Annotation 1 страница

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления. Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Пэтти Блаунт Некоторые парни…
Оригинальное название: " Some Boys" Patty Blount Перевод: Анна Ailin Ли Редактирование: Наталья Павлова, Анна Ailin Ли, Elly Переведено для группы: http: //vk. com/book_in_style Предупреждение: В книге присутствует нецензурная лексика
Любое копирование без ссылки на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Аннотация: Некоторые парни позволяют себе лишнее. Некоторые – способны разбить твое сердце. Но один мальчик может помочь тебе исцелиться. Встретив Йена, Грэйс боится. Боится, что он отвергнет ее вслед за всей школой, вслед за ее семьей. Ведь после того, как она обвиняет местного золотого мальчика в изнасиловании, город оборачивается против Грэйс. Все называют ее шлюхой, обманщицей. Все… кроме Йена. Он забавный, добрый, и тоже не без секретов. Но как довериться лучшему другу парня, который тебя изнасиловал? Как поверить в любовь? Пэтти Блаунт1234567891011121314151617181920212223242526272829От автора

Пэтти Блаунт
Некоторые парни…

Глава 1 Грэйс В истории человечества не выдавалось более отстойного понедельника. Я в своем роде эксперт по отстойным дням. Тридцать два таких прошло после вечеринки в лесу. Тогда началась битва, которую я теперь веду беспрестанно. Захожу в школьный автобус в своих доспехах, притворяюсь, будто все нормально, ничего не произошло, ничего не изменилось, хотя довольно очевидно, что изменилось все, и как прежде уже никогда не будет. Алиса Мартин, девочка, которую я знаю с первого класса, ухмыляется, кладя ногу на пустое место возле себя. Я медленно приближаюсь, надеясь, что никто не видит мои дрожащие колени. Пару недель назад во время встречи редакции школьной газеты Алиса клятвенно обещала поддержать меня, а сегодня я – последняя мразь. – Найди себе место! – кричит миссис Гэннон, водитель автобуса. Я смотрю Алисе в глаза, мысленно умоляя ее проявить сострадание… или хотя бы толику жалости. Она поднимает средний палец. Это выражение преданности тому, кто ее не заслуживает. Вызов, чтобы увидеть, насколько далеко я зайду. Папа постоянно твердит мне бороться с защитниками Зака, но против меня настроен весь автобус… вся школа. С трудом сглатываю. Машина дергается вперед. Я пытаюсь ухватиться за спинку кресла, но теряю равновесие и падаю на сиденье, заблокированное ногой Алисы. Она взвизгивает от боли, затем шипит: – Сука. Ты мне чуть ногу не сломала. Собираюсь извиниться, однако замечаю, что сидящие вокруг люди смотрят на нас выпученными глазами, прикрывая разинутые рты ладонями. Когда встречаюсь с ними взглядом, они отворачиваются, но ничего не предпринимают. Странно. Алиса прижимается к окну, вставляет наушники в уши и игнорирует меня на протяжении поездки. Оставшуюся часть пути преодолеваю без инцидентов – если не считать двух девушек, которые переговариваются шепотом, смотря видео на телефоне. Одна бормочет, бросив на меня презрительный взгляд: – Шестьсот восемьдесят просмотров. Я прекрасно знаю, о чем она, и не хочу об этом думать. Отворачиваюсь. Как только автобус останавливается, выхожу первой. Пока иду к своему шкафчику, большинство встречных не обращают на меня внимания, но все же попадаются те, кто считает, что они придумали новое остроумное оскорбление. От ударов локтями и редких подножек до сих пор приходится уворачиваться, но на самом деле все не так плохо. Я справлюсь. Я вытерплю школу, если только не увижу… – Гав! Гав! Мои ноги прирастают к полу, воздух цементируется в легких. Даже не оборачиваясь, понимаю, кто лает мне вслед. Заставляю себя двигаться дальше, вместо того, чтобы сбежать домой, сбежать в соседний город. Мне хочется обернуться, посмотреть на него, посмотреть ему прямо в глаза, и выражением лица передать презрение, а не страх, который слишком часто одерживает верх, стоит лишь только услышать его имя, чтобы он видел… чтобы знал – ему не удалось меня сломить. Но этого не происходит. Откуда ни возьмись, передо мной возникает чья-то нога, и я не успеваю перескочить. Падаю на четвереньки. От толпы отделяется пара знакомых лиц. Они смеются надо мной. – Слышал, тебе нравится заниматься этим в такой позе, – выкрикивает Кайл Морэн. Все начинают хохотать. По крайней мере, Мэтт Робертс помогает мне подняться, только когда Кайл дает ему подзатыльник, он скрывается из виду быстрее, чем я успеваю его поблагодарить. Тошнота набирает обороты. Я встаю на ноги. Хватаю свой рюкзак, молясь, чтобы дорогая школьная фотокамера, лежащая там, осталась цела, и забегаю в женский туалет, где запираюсь в кабинке. Когда руки перестают дрожать, глаза высыхают, а желудок больше не грозит послать завтрак обратно наружу, открываю дверцу. Миранда и Линдси, мои лучшие подруги, стоят перед зеркалом. Поправка: бывшие лучшие подруги. Мы смотрим друг на друга в отражении. Линдси прислоняется к раковине, но ничего не говорит. Миранда проводит пальцами по своим шелковистым белокурым волосам, делая вид, будто меня тут нет, и обращается к Линдси: – Я решила устроить вечеринку. Приглашу Зака и всю команду по лакроссу. Будет грандиозно. Нет. Не его. Кровь леденеет в венах. – Миранда. Не надо. Пожалуйста. Ее рука замирает в волосах. – Не надо, пожалуйста? – Она качает головой с отвращением. – Знаешь, его могли выгнать из команды из-за тебя. – Отлично! – кричу я, внезапно придя в ярость. Миранда резко оборачивается ко мне лицом; ее локоны взметаются в воздух, подобно лопастям вентилятора. У Линдси отвисает челюсть. – Боже! Поверить не могу! Ты сделала это, наговорила гадостей, мне назло? Теперь челюсть отвисает у меня. – Что? Нет, конечно. Я… – Ты знаешь, что он мне нравится. Если не хотела, чтобы я с ним встречалась, тебе нужно было просто сказать… – Миранда, ты тут ни при чем. Поверь мне, Зак… – О, Господи, только послушай себя. Он порывает с тобой, ты истеришь, а потом… – Все произошло совсем не так. Я порвала с ним! Той ночью я была расстроена из-за Кристи, и тебе это известно. Миранда разворачивается, вскидывая руки вверх. – Кристи! Серьезно? Ты одурачила его. Ты хотела, чтобы тебя все пожалели, поэтому начала лить слезы и вынудила Зака... – Я? Ты из ума выжила? Он… – Ох, не смей. – Миранда поднимает руку. – Я точно знаю, что случилось. Я там была. И знаю, что ты сказала. Я подозревала, что ты солгала, а сейчас у меня никаких сомнений не осталось. Линдси кивает, перебрасывая ручку сумки через плечо, после чего они обе направляются к выходу. – Ты – лживая шлюха, и я позабочусь, чтобы об этом узнала вся школа. Дверь захлопывается за ними; эхо разносится по уборной. Стою в центре помещения, гадая, что меня держит, ведь я не чувствую ног… или рук. Поднимаю руки в надежде убедиться, что не лишилась их, замечаю, как они дрожат. Однако этого тоже не ощущаю. Чувствую лишь давление в груди, словно меня окунули в воду, а я попыталась вздохнуть. Во рту пересыхает, сглотнуть не получается. Давление усиливается, нарастает, сметает стены, и все никак не отпускает. Прижимаю ладонь к груди, тру, но это не помогает. Боже, это не помогает. Сердце бешено колотится, словно хочет сбежать из тюрьмы. Я падаю на холодный кафельный пол, задыхаясь. Стараюсь сделать вдох, но ничего не получается. Воздуха нет. Здесь совершенно не осталось воздуха. Я – зажженная спичка, которую поднесли к губам, готовясь задуть. Проходят минуты, а впечатление такое, будто минуют века. Нащупываю телефон – мамин телефон, так как она заставила меня поменяться с ней – и набираю ее номер. – Грэйс, что случилось? – Не могу дышать, мам. Больно, – выдавливаю слова между судорожными попытками вздохнуть. – Хорошо, милая, мне нужно, чтобы ты сделала вдох и задержала его. Один, два, три, затем выдыхай. Я следую ее инструкциям, удивляясь, что у меня в легких осталась достаточная доза кислорода, чтобы затаить дыхание на три секунды. Следующий вдох дается легче. – Продолжай. Глубоко вдыхай, задерживай, выдыхай. Требуется еще несколько раундов, однако в итоге я наконец-то могу дышать без помех. – О, Боже. – Лучше? – Да, уже не болит. – Хочешь, чтобы я забрала тебя домой? Ох, дом. Где нет усмехающихся одноклассников, указывающих на меня пальцами, шепчущихся тайком. Где нет бывших друзей, называющих меня сукой или обманщицей. Где я смогу свернуться в комок, укрыться одеялом с головой и притвориться, будто ничего не произошло. Да, забери меня домой. Забери меня сейчас же, как можно быстрее. Я хочу произнести эти слова. Только, когда бросаю взгляд в зеркало над рядом раковин, что-то заставляет меня сказать: – Нет. Я должна остаться. – Грэйс… – Мам, мне нужно остаться. Слышится громкий вздох. – Ох, милая, ты не обязана быть храброй. Храброй. Слово повисает в воздухе на мгновение, затем исчезает, как будто само знает – в мой адрес его не применишь. Я не храбрая. Я напугана. Чертовски напугана; не могу поднять глаза, не могу, потому что боюсь смотреть. Я – ходячая катастрофа. Всего лишь пытаюсь удержать крупицы того, что у меня осталось. Только не уверена, чего именно. Получив от меня молчание в ответ, мама смеется чересчур громко. – Ну, ты надела любимый наряд своего отца, поэтому просто вообрази, будто это супергеройский костюм. После ее слов я сама смеюсь. Смотрю вниз на свои любимые сапоги – из черной кожи, украшенные металлическими шипами. Мои крутые сапоги. С тех пор, как папа женился на Кристи, мама спускает мне с рук все, что его раздражает, и, ох, как же он ненавидит мой стиль. – Грэйс, если ты снова почувствуешь давление в груди, сделай глубокий вдох, задержи его и считай. Концентрация на счете помогает твоему разуму не поддаться панике. – Ага. Ладно. – Но я далеко не убеждена. – Я пропустила большую часть первого урока. – Не ходи. Не волнуйся, проблем не возникнет. Где ты сейчас? – В туалете. – Почему бы тебе не пойти в библиотеку? Ну, знаешь, чтобы расслабиться, собраться с силами? Собраться с силами. Разумеется. Хорошо. – Да. Так и сделаю. – Если захочешь, чтобы я тебя забрала, я приеду. Договорились? Смотрю в глаза своему отражению, с отвращением замечая накапливающиеся слезы. Боже, а я-то думала, что уже все выплакала. – Спасибо, мам. – Завершив вызов, сую телефон в карман, после чего иду в библиотеку. Это мое любимое место в школе. Два этажа книг, ряды компьютеров, мягкие кресла, в которых можно удобно развалиться. Я направляюсь к секции научно-популярной литературы и нахожу раздел 770. Там живут книги по искусству фотографии – мой стеллаж. Провожу пальцем по корешкам, нахожу первую книгу, прочитанную мной по данной теме: " История фотографии". Достаю ее с полки, усаживаюсь в кресло у окна, открываю задний форзац. Моя подпись проставлена на листке учета столько раз, что мы с этой книгой уже можем считаться старинными друзьями. Я знаю, как она пахнет – аромат чем-то напоминает свежескошенную траву. Какова она на ощупь – страницы плотные, глянцевые. И даже каждый ее шрам – кофейное кольцо на странице 213, загнутый угол на 11 главе. Именно эта книга буквально сказала: " Грэйс, ты – фотограф". Листаю страницы, перечитываю раздел по технике фотографии в высоком ключе – мне нравится, как это звучит. Высокий ключ. Так профессионально. По сути же идея заключается в использовании обширного белоснежного поля с цветовым акцентом или, порой, лишь тенью. Я сделала сотни фотографий в таком стиле – Миранды, Линдси, себя. Тренировалась настраивать диафрагму, скорость затвора, пробовала передержку заднего фона. Здорово, что даже простейшие объекты при этом получаются безмятежными и яркими. Словно дополнительный источник света заставляет нас увидеть красоту и недостатки, которые мы раньше не замечали. Я раскрываю свой рюкзак, вытаскиваю оттуда школьную цифровую камеру. Ее поручили мне – официальному фотокорреспонденту ученической газеты. Листаю снимки, сохраненные на флэш-карте: автопортреты за последние несколько недель. Почему никто не видит того, что вижу я? В моих глазах погасла искра. Уголки губ больше не приподнимаются в улыбке. Почему они не видят? Убираю камеру обратно в сумку. Вздохнув, закрываю книгу. Оттуда выпадает лист бумаги, приземляется на пол. Я поднимаю его. Живот сводит, когда читаю напечатанную там информацию. Вздрагиваю, услышав какой-то шум. Подняв глаза, замечаю Тайлера Эмбери, стоящего возле одного из компьютеров. Это он положил листок в мою любимую книгу? Я уже давно и донельзя очевидно нравлюсь Тайлеру. Оказавшись в радиусе полутора метров от меня, он каждый раз заливается румянцем, у него на лбу выступает пот. Тайлер подрабатывает на добровольных началах в библиотеке в свободное время и всегда дает мне почитать свежий номер журнала " Шаттербург", который специально откладывает, как только тот приходит. Подхватив что-то со стола, он подходит к моему креслу. Я улыбаюсь, благодарная тому, что в мире остался хоть один человек, не считающий Зака МакМэхона второй реинкарнацией Христа. Но Тайлер держит в руках не журнал. Он держит свой телефон. – Шестьсот восемьдесят три. – Ни румянца, ни потного лба. Только отвращение. Я вздрагиваю так, будто он меня ударил. Полагаю, в каком-то смысле все-таки ударил. Тайлер отворачивается, идет к журнальной полке и ставит туда номер Шаттербурга за этот месяц, в прозрачном защитном конверте, обложкой наружу – эдакий неуловимый посыл на три буквы, понятный только мне. Кладу лист себе в рюкзак и спешу к выходу как раз в тот момент, когда раздается звонок. Я держусь до конца дня. После роспуска сразу же мчусь к автобусу, чтобы наверняка найти свободное место. Надеваю наушники, заглушая издевки. " Все не так плохо", – повторяю про себя, – " а вкус слез в гортани уже стал привычным". Я себе не верю. Вернувшись домой в целости и сохранности, позволяю плечам расслабиться, делаю первый за целый день вдох полной грудью. Дом кажется пустым, жутким. Я гадаю, чем занять часы до маминого возвращения. Тридцать два дня назад я бы гуляла с Мирандой и Линдси после уроков, или пошла за покупками в торговый центр, или пыталась бы поймать идеальный снимок в движении на одном из матчей. У себя в комнате смотрю на зеркало туалетного столика, где висят десятки фотографий – я с друзьями, я с папой, я на уроках танцев. В этих местах мне больше не рады, эти люди мне больше не рады. У меня ни черта не осталось, потому что Зак МакМэхон забрал все. Думаю о том, как мама удалила мои аккаунты в различных соцсетях, поменялась со мной телефонами до тех пор, пока шумиха не уляжется. Однако теперь, когда видео со мной и Заком, опубликованное на Фэйсбуке, набрало 683 просмотра, предельно ясно, что ждать затишья тщетно. Я снимаю фотографии с зеркала, разрываю их на мелкие кусочки и выбрасываю в мусорную корзину, стоящую возле стола. Затем достаю листок бумаги, найденный сегодня в книге. Смотрю на него несколько минут, после чего дрожащими руками набираю номер. – " Горячая линия" для жертв сексуального насилия. Меня зовут Диана. Позвольте мне помочь Вам.
2

Глава 2 Йен Слава Богу, уже понедельник. Выходные прошли хреново, начиная с ночи пятницы, когда меня посадили под домашний арест за то, что ударил отцовскую машину. С того момента ситуация становилась все дерьмовей. Из-за этой хрени с Грэйс Колье Зак сам не свой, поэтому я повез его на вечеринку в Холтсвилл, отвлечься от сплетен ненадолго. Я выпил всего пару бутылок пива за вечер. На обратном пути перед нами буквально из ниоткуда появился какой-то чувак; пришлось резко свернуть, чтобы избежать столкновения с ним. В итоге я снес почтовый ящик. Отцу сказал, что кто-то зацепил нашу Камри на стоянке, и я понятия не имею, как это случилось. Бесполезно. Меня отправили в комнату, словно в одиночную камеру, и периодически читали продолжительные лекции на тему: " Твои сестры ничего подобного не устраивали в том же возрасте". Готов поспорить, у папы припасено 365 отдельных лекций. Он вполне может опубликовать их в виде перекидных календарей, которые продают в киосках. 365 советов на каждый день: Мотивируй своего тинейджера, чтобы не валял дурака! Взрыв смеха в конце коридора прерывает мои размышления. Переведя взгляд в сторону шума, замечаю Грэйс Колье на четвереньках, в то время как Кайл, да и все остальные, хохочут, словно гиены. Я замираю на месте. Грэйс самая горячая девчонка, какую я только встречал. С великолепным телом, которое она любит демонстрировать в обтягивающей черной коже с металлическими шипами; пышными темными волосами, достающими до задницы. А эти глубокие, серебряного цвета глаза, которые она часто красит в стиле Клеопатры... они буквально пронизывают тебя насквозь. Мне понадобилось два месяца, целых два месяца, чтобы набраться смелости и позвать ее на свидание. Но, когда я наконец-то придумал план, Зак меня опередил. Сейчас, учитывая то, как все обернулось, я практически рад, что упустил свой шанс. Практически. Мэтт помогает ей подняться. Кайл стукает его по башке, после чего все расходятся. Прежде чем Грэйс скрывается в женском туалете, мельком вижу ее лицо. И замечаю нечто помимо ярких глаз. Я вижу боль. Подождав с минуту, иду на первый урок – Мировую историю. Ура. Проскальзываю за свою парту в конце кабинета. Зак уже здесь, окружен фанатами. – Спасибо, братан. Признателен. – Он пожимает руку Томми Рао, парнишке из баскетбольной команды. Тот дергает подбородком в знак согласия, затем садится на свое место у окна. – Эй, Йен. – Зак кивает мне. – Твой отец до сих пор бесится? Я закатываю глаза. – Ты даже не представляешь. Я под домашним арестом. Снова. – Фигово. – Он напрягается, когда Миранда Холлис и Линдси Уоррен, лучшие подруги Грэйс, торопливо приближаются к нему. – О, мой Бог, мы просто хотели сказать, что не верим ей. Ты такой замечательный парень, Зак. – Миранда кладет ладонь ему на руку. Зак пожимает плечами, улыбаясь. – Спасибо. Приятно слышать. Миранда улыбается, потупив взгляд, и накручивает прядь волос на палец – универсальный сигнал, говорящий: " Ты мне очень нравишься". Сдерживаю улыбку. Черт, он хорош. Девушки рассаживаются по местам, а я спрашиваю: – Зак, что происходит? Его улыбка становится еще шире. – Ты не заходил в Фэйсбук? – Нет. Домашний арест, забыл? – Ни телефона, ни компьютера, ни телика. Только я и домашние задания. – Точно. – Он достает свой айфон, протягивает мне наушники. – Вот. Посмотри. – Зак смеется. – Шестьсот восемьдесят два. Мило. Я запускаю видео, которое он вывел на дисплей, и едва не роняю телефон. Это Грэйс. Проклятье, это Грэйс Колье, и она... Господи. Выдернув наушники, отдаю ему трубку. – Ого. Он хохочет. – Именно. Она не знает, с кем связалась. Звенит звонок. Все затихают. Только я не в состоянии сосредоточиться на империализме после просмотра этого видео. Я разговаривал с Грэйс всего раза три в общей сложности, однако она не произвела впечатления девчонки, способной извратить правду, чтобы поквитаться с кем-либо. К концу урока я всерьез радуюсь тому, что не позвал ее на свидание. – Йен, ты же свободен сейчас? – интересуется Зак. – Мне сначала нужно забросить вещи в мой шкафчик. А потом можем встретиться в библиотеке, повторить математику. – Ох, Боже, спасибо, приятель. У него самые высокие оценки в классе. Тренер Брилл выпрет меня из команды по лакроссу, если не сдам следующий тест по математике. Стоит мне лишиться места в команде, и отец прочтет очередную лекцию о том, как я разбазариваю свое будущее, не используя собственный потенциал. Уже слышу его. " Твои сестры умудрились заработать стипендии, попутно подрабатывая и играя в баскетбол", – скажет папа, вздернув руки вверх. Клаудия получила степень по архитектуре, а Валери учится на фармацевта. Я же, вероятно, буду жить в трейлере на пособие по безработице. Направляясь к лестнице, сливаюсь с потоком школьников, торопящихся на второй урок. Отец думает... уверен даже... будто меня устраивает неопределенность в плане будущей профессии, только я рассматриваю пару вариантов. Было бы классно создавать вещи. Может, стану машиностроителем. Все началось с конструкторов Лего, потом я переключился на постройку моделей и переделку домашних электроприборов. Недавно разобрал мотор блендера до последнего винтика, затем собрал обратно. Хотя папу это вряд ли волнует. Скорее всего, он даже не заметил. Еще мне интересна педагогика. Я не прочь вернуться в школу в качестве учителя, а не ученика. Было бы круто. Ребята меня полюбят. Я буду слушать их, действительно слушать, вместо того, чтобы читать им нотации. Покачав головой, сажусь за стол в библиотеке. Нет смысла говорить об этом отцу. Он просто покачает головой и предупредит, что мне понадобятся более хорошие оценки по математике. Может, я не идеален, как мои сестры, но и не такой неудачник, каким меня считает папа. Я не принимаю наркотики. Не ворую деньги из родительских кошельков. Ладно, машину ударил – подумаешь, катастрофа. Я же никого не убил. В груди все сжимается, когда вспоминаю мужчину с собакой, которого чуть не сбил в пятницу. Зак садится на соседний стул, бросив рюкзак на стол. – Боже. – Он проводит обеими руками по своим белокурым волосам. – Слышал, колли пропустила первый урок. У девчонки крыша едет, старик. Рад, что вовремя отделался от этой проблемы. Грэйс Колье в последнюю очередь заслуживает подобный " собачий" эпитет в свой адрес. Но я понимаю, почему Зак так ее называет. Когда он заканчивает предложение, поднимаю глаза, и вот она... стоит в секции научно-популярной литературы с совершенно сокрушенным выражением на лице. Зак ее не замечает. Он занят – открывает свой рюкзак и достает учебники. А я замечаю, только не знаю, что сказать, что сделать. Они замутили месяц назад, после игры против школы Холтсвилла, однако Зак быстро с ней расстался. Такое случается. Но Грэйс не кажется рассерженной. Она выглядит опустошенной. Открываю свой блокнот, беру ручку, лишь бы притвориться, будто не вижу ее. – Спасибо за помощь, дружище. Если меня выгонят из команды… – Исключено, братишка. Ты нам нужен. – Он стукает меня по плечу. – Эй, после того, как выиграем сегодняшний матч, что скажешь насчет небольшого круиза? Я прыскаю со смеху. Круиз – это его кодовое слово, подразумевающее знакомство с новыми девчонками ради секса. – Разумеется, если меня отпустят. – После нашей победы твоему папе придется позволить тебе отпраздновать с командой, верно? Откинувшись на спинку стула, улыбаюсь. – Надеюсь. Спасибо еще раз. Правда. – Пустяки. – Зак с улыбкой открывает мой учебник математики, находя задание, которое я никак не одолею. Снова бросаю взгляд в сторону научно-популярной секции, но Грэйс там уже нет. Мы с Заком принимаемся за работу; мне невольно думается, что он не прав – проблемы только начинаются. *** Мы открыли счет в первые две минуты игры против Шорхэмских Акул. Однако на отметке 4: 53 они забрасывают мяч в наши ворота, отчего Зак рвет и мечет. Равного счета наша команда не потерпит. Тренер Брилл выпускает меня как раз в тот момент, когда мы перехватываем мяч. Я присоединяюсь к борьбе, только вратарь Акул никого не подпускает к сетке. После его внезапного пасса полузащитнику для прорыва, я бегу изо всех сил – это моя особенность, мой талант. Я молниеносен на поле. Зак наблюдает, оценивает противников. Я настолько сконцентрирован на своей цели, что не замечаю одного из нападающих Шорхэма. Когда замечаю – останавливаться поздно, уворачиваться тоже, и… бум! Звезды кружатся. Смутно слышу свисток, приглушенные крики, маты, снова свисток, однако все звуки сливаются в единый гул. Мне требуется немало времени, чтобы осознать – я валяюсь на земле. Потом чувствую ощупывающие меня руки. – Йен! Йен, скажи что-нибудь, сынок. Открываю рот, но язык бездвижен, не слушается. – Дайте ему минутку, тренер. Несколько раз моргаю, однако звезды, мельтешащие перед глазами, не исчезают. Чьи-то ладони хлопают по моим щекам. – Я в порядке, – пытаюсь сказать, но выходит что-то похожее на: " Яфрке". Сообразив, каким образом управлять конечностями, умудряюсь перевернуться на четвереньки, жадно втягиваю кислород, благодаря чему зрение более-менее проясняется. – Давай, Йен. Поднимайся, – выкрикивает Кайл Морэн. Медленно вспоминаю, как работают ноги. Тренер и парамедик подхватывают меня под локти и уводят с поля под аплодисменты от обеих команд, означающие: " Мы рады, что ты не умер". Мне приходится отсиживаться на скамейке запасных до конца матча. Наши побеждают со счетом 6: 1. Пантеры празднуют триумф в пиццерии. Я пропускаю веселье, потому что сижу в приемном отделении скорой. Пару часов спустя я все там же, в компании родителей, жду возвращения врача с моими снимками. Меня осмотрели с ног до головы, сделали рентген, и даже МРТ. Я чувствую себя нормально, если не брать в расчет жуткую головную боль, хуже которой в жизни не испытывал. Отец поглядывает на часы. Мама продолжает поглядывать на меня. Внезапно отец подскакивает со стула. – Как он, доктор? – Хорошие новости – перелома черепа нет. Чую подвох. – Плохие новости – имеется сотрясение мозга. Ты в запасе на неопределенный срок, сынок. Что? Невозможно. Прежде чем успеваю возмутиться, врач поворачивается к родителям и продолжает: – Не пускайте его завтра в школу, пусть останется дома. Никаких физических нагрузок, разве что можно телевизор посмотреть, лежа на диване. Отец закатывает глаза. – Ох, против этого у него возражений не будет. – Пап, серьезно. – Неужели мне придется выслушать календарную лекцию в больнице? – Со мной все нормально. Я смогу пойти в школу. Доктор качает своей лысой головой, открывает планшетную папку и что-то пишет в моей карте. – Извини, Йен. Сотрясение – коварная штука. А у тебя довольно серьезный случай. – Да? Папа хмурится. – Йен, ты принял удар сбоку, перевернулся в воздухе и жестко приземлился. Ты был без сознания около минуты. Я ничего такого не помню. – Ты хорошо себя чувствуешь сейчас, однако завтра или на следующий день что-нибудь может усугубить твое состояние, например, очередной удар по голове. Мне нужно время. Посмотрим, как будут обстоять дела через несколько дней. – В субботу еще одна игра. На нее я попаду? – После пятницы решим. Если все будет в порядке, я дам тебе допуск. Из груди вырывается вздох облегчения. – Если почувствуешь головокружение, тошноту или головную боль, сообщи мне. – Доктор вырывает листик из блокнота, вручает его папе. Тот кивает, кладет бумагу в карман. Домой едем в тишине. Из-за яркого света фар с моим ушибленным мозгом происходит нечто странное и неприятное. Знаю, ночью меня будут периодически будить, чтобы я ответил на глупые вопросы, вроде: " Как тебя зовут? ", " Кто наш президент? ", " Какой сейчас год? ". – Завтра ты останешься дома, в постели. Никаких видеоигр. Я не хочу, чтобы ты напрягал глаза. Можешь позвонить Заку или Кайлу после уроков, попросить конспекты и домашнее задание, – объявляет отец. Я не отвечаю. Нет желания вступать в новый спор. – У тебя получится завтра поработать на дому? – спрашивает мама у него. Я морщусь. Нет, пожалуйста. – Да. Вероятно, мне придется отлучиться на пару встреч с клиентами, но большую часть дня я смогу за ним приглядывать. Похоже, я возвращаюсь в родительскую тюрьму.
3

Глава 3 Грэйс Утро вторника. День тридцать третий. Мама подвозит меня, чтобы не пришлось иметь дело с оскорблениями толпы в автобусе. Я прибываю в школу, и в ту же секунду, как переступаю порог, начинается. Нападки. Толчки локтями. Шепот и смешки. Громкие комментарии. Шлюха. Обманщица. Сука. У меня нет совместных уроков с Заком МакМэхоном – единственный, по моему мнению, положительный момент. Зато мне приходится терпеть один с Мирандой. Она болтает с двумя девчонками, когда я сажусь на свое место. – Поверить не могу, что она пожаловалась мамочке. Ее собеседницы смеются, потом смотрят в мою сторону. – Ее мать позвонила моей, и теперь проблемы у меня, хотя это она первая начала распространять ложную информацию. Я тяжело вздыхаю. – Миранда, мне жаль, если ты думаешь, будто я украла Зака у тебя, но я не вру... поверь, он мне не нужен... Она смотрит на меня, как на кучу дерьма, на которую только что наступила. – Тогда зачем наябедничала мамочке о том, что я довела тебя до слез? – О чем ты? – О, Боже, серьезно? – Миранда закатывает глаза и достает свой сотовый. – Об этом сообщении, которое твоя мать написала моей, и из-за которого у меня теперь неприятности. Глянув на дисплей, понимаю, что она имеет в виду. Она отправила смс мне, а получила его мама. Очередной раз вздохнув, выуживаю из сумки телефон. – Это телефон моей матери. Мой у нее. Так что, если ты написала мне, она получила сообщение. Глаза Миранды округляются, челюсть отвисает. Крошечная часть меня ликует. – Полагаю, ты сама себе обеспечила проблемы. – Грэйс, если ты закончила взвинчивать мой класс, я бы хотел начать урок. Я сердито смотрю на мистера Брауна, в то время как взгляд Миранды, направленный на меня, переполняется чистой злобой. Чем дальше, тем хуже становится день. Мой учитель по обществознанию, мистер Райс, просит задержаться после урока. – Я слышал о случившемся, и надеюсь, что ты в порядке. Не ожидая услышать добрые слова, ошарашенно киваю. – Эмм, я тут подумал, теперь, когда ты понимаешь, насколько опасно употребление спиртного несовершеннолетними, не согласишься ли поговорить с восьмиклассниками, которых я курирую при нашей церкви? Своего рода разговор о том, чего лучше не делать. Нахмурившись, обдумываю услышанное. Он хочет использовать меня, словно какую-то картинку в духе " до и после"? Черт, ну уж нет! Я не сделала ничего плохого. Зак сделал. – Мистер Райс, Зака МакМэхона вы тоже попросили выступить перед вашими подопечными? Он моргает, поправляя галстук. Его лицо медленно заливается пунцовой краской. – Эээ, нет. Он не... – Он – да. Подняв руки в знак поражения, мистер Райс качает головой. – Грэйс, я имел в виду... – Я знаю, что вы имели в виду. Мой ответ – нет. – Я выхожу из кабинета, пока не стукнула его своим тяжелым учебником. Где-то в глубине живота зарождается огонь. Безопасности ради после уроков жду маму в главном офисе, однако даже секретари смотрят на меня с тем же уровнем отвращения, какой я постоянно вижу в глазах остальных. Выуживаю мамин телефон из кармана, но новых сообщений нет, звонить некому. Поэтому я убираю его и достаю фотокамеру, делаю несколько снимков, запечатлевая секретарей за работой. Вдруг найдется какая-нибудь статья, для которой миссис Вейр, наш редактор, сможет их использовать. Шумный вздох прерывает мою скуку. – Мисс Колье, пожалуйста, не могли бы вы не топать ногой? Топать ногой? Точно. Опустив взгляд, замечаю, как дергается мое колено. – Ох. Конечно. Извините. – Заерзав на стуле, меняю позу и замечаю на доске объявлений буклет о семестре обучения за границей. Мама не умолкала об этом целый месяц. Буклет блестящий, с множеством ярких фотографий счастливых школьников, гуляющих по знаменитым достопримечательным местам Европы. Для серьезных учащихся, стремящихся выйти за рамки традиционного образования. Семестр за границей позволит Вам полностью погрузиться в новую культуру и язык. Вместо того чтобы прятаться в школьных кабинетах, Вы будете посещать музеи, знакомиться с местными традициями, познаете мир вне пределов собственной зоны комфорта. Выглядит так заманчиво – Рим, Париж, Лондон. Может, я смогу остаться дольше одного семестра и не вернусь до выпускного. Закрыв глаза, представляю, как попиваю капучино в траттории, брожу по Лувру или даже смотрю дебаты в парламенте. Я смогу завести новых друзей, возможно, начну встречаться с мальчиком, говорящим с сексуальным акцентом. Живот сводит; я зажмуриваюсь. Встречаться с мальчиком? Нет. Ни за что. Кому я теперь нужна. Волна сожалений накрывает меня, подобно цунами. Йен Рассел приходит на ум. Я заинтересовалась Йеном несколько месяцев назад. Именно ради него я пошла на ту вечеринку, а он вообще не явился. Но при мысли об отношениях... или даже о случайной встрече с ним... после Зака, меня мутит. Огненный ком в животе становится горячее, растет. Миссис Рейнолдс, школьная медсестра, заходит в офис, кладет стопку папок в корзину. Заметив меня, сидящую на жестком пластиковом стуле, она склоняет голову набок. – Грэйс, ты в порядке? Пожимаю плечами. Миссис Рейнолдс садится рядом со мной, бросает взгляд на буклет. – Европа, значит? – Мама считает, мне надо уехать до тех пор, пока " все не уляжется". – Я изображаю кавычки пальцами. – А ты? Что думаешь ты? – Звучит интересно. – Но? Опять пожимаю плечами. – Когда-нибудь мне придется вернуться. Она похлопывает меня по руке. – Выше голову, Грэйс. Даже если умираешь внутри – особенно тогда – держи голову высоко. – Улыбнувшись, миссис Рейнолдс уходит. Я обдумываю ее слова. Они перекликаются с тем, что мне сказала Диана, консультант " горячей линии". Может, стоит сходить на одну из их встреч, посмотреть, поможет ли. Буклет, который я держу, продолжает дразнить меня улыбающимися лицами и трусливыми фразами, пока я, наконец, не сминаю его. Нет, я не уеду в Европу. Я больше не буду избегать людей. С меня уж точно хватит оскорблений. Смотрю на камеру, и вдруг в голову приходит идея. Я могу вернуть все, что Зак МакМэхон у меня украл. Месяц назад я хотела умереть. Сейчас у меня появился план. И мне хватит злости, чтобы воплотить этот план в жизнь. Зак думает, что выкладывать фотографии в сеть – забавно. Хорошо. Я покажу ему фотографии. Сотовый вибрирует в кармане. Мама приехала. Я шагаю к двери. По пути закидываю буклет в мусорную корзину, с высоко поднятой головой.
4

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒