Часть первая 71 страница

«Такими вещами мало кто хочет заниматься. Я имею в виду, что нормальный человеческий организм плохо реагирует на это. Но это не сумасшедшая система. Это то же самое, что и удваивание доли принадлежащих тебе акций».

«У Гейтса есть свои люди на правильных местах. И если мы дали бы ему какие-то средства, вторая половина денег была бы использована так же разумно, как и первая. Отдавать деньги другим — это не совсем то, что обычно любят делать фонды. Но нет ничего дурного в копировании поведения хорошихлюдей».

Передача части средств в Gates Foundation, пока Buffet Foundation наращивал бы капитал, чтобы впоследствии отдать десятки миллиардов, представлялась вполне логичной. Однако за рамки общепринятой логики выходило то, что, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, Уоррен рассчитывал на Сьюзи как на человека, который будет принимать решения, больше, нежели на себя самого или свою дочь. Выбрав этот сценарий поведения, он не представил никакой альтернативы. Хотя не исключено, что он и вынашивал в голове идею о необходимости строительства «запасного аэродрома».

Во время праздников Сьюзи впала в отчаяние. Баффет часами бился над тем, чтобы убедить ее в том, что нет смысла останавливаться, раз курс

облучения уже начат.

Вне зависимости от решения Сьюзи расписание процедур прервалось на Рождество и Новый год. Уоррен недоумевал. «Меня настораживает, что они пропускают праздники и выходные. Это неправильно. Ей прописано восемь сеансов, а радиолог уведомил, что сокращение расписания сеансов до четырех в неделю не так значительно».

Сьюзи пока была не готова принимать новых посетителей. Семья все еще не позволяла посещать ее друзьям и другим людям. С начала лечения никто из сыновей не видел свою мать. Но Хоуи, его жена Девон и их сын Хоуи Би все-таки приехали к Уоррену в Сан-Франциско на пару дней.

«Скоро она накопит достаточно сил для того, чтобы со всеми увидеться. По правде, с ней хочет встретиться слишком много людей. Для кого-то она является серьезной опорой, и эти люди обязательно начнут ее грузить своими проблемами, как только подберутся ближе. Она не перестает бьггь их постоянным психиатром, учителем или кем-то там еще. Ей немного спокойнее, когда я нахожусь рядом, но она знает, что если здесь появятся другие люди, они попросту будут высасывать из нее энергию. Со мной или Мальой Суз она чувствует себя спокойно. Но даже с моей сестрой или своей лучшей подругой Беллой она не могла перестроиться на то, чтобы получать, а не отдавать».

Сьюзи-младшая проинструктировала каждого, кто находился рядом с матерью, о необходимости сохранять оптимистичное настроение. Были вещи, о которых ее мать не знала и которые держались в тайне от нее. Ради этого Сьюзи-младшая регулярно проверяла сообщения, приходившие по факсу, чтобы убедиться, что все плохие новости скрыты от матери. Сьюзи не знала, что Ларри Тиш уже умер от рака или что Билл Руан сообщил Уоррену, что у него диагностирован рак легких.

Руан проходил сеансы химиотерапии в больнице Sloan-Kettering, там же, где Сьюзи получила свое второе медицинское заключение. Каждый раз, когда в разговоре упоминалось имя Руана, у Уоррена выступали слезы на глазах. То, что Руан страдал от онкологического заболевания так же, как и Сьюзи, было уже выше его сил. Он забросил свою «тысячекалорийную» диету.

«В течение последних двух недель вес Сьюзи остается вполне нормальным. Все идет по графику. Я ем шоколадное мороженое, она тоже ест его понемногу. А так как суть моей диеты состоит в том, чтобы набрать вес, то мороженое идет ей на пользу. Я наращиваю вес, а у нее все стабильно. Нет никаких опасений, что она будет страдать от анорексии».

На Новый год Нэнси Мангер закатила большую вечеринку в честь восьмидесятилетия Чарли. Баффет полетел на праздник в Лос-Анджелес.

Ему очень хотелось отвлечься, хотя он, вне всякого сомнения, переживал, что едет на праздник в одиночестве, — это беспокоило его ничуть не меньше, чем если бы ему пришлось одному посетить встречу членов Buffet Group.

Он заказал картонную фигуру Бенджамина Франклина в полный рост, иронизируя тем самым над странной привязанностью Мангера к этой исторической личности. Баффету нужно было заранее отправить подарок в Калифорнию. Он очень переживал, придет ли груз в Калифорнию вовремя, а когда все сложилось как надо, вручил подарок Мангеру, сопроводив его песней с припевом: «У меня такой прекрасный друг, и зовут его Чарли».

В конце торжества Мангер произнес речь. Начал он с раздачи советов собравшимся, повторив то, что уже неоднократно говорил на всевозможных мероприятиях. Друзья Чарли, родственники и члены Buffet Group собрали все тексты его речей в книгу под названием «Альманах Бедного Чарли»⁴. Мангер очень любил вспоминать слова Карла Якоби: «Всегда меняй положение на обратное». Переверни ситуацию или проблему с ног на голову. Посмотри, что находится с изнанки. Что в ней видят другие? Что случится, если все пойдет не так? Куда мы не хотим попадать, и почему все же умудряемся там оказаться? Вместо погони за успехом напиши список причин, по которым можно все провалить, — леность, зависть, обида, жалость к самому себе, чрезмерная уверенность, все другие качества, ведущие к поражению. Избегай этого и будь успешным. Скажите мне, на каком пути я умру, и я не пойду этой дорогой.

Еще одна любимая теорема Мангера отвергала любую академическую дисциплину — биологию, физику, экономику, психологию и другие за то, что они создали массу комфортных, но недостоверных моделей, а затем пользовались ими с шорами на глазах. Он предпочитал «многопрофильный подход» и стремился избегать синдрома «человека с молотком»: «любая проблема — это гвоздь, и для ее решения нужно просто посильнее ударить». Мангер коллекционировал модели и теории и укладывал их в стопочку как полезные жизненные инструменты. У него были приверженцы, которые высоко ценили то, как умело он разрубал гордиевы узлы разных проблем, часто утверждая при этом нечто невообразимое. Его синтез взглядов они находили поучительным, просветительским; кое-кто из лагеря его сторонников считал, что гений Мангера был недооценен, так как он постоянно находился в тени шоумена Баффета. В последние годы Мангер, однако, стал более заметным защитником своих убеждений. Он постоянно открывал для себя и окружающих его людей какие-то ошеломляющие тайны. Конкретно сейчас он был очарован английской судебной системой, которая, по его мнению, как нельзя лучше обеспечивала этическое поведение людей, и многие аспекты этой модели привел в качестве примера в своей юбилейной речи. Мангер, правда, немного отвлекся на то, чтобы восхвалить свою жену за многочисленные прекрасные качества, но потом вернулся к раздаче советов о том, как достичь успеха и благополучия. Он, казалось, был убежден в том, что они с Баффетом летят в каком-то самолете, высоко над головами всех остальных. Он связал независимость — как свою, так и Уоррена — с причинами их успеха, но потом заметил, что было бы неразумно другим, включая и собственных детей, следовать их примеру.

Нэнси Мангер, стоявшая рядом с Баффетом, спросила: «Как бы заткнуть ему рот? »

Чарли тем временем приближался к кульминационному моменту. «Я

как старый доблестный Искатель истины из книги The Pilgrim’s Progress, который сказал: “Свой меч оставляю тому, кто сможет его носить”... » «Боже ж ты мой! » — подумали про себя некоторые члены Buffett Group.

В конце концов Нэнси поднялась на сцену и плавно отодвинула Чарли от микрофона.

Прямиком с вечеринки Баффет отправился в Сан-Франциско повидаться со Сьюзи, у которой только что завершился двенадцатый сеанс химиотерапии. Он никак не мог отключить свои защитные инстинкты, связанные с расписанием облучения.

«Четыре с половиной недели позади. День Мартина Лютера Кинга в январе. Эти радиологи, поверьте мне, возьмут первый попавшийся выходной. Но пока вроде бы все проходит нормально. Они говорят, что на этой неделе начнется усиленное облучение, но ничего отличного от предыдущего пока не отмечалось. Она пьет маслянистые жидкости, это защищает ее горло».

Сьюзи большую часть времени проводила в постели. «Невероятно, как мало она проводит на ногах. Она или спит, или готовится ко сну, или пробуждается ото сна; где-то семнадцать часов или около того из двадцати четырех. Мы проходим примерно шесть кварталов каждый день. Остаток времени я просто держу ее».

Человек, который всегда получал, теперь учился отдавать. Теперь уже он заботился о жене, а не она о нем. Конечно, Баффет не стал другим человеком. Выказывая свою преданность и готовность помочь, он каким- то своим способом переносил уроки, полученные от совместной жизни со Сьюзи, в жизнь собственную.

Глава 60. Замороженная кола

Омаха и Вилмингтон • Весна 2004 года

Курс облучения подходил к концу, и рот Сьюзи оказался настолько обожженным и сухим, что она несколько дней была не в состоянии пить и есть. Врачи начали кормить ее через специальную трубку, потому что пищевод был забит слизью. Все больше времени она спала, но каждый день с дочерью или с Кэтлин выходила на улицу и преодолевала несколько кварталов. Весна в том году обделила своим вниманием Сан-Франциско, и Сьюзи была закутана в плащ и шарф, перчатки и теплые наушники.

Она ненавидела одиночество. «Ты не могла бы просто сидеть рядом на диване и листать журналы, пока я бодрствую? » — спросила она Сьюзи- младшую. Потом она нацарапала на кусочке бумаги «УГТ» — инициалы своего отца. Это, пусть и странным образом, помогало Сьюзи справляться с типичным для ее семьи страхом перед одиночеством.

Ее, как и прежде, окружали люди — медсестры, Кэтлин, дочь и Джон Маккейб, ее бывший тренер по теннису, который после многих лет ухаживания за ней с момента переезда обоих в Сан-Франциско служил отличной поддержкой. Остальные же по большей части только опустошали ее энергетические запасы¹. В выходные, когда приезжал Уоррен, они сидели со Сьюзи в кинозале и проводили время за просмотром старых

эпизодов сериала Frasier. Иногда Уоррен просто сидел около нее в халате, читая газету. Сьюзи было комфортно с ним; он дарил ей ощущение защищенности — годы, когда она отдавала, а он получал, не прошли даром. Иногда Сьюзи после процедур чувствовала себя так плохо, что даже Уоррену приходилось оставлять ее в одиночестве. Он изо всех сил старался погружаться в повседневные нужды своей семьи, чего не делал никогда раньше. Чтобы дать дочери передышку от бесконечного сидения в доме Сьюзи, Уоррен пригласил ее в ресторан Johnny Rockets на бургер. Все остальное время он проводил в обществе Шэрон.

Он изучил все детали процедуры облучения. «Ее вкусовые рецепторы пока живы. Я говорил со специалистом. Вероятнее всего, раз какая-то часть языка не поражается радиоактивными лучами, это предположительно означает, что приличное количество рецепторов может сохраниться».

Уоррен Баффет — человек, боявшийся даже обычной простуды и использующий для описания недомогания выражения типа «что-то я не совсем в норме», человек, который легко менял тему разговора, стоило кому-то заикнуться о проблемах со здоровьем, человек, который не разбирался даже в основах анатомии, — теперь использовал в своей речи термины вроде «онколог-радиолог» и оказывал профилактическую медицинскую помощь своей жене.

Несмотря на оптимизм по поводу восстановления здоровья Сьюзи, он стал более раздражительным и требовал к себе больше внимания. Его внимание поглощали события, происходившие в мире бизнеса в 2004 году, однако на каждые выходные он возвращался в Сан-Франциско независимо от того, где был всю неделю. В отличие от победного 2003-го следующий год обещал бьггь другим. Кроме того, в 2004 году Баффет лишился одной из своих постоянных «опор» последних лет — Шэрон Осберг отправилась в продолжительную поездку в Антарктику на ледоколе с его сестрой Берти. Единственным средством связи с ней были нечастые электронные письма. Баффет проводил часы в постоянной корректировке своего годового письма акционерам, постоянно пересылал новые варианты для редактуры Кэрол Лумис, выступая в роли учителя и бесплатного отца-исповедника для корпоративной Америки. Он превратился в пожилого политика в мире бизнеса. Баффет всегда повторял, что надо сохранять целеустремленность не в краткосрочной, а в долгосрочной перспективе. Он притягивал людей своей способностью смотреть в суть вещей и отличать хорошее от плохого. Несмотря на то что он стал настолько богатым, насколько даже не мог прежде себе и представить, он говорил, что упустил много шансов либо заработать больше денег, либо сделать это быстрее. Это признание давало ему власть и уважение, но в достаточно необычной форме. Его не боялись, как многих других бизнесменов, а уважали и любили.

Масса важных людей прилетала в Омаху чтобы поймать его на том или ином мероприятии и спросить совета. К нему приходили даже спортивные знаменитости — баскетболисты Майкл Джордан, Леброн Джеймс, бейсболисты Кэл Рипкен-младший и Алекс Родригес. Как-то раз его пригласил на обед Билл Клинтон, чтобы получить наставление по поводу сбора средств для своей новой благотворительной акции. Баффет дружил с Блумбергом, сходился во взглядах с Джоном Маккейном, поддерживал хорошие отношения с Бушем-старшим и другими республиканцами. Он продвигал сенатора Джона Керри в президенты, но Керри не был Кандидатом с большой буквы (в отличие от Шварценеггера, триумфально занявшего пост губернатора Калифорнии). В какой-то момент Баффет понял, что в лице Керри он связался с сенатором, конечно

же, уважаемым, но совершенно лишенным харизмы.

Недостаточно энергичная избирательная кампания Керри означала для Баффета, что в течение 2004 года ему придется сконцентрироваться на бизнесе. «За мудростью» к нему в Омаху приезжали руководители множества компаний — Джеффри Иммельт из General Electric, Энн Малкахи из Xerox и Джейми Даймон из J. P. Morgan². Поисковая интернет- компания Google стояла на пороге публичного размещения своих акций, и ее основатели Сергей Брин и Ларри Пейдж остановились в Омахе, потому что высоко ценили советы Баффета акционерам. Осенью прошлого года, после выдвинутых против них обвинений в использовании инсайдерской информации, в Омаху к Баффету выбрались дизайнер и глава одноименной компании

Марта Стюарт и ее CEO Шэрон Патрик. Он угостил их хорошим стейком, но никак не мог помочь Стюарт разобраться с ее проблемами с законом.

Отчасти из-за бурного роста преступлений и правонарушений в корпоративной среде ситуация с судебными расследованиями в отношении «белых воротничков» менялась день ото дня. Генеральный прокурор штата Нью-Йорк Элиот Спитцер, инициировавший удар по коррупции в бизнесе и на Уолл-стрит, возглавил совместный поход SEC и Министерства юстиции, заодно проверяя, какая из организаций проделает свою работу тщательнее других. Кое-кто пытался убегать от Спитцера так же быстро, как он догонял, но в конце концов все заканчивалось судом или досудебным урегулированием. Спитцер проявил чертовскую изобретательность, применяя в качестве оружия новые технологические инструменты, в том числе Интернет (в особенности электронную почту). Он также мастерски владел загадочным нью-йоркским законом под названием Martin Act, который давал ему в буквальном смысле неограниченную свободу действий, определяемую лишь его личным правом по своему усмотрению проводить прокурорские расследования.

Этими инструментами он вынудил уйти в отставку двух значимых CEO — коллегу Баффета по бизнесу Хэнка Гринберга, CEO AIG, и его сына Джеффри Гринберга, CEO страховой фирмы Marsh and McLennan. Над корпоративной Америкой нависла тень страха. Спитцер так преуспел в травле с помощью СМИ, что появилась даже шутка, что он подобным образом экономит правительственные фонды, связанные с предъявлением обвинений и судебными разбирательствами. Если раньше судьи хоть с какой-то долей почтения относились к правонарушителям — «белым воротничкам», то теперь они без разбору отправляли их за решетку, как любых других преступников. Подчиняясь новым обязательным руководящим принципам, служители Фемиды выносили суровые приговоры. Столь безжалостный подход был отчасти оправданным. Жадность, высокомерие и отсутствие внешнего контроля позволяли многим бизнесменам считать, что общие правила на них не распространяются. По мере того как фондовые опционы и интернет- пузыри с экспоненциальной скоростью наполняли кошельки представителей высших эшелонов бизнеса, на рынках росло и ответное недовольство, причем в не меньших пропорциях. Баффет — как и большинство представителей корпоративной Америки — не мог полностью встроиться в новую среду. Его личное понимание границ дозволенного в бизнесе было сформировано в прежние времена — и общением со Стэнли Споркином из SEC Enforcement и с прокурором Отто Обермайером; и историей с Salomon, после которой даже Пол Мозер, почти разрушивший всю финансовую систему страны, отсидел в тюрьме лишь четыре месяца. Со временем убеждения Баффета претерпели ряд изменений. Они был вызваны в том числе и событиями в самой Berkshire Hathaway.

Обычно Баффет лично встречал гостей в аэропорту. Он устраивал им щекотавшую нервы поездку до офиса (если, конечно, они не были слишком ослеплены его присутствием, чтобы заметить это), в течение пары часов выслушивал их и закидывал своими идеями, сопровождал в ресторан Gorats, где угощал бифштексом на косточке и хашбрауном. Баффет советовал им быть открытыми с акционерами в рамках годового отчета, не платить сотрудникам сумм, ущемляющих интересы акционеров, не управлять бизнесом, руководствуясь прихотями аналитиков с Уоллстрит, решать проблемы прямо и спокойно, не участвовать в бухгалтерских махинациях и для пенсионного плана выбирать дельных консультантов. Иногда люди спрашивали, как им распоряжаться собственными средствами, — тогда он делился с ними какими-нибудь общими идеями, не рассказывая, однако, о своих собственных хитростях игры на бирже.

Всем тем, кто считал, что жизнь CEO с точки зрения внешнего контроля перестала быть такой, как раньше, Баффет для иллюстрации своих мыслей рассказывал историю о «девяносто восьмом этаже». Люди, смотрящие на других сверху вниз, должны обладать определенным перспективным видением. А что если они потерпят неудачу или потеряют часть своих денег? Те, кому удается в этой ситуации сохранить семью, хорошую физическую форму и шанс сделать что-то полезное для мира, должны быть благодарны за это, а не рассыпаться в проклятиях.

«Если поднимаешься с первого этажа здания на сотый, а потом спускаешься обратно на девяносто восьмой, то будешь чувствовать себя хуже, чем если бы поднялся с первого на второй».

На протяжении всей своей жизни сам Баффет всегда чувствовал себя на сотом этаже. Однако весной 2004 года ему казалось, что предстоящие лето и осень он проведет на девяносто восьмом. Он с нетерпением ждал, когда врачи закончат облучать Сьюзи и проведут томографическое исследование, чтобы определить, насколько эффективным был курс лечения. Кое-где становились очевидными проблемы: Баффет чувствовал, что ему перестает удаваться то, что он умел лучше всего — делать новые приобретения и выбирать акции для покупки. При этом Berkshire владела примерно 40 миллиардами долларов в наличных средствах или их эквивалентах³.

Большинство компаний Berkshire Hathaway испытывали внушительный подъем, даже неудачливая General Re смогла изменить свой курс и заявила о прибыли по итогам 2003 года. Однако GEICO только сейчас восстановилась после ожесточенной ценовой войны и увязла в борьбе за покупателей со своим главным конкурентом — Progressive. В 1999 году GEICO запустила рекламу с новым персонажем — гекконом. Но компания вышла в Интернет гораздо позже своего соперника, на странице которого посетителям уже предлагалось большое количество услуг. Баффет на протяжении десяти лет размышлял над новыми вариантами электронной системы страхования. Однажды он, придя на встречу в штаб- квартире компании в Вашингтоне, несколько раз повторил одну и ту же фразу: «Кто завладеет интернет-пространством, тот и выиграет войну». Он с нетерпением ждал, когда компания сможет в полной мере пользоваться преимуществами интернет-среды. Berkshire назначила в правление GEICO нового члена, Шарлотт Гайман, ранее занимавшую руководящий пост в Microsoft. Так в правлении компании появилась первая женщина, а кроме того, с ее приходом «помолодел» показатель среднего возраста членов правления. Тем не менее Баффет счел необходимым заявить, что не выбирает сотрудников из гендерных или возрастных соображений. Он искал человека с деловой смекалкой, искренне озабоченного проблемами компании, интересного и по-настоящему независимого⁴. Баффет отправил Шэрон Осберг и Шарлотт Гайман в Вашингтон, чтобы они помогли GEICO ускорить вхождение в Интернет. «Я полностью уверен в GEICO, — говорил он, постепенно превращая свои слова в новую мантру. — Тот, кто выиграет битву в Интернете, выиграет всю войну».

Баффет уделял GEICO больше внимания, чем другим принадлежавшим ему компаниям, просто потому, что ему это нравилось. Он был поклонником и Тони Найс-ли, и его содиректора Jly Симпсона, чьи инвестиционные отчеты он впервые огласил акционерам в своем ежегодном письме. За последние двадцать пять лет Симпсон зарабатывал в среднем около 20, 3 процента в год, обгоняя рынок на 6, 8 процента. Он покупал не те же акции, что и сам Баффет, однако использовал тот же метод, и его результаты были почти столь же прекрасными, как и у Уоррена. Становилось ясно, почему Баффет наделил его столь широкими полномочиями и платил так щедро. Симпсон вполне подходил на роль одного из суперинвесторов из Доддсвилля. Правда, по мере развития конкурентной среды работа суперинвесторов с каждым днем давалась им все труднее.

Тем не менее проблема поиска новых объектов для инвестиций представлялась куда менее серьезной по сравнению с проблемами компаний, находившихся под надзором Berkshire. Coca-Cola вновь оказалась погруженной в кошмарные заботы. После смерти Гойзуэты квартал за кварталом, месяц за месяцем ее дела становились все плачевнее. Доказанные факты бухгалтерских махинаций ударили по доходам компании. Акции завязли на уровне, не дотягивающем до 50 долларов (что было куда ниже привычного потолка в районе 80 долларов). В процентном отношении, по классификации Баффета, это соответствовало падению примерно до шестидесятого этажа.

Дуг Дафт был известен своим переменчивым настроением и византийским политиканством. Во время его управления компанией скончались несколько пожилых руководителей⁵. Его работа по «тонкой настройке» четырех главных брендов Соке привела к достаточно

посредственным результатам, а реклама перестала быть интересной. Pepsi, выпустившая на рынок энергетический напиток Gatorade, пожинала богатые плоды своего успеха, тогда как Coca-Cola в 2000 году потерпела крупное поражение, не договорившись о покупке Quaker Oats. Затем на рынке появилась анонимная информация о том, что Coca-Cola в стремлении произвести впечатление на своего традиционного покупателя

— компанию Burger King — сфальсифицировала результаты маркетингового теста для нового продукта Frozen Coke. Также неназванные информаторы обвинили Coca-Cola в бухгалтерской афере, после чего SEC, ФБР и офис генерального прокурора приступили к тщательному расследованию. Цена акции компании упала до 43 долларов. У Баффета было достаточно «управляемых доходов», чтобы как-то помочь компании в решении возникшей проблемы. Суть ее состояла в том, что менеджеры

Coca-Cola всячески пытались сделать так, чтобы показатели доходов компании соответствовали прогнозам аналитиков с Уолл-стрит Это заставляло их заниматься бухгалтерскими маневрами. Из-за того что многие компании старались оправдать и опередить ожидания Уолл-стрит, вместо того чтобы просто-напросто отчитаться о размере полученной прибыли, даже незначительное падение цены акции формировало общее впечатление о наличии у компании каких-то проблем. Соответственно руководители компаний утверждали, что просто «обязаны» заниматься бухгалтерскими уловками, и вступали в порочную игру. Однако эти уловки достаточно часто напоминали схему Понци. Увлекшиеся ими компании могли незаметно для себя перейти от мелкого обмана к крупномасштабному воровству.

«Я не в состоянии описать, как сильно я ненавижу подобные действия и то, что они делают с людьми. Обычно все начинается с малого. Например, ты берешь пять долларов из кассы, обещая самому себе, что вернешь их потом. Но этого не происходит. В следующий раз ты возьмешь в два раза больше. Как только ввяжешься в это, твоему примеру последует каждый. Это как снежный ком. Я много раз говорил об этом после того, как мы поняли суть наших проблем. И в какой-то момент я сказал: “Теперь нам удалось избавиться от этого уродливого горба”. Мы не обязаны потакать прогнозам аналитиков. Давайте просто ограничимся тем, что передадим им чертову распечатку с годовым отчетом. Мы зарабатываем

столько, сколько нам удается».

Баффету хотелось выйти из этой игры. Теперь, говоря о своей самой ужасной ошибке, допущенной в бизнесе, он не упоминал «грех недосмотра», а говорил о «работе в правлении». Он был просто изнурен тем, насколько эта деятельность связывала ему руки. Coca-Cola изменила политику в отношении обязательной отставки директоров, достигших семидесяти четырех лет. Теперь по достижении этого возраста директора в обязательном порядке должны были подготовить письмо об отставке и отправить его на рассмотрение руководства. Покинув правление Соке, Баффет мог бы запросто отплясывать чечетку на закате. Но уход из компании для него как спасителя Salomon означал бы еще один удар по цене ее акций. «Я бы покинул правление, но мне не хочется оставлять ребят», — сказал Баффет и решил помочь компании навести порядок. Разумеется, его письмо об отставке, написанное для проформы, было отклонено. Сторонние наблюдатели посчитали этот шаг вполне логичным для Coca-Cola, стремившейся сохранить в правлении уютную атмосферу собрания старых приятелей. Баффет и не представлял, какие бедствия он навлекает на себя этим решением.

Как только вопрос о сохранении за Баффетом поста директора был вынесен на голосование, Institutional Shareholder Services, мощная организация — консультант ряда институциональных инвесторов, порекомендовала своим клиентам воздержаться от голосования в пользу Баффета. По мнению ISS, независимости Баффета как члена аудиторского комитета может помешать то обстоятельство, что принадлежавшие Berkshire Hathaway компании Dairy Queen и McLane закупали продукцию Coca-Cola на 102 миллиона долларов. С той поры как скандалы на почве конфликта интересов стали возникать повсеместно — начиная с церкви и кончая армией, государством, коммерческими и некоммерческими структурами, связанные с ними обвинения стали восприниматься достаточно серьезно. Конечно, товарищеские отношения в правлении могли бы стать предметом множества нападок, однако у ISS отсутствовало чувство меры применительно к вопросу конфликта интересов. Недостаток этого чувства совпадал с непропорциональностью атак со стороны обвинителей (говоря откровенно, в то время было куда больше других организаций, заслуживавших подобных нападок) — последние чрезмерно сгущали краски. Объемы закупок Berkshire у Соке были незначительными по сравнению с той огромной долей, которой Berkshire владела в самой компании, так что было совсем непонятно, каким образом поведение Баффета как члена ревизионного комитета могло привести к

злоупотреблениям.

Однако правила ISS опирались лишь на перечень фактов, без какой- либо связи со здравым смыслом. CalPERS, мощная калифорнийская группа, занимавшаяся пенсионными накоплениями, также решила воздержаться от поддержки директоров Соке, в том числе и Баффета. В их случае основанием послужило то, что ревизионный комитет позволил

аудиторам проводить и неаудиторскую работу. И хотя CalPERS занимала достаточно принципиальную позицию в отношении аудиторов, осмысленности в этих действиях было не больше, чем в попытках гасить свечи на праздничном торте с помощью огнетушителя.

Как-то Баффет позволил себе на публике шутку о том, что якобы он сам платил CalPERS и ISS, чтобы те проголосовали против и «подарили» ему уважительную причину для отставки. Но на самом деле он был в бешенстве, особенно от действий ISS. Ему казалось очевидным, что миллиарды долларов в акциях Coca-Cola, принадлежавшие Berkshire, значительно перевешивали по сумме объем продукции компании, когда- либо закупленный Berkshire Hathaway.

«Если бы я был уличным отморозком, эти суммы показались бы мне значительными. Но я владею восемью процентами Coca-Cola. Мы вложили в нее больше денег, чем в любую другую компанию. И как я, даже теоретически, могу пренебрегать интересами Соке в пользу Dairy Queens, если в Соке у меня вложено куда больше? »

Герберт Аллен отправил эмоциональное письмо в Wall Street Journal,

упомянув в нем о процессах против салемских ведьм, когда «довольно тупые люди обвиняли в колдовстве людей достаточно умных и одаренных. А потом их сжигали... Пока гении из ISS этого не сказали, никто и не думал, что Баффет может оказаться злобным колдуном»⁶.

В ходе опроса членов правления они единогласно называли Баффета директором своей мечты. «Мы бы с удовольствием своими руками помыли машину Баффета за то, чтобы он стал членом правления нашей компании... В мире просто не существует человека, который отказался бы от такого ценного сотрудника... Действия калифорнийского пенсионного фонда CalPERS показывают всю глупость формального применения правил в области корпоративного управления... Это похоже на ситуацию, когда тренер NFL предпочтет никому не известного нападающего юниорской лиги чемпиону Национальной футбольной лиги США... Если бы вы были акционером, имеющим право голоса, вы бы бесспорно захотели иметь Уоррена Баффета в правлении своей компании»⁷. Газета Financial Times, отмечая в происходящем «явный привкус догматизма»⁸, сравнила ISS с

⇐ Предыдущая 66 67 68 69 707172 73 74 75 Следующая ⇒