Эпилог. Миа 4 страница

Потянувшись к стакану, я сделала большой глоток. Подняв телефон, я зашла в сообщения и написала бабушке: « Как дела? Еще не нашла подходящую индейку? »

Пока я ждала ее ответа, не заметила, как набрала «Мэтт Нолан» в поиске контактов.

На экране выскочили несколько профилей с именем Мэтт Нолан, но нужный был в самом верху списка. Да, я делала это раньше и не горжусь этим. Возможно, всему виной была скука, но я сомневаюсь. В общем, я отслеживала страницу бывшего в Facebook.

Когда я первый раз это делала, то знала, что это его страница, потому что у нас было 3 общих друга, и его местоположением был указан пляж Манхэттен. На аватаре была его фотография в оранжево—голубой толстовке.

Он не сменил фото. Значит, до сих пор является фанатом «Чарджерс» (прим. ред: «Лос-А́ нджелес Ча́ рджерс» — профессиональный клуб по американскому футболу из города Лос-Анджелеса, выступающий в Национальной футбольной лиге).

Во рту пересохло, сердце забилось быстрее, когда я открыла его страницу. В его профиле по-прежнему было мало открытой информации, но я заметила, что он заполнил раздел место работы: «Инвестиционный банк Лос-Анджелеса». Вероятно, он решил воспользоваться полученным дипломом по бизнесу.

Поставить точку.

После расставания мы ни разу нормально не общались. Я пару раз видела его, идущим по коридору между лекциями или в студенческой столовой, но искусно изображала, что не замечаю. А затем бежала в ближайший туалет, где, закрывшись в кабинке, могла спокойно выплакаться.

Пришло сообщение от бабушки. — «У меня все отлично! Индейку нашел твой отец, теперь я не могу определиться с пирогом. Есть пожелания? »

Я отложила телефон, решив ответить позже. Сейчас я не могла думать о пироге.

Ладно, и что ужасного может случиться? Это был риторический вопрос, потому что я не знала ответа и не хотела его знать.

Я снова взяла стакан и залпом допила оставшуюся воду. А затем нажала на кнопку «сообщения» на странице Мэтта.

Глава 24

Джей

Свежий воздух ударил мне в лицо, когда я открыл задние двери приемного покоя и вышел на улицу. В сумерках виднелся только темный глухой тупик и белое здание, из которого я только что вышел. Сейчас июнь, на улице уже не так прохладно, как раньше. Несмотря на то, что близится ночь, город начинает понемногу успокаиваться, а уличные фонари могут зажечься в любую секунду. Жар, исходящий от прачечной больницы, тоже не помогал мне освежиться.

Я предположил, что сегодня полнолуние, раз у меня выдалась свободная минутка передохнуть. На стене висела табличка, запрещающая курить в десяти метрах от больницы, но наш персонал выходил и закуривал прямо здесь, и никто не возражал, потому что никому не хотелось и, на без того нервной работе, иметь дело с раздраженным коллегой, страдающим от нехватки никотина.

Сейчас я был здесь один и наслаждался минутой тишины. Толстая кирпичная стена отделяла меня от какофонии стонов и пищащих мониторов.

Я прислонился спиной к грубой стене и сполз вниз, пока не опустился на бетонный выступ и расслабленно вытянул руки. Закрыв глаза, сделал глубокой вдох и долгий выдох через рот.

У меня только что был пациент с огнестрельной раной груди. Хоть мне удалось оказать ему первую помощь и стабилизировать, перед тем как его отвезли в операционную, я чувствовал себя неуверенно, нервничал и был готов выпрыгнуть из своей кожи.

Я ненавидел огнестрельные ранения, и это не удивительно. Мне не под силу контролировать свое воображение. В каждом пациенте с такой раной я вижу их — семью, которую разрушил мой отец: мужчину, его жену, дочку подростка и маленького мальчика, всех их лежащих в лужах собственной крови.

Я также слышу звуки выстрелов из проезжающей в ночи машины, вижу, как одна попадает в Шока, как он дергается, падает на землю, и его кровь растекается по асфальту.

С каждым пациентом, попадающим в неотложку с пулевым ранением, в моей голове за секунду проносятся эти образы. Затем мои инстинкты и опыт берут верх, и я прячу неприятные воспоминания в укромный уголок моей памяти.

Затем, когда у меня появляется свободная минута, воспоминания возвращаются, и с каждым разом мне все чаще приходит мысль, выбить их из своей головы молотком.

Но на протяжении последних трех недель меня мучает другое болезненное воспоминание: образ Миа, боль на ее лице в тот вечер в машине.

«Побитый щенок» — это самое точное описание ее выражения лица, с которым она тогда на меня смотрела. Скорее щенка, выброшенного из машины в середине пустыни в самый жаркий день в году.

Черт!

Как бы сильно я не пытался, но я не мог избавиться от чувства вины, тоски и опустошенности. Я так сильно по ней скучал! Боль от нашего расставания съедала меня изнутри.

Вытянув ноги, я выудил из кармана униформы телефон и нашел нашу с ней переписку. В последнее время я часто так делал.

Перед глазами появилась ее последнее сообщение. Оно начиналось с селфи, которое она сделала, когда ходила по магазинам с мамой и сестрой, пока я работал в доме с ее отцом. На фото она была в коротком белом сарафане, рука на поясе, ноги немного согнуты.

«Как тебе? » — спросила она.

И я ответил. — «С радостью сорвал бы его с тебя».

На что она ответила. — «Если бы ты был сейчас здесь…» — и далее подмигивающий смайлик.

Я стиснул в руке телефон, внутри все сжалось, выбивая воздух из моих легких. Картинка стала размытой, и я заморгал, фокусируя зрение. Красивая, сексуальная, игривая и счастливая Миа. Мне было чертовски больно смотреть на нее, но я не мог не смотреть на нее.

Как и прежде я начал пролистывать и перечитывать старые сообщения, самые первые из которых датировались двумя годами ранее, когда я только купил этот телефон. Некоторые сообщения были просто бессвязными фразами, другие — разговорами о работе, но даже они вызывали боль в моем сердце.

Самым любимым из всех был разговор, начинающийся со слов: «Доброй ночи! ». Я всегда знал, этим сообщением она не говорила, что собирается спать. Нет, это значит, что было уже поздно, но она хотела поговорить, потому что ее что-то тревожило, или ей было одиноко, или она просто хотела знать, что я рядом.

Дыша через нос, сжав зубы, я продолжал водить пальцем по экрану, перелистывая сотни, тысячи сообщений. Ведь это единственное, что у меня от нее осталось.

Не задумываясь, я открыл окно нового сообщения и смотрел на мигающий курсор. Я проделывал это каждый день. Интересно, настанет ли когда-нибудь день, когда я осмелюсь отправить ей сообщение. И что я ей скажу? Прошло уже три недели, а я до сих пор не знал, как начать разговор. Не уверен, что сегодня будет иначе.

Я подпрыгнул, когда мой телефон неожиданно начал звонить и вибрировать. И не поверил своим глазам, когда увидел имя на экране.

Какого хрена? Зачем мне звонила мать? Неужели она предчувствовала, что мне сейчас плохо и решила не упустить возможность добить лежачего?

Телефон разрывался от настойчивого звонка. Я мог проигнорировать его, именно так мне стоило поступить. Но вместо этого я нажал на ответ, поднес телефон к уху и сказал:

— Привет!

— Здравствуй, Джей, — раздался хриплый женский голос на другом конце провода. Это определенно была моя мать, так что моя надежда, что ее телефон украли, и просто прозванивают имеющиеся в записной книжке контакты, растаяла как дым.

— Что нужно? — говорю я, сдерживая себя, но чувствуя, как внутри закипает злость.

— Как ты? — говорит она с искренностью кассирши супермаркета.

Я сжал губы, откинул голову на кирпичную стену, поднимая глаза к верху. — Нормально, — ответил я, потому что тоже могу изображать вежливость. — А ты?

— О, ты знаешь… держусь.

Как только она фыркнула, тут же послышался сильный кашель заядлой курильщицы. И перед глазами появилось лицо из моих детских воспоминаний. Она, вероятно, сидит сейчас на своей дешево обставленной кухне, с сигаретой в руках, выпуская в потолок дым. На ней простая майка из Уолмарта (прим. ред: Walmart — крупнейшая в США сеть магазинов оптовой и розничной торговли), застиранные джинсы в обтяжку, а на голове объемный начес рыжих волос.

На ее, некогда симпатичном лице, тонна макияжа, скрывающая предательски выступающие морщины, свидетельствующие о ее возрасте, который она так сильно отказывается признавать.

— Ладно, — ответил я, — Что…

— Мой тендинит в плечевом суставе ухудшился (прим. ред.: воспалительный процесс и последующая дегенерация сухожилий), — продолжила она, прерывая мой настрой сразу перейти к делу.

— Последние 5 месяцев я работала в ValuShop, но боль стала такой невыносимой, что я брала отгулы, и эти идиоты меня уволили.

— Это плохо, — ответил я, больше не скрывая своего безразличия. — Так почему…

— Я начала ходить к хиропрактику, и он посоветовал мне попробовать иглоукалывания и гомеопатию. И, я клянусь, только благодаря им я в состоянии поднять трубку и позвонить тебе.

Да ради всего святого! Я сдавил переносицу, как раз в том месте, где началась пульсация, и задатки головной боли.

— Рад, что ты нашла действенное лечение.

На другом конце провода мама снова усмехнулась.

— Ага, сомневаюсь, что ты веришь в нетрадиционные методы лечения. Тебе промыли мозги в институте, и ты не понимаешь, что из-за всех этих токсичных лекарств, вредных и ненужных обследований люди болеют больше, чем раньше.

Сжимая зубы, я поборол желание взять и повесить трубку. К черту ее: «западная медицина — это зло». Когда в последний раз она заводила эту тему? На прошлый Хэллоуин? Ее маниакальная одержимость своим здоровьем помогает ей отвлечься от никчемно прожитой жизни.

Если честно, меня беспокоил тот факт, с какой легкостью она могла испортить мне настроение. Задевало, потому что, используя эту тему, она каждый раз унижала выбранную мной профессию в то время, как нормальная мать, черт подери, гордилась бы этим.

Но нет, только не Шерри Миллер. Ей известно скольких усилий мне стоил диплом врача, но единственное, что она может сказать по этому поводу — это то, что мне промыли мозги. Твою мать!

И так как я идиот, не способный отделаться от нее, я не понял, как сказал.

— Ну, ты же знаешь, что говорят про нетрадиционную медицину?

Она несколько секунд молчала, затем я услышал, как она с хрипом сделала затяжку.

— И что же?

— Если бы она не помогала, ее бы не называли медициной.

Последовала еще одна пауза, и затем она выдала.

— Знаешь что, Джей? Мог бы ты проявить уважение в разговоре со мной. Доктор Флорес изменил мою жизнь…

— Ты поэтому мне звонишь? — спросил я, не давая ей закончить, потому что терпение было на исходе.

Секундная пауза, после чего откашлялась.

— Ты общался со своим отцом?

Мышцы на спине у лопаток начали подергиваться.

— Тебе хорошо известен ответ на этот вопрос.

С тяжелым вздохом она продолжила.

— Я подумала, мы могли бы съездить к нему и попрощаться.

Я нервно хихикнул.

— Ага, уже бегу собирать вещи.

— Он твой отец, Джей. — На долю секунды мне показалось, что ее голос смягчился, и она переживает за кого-то еще кроме себя. — Он будет счастлив тебя увидеть.

— У меня нет ни малейшего желания радовать его, — прорычал я в трубку.

— Твой дядя приедет повидаться с ним, — продолжила она, будучи сегодня невероятно раздражительной. — Я говорила с Уореном пару недель назад. Он сейчас в Африке и пролетит полмира, чтобы попрощаться с твоим отцом.

Да, но это дело моего дяди. Его отношения с братом меня не касаются. Она действительно пыталась вызвать у меня чувство вины? Должно быть, у нее были веские на то причины.

Дверь с шумом отварилась, и на улицу вышел незнакомый мне блондин в униформе медбрата. Он кивнул, заметив меня, я ответил ему тем же, пока он доставал из кармана пачку сигарет.

Я поднялся и отошел немного в сторону, чтобы на меня не попадал дым, а не потому, что хотел поговорить с матерью наедине.

— Ты можешь уже сказать, что тебе от меня надо? — спросил я, повышая голос на мать.

— Понимаешь, так как я была не в состоянии работать, у меня нет денег купить билет на самолет и повидаться с ним. Он мой муж, и его собираются казнить. — Сейчас ее голос звучал громче, взволнованно, а когда она всхлипнула, я не мог понять плачет она или притворяется. — Они воткнут огромную иголку ему в руку и…

— Значит, тебе нужны деньги? — Я не удивлен, честно. В висках пульсировало, головная боль начала усиливаться, и мне хотелось что-нибудь ударить.

Она замолчала.

— Я все верну, обещаю.

Ага, конечно. Когда рак на горе свиснет, или гомеопатические средства излечат смертельные болезни.

— Можешь не беспокоиться, — прорычал я в маленький микрофон возле рта. — Я дам тебе денег. И мне плевать, просадишь ты их в баре или купишь билет на самолет!

И тут в трубке послышался возмущенный вздох, достойный премии Оскар.

— Не могу поверить, что ты…

— Я сделаю это при одном условии, — перебил ее я.

— Каком?

Я глубоко вздохнул, задерживая дыхание до тех пор, пока мои легкие не начали гореть. Я это сделаю. Я скажу ей то, что должен был сказать много лет назад.

— Не звони мне больше, — начал я. — Забудь про меня, притворись, что у тебя никогда не было сына. В прошлом у тебя это неплохо получалось, поэтому для тебя это не составит труда.

Несколько секунд из телефона не доносилось ни звука.

— Значит так, да? — крикнула она, и мне был хорошо знаком ее яростный голос. — Может, если бы ты не был таким наглым, неблагодарным маленьким засранцем…

— Эй! — крикнул я, не обращая внимания на курящего рядом парня. — Я вышлю тебе денег, и больше мне не звони!

Затем я убрал от уха телефон, нажав на красную кнопку.

Гребанная сука! У меня дрожали руки, а ноздри раздувались от злости.

Мне нужно было вернуться в больницу, мой десятиминутный перерыв закончился, но я не мог этого сделать в таком состоянии. Вначале я должен был покончить с этим дерьмом раз и навсегда!

Открыв браузер на телефоне, я зашел в мобильное приложение банка. Данные маминого счета были в разделе «переводы», так как я, кретин, уже отправлял ей деньги.

Мои пальцы так сильно тряслись, что я еле справлялся. Пятьсот долларов ей хватит на дорогу до Хьюстона и обратно. Пара нажатий клавиш, и деньги ушли. Через несколько дней она получит по почте чек.

Убрав телефон, я направился к двери. Медбрат сделал затяжку, выдыхая дым в противоположную от меня сторону.

Я был на взводе, резко дернул дверь и зашел внутрь. Моя смена продлится еще, как минимум, два часа. И сегодня, я буду не прочь задержаться, потому что в последнее время работа — это единственное, что помогает мне не сойти с ума.

Глава 25

Миа

Когда я припарковала машину у кирпичного здания, в котором располагался ресторан «Джио», мой пульс участился, а в животе начались спазмы. Зачем я это делаю? Что хорошего из этого выйдет? Я задавала себе эти вопросы в миллионный раз, с тех пор как глупо и импульсивно отправила сообщение Мэтту в Facebook, неделю назад, и оно осталось непрочитанным.

Я сбилась со счета, сколько раз я хотела отменить эту встречу. С другой стороны, решение встретиться с ним было куда лучше, чем просто сидеть дома и жалеть себя.

Прошлая неделя была довольной отвратительной. Я слетала повидаться с бабушкой, как и планировала. Там были Пейдж с девочками, Кэм, тетя Ханна и мои двоюродные брат и сестра Малкольм и Эмелин.

В субботу бабушка готовила ужин на день Благодарения в июне, и это был самый восхитительный ужин из всех. Весь следующих день она провела в постели, и впервые стали заметны физические проявления ее болезни, не только для меня, но и для остальных. Словно ранее, отсутствие явных признаков болезни позволяли нам притворяться, будто ничего страшного не происходила и жизнь шла своим чередом.

Было просто ужасно возвращаться в воскресенье в пустую и тихую квартиру. Мне хотелось увидеть Джея, я так сильно в нем нуждалась, что испытывала ломоту во всем теле. Не помогло и то, что изюминкой предстоящей недели должна была стать моя встреча с Мэттом Ноланом.

Заглушив двигатель, я прихватила сумочку с пассажирского сидения, и вышла из машины. Мэтт ответил на мое сообщение спустя час, после его отправки. Ответ был дружелюбным, и мы договорились о встрече. После небольшого поиска в гугле, я предложила поужинать в «Джио». Потому что, ну кто не любит итальянскую кухню?

А также этот ресторан располагался на пол пути от моего дома и Манхэттен Бич, где жил Мэтт. Мне показалось это честным. Я беспокоилась о честности, встречаясь с бывшим — изменником. Глупо, да?

Когда я вошла в ресторан, и сообщила крошечной хостесс с туго зачесанными темными волосами, что у нас забронирован столик, она с вежливой улыбкой сообщила, что мой спутник уже здесь, и, взяв меню, проводила меня за столик.

Спазмы в животе усилились, пока я шла через весь ресторан, большое помещение с несколькими залами, и полностью забитым посетителями баром. Я не могла решить, испытывала ли я облегчение, от того, что мне не пришлось его ждать за столиком, или же потому, что мне нужно было несколько минут собраться с мыслями.

Я посмотрела на себя в коротком, черном платье, которое дополнила кожаным ремнем и подходящими босоножками с ремешками. Я затем я взбесилась, мне хотелось ударить себя, за то, что я беспокоюсь о своем внешнем виде. Но, как ни крути, это было важно. Самое меньшее, чего мне хотелось, так это чтобы парень, разбивший мне сердце, посчитал меня привлекательней, чем я была раньше.

Хостесс остановилась возле столика с диваном. Она отошла в сторону, дожидаясь пока я займу свое место. Но мои ноги отказались двигаться, словно подошва босоножек оказалась намертво приклеена к полу.

Она привела меня к неправильному столику? Потому что, черт возьми, парень, сидевший за ним, уставившись в экран своего телефона, был мне не знаком. Незнакомец положил телефон, и сверкнул широкой, белозубой улыбкой, вставая с дивана, приветствуя меня.

Я просто стояла, и таращилась на него, впрочем, как и он на меня. Парень выглядел как модель с рекламы дорогой марки часов. Стоя передо мной в темных брюках и кремовой рубашке с расстегнутым воротом, которые идеально на нем сидели, что не было странным, учитывая, где он сейчас работал. Вероятно, был еще пиджак и галстук, которые он снял, дабы выглядеть менее официально.

Чем больше я на него смотрела, тем больше замечала прежние черты. У него по-прежнему светло—каштановые волосы, которые, по-моему мнению больше напоминали цвет жженого сахара. И эти карие глаза, пленившие меня во время нашей первой встречи, на пляжной вечеринке первокурсников.

Его рост был, как у Мэтта — на голову выше меня, идеальный для того, чтобы я с легкость могла положить голову ему на плечо. У меня защипало в носу, словно я вновь уловила мускусный аромат его лосьона после бритья.

Но все остальное было другим. Молодой студент колледжа растворился, как пыль на ветру. Передо мной стоял взрослый мужчина с более резкими угловатыми чертами лица. Мой милый и очаровательный парень стал обычным, но все же сексуальным взрослым. Мне неожиданно стало нечем дышать.

— Привет, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

— И тебе привет, — ответил он. Даже его голос изменился, тембр стал ниже и грубее.

Очевидно, хостесс устала ждать, когда мы закончили наши неловкие приветствия. Она аккуратно втиснулась, между нами, положила мое меню на стол и ушла, пожелав приятного вечера.

— Ого, — кадык Мэтта дернулся, когда он издал среднее между кашлем и смехом. — Все, как-то неловко.

Я тоже засмеялась, но больше он дискомфорта, нежели от удивления. — И не говори. Я не знаю, положено нам обняться или пожать руки?

Наряду с его широкой улыбкой, я увидела в глазах прежний игривый блеск, который вызывал трепет в моем теле. Мэтт протянул мне руку со сжатым кулаком.

— Ударимся кулаками?

— Да, отличное решение. — На этот раз мой смех был более естественным, мы ударились кулаками, и я ничего не почувствовала от этого прикосновения.

— А еще не будет обмена микробами.

— Точно, — прокомментировал Мэтт, усаживаясь на диван. — Если я не ошибаюсь, ты теперь медсестра Уотерс?

Сняв с плеча сумочку, и решив сесть напротив него, я со всей возможной грацией опустилась на диван.

— Ага, получила диплом в прошлом году, и теперь работаю в женской консультации.

Он слегка надул губы.

— Отлично. И как? Тебе нравиться?

— Пока да, но я уже понимаю, что скоро нужно будет уменьшать нагрузку.

Мэтт понимающе кивнул, и я спросила про его работу, не упоминая, что по его профилю на Facebook, уже знаю, чем он занимается. Мне не хотелось показаться ему навязчивой, или чтобы он неверно истолковал цель сегодняшний встречи.

Как оказалось, мой парень с колледжа сейчас весьма преуспевающий банкир. Он явно хвастался, когда рассказывал о своем офисе в одном из небоскребов ЛА, о числе служащих в его подчинении, и о том, как стал самым молодым сотрудником за всю историю компании, получившим эту должность.

Но я его понимаю. Он всегда был умным парнем, и пока мы были вместе, я находила его амбиции весьма сексуальными. Так что сейчас глупо упрекать его за это. Мэтт замолчал, но только чтобы нам хватило времени пробежаться по меню, и сделать заказ официанту, которому на вид было не больше восемнадцати. Когда официант ушел, Мэтт продолжил говорить о андеррайтинге (прим. ред.: underwriting — «подписка» — услуги, предоставляемые финансовыми учреждениями, такими как банки, страховые компании, которые гарантируют получение выплат в случае финансовых убытков), слияниях и ценных бумагах. В этот момент он выглядел очень взрослым.

Я испытала облегчение, когда его прервал официант, принесший наши напитки: мне — персиковый Беллини, а Мэтту — бокал разливного пива. После ухода официанта Мэтт откинулся на спинку дивана, слегка качнув головой.

— Миа, я очень рад тебя видеть. Ты выглядишь... изумительно.

Мне стало трудно дышать от волнения, и я поругала себя за то, что не должна так реагировать на комплимент Мэтта. Но черт возьми, у меня тоже было эго, и он не просто ранил меня, променяв на безголовую Сару Френч. Он меня растоптал.

— Спасибо, ты тоже отлично выглядишь. — Что было правдой. И, изобразив самоуничижительную улыбку (по крайней мере мне так показалось), я добавила. — Хотя я надеялась, что к этому времени ты уже начал лысеть и у тебя появился пивной живот.

Мэтт залился смехом, низким, и таким знакомым рокотом, вызывающим покалывание и тепло на кончиках моих пальцев.

— А ты совсем не изменилась. Как и прежде говоришь то, о чем думаешь.

Я отпила коктейль, позволяя насладиться сладковатым фруктовым вкусом.

— Ты всегда говорил, что именно это тебе во мне и нравилось.

— Нравится, — тихо и с ударением ответил Мэтт.

Нравится, а не нравилось. Эмм, какого черта тут происходит? Я перевела взгляд на окно. На улице начало темнеть, и отсюда мне было видно мою машину на парковке. Из колонок раздавался мелодичный голос Френка Синатры, свет в зале был приглушен, а разговоры гостей за столиками интимными и неторопливыми. Возможно, мне не стоило назначать встречу в столь романтичном месте.

В этот момент телефон Мэтта завибрировал, я вернула взгляд на него, как раз в тот момент, когда Мэтт посмотрел на экран телефона, и тут же отложил его в сторону. Наверное то, что он прочитал было несущественным. Не настолько важным, чтобы отвлекаться от нашего разговора.

Господи, прекрати немедленно! Я сделала еще глоток.

— Так почему ты мне написала? — спросил он, приподнимая бровь. — Прошло довольно много времени. Я был весьма удивлен.

Ладно, обмен любезностями окончен, переходим прямо к делу. Мне показалось, что последние капли моего коктейля застряли у меня в горле. Я была пока не готова говорить открыто, поэтому пожав плечам ответила.

— Я последнее время много думала о прошлом, и поняла, что мы толком и не говорили после того, как ты...

Окончание предложения никак не хотели срываться с моих уст. Да это и не нужно было. Думаю, он сам прекрасно догадается, что я хотела сказать.

Я не знала, какой реакции ожидала от него, но точно не спокойствия и безразличия, с которым он на меня сейчас смотрел. Я была бы рада увидеть хоть какую-то эмоцию. Конечно, не раскаяния, но хотя бы неловкости.

Вместо этого он едва заметно выдохнул. — Ты помнишь Кори Бонера?

Эм—м, кого? Я непонимающе моргнула.

— Смутно.

Кори был знакомым, но не близким другом Мэтта. Какое он имеет к этому отношение?

— Мы с ним общаемся, — начал объяснять Мэтт, — и когда я рассказал ему о твоем сообщении и предложении встретиться, он назвал меня идиотом за то, что я согласился. Он был уверен, ты захочешь обсудить прошлое и обязательно устроишь истерику.

Обхватив обеими руками свой бокал пива, он наклонился вперед. — Он оказался прав, не так ли?

Ну... истерика — это конечно громко сказано, но возможно так и есть. Когда я, во время нашего ужина после тренировки, спросила Анджелу что она имела в виду под «расставить все точки», она просто ответила.

—Ты спросишь этого мудака почему. И тебе будут плевать на причины его поступка, самое главное ты узнаешь ответ на долго мучивший тебя вопрос.

И я не могла с ней поспорить.

У меня правда есть несколько вопросов, — ответила я, выбрав дипломатичный тон.

— Ладно, — его губы дернулись в полуулыбке. — Но предупреждаю, не более трех вопросов на сегодня.

Да, его игривый тон никак на меня сейчас не действовал. Я сделала глубокий вдох, и просто выпалила.

— Хорошо, скажи, почему ты это сделал? Почему ты мне изменил?

Его глаза округлились, и он неловко закусил губу.

— И, чтобы ты знал, это один вопрос, — мне показалась уместным это уточнить.

Он некоторое время молчал, опустив глаза на стол, покручивая в руках салфетку. Мое сердце выпрыгивало из груди, я перестала дышать, в ожидании его ответа.

Затем он наконец поднял на глаза.

— Миа, скажи, ты любишь новые вещи?

Что? Я изумленно подняла брови.

Он кивнул в окно на мою машину.

— Вот, например тот симпатичный Мини Купер. Ты его купила после того, как сломалась твоя прежняя машина?

— Нет, — ответила я, подозревая, к чему он ведет. — Я его купила, потому что захотела новый автомобиль.

— Приятное чувство, да? — продолжил Мэтт, немного склонив голову на бок. — Волнение, новизна...

Я плотно сжала зубы.

— Угу.

— Сара была этим новым, вот и все.

Он вскинул руки, ладонями вверх. Этот жест имел много разных значений, но в этот момент, его можно расценить как указание на яркую неоновую вывеску над его головой, гласившую: «Я не виноват! ».

И у меня застыла в жилах кровь.

—Да, — сказала я, глядя ему в глаза, — но разница в том, что я избавилась от старой машины, прежде чем купила новую.

— А что, если тебя устраивает прежняя, и ты хочешь иметь их обеих? — спросил он. Так спокойно, без единого сожаления.

Мое желание ответить Мэтту пинком в коленную чашечку было прервано официантом, подошедшим с подносом к нашему столику. Пока он расставлял тарелки, я сделала пару глубоких вдохов, позволяя себе найти достойных ответ. Мне хотелось все сделать правильно, и испытать короткое, но все же удовлетворения. Как в той ситуации, когда ты решаешь помочиться в штаны, чтобы ненадолго согреться, когда замерзаешь. Не то, чтобы я лично оказывалась в такой ситуации...

Мы поблагодарили официанта, и сказали, что позовем, если нам еще что-нибудь понадобится. Затем я продолжила разговор, низким, гневным тоном.

— Но ты этого не сделал. Ты бросил меня ради нее.

Мэтт закатил глаза, и, взяв приборы, начал нарезать свой стейк.

— Это все Сара. Она больше не хотела прятаться. Знаешь, постоянно меня этим доставала.

Ой, какая жалость! Бедный мальчик! Прикусив язык, я схватила вилку, и начала накручивать свою пасту. Неожиданно я была рада, что заказала столь легкое блюдо, потому что мой аппетит испарился, прихватив с собой хорошее настроение. И, судя по тому, к чему идет эта беседа, мне вероятней всего захочется уйти отсюда как можно раньше.

Я молча поглощала пасту, напротив меня Мэтт, не спеша жевал стейк, и если кто-нибудь посмотрел бы на Мэтта, то подумали, что у него обычный, спокойный ужин с его спутницей.

— Как долго это продолжалось? — спросила я, поддавшись своему любопытству, однако если признаться честно, я боялась услышать его ответ.

Он продолжил жевать, затем проглотил, прежде чем ответить.

— Около полугода. — Он поднял пиво, сверля меня взглядом. — Это был второй вопрос.

Шесть месяцев. После того, как он почти два года был со мной.

И тут до меня дошло. Именно ради этой информации я была сегодня здесь. Сара не была его второй половинкой. Не была его единственной. Он не спал с ней, потому что хотел ее больше меня. Он не бросил меня, потому что она была лучше или он любил ее больше, чем меня. Он не предпочел ее мне, потому что в ней было что-то, чего не было у меня.

Нет, он это сделал только потому, что был обычным мудаком. Потому что ему захотелось «новизны».

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒