|
|||
Table of Contents 5 страницаОн хмурится, смущенный. — Конечно. Почему не должно быть? — Просто я думала, что услышала, как она устроила тебе допрос с пристрастием. Холт отмахивается. — Едва ли. Она хорошая подруга, Сейдж. Она просто присматривает за тобой. Не всем повезло иметь такого друга, как Эвелин. — Он улыбается мне, и узел, который я не замечала до этого у себя в животе, начинает раскручиваться. * * * Мы проводим время, гуляя по парку, держась за руки. Холт лишь на пару секунд отпускает мою ладонь время от времени. Мы гуляем по Нэви Пиеру, смешиваясь с толпой туристов. (Примеч.: Нэви Пиер (Navy Pier) — километровый пирс на берегу озера Мичиган, считается главной туристической достопримечательностью Чикаго). Мое сердце переполнено радостью от возвращения на пирс. Но закрадывается нотка грусти, когда я вспоминаю время, проведенное здесь со своими родителями. Все изменилось, но в то же время осталось таким же. Я бросаю взгляд на громадное колесо обозрения, которое медленно крутится, и Холт тянет меня за руку. — Пойдем, прокатимся. — Нет! — Мое сердце начинает колотиться. — Я до смерти боюсь высоты. В его глазах загорается вызов. — Тогда мы точно должны прокатиться. Я сжимаю его ладонь и стою на своем. — Ни за что. Я не могу. — Можешь. — Он осторожно подводит меня к очереди у аттракциона. — Доверься мне, Сейдж. — Холт отворачивается сразу же, как только произносит эти слова. — Мне страшно, — признаюсь я, проглатывая ком в горле. Холт поворачивается ко мне и улыбается. Его взгляд ласковый, он умоляет меня довериться ему. — Я обещаю, что не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. И я верю ему, когда он так говорит, пусть даже в душе мне хочется унести ноги как можно дальше от этого чертова колеса. Помню, как отец уговаривал меня прокатиться с ним, говорил, что я увижу весь город с высоты птичьего полета. После всех этих лет я все еще борюсь с сожалением, что так и не сделала этого со своим отцом. Но сегодня я прокачусь на колесе с Холтом — ради моего отца. Холт встает в очередь, чтобы купить билеты, а я отхожу, пытаясь успокоиться, делая глубокие вдохи, выравнивая дыхание. Я не хочу, чтобы он увидел мою паническую атаку, вызванную колесом обозрения, хотя, вероятнее всего, это все равно случится. — Сейдж, — слышу, как Холт зовет меня. — Сейдж. Я оборачиваюсь и вижу, что он уже ждет меня. Я оцениваю его со стороны, и мое сердце трепещет. Как когда ты кем-то впервые увлекаешься, за исключением того, что я уже не в третьем классе, и мы не пишем друг другу записочки. Он — мой босс. — Готова? — спрашивает он. Я киваю, заставляя себя быть храброй, и, наконец, передвигаю ноги. — Как никогда. — Я нервно потираю ладони, а он обвивает своей рукой мою талию, прижимая к себе. Мы медленно продвигаемся к линии, где нас ожидает свободная кабинка. Холт придерживает меня за руку, помогая забраться. Я сажусь на сиденье и хватаюсь за поручни по обеим сторонам от моих ног. — Все в порядке, — говорит он спокойно, когда садится рядом. Маленькая дверца закрывается, и я слышу, как запирается защелка. — Дай мне свою руку. — Холт берет мою руку в свою и переплетает наши пальцы. Кабинка медленно двигается вверх, а потом внезапно останавливается, чтобы сели другие пассажиры в следующую кабинку. Этот процесс повторяется, пока я нахожусь на грани того, чтобы заплакать. Мы поднимаемся все выше и выше, и с каждой остановкой меня чуть ли не тошнит из-за раскачиваний кабинки. — Просто дыши, Сейдж, — говорит Холт, поворачиваясь ко мне. Он похлопывает меня по колену, и я поворачиваю к нему голову. Его кристально-голубые глаза сочувствующе смотрят на меня, и он нежно улыбается мне. — Я хочу, чтобы ты насладилась этим. Ха. Забавно. — Я чувствую себя сейчас, будто меня вырвет. — Я бросаю на него взгляд, а потом снова закрываю глаза. — Так что, если рвота для тебя что-то забавное, тогда да, будет взрыв! Он смеется надо мной, запрокидывая голову назад и прижимая ладонь к животу от смеха. Это грудной и безобидный смех, и трудно не засмеяться в ответ. — Тебя не стошнит здесь. — Ну, если стошнит, то попадет на тебя. — Я открываю глаза достаточно широко, чтобы послать ему презрительный взгляд, при этом борясь с улыбкой. Но когда мы поднимаемся еще выше, я снова их закрываю. Мои колени начинают дрожать, и я сжимаю ладонь Холта так сильно, что ему, должно быть, больно. — Сейдж, открой глаза. Посмотри, как тут красиво. — Я не могу. — Даже мой голос дрожит. — Можешь. Обещаю, ты не захочешь это пропустить. — Холт… — Я бросаю тебе вызов, Сейдж. Открой глаза и посмотри. Ну, вот, опять вызов. Мои глаза все еще закрыты, я прикусываю нижнюю губу. — Почему ты используешь эти слова против меня? Он с минуту молчит, обдумывая. — Я бы никогда не бросил тебе вызов сделать что-то, если бы верил, что это может навредить тебе. И я уже достаточно хорошо изучил тебя, поэтому знаю, что ты не откажешься от вызова. — Я действительно слышу улыбку в его голосе. Громко вздыхаю и приоткрываю правый глаз, но едва ли что-нибудь вижу сквозь ресницы. — Вот так, — говорит он, сжимая мою ладонь. — Посмотри, — указывает он. — Озеро Мичиган. Я поворачиваю голову и, не подумав хорошенько, полностью открываю глаза. Озеро наполнено ярко сияющей голубой водой, а солнце отбрасывает лучи, словно водная гладь покрыта бриллиантами. — Как красиво, — признаюсь я, после чего поворачиваюсь к Холту. — Завораживающе, — говорит он, глядя на меня своими голубыми, как озеро Мичиган под нами, глазами. Восхитительные сапфировые голубые глаза смотрят на меня, и я киваю, соглашаясь. — Да. Выражение его лица сосредоточенное. — Не озеро, Сейдж. Ты. Я краснею от его признания и бросаю взгляд на свою правую руку, которая все еще в его руке. Делаю глубокий вдох. — Спасибо, — говорю ему. — Я не уверена, что сделала бы это без тебя. — И это неправда. Я бы определенно точно не сделала этого без него. — Всегда пожалуйста, — быстро отвечает он и смотрит через мое плечо на голубое небо, которое окружает нас. Отец всегда пытался заставить меня прокатиться на колесе обозрения, но я просто не могла этого сделать. Мое сердце немного трепещет, когда я думаю о Холте Гамильтоне, который наконец-то вытащил меня из зоны комфорта и уговорил прокатиться на чертовом колесе. — Но мы больше никогда не будем снова кататься на нем, — бормочу я. Он хохочет, и я присоединяюсь к нему. — Договорились, — говорит он, сжимая мою ладонь. Глава 7 Холт
Сейдж пошла прилечь и отдохнуть немного, пока я готовлю ужин. Сейчас запеченный картофель стоит в духовке, а стейки замаринованы. Это обычный мой воскресный ужин: просто, но вкусно. Я быстренько делаю салат и ставлю на стол, когда, наконец, слышу Сейдж, спускающуюся по лестнице. — Я здесь, — сообщаю я, отклоняясь назад, чтобы посмотреть в холл. — Пахнет чудесно, — говорит она, находя дорогу на кухню. Она вытягивает руки над головой и зевает. Сейдж чертовски очаровательно выглядит в моих тренировочных штанах с волосами, скрученными в свободный пучок на голове. На ее щеке отпечатался след от подушки, и она сонно потирает глаза. Она прекрасна даже в трениках и футболке. — Как отдохнула? — Я ставлю огромную миску салата на кухонный островок. — Хорошо. Очень устала. Мало спала прошлой ночью. — Она подмигивает мне. — Чем это пахнет? Запеченным картофелем? — Сейдж смотрит на духовку. Я улыбаюсь. — Ага. Надеюсь, тебе нравится картофель и стейки. — А Папа Римский — католик? — острит она. — Я выросла на ферме. Если бы я не любила картофель или стейки, от меня бы отреклись. Она смеется и слегка отклоняется от гранитной столешницы островка. Несколько прядей выпали из ее неаккуратного пучка и теперь обрамляют лицо. Тушь слегка размазалась под ее зелеными глазами, делая их еще выразительнее. И пускай Сейдж растрепана, но она по-прежнему самая красивая женщина из всех, на кого я только западал. Я никогда не представлял себе, что могу влюбиться в Сейдж Филлипс, но это практически невозможно не сделать. — Что? — спрашивает она, когда ловит меня за подглядыванием. — Ничего, — улыбаюсь ей в ответ, затем беру две тарелки и столовые приборы и ставлю их на стол, накрывая на двоих. — Могу я чем-нибудь помочь? — Она вытаскивает маленькую помидорку из салата и отправляет ее в рот. — Нет. Мне осталось только пожарить стейки, и все будет готово. — Мы должны поесть в патио! — Серьезно? Я думал, ты захочешь устроиться здесь, ведь тут удобнее. — У тебя есть огромный стол в патио, и там сейчас так красиво. Давай пойдем туда. — Сейдж радостно подпрыгивает, пока ждет моего ответа. Ну как я могу отказать? Я усмехаюсь, успокаивая ее. — Хорошо. Сейдж начинает собирать все с кухонного островка — миску с салатом, заправку, бутылку вина и два бокала — и тащит наверх. Я качаю головой и посмеиваюсь над тем, как такие простые вещи делают ее счастливой. Через пару минут я нахожу ее в патио. Она уже открыла вино и сидит по-турецки в центре шезлонга, потягивая вино из бокала. — Хэй, — говорит она, поворачивая ко мне голову. С Сейдж все ощущается гораздо лучше. Очередная ночь в моем доме, в моей жизни. Я борюсь с улыбкой. — Хэй, — ставлю поднос со стейками на каменный стол и разжигаю гриль. — Здесь так круто, — комментирует она, подняв глаза к небу. — Да. Осталось не так много летних ночей, которые будут так же приятны. — Я намекаю на спокойные вечера, что у нас были. — Ты часто проводишь время здесь, наверху? Нет, и мне стыдно. Мне очень повезло иметь такое современное патио, но оно не используется так часто, как мне бы того хотелось. — Неа. Она приподнимает брови. — Почему? Здесь так красиво. Даже в самую холодную зиму, я просто уверена, что здесь чудесно. — Ага. Но чертовски холодно, — смеюсь я. — Честно, Сейдж. Я не много времени провожу дома, а когда я здесь, то обычно нахожусь в своем кабинете или сразу иду спать. Я кладу стейки на гриль и достаю пиво из мини-холодильника, встроенного в огромный каменный островок. — Почему ты так много работаешь? — спрашивает она грустно, поднимаясь с шезлонга и подходя ко мне. Мое сердцебиение учащается, и я перевожу взгляд на стейки, переворачивая их. — Я знаю, каково это — иметь все, а потом потерять, — говорю я, закрывая крышку гриля. — Я горжусь тем, что честен, трудолюбив и забочусь о том, чтобы каждый работник был счастлив. Традиции успешной компании настолько прочны, насколько хороши ее лидеры. Сейдж толкает меня в плечо своим. — Ты хороший человек, Холт Гамильтон. Я посылаю ей небольшую, но честную улыбку. — Пытаюсь. — Уводя разговор от себя, я глубоко вздыхаю. — Так что ты думаешь о работе в «Джексон-Гамильтон»? Все так, как ты думала? — поигрываю бровями и усмехаюсь. — Только честно. Она закатывает глаза, но отвечает честно. — Мне нравится, — восторженно произносит она. — Конечно, первые недели я чертовски нервничала. Я имею в виду, что, когда я увидела имена нескольких клиентов, то у меня чуть не случился сердечный приступ. Я посмеиваюсь над ее высказыванием. Среди наших клиентов изрядная доля знаменитостей, рок-звезд, профессиональных спортсменов, бизнесменов и даже политических деятелей. Мы обслуживаем любого, кто готов приобрести частный самолет. — Ты привыкнешь. Очень скоро ты поймешь, что все эти люди такие же, как ты или я. В них нет ничего особенного, кроме славы. — А еще банковского счета на миллионы и миллиарды долларов, — фыркает она. — Ах, да. Еще деньги, — киваю я, соглашаясь. — Это пугает. Я хмурюсь. — Не должно. Это деньги. Они не делают кого-то лучше или хуже. В конце концов, это просто деньги. Сейдж поджимает губы, и я представляю, как она думает о своем прошлом. — Я выросла в бедности, поэтому деньги пугают меня. В бедности. Мое сердце сжимается, когда она так говорит. Она добавляет: — Мы не были слишком уж бедными. У меня была одежда, еда и крыша над головой, но одежда никогда не была модной и никогда не шла мне. Сейдж запрокидывает голову, выпивая остатки вина. Я дотягиваюсь до бутылки и вновь наполняю ее бокал. — Знаешь, что я ценю в тебе больше всего, Холт? — Она подходит к краю патио на крыше, затем опирается на невысокую изгородь, которая огораживает периметр, придавая этому месту большую схожесть с реальным парком. — Что? — Мне нравится, что, несмотря на то, что у тебя есть деньги, тебе не все равно. У тебя есть классные машины, а этот дом огромен, — она оборачивается и смотрит на меня, — но в конце дня ты абсолютно обычный человек, а не законченный хрен, как большинство богатых мужчин, которых я встречала. — Она улыбается, закончив свою маленькую речь. — Не хрен, — повторяю я, посмеиваясь. — Это хорошо. — Очень хорошо. — Она ухмыляется, а затем указывает на гриль, который начинает дымить через отверстие на крышке. — Думаю, ты должен проверить стейки, — смеется она. Открываю крышку и вижу, что стейки, вообще-то, выглядят идеально. Выключаю газ и перекладываю стейки на тарелку, чтобы поставить их на стол. — Сейчас принесу картофель. А ты пока чувствуй себя, как дома, накладывай себе еды. Когда я возвращаюсь, Сейдж уже наполнила обе наши тарелки стейками, булочками и горсткой салата для каждого из нас. Свежее пиво уже открыто для меня, а для нее налито вино. — Пахнет превосходно! — Она начинает разрезать стейк. — И приготовлено идеально. Мои комплименты шеф-повару. — Сейдж отправляет кусочек стейка в рот. — М-м-м, — стонет она, пока жует. Никогда не думал, что можно есть так эротично, но то, как она слегка прикрывает глаза и откидывает голову, сопровождая все это звуками, определенно меня заводит. — Я рад, что тебе понравилось. Сажусь в кресло и присоединяюсь к Сейдж, наслаждаясь ужином. Мы едим в комфортной тишине несколько минут, пока она, наконец, не отставляет свою тарелку. — Поскольку все это, — она показывает на пространство между нами, — началось с вызова… — Сейдж прикусывает губу, борясь с улыбкой. — То давай поиграем в двадцать вопросов. Я вскидываю брови, а она смеется. — Конечно, вопросы буду задавать только я. — Это нечестно, — ворчу я добродушно, делая глоток пива. Она смеется. — Честно. Это только потому, что я потеряла надежду найти что-нибудь о тебе в интернете. Следующий шаг — это нанять частного детектива. Мой живот скручивает, когда Сейдж говорит это, но я подыгрываю ей, потому что знаю, что она прикалывается надо мной. — Мои навыки поиска в интернете на высоте, но о тебе просто ничего нет. — На высоте? — спрашиваю я. Господи, чувствую себя таким старым. Она кивает. — Да, чертовски хороши. — Так ты хороший сталкер? — Я вскидываю брови, передразнивая ее. — Когда необходимо. — Она смеется и делает глоток вина. — В общем, я задам тебе двадцать вопросов, а ты должен ответить честно. Я прищуриваю глаза. — Что, если мне нужно будет воспользоваться пятой поправкой? Она качает головой. — Не разрешается. — Черт, — бормочу я и отпиваю еще пива. — Ладно. Давай приступим. Сейдж потирает ладони и наклоняется, положив руки на край стола. Она смотрит на меня с вызовом в глазах. — Итак, некоторые вопросы будут легкими и простыми, а некоторые могут вызвать у тебя раздражение. Это хреново, но ты все равно должен отвечать честно. Первый вопрос. Какой у тебя рост? — Метр девяносто один. Бум. Легко. — Следующий. Она озорно улыбается, будто знает, что еще наступит очередь сложных вопросов. — Номер два. Сколько тебе было лет, когда ты лишился девственности? Ее щеки розовеют, и я улыбаюсь. — Семнадцать. — Фух, — говорит она, и мне интересно, сколько было ей. — Номер три. В какой колледж ты ходил? Мой пульс немного учащается, но я отвечаю честно: — Колумбийский. Она кивает, одобряя. — Впечатляет. Я пожимаю плечами. — Это просто колледж. Уверен, твое образование было таким же хорошим, как и мое. — На одну шестнадцатую от стоимости твоего, разве что, — тихо бормочет она. — Ладно, вопрос номер четыре. Расскажи мне о своей семье. Черт… Это плохо. Я прочищаю горло. — Ну, мои родители развелись, когда я учился в колледже. С тех пор я не общаюсь с отцом. Я единственный ребенок в семье, а моя мама — прекраснейшая женщина. Достаточно откровенно, я думаю. Сейдж принимает то, что я сказал, покручивая бокал вина между пальцами. Глубоко вздыхаю и постукиваю пальцами по столу, надеясь, что она больше не станет спрашивать о семье. — Тебе нравится быть единственным ребенком в семье? — спрашивает она. — Я всегда хотел брата, — признаюсь я. — Я тоже единственный ребенок, — изрекает она с задумчивой улыбкой. — Это одиноко. Я могу видеть грусть в ее глазах, когда она говорит об одиночестве, и мое сердце болит за нее. — Согласен. — Я бы хотела узнать больше о твоей семье как-нибудь позже, — говорит она. — Позже, — отвечаю тихо, молясь, чтобы мы никогда не заговорили о моей семье снова. — Любимый цвет? — сияющее выражение снова появляется на ее лице, когда мы возвращаемся к игре. Я усмехаюсь. — Голубой. — Подходит твоим глазам. Я знала, что ты так скажешь. — Сейдж игриво постукивает по подбородку, и я смеюсь. — Когда ты последний раз был в серьезных отношениях? — Она приподнимает брови и даже не пытается скрыть свою озорную ухмылку. — Что ты подразумеваешь под «серьезными»? — спрашиваю я с любопытством. — Ну, когда ты называешь ее своей девушкой, — поясняет она. — Когда ты помнишь ее день рождения. И тому подобная чепуха. — Три с половиной, может, четыре года назад. — Отвожу взгляд в сторону, пытаясь вспомнить. Честно говоря, ни одни из моих отношений нельзя назвать серьезными. Я никогда не встречал никого, кто бы настолько меня заинтересовал… до этого дня. До Сейдж. Она сжимает подбородок с любопытством. — Почему вы расстались? — Не был достаточно увлечен ею, — отвечаю честно. — Она не интересовала меня. Я строил компанию и не нуждался в отношениях, которые бы все равно ни к чему не привели. — Ауч, — комментирует она. Я пожимаю плечами, не извиняясь. — Зато правда. Сейдж продолжает: — Итак, думаю, мы на восьмом вопросе. — Она считает, загибая пальцы. — Любимое воспоминание из детства? Я улыбаюсь, когда вспоминаю, чувствуя ностальгию. — Легко. Дисней Уорлд. Только моя мама и я. Мы провели там целую неделю. Это были самые лучшие каникулы, которые у меня только были, я везде там побывал. — Дисней? — удивляется Сейдж. — Что сделало его таким особенным? — Никакого давления. Никаких отговорок. Мы не притворялись счастливой семьей и не устраивали шоу ради отца. «Ненавижу своего отца», — думаю про себя, и холодок пробегает сквозь меня от мысли о нем. — Отговорки — это самое отстойное, — говорит она тихо, больше для себя. Потом хмурится, быстро переключаясь. — У тебя хотя бы были уши Микки Мауса? — Да, — улыбаюсь я. Думаю, они еще где-то лежат у мамы. — Тогда это были, определенно, самые лучшие каникулы. — Сейдж возвращает мне улыбку. — Двигаемся дальше. Вопрос номер девять. Любимый спорт? Я ухмыляюсь. — Футбол. Легче легкого. — Ты играл? — спрашивает она, ее лицо озаряется. — В старшей школе. — Какая твоя любимая команда? — «Гиганты». — О Боже, — она закатывает глаза. — Том Брэди — самый большой кретин… — Сейдж! — смеюсь над ней. — Том Брэди играет за «Новую Англию», а не «Гигантов». — О! — смеется она. — Но я все равно думаю, что он придурок. Боже, она заставляет меня смеяться. Не уверен, что кто-нибудь когда-то называл Тома Брэди придурком. Только она. Сейдж поджимает губы перед тем, как задать новый вопрос. — Одиннадцатый. Если бы ты мог отправиться в любое место в мире, куда бы ты поехал? Я прочищаю горло. — В прошлое. — Поднимаю бутылку пива и прижимаю к губам, опустошая ее. — Почему? — тихо спрашивает она. Я осматриваюсь и качаю головой. — Но мы не собираемся туда, Сейдж. — Если бы я мог сделать хоть что-то, что бы изменило ее жизнь, я бы сделал это. Я бы сделал все, чтобы вернуться на десять лет назад. Я отключаюсь на мгновение, когда ощущаю тяжесть этого чувства. — Двенадцатый вопрос, — напоминаю я, и она слегка качает головой. Пытаясь вернуться в игривое настроение, она подпрыгивает в кресле. — Какое твое любимое животное? — Собака. Хотя у меня никогда ее не было. — Что? — Она моргает. — О Боже. Тебе нужно завести собаку. У меня дома есть палевый лабрадор по кличке Мерфи. Он мой лучший друг. Я улыбаюсь тому, как она это говорит и светится от радости. — Я бы с радостью познакомился с ним. Сейдж пожимает плечами. — Итак, тринадцатый вопрос. Что больше всего тебя заводит? — Хм-м… женская улыбка. — Я намеренно смотрю на нее. — То, как блестят ее глаза, когда она по-настоящему улыбается. Твоя улыбка, твои глаза, твое тело. Все в тебе, Сейдж, — вот что я действительно хотел бы ответить. Я встаю и направляюсь к холодильнику за еще одним пивом. Сейдж стучит пальцами по столу, пока обдумывает другие вопросы. Когда я сажусь на свое место напротив нее, то вижу, что она кусает губу. — Так на чем мы остановились? У нас еще где-то семь вопросов, верно? — Я откручиваю с бутылки пива крышку и бросаю ее на середину стола. — Любимая кухня? — Итальянская, но я стараюсь не есть много пасты. — М-м-м… — бормочет она. — Я неплохо готовлю лазанью. Может, как-нибудь я сделаю ее для тебя. — Сейдж улыбается мне. Мне нравится, что она думает о нас в будущем. — Номер пятнадцать. Любимый фильм? — У меня нет одного единственного. Мне нравятся «Крестный отец» и «Лицо со шрамом». Все эти старые фильмы про гангстеров. — Никогда не видела их. — Она пожимает плечами. — Никогда не смотрела «Крестного отца»? — насмехаюсь я, и Сейдж качает головой. — Мы должны это исправить, — выпиваю немного пива и жду ее следующего вопроса. — Шестнадцатый. Последний раз, когда ты плакал. — Хм-м… похороны моей тети. Она была сестрой моей мамы и намного моложе ее. Хотя она больше была мне старшей сестрой, нежели тетей. Она помогла мне держаться в моей сумасшедшей семье и в мире, который был моей жизнью. Возможно, она была самым авторитетным человеком в моей жизни. Моя тетя была клеем, который удерживал все части меня вместе, когда все в моей семье пошло псу под хвост. Она единственная, кто воодушевлял меня делать что-то хорошее, вместо того, чтобы пойти по стопам отца. — Сожалею, что ее больше нет, — мягко говорит Сейдж, ее тон сострадательный. — Я тоже. Это было неожиданно. Рак, — мой голос ломается. — Ненавижу рак. — Я тоже. — Я слегка качаю головой. — Я бы с радостью послушала что-нибудь о ней, — говорит она, садясь повыше в своем кресле. — У меня много историй, — отвечаю я. — Как-нибудь расскажу тебе больше о ней, но давай не будем сейчас грустить. — Идет. — Сейдж улыбается и продолжает: — Любимая книга? — О Боже… — Я отклоняю голову назад и вспоминаю книги, которые читал. Она смотрит на меня. — Не говори мне, что у тебя нет любимой книги. У тебя же здесь целая библиотека! — Она указывает на дом. Я прищуриваю глаза. — Наверное, что-то из Дэна Брауна. — Интересно, — отмечает Сейдж, но никак не комментирует. — Восемнадцать. Мы почти закончили с твоим допросом, — хихикает она. — Когда ты был маленьким, кем тебе хотелось стать? — Копом. — Я улыбаюсь при воспоминании, как играл в полицейских и грабителей с соседскими ребятами. — Пока отец не сказал, что быть свиньей — это не вариант для его сына. Мой отец. Вор. Всегда работал вне закона. Я чертовски сильно ненавижу его. — Ого, твой отец действительно был тем еще мудаком. — Сейдж тут же прикрывает рот ладонью. — Извини. Я не хотела… Я тянусь и касаюсь ее руки. — Он мудак, и именно поэтому больше не является частью моей жизни. Это хорошо. Она задумчиво выдыхает. — Тогда хорошо. Но все равно извини, что я так сказала. Я не хотела оскорбить твою семью. Я отмахиваюсь от ее извинений и делаю глоток пива. — Следующий вопрос. — Девятнадцатый. Самое большое сожаление. — О-о-о, тут ты попала прямо в яблочко, — смеюсь я. — Я верю, что у всех много сожалений в жизни, Сейдж. Не могу назвать одно единственное. Я просто пытаюсь сейчас жить на полную катушку, поэтому не провожу все свое свободное время, оглядываясь назад на то, что я должен был бы сделать или мог бы, или сказал, или сделал. Так устроит? Она согласно кивает. — Мне нравится такой ответ. — Ее улыбка теплая. — Итак, последний вопрос, — говорит она, а потом делает быстрый глоток вина. — Это нечто, поэтому приготовься. Я вскидываю брови. — Ну-ка, порази меня. — Я не встречаюсь с теми, с кем только что познакомилась, Холт, так что же мы делаем? — Она нервно покусывает свою нижнюю губу. Я, черт возьми, чуть не давлюсь пивом. Встречаться с тем, с кем только что познакомилась? Мне не кажется, что мы двигаемся слишком быстро, потому что я чувствую, будто знаю ее вечность. Сейдж продолжает с упрямством: — Я хочу сказать, что мы движемся со скоростью полета серебряной пули, но я даже не уверена, что это. Она широко распахивает глаза в ожидании ответа. — Разве это нуждается в объяснении? — спрашиваю я, откладывая вилку и нож. Ее зеленые глаза по-прежнему доверчивы, но в них таится вопрос. — Определенно, нет. Но я думаю, что мы должны установить четкие границы. Я имею в виду, что это и так довольно странно, что я сплю со своим боссом. Ты планируешь стать моим другом с привилегиями? Будем выбираться на выходных, чтобы потрахаться, а на работе я буду просто Сейдж — девушкой, которая работает на тебя? Буду ли я твоим маленьким грязным секретом? — шепчет она, наклонившись. — Думаю, мне просто нужно небольшое объяснение того¸ что мы делаем. Это вполне справедливо. Меня коробит от мысли, что она подумала, будто является моей грязной тайной. — Маленький грязный секрет? Боже, нет, Сейдж. Иди сюда. Что она, черт возьми, думает обо мне? — Ну… — она колеблется. — Тебе же нужно определение. — Пояснение, — выдыхает она. — Мы определенно не друзья по сексу. — Я думаю об этом минуту и хмурюсь. — Подожди, у тебя есть секс-приятель? — Иисус, не могу поверить, что спросил ее об этом, но помоги мне Господь, если она скажет да… — Нет. — Сейдж хихикает и закатывает глаза. Я расслабляюсь, но все же должен спросить: — Когда в последний раз ты спала с кем-то, кроме меня? — Если мы собираемся говорить об этом, о нас, мне придется опуститься до грязных приемов, чтобы прояснить все. — В пятницу вечером, — поеживается она, и у меня пересыхает во рту. Я чувствую, как кровь устремляется от моей головы и оседает где-то в желудке. Это был пятничный вечер, как раз перед тем днем, когда мы пошли вместе выпить. Тем вечером она пригласила меня в баре «51», перед тем, как я уложил ее в свою постель. С кем она, черт побери, была? С Роуэном? Нет, он гей. Исайя? Мои кулаки уже сжимаются. Я прикончу его к чертям. Вдруг она заливается громким смехом и прижимает ладонь ко рту. — О Боже мой! Ты бы видел свое лицо. Я шучу! Я просто пошутила. — Она снова смеется. — Сейдж, — предупреждаю я, находясь на грани реальной и праведной ревности. Она должна знать, что не может так шутить надо мной. Сейдж продолжает смеяться, и, должен сказать, это заразно. Я борюсь с сердитой улыбкой и трясу головой. — Это не смешно. Она выдыхает, выглядя лишь чуть-чуть извиняющейся. — Я знаю, но хотела услышать, что ты на это ответишь. — Я хочу честного ответа, — говорю я, склонив голову набок. — Думаю, это будет справедливо. Ее смех быстро стихает. Она сдвигается в кресле и заправляет прядь выбившихся волос за ухо. — Не знаю. Может, примерно месяцев пять назад? До того, как переехала сюда. — Кто это был? — Возможно, у меня нет права знать это, но я не мог не спросить. Мысль о том, что кто-то трогает ее, наполняет меня гневом. Не хочу, чтобы кто-то еще, кроме меня, касался ее. Она выглядит неуверенно. — Серьезно? Ты спрашиваешь об этом? Ты его не знаешь, и это никогда больше не повторится. Мне не нравится такой ответ. Мне ненавистна мысль о другом парне, ласкающем ее, но она права. Это случилось до того, как она даже встретила меня. — Достаточно справедливо. Сейдж глубоко вдыхает и медленно выдыхает. — Итак, вернемся к первоначальному вопросу. Что именно мы делаем, Холт? Я остаюсь у тебя на ночь с собранной сумкой, ты держишь меня за руку в парке… — Давай просто плыть по течению, — отвечаю ей честно. — Пока никак не называя это. Она вздыхает, но кивает и распрямляет плечи.
|
|||
|