1818 год, Лондон 16 страница

— Энтони. Ты его вспомнишь. Черный, как грех, — это же твои собственные слова.

Брови Джорджины сошлись вместе, ее обожгло внезапное подозрение, и она гневно набросилась на Джеймса.

— Ах, вот оно что! Ты хочешь выгрузить меня здесь? У тебя нет мужества даже привезти меня домой, и ты намерен оставить меня у своего распутного брата? Что именно тебе неприятно объяснять своему сыну — то, что я американка, или то, что я твоя жена.

— Я ненавижу это слово. Называй себя как угодно, а его исключи из своего лексикона.

То, что Джеймс произнес эти слова так спокойно, еще больше взбесило Джорджину.

— Хорошо! Шлюха подойдет?

— Это лучше.

— Негодяй!

— Милая девочка, ты должна как-то совладать со своей склонностью к скандалам. И как всегда, ты в снова полощешь грязнее белье на потеху народу.

«Народ» был представлен Добсоном, дворецким Энтони, который проявил усердие и открыл дверь раньше, чем требовалось, лишь заслышав звук подъехавшей кареты. Джорджина густо покраснела. Но глядя на невозмутимое лицо дворецкого, трудно было понять, слышал ли он хотя бы одно словд.

— Добро пожаловать домой, лорд Мэлори, — произнес Добсон, распахивая дверь.

Тут же Джорджину едва не втащили в дом. Несмотря на свой мальчишеский наряд, ей очень хотелось произвести приятное впечатление на всех членов семьи Джеймса. Но он не говорил ей, что собирается оставить ее в доме брата, а то, что он рассказывал об Энтони, позволило ей сделать вывод, что он был человеком столь же сомнительной репутации, как и сам Джеймс. А коли так, то не имеет значения, какое впечатление она произведет на него. Правда, слуги любят посплетничать, и здешний дворецкий наверняка знает слуг Джеймса. Черт побери, она готова дать пинка Джеймсу за то, что он вынудил ее выйти из себя!

Джеймс готов был сам дать себе пинка за то, что усугубил ситуацию, но трудно преодолеть в себе привычки, выработанные в течение всей жизни. Однако Джордж была слишком уж обидчивой. По крайней мере теперь-то она должна понять, что он не собирался ее обижать. Как бы то ни было, Джеймс сердился на нее.

У Джорджины было вполне достаточно времени, чтобы дать понять, что за чувства обуревают ею в данный момент, однако она не сказала об этом ни слова. А он, еще никогда в жизни не чувствовал себя до такой степени неуверенно. Уверен был он пока лишь в одном: она желала его так же, как и он ее. Но он знал слишком много женщин, чтобы не понимать, что это ничего не значит.

Истина же заключалась в том, что Джордж не хотелa выходить за него замуж. Так она сказала своим братьям. Так сказала ему. Она собиралась иметь ребенка, но выходить замуж наотрез отказывалась. Ее принудили к браку, но все ее последующее поведение убеждало Джеймса в том, что она лишь ждала момента снова сбежать от него. И сейчас у нее появились все возможности для этого, что приводило его в чертовски скверное настроение. Однако он не собирался сводить с ней счеты. Он должен извиниться.

— Надеюсь, брат дома? — спросил Джеймс у Добсона.

— Сэр в клубе Найтона занимается, как обычно, боксом на ринге.

— Я тоже с удовольствием бы позанимался сейчас боксом. А леди Рослин?

— Поехала с визитом к графине Шерфилд.

— К графине? Ах да, Амхерст недавно женился на подруге Рослин. — Он остановил взгляд на Джорджине, после чего добавил: — Бедняга. — Джеймс испытал удовлетворение, когда увидел, что смущенное выражение на лице Джорджины сменилось гневным. — А мой сын в школе, Добсон?

— Его на неделю отправили домой, милорд, но сэр Энтони уже выразил неудовольствие директору школы, и его светлость маркиз тоже занимается этим делом.

— Наверняка парень сам во всем виноват. Лентяй несчастный! Стоило оставить одного на несколько месяцев…

— Отец!

Джорджина повернулась и увидела молодого человека, который, сбежав вниз по лестнице, буквально врезался в Каменную Стену, то есть ее мужа и своего отца, как она догадалась. Выглядел он значительно старше своих семнадцати лет. Был ли тому причиной его рост? Он не уступал ростом Джеймсу, хотя не был столь плотным. Его можно было назвать изящным, в будущем плечи его наверняка раздадутся вширь. Последовали объятия и смех, и Джорджина отметила про себя, что он совсем не похож на Джеймса, хотя и столь же красив, как отец.

— Но что случилось, отец? — спросил Джереми. — Ты так скоро вернулся! Или ты решил не продавать плантацию?

— Дело не в этом, — ответил Джеймс. — Просто я нашел агента, который займется продажей, вот и все.

— Значит, ты торопился домой? Соскучился по мне?

— И нечего улыбаться, щенок. Я думал, что предостерег тебя от всяких глупостей.

Джереми бросил полный упрека взгляд на Добсона за то, что тот уже успел что-то выболтать, однако затем снова посмотрел на отца и, улыбаясь, сказал:

— Понимаешь, отец, она была изумительна. Ну что мне оставалось делать?

Ни в его взгляде, ни в словах не чувствовалось ни малейшего раскаяния.

— И что же ты сделал?

— Просто чертовски здорово провел с ней время. Но они переполошились, когда обнаружили девчонку в моей комнате. Я сказал, что она просто боялась уйти, чтобы не наделать шума.

— И они поверили в эту чушь собачью?

— Директор не поверил. — Джереми плутовато улыбнулся. — А дядя Тони поверил.

Джеймс рассмеялся:

— Тони тебя плохо знает. — Однако он тут же посерьезнел, заметив осуждающий взгляд Джорджины. — Не забывай заниматься дома, щенок, пока тебе не разрешили вернуться в школу. И лучше бы это произошло поскорее, потому что порки тебе не миновать.

Однако и после этих грозных слов улыбка не сошла с лица Джереми. Похоже, он слышал подобные угрозы сотни раз и не слишком принимал их всерьез. Однако он обратил внимание на взгляд отца, брошенный в сторону Джорджины, и устремил взор на нее. Джорджина стояла, закутанная в пальто Джеймса, волосы ее были заправлены в кепку, и поэтому ее нисколько не удивило, что Джереми не проявил никакого интереса к ней.

Однако она все еще продолжала кипеть от гнева после обмена любезностями с Джеймсом, к тому же это усугубилось тем, что она только что услышала. Ее мужа лишь слегка позабавило то, что его сын следует по его стопам… Появляется еще один ловелас на беду всей женской половине человечества.

Наряду со смущением из-за своей непрезентабельной одежды это явилось причиной язвительной реплики Джорджины:

— Он совсем не похож на тебя, Джеймс. Скорее он похож на твоего брата. — И, задиристо подняв бровь, она добавила: — Ты уверен, что он твой сын?

— Я понимаю, ты имеешь основания для раздражения, любовь моя, но не выплескивай его на парнишку.

Джеймс произнес это в своей обычной уверенной манере, полагая, что Джорджина устыдится своих слов. Однако это, наоборот, лишь подлило масла в огонь. К сожалению, Джеймс этого не заметил.

— Джереми, — обратился Джеймс к сыну, — познакомься с Джордж…

— Его женой, — с сарказмом вставила она, испытывая при этом величайшее удовлетворение, ибо была уверена, что Джеймс ни за что не произнес бы этого слова. И затем невинно добавила: — Ах да, я забыла, что должна исключить это слово из своего лексикона. И поэтому я должна назвать себя…

— Джордж!

Она сделала круглые глаза, но вовсе не потому, что на нее подействовал отчаянный окрик Джеймса. Однако в лице Джереми явно вспыхнул интерес, он сделал к ней шаг, хотя с вопросом обратился к отцу:

— Жена? Так это женщина?

— О да, настоящая женщина, — раздраженно сказал Джеймс.

В мгновение ока Джереми сдернул с Джорджины кепку.

— О, я тебе скажу, — по-мужски восхитился он густыми черными волосами, которые упали ей на плечи. — Я могу поцеловать свою мачеху?

— Но только не так, как тебе нравится это делать, щенок, — сурово сказал Джеймс.

— А почему он не удивляется? — не сдержала любопытства Джорджина.

— Потому что не верит ни одному сказанному слову, — объяснил Джеймс.

Представляя себе будущую встречу с членами семьи Джеймса, Джорджина строила различные предположения, но до элементарного недоверия с их стороны не додумалась. Парень считал, что его разыгрывают. И в этот момент ей хотелось, чтобы так оно и было.

— Все это очень мило, — возмущенно проговорила Джорджина. — Мне глубоко наплевать, что обо всем этом думает твоя семья, Джеймс Мэлори, но до тех пор, пока они не поверят в то, что я твоя жена, я буду спать одна. — И, сверкая глазами, сказала дворецкому: — Покажите мне комнату, которая находится подальше от его спальни.

— Как пожелаете, миледи, — невозмутимым тоном проговорил дворецкий.

Похоже, обращение уязвило ее до глубины души, и она высокомерно сказала:

— Я не миледи, мой милый! Я американка. Впрочем, ее реплика не вызвала со стороны Добсона никакой реакции. Когда Джорджина стала подниматься за ним по лестнице, она услыхала, как Джереми озабоченно сказал:

— Вот так номер! Неужто ты хочешь поселить здесь свою содержанку? Тетя Рослин этого не потерпит.

— Твоя тетя будет до чертовой матери рада, парень. Можешь мне поверить. В конце концов, Джордж носит фамилию Мэлори.

— Ну да, конечно. А я твой законнорожденный сын.

Глава 40

— Шевели ногой, Джордж. Твои новые родственники скоро вернутся домой.

Джорджина приоткрыла глаза и увидела Джеймса, сидящего на краю кровати. Очевидно, во сне она придвинулась к нему и бедром коснулась его ноги. Но больше всего встревожило ее то, что рука Джеймса лежала на ее ягодицах.

— Как ты сюда попал? — спросила она, окончательно просыпаясь.

— Пешком, как еще? Со стороны Добсона было очень разумно поселить тебя в мою комнату.

— В твою комнату? Я ему сказала…

— Да, и он выполнил все точно. В конце концов, он не слышал, чтобы я отрицал твой статус. В этом сомневается только Джереми, а не вся семья.

— Ты хочешь сказать, что он до сих пор сомневается? И ты не пытался переубедить его?

— В этом нет особого смысла.

Джорджина села в кровати и отвернулась, чтобы Джеймс не видел, как подействовал на нее его ответ. Что ж, она пробудет здесь недолго, потому что не имеет никакого значения, верит ли его сын в то, что Джеймс женат, или нет. По-видимому, Джеймс планировал посадить ее на первый же корабль, отплывающий в Америку. Очень хорошо, и чем скорее, тем лучше. Она не хочет жить в Англии. И конечно же, не желает жить с человеком, с которым ее не связывает ничего, кроме постели. Это приятно какое-то время, но так не может быть всегда. Она не будет плакать на сей раз. Она уже достаточно " много слез пролила из-за него. Если она ему безразлична, она тоже не станет думать о нем.

Джеймс не имел понятия, какой вывод Джорджина сделала из его реплики. Он не принял во внимание, что она совершенно не знает его сына. Высказывая сомнение, Джереми тем самым выражал лояльность Джеймсу, поскольку был осведомлен о взглядах отца на брак и о его зароке никогда не жениться. И Джеймс не был готов объяснить, почему он изменил свои взгляды, поскольку сын снова усомнился бы. Поэтому какой толк забивать этому лоботрясу голову объяснениями, если время само все расставит по местам.

— Ты абсолютно прав, Джеймс, — сказала Джорджина, слезая с кровати.

— Прав? — Он недоуменно вскинул бровь. — В чем ты соглашаешься со мной, могу я поинтересоваться?

— Нет смысла кого-то убеждать в том, что касается… нашей связи.

Он нахмурился, наблюдая за Джорджиной, которая подошла к стулу, где лежала ее одежда.

— Я имел в виду только Джереми, — пояснил он. — Что касается других, то их вовсе не понадобится в чем-то убеждать.

— Но если даже понадобится, к чему беспокоиться? И я вообще не вижу смысла в том, чтобы встречаться с остальными членами семьи.

— Тебя огорчил холодный прием Джереми?

— Конечно, нет, — рассердилась она за то, что Джеймс сделал такой вывод.

— В таком случае, что тебя беспокоит? В отличие от твоей семьи моя станет обожать тебя. Ты подружишься с Рослин. Она всего несколькими годами старше тебя.

— Твоя невестка Рослин? Та самая, которая будет возражать против моего пребывания здесь? А за кого из братьев она вышла замуж?

— За Энтони, разумеется. Это его дом.

— Ты хочешь сказать, что он женат?

— Он надел на себя эти оковы за день до того, как я встретил тебя. Именно с этого момента длится его семейное блаженство. У него была размолвка с его шотландкой, когда я покидал Англию. Интересно будет увидеть, как он ладит с ней сейчас, хотя Джереми уверяет меня, что Тони больше не пребывает в немилости.

— Похоже, вполне подходящее место для тебя, — и многозначительно заметила Джорджина. — Мог бы рассказать мне обо всем этом заранее.

Он пожал плечами.

— Я не думал, что тебя интересует моя семья. Я определенно не интересуюсь твоей… Что ты хочешь сказать? — спросил он, видя, как вздернулся ее подбородок. — Это никакое не оскорбление, любовь моя, просто я не могу терпеть этих варваров, которых ты называешь братьями.

— Мои братья не вели себя как варвары, если бы ты их не провоцировал на это. Интересно, как бы вели себя члены твоей семьи, если бы я действовала и говорила так же, как ты?

— Гарантирую, что они не избили бы тебя и не отправили в Тайберн, чтобы повесить.

— Возможно, но вряд ли бы я им понравилась И они наверняка гадали бы: уж не сошла ли я с ума приехав сюда?

Он хмыкнул и подошел к ней сзади.

— Напротив, дорогая девочка. Делай или говори, что тебе вздумается. Ты сможешь убедиться, что это никак не повлияет на то, как тебя здесь примут.

— Почему?

— Потому что ты благодаря мне стала Мэлори.

— Это так важно?

— Я уверен, что очень скоро услышишь сама, но лишь в том случае, если поспешишь одеться. Мне помочь?

Она хлопнула Джеймса по руке, когда он взялся за низ ее рубашки.

— Спасибо, обойдусь без тебя. Кстати, чья это одежда, Рослин?

— Это было бы очень удобно, однако это не так.

Она чуть покрупнее тебя, во всяком случае, так уверяет ее горничная. Поэтому я обратился к Реган, которая носит одежду твоего размера.

Оказавшись в его объятиях, Джорджина повернулась и оттолкнула его.

— Реган? Ах да, та самая, которая предпочитает называть тебя «знатоком женщин», а не «закоренелым распутником»?

— Ты никогда ничего не забываешь? — со вздохом спросил Джеймс.

— Иногда я думала, что Реган — это твой приятель, мужчина. — И, ткнув пальцем ему в грудь, требовательно спросила: — Так кто она? Содержанка, которую ты оставил? Если ты взял для меня одежду у содержанки, Джеймс Мэлори, то…

Веселый смех прервал тираду Джорджины.

— Мне жаль прерывать столь великолепное проявление ревности с твоей стороны, Джордж, но Реган — это моя любимая племянница.

После короткой немой сцены Джорджина изумленно переспросила:

— Твоя племянница?

— Она страшно удивится, если узнает, что ты принимала ее за кого-то другого.

— Ради Бога, не вздумай рассказывать ей об этом! — испугалась Джорджина. — Нетрудно было ошибиться, зная, какой ты развратник.

— А вот против этого я решительно возражаю, — суровым тоном сказал Джеймс. — Между повесой и развратником огромная разница, милая девочка. И твоя вроде бы естественная ошибка не столь уж естественна, поскольку у меня много лет не было содержанки. Как ни удивительно, Джордж, но все это правда. Я предпочитаю разнообразие. А содержанки могут быть весьма утомительными в своих притязаниях… Что касается тебя, то ты исключение.

— Я должна чувствовать себя польщенной? Я не польщена!

— Ты была моей любовницей на «Девственнице Анне». В чем разница?

— А сейчас я твоя жена, прости меня за это ужасное слово. В чем разница?

Джорджина полагала, что своим сравнением рассердит его, но Джеймс неожиданно улыбнулся.

— В этом отношении ты молодец, Джордж.

— В каком отношении? — с подозрением спросила Джорджина.

— В том, что не соглашаешься со мной. Немного найдется таких людей, которые рискуют вести себя таким образом.

Джорджина совеем не по-женски хихикнула.

— Если ты и сейчас хотел мне польстить, то знай, что результат снова нулевой.

— Ах, так ты ведешь счет? Тогда как же повлияет на него то, что я хочу тебя?

С этими словами он притянул ее к себе. Он был явно возбужден, и все его тело соблазняло и влекло. Его бедра прижались к ее животу, его грудь раздражала ей соски, которые превратились в твердые горошины, а его губы накрыли ей рот, не позволяя выражать протест. Да о каком протесте могла идти речь? Джорджина пошла навстречу желанию Джеймса в тот же миг, когда ощутила прикосновение его тела.

Отдаваясь ласке, она успела, задыхаясь, сказать:

— А как же быть с родней, которую я должна встретить?

— Черт с ними, — пробормотал, тяжело дыша, Джеймс. — Это важнее.

Джеймс просунул бедро между ее ног, его ладони сжали ей ягодицы и оторвали от пола. Она застонала, обвила руки вокруг его шеи, а ноги — вокруг талии, откинула голову назад, и губы Джеймса впились ей в шею. Мыслей больше не осталось, осталась одна лишь страсть. Эту жаркую сцену прервало появление Энтони Мэлори.

— Я думал, что парень меня разыгрывает, но вижу, что это не так.

Джеймс поднял голову и в полном смысле слова зарычал:

— Черт тебя побери, Тони, ты выбрал дьявольски неудачное время для визита!

Джорджина встала на ноги, хотя они дрожали и плохо ее слушались. Лишь теперь до нее дошло, что в комнату вторгся кто-то из новоявленных родственников. К счастью, Джеймс все еще поддерживал ее. Она почувствовала, как ее лицо заливается горячей краской.

Джорджина помнила Энтони с того вечера в таверне. Тогда он ей показался и остался таким в памяти, красивым голубоглазым дьяволом. Пока она не заметила Джеймса. Впрочем, Энтони и сейчас был неправдоподобно красив. И когда Джорджина сказала Джеймсу, что его сын больше похож на брата, она сделала это не только в пику мужу, но и потому, что Джереми и в самом деле казался более молодой копией Энтони. Особенно похожими делали их ясно-голубые глаза и черные как смоль волосы. У Джорджины имелись все основания задать себе вопрос: вполне ли Джеймс уверен в том, что Джереми его сын?

А что, интересно, подумал о ней Энтони, после того как бросил в ее сторону беглый взгляд?

Если закрыть ей один глаз повязкой, то она вполне могла сойти сейчас за пирата: босая, в белой распущенной рубашке мужа, которую Джеймс успел расшнуровать чуть ли не донизу, с широким его же поясом, затянутым поверх рубашки, и в собственных бриджах в обтяжку. Когда Добсон привел ее в эту комнату, она стянула с себя лишь туфли и чулки, бросилась на кровать и проспала, пока ее не разбудил Джеймс.

Джорджина была шокирована тем, что ее застали в подобном наряде, да еще в столь деликатной позе, хотя случилось это не по ее вине. Она находилась в своей комнате за закрытыми дверями и занималась тем, чем имеет полное право заниматься. Казалось бы, Энтони должен был испытать гораздо большее смущение за то, что вторгся сюда без предупреждения. Тем не менее, похоже, никакого смущения он не испытывал. Он выглядел лишь рассерженным.

— Рад тебя видеть, брат, — сказал он в ответ на запальчивое заявление Джеймса. — Чего не могу сказать о твоей девчонке. В твоем распоряжении две минуты, чтобы избавиться от этой крошки, пока моя жена не пришла поприветствовать тебя.

— Джордж отсюда никуда не пойдет, а ты можешь убираться ко всем чертям!

— Ты никак перебрал? Или, может, ты забыл, что теперь это не холостяцкая резиденция?

— С моей памятью все в порядке, старина, и мне незачем прятать Джорджа. Она…

— Ну вот, дождались, — раздраженно перебил его Энтони, услышав звуки шагов в зале. — Запрячь ее под кровать, что ли! Да не стой ты здесь, как свечка! — бросился он к Джорджине.

— Тронешь ее, парень, — угрожающе произнес Джеймс, — пеняй на себя.

— Вот так номер! Мне это нравится! — надменно проговорил Энтони, однако сделал шаг назад. — Прекрасно! Объясняйся сам по этому поводу! Но если у меня возникнут из-за тебя неприятности с Рослин, я спущу с тебя шкуру.

— Энтони, — ровным голосом произнес Джеймс. — Заткнись.

И Энтони внял совету. Опершись спиной о стенку и сложив руки на груди, он приготовился ждать начала фейерверка. На Джорджину он едва бросил беглый взгляд, не спуская глаз с двери, ожидая появления жены.

Джорджина решила, что сейчас в комнату ввалится настоящий дракон. Тот, кто способен до такой степени расстроить и напугать этого высокого, физически совершенного человека, должен быть существом поистине грозным. Однако появившаяся в дверях Рослин Мэлори таковой не выглядела. Она подарила Джеймсу ослепительную улыбку и, продолжая столь же лучезарно улыбаться, повернулась к Джорджине. Это была удивительно красивая женщина, ростом чуть выше Джорджины, не намного старше ее и. судя по всему, не намного обогнавшая ее по сроку беременности.

— Джереми остановил меня на лестнице и сообщил, что ты женился, Джеймс. Это правда?

— Женился? — встрепенулся Энтони.

— Ты, кажется, говорил, что не убедил в этом Джереми, — обратилась Джорджина к Джеймсу.

— Я и не убеждал его. Милый мальчик старается быть предельно лояльным там, где есть такая необходимость. Заметь, что он не сказал этого Тони. Потому что сам в это не верит.

— Женился? — снова переспросил Энтони и снова не получил ответа. Рослин спросила:

— Во что не верит Джереми?

— Что Джордж — моя виконтесса.

— Очень умно с твоей стороны найти замену слову «жена», Джеймс, — сказала Джорджина.

Но против этого возражаю я, так что найди что-нибудь еще. Ты не повесишь на меня английский титул.

— Слишком поздно, любовь моя. Титул приходит одновременно с фамилией.

— Женился?! — на сей раз закричал Энтони и наконец-то обратил на себя внимание Джеймса. — Ты идешь на этот отчаянный шаг, чтобы избежать скандала?

Не давая времени Джеймсу ответить, Рослин обратилась к мужу:

— Какой человек, если только он в здравом уме, рискнет затевать с ним скандал?

— Ты, душа моя.

Рослин негромко засмеялась. Джорджину поразил ее тихий грудной смех.

— Я в этом сомневаюсь, — оказала чуть хрипловатым голосом Рослин. — Удивительно, что ты никогда не говорил, почему ты считаешь, будто я способна это сделать.

Энтони махнул рукой в сторону Джорджины, не удостоив тем не менее ее взглядом.

— Потому что он пришел домой с… со своей последней… ну, вот с ней.

Вынести это было выше сил Джорджины, и она вскипела:

— Я не какая-то там «его последняя», осел надутый, — тихо, но зловеще проговорила она. — Я американка и к тому же Мэлори.

— Браво, здорово сказано, малышка! — насмешливо ответил Энтони. — И ты будешь говорить, все то, что он тебе прикажет?

Джорджина повернулась к Джеймсу и ткнула пальцами ему в ребра.

— Кажется, ты говорил, что здесь не придется больше никого убеждать?

— Успокойся, Джордж, — попытался утихомирить ее Джеймс. — Не следует из-за этого терять самообладание.

— При чем здесь самообладание? В глазах твоей семьи я никто! А это означает, что тебе следует поискать для себя другую комнату!

Это было ошибкой — угрожать Джеймсу сейчас, когда он еще не остыл от возбуждения, в котором пребывал до того момента, пока в их комнату не вторгся Энтони.

— Черта с два, никаких других комнат! Ты хочешь, чтобы я убедил его? Сейчас я покажу тебе, как легко можно убедить моего младшего брата. Сжав кулаки, он двинулся на Энтони. Встревоженная подобным поворотом, Рослин тотчас же преградила путь разъяренному Джеймсу.

— Опомнись! Я не позволю устраивать драки в моем доме. Зачем ты его дразнишь? Ты же знаешь, каков он.

Энтони сказал несколько более дипломатично:

— Ты, кажется, всех нас хочешь обмануть, старик?

— Если бы ты думал головой, а не задницей, ты бы сообразил, что такими вещами я шутить не стал бы, — саркастически отреагировал Джеймс.

Энтони медленно выпрямился и отодвинулся от стены. Наблюдавшая за ним Джорджина могла с точностью до секунды сказать, когда он в конце концов поверил Джеймсу. На лице Энтони изобразилось такое изумление, что Джорджина едва не рассмеялась. А Энтони потребовалось по крайней мере еще пять секунд, прежде чем он смог произнести хоть слово.

— Господи, так ты в самом деле это сделал? — И, расхохотавшись, прислонился к стене, чтобы не упасть.

— Черт бы тебя побрал, — вполголоса пробормотал Джеймс.

Рослин, как бы извиняясь, улыбнулась Джорджине, после чего, обращаясь к Джеймсу, который продолжал смотреть на Энтони, как удав на кролика, сказала:

— Ну что же ты удивляешься? Ведь ты сам, как мне говорили, немилосердно потешался над братом, когда он женился на мне.

— Не потому, что женился на тебе, дорогая, а потому, что он не мог преодолеть преграду, которую ты соорудила посередине брачного ложа.

Щеки у Рослин слегка зарумянились при воспоминании о том, как долго не могла она простить Энтони его мнимую неверность. Энтони наконец перестал смеяться и явно посерьезнел, поскольку затронутую тему не считал забавной ни раньше, ни сейчас. Во время паузы, последовавшей после ехидной реплики Джеймса, Джорджина подумала, что хорошо бы надеть хотя бы одну туфлю, чтобы при необходимости дать пинка обоим мужчинам.

Однако этого она не сделала, а лишь сказала:

— Сейчас проблема возникает перед тобой, Джеймс Мэлори.

Это вызвало новый приступ хохота у Энтони.

Джеймс напустился на жену:

— Проклятие, Джордж, ты ведь видишь, что он уже поверил.

— Я вижу лишь то, что он сотрясается от хохота, и хотела бы знать, что смешного в том, что ты женился?

— Черт побери, да это не имеет никакого отношения к тебе! Причина в том, что я вообще женился!

— Тогда почему ты ему не расскажешь, что это была вовсе не твоя идея и что мои братья…

— Джордж!..

— …принудили тебя это сделать?

Не сумев вовремя остановить Джорджину, Джеймс закрыл глаза, пытаясь представить реакцию, которая сейчас последует. Едва ли можно было рассчитывать на то, что Энтони не слышал замечания Джорджины.

— Принудили? — недоверчиво переспросил Энтони, вытирая слезы, которые от хохота катились по щекам. — А что, в этом, пожалуй, больше смысла. Сразу так бы и сказал, старик. Говоришь, принудили? — сдавленным голосом проговорил он и разразился новым, еще более неудержимым приступом хохота. Джеймс тихо сказал Рослин:

— Либо уведи его отсюда, либо от него тебе не будет пользы несколько месяцев… а может, и целый год.

— Успокойся, Джеймс, — попыталась урезонить его Рослин, сама подавляя невольную улыбку. — Ты сам понимаешь, что это сказано для красного словца, — принудили. — И, повернувшись к мужу, строго добавила: — Прекрати, Энтони. В этом нет ничего смешного.

— Ну… конечно… нет… — между приступами хохота произнес Энтони. — Сколько их было, Джеймс? Трое? Четверо?

Джеймс бросил злой взгляд на Джорджииу, словно ожидая ответа.

Джорджина ответила ему не менее яростным взглядом, после чего сказала:

— Если тебя интересует, сколько у меня братьев, скажу: их всего пятеро.

— О Господи! — Энтони притворно вздохнул. — Ты, конечно, пытался удрать… Выражаю тебе свое сочувствие.

— Черта с два! — рявкнул Джеймс и опять двинулся к Энтони.

Снова вмешалась Рослин, на сей раз схватив мужа за руку.

— Ты можешь наконец остановиться? — предостерегающе сказала она, подталкивая Энтони к дверям.

— Я только начал! — запротестовал он, но, мельком взглянув на Джеймса, тут же поправился; — А вообще ты права, дорогая, в самом деле права. А ты не сказала Джейсону, что мы нанесем ему визит, когда он будет в городе? Я уже давно хотел повидать старших братьев! Теперь можно рассказать им интересную новость.

Едва Рослин с мужем оказались за дверью, как Энтони снова расхохотался, услышав доносившиеся из комнаты приглушенные проклятия.

Рослин бросила на него сердитый взгляд.

— Ты не должен был этого делать.

— Знаю, — хмыкнул Энтони.

— Он может тебе этого не простить.

— Тоже знаю. — Он растянул рот в улыбке.

Рослин щелкнула языком.

— Похоже, ты ничуть не раскаиваешься.

— Ни капельки! — Он снова хмыкнул. — Черт возьми, я забыл поздравить его.

Рослин изо всех сил дернула его за руку.

— Только посмей! Я хочу, чтобы ты все-таки сохранил голову на плечах.

Внезапно Энтони прижал Рослин к стене. Он явно потерял интерес к Джеймсу.

— Хочешь?

— Прекрати, Энтони! — Рослин засмеялась, делая вид, что пытается отвернуть губы от его рта. — Ты неисправимый!

— Просто я люблю, — хрипло проговорил он. — А влюбленные все неисправимые.

Она вздохнула, когда Энтони прикусил ей ухо.

— Ну, если так… наша комната как раз под этим залом.

Глава 41

— Боже мой! — ахнул Энтони, когда на следующее утро Джеймс и Джорджина появились в столовой. — Как это я не заметил, что ты обзавелся такой очаровательной вещицей, Джеймс?

— Потому что ты был озабочен тем, как бы раздразнить меня, — ответил Джеймс. — И не начинай снова. Благодари Бога, что я прекрасно провел время после твоего ухода.

Джорджина вспыхнула. Ей захотелось пнуть мужа за эти слова. Возможно, у нее появилось бы подобное желание и применительно к Энтони, но она не поняла, что слова «очаровательная вещица» относятся к ней. А поскольку ночь оказалась приятной и для нее, Джорджина выглядела отлично в темно-фиолетовом вельветовом платье, которое сидело на ней безукоризненно. Поэтому она была настроена благодушно, и никаких комментариев с ее стороны не последовало.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒