3 М. Неведомский в «Современном мире», 1908, II

… Очерк «Тьма» безусловно нечто растерянное. Я не буду вдаваться в подробности и останавливаться на внешних, формальных его художественных дефектах. Скажу только, что не напиши автор после «Царя-Голода», можно было бы подумать, что в его творчестве произошла какая-то заминка, что до сих пор поднимавшийся, все вперед и выше, углублявшийся и выраставший его талант как бы запнулся, заколебался, пожалуй, даже сделал шаг назад. Очерк, очевидно, сделан спешно, и именно этим надо объяснить его растрепанную, и несколько неряшливую форму. Но не в форме дело и не она меня занимает. Важнее то колеблющееся настроение, которое сказывается в самом замысле.

Автор задался идеей свести лицом к лицу два полюса современной жизни — идеалиста-борца, революционера террориста, «полагающего жизнь свою за други своя», и проститутку, у которой ему приходится ночевать, дабы скрыться от «обложивших» его шпионов.

{127} И вот идеализм борьбы не выдерживает столкновения с этим олицетворением человеческого злосчастия.

Умная и озлобленная в самом отчаянии проститутка кидает ему в лицо идею, от которой в миг рушится весь фундамент его жизни:

«Стыдно быть хорошим — когда есть такие, как она»…

Я не останавливаюсь на подробностях, ибо уверен, что читатель уже знаком с очерком, а не знаком — так пусть познакомится: он во всяком случае от этого в убытке не останется.

Мне нужно только проанализировать самую идею, тот этико-философский вопрос, который ставит в нем Андреев.

Это вовсе не моральный парадокс, как уверяли некоторые критики. Это лишь сопоставление двух противоположных религий жизни, попытка сшибить их лбами.

Тот вывод, к которому приходит герой Андреева, — что ему надо отказаться от своей «хорошести», пасть до уровня злосчастных и опустившихся — есть чисто христианский вывод. Герой говорит, что это «не Христос, а нечто страшнее Христа». Пожалуй так, пожалуй, это доведенный до своего логического конца христианский идеал. Если иные аскеты-христиане видели высший идеал в том, чтобы поменяться ролями с прокаженным, т. е. с существом, по их представлению, олицетворявшим именно крайнюю ступень злосчастья, то ведь их подвиг все же рядом с элементами самоотрицания содержал в себе и элементы положительного активного добра — помощи ближнему, — элементы положительной хорошести. Герой Андреева в своем аскетизме идет дальше; он отрицает всякую «хорошесть», кроме разве хорошести абсолютного самоотрицания.

Сопоставление, сделанное Андреевым, безусловно огромно по своему содержанию. Есть только два пути {128} жизни. Путь утверждения, — тот, которым идет всякий борец за жизнь человека, т. е. всего человечества, и этот путь приводит к утверждению личности самого борца. И есть путь отрицания и самоотрицания, и самоотвержения и отвержения жизни. И если рассматривать жизнь под углом статики, так сказать, если не видеть ее поступательного движения и не верить, и не хотеть его — пожалуй, с моральной точки зрения, надо признать истинным именно второй путь.

Но из сопоставления, сделанного Андреевым, может быть, прежде всего вытекает вывод, что именно мораль-то и не дает ключа к решению вопроса, не дает фундамента для построения настоящей религии жизни…

Именно тут в постановке самого вопроса, а пожалуй и в стремлении решить его в «плане» статики, и сказалась, на мой взгляд, характерная для наших дней растерянность. Чтобы заняться и так заняться этой темой, надо было выпасть какому-то существенному звену, какому-то краеугольному камню из храма миросозерцания художника!.. Впрочем, камень выпал не совсем.

Художник заколебался, делая свой вывод.

Герой его самым отказом от своей «хорошести» совершает положительный и творческий подвиг, обращает в прежнюю свою человеческую и активную веру — отчаявшуюся злосчастную проститутку… Таким образом и с внутренней стороны, по идее своей, очерк «Тьма» является чем-то «колеблющимся» недоговоренным, неясным. Вот почему он и вызвал столь разноречивые оценки и столько споров.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 16 17 18 192021 Следующая ⇒