ДОМИНИОН ФЕЗЗАН 10 страница

– А причина, по которой я участвовал в перевороте, в том, что мне казалось, что он может оказаться успешным. Я и сейчас не могу сказать, что это было просто ужасой ошибкой. Ваши умелые действия превзошли все наши прогнозы, так что теперь вас не остановить.

Ничего не отвечая, Ян смотрел на дно своей чашки.

– Да, честно говоря, если бы вы не вмешались в это дело, всё отлично сработало бы.

Глядя, как он изливает своё искреннее разочарование и раздражение, Ян не смог сдержать кривой улыбки.

– Итак, вы попросили об это встрече, чтобы пожаловаться мне… на меня?

– Нет, дело не в этом.

– Тогда в чём же?

– Я хочу сменить сторону. Хочу служить под вашим командованием.

Ян в задумчивости покрутил в руке чашку.

– И вы действительно способны вот так легко отказаться от своей идеологии и убеждений и перейти на другую сторону? – спросил он.

– Идеология? Убеждения? – презрительно произнёс Багдаш. – Это лишь средства, помогающие жить. А если они мешают выживанию – то нужно их отбросить.

Вот так Багдаш стал рассматриваться как добровольно сложивший оружие и сдавшийся. Он был заперт в одной из кают на борту «Гипериона». Тем не менее, он оказался настолько дерзок, что пожаловался на отсутствие вина. Он также потребовал, чтобы солдатами, доставляющими ему еду, были женщины, причём красивые. Офицер, ответственный за его охрану, рассердился и доложил о происходящем Яну, но молодой командующий не сказал, что это непростительно.

– Что ж, почему бы и нет? – ответил он. – Не скажу насчёт женщин-солдат, но вина ему можете дать.

Милосердие к бесстыдным и наглым людям каким-то странным образом объединяла Яна и Райнхарда.

Два или три дня спустя Багдаш снова появился перед Яном. Адмирал был в своей личной каюте, по уши в работе. Последствия битвы, планирование следующей операции, реорганизация кораблей и солдат и так далее.

– Честно говоря, – сказал Багдаш. – Мне надоело сидеть без дела. Хочется работать. Как вы считаете, быть может, найдутся обязанности, которые я мог бы выполнять?

– Не волнуйтесь об этом. Скоро вы будете полезны, – Ян вытащил из ящика стола пистолет. – Мой пистолет. Я одолжу его вам. Всё равно мне от него пользы мало.

Репутация Яна как ужасного стрелка была широко известна.

– Я, хм, принимаю его… – пробормотал Багдаш, беря оружие. Увидев, что энергетическая капсула полна, он уставился на Яна, вновь погрузившегося в работу. Багдаш тихо поднял пистолет.

– Адмирал Ян!

Услышав его голос, Ян поднял голову, но выражение его лица ничуть не изменилось, когда он увидел направленное на него оружие. Посмотрев на Багдаша пару секунд, он снова вернулся к работе.

– Не говорите никому, что я позволил вам взять этот пистолет, офицер. Мурай и остальные любят поворчать. Если вы это поймёте заранее, то всё будет хорошо. В любом случае, когда ваш статус будет определён, вы получите право носить оружие официально.

Багдаш с коротким смешком убрал пистолет во внутренний карман куртки, расположив так, чтобы это не было заметно. Отсалютовав Яну, он повернулся к двери. И тогда его лицо впервые застыло, наткнувшись на яростный взгляд Юлиана Минца, пронзивший Багдаша как стрела. В его руке был пистолет, направленный точно в сердце майору.

Багдаш громко прочистил горло и продемонстрировал Юлиану пустые руки.

– Эй-эй. Не смотри на меня так. Я понимаю, что ты всё видел. Это была шутка. Я никак не мог выстрелить в адмирала Яна. Я у него в долгу.

– И вы можете сказать, что не были серьёзно настроены, пусть даже на секунду?

– Что?

– Если бы вы убили адмирала Яна, ваше имя вошло бы в историю, пусть даже не с лучшей стороны. Можете вы честно сказать, что у вас не возникло искушения?

– Дай-ка подумать… – негромко сказал Багдаш.

В стойке Юлиана не было слабых мест, и, не в состоянии пошевелить и пальцем, Багдашу ничего не оставалось, кроме как просто стоять.

– Командующий, скажите что-нибудь, – сказал Юлиан, попросив, наконец, о помощи, так как не знал, что ему делать дальше. Но прежде, чем Ян смог ответить, он громко продолжил: – Адмирал, я не доверяю этому человеку. Даже если сейчас он клянётся в верности, никто не может знать, что он станет делать в будущем.

Ян отодвинул документы в сторону, забросил ноги на стол и скрестил на груди руки.

– Опасность в будущем – это не причина, чтобы убивать кого-то сейчас, Юлиан.

– Я знаю. Но у меня есть хорошая причина.

– Какая?

– Будучи ещё по сути пленником, он взял пистолет, принадлежащий адмиралу Яну Вэнли и попытался убить из него адмирала. Это заслуживает смерти.

Багдаш уставился на безжалостное выражение лица Юлиана, и на его лице выступил пот. Доводы Юлиана убедили бы любого.

Ян рассмеялся.

– Всё в порядке. Конечно, ты можешь позволить такую мелочь. Смотри, майор Багдаш достаточно напуган. Тебе его не жаль?

– Но, адмирал…

– Всё хорошо, Юлиан. Майор, на этом всё. Вы можете идти.

Юлиан опустил пистолет, но взгляд, которым он пронзал Багдаша, остался столь же острым. Майор глубоко вздохнул.

– Ну что ж, ты страшнее, чем выглядишь, парень, – сказал он, выходя. – Я не забуду, что ты наблюдаешь за мной.

Юлиан с недовольным видом повернулся к своему законному опекуну.

– Адмирал, если бы вы только приказали, я бы не дал этому человеку уйти отсюда.

– Всё нормально. Багдаш умеет подсчитывать выгоду. Пока я продолжаю побеждать, он не предаст нас. Пока что этого достаточно. И вообще… – Ян опустил ноги со стола. – Насколько это возможно, я не хочу заставлять тебя убивать людей.

Ян знал, что он эгоистичен. В конце концов, он заставлял убивать сыновей из множества других семей. Но тем не менее, именно так он чувствовал.

Наступил уже июль, когда известие о Резне на Стадионе Хайнессена проскользнуло через контроль над вещанием и дошло до Яна. Узнав о гибели Джесики Эдвардс, он не сказал ни слова об этом. Лишь надел на глаза солнцезащитные очки и ни разу не снимал их в тот день. На следующий день его внешний вид и поведение были такими же, как и всегда.

Обезопасив тылы, Ян обратил внимание на Хайнессен, четвёртую планету системы Баалат. Шли последние числа июля, когда он начал разворачивать свой флот, и всем было ясно, что именно сейчас так или иначе решится судьба переворота. Никто во всём флоте, коме самого Яна, не мог скрыть беспокойства.

Глава 6. Отвага и верность

В начале июля Зигфриду Кирхайсу, командовавшему отдельным флотом, которому было поручено взять под контроль пограничные системы, был отправлен приказ.

Кирхайс получил официальное разрешение действовать на оккупированных территориях по своему усмотрению. Некоторые, в шутку, даже стали называть его «королём дальнего болота», хотя, разумеется, только за глаза.

Опираясь на полную поддержку молодого главнокомандующего, рыжеволосый адмирал усердно трудился, чтобы подчинить себе пограничье. Несмотря на то, что крупномасштабных битв не было, он великолепно проявил себя более чем в шестидесяти небольших сражения. Управлять захваченными планетами Кирхайс разрешал самим гражданам этих планет, делая при этом всё возможное для обеспечения безопасности. Его строгий запрет на грабежи отличал его ото всех других командиров и произвёл большое впечатление на население.

Именно это и стало основной причиной, почему Райнхард поставил перед ним такую задачу.

Прочитав новый приказ, Кирхайс вызвал двух своих подчинённых, вице-адмиралов Августа Самуэля Валена и Корнелиуса Лутца.

Они были старше его, хотя в этом и не было ничего удивительного – ни в Империи, ни в Союзе невозможно было отыскать ни одного адмирала моложе Райнхарда и Кирхайса.

– Что-то случилось, командующий?

– Прошу прощения, но я получил приказы для нас от маркиза Лоэнграмма, – несмотря на своё высокое положение, Кирхайс всегда уважительно обращался со старшими. – Из-за разногласий между ним и герцогом Брауншвейгом, маркиз Литенхайм в данный момент направляется в нашу сторону с флотом из пятидесяти тысяч кораблей. Формальной причиной является возвращение пограничных звёздных систем, можно смело утверждать, что это лишь прикрытие для фракционной борьбы. Нам приказано перехватить и уничтожить этот флот.

Валену и Лутцу стало не по себе. Им впервые предстояла встреча с таким многочисленным противником в этой гражданской войне.

Были также получены важные разведданные о том, что силы Литтенхайма оккупировали систему Кифейзера и крепость Гармиш в ней, сделав её базой для своих операций.

– Именно в системе Кифейзера нас ждёт решающая битва. Когда настанет время, я поведу отряд из восьмьсот кораблей от основного флота.

– Всего восемьсот кораблей?

Вален и Лутц расширили глаза, услышав названное число. Кирхайс кивнул, спокойный, как и всегда.

Хотя противник имел пятьдесят тысяч кораблей, они не были развёрнуты в формации в соответствии с функциями. Вместо этого они представляли собой мешанину из военных кораблей, различных по огневой мощи и маневренности – скоростные крейсеры рядом с эсминцами, линкоры бок о бок с ракетными катерами… Всё это означало отсутствие согласованности как в тактическом планировании, так и в системе командования.

– Это просто недисциплинированная толпа. У нас нет причин бояться, – заключил Кирхайс.

Лутц и Вален должны будут встретить врага лоб в лоб. Вместо того, чтобы развернуться широким фронтом, они примут эшелонированное построение. Лутц выдвинется вперёд на левом фланге, а Вален расположится чуть позади справа. Если противник обрушится на них всей массой, Лутц вступит в бой первым. За то время, что потребуется Валену, чтобы присоединиться к битве, Кирхайс со своими восьмистами кораблями обойдёт флот аристократов справа. Затем, когда Вален вступит в бой, Кирхайс нанесёт удар в командный центр вражеского флота и выйдет через левый фланг. В этот момент путаницы Лутц и Вален должны будут перейти в полномасштабное наступление.

– С этой стратегией мы, скорее всего, сможем добиться победы – только нужно быть осторожными и не увлекаться потом преследованием.

Молодой адмирал улыбнулся подчинённым. Лутц и Вален не смогли скрыть удивления. Предлагая этот рискованный план неожиданного удара и отступления, в котором командующий лично собирался возглавить самое опасное направление, этот, казалось бы, мягкий человек улыбался без малейшей нервозности.

«Меньшего и не стоило ожидать от самого доверенного человека маркиза Лоэнграмма», – подумали они. Кирхайс в очередной раз произвёл на них большое впечатление, доказывая, что его командование связано далеко не только с тем, что он являлся другом детства Райнхарда фон Лоэнграмма.

Кирхайс планировал использовать стратегию Яна Вэнли, разделив свой флот на скоростной экспедиционный отряд и силы поддержки, причём на тактическом уровне выбрал самый острый вариант.

Залпы главной батареи Литтенхайма служили увертюрой к первому акту битвы при Кифейзере. Тысячи и тысячи лучей света пронзали черноту космоса и ударялись о нейтрализующие поля, окружавшие корабли противника. Частицы аннигилировали друг друга, и флот Кирхайса постепенно окутывался спектральным туманом.

Как и было запланировано, флот Кирхайса держал диагональную форму и продвигался с осторожностью. Вскоре левый фланг Лутца вышел на дистанцию стрельбы и открыл огонь с расстояния шесть миллионов километров.

Огромное облако энергии двинулось в сторону флота Литтенхайма. Взрывы выгравировали в космосе световую мозаику, когда между противниками наконец установился огневой контакт. Истребители-валькирии присоединились к схватке, до тех пор состоящей из обмена орудийными выстрелами.

Флот Валена всё ещё находился на некотором удалении от врага, лишь слегка участвуя в перестрелке.

Кирхайс встал с командирского кресла на своём флагмане «Барбаросса» и отдал приказ своему небольшому соединению выступать. Они двинулись в тени наступающих сил Валена, ожидая подходящего момента, чтобы обойти врага и ударить Литтенхайма туда, где это принесёт наибольший ущерб.

Вступив в бой со значительными силами противника, командующие флота маркиза Литтенхайма были атакованы с неожиданного для них направления. Раздались команды начать ответный огонь, и корабли стали разворачиваться, чтобы отразить атаку. Энергетические лучи и ракеты теперь обрушивались на них по всему фронту. Флот Валена вышел на расстояние удара.

Во флоте аристократов начался переполох, когда там попытались решить, с кем сражаться в первую очередь и кто должен отражать атаку. На большее Кирхайс не мог и надеяться.

Батареи выпустили по три последовательных залпа. Лезвия света пронзили ряды кораблей Литтенхайма. Цепь взрывов проделала дыру в центре построения, давая «Барбароссе» возможность пойти на прорыв. Восемьсот кораблей последовали за флагманом.

Клин кораблей на огромной скорости двигался среди кораблей Литтенхайма. Его адмиралы пытались окружить корабли Кирхайса, но оказались не в силах совладать с их умелыми манёврами, и их потери лишь росли. Отряд Кирхайса вырвался из рядов врага с левого фланга, и уже одно это означало успех выбранного плана. Тем не менее, они сменили курс и вновь вонзились в ядро построений врага. Кирхайс и его небольшой флот добрались до уязвимого сердца огромной армии.

Хаос и неразбериха нарастали. Когда они охватили весь флот, Вален и Лутц обрушились на врага из всех сил. С врагом внутри и врагом снаружи, флот Литтенхайма оказался обречён на поражение. Неожиданно его флагман «Остмарк» обнаружился совсем близко к кораблям Кирхайса.

– Это флагман маркиза Литтенхайма. Не дайте ему уйти. Мне нужен один из зачинщиков этой войны!

Когда Кирхайс разослал этот приказ всем, его флот двинулся на вражеский флагман, стремясь добиться полной победы.

Маркиз Литтенхайм вздрогнул, увидев, как окружающие его флагман линкоры один за другим исчезают в белых вспышках под градом сконцентрированного огня. Когда удар по его кораблю стал неминуем, страх маркиза превратился в ужас. Подчиняясь приказам командующего, теперь близким к крику, «Остмарк» развернулся, пытаясь сбежать.

«Если уж сражаться со щенком, то я предпочту белобрысого. Этот его рыжий подручный не слишком подходит, ну да ладно, начну с него», – заявлял перед боем маркиз Литтенхайм.

Его похвальба потерялась где-то на поле боя. Теперь он пытался скрыться со всей возможной скоростью.

На пути у него показались бесчисленные огоньки света. Флот его кораблей поддержки располагался в тылу в ожидании затяжной битвы. Но теперь они были для маркиза лишь помехой на пути к отступлению.

– Открыть огонь!

Офицер-артиллерист не поверил своим ушам.

– Н-но это же наши союзники, ваше превосходительство. Стрелять по ним сейчас было бы…

– Если они на нашей стороне, то почему мешают моему бег… то есть, нашей смене курса? Меня не волнует, кто это. Огонь! Стреляйте, я говорю!

Вот так битва при Кифейзре породила ещё одну трагедию. Безоружный флот поддержки был атакован своими же, просто для того, чтобы проложить путь к бегству. Это был гротескный символ глупости войны.

Поняв, что союзники отступают, командиры флота поддержки отдали приказ изменить курс, однако посреди этого маневра операторы сенсоров закричали от шока:

– Волны энергии и ракеты быстро приближаются! Уклонение невозможно!

– Враг атакует?

Естественно, это был обычный вопрос в такой ситуации. Находясь в тылу, они ожидали, что смогут избежать перекрёстного огня, значит, противник скрывался где-то поблизости.

– Нет, это наши со… – вспышка взрыва уничтожила их всех прежде, чем он успел договорить.

Кораблём, принесённым в жертву дружественным огнём, был «Пассау-3», атакованный нейтронными боеголовками из рельсовых орудий.

За краткий миг бушующий шторм нейтронов охватил корабль, поразив весь экипаж. Это означало почти моментальную смерть. Только один человек, сержат Курлих, проводивший инспекцию провианта в грузовом трюме, смог прожить на несколько секунд дольше, окружённый толстой внутренней стеной и транспортными контейнерами.

Сержант упал на пол, не в силах понять, что с ним случилось. Разве основной флот не должен был защищать их? Кто мог напасть на них? Или просто произошла авария?

Как бы то ни было, он попытался встать. Выйти наружу и выяснить, что происходит. Вернуться домой, где его ждали жена и новорожденный близнецы…

Однако он не смог подняться. На тыльной стороне его руки появилось фиолетовое пятно, когда он попытался ухватиться за стену. Оно разрасталось, покрывая кожу и пузырясь, пока не охватило все его биологические ткани до последней клетки.

В момент взрыва лейтенант Ринсер с корабля «Дюран-8» флота поддержки был отброшен к стене. Прямо перед тем, как потерять сознание, он почувствовал обжигающе-острую боль в правой руке.

Очнувшись, он увидел вокруг себя дым и трупы. Лейтенант попытался подняться, но закашлялся и потерял равновесие. Он оглядел себя, особенно правую руку, теперь отсутствующую ниже локтя. Во время взрыва в неё попал какой-то обломок. Мышцы сразу же сократились, помог также и скафандр. Результатом стала на удивление терпимая боль и небольшая потеря крови.

– Есть здесь ещё кто-нибудь? – слабым голосом попробовал позвать Ринсер, сидя на полу. Третья его попытка нашла отклик, и к нему приблизилась невысокая фигура.

Брови Ринсера удивлённо поднялись. Под растрёпанными золотистыми волосами он увидел мальчишеское лицо, покрытое кровью и пеплом.

– Что делает юноша твоего возраста в подобном месте?

– …Я ученик. Меня направили в крепость Гармиш работать стюардом.

– Понятно. Так сколько тебе лет?

– Тринадцать... Будет тринадцать через пять дней.

– Мир действительно движется к концу, если дети появляются в зонах военных действий.

Лейтенант вздохнул и, понимая, что конец света всё же ещё не наступил, решил обратить внимание на ранения. Он сказал, где находится аптечка, и мальчик принёс её ему.

Заморозив болевые рецепторы охлаждающим аэрозолем, лейтенант продезинфицировал рану и обернул её защитной сеткой. Ушибы и ссадины ребёнка, вместе с ожогами первой степени, показали, что судьба была на его стороне.

Неожиданно мальчик ахнул, взглянув на уцелевший экран.

– Похоже, враг приближается.

– Враг? – осторожно переспросил лейтенант. – Кто этот враг? Теми, кто сделал это с нами, были…

Когда Ринсер, с трудом держась на ногах, смог встать, то активировал систему аварийных сигналов и нажал на зелёную кнопку.

– Мы сдаёмся. У нас на борту раненые, и мы просим защиты во имя человечности.

«Человечность». Лейтенант скривил губы. Если спасение врага – это человечность, то как назвать убийство собственных товарищей?

– Вы собираетесь сдаться?

– А вы не согласны, юноша?

– Прошу вас, не называйте меня так. У меня есть имя. Меня зовут Конрад фон Модер.

– Какое совпадение. Меня тоже зовут Конрад. Конрад Ринсер. Если молодой Конрад считает, что о сдаче не может быть и речи, то что он предлагает вместо этого? – насмешливо спросил старший Конрад.

Лицо мальчика покраснело от смущения.

– Я не знаю. Сдаваться не хочется, но и сражаться мы не можем.

– Тогда предоставь это мне, – сказал Ринсер, неловко открывая бутылку спирта уцелевшей рукой. – Я на четырнадцать лет старше, а значит – на четырнадцать лет опытнее и мудрее. Хотя эта мудрость и не помогла мне понять истинной природы нашего командира…

Конрад-младший наполовину поражённо, наполовину обеспокоенно смотрел, как молодой лейтенант пьёт из горлышка спирт, будто простое вино.

– Эй, не смотри на меня так. Это в медицинских целях. Такое лечение меня ещё никогда не подводило.

Его слова перекрыл сигнал. Помощь подоспела.

Помощь от врага.

Хотя маркизу Литтенхайму удалось сбежать в крепость Гармиш, его флот был почти полностью разгромлен. Из пятидесяти тысяч кораблей лишь трём тысячам удалось последовать за своим предводителем в крепость, а ещё пять, сбежав из зоны боевых действий, рассеялись в разные стороны. Восемнадцать тысяч были уничтожены, а оставшиеся сдались сами или были захвачены. Позорный удар Литтенхайма по собственным кораблям сильно подорвал боевой дух его людей.

Кирхайс окружил крепость Гармиш и начал приготовления к тому, чтобы захватить её одним мощным ударом, когда один военнопленный попросил его об аудиенции. Молодой офицер, явно не достигший ещё и тридцати лет, пока ещё не смог обзавестись искусственной рукой, так что правый рукав его униформы болтался свободно.

– Думаю, я смогу быть вам полезен, ваше превосходительство, – представившись, сказал лейтенант Ринсер.

– Чем же?

– Полагаю, вы уже догадались. Я – живой свидетель того факта, что маркиз Литтенхайм убил собственных подчинённых, спасая свою жизнь.

– Понятно. Значит, вы были на борту одного из тех кораблей поддержки.

– Да, тогда я и потерял руку. Мы могли бы показать это, – он поднял культю правой руки, – солдатам в крепости.

– Я так понимаю, ваша преданность маркизу Литтенхайму была потеряна вместе с рукой?

– Преданность? – голос Ринсера стал циничным. – Это слово красиво звучит, но слишком часто его употребляют неоправданно. Думаю, эта гражданская война – хороший повод для всех нас, чтобы пересмотреть цену преданности. Прямо сейчас миллионы людей видят, что некоторые предводители не имеют права требовать преданности от своих подчинённых.

Кирхайс был согласен с точкой зрения лейтенанта. Безусловно, преданность никогда не отдавалась безоговорочно. Необходимо, чтобы получатель был достоин её.

– Что ж, хорошо. В таком случае, я прошу вашего сотрудничества. Отправьте сообщение людям в крепости и предложите им сдаться.

– Будет исполнено… – в глазах лейтенанта мерцали сложные чувства. – Если хотя бы пять человек в крепости разделят наше мнение, то Литтенхайму недолго осталось носить голову на плечах.

Вся крепость затаила дыхание. Её командующий, маркиз Литтенхайм, был охвачен ужасом от надвигающегося поражения. Кроме того, он испытывал стыд за своё поведение и потерю лица перед Брауншвейгом и искал утешения в бутылке.

Прошло около половины суток с побега Литенхайма, когда один корабль, сумевший избежать преследования Кирхайса, наконец, добрался до крепости, и перед маркизом появился одинокий офицер.

На голове его была пропитанная кровью повязка, а а сам он заметно кренился вправо под весом тела – по правде говоря, лишь его верхней половины – висящего на плече.

Этот неуклюже двигающийся офицер молча прошёл по коридорам, никто не осмелился к нему обратиться. Остановившись перед охранниками, стоящими у дверей кабинета маркиза, он произнёс:

– Я капитан третьего ранга Радитц из снайперского батальона Везеля. Я хочу увидеть маркиза Литтенхайма.

Начальник караула прочистил горло.

– Я был бы рад доложить о вас, но вы сейчас так грязны и покрыты кровью, что я не могу позволить…

– Грязен, говоришь?! – глаза капитана гневно вспыхнули. – Грязен! Ты говоришь об остатках подчинённых маркиза! Это мои люди рисковали жизнью на поле боя, сражаясь с врагом, чтобы маркиз Литтенхайм мог уйти!

Опасаясь решимости капитана и трупа в его руках, охранники отпрянули в стороны, когда Радитц двинулся вперёд.

Дверь открылась, и стало видно маркиза Литтенхайма, сидящего за столом.

– Что ты здесь делаешь, наглый дурак?!

Столешница была заставлена настоящим лесом бутылок и стаканов. Кожа маркиза потеряла здоровый блеск, под воспалёнными глазами лежали тени и даже голос его срывался в карканье.

– Матрос Паулюс… Это маркиз Литтенхайм, человек, за которого ты отдал свою жизнь. Награди его благодарным преданным поцелуем!

Произнося последние слова, капитан изо всех оставшихся сил швырнул тело Паулюса в их предводителя.

Не успевая увернуться, Литтенхайм вскинул руки, рефлекторно ловя тело солдата.

С неописуемым криком маркиз рухнул на пол вместе со своим роскошным креслом. Поняв, что всё ещё держит мёртвое тело, он издал ещё один крик, на сей раз совсем другой, и отбросил его в сторону. Капитан громко хохотнул.

– Убейте его! Прикончите эту неблагодарную тварь! – заорал Литтенхайм.

Капитан смотрел на него. Губы на его лице, покрытом кровью и грязью, исказились странной улыбкой. Он не обращал внимания на направленные на него бластеры…

Члены экипажа, собравшиеся на мостике, сосредоточились на главных экранах.

Серебряный шар крепости Гармиш плавал в центре обоих изображений. Секцию внешней стены пробила белая вспышка, за которой последовали более тусклые, но широкие лучи красного и жёлтого цветов.

– Это был взрыв.

Офицер констатировал очевидное, но никто не указал ему на это. Все в оцепенении смотрели на экраны.

– Судя по всему, это где-то рядом с командным центром, – по какой-то причине лейтенант Ринсер понизил голос.

– Понятно. Что ж, очень хорошо.

Кирхайс не хотел упускать предоставленной ему возможности. Он приказал всему флоту окружить крепость и провести её массированную бомбардировку, а потом отправить десантные корабли и солдат.

Встреченное ими сопротивление было слабым и беспорядочным. Солдаты, лишившиеся воли сражаться, не обращали внимания на сердитый рёв офицеров и один за другим бросали оружие. Офицеры тоже, поняв тщетность сопротивления, поднимали руки и сдавались.

Кирхайс захватил крепость или, точнее, три четверти крепости, оставшиеся после взрыва. Тела маркиза Литтенхайма найти не удалось. Вероятно, оно было полностью уничтожено в аду сгорающих зефир-частиц.

Дворянская коалиция одним махом потеряла второго человека в своём командовании и треть всей военной силы.

III

«Войско аристократов сильно духом, но слабо стратегией, – так однажды сказал адмирал Оскар фон Ройенталь, поблескивая своими разными глазами. – Все они – кровожадные идиоты». Жестокая оценка, но прошедшие битвы, в которых он и его товарищи добились успехов, казалось бы, подтверждали её.

И всё же, сражаясь с врагом в звёздной системе Шан-Тау, Ройенталь встретился с чем-то неожиданным, что заставило его пересмотреть своё мнение.

Да, они, как и всегда, были пылки и яростны. Тем не менее, он не мог не признать, что они хорошо организованы и умело управляются. Ройенталь отразил все три волны вражеских атак, но был поражён теми упорством и координацией, с которыми они вели наступление. Потери оказались больше, чем он предполагал, и Ройенталю пришлось серьёзно задуматься.

Он понимал, что за обретённой врагом эффективностью действий наверняка стоит смена руководства. Похоже, теперь во главе флота стоял сам Меркатц. Кроме него в дворянской коалиции не было никого, способного вести сражения так разумно.

Это означало, что если враг выставит против него превосходящие силы, он окажется в невыгодном положении. Может, Ройенталь и не был провидцем, но правильно оценивать возможности противников он умел.

«Не следует ли нам отступить? »

Умение принять решение об отступлении в нужный момент – это тоже качество хорошего военачальника.

Даже потеря системы Шан-Тау в стратегическом плане не была большой проблемой. Она не являлась укреплённой цитаделью, а была лишь точкой на карте влияния. Хотя он не прочь был бросить карты и уйти, Ройенталь всё же колебался с принятием резких решений, которые могли бы произвести определённое психологическое впечатление на врагов.

После череды поражений и отступлений, захват системы Шан-Тау дал бы аристократам видимость победы. Их упавший боевой дух снова поднимется, и в следующую битву они вступят с совсем другим настроем. А история полна примеров, когда мужество и боевой дух помогали одолеть тщательное планирование врага и привести к победе.

В чёрном и голубом глазах задумавшегося Ройенталя вспыхнула злобная искра.

«Ну что ж, мы отступим. Шан-Тау не стоит жизней, которые придётся заплатить за её защиту. Предоставим её возвращение маркизу Лоэнграмму».

Если вышестоящий офицер терял сектор, захваченный подчинённым, то полностью терял лицо. С другой стороны, если сектор, захваченный перед тем подчинённым, спасёт его командир, это докажет, что его способности намного выше, чем у подчинённых. Конечно, вышестоящий офицер может быть раздосадован временным отступлением, но если сказать ему: «Это превосходит мои возможности. Прошу, покажите мне истинную ценность вашей тактики», это подогреет его гордость и произведёт хорошее впечатление в долгосрочной перспективе.

Так считал Ройенталь. Поскольку он не мог надеяться на неоспоримую победу, это казалось ему самым мудрым планом действий, и не было похоже на расчёт обычного корыстолюбивого офицера.

Решив так, Ройенталь начал готовиться к отступлению. Имея в противниках Меркатца, это было не так уж просто и обещало стать определяющим моментом его карьеры тактика.

9-го июля флот Ройенталя двинулся в наступление. Он сосредоточил свои корабли в нескольких различных точках и постарался нанести врагу урон везде, где только было возможно.

Однако объединённые силы аристократов не показывали ни капли своего прежнего беспорядка, систематически отвечая ударом на удар. Увидев, что передовая линия флота Ройенталя растянута до предела, они провели точнейшую контратаку. Уже одно это показывало, насколько хорошим командующим был Меркатц.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒