Баранец, Н.Г. 15 страница

При обсуждении вопроса о сознании и психическом внимание уделялось вопросу связи психических явлений, характеризуемых в качестве субъективной реальности, с объективными мозговыми процессами. Д. И. Дубровский настаивал, что объектом изучения является, прежде всего, мозг и мозговая деятельность, а изучение деятельности головного мозга имеет целью выяснение того, как кодируются в соответствующих нейродинамических системах формальные, содержательные и ценностные параметры сознательного переживания.

Проблемы сознания как регулирующей функции психического решалась в рамках теории отражения в трех аспектах: «отношения отражения к отраженному», «отношения отражения к его носителю – мозгу», «отношении отражения к поведению и деятельности», как регулирующей функции психического.

В 70-е гг. гносеологическая проблематика обновляется за счет на вопросов социально-культурной природы познавательной деятельности. Одним из основных центров разработки этой тематики стал сектор теории познания Института философии РАН. Здесь исследовались проблемы культурной опосредованности субъектно-объектных отношений (В. А. Лекторский), рефлексии как социально-культурного феномена (В. С. Швырев), культурно-исторического подхода к проблеме рациональности (Н. С. Автономова, Б. И. Пружинин), проблема понимания (В. П. Филатов), роль традиции как когнитивного и социально-культурного феномена в трансляции знания (И. Т. Касавин, В. Н. Порус) и др.

В рамках этой тенденции обогатился понятийно-категориальный аппарат гносеологического и эпистемологического исследования.

Было введено понятие стиля научного мышления. Стиль научного мышления Л. А. Микешина, Ю. В. Сачков определяли как одну из гносеологических детерминант научного мышления, нормативно регулирующую и стабилизирующую его. Так как исходили из того, что стилеобразование обусловлено механизмами внутринаучного развития – сменой эталонных парадигм, подобное теоретико-методологическое толкование стиля мышления, естественно, не могло заинтересовать исследователей истории философии. Расширение содержания понятия стиль мышления в науковедческой дискуссии произошло в 80-е гг. с утверждением представления о науке как феномене культуры под воздействием концепции постпозитивистов и программ когнитивной социологии науки. Рассмотрение стиля научного мышления в социологическом аспекте предполагало выявление условий нормативизации, стереотипизации когнитивно-методологических элементов стиля (форм общения, принятых в научном коллективе, мотивации научной деятельности, предрассудков, моральных установок). Социологические факторы влияют на личностно-психологические компоненты стиля: нравственный климат в коллективе, виды научной коммуникации, мотивацию научной деятельности. Над проблемой социологической нагруженности научных регулятивов (картины мира, парадигмы, нормы доказательства и объяснения) в 80-е гг. работал Б. Г. Юдин [Юдин. 1984]. Он подчеркивал, что детерминантами стиля научного мышления выступают социальные факторы в спектре от социологической структуры научных коллективов до социальной структуры общества в целом. Результатом дискуссии о когнитивно-методологическом, социологическом и психологическом аспектах научного мышления явилось мнение, сформулированное В. С. Степиным, что тип научного мышления, складывающийся в культуре некоторой исторической эпохи, всегда скоррелирован с характером общения и деятельности людей данной эпохи, обусловлен контекстом её культуры.

Получило распространение понятие «познавательная модель». Представление о познавательных моделях как инвариантных структурах, образующих основу взаимодействия наук на определенном этапе интеллектуального развития общества, входит в отечественную гносеологию в связи с распространением социокультурной проблематики в 70-80-х годах. В итоге дискуссии по поводу познавательных моделей сложилось мнение, что, эксплицируя познавательную модель, мы, с одной стороны, выявляем инвариантную структуру по отношению к динамике эмпирического и теоретического знания, изменчивую по отношению к более «стабильным структурам, которые образуют фундамент развития культуры на том или ином этапе её развития» [Карпинская, Лисевич, Огурцов. 1995. С. 246]. Познавательные модели, по мнению этих эпистемологов, – не просто стабильные образования, которые выявляются в философско-методологической рефлексии после того, как наука или философия осуществила переход на следующий уровень развития, так сказать «задним числом», они являются определенными схемами, формирующими взаимодействие между теоретизирующими субъектами на той или иной стадии развития науки и философии.

Много важных для распространяющегося направления в гносеологии тем обсуждалось в контексте понятия «рациональность». На отечественных эпистемологов повлияли концепция рациональности М. Вебера, фальсификационизм К. Поппера, логический нормативизм С. Тулмина.

И. Т. Касавин исходил в своих рассуждениях из следующих соображений, что основные группы признаков, обычно приписываемые рациональности (эпистемические – доказательность, логичность, истинность; деятельностные – целесообразность, экономичность), являются производными общего основания, то есть «…рациональность всякой деятельности состоит в её способности наиболее эффективно и с наименьшей затратой сил удовлетворять некоторую социальную потребность» [Касавин. 1985. С. 64]. Рациональность не существует как некоторый объективный предмет, она диспозиционна, и её роль исполняют определенные социальные отношения. Типологизация рациональности может осуществляться по следующим основаниям: по способу освоения действительности (практическая, духовно-практическая, теоретическая рациональность), по типу субъекта (общесоциальная, групповая, индивидуальная), по степени рационализации (формальная, содержательная, сущностная рациональность), по типу деятельности в рамках каждого из способов освоения действительности (исследование, художественное творчество, воспитание). И. Т. Касавин представлял «рациональность как социальное отношение» коллективного субъекта познания или сообщества».

В. С. Швырев полагал, что рациональность формируется как специфический тип ориентации в мире, связанный с определенными способами работы с его познавательными моделями. Этот способ работы реализуется прежде всего в античной философии в социокультурном контексте, порождаемом полисной демократией. В период Нового времени практика рационально-познавательной деятельности и образ рациональности трансформироваись в связи с развитием науки и формированием механистической картины мира. Физикалистский детерминизм разрушает присущую традиционной философской рациональности корреляцию между установками на объективное постижение мира, как он существует сам по себе, и выработку смысложизненных ориентиров человеческого поведения. Научная рациональность ориентирована на выявление детерминистических природных связей, что задает ракурс рассмотрения человека как природного тела среди других природных тел. В. С. Швырев предложил идею деления рациональности на «открытую» – философскую и «закрытую» – научную, дифференцируя их по способам работы с концептуальными конструкциями рационального сознания. Черты «закрытой рациональности» обусловлены движением в некоторой заданной концептуальной системе (теории, концепции, гипотезы, парадигмы), отчего возникает «закрытость» концептуального пространства и исходные положения его не подлежат критическому анализу. Научная рациональность конструирует научную деятельность в фиксированных концептуальных нормах, смыслах и «выступает как идеальный план практики, её программа». Конструктивный творческий момент «закрытой» рациональности заключается не в целепологании, а в отыскании наиболее эффективного пути и средств достижения цели. Черты «открытой» рациональности задаются её способностью выходить за пределы системы исходных познавательных координат или концептуальных ориентиров, так как она допускает критическую рефлексию базисной парадигмы.

А. И. Ракитов представлял рациональность не как абстрактно-логический, но как социально-культурный, развивающий, структурно сложенный феномен. В концепции рациональности, считал он, должны быть учтены следующие требования: она должна быть применима к различным формам и способам мышления (этого оказалось достигнуть труднее всего); она должна отражать и оценивать существовавшие и существующие формы социальной организации. Концепция рациональность заключается в следующем: «рациональность понимается как система замкнутых и самодостаточных правил, норм и эталонов, принятых и общезначимых в рамках данного социума для достижения социально осмысленных целей» [Ракитов. 1982. С. 69]. В качестве сообществ, обладающих рациональностью, могут выступать профессиональные, этнические, религиозные группы, поэтому в обществе существует целый набор несходных, амбивалентных рациональностей. В процессе самоутверждения различные сообщества приходят к признанию своей рациональности в качестве единственно возможной.

Продолжалось развитие социальной философии. Еще в 60-е годы были предприняты усилия по пересмотру материалистической теории общества, вопросов о его составе, специфике, соотношении, структуре и системе категорий материалистической социально-философской теории.

В 60-е годы в журнале «Вопросы философии» была организована дискуссия о структуре материалистической теории общества, в ней приняли участие Д. И. Чесноков, В. Ж. Келле, М. Я. Ковальзон, А. И. Вербин, А. Е. Фурман, М. С. Джунусов. Первоначально в дискуссии ставился вопрос о пересмотре структуры действующих учебных программ по историческому материализму. Но чем дальше продвигалась дискуссия, тем яснее становилось, что сама структура науки об обществе нуждается в серьезных исследованиях, так как не разработаны объективные критерии структуры исторического материализма, несовершенна система его категорий. Вышеперечисленные учёные исходили из того, что главной задачей исторического материализма является решение основного вопроса философии применительно к обществу. Ограниченность этого подхода к науке, отображающей общество, проявилась во время дискуссии по вопросу о соотношении общественного бытия и общественного сознания, в которой приняли участие В. П. Тугаринов, Г. Е. Глезерман, В. А. Демичев, В. П. Рожин, Ю. К. Плетников, Д. И. Чесноков. Одним из важных результатов этого обмена мнениями было признание неправомерности безоговорочного рассмотрения всех общественных явлений только в плане соотношения общественного бытия и общественного сознания.

При попытке построения целостной системы материалистического знания об обществе исследователи наталкивались на существование двух противоположных тенденций. В одном случае логика построения такой системы определялась логикой решения основного вопроса философии материалистической социальной философией о первичности материального, объективного и т. п. по отношению к идеальному, субъективному и т. п. в обществе. То есть отображение общества осуществлялось как последовательное развертывание материальной обусловленности всех сторон общественной жизни. Однако данный подход приходил в противоречие с другой задачей социальной философии – отображением общества как процесса и результата взаимодействия всех сторон. Задачей этого подхода является не непосредственное доказательство первичности общественного бытия, материального в обществе, а систематическое воссоздание исторически и логически процесса развития общества как целого [Добкин. 1995. С. 76]. Это противоречие обострило вопрос о предмете и природе материалистической теории общества. Мнения разделились: М. А. Андреев, Г. Г. Караваев, Л. А. Коган, Л. Н. Суворов исходили из признания исторического материализма исключительно философской наукой, а В. Ж. Келле, Т. Павлов, В. П. Тугаринов, В. Я. Ядов считали, что исторический материализм представляет собой органическое единство философского и социологического.

В 70-е годы импульс развитию социальной философии дало распространение системно-структурного метода на изучение общественной жизни.

Исследователи значительно расходились по вопросам о том, что именно считать элементами общественной жизни, их связями, свойствами. В исследовании общественной системы было два основных подхода. Работы В. П. Тугаринова «Соотношение категорий исторического материализма» (Л., 1958) и В. П. Рожина «Введение в марксистскую социологию» (Л., 1962) положили начало рассмотрению общества как единства четырех основных элементов: экономической, социальной, политической, духовной сфер общества. В 70-х годах эта идея продолжала разрабатываться в работах В. С. Барулина, А. К. Уледова и других авторов, которые руководствовались положением К. Маркса о том, что «способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще». В этих работах связь сфер общества выступала в его структуре, а целостность общественной системы виделась в определяющей роли способа производства.

Другой подход был разработан А. В. Дроздовым, осуществившим классификацию общественных отношений, в совокупности понимаемых как общественная система. В 70-е годы этот подход был поддержан О. В. Ларминым, В. А. Ребриным. Эти исследователи считали, что положение К. Маркса раскрывает лишь отношения детерминации в общественном целом и не может служить основанием выделения элементов общества. В своих взглядах на общество как на систему они исходили из другого положения К. Маркса о том, что общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу.

Эти подходы имели трудности в реализации исследований общества посредством системно-структурного метода. Сторонников системного метода критиковали за то, что этот метод абстрактный, односторонний, неисторический. Главным результатом дискуссий 70-х годов было осознание необходимости вести исследования, основываясь на принципе историзма, учитывать развитие общества.

Значительное влияние на развитие философских исследований в СССР оказало издание в 1960-1970 гг. пятитомной «Философской энциклопедии» (большую роль в этом сыграл А. Г. Спиркин как один из главных организаторов этого издания).

С помощью «Энциклопедии» в философские обсуждения были введены многие новые для того времени проблемы и понятия (так, например, в первом томе была опубликована статья А. А. Зиновьева «Восхождение от абстрактного к конкретному», в третьем томе – вызвавшая бурную дискуссию статья Э. В. Ильенкова «Идеальное»). В этом издании было напечатано много статей А. Ф. Лосева по истории античной философии. Впервые были опубликованы статьи по многим проблемам современной западной философии. Именно на страницах «Энциклопедии» (и в эти годы только в этом издании) появились первые серьёзные исследования истории русского философского идеализма (С. А. Аверинцев, С. С. Хоружий, Р. К. Гальцева и др. ).

Особую роль в советской философии этого периода сыграл журнал «Вопросы философии», особенно во второй половине 60-х и 70-е годы, когда его главным редактором был И. Т. Фролов, а его заместителем М. К. Мамардашвили. Журнал в эти годы стал своеобразным местом притяжения для многих интеллектуалов. С журналом активно сотрудничали такие выдающиеся учёные, как Н. Н. Семёнов, П. Л. Капица, М. А. Марков, В. А. Энгельгард, Д. А. Беляев. В нём обсуждались проблемы философии науки, культуры, образования, истории. Существенным для развития философии был также регулярный выход журнала «Философские науки» (1958), в котором обсуждались не только теоретические проблемы философии, но и вопросы преподавания философии. С 1966 года стал выходить «Вестник Московского университета. Серия Философия», в котором печатались статьи представителей самого сильного отечественного философского факультета.

К началу 70-х гг. в СССР сложились национальные и региональные философские сообщества со своей проблематикой и исследовательскими программами. Между этими сообществами шло интенсивное взаимодействие.

Центром философской жизни в Москве был Институт философии АН СССР, в котором работали по трем основным направлениям: диалектический материализм и философские вопросы естествознания, психологии и логики; исторический материализм, философские проблемы научного коммунизма, культуры, этики и эстетики; мировой историко-философский процесс, исследование истории марксистской философии, изучение и критика современных немарксистских идеологических и философских течений.

Директор Института философии П. В. Копнин как руководитель этого исследовательского учреждения на первый план ставил проблемы: активности познавательной деятельности субъекта, диалектико-материалистической методологии общественных наук, особенностей действия законов и категорий диалектики в условиях социализма. Для решения этих задач создавались новые сектора: теории отражения и информации, методологических проблем общественных наук [Планы… 1969. С. 153-154]. Были спланированы и выпущены коллективные исследования по проблемам отражения и познания – «Ленинская теория отражения и современность» и «Практика и познание»; по проблемам методологии общественных наук – «О методах познания». Была разработана и выпущена серия работ, сочетающих критический анализ немарксистских интерпретаций этих проблем с их позитивным исследованием: «Диалектика и феноменология», «Диалектика и философская антропология».

Во второй половине 60-х – начале 80-х гг. за счет использования достижений кибернетики, теории информации, математической логики были достигнуты сдвиги в теории познания (П. В. Копнин, Т. И. Ойзерман, В. А. Лекторский); заложены условия для преодоления психологических и физиологических трактовок познания, разграничения познавательного и ценностного аспектов в процессе познания.

Заслуга в разработке проблем диалектического материализма принадлежит А. П. Шептулину, В. С. Швыреву, Г. С. Батищеву, Е. П. Никитину, Н. Н. Трубникову, И. П. Меркулову.

Вклад в обновление понимания исторического материализма внесли трактовки исторического материализма В. Ж. Келле, Л. П. Буевой, В. М. Межуева, Л. И. Новиковой, Е. Г. Плимака, И. Н. Сиземской, В. И. Толстых, В. Г. Федотовой и др.

Исследования философских проблем естествознания планировались и проводились по следующим направлениям: общефилософские вопросы естественных наук (проблемы структурных и генетических законов естествознания, математизации научного знания, развития науки как системы и её структуры, соотношения эмпирического и научного знания, логики естественных наук и т. д. ); философские вопросы современной физики (анализ основных понятий и принципов теории относительности, квантовой механики и физики элементарных частиц, закономерностей формирования общих понятий и принципов физики, взаимодействия физики с химией, биологией, астрономией и др. ); философские вопросы биологии (анализ основных понятий биологии, проблема происхождения и сущности жизни, детерминизм в биологии, системно-структурные исследования и теория самоорганизации в биологии, методологические вопросы взаимодействия наук о живом и неживоми др. ); философские вопросы наук о Земле и Вселенной, философские вопросы кибернетики.

В это время в области философии естествознания работали Н. Т. Абрамова, И. А. Акчурин, В. И. Аршинов, Л. Б. Баженов, В. В. Казютинский, Р. С. Карипнская, И. К. Лисеев, Е. А. Мамчур, Ю. Б. Молчанов, И. Б. Новик, М. Э. Омельяновский, Ю. В. Сачков, Г. А. Свечников, В. С. Тюхтин, А. Д. Урсул, Л. В. Фесенкова.

Исследования в области логики были сосредоточены на исследовании типов и систем знания, общих проблем неклассической логики, а также «комплексной логики» – нового направления в логике, которое впервые стало разрабатываться советскими учёными.

Логической проблематикой занимались Д. П. Горский, А. А. Зиновьев, А. Л. Никифоров, Е. А. Сидоренко, В. А. Смирнов, А. Л. Субботин, П. В. Таванец.

Были предприняты усилия по расширению исследований в области истории философии, за счет включения в них новых направлений и проблем, расширения издания наследия классиков философии. В связи с сокращением объема исследований и численности специалистов по истории античной и средневековой философии были предприняты меры по преодолению отставания и развернуто изучение истории философии стран Запада и Востока, народов СССР. Созданы новые секторы – сектор истории зарубежной философии стран Западной Европы и Америки и сектор проблем марксистской философии в зарубежных странах. Осуществлено переиздание «Истории философии» в 10 томах и завершена работа над пятитомником «История философии в СССР».

Наиболее мощном было объединение историков философии. Историю западной философии исследовали Т. И. Ойзерман, Н. М. Мотрошилова, Э. Ю. Соловьев, В. М. Богуславский, А. Л. Субботин, А. В. Гулыга, В. В. Лазарев, В. А. Жучков, современную философию западноевропейских стран – Л. Н. Митрохин, Б. Т. Григорян, Т. А. Кузьмина, Н. С. Юлина, А. Г. Мысливченко, И. С. Вдовина, А. Б. Зыкова, Н. С. Автономова, Г. М. Тавризян, философские концепции стран Востока – С. Н. Григорьян, М. Т. Степанянц, Е. А. Фролова, Ю. Б. Козловский, В. Г. Буров.

Сообщество исследователей русской философии старшего поколения (В. Е. Евграфов, З. А. Каменский, Л. А. Коган, А. Н. Маслин, З. В. Смирнова, Н. Ф. Уткина), усилилось молодыми исследователями – В. Н. Колосковым, В. Ф. Пустарнаковым, В. Г. Хоросом. На рубеже
70-80-х гг. историографией русской философии стали заниматься А. И. Абрамов, В. В. Приленский, Л. В. Поляков.

Еще один центр научной жизни в Москве был связан с Институтом истории естествознания и техники АН СССР.

Директор института Б. М. Кедров в период своего руководства в качестве приоритетной темы определял закономерности развития науки как исторически складывающейся системы знания и специфической формы человеческой деятельности. Для разработки этой проблемы были объединены ряд направлений, каждое из которых изучало определенный аспект развития науки. Фундаментом этой работы было конкретное изучение исторического опыта развития науки.

Сотрудниками Института истории естествознания и техники была выпущена десятитомная серия «Развитие науки и техники в СССР за 50 лет», «Очерки истории и теории развития науки» (в ней были рассмотрены вопросы о соотношении науковедения и истории науки, путей получения нового знания, эволюции научного знания, структуре научного знания), сборники «Организация научной деятельности» и «Научное творчество» (в них реализован комплексный анализ научного творчества, рассмотрены проблемы организации научного творчества и основные вопросы теории научного открытия). Издан сборник «Творцы науки о развитии науки», в котором освещались идеи крупнейших представителей мирового естествознания об организации науки, условиях и факторах, способствующих её прогрессу.

В секторе логики развития науки занимались изучением генезиса научных проблем, противоречий в развитии науки и техники, возможностей прогнозирования развития науки. В секторе истории и теории организации научной деятельности разрабатывали параметры оценки условий и темпов развития науки, определения научного потенциала государств, изучали опыт планирования науки в СССР и за рубежом. В секторе проблем научного творчества изучали условия и факторы творческой деятельности отдельного учёного и научного коллектива («малой группы»). В секторе социологии науки Ленинградского отделения Института исследовали способы построения научных коллективов и ихтипологии, структуру и мобильность научных кадров. Группа системного анализа изучала науку как особую сложную систему, все элементы которой взаимообусловлены.

Сотрудники Института истории естествознания и техники участвовали в международных конгрессах по истории науки, симпозиумах по философским вопросам естествознания. Причем с учёными соцлагеря не только устанавливали контакты и обменивались информацией, но и осуществляли совместные коллективные работы, организовывали общие периодических издания.

В Ленинграде сложилась сильная группа исследователей, занимавшихся проблемами философии науки и онтологической проблематикой. Её возглавляли В. И. Свидерский, В. А. Штофф и В. П. Бранский.

Наиболее выдающимися фигурами являлись В. И. Свидерский и В. А. Штофф. В. И. Свидерский 1945 году в Институте философии Академии наук защитил кандидатскую диссертацию на тему «Проблема пространства и времени в квантовой теории». В монографиях «Философское значение пространственно-временных представлений в физике» (1956) и «Пространство и время» (1958) излагалась концепция общефилософского учения о пространстве и времени. Она опиралась на тщательный историко-философский анализ полемики Г. Лейбница и С. Кларка (представлявшего точку зрения И. Ньютона) по вопросам философии и естествознания, проведенный с учетом глубокого знания современной физической теории. В результате пространство определяется как протяженность, или вместилище, и порядок сосуществования предметов действительности, а время – как длительность и порядок смены предметами друг друга, причем эти признаки зависят от того, что вмешается и длится – от материи. Эта концепция образовала общее теоретическое и методологическое основание для целого раздела философских исследований онтологических проблем науки, называемого «философские проблемы пространства и времени».

Другой значительный вклад В. И. Свидерского в философское осмысление содержания и особенностей современной науки относился к системному представлению объекта. Им предложены и разработаны принципы анализа проблемы элементов и структуры (монография «О диалектике элементов и структуры в объективном мире и в познании», 1962). Особое значение придавал В. И. Свидерский общефилософской проблеме метода, т. е. проблеме соотношения устойчивости и изменчивости в предметах действительности, а также проблеме конечности и бесконечности, причем, опять-таки, на основе органического сочетания собственно философского и конкретно-научного подходов к анализу проблемы. Этими исследованиями закладывались философские основания анализа проблем, связанных с нелинейными процессами.

В. А. Штофф начиная с 60-х годов XX века внес большой вклад в философию науки, всесторонне и детально исследовав роль моделей и моделирования в научном познании («Моделирование и философия», 1966). Он изучал вопросы определения модели в науке, модели как средства экспериментального исследования, моделирования как средства интерпретации и научного объяснения. Он убедительно показал, что открытие многих явлений в науке было результатом не столько наблюденческих и экспериментальных процедур, сколько следствием построения и применения моделей. Изобразительные и метонимические преимущества модели, их семиотические возможности в значительной мере оптимизировали процесс получения нового знания. С помощью модели можно представить не только мир в целом, но и любое явление – процессы социальной, культурной и исторической жизни, сознания, познавательной и коммуникативной деятельности людей. В. А. Штофф внес вклад в оформление самой области философии науки и в определение её предмета; результаты этой работы были изложены в монографии «Проблемы методологии научного познания» (1978).

В Ростове-на-Дону сложился коллектив исследователей философии культуры (Жданов Ю. А., Петров М. К., Давидович В. Е. ).

Сформировались противоположные точки зрения, между сторонниками которых шли письменные и устные дебаты. Одна «деятельностная», или технологическая, позиция отстаивалась Э. С. Маркарян, В. Е. Давидович и Ю. А. Жданов были сторонниками «деятельностной», или технологической, позиции в понимании культуры, по этому поводу они дебатировали со сторонниками нормативно-ценностной позиции – В. М. Межуевым, Л. Н. Коганом и Н. С. Злобиным.

Оригинальные идеи, послужившие стимулом развития ростовской философской школы, высказал М. К. Петров. При анализе знания, полагал М. К. Петров, следует различать содержание (этой стороной дела занимается наука) и способы его кодирования (это предмет философского исследования). Философия охватывает научное творчество, искусство, все механизмы обновления и трансляции – обучение, образование, ориентирование человека в жизни; она есть средство теоретического обоснования критического отношения к наличному состоянию. Он создал оригинальную культурологическую концепцию, составляющую ядро его варианта материалистического понимания истории. М. К. Петров полагал необходимым рассматривать философию конкретно исторически.

Занимаясь науковедческими вопросами, он поставил проблему происхождения дисциплинарности как формы существования знания. Преднаучной дисциплиной, в лоне которой зародились современные опытные науки, считал естественную теологию Средневековья. Она явилась результатом применения форм мышления, выработанных античной философией для своих задач, к задачам, поставленным христианской догматикой. Эта связь средневековой теологии с античной философией демонстрирует, с точки зрения М. К. Петрова, то отношение между традицией и творчеством, которое существует в реальном историческом процессе. В традиции не предопределен способ её использования. Традиция не несет ответственности за то, как она была использована и истолкована. Платон и Аристотель не несут ответственности за Августина и Фому Аквинского, Кант – за Гегеля. Учение Аристотеля не порождает из себя учения Фомы, как учение Канта – учения Гегеля. Историю философии, как и историю вообще, творят конкретные люди, опираясь на традиции, используя наследие. Но само наследие не предопределяет направление и цели его использования.

В Свердловске разрабатывались проблемы социальной философии (Руткевич М. Н., Коган Л. Н. и др. ), философской антропологии (Любутин К. Н. ).

М. Н. Руткевич был деканом философского факультета Уральского университета и работал над проблемами: роль практики в процессе познания, законы и категории материалистической диалектики, формы движения материи и их взаимосвязь, роль естествознания в развитии общества, социальные аспекты научного прогресса. Известность приобрел трудами «Практика – основа познания и критерий истины» (1952), «Движение и развитие в природе и обществе» (1954), учебником «Диалектический материализм». Представлял марксизм теорией, способной давать оценку естественно-научному знанию, а так же философией, описывающей будущее развитие социальной и политической истории.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒