1818 год, Лондон 14 страница

Джеймс не собирался комментировать услышанное. Уже от разговора с этими недоумками у него начиналась головная боль. Медленно и осторожно он поднялся на ноги. Тут же встали Уоррен и Клинтон. Джеймс едва не рассмеялся. Или они в самом деле думают, что в нем еще остались силы и за ним нужен присмотр? Чертовы бугаи! Почему у малышки Джорджа не могла быть нормальная семья? — Кстати, а где Джордж? — спросил он.

Юнец, расхаживающий в волнении по комнате, остановился и свирепо посмотрел на Джеймса.

— Ее зовут не так, Мэлори.

— Господи, возмущение даже по поводу имени! — И с несвойственной ему запальчивостью добавил: — Я буду называть ее так, как мне заблагорассудится, щенок сопливый! Куда вы ее дели?

— Мы ее никуда не девали, — прозвучал голос Дрю. — Она здесь.

Джеймс резко повернулся, поморщившись от острой боли, и увидел Дрю, стоящего между ним и диваном, на котором лежала без сознания бледная как смерть Джорджина.

— Черт побери!

Дрю был единственным, кто увидел выражение лица Джеймса, когда он направился к дивану, и сделал попытку остановить его, но лучше бы он этого не делал, ибо тут же был припечатан к стене. От столкновения закачались висевшие на стене картины, а служанка в зале, напуганная грохотом, уронила поднос с бокалами.

— Пусти его, Уоррен, — одернул брата Томас. — Он не сделает ей ничего плохого. — И повернулся к Джеймсу. — Она просто упала в обморок, Мэлори, когда увидела твое разукрашенное лицо.

— Она никогда не падает в обморок, — возразил Бойд. — Уверен, что она прикидывается, чтобы не слышать, как ругается Клинтон.

— Тебе надо было выпороть ее, когда была для этого возможность, Клинт. — Это произнес Уоррен, заработав неодобрительные, едва ли не злые взгляды не только Джеймса, но и братьев.

— Посмеешь поднять на нее руку — и считай, ты мертвец.

Джеймс даже не счел нужным повернуться. Он опустился на колени перед диваном и стал тихонько похлопывать Джорджину по бледным щекам, пытаясь привести ее в чувство.

В воцарившейся тишине Томас поймал взгляд Клинтона и спокойно сказал:

— Что я тебе говорил?

— Да, говорил… Тем больше оснований для того, чтобы не тянуть волынку.

— Если ты позволишь мне немедленно оттащить его к губернатору Уолкотту, не будет никаких проблем.

— Не забывай, что он скомпрометировал ее, Уоррен, — напомнил брату Клинтон. — И поправить это дело может только свадьба.

Джеймс слышал гул голосов за спиной, но не вникал в смысл разговора. Ему не нравился цвет лица Джорджины. Да и дыхание было слишком поверхностным. Конечно, лично ему не приходилось раньше иметь дело с упавшей в обморок женщиной. Всегда рядом оказывался кто-либо с нюхательной солью. У братьев Джорджины, видимо, не было нюхательной соли, иначе они бы уже предложили ее сестре. Не помогут ли делу жженые перья? Джеймс осмотрел диван, пытаясь понять, чем он набит.

— Может, пощекотать ей ноги? — предложил подошедший Дрю. — Они очень чувствительны.

— Знаю, — ответил Джеймс, вспомнив, как он однажды лишь дотронулся до голой стопы и получил такой пинок, что едва не вылетел из кровати.

— Знаешь? А откуда тебе, черт побери, это известна?

Джеймс вздохнул, снова уловив агрессивность в тоне Дрю.

— Случайно, мой мальчик. Ты ведь не думаешь, что я занимался такими детскими забавами, как щекотка?

— Я хотел бы знать, какими забавами ты занимался с моей сестрой?

— Ничем сверх того, что ты уже предположил.

Дрю со свистом втянул воздух.

— Вот что я скажу тебе, англичанин! Ты копаешь очень глубокую яму самому себе.

Джеймс бросил взгляд через него. Он бы даже улыбнулся, если бы улыбка не причиняла ему боль.

— Вовсе нет. А ты хочешь, чтобы я врал?

— Да! Ей-богу же, да!

— Прости, парень, но я не обременен той совестливостью, какой обременен ты. Как я уже говорил твоей сестре, я вполне достоин порицания за некоторые стороны своей жизни.

— Ты имеешь в виду женщин?

— Судя по всему, ты понятливый парень. Дрю покраснел от гнева и сжал кулаки.

— Да ты хуже Уоррена, черт побери! Если ты хочешь еще…

— Сдай назад, щенок. Сердце подсказывает тебе правильно, я уверен, но проучить меня ты не сумеешь и прекрасно это знаешь. Будет больше пользы, если ты поможешь привести сестру в чувство. Ведь ей необходимо присоединиться к празднику.

Дрю раздраженно куда-то отошел, но тут же появился рядом со стаканом воды. Джеймс бросил на него скептический взгляд.

— И что я, по-твоему, должен с этим делать? Вместо ответа Дрю плеснул водой в лицо сестре.

— Я чертовски рад, что это сделал ты, а не я, — проговорил Джеймс, видя, что Джорджина с криком поднимается и озирается в поисках виновника содеянного.

— Ты потеряла сознание, Джорджи, — быстро сказал Дрю в порядке объяснения.

— Да в соседней комнате найдется дюжина женщин с нюхательной солью! — гневно проговорила Джорджина, садясь на диване и пытаясь смахнуть воду со щек. — Разве ты не мог попросить?

— Я не подумал об этом.

— Ну так по крайней мере принеси мне полотенце! — И вдруг в ужасе воскликнула: — Дьявольщина, Дрю, что ты сделал с моим платьем?

— Это платье тебе не следовало надевать, — возразил брат. — Может, хоть теперь ты его сменишь?

— Да я буду носить его до тех пор, пока оно не сгниет, если ты сделал это для того, чтобы…

— Дети, перестаньте, — перебил Джорджину Джеймс, заставив ее обратить на него взор.

— Ой, Джеймс, ты только взгляни на свое лицо!

— Это довольно трудно сделать, малышка! Зато я вижу, что с твоего лица капает.

— Вода, а не кровь, болван! — сердито воскликнула она и, повернувшись к Дрю, добавила: — У тебя по-крайней мере носовой платок найдется?

Дрю сунул руку в карман и протянул Джорджине белоснежный платок, ожидая, что она вытрет себе лицо. Вместо этого ему пришлось с изумлением наблюдать за тем, как Джорджина подалась вперед и стала осторожно промокать запекшиеся капли крови на губах англичанина. И мужчина не возражал, продолжая по-прежнему стоять на коленях перед диваном, словно несколькими минутами раньше он не смотрел на нее волком и не привел в смятение перед членами семьи и друзьями, словно они не обменивались друг с другом резкими, язвительными словами.

Дрю обернулся, чтобы удостовериться в том, что братья также заметили не поддающееся рациональному объяснению поведение сестры. Однако Клинтон и Уоррен этого не заметили. Они были заняты спором друг с другом. Зато Бойд встретил его взгляд и выпучил от удивления глаза. Дрю был полностью с ним согласен. Томас лишь покачал головой, хотя и выглядел тоже несколько удивленным. А как тут не удивляться? Дрю совершенно не хотел, чтобы зятем у него был пират, пусть даже бывший. И что еще хуже, лорд королевства Англии. И будь он проклят, если он верит в то, что его сестра в самом деле влюбилась в этого типа. Это просто не укладывается в голове.

Но что сейчас Джорджина делает? И почему она потеряла сознание, как только они слегка попортили ему физиономию?

Дрю признал, что англичанин являл собой великолепный образец мужчины. Превосходный боксер, но ведь это способно восхитить Дрю, а не Джорджи. И можно даже согласиться с тем, что этот парень красив, во всяком случае, был таковым до того, как они расквасили ему лицо. Но неужто такие мелочи могут иметь значение для Джорджины, если куда более существенные моменты говорят не в его пользу? О Господи, с тех пор как он встретил на Ямайке сестру, он отказывается что-либо понимать. — Ты ловко действуешь кулаками. Слова сестры вновь вернули Дрю к действительности. Он посмотрел на Мэлори, но что можно было прочитать на лице, понесшем столь значительный ущерб?

— Ты могла бы сказать, что я тренировался на ринге.

— И когда ты только находил для этого время? — не без сарказма спросила Джорджина. — В промежутках между плантаторскими заботами и пиратством?

— Ты сама ведь говорила мне, насколько я стар, малышка. Естественно, у меня было время, чтобы заниматься разными делами. Разве не так?

Дрю едва не поперхнулся, услышав диалог сестры и англичанина. Наконец Джорджина обратилась к Дрю:

— Ты все еще стоишь тут, вместо того чтобы оказать помощь? Его глазу требуется холодная примочка. Кстати, твоему тоже.

— О, Джорджи, нет! Меня и лошадьми отсюда не вытащить! Но если ты хочешь, чтобы я отошел в сторонку и ты могла наедине переброситься несколькими словами с этим негодяем, то скажи!

— Я вовсе не хочу этого! — возмутилась Джорджина. Она перевела взгляд на Джеймса и уточнила: — Что я могу тебе сказать, кроме того, что твое сегодняшнее поведение вызывает у меня лишь презрение. Мне следовало ожидать, что ты способен на подобную низость. Предпосылки к этому были. Но я наивно считала, что твои причуды безвредны, что ты чудишь по привычке, без злого умысла. Я верила в это! Теперь я понимаю, насколько ошибалась. Ты доказал, что способен сеять зло. Ты счастлив тем, чего добился? Ты позабавил себя? Доволен? И какого черта ты стоишь на коленях? Тебя надо немедленно уложить в постель.

Она завела себя, выплеснула на него весь гнев и закончила вдруг словами, в которых прозвучала забота о нем. Джеймс откинулся назад и захохотал. Ему было очень больно смеяться, но он не мог удержаться.

— Очень мило с твоей стороны пожалеть меня, Джордж, и больше ничего не надо говорить, — сумел он наконец произнести.

Некоторое время Джорджина сердито на него смотрела, затем серьезно спросила:

— Что ты здесь делаешь, Джеймс? Один этот вопрос мгновенно изменил его настрой. В выражении его лица снова угадывалась враждебность.

— Ты не попрощалась со мной, любовь моя. Я решил дать тебе возможность исправить эту оплошность.

Стало быть, это и было причиной его безумного поступка? Он почувствовал себя ущемленным? И из-за подобной мелочи, из мстительных соображений погубил ее репутацию и убил чувства, которые она испытывала к нему? Впрочем, за последнее она должна быть ему благодарна. По крайней мере это избавит ее от переживаний по поводу того, что она никогда больше его не увидит. Сейчас ей именно этого и хотелось.

— Ах, какая рассеянность с моей стороны! — сказала она вкрадчивым тоном, поднимаясь с дивана. — Но это так просто исправить. Прощай, капитан Мэлори!

Джорджина прошла мимо Джеймса, собираясь эффектно, как никогда в жизни, уйти, и. в тот же момент увидела лица братьев, не сводивших с нее взглядов и слышавших каждое слово диалога Джорджины и Джеймса. Как могла она забыть, что все они находятся в комнате?

Глава 34

— Ну что ж, теперь по крайней мере ясно, что вы хорошо знакомы.

Эта реплика Уоррена наряду со смятением вызвала в Джорджине гнев.

— А что ты думал, Уоррен? Я провела пять недель на его корабле, выполняя обязанности юнги, как он уже сообщил вам.

— А в его кровати?

— О, да мы уже начинаем допрашивать сестру? — Она приподняла бровь, подражая Джеймсу, не заметив при этом, что «мы» — это тоже взято у него. Сарказм не был ее сильной стороной, и поэтому вполне естественно, что она позаимствовала кое-что у мастера. — А я полагала, что вам не требуется иного подтверждения, кроме пиратского слова. Именно за это вы четверо набросились на человека и пытались убить его? Потому что поверили тому, что он сказал? А вам не приходило в голову, что он может лгать?

Чувствуя свою вину, Клинтон и Бойд покраснели. Она не могла судить, как отреагировал на ее слова находящийся за ее спиной Дрю, а вот Уоррена они не смутили.

— Ни один человек в здравом уме не будет признаваться в противозаконных деяниях, если он к этому не причастен.

— Ты так считаешь? К твоему сведению, Уоррен, это как раз в его духе — наговорить на себя, чтобы произвести эффект на слушателей и посмотреть на их реакцию. Он испытывает удовольствие от скандалов. И потом, кто тебе сказал, что он в здравом уме?

— Должен решительно возразить, Джордж, — подал голос Джеймс с дивана, куда он, преодолевая боль во всем теле, только что сел. — Разве ты забыла, что твои любезные братья узнали меня?

— Заткнись, Джеймс! — бросила Джорджина через плечо. — Ты можешь помолчать хотя бы пару минут, черт тебя побери? Считай, что ты уже сделал все, что мог, и даже больше…

— Не отвлекайся, Джорджина, — суровым тоном перебил ее Клинтон. — Тебе был задан вопрос. Ты могла бы прямо ответить на него, а не ходить вокруг да около?

Джорджина беззвучно застонала. Ну как сказать ее столь ревностно опекающим братьям, что она были в интимной связи с человеком, который не является ее мужем? О таких вещах не говорят без смущения, даже тогда, когда находятся в браке.

Всего лишь секунду она рассматривала вариант, связанный с отрицанием этого факта. Но ее ложь скоро станет очевидной, ибо беременность не скроешь. И к тому же здесь находился Джеймс, который вряд ли смирится с ее обманом после того, как приложил столько усилий, чтобы рассказать об их связи. И всего лишь для того, чтобы потешить свое уязвленное самолюбие!

Загнанная в угол, Джорджина решилась прибегнуть к браваде:

— В каком виде я должна вам сообщить об этом? Подтвердить письменно? Или вам будет достаточно, если я скажу, что слова капитана Мэлори — правда?

— Черт возьми, Джорджи, с каким-то гадским пиратом?

— А разве я знала об этом, Бойд?

— Но он англичанин! — простонал Дрю.

— Сейчас я это понимаю, — согласилась Джорджина. — Об этом говорит каждое слово, которое он изрекает.

— Как бы там ни было, — возразил Клинтон, — но мужчин ты выбираешь никудышных.

— По крайней мере она последовательна, — вмешался Уоррен. — Идет от плохого к худшему.

— Я не ожидаю, что им понравлюсь, Джордж, — вставил Джеймс. Это была последняя соломинка, за которую ей следовало ухватиться.

— Вы должны прекратить все это. Да, я совершила ошибку. Уверена, что я не первая такая женщина и не последняя. Но сейчас у меня по крайней мере спала пелена с глаз. Теперь я знаю, что он с самого начала вознамерился совратить меня. Кстати, это и вы регулярно проделываете с девушками, так что с вашей стороны было бы ханжеством обвинять его за это. Он делал все очень тонко, настолько тонко, что я этого не понимала. Но ведь я пребывала в уверенности, что он принимает меня за мальчика. Сейчас-то я знаю, что ошибалась. Это у меня есть причины для гнева, у вас их не должно быть, ибо уверена, что добрая половина из вас поступила бы точно так же в подобной ситуации. Но как бы там ни было, он меня не принуждал. Я знала, на что шла. И свидетельством тому моя совесть.

— Твоя что?

— Хорошо сказано, Джордж, — раздался позади нее голос Джеймса, на которого произвело впечатление то, как она одновременно и нападала, и защищалась. — Но я уверен, что их больше бы устроило, если бы я тебя изнасиловал или чем-то воспользовался.

Джорджина резко повернулась и прищурилась.

— А разве это не так?

— Вряд ли, милая девочка. Ведь не я же говорил, что тебя подташнивает.

Джорджина вспыхнула, услышав слова Джеймса. О Господи, неужто он собирается рассказать и об этом?

— В чем дело? — заинтересовался Дрю, единственный из братьев увидевший, как покраснела сестра.

— Ничего… просто шутка, — сдавленным тоном проговорила Джорджина, призывая взглядом Джеймса держать язык за зубами.

Разумеется, тот не послушался.

— Шутка, Джордж? Ты называешь это шуткой, когда…

— Я убью тебя, Джеймс Мэлори, клянусь в этом!

— Не раньше, чем выйдешь за него замуж.

— Что?! — взвизгнула Джорджина и повернулась к брату, не в силах поверить тому, что услышала. — Клинтон, это несерьезно! Ведь ты не хочешь принять его в семью! Разве не так?

— Это к делу не относится. Ты выбрала его…

— Я не выбирала! И он не женится на мне… — Внезапно она повернулась и устремила на Джеймса долгий взгляд, в котором появилась некоторая неуверенность. — Так ведь?

— Конечно, нет, — ответил он запальчиво, затем после некоторого колебания спросил: — А ты хочешь этого?

— Разумеется, нет. — Эти слова за нее сказала гордость, ибо Джорджина вполне отдавала себе отчет в том, что чувствует Джеймс. — Она повернулась к братьям. — Думаю, что это решает дело.

— Дело было решено уже тогда, Джорджина, когда ни ты, ни капитан об этом не подозревали, — сказал Томас. — Сегодня вечером вы поженитесь.

— Это ты все спровоцировал? — набросилась она на Томаса, внезапно вспомнив о своем утреннем разговоре с ним.

— Мы делаем это только ради тебя.

— Но мне это не нужно, Томас! Я не выйду замуж за человека, который не хочет жениться на мне!

— Никто не спрашивал меня, хочу ли я тебя, малышка, — с некоторым раздражением сказал Джеймс. — Из тебя получилась бы отличная содержанка.

Джорджина ахнула. Ее братья отреагировали более выразительно.

— Негодяй!

— Ты на ней либо женишься, либо…

— Да, я знаю, — не дал закончить угрозу Джеймс. — Вы пристрелите меня.

— Мы сделаем кое-что похлеще, — зарычал Уоррен. — Мы сожжем твой корабль!

Джеймс выпрямился на диване, услышав слова Клинтона.

— Мы уже послали людей разыскать место стоянки твоего судна, поскольку в порту его нет, иначе мы бы знали об этом.

Джеймс поднялся на ноги, когда Уоррен снова заговорил:

— Отдано распоряжение задержать команду и передать ее губернатору, чтобы всех повесить.

В установившейся после этого тишине внезапно прозвучал голос Бойда:

— Вы считаете, что мы должны повесить мужа Джорджи? По-моему, это несправедливо — вешать зятя.

— Повесить? — воскликнула Джорджина, до которой лишь сейчас дошел смысл сказанного. — Да вы никак все рехнулись!

— Он сознался в том, что был пиратом, Джорджи, и я уверен, что корабли «Скайларк лайн» не единственные его жертвы. Этого не сбросить со счетов.

— Черта с два! Он возместит убытки! Скажи им об этом, Джеймс! — Однако, повернувшись к Джеймсу за подтверждением, она увидела гордо сомкнутый рот. — Томас! — взмолилась она, чувствуя, что ею овладевает паника. — Это не лезет ни в какие ворота! Речь идет о преступлениях, совершенных… много лет назад!

— Семь или восемь лет назад, — пожал плечами Томас. — Моя память может и подвести меня, но враждебность капитана Мэлори не позволяет это за —.

быть.

Джеймс засмеялся недобрым смехом.

— Теперь пущен в ход шантаж с целью принуждения! Угроза насилия и нанесения увечья! И эти паршивые колонисты называют меня пиратом?

— Мы лишь хотим направить тебя в суд, но поскольку Бойд и я единственные, кто может свидетельствовать против тебя…

Фраза не была досказана, но Джорджина поняла, что имеет в виду Томас. Если Джеймс не будет лезть в бутылку и согласится на взаимодействие, никакого суда не будет по причине отсутствия свидетелей. Она испытала даже некоторое облегчение, пока не заговорил Уоррен.

— Твоя память может быть отягощена сантиментами, Томас, — сказал он. — Но я своими ушами слышал признание этого человека. И будь я проклят, если не засвидетельствую это!

— Ваша стратегия потрясает воображение, янки. Поиск истины или мстительность? Или вы полагаете, что одно дополняет другое?

Язвительный юмор Джеймса лишь вызвал новый взрыв враждебности у Уоррена.

— Не может быть и речи о какой-то мстительности, если у меня есть что сказать, и не стоит этим прикрываться, Хоук. — Это имя было произнесено с подчеркнутым презрением. — Помимо тебя, здесь находится твое судно и твоя команда. Будет или нет выдвинуто обвинение против твоей команды, — это зависит от того, как ты себя поведешь.

Чтобы вывести Джеймса из равновесия, требовались совершенно невероятные усилия. Он с юных лет приучился сохранять на лице маску любезности, и заметить, что он начинает злиться, мог лишь тот, кто хорошо его знал. Но еще никто и никогда не угрожал его семье, а добрую половину своей команды он считал семьей.

Джеймс медленно двинулся к Уоррену. Джорджина вдруг заподозрила, что ее брат явно переборщил с угрозами, но и она не ожидала того, что затем произошло.

Да и голос Джеймса был обманчиво негромким и спокойным:

— Ты выходишь за пределы своих прав, когда хочешь арестовать мое судно и отправить команду под суд.

Уоррен презрительно фыркнул:

— Почему британское судно бороздит наши воды? И потом, судно подозревается в пиратстве. Так что мы действуем в рамках наших законов.

— В таком случае я тоже.

Все произошло настолько быстро, что присутствующие оказались словно парализованными. В первую очередь это относилось к Уоррену, который внезапно почувствовал, как невероятно сильные руки сжали ему горло. Уоррена и самого хилым не назовешь, но его пальцы были не в силах разорвать мертвую хватку Джеймса. Клинтон и Дрю также не могли ничего сделать. А пальцы Джеймса медленно, но верно сжимались.

Лицо Уоррена на глазах багровело. Томасу удалось отыскать какой-то тяжелый предмет, которым он собрался стукнуть Джеймса, но воспользоваться им он не успел. Джорджина повисла сзади на Джеймсе и что есть силы закричала ему в ухо:

— Джеймс, прошу тебя, ведь он мой брат!

И Джеймс отпустил Уоррена.

Клинтон и Дрю подхватили сползающего на пол Уоррена. Они довели его до ближайшего стула, осмотрели шею и решили, что никаких повреждений нет. В легкие Уоррена стал поступать воздух, и он закашлялся.

Джорджина сползла со спины Джеймса, потрясенная разыгравшейся сценой. Гнев ее еще не улегся, но, когда Джеймс повернул к ней лицо, она увидела, что он все еще пребывает в бешенстве.

— Да я мог бы в две секунды сломать его чертову шею! Ты это знаешь?

Она сжалась под его взглядом.

— Да, я… знаю.

Джеймс бросил на нее свирепый взгляд, и она подумала, что он излил отнюдь не весь гнев на Уоррена, что этого гнева еще хватит на всех, в том числе и на нее. Это было видно и по тому, какие молнии метали его глаза и как было напряжено все его тело.

И вдруг спустя всего лишь несколько секунд Джеймс ошеломил и Джорджину, и всех присутствующих в комнате, прорычав:

— Давайте, ведите побыстрее сюда священника, пока я не передумал.

Потребовалось менее пяти минут, чтобы найти его преподобие Тила, который был в числе приглашенных на праздничный вечер. И не успев опомниться, Джорджина оказалась замужем за Джеймсом Мэлори, виконтом из Райдинга, отставным пиратом и еще Бог весть кем. Она несколько по-иному представляла себе собственную свадьбу, когда терпеливо ожидала возвращения Малкольма. Терпеливо? Нет, сейчас она поняла, что это было не терпение, а просто равнодушие. А вот сейчас среди собравшихся в этой комнате равнодушных не было.

Джеймс уступил и сделал это с каким-то злым изяществом. Во время церемонии он демонстрировал негодование и ярость — не самые подходящие для свадьбы эмоции. Не лучше выглядели и братья Джорджины, решительно настроенные на то, чтобы выдать сестру замуж, но и не скрывающие отвращения к происходящему. Что касается самой Джорджины, то она понимала, что не может позволить упрямству и гордости взять верх и остановить этот фарс, поскольку нужно подумать о ребенке и о том, чтобы он унаследовал имя отца.

У Джорджины мелькнул вопрос: изменилось бы отношение к ней с чьей-нибудь стороны, если бы стало известно о том, что она ждет ребенка? Едва ли. Джеймса принудили бы к женитьбе так или иначе, и не было нужды упоминать об этом факте. Возможно, впоследствии это сыграет свою роль, как-то смягчит удар. Ей придется когда-то сказать об этом, а может, и не стоит…

А Уоррен стал действовать по-своему сразу же после того момента, когда священник назвал Джеймса и Джорджину мужем и женой.

— Заприте его! Что касается свадебной ночи, то она уже давно прошла…

Глава 35

— Надеюсь, ты не считаешь, что это тебе поможет?

Джорджина сидела за письменным столом Клинтона и пыталась взломать замок запертого ящика. Дрю, задавший этот вопрос, стоял неподалеку, покачивая головой. Рядом с ним находился Бойд.

Джорджина медленно распрямилась, раздосадованная тем, что ее застали на месте преступления. Проклятие, она была уверена, что все отправились спать. А вот Дрю оказался проницательным, догадавшись, для чего она здесь. Тем не менее Джорджина решила начисто все отрицать.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Неправда, ты прекрасно все знаешь, дорогая сестренка. — Дрю улыбнулся. — Даже если ваза окажется в твоих руках и ты попытаешься разбить ее, это не идет ни в какое сравнение с тем, что мерзкий англичанин сделал с тобой. Уоррен скорее пожертвует вазой, чем позволит уйти капитану Хоуку.

— Я не хочу, чтобы ты называл его этим именем, — проговорила Джорджина, устало опускаясь в кресло.

— Я правильно все понял? — спросил Бойд. — Ты хочешь отпустить этого мерзавца на свободу? Джорджина слегка приподняла подбородок.

— И что, если я это сделаю? Никто из вас не обратил внимания на то, что Джеймс пришел сюда из-за меня! Если бы он не пришел, его не опознал бы ни ты, ни Томас и он не сидел бы сейчас взаперти в подвале! Неужели ты думаешь, что моя совесть будет молчать, если его отправят в суд и приговорят к повешению?

— Его могут оправдать в суде, если Томас не даст показаний, — возразил Бойд.

— Я не могу рассчитывать на это. Дрю задумчиво нахмурил брови.

— Ты его любишь, Джорджи?

— Какая чепуха! — фыркнула она.

— Слава Богу! — Дрю громко вздохнул. — А то я всерьез было решил, что ты сошла с ума.

— Если я когда-то и сходила с ума, — назидательно сказала она, — то, к счастью, это уже в прошлом. Но тем не менее я не собираюсь позволять Уоррену и. Клинтону делать то, что они вознамерились.

— Для Клинтона главное не то, что англичанин — Хоук, — сказал Дрю. — Пойми, брат до сих пор переживает, что не смог взять над ним верх.

— Вы оба тоже не смогли, но я не слыхала, чтобы вы говорили о виселице. Бойд хмыкнул:

— Ты, должно быть, шутишь, Джорджина? Ты видела этого человека? Он на голову выше нас как боец, и даже смешно с ним тягаться. Такому проиграть не зазорно.

Дрю улыбнулся:

— Бойд прав. В нем немало такого, чем можно восхищаться, если бы… если бы…

— Если бы он не норовил оскорблять? Не говорил бы с пренебрежением? — Джорджина едва не засмеялась. — Не хотелось бы сейчас об этом упоминать, но он ведет себя таким образом со всеми, даже с близкими друзьями.

— Но такое поведение чертовски раздражает! — воскликнул Бойд. — Неужели ты можешь не обращать на это внимания?

Джорджина пожала плечами:

— К этому привыкаешь, смотришь на это как на шутку. Конечно, подобная шутка может стать опасной, кого-то больно задеть… как, например, сегодня. Тем не менее, несмотря на его привычки, его преступления в прошлом и все прочее, я считаю, что мы обошлись с ним несправедливо.

— Вполне справедливо, — возразил Бойд, — если учитывать, что он сделал с тобой.

— Давай не будем впутывать меня в это дело. Вы собираетесь повесить человека за то, что он соблазнил женщину, или за то, что сами пострадали от него? — При этих словах Бойд покраснел, однако Дрю лишь растянул губы в ухмылке. — Хорошо, скажу иначе, — продолжила Джорджина, неодобрительно взглянув на Дрю. — Мне наплевать на то, что он был пират, и я не хочу, чтобы его повесили. И тем более, чтобы устраивали судилище над его командой. В этом отношении он прав.

— Может быть, так оно и есть, но я не понимаю, как ты можешь на все повлиять, — заметил Бойд. — То, что ты сейчас говорила, не сможет переубедить Уоррена.

— Он прав, — подтвердил Дрю. — Тебе остается идти спать и надеяться на лучшее.

— Я не могу, — ответила Джорджина. Она вдруг почувствовала, что к ней снова подкрадывается паника, которая и заставила ее появиться здесь и пойти на отчаянный шаг. Джорджина отдавала себе отчет в том, что паника — плохой советчик. Надо думать. Она посмотрела на младших братьев, которые налили себе по бокалу бренди. Неудивительно, что они сейчас нуждались в этом, поскольку наверняка у обоих саднили синяки и царапины. Она постаралась не думать о том, что Джеймс чувствовал себя еще хуже.

Джорджина начала с констатации фактов:

— Джеймс теперь ваш зять. Вы этому способствовали. Согласны вы оба помочь?

— Ты хочешь, чтобы мы отняли ключ у Уоррена? — хмыкнул Дрю.

Бойд сделал глоток бренди и поперхнулся.

— Даже не думай об этом!

— Я не это имела в виду, — пояснила Джорджина. — Нет необходимости каждому из вас попадать в немилость к Уоррену, и не нужно, чтобы он знал, что это сделал кто-то из вас.

— Думаю, что тот старый замок на двери подвала мы можем очень легко сорвать, — предположил Дрю.

— Нет, это не пойдет, — сказала Джорджина. — Джеймс не уедет без своей команды и своего судна, а освободить их он не в состоянии, однако…

— Ты хочешь, чтобы мы и в этом ему помогли? — Именно. Конечно, он сейчас страшно зол, и, честно говоря, я не уверена, что он примет вашу помощь. Он будет стараться сделать все сам и опять попадется. Но если мы освободим вначале его судно и команду, тогда нетрудно будет выпустить Джеймса и помочь ему вернуться на корабль. Тогда они утром выйдут в море, и Уоррену останется лишь смириться с этим.

— А как быть с охраной, которую Уоррен оставил на «Девственнице Анне» и которая скажет ему, кто именно поднимался на борт судна?

— Эти люди не скажут ничего, если они никого не узнают, — уверенно заявила Джорджина. — Я объясню все по дороге. Дайте мне пять минут на то, чтобы переодеться.

Когда Джорджина вышла из-за стола, Дрю легонько сжал ей руку.

— Ты уйдешь с ним?

Она ответила твердо, без малейшего колебания:

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒