Эпизод 20

По информации с камер наблюдения. Отчёт в свободной форме:

Одд-Бро едва смежил веки, как провалился в глубокую чёрную пропасть сна. Усталое тело медленно наливалось тяжестью, но сознание спящего воеводы тревожили обрывки видений.

... Растрескавшийся ледник, сползающий в зелёную долину. Там, среди камней, молодой Спрада-Гё, к его ногам жмутся детёныши рары. Спрада-Гё оборачивается и видит ледовую гору, нависающую над головой. Он хватает маленьких лохматых рарогов на руки и бежит по ущелью. С одного гребня ущелья падает, пересекая леднику движение, громадный каменный исполин. Лёд с грохотом врезается в камень, и откуда-то со стороны пробивает сонное сознание крик: «Воеводу! »

Одд-Бро проснулся, привстал с покрытого шкурами ложа и услышал крик стерегущего: «Буди воеводу! С Низа потянуло недобрым». Как был босой, упругими быстрыми шагами вышел из логова и наткнулся на Видабру. Тот, не тревожа лишними словами, шагнул в сторону.

Одд-Бро не влез, влетел на сторожевую вышку и окинул взором чёрную темень вокруг. В стороне Большой Борозды, а вернее у нижнего её основания, маячили огни, много огней... Очень много. И, казалось, нет, так оно и есть — огни всё прибывали.

— Говори.

— Огни появились в начале третьей четверти ночи. Я заметил, когда их было шесть. Огни прибывали, я считал. Считал, пока не сбился со счёта. После четвёртой сотни. Потом позвал Видабру.

Одд-Бро запрокинул голову, глядя на тёмное переливающееся небо, — третья четверть ночи была в разгаре. От дыхания клубился белый пар. Он сейчас только ощутил холод и стал спускаться. Уже подходя к логову, бросил спокойно ждущему Видабре:

— Пусть стерегут... — и откинул тяжёлый полог врытого в землю сруба. Больше он не сказал ничего.

Видабра понимал воеводу с полуслова, с взгляда, брошенного как бы невзначай, с нечёткого жеста. В который раз восхитился он простому его поведению, за которым чуял железную волю и твёрдость духа. «Пусть стерегут» — и всё. Спокойствие его от знания. От неприятеля до нас четыре дневных перехода. Спокойствие его от веры. От веры в тех, кто с ним здесь, на заставе, в тех, кто на перевалах и на горах, окаймляющих Большую Борозду, Канавище, Горный Ров, многих больших и малых переходах бережёт границу, нашу границу. Так пусть идут! Встретим.

***

Катер пригрунтовался в проверенном подготовленном месте, демаскировался и высадил экипаж. Природа подавляла суровой монументальной простотой. Немного закладывало уши. Пьеру стало как-то не по себе от реальности материализовавшихся рассказов.

Было холодно. Особую неприятность доставлял резкий ветер. Если бы под местной одеждой не было надето согревающей сетки — совсем беда. «Ладно аборигены, но как здесь собираются действовать проникатели, — думал Пьер, — ужасно негостеприимный мир». А, впрочем, он и не обязан быть гостеприимным. На спутниках одежда жрецов с Дальнего Святилища. Практичная, но вряд ли тёплая.

Пьер поднял голову вверх. Какое здесь низкое небо! И везде туман. Потянуло сыростью. Порыв ветра едва не сбил с ног. Пьер восстановил равновесие и вгляделся в ближайшую скалу. Она казалась не настоящей, а как будто нарисованной. Это не Земля! Попытался представить себе всё расстояние, перебирая каждый светогод... И стало ещё жутче от неизмеримого сравнения. Пустое пространство давило миллиардотонной громадиной. А вся окружающая местность казалась игрушечной. Всё-таки хорошо, что не придётся столкнуться с туземцами. Предварительная разведка показала, что в окрестностях ущелья нет ни одной живой души. Но мало ли что может случиться…

Потемнело в глазах. Или это солнце зашло за горы? Ах да, это не Солнце, то бишь как называется местное светило? Андрей говорил... «Глупости, о чём я думаю, — одёрнул себя Пьер. Надо работать. В конце концов, люди ждут». Он установил несколько приборов, замаскированных под обыкновенные булыжники, проверил сигнал, начальные показания. В принципе, эту работу мог выполнить любой проникатель, даже любой сотрудник базы, но Пьер настоял на том, чтобы всё сделать самому. В конце концов, не затем же он сюда добирался почти полгода, чтобы проторчать на базе. Тем более его учили, что самостоятельность — это одно из основных качеств гражданина Союза.

Ветер дул всё сильнее. Пьеру стало совсем неуютно, и он поспешил закончить работу.

Весь обратный путь проделали молча. О чём думали проникатели — неизвестно. А Пьеру лезли в голову всякие мысли о единстве всего сущего во Вселенной, об антропном принципе и сходных путях развития человеческих обществ. Но ничего путного так и не оформилось, поскольку Пьер пытался думать обо всём сразу и ни о чём конкретно.

Можно было считать, что первая вылазка закончилась удовлетворительно. Пьер был совершенно уверен, что в пластах этой планеты сохраняется определённое количество трансуранов. Ещё пара вылазок, и станет ясно, где следует бурить пробную скважину.

***

Андрей нашёл Пьера в гостевом зале обсерватории. Тот смотрел на звёздное небо в направлении Солнечной системы. Почувствовав, что рядом кто-то есть, обернулся:

— Говорят, что отсюда Солнце выглядит так же, как эта система с Земли.

— Не совсем, но разницы визуально не увидишь.

— Мне сказали, что есть возможность отправить меня домой пораньше.

— Я как раз по этому поводу. Скоро тут будет пролетать транслайнер-клиппер, он сможет тебя забрать. Иначе придётся задержаться минимум на две недели. Свободных кораблей у нас нет.

Пьер задумался. Андрей истолковал молчание по-своему:

— Да ты не беспокойся, последнюю высадку я смогу сделать и без тебя. А как только получим информацию по результатам из скважины — сразу же тебе отправлю. Я же вижу, как ты хочешь домой.

Пьер повернулся к Андрею:

— А ты не хочешь?

— Для меня дом тут.

Пьер покачал головой:

— Не понимаю, что здесь может быть хорошего. На орбите быть запертым в стенах базы, на планете быть ограниченным негостеприимным миром Клада и директивами КосмоСовета.

— Насчёт негостеприимности ты не прав, но это субъективное мнение. Мне, например, на Земле негостеприимно, а тут я занят делом, которое мне нравится.

— Неужели ты готов здесь пробыть всю свою жизнь?

— А что здесь странного? Здесь есть всё, что мне нужно. Но это не главное. Вот что ты будешь делать, когда вернёшься на Землю? В перспективе.

— Ну… Надеюсь, от моих рефератов будет польза. Возможно, удастся стать ученым, попасть в лабораторию… На худой конец, можно стать транслиттером, говорят, у меня неплохой слог. В любом случае гражданство Союза даёт большие возможности в свободное время заниматься любимыми делами.

— Так вот, я уже прямо сейчас занимаюсь любимым делом. И ни за какие энергетические единицы не хотел бы его променять. Но и это не самое главное…

— А что — главное?!

— Чем больше я изучаю рарогов, тем больше вижу в них прообраз мира будущего. Говоря высокопарно: это у них настоящий коммунизм, а не в СССР.

— Андрей, а ты не заработался? — Пьер был испуган и смущён одновременно. — По-моему, у тебя естественная профессиональная деформация.

— Я знаю.

— Но ты же как историк должен понимать, что у нас не коммунизм, а солидаризм. Коммунизм исторически недостижим. Это же теоретический образ. А у рарогов тоже не коммунизм, насколько я знаю. Да, денег у них нет. И вообще… Но суть-то вовсе не в деньгах. А в отношениях между людьми. ЭЕ — всего лишь способ взаимодействия между разными общностями людей. Ну вот у Союза их больше, и что такого? Это просто даёт нам больше возможностей. А какие возможности есть у твоих рарогов?

— Пьер, ты не заметил, как сам себе противоречишь? Я же тебя ни к чему не призываю, а просто описываю своё настроение. У каждого своя дорога. Тебе ближе Земля, а мне — Клад.

— Да, извини, я что-то погорячился.

— Не страшно, у нас у каждого своя правда. Уж я-то, как историк, это понимаю.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒