Часть первая 68 страница

шестнадцати, и мы пережили этот шторм?! Отрасль скоро опять поднимется. Как вы могли только подумать продать ее так дешево! » Крупные инвесторы Clayton считали, что Баффет покупал компанию «на дне цикла» для отрасли мобильных домов и специально выбрал это время для сделки, чтобы получить наибольшую прибыль. На пике своего развития в 1998 году, используя тактику агрессивного кредитования, эта индустрия продала 373 тысячи домов. В 2001 году — 193 тысячи (во многом из-за потерь экономики после 11 сентября). Прогноз продаж на 2003 год составлял всего 130 тысяч домов. Но, конечно, эта тенденция должна была рано или поздно обратиться вспять. Репутация Баффета как находчивого покупателя заставляла инвесторов полагать, что он точно угадал момент, когда акции подешевеют особенно сильно, и что они будут идиотами, если продадут компанию сейчас.

Впрочем, Баффет видел ситуацию по-другому. Он понимал, что рынок мобильных домов загнал себя в угол тем, что большую часть своей продукции продавал людям, которые такие дома себе позволить не могли. Поэтому, по его мнению, число продаж в обозримой перспективе не должно было увеличиться.

Но несогласные с ним полагали, что столь успешная в прошлом компания сможет повернуть ситуацию в свою пользу.

Сохраняя невозмутимость, не обращая внимания на гнев акционеров, Баффет наслаждался мыслью о своей будущей роли импресарио индустрии мобильных домов. Покупка компании у сына земледельца доставила удовольствие человеку, который ел шоколадки Dilly в кафе Diary Queen, до сих пор с интересом разглядывал каталоги с игрушечными поездами, владел компанией по пошиву униформы для заключенных и чрезвычайно радовался тому, что сфотографировался с парнями из текстильной компании Fruit of the Loom Внутри него уже начинал шевелиться Финеас

Тейлор Бар-нум. Баффет так живо мог себе это представить — огромный передвижной дом, выставленный в новом Qwest Convention Center в Омахе во время собрания акционеров в 2004 году. Он предполагал поставить этот дом рядом с магазином Sees Candies или у того места, где сотрудники Justin продают обувь. Выставочная площадь становилась год от года все больше и внушительнее, и на продажу выставлялось все больше товаров. Мысль о целом доме, собранном прямо здесь, посреди зала для собрания акционеров, с ровным газоном и очередью из инвесторов, желающих увидеть его изнутри, приводила Баффета в трепет. «Интересно, сколько передвижных домов можно продать во время собрания акционеров? » — задавался вопросом Баффет. Никто из Солнечной долины еще не занимался таким делом на собраниях своих акционеров.

Кроме того, Clayton стала очередной компанией, в работе с которой объединились его бизнес-инстинкты и страсть читать наставления. Он собирался преподать урок плохим парням из отрасли мобильных домов. Баффет решил стать спасителем этого бизнеса.

, 509 509

* --------

Баффет позвонил Иэну Джейкобсу, своему новому сотруднику, отвечавшему за работу с проектами. У них состоялся короткий разговор. «Иэн, вот файл по Clayton. В нем есть сведения обо всех возможных махинациях с закладными и авансовыми платежами. Я хочу, чтобы ты поехал и встретился с их розничными дилерами. Мне нужно, чтобы ты без особого шума разузнал, как работает этот чертов бизнес. Постарайся выяснить как можно больше об организации процесса продаж, о том, появились ли какие-то изменения по сравнению с прежним порядком. Узнай, кто работает хорошо, а кто — плохо. Принеси мне все, что сможешь только нарыть о том, что происходит в бизнесе сейчас и как нужно правильно им управлять».

Как и в случае с главным финансистом Berkshire Марком Гамбуршм и рядом его предшественников, умение Пэна определять направления своей работы без каких-то подробных инструкций и контроля сверху было решающим для его карьеры в компании. Он вполне подходил для подобной работы и получил шанс, который предоставляется раз в жизни. Иэн улетел собирать слухи.

В конце месяца все самолеты, прибывающие в Омаху, и все комнаты в отелях города были набиты акционерами, прибывшими на собрание 2003 года, чтобы увидеть человека, которого журналы называли «крестоносцем экономического выздоровления» и «оракулом по всем вопросам». Были и неожиданные новости. Биржа Гонконга обнародовала данные о покупке Berkshire пакета акций китайского нефтяного гиганта PetroChina, контрольным пакетом которого владело государство. Это была первая за

много лет официально объявленная иностранная инвестиция Баффета”. К инвестициям за пределами США он относился с чрезвычайной осторожностью и не вкладывал деньги в акции иностранных компаний с 1993 года, когда купил пакет акций Guinness PLC¹².

Журналисты стали допытываться, в чем причина такого резкого поворота. Баффет ответил, что достаточно мало знает о Китае, а этот пакет акций купил из-за того, что добываемая компанией нефть была деноминирована в юанях.

Таким образом он выразил пессимизм по поводу доллара и оптимизм по поводу нефти. Баффет написал статью для Fortune под заголовком «Почему мне не нравится доллар»¹³, в которой объяснил, что сделал значительные вложения в иностранные валюты, потому что доллар будет снижаться. Причиной был торговый дефицит — американцы больше покупали за границей, чем продавали, причем этот разрыв быстро увеличивался. Разница оплачивалась за счет займов — иностранцы покупали у американского правительства государственные облигации. Короче говоря, полагал Баффет, «чистые активы» страны с угрожающей скоростью утекают за рубеж. Он привел гипотетический пример двух стран: Thriftville (Бережливая) и Squanderville (Расточительная). Рано или поздно граждане Thriftville, которые покупали государственные облигации Squanderville, зададутся вопросом, в достаточной ли степени обеспечены ценные бумаги Squanderville. После этого они продолжат торговать с Squanderville, но вместо облигаций начнут покупать менее рискованные активы — землю, компании, офисные здания. «В конце концов, — писал Баффет, — граждане Thriftville завладеют всей страной Squanderville».

Чтобы избежать превращения США в страну, подобную Squanderville, распродающую себя по частям другим странам, Баффет предложил для американских компаний, экспортирующих свои товары, выпускать «импортные сертификаты» на общую сумму в 80 миллиардов долларов в месяц. Компании могли бы торговать ими (точно так же, как в прошлом было возможным торговать складскими сертификатами Rockwood Chocolates). Каждый, кто хотел импортировать в США, должен был бы иметь «импортный сертификат», который нужно купить у экспортера. В этом случае компании получали бы за товар, проданный за границу, цену более высокую, чем на внутреннем рынке, что привело бы к автоматическому росту объемов экспорта. Одновременно это увеличило бы расходы тех, кто импортирует товары в США (то есть иностранных компаний). Такая система выглядела недружественной — фактически это был тариф или налог на импорт, который в прошлом приводил к торговым войнам и депрессии экономик, — но Баффет считал, что импортеры все равно пострадают, поскольку с падением курса доллара их товары подорожают. Идея с «импортными сертификатами» использовала рынок, чтобы по крайней мере определить, кто именно пострадает. Со временем спрос на импортные сертификаты увеличил бы экспорт, сбалансировал торговлю и восстановил паритет между Thriftville и Squanderville.

У плана было много нюансов, но его суть во многом иллюстрировала типичный для Баффета подход. Статья продемонстрировала стиль мышления Баффета — это был урок по экономике, предупреждение о возможной катастрофе; план обеспечивал безопасную маржу (хотя он не восстановил бы торговый баланс в той степени, в которой хотелось Баффету, но присутствие рыночного механизма снижало шансы дальнейшего ухудшения положения). Предложенное решение представляло собой комбинацию рыночных и регулирующих методов, это была комплексная, изобретательная, всеобъемлющая система — и конечно, безрисковая сделка, согласие на которую делало положение большинства участников гораздо лучшим, нежели отказ.

Проведение этого плана в жизнь потребовало бы и изменения мышления. Коалиция политиков должна была понять суть экономических механизмов. Ей нужно было быть готовой к серьезному политическому риску, связанному с продвижением идей Баффета. Более того, план должен был решить проблему еще до того, как она превратилась в кризис, — что нетипично для Вашингтона. Вероятность того, что некое подобие тарифа превратилось бы в закон при президенте Буше и рыночниках, контролировавших Белый дом, равнялась нулю. Так что «импортные сертификаты» были элегантным, но никому не нужным решением. Впрочем, отец Баффета в этой ситуации был бы очень горд за своего сына.

В любом случае Баффет имел честь стать первой влиятельной фигурой, сделавшей публичное — и громкое — заявление о риске падения курса доллара. Чтобы защитить Berkshire от этого риска, он обратил внимание на акции Китая, страны с бурно развивавшейся экономикой. Он изучил деятельность компании PetroChina и пришел к выводу, что ее акции стоит покупать. Хотя Баффет мог приобрести их только на 488 миллионов долларов, он заявил, что хотел бы купить и больше. Его поддержка PetroChina заставила инвесторов прыгать от радости. Уоррен Баффет купил иностранные акции! Бумаги PetroChina сразу подскочили в цене. Резко возросло и число акционеров на общих собраниях BRK.

В 2003 году 15 тысяч человек приняли участие в «Вудстоке для капиталистов» в Омахе. Состояние Баффета в 36 миллиардов вновь уступало только состоянию Билла Гейтса. Он вновь поднялся, причем достиг почти самой вершины.

«Что такое идеальный бизнес? » — спросил его один из акционеров, когда в ходе собрания пришло время задавать вопросы. «Идеальный бизнес

— это такой бизнес, который приносит большую доходность, но который значительную часть этой доходности использует для своего развития. Это механизм, развивающий сам себя, — ответил Баффет. — У вас всегда есть выбор. Вы можете вложить 100 миллионов долларов в бизнес, который принесет вам 20 процентов прибыли с этого капитала — 20 миллионов. В идеале еще через год он должен вам принести 20 процентов со 120 миллионов, а еще через год — 20 процентов уже со 144 миллионов. И так далее. Вы можете в течение ряда лет продолжать вновь и вновь вкладывать капитал, получая все ту же доходность. Но компаний, способных на это, очень, очень, очень мало. Зато заработанные деньги можно использовать для того, чтобы купить еще больше компаний»¹⁴. Это был самый четкий урок по бизнесу и инвестициям из тех, что он когда-либо давал. Это объясняло, почему Berkshire устроена так, а не иначе, хотя то, что он рассказал о долгой истории разочарования инвесторов в фондовых рынках, действовало на них отрезвляюще. Это объясняло, почему он все время хотел приобрести новый бизнес и что именно это он собирается делать в случае с Clayton House. Баффет планировал вложить часть капитала Berkshire в Clayton, чтобы компания могла выжить и отобрать рынок у своих разорившихся конкурентов, а затем выкупить у них имеющиеся

займы и заняться их обслуживанием”.

Журналистов со всего света (их было около пятидесяти), прибывших освещать собрание BRK, больше интересовала PetroChina и то, является ли подобная инвестиция сигналом нового интереса к иностранным акциям. Возможность спросить об этом у Баффета и Мангера появилась во время воскресной пресс-конференции. Многие хотели задать тот же самый вопрос, но применительно к своим странам: «Какие акции вы купили бы в Австралии? На Тайване? В Германии? В Бразилии? В России? » Отвечая на все эти вопросы, Баффет подчеркнул, что по-прежнему инвестирует в основном в США. Большинство иностранных акций вне сферы его компетенции. И покупка пакета PetroChina этого положения вещей не изменила.

Утром в понедельник на собрании совета директоров Berkshire Баффет провел короткий семинар, объясняя присутствующим уроки, которые он извлек из прошедшего года. Он говорил о риске понижения курса доллара относительно иностранных валют и о том, какие проблемы связаны с финансированием производства мобильных домов.

Том Мерфи и Дон Кью только что были избраны в совет директоров. В него также вошли Чарли Мангер, Рон Олсон, Уолтер Скотт-младший, Хоуи, Большая Сьюзи и Ким Чэйс (единственный представитель старинного рода Хэтэуэй, занимавшегося производством текстиля). По поводу этих назначений раздавалось ворчание, акционеры жаловались, что посты достались членам совета по знакомству, говорили об отсутствии сбалансированности и диверсификации. Но сама идея создания совета для контроля над действиями Уоррена Баффета выглядела смехотворной. Если совет собирался, то лишь для того, чтобы послушать уроки Баффета. В любых обстоятельствах — от вечеринок до попытки спеть дуэтом с Джимом Клэйтоном — все заканчивалось тем, что Баффет оказывался, фигурально выражаясь, учителем у доски с пальцами, испачканными мелом.

Причиной волнения акционеров относительно методов управления в Berkshire было не желание контролировать его, а проблема преемника Баффета, которому скоро должно было исполниться семьдесят три года. Он всегда говорил, что у него уже «есть имя в конверте». Но никогда не уступал давлению тех, кто пытался заставить назвать это имя, поскольку это связало бы ему руки, а ситуация могла в любой момент измениться. Кроме того, обнародование имени преемника означало бы начало передачи управления, а Баффет к этому определенно не был готов.

Конечно, многие пытались догадаться, кто бы это мог бьггь. Большинство менеджеров принадлежащих Баффету компаний представлялись кандидатурами маловероятными. Баффету нравились менеджеры, похожие на Миссис Би, — люди, которые умеют ярко держаться на публике, работать без устали, как муравьи, — но такие люди не управляли капиталом. Где тот распределитель капитала, который может справиться? Подходящий человек должен быть готов проводить весь день за чтением финансовых отчетов. При этом он должен уметь общаться с людьми, удерживать вокруг себя менеджеров, явно предпочитавших ему самого Уоррена Баффета.

«Каждое утро я прохожу через сложную процедуру, — говорил Баффет.

— Она заключается в том, что я смотрю в зеркало и решаю, что я буду делать. В этот момент мне кажется, что у массы людей есть что мне сказать»¹⁵. Новый CEO должен был быть прекрасным лидером — но человек со слишком большим эго для этой работы совершенно не подходил.

В понедельник после окончания заседания совета директоров акционеры разъехались, а семья Баффетов отправилась в свое ежегодное путешествие в Нью-Йорк. Каждый год они участвовали в обеде, который давался в честь членов Buffet Group с Восточного побережья в доме Сэнди и Рут Готтесман. Сьюзи забиралась к Уоррену на колени, проводила пальцами по его волосам, а Уоррен с восхищением смотрел в глаза своей жене. В этом году было очевидно, что она неважно себя чувствует. На одном из обедов Сьюзи, одетая в красивый костюм из легкой шерсти, который дополняла шаль, съела только маленький кусочек цыпленка и немного моркови, запив их стаканом молока. Он сказала, что с ней все в порядке, но это прозвучало неубедительно.

Через две недели, незадолго до дня отъезда в Африку, которого она так ждала, Сьюзи в очередной раз положили в больницу с непроходимостью кишечника. Доктора обнаружили у нее малокровие и язву пищевода. К глубокому разочарованию всей семьи — или по крайней мере ее части, — поездку в Африку пришлось отложить на следующую весну Даже Уоррен был расстроен, потому что понимал, как много эта поездка значила для Сьюзи. Но когда у него спросили, волнуется ли он, он ответил: «О нет, Сьюзи очень сильно забеспокоилась бы, если бы подумала, что я за нее волнуюсь. Она хочет волноваться за меня, а не наоборот. В этом смысле она очень похожа на Астрид. Я вообще не склонен чрезмерно волноваться, вы же знаете».

Хотя повод для отмены поездки в Африку был довольно прискорбным, выяснилось, что Баффету повезло, что он не уехал в июне. С приближением собрания акционеров Clayton, на котором должен был решаться вопрос о продаже компании, противники сделки — не только ее цены, но и самой идеи продажи — начали роптать особенно сильно. Появились слухи о новом потенциальном покупателе¹⁶. Инвесторы исходили из того, что Баффет заработает кучу денег, потому что с запасами капитала Berkshire и хорошим кредитным рейтингом он смог бы финансировать Clayton на условиях, лучших, чем кто бы то ни было, исключая правительство. Это выглядело почти как мошенничество. Некоторые акционеры были уверены, что Клэйтоны продают компанию Баффету так дешево, потому что хотят сохранить работу и заработать сами или чтобы получить доступ к будущим «трофеям». Потенциальный конфликт интересов привел ситуацию на грань войны.

К примеру, Уильям Грэй из Orbis Investment Management считал, что Клэйтоны пытаются ограбить компанию ради Баффета. Он подал петицию в SEC и иск в суд штата Делавэр, где была зарегистрирована Clayton. Грэй пытался доказать, что Клэйтоны действовали не в интересах акционеров, потому что подписали специальное соглашение, по которому не могли рассматриваться другие предложения о покупке Clayton. Он добивался решения суда, лишающего Клэйтонов права голосовать своими акциями, и требовал созыва специального собрания акционеров, чтобы поменять состав совета директоров¹⁷. В конце концов, как сказал один из инвесторов: «Если Баффет что-то кому-то предлагает, то это по определению заниженное предложение»¹⁸.

Репутация Баффета, которая столько лет была его активом, начала работать против него. Он был настолько заметной фигурой, что любой другой человек, стремившийся и сам стать заметным, мог для этого сорвать собрание его акционеров или попытаться его дискредитировать. И случилось так, что перед самым собранием акционеров, в тот момент, когда Berkshire объявила о сделке с Clayton, Дорис Кристофер, CEO компании Pampered Chef, позвонила и сообщила Баффету как раз о такой проблеме.

Pampered Chef продавала кухонную утварь с помощью сети независимых коммивояжеров, в основном женщин. После покупки ее компанией Berkshire члены организаций, выступающих против абортов, стали бойкотировать ее продукцию. Berkshire никогда не делала прямых пожертвований в пользу групп, ратующих за разрешение абортов. Компания выступала для своих акционеров только в качестве посредника, передающего их деньги на благотворительность. Акционеры, в свою очередь, имели право с помощью специальной программы благотворительных взносов жертвовать по своему выбору определенную сумму исходя из расчета восемнадцати долларов на акцию. Большинство некоммерческих организаций самых разных типов, получивших в общей сложности 197 миллионов долларов, составляли школы и церкви (зачастую католические). Таким образом, большая часть денег была выделена на цели, никак не связанные с абортами. Однако при этом значительную сумму получили и организации, выступающие за

512 гг

расширение прав по планированию семьи. Так случилось, что личныи благотворительный взнос Уоррена и Сьюзи — около девяти миллионов — поступил в 2002 году в Buffett Foundation, который как раз и финансировал такие организации. Противники абортов выступили против подобного использования денег Berkshire. Довод, что это были вовсе не

пожертвования Berkshire, не были ими услышаны. Баффет попытался урегулировать конфликт с одной из таких групп, продемонстрировав, сколько денег идет на цели, не связанные с планированием семьи. В ответе президента Life Decisions International говорилось: «Даже если один доллар был выделен Planned Parenthood, а миллиард получили организации, выступающие против абортов, Berkshire Hathaway все равно окажется в нашем “черном списке”»¹⁹. Тот факт, что сумма, равная стоимости часа авгопарковки, могла спровоцировать бойкот, был ясным сигналом для Berkshire — компромисс с противниками абортов найти вряд ли удастся.

Дорис Кристофер пыталась выступить посредником, объясняя, что, хотя сама и не согласна с Баффетом, «она не может спрашивать с него или судить о том, кому он дает деньги». Из 70 ООО сотрудников Pampered Chef с петицией по этому поводу к Кристофер обратились меньше тысячи²⁰. И тем не менее бойкот наносил ущерб бизнесу и людям, в нем работающим. Противники абортов оскорбляли их, появлялись на демонстрациях посуды на вечеринках, организуемых для продажи товаров. Кристофер позвонила Баффету, чтобы сказать, что ситуация с каждым днем ухудшается.

«Кристофер не попросила меня об этом прямо, но я понял: она надеется, что я отменю программу пожертвований. И знаете, я так и поступлю. Я думал, что мы справимся с возникшей проблемой, но не смогли. Все это бьет по слишком большому числу людей, а я не хочу, чтобы из-за меня кому-то было больно. Это наносит удар по Дорис и ее сотрудникам. Они ни в чем не виноваты, но их даже избивают. Они приходят в офис к Дорис и плачут».

В конце июня Баффет позвонил на работу своему бывшему зятю Аллену Гринбергу, CEO Buffett Foundation, и рассказал об идее, которую они придумали вместе с Чарли Мангером. Вместо того чтобы продавать компанию Pampered Chef — это был один из вариантов, — они решили закрыть программу пожертвований организациям, выступающим за расширение прав по планированию семьи. Гринберг был поражен. За год до этих событий 97 процентов акционеров проголосовали против предложенной противниками абортов резолюции с требованием отменить эту программу. Теребя свои темные волнистые волосы, Аллен ходил взад и вперед, доказывая, что речь идет о пожертвованиях частных лиц, а не корпоративных. Люди имеют право делать пожертвования кому заблагорассудится. Закрыв программу, Баффет ничего не добьется. Но тот уже все для себя решил.

Гринберг вернулся в кабинет и набросал проект пресс-релиза, который был опубликован перед самой встречей в Солнечной долине во время длинного уик-энда перед Днем независимости. Телефон звонил не переставая несколько дней. Секретари, передававшие сообщения, выглядели изможденными. Но после этого Life Decisions практически сразу исключила Berkshire из своего «черного списка».

Друзья Баффета, независимо от их взглядов на аборты, реагировали одинаково — они были потрясены. Некоторые разозлились. «Меня удивляет, что мы уступили», — говорил один. «Отступить так легко — это на него совсем не похоже. Уоррен такой принципиальный человек. Было ли все это настолько важно, чтобы так поступить? » — задавался вопросом другой²¹.

Хотя на его месте многие, скорее всего, вступились бы за сторонников абортов, Баффет сказал, что боялся за сотрудников Pampered Chef, которых такая позиция подвергла бы серьезному риску. Он не произнес это прямо, но было очевидно, что Уоррен имеет в виду не только их благосостояние, но и здоровье. Баффет и сам был очень привлекательной мишенью, ведь он был Баффетом, а не каким-нибудь чистильщиком обуви за углом. Упорство в этом вопросе могло сделать Berkshire Hathaway и его самого символом защиты абортов, а это было уже опасно²². Он не мог на это пойти и уклонился от конфронтации.

После этой истории он ни разу не проявил никаких признаков раздражения по поводу критики в свой адрес или праздника в честь победы, который устроили противники абортов. Как сказал Мерфи, «ты всегда можешь послать куда подальше завтра. Делать это сегодня же никогда нет необходимости». Много лет этот совет спасал Баффета от больших неприятностей. Про историю с Pampered Chef он просто перестал думать.

Увы, это не решило другую проблему, тоже связанную с тем, что он был Уорреном Баффетом, а не безвестным чистильщиком обуви. С приближением дня голосования по сделке акционеры Clayton Homes начали взвешивать «за» и «против» предложения Berkshire. Акции аналогичных компаний начали расти, кредиторы неожиданно стали проявлять большую мягкость. Довод о «нижней части цикла» стал набирать все больший вес. Около 13 процентов инвесторов, включая уважаемые финансовые организации, такие как Brandywine Asset Management, Schneider Capital, CalPERS и California Public Employees’ Retirement System, публично объявили, что выступят против возможной продажи. Кевин Клэйтон мотался по стране, встречаясь с инвесторами, чтобы добиться их согласия, a Orbis и другие противники сделки обрабатывали акционеров по телефону и через прессу. К тому времени Berkshire уже выделила Clayton 360 миллионов на финансирование первоочередных нужд. Баффет выступил в прессе, сказав, что он не поднимет цену «ни сейчас, ни в будущем». Если сделка сорвется, он просто отойдет в сторону. Он также дал экономический прогноз для индустрии, сказав, что в ближайшее время вряд ли стоит ждать изменений к лучшему²³.

Пока Баффет не сделал свое предложение, покупать Clayton никто не хотел. Несмотря на верность ведущих акционеров, компания была похожа на симпатичную девушку, которая долго не могла найти себе партнера для танца. Теперь, когда Уоррен Баффет взял ее за руку и повел на середину танцпола, вокруг нее начали увиваться и прочие кавалеры. Компания, на которую никто не обращал внимания, вдруг стала для всех куда более привлекательной. В полночь за два дня до собрания акционеров компания Cerberus Capital, победившая Баффета в борьбе за кредитный бизнес Conseco, направила Клэйтонам факс, в котором говорилось, что Cerberus намеревается сделать более выгодное, чем Berkshire, предложение. Когда речь зашла о деньгах, Баффет разозлился. «О’кей, пусть попробуют», — сказал он. Он был абсолютно уверен в том, что без помощи со стороны Berkshire Clayton вряд ли будет стоить больше двенадцати с половиной долларов за акцию.

И действительно, ко дню собрания каких-то новых претендентов на покупку Clayton Homes не появилось. Но тем не менее было непонятно, смогут ли Клэйтоны набрать достаточное количество голосов для одобрения продажи компании. Целый час Джим Клэйтон отвечал на вопросы возбужденных акционеров, набившихся в зал, где проводилось собрание. После объявления о предстоящей сделке акции фирм, производящих дома, росли, поэтому цена в двенадцать с половиной долларов на этом фоне выглядела еще хуже, чем раньше. Некоторые акционеры требовали, чтобы Cerberus получил возможность сделать свое предложение, хотя у этой компании было целых два месяца на его подготовку и никто не был уверен в том, что Cerberus действительно собирается покупать Clayton. Зато в том, что Cerberus пытался насолить Баффету, проявившись в последний момент, ни у кого сомнений не было.

Клэйтоны оказались в ужасном положении. Если голосование провалится, что вполне могло произойти (один из крупных акционеров, Fidelity Investments, ранее собиравшийся голосовать «за», объявил, что теперь будет голосовать «против»), то сделка сорвется, а на самих Клэйтонов могут подать в суд за то, что они подписали соглашение, запрещающее рассматривать другие предложения. Если же сделка будет одобрена, то на них могут подать в суд за то, что они игнорировали другое, возможно, лучшее предложение.

Кевин Клэйтон позвонил Баффету и попросил его согласия на перенос голосования. Это позволяло Cerberus получить еще немного времени на подготовку своего предложения. Баффет поставил условие, что взамен согласия на отсрочку Berkshire получит 5 миллионов долларов. Клэйтон согласился на эту цену и объявил акционерам, что собрание откладывается

и голосование будет проведено позже”.

Пресса описывала происходящее как битву Давида и Голиафа, в которой Давид (группа хедж-фондов, выступавших против сделки) пытается сокрушить жадных Клэйтонов и колосса Баффета. Журналисты по определению скептически настроены по отношению к представителям истеблишмента, а менеджеров хедж-фондов по натуре можно считать своего рода антиподами истеблишмента. Они знают, как взаимовыгодно сотрудничать с прессой, и делают это с ловкостью виртуоза, играющего на скрипке Страдивари. Пресса ополчилась против могущественного Баффета. Ведь если он что-то покупает, то цена должна быть безусловно заниженной.

Подтвердить гипотезу о том, что Баффет собирается ограбить компанию Clayton, можно было в случае, если бы на нее нашелся другой покупатель. Момент истины наступил через неделю, когда в Ноксвилл, штат Теннесси, прибыли 70 бухгалтеров, юристов и финансовых специалистов из Cerberus и трех других фирм — Blackstone Group, Credit Suisse и Texas Pacific Group. Делегацию возглавил глава Cerberus, бывший вице-президент США Дэн Куэйл. Их поселили в лучшие мобильные дома Clayton, стоявшие неподалеку от штаб-квартиры. Были осмотрены заводы компании, детально изучены тысячи документов. Особое внимание обращалось на прожорливость ипотечного отдела, как он высасывает капитал из компании²⁴. Куэйл ходил по коридорам, потирая руки и повторяя, что Cerberus — это «компания дружелюбная, как семья»²⁵.

Пока Cerberus и другие компании обдумывали свое решение, организации Denver Area Meat Cutters и Employers Pension Plan подали в суд на Клэйтонов за «сговор, нарушения в процессе управления компанией и отсутствие прозрачности»²⁶. Баффет почувствовал, что его пытаются шантажировать. Иск от Meat-Cutters’ Union был организован Дарреном Робинсоном, партнером Milberg Weiss, юридической фирмы, которая специализировалась на защите интересов инвесторов при рассмотрении групповых исков. «Всем очевидно, что они совершили мошенничество», — заявил Робинсон²⁷. Из прокуратуры в Ноксвилл прибыли 22 юриста и помощника прокурора. Юристы из прокуратуры в передвижных домах не селились. По слухам, они устроились в девяти роскошных кондоминиумах и приготовились к шестимесячной борьбе²⁸.

После недели копания в документах люди из Cerberus вернулись в Нью-Йорк и прислали факс с пометкой «только для обсуждения», озаглавленный: «Рекапитализация

Clayton — источники и расходы». Это не было формальным предложением о покупке, но в нем содержалась цена: четырнадцать долларов за акцию. В Clayton вначале подумали, что Cerberus победил Баффета, предложив заметно более высокую цену. Однако при детальном изучении выяснилось, что Cerberus собирается заплатить акционерам только 755 миллионов долларов, тогда как Баффет предлагает 1 миллиард 700 миллионов. Согласно предложению Cerberus, акционеры получили бы по девять долларов из четырнадцати за каждую акцию. Разница должна

⇐ Предыдущая 63 64 65 66 676869 70 71 72 Следующая ⇒