне позвонила сообщить о смерти Лили и дате ее похорон. Даже если это означало перелет сюда сразу же после утомительного ночного дежурства, когда мне пришлось переодеть костюм еще в больнице, потому что я знал, у меня не будет времени заселиться в отель, особенно если я хотел успеть на службу к двум пополудни.

Звонок Пейдж был тем пинком под зад, в котором я так сильно нуждался. И вот я здесь, а так и не могу сказать ей о самом главном.

Ты ей не подходишь.

А хочет ли она снова быть со мной?

Я кашлянул, пытаясь избавиться от кома в горле. Затем я дал ей самый безопасный ответ, до которого смог додуматься.

— Затем, что я знаю, как много бабушка для тебя значила.

У нее задрожал подбородок. Она тихо проговорила.

— Джей, ты меня бросил.

Я кивнул, ведь так оно и было. И мои следующие слова вырвались прежде, чем я успел подумать.

— Да, и ты сразу же бросилась в объятия Аарона Митчела, не так ли?

—Что? — возмутилась она. — Ты серьезно?

Я просто продолжал смотреть на нее. Потому что перед глазами стояла картинка, как еще минуту назад она прижималась к нему. Или как они танцевали на дне рождении ее бабушки, и его рука была на ее заднице, и она ее даже не убрала. Не похоже, чтобы она была против его внимания.

— Ты сказал, что больше никогда не хочешь меня видеть! — Ее голос прозвучал тоньше и громче, но не так громко, как тогда в машине, когда она просила меня выметаться. — У тебя нет никакого права появляться здесь и осуждать меня за общение с другим.

Я замолчал, ведь она была права. И продолжала стоять, обхватив себя руками. В необычной для нее оборонительной позе. Защищая себя от… меня?

Я причинил ей боль. Я, нахрен, разбил ей сердце. Также сильно, как ее мудак, бывший? Или больше?

Мне стало тяжело дышать. Я шагнул к ней, не вынимая рук из карманов — трясущихся рук, которыми я так сильно хотел ее обнять.

— Мне ненавистно видеть, как он к тебе прикасается, — выдавил из себя я, нарушая границы ее личного пространства.

Она не сводила с меня глаз, и вдруг ее взгляд изменился. Может мне показалось, что он смягчился. Она шагнула назад, я шагнул вперед и так продолжалось до тех пор, пока она не уперлась в стену церкви.

Миа, я больше не позволю тебе уйти.

Наконец вытащив руки из карманов, я уперся ими о стену, по обе стороны от ее головы. Она ахнула, когда я наклонился, и мой нос едва не коснулся ее.

— Нам нужно поговорить, — твердо заявил я.

Она покачала головой, но это больше походило на подергивание. — Я не могу задерживаться здесь.

— Я не имею в виду прямо сейчас. — Я больше не мог сдерживаться, опустив руку ниже, я провел пальцами по ее волосам. — В любое время, как ты будешь готова.

Наклонившись сильнее, так что мои губы оказались в миллиметре от ее уха, я прошептал.

— Я больше никуда не уйду.

Я почувствовал, как она напряглась, видел ее учащенное дыхание, когда она тихо уточнила. — Что это значит?

Подняв голову, чтобы посмотреть в ее блестящие, широко распахнутые глаза, я тяжело сглотнул, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Скажи ей! Но сейчас было не самое подходящее время. Мы были на похоронах. На похоронах ее бабушки. Вот она бы сейчас сказала.

— Побойся бога!

— Детка, я сожалею о кончине твоей бабушки, — я обхватил ее руками, погладил пальцем по щеке, а затем нежно, аккуратно притянул ее к себе, и поцеловал.

Она тихонько всхлипнула, и в этот момент я не хотел останавливаться, желая, чтобы поцелуй длился вечность. Собрав всю волю в кулак, я позволил губам прижиматься к ней еще одно биение сердце, а затем отступил. Я отпустил ее, развернулся и ушел.

В моем черном костюме жару и духоту, внутри церкви, были невозможно выносить. Дама, сидевшая рядом со мной, обмахивалась программкой похорон — тем самым белым буклетом, который я взял при входе в церковь, но так и не осмелился его прочитать.

В первых рядах я видел родителей Миа с одной стороны, а Пейдж и Кэмерона с другой. Я также узнал ее тетю, сидевшую позади них вместе с кузинами Миа, хотя я видел их всего раз.

Они все молча ожидали начала церемонии. Мне было тяжело видеть их, поэтому я старался отвести взгляд, но каждый раз возвращался к ним.

Я должен сидеть рядом с ними. Там мое место.

Эта мысль пульсировала в моей голове с каждым ударом сердца. Я должен держать руку Миа. Сидеть с приготовленным для нее носовым платком в кармане на случай, если он ей понадобится. Было неправильно находиться вдали от нее.

Наш разговор на улице довел меня до предела, мне не терпелось снова с ней поговорить. Снова был рядом с ней. Потому что после того, как я растопил лед, между нами, я был готов открыть ей свою душу и сердце.

И меня убивала мысль, что возможно, мне придется вернуться домой без единого шанса еще раз ее увидеть.

Отведя от них взгляд, я собрался духом и посмотрел на первую страницу буклета, где под надписью: «Памяти Лили Уоттерс», располагалась фотография бабушки Миа. Ее имя, годы жизни, адрес места провидения панихиды и самих похорон. Открыв буклет, я начал читать некролог. «После продолжительной болезни, Лили скончалась вечером 8 августа у себя дома, в окружении родных и близких…». Небольшой абзац лаконично описывал жизнь Лили.

Подняв голову, я осмотрелся по сторонам. Полагаю сейчас было самое настоящее подведение итогов твоей жизни. На похороны Лили собралось множество людей, способных заполнить собой небольшую деревню. И это были люди, лично знакомые с ней.

Для сравнения, моего отца пришел проводить только его брат, и то, потому что был обязан, как ближайший родственник. Не было никаких похорон, только простая кремация и все. И, как я помню, дядя Уоррен до сих пор не решил, что ему делать с прахом.

— Вы друг семьи? — спросила сидящая рядом женщина, приглушая тон своего голоса. Я повернулся к ней. Женщина средних лет, крупная, с большими глазами на дружелюбном лице.

— Да, — ответил я. — Друг ее внучки, Миа. — Ну, или когда-то был.

— Мне кажется, я видела вас на дне рождении Лили, в мае. Я — Тэмми Митчелл. Мой муж, Джек — она указала на коротко стриженного мужчину рядом, который разговаривал с парнем справа. — жил по соседству с Уоттерсами, они с Фрэнком до сих пор хорошие друзья.

Вот дерьмо. Это родители Аарона. Интересно, он тоже сидит в этом ряду? Как я мог его не заметить? Чуть вытянув шею, я посмотрел по сторонам, стараясь найти его. Но его тут не было. Если честно, я не видел его с тех пор, как вошел обратно в церковь. Тогда я сразу попытался приметить, где он, чтобы постараться всячески избегать. В противном случае я бы не сдержался и посоветовал ему отъебаться от моей девушки.

Так, где же он? Почему он не сидит рядом с родителями? Может он уже ушел. Да, так было бы лучше. Может ему нужно было вернуться на работу, или еще что. Или… может, он свалил поняв, что ему с Миа ничего не светит? Гребанный мудак.

Тэмми Митчелл, однако, продолжала говорить со мной. — Как вы думаете, на вечеринке Лили уже знала о своей болезни?

— Да, знала, — честно ответил я. — Мне кажется, та вечеринка была ее способом попрощаться со всеми.

— Вот только никто не знал, что это было прощание. — Тэмми тяжело вздохнула. — Это так грустно. На той вечеринке она была такой энергичной, ведь так? Она так быстро угасла. Мне так жаль Гвен, Фрэнка и детей.

Я пробубнил что-то в ответ, как бы намекая, что я сейчас не настроен на непринужденную беседу. Особенно, когда выбор ее слов начал меня напрягать.

В этот момент двери церкви закрылись, отголоски бормотаний сошли на нет, и органист заиграл громкую, меланхоличную мелодию. После музыкального вступления к помосту вышел пастор, открыл библию, а в зале зазвучала «Изумительная благодать» (прим. ред.: Amazing Grace - христианский гимн), которую быстро подхватили собравшиеся. Те, кто не знал слов, могли прочитать их на обороте программки. После окончания песни пастор прочитал несколько абзацев из Библии. После этого пришло время траурных речей.

Я был крайне удивлен, увидев, как Миа поднимается со своего места и проходит к трибуне перед алтарем. Она будет произносить речь? Я думал, если будет дано слово внукам Лили, то речь произнесет Пейдж или одна из их кузин. И не потому, что я знаю, как сильно Миа ненавидит публичные выступления, но и потому что она самая эмоциональная из всей семьи, и ей будет крайне тяжело произносить речь.

Но она, в любом случае, намеревалась это сделать.

Затаив дыхание, я смотрел, как она встала перед кафедрой и развернула лист бумаги. В церкви наступила тишина, пока Миа смотрела свои записи. Тишину нарушил мужской кашель откуда-то с первых рядов. А Миа все еще продолжала стоять, склонив голову над кафедрой. Время шло, мое сердце забилось чаще.

Наконец, она подняла глаза, пробежалась взглядом по всем собравшимся, и у меня перехватило дыхание, когда я заметил, какой спокойной она была. Уставшей, грустной, но все же спокойной.

Она прочистила горло и начала:

— Последний раз я видела бабушку неделю назад, и она попросила меня произнести поминальную речь. Признаюсь, я не знала, как реагировать на такие слова, поэтому ответила первое, что мне пришло в голову: «Почему я? Ты же все равно ничего не услышишь, так какая разница? ».

У меня свело живот. Что она творит? Я почувствовал напряжение среди собравшихся.

Но Миа похоже этого не заметила. Ее губы шевельнулись в слабой улыбке, словно она рассказала шутку, понятную только узкому кругу людей, и в ее тоне слышалось раскаяние, когда она продолжила.

— Это довольно грубо. Но дело в том, что бабушка не обиделась. Она лишь сказала: «Потому что ты скажешь правду».

Тут она замолчала, снова осматривая собравшихся. — Так что вот вам правда, — продолжила она, уверенно и искренне. — Моя бабушка была невероятной женщиной. Доброй, щедрой, любящей, умной, независимой и трудолюбивой. Она не осуждала людей... почти.

Я прикрыл лицо, пряча улыбку. Большинство людей, как и женщина рядом со мной, тихонько хохотнули.

— Она никогда не отступала, — продолжала Миа, — только в тех случаях, когда решала, что дело не стоило ее времени.

В этот момент опять послышалось перешептывание, удивленное хмыканье, и одно довольно громкое с первого ряда — явно Фрэнка.

— Она была упрямой... но не сильно, что позволяло ей признавать свои ошибки. — Сверкая улыбкой в зал, Миа закончила. — Это было не сложно, учитывая, что это было раз или два в декаду.

По залу прошла волна хохота. И возможно, мне показалось, но кажется все начали немного расслабляться. Как будто они напряглись от резкого начала речи Миа, но затем она им понравилась.

— Ко всему прочему, она всегда говорила правду, — сказала Миа, после секундной паузы. — Иногда была резка. Думаю, в зале у каждого был случай, когда Лили Уоттерс сказала что-нибудь обидное.

Снова смех, одобрительные кивки, и все посматривали по сторонам, обмениваясь понимающими взглядами с соседом.

— Но мы все равно ее любили, ведь так? — Голос Миа набрал силу, уверенности. — Потому что мы знали, это было частью ее характера, и в отличие от большинства людей, она говорила все в лицо, а не обсуждала за спиной.

Это заявление было встречено тишиной. Даже неловким молчанием. Словно Миа, по примеру своей бабушки тоже решила говорить только правду.

Я, в свою очередь, сидел откинувшись на деревянную скамью, удивляясь откуда взялась эта девушка. Я еще никогда не видел Миа столь уверенной. Ей было что сказать, и она открыто высказывалась.

— Говорить, что у нее были какие-то недостатки — это ничего не сказать, — продолжала Миа, — но если мне скажут, что я похожа на бабушку, то я восприму эти слова как комплимент. Решая проблему, задавая вопрос: «А как бы в этой ситуации поступила бабушка? », я никогда не ошибусь.

Поглядывая на первый ряд, я видел, как несколько членов ее семьи согласно кивнули — Фрэнк, Гвен и тетя Миа, из этого можно сделать вывод — они внимательно следили за ее речью.

— Бабушка научила меня трем важным вещам: всегда оставаться самой собой, никогда не отказываться от любимых тобой людей (в этот момент она посмотрела на меня, и ее взгляд буквально пронзил меня насквозь), и всегда! Всегда класть пергамент на противень при выпечке печенья.

От последней фразы в зале послышался хохот, но мне было не до смеха. Намеренно ли она на меня посмотрела? Пыталась ли она этим мне что-то сказать? Неожиданно в церкви стало душно и тесно.

После быстрой проверки своих записей Миа на миг погрустнела, тяжело сглотнула, и я догадался, она перешла к тяжелой части.

— Бабушка сказала мне, — ее голос дрогнул, и она прикрыла рот ладонью, прокашливаясь. Затем она начала опять. — Бабушка сказала мне, ей не терпелось наконец-то вновь воссоединиться с дедушкой. Это непременно должно было произойти.

У меня перехватило дыхание, как и у большинства собравшихся.

С невозмутимым видом, но говоря чуть быстрее, Миа продолжила. — Так как бабушка уже совершала пару ошибок в этой декаде, я совершенно уверено, что в этом она окажется права.

Я протяжно выдохнул. Я слышал вокруг себя перешептывание, шмыганье и шорох салфеток. Миа вышла из-за трибуны, подошла к урне с прахом, положила руку сверху, всем своим видом показывая завершение своей речи. Но тут она неожиданно произнесла, громко, уверенно, и ее голос эхом разнесся по залу. — Не покойся с миром, бабуля. Где бы ты ни была. Задай им жару!

О, господи! Я открыл рот, наблюдая, как она прошла к своему месту, сжимая в руках листок бумаги. Откуда ни возьмись, ее глаза наполнились слезами. Моя Миа — такая храбрая, красивая, восхитительная, даже в момент прощания с женщиной, которую она обожала и восхищалась больше всех.

Я не верил, что она это сделала. Она сдерзила в церкви, во время поминальной службы. На глазах у всех, кто пришел проститься с ее бабушкой.

Боже, как же я любил ее! Я понимал, что смогу прожить без нее, если она не даст мне второго шанса. Но я, блять, этого не хотел. Мне нужно было сделать выбор, и я выбрал ее.

Отстойно жить сожалениями. Не повторяй моих ошибок.

Я не планировал этого делать.

Глава 28

Миа

Обнимая подушку, я сидела в мягком кресле в беседке родителей. Именно здесь состоялся мой разговор с бабушкой, после того как она рассказала нам о своей болезни. Солнце зашло около часа назад, я включила лампы над головой, но свет был слабым, так как две из них перегорели, и требовали замены. После похорон, сегодня днем, родители устроили поминки у себя дома для членов семьи и самых близких бабушкиных друзей. Конечно, все разговоры свелись к историям о бабушке.

После длинного, утомительного дня, я чувствовала себя выжатой как лимон. Теперь понятно почему многие устраивают похороны и поминки исключительно в узком кругу. Конечно, было приятно видеть, как много людей любили, уважали мою бабушку — и в первую очередь это члены моей семьи. Но когда все закончилось, я почувствовала себя опустошенной, обессиленной, без единой мысли в голове.

Я сижу здесь, думая, что же мне делать дальше. Мне кажется, я топчусь на месте, и пришло время кардинальных перемен. Хотя еще не знаю каких. Может, мне стоит подумать о переезде обратно, вместо того чтобы приезжать сюда после каждой неудачи или неприятности.

Держит ли меня что-то в больнице? Я определенно не держусь за свою работу. В последнее время мне стало тяжело вставать по утрам с постели, и дело не только в проблемах с личной жизнью, а отчасти в том, что я перестала радоваться своей работе. Словно я потеряла внутренний запал.

Несколько месяцев назад, даже несколько лет назад, я бы отказалась все бросать из-за Джея, несмотря на то что я этого не признавала. Так было до сегодняшнего дня, пока он не появился, и мы поговорили. После чего у меня каша в голове.

Я хотел тебя увидеть.

У меня сдавило грудь, стоило вспомнить его слова. Я не поверила глазам, когда увидела его в церкви, и спустя столько месяцев без него, я не испытала боли, а только легкое головокружение.

Прошло три чертовых месяца с тех пор, как он порвал со мной, и я осознала, что он действительно вычеркнул меня из своей жизни. Между нами, все было кончено.

Тогда почему его присутствие на похоронах бабушки не вызвало у меня удивления и растерянности? По телу пробежала волна желания от его обжигающего взгляда, пробудившего во мне воспоминания о его руках, губах и языке на моем теле. Его ревность к Аарону Митчеллу нисколько меня не взбесила, а наоборот, только взбудоражила кровь, потому что я думала, ему все равно общалась я с Аароном или с кем-то еще.

Но вот, он на пороге церкви, и он ревновал. А затем он меня поцеловал крепко и нежно, и я не хотела, чтобы он останавливался? А вдруг его тон и слова: «Я никуда не уйду», имели не то значение, на которое я смела надеяться? И что заставило его передумать? Потому что я не понимала, что я чувствовала по этому поводу. Он причинил мне боль, почти уничтожил меня, и что бы он не сказал и не сделал, это вряд ли залечит мое раненое сердце.

Именно поэтому я испытала облегчение, не увидев его после окончания службы, и еще больше обрадовалась, что моя обезумевшая сестра не пригласила его на ужин в дом родителей. Просто я не в состоянии разбираться с этим. У меня не было на это сил.

Неожиданно над головой зажглись лампочки, полностью освещая крыльцо. Открылась стеклянная кухонная дверь, из нее показалась папина голова, он осмотрел задний двор в поисках чего-то подозрительного. Он вышел на улицу, и точно заметил меня, когда прошел по двору в сторону беседки.

Он переодел костюм в более удобные шорты и футболку, и когда он подошел ближе, я увидела, что его поседевшие волосы были влажными, должно быть он только что из душа.

—Что ты здесь делаешь, тыковка? — невзначай спросил он, и я поморщила от этого детского прозвища. Он редко его использовал, но все равно. Клянусь, если у меня когда-нибудь будут дети, я никогда не буду называть их детскими прозвищами, стоит им повзрослеть.

— Пытаюсь понять, чем я хочу заниматься в жизни, — честно ответила я.

Его брови приподнялись вверх, он подошел ближе, а затем тихонько ухнув, сел рядом со мной.

— Я думал, ты уже давно все решила.

— Да, — сказала я, глядя в темноту сада. — Но я в этом уже не уверена. Меня не покидает чувство, будто я хочу заниматься чем-то еще. Чем-то, более важным.

Он немного обдумал мой ответ, и сказал.

— Миа, важна любая медицинская помощь.

— Я знаю. Просто я немного запуталась. — Мне было тяжело ему объяснить, поэтому я не стала продолжать, посмотрев на него, и при этом освещении он выглядел бледным и уставшим.

Он измотан. Любой был бы на его месте. После выходных, на которых бабушка огорошила нас новостью о своей болезни, он стал работать в половину меньше, и все свое свободное время посвятил заботе о ней. И пока она медленно угасала, он был вместе с ней.

Меня переполняла боль от потери бабушки, но не представляю, что испытывает он. Он всегда был близок с ней, а теперь ее не стало. Я пропустила руку под его локоть, сцепила наши руки, опуская голову ему на плечо. Он высвободил руку из моей хватки, обнял за плечи и прижал к себе.

— Я думала будет легче, если у нас будет время попрощаться, — выпалила не подумав, тем самым сменив тему, зная, что он поймет, о чем я говорю. — Словно так мы примиримся с горем.

— Ага, — устало ответил папа. — Вот только это не помогает.

Полагаю ему лучше знать, ведь он прошел через это с его отцом. Прошло уже много лет, и мои воспоминания о дедушке стали расплывчатыми и далекими.

Я тяжело вздохнула, закрыв глаза.

— Я понимаю, что она умерла, но никак не могу это принять. Словно она все еще здесь, только далеко. В отъезде, например.

Папа не ответил, только крепче обнял.

— Я рада, что это было быстро, — шепнула, уткнувшись в его рубашку, вспоминая как я прощалась с лежащей в постели, но все еще довольной бабушкой на прошлой неделе, а спустя два дня рано утром мама позвонила и сообщила о ее смерти.

— Лучше сгореть, чем угаснуть — проговорил папа.

Я немного поморщилась, подняла голову посмотреть на него.

— Серьезно? Ты сейчас процитировал Курта Кобейна?

— Чтобы ты знала — это слова Нила Янга, всезнайка, — указал он, и его серьезное выражение лица, смягчилось небольшой улыбкой.

Закатив глаза, и надув губы, я ответила.

— Я, пожалуй, пойду спать. — Я встала с дивана, папа встал вслед за мной, я слышала шорох его тапочек позади меня, когда мы шли через сад в сторону дома.

Мои мама, сестра и брат сидели на кухне и тихо переговаривались. Стоило нам появиться, они разом повернулись в нашу сторону, мама вскинула бровь и с ожиданием посмотрела на папу. Это было довольно странно.

Прогнав эти мысли, я громко заявила.

— Я спать. Всем спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила Пейдж, а Кэмерон — Спокойной!

Моя мама, однако, продолжала сверлить папу взглядом, многозначительно кашлянув.

— Погоди, Миа, — позвал папа, звучал он при этом взволнованно. Он положил руки мне на плечи. — Я должен тебе кое-что сказать.

— Он должен извиниться, — поправила мама, глядя в его сторону.

— Извиниться? — радостно переспросила Пейдж. — Что-то интересное!

— Ага, где наш попкорн? — добавил Кэм.

Я посмотрела на них, они сидели за кухонным столом с горящими от любопытства глазами. Ладно, откровенно говоря, папа редко извинялся. И зачем люди вообще заводят детей? Все что они делают — это достают вас. Уж я-то знаю наверняка.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 192021 22 23 Следующая ⇒