Польский костел и курское панство 4 страница

Малевичи переехали в Курск приблизительно в 1896- 1897 году – то есть как раз в тот период, когда новый костел распахнул двери прихожанам. Кстати, Казимир Малевич также внес свой вклад в обустройство костела.
Именно в этот период Казимир он по-настоящему осознает себя художником. «Началом публичных выставок» Малевич считал 1998 год.
В размеренной жизни провинциального города Казимир Малевич умел собрать вокруг себя неординарных и ярких людей, каких в Курске всегда было предостаточно. Об этом даже ходят легенды, граничащие с предрассудками. Дескать, если приезжает в Курск средне одаренный человек, то у него есть все шансы в благодатном соловьином крае развить свой талант до гениальности и будто бы этому способствует даже курская магнитная аномалия. Сами творцы, конечно же, подобные версии горячо поддерживают. Да и как не поддержать, если и подтверждений в избытке. Взять хотя бы Малевича и его окружение.
Среди друзей художника был будущий композитор Николай Рославец, и именно с легкой руки Казимира у него появилась первая скрипка, точнее, он уговорил свою маму купить другу-музыканту так необходимый тому инструмент.
«… Обстоятельства заставили меня ехать в город Курск, - вспоминал Малевич. - Курск, конечно же, не Киев, но все же город. Было это в 1896 году. Я имел уже небольшой стаж живописный. Город Курск в будущей моей биографии займет большое место».
«Работа моя в Курске развивалась под влиянием «передвижников» Шишкина и Репина, с которыми я был знаком по репродукциям. Природа стала для меня той действительностью, которую нужно в полной правдивости передавать в этюде».
Казимир Малевич и его единомышленники художник Лев Квачевский, акцизный надзиратель на спиртоочистительном заводе Сперанского, и известный композитор Николай Рославец организовали курское общество любителей искусств, в рамках которого начали устраивать ежегодные выставки, приглашали и столичных художников.
Отец знаменитого художника — Северин Антонович Малевич - в Курске служил на железной дороге и проживал (по данным на январь 1902 г. ) в усадьбе Аграфены Павловны Кушнаренко по ул. Пастуховской (ныне ул. Белинского) № 44. В 1902 году он получил в Киеве должность директора завода дубовых экстрактов, а через несколько месяцев скончался от инфаркта.
Мать художника работала в Курске заместительницей заведующей Красного Креста.
Сам Казимир Малевич жил во время своего «курского периода» по разным адресам: на улицах Почтовой, 1-ой Лазаретной (ныне ул. Димитрова), Золотой… Жизнь Малевича в Курске протекала спокойно.
Впрочем, довольно размеренной она была и в его «московский период». А пока рутинная работа чертежником в Курске в Управлении Московско-Киево-Воронежской железной дороги в 1896- 1904 годах и вовсе не обещала всемирной известности. Зарплату, между тем, будущий основатель супрематизма получал по тем временам весьма приличную – 600 рублей в месяц.
«… Как кончится служба, прямо бегу, несет меня к этюднику, краскам. Схватишь, и несешься на этюды. А огромной силы, невероятной, может достигать это живописное чувство. Прямо взорвать человека может», - вспоминал он.
Будущий всемирно известный художник находил возможность и создавать этюды прямо на рабочем месте. Начальник относился с пониманием к творческим исканиям своего подчиненного, только советовал посвящать искусству не весь рабочий день.
«С переводом в Курское управление Московско-Курской ж. д. оказался среди служащих один счетовод, большой любитель живописного искусства, прошедший школу знаменитого мастера украинского Мурашко, кажется, в Чернигове. Это был Валентин Лобода. Мы подружились. Вскоре появился еще один любитель Федор Яковлевский и еще Малютин. Лобода сговорился с начальником тяги о том, чтобы он разрешил в неурочное время собираться в одной из комнат управления и рисовать. У нас сразу образовался кружок любителей рисования. Выписали мы тогда из Московского Художественного училища разные пособия, гипсовые фигуры, анатомию, головы Венер, Давида и другие. Рисовали с большим увлечением и дорисовались до того, что получили полную иллюзию изображаемого гипса. Потом перешли на натуру».
(Из автобиографии К. Малевича)
Кстати, здание, где Малевич писал на рабочем месте виды из окна, сохранилось до сих пор (в настоящее время в нем располагается управление ФСБ России по Курской области). Улица, где было возведено большое здание из красного кирпича, называлась Авраамовская. Теперь – улица Добролюбова.
В тот период в Курском управлении Московско-Курской железной дороги работал отец художника-миниатюриста Леонида Литошенко.
Когда в 1910 году в Курске было создано «Товарищество курских художников», Малевич стал его активным участником, но он не считался одним из наиболее выдающихся среди курских художников, так как его творческие эксперименты уже тогда были понятны не всем. Самым талантливым многие критики называли Александра Дамберга. Его работы «Вечерняя молитва весталок», «Перед грозой», «Детская сказка», «Фаон в доме Сафо» приводили зрителей в восторг, но сам их создатель, по воспоминаниям современников, был человеком по натуре очень скромным и, скорее, бегал от славы, чем стремился к признанию.
В «курский период» своей жизни Малевич также некоторое время серьезно занимался спортом и состоял в Кружке Петербургского Атлетического общества, созданного молодыми энтузиастами а нашем городе в 1903 году. В него входили и другие поляки, коллеги Малевича по работе на железной дороге – братья Казимир и Бронислав Феликсовичи Гайкович, Луциан Павлович Богуславский. Спортивная тематика позднее нашла отражение и в творчестве Малевича («Песни спорта (Спортсмены)»).
К этому времени Каземир был женат на дочери Курского фельдшера Казимире Ивановне Зглейц. В жилах ее отца, фельдшера, текла немецкая кровь, мать имела польские корни.
Родители художника были против этого брака, как будто предчувствовали, что он не будет прочным.

Малевич по-прежнему продолжает удивлять исследователей своего творчества.
«У нас есть уникальный документ - метрическая книга курского католического костела, переданная в архив, - рассказала старший научный сотрудник Госархива Курской области Людмила Ласочко. - Венчал «дворянина Казимира Малевича, юношу 23 лет, и Казимиру Зглейц, девицу 21 года, - курских прихожан» ксендз Мотузз «по троекратном оглашении из коих первое 30-го декабря 1901 года, второе - 1-го и третье 6-го января сего года пред народом собравшимся на литургию».
На церемонии присутствовали родители Малевича «дворяне Северин и Людвика из рода дворян Галиневских и мещан Ивана и Анелы из рода Гейне Зглейца».
Свидетелями были Владислав Пржиборовский, Вильгельм Германович и Адольф Круковский.
В 1902 году у Малевичей родился сын Георгий.
В той же метрической книге имеется запись о том, что " тысяча девятьсот второго года октября шестнадцатого дня в Курском римско-католическом приходском костеле крещен младенец по имени Георгий ксендзом Мотуззом с совершением всех обрядов таинства». Крестными родителями указаны Адам Кондрацкий и Елена Пржиборовская.
В 1904 году у пары родилась дочь Иоанна, она крещена также ксендзом Мотуззом.
Дальнейшая судьба Георгия Малевича неизвестна. Кстати, долгое время в биографиях Малевича говорилось, что у Казимира и Казимиры родилось двое детей – Галина и Анатолий, умерший в подростковом возрасте от тифа. Споры о том, сколько детей было у Малевича, ведутся до сих пор.
Первый из трех браков художника, действительно, оказался не самым счастливым.
Казимиру в то время увлекли революционные идеи, за которые она и была уволена с должности конторщицы Курского управления Московско-Курской железной дороги.
Казимира же гораздо больше, чем стабильная и уютная семейная жизнь, привлекали творческие искания, которые все же привели его в Москву, твердо намеревавшегося поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Казимиру такая перспектива совсем не радовала: ей предстояло оставаться с детьми в Курске.
"... меня начала мысль о Москве сильно тревожить, но денег не было, а вся загадка была в Москве, природа была всюду, а средства, как написать ее, были в Москве, где жили тоже знаменитые художники", - писал Казимир Малевич.
Супруга считала, что гораздо лучше для уютного семейного гнездышка (а, возможно, и для творчества) подходит живописный соловьиный край.
Даже то обстоятельство, что в учебное заведение Малевича не приняли, не изменило его намерений. Он решил остаться в Москве, а приютом начинающего художника стала коммуна в Лефортове в большом доме художника В. Курдюмова, где вместе с ним искали свой путь в искусстве около тридцати коммунаров.
На время Малевич все же возвращается к семейному очагу в Курск, но лелеет надежды поступить в училище на следующий год. Но и 1906 год не оправдывает ожидания художника, однако мир четких линий больших городов все дальше уводит его от живописных красот соловьиного края. Тем не менее, куряне все равно считают Малевича своим художником, а курские поляки не преминут напомнить о предках основоположника супрематизма. Впрочем, творчество принадлежит всему миру, ведь искусство не имеет ни временных, ни пространственных границ.
Загадка, которая остается неразгаданной, - связь судьбы человека и мест, где прошел какой-то отрезок его жизни. Написал бы Малевич «Черный квадрат», если бы годы, отданные Курску, прожил в каком-нибудь другом городе?
«Что было бы если…» - самый сложный вопрос, и, наверное, именно поэтому история и история создания шедевров в том числе не имеет сослагательного наклонения.
Жажда познаний оказывается для Малевича сильнее формальностей. Он посещает свободные занятия в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, в частной студии Ф. И. Рерберга (1906-1910), интересуется иконописью.
В 1907 году мечта Малевича о переезде в Москву сбылась, и помогла ему в этом его мать. Она нашла работу в столице, и это дало возможность переехать в Москву и семье сына, находившейся на грани развала.

Как бы то ни было, можно предположить, что истоки супрематизма берут начало именно в соловьином крае.
В столице художник проявляет себя не только как новатор, но и как «тонкий колорист», как отметят впоследствии исследователи его творчества, что прослеживается, например, в его ранних крестьянских циклах, оставшихся в Германии. Их авторские копии художник сделал специально для выставки в Третьяковской галерее 1928 года. При этом датировал их 1908-1910 годами ( в этот период были созданы оригиналы), загадав очередную загадку биографам и искусствоведам.

Вскоре после того, как семья распалась, где-то в 1909 году Малевич вступил в гражданский брак с Софьей Михайловной Рафалович. Малевич участвует в ряде эпатажных проектов, в том числе в первой авангардной выставке «Бубновый валет», становится «секретарем» группы Михаила Ларионова «Ослиный хвост». Названа она в честь авангардной картины Иоахима Рафаэля Боронали «Закат над Адриатикой», выставленной в Париже в 1910 году и, как оказалось позже, «написанной» хвостом ослика.
Малевич представлял свое творчеств в Мюнхене, на совместной выставке «Союза молодежи» и немецких экспрессионистов общества «Синий всадник».

Особое место в биографии Малевича занимает создание им декораций и эскизов костюмов для футуристической оперы Михаила Матюшина и Алексея Крученых «Победа над Солнцем», поставленной в декабре 1913 г. Именно с ней исследователи творчества Малевича часто связывают саму идею появления «Черного квадрата».
В 1915-1916 годах Малевич продолжает развивать концепцию супрематизма. Его богемную жизнь на год прервала служба в армии в Смоленске. В 1917 году художник возвращается в родную стихию. Его избирают в совет профессионального Союза художников-живописцев в Москве. Вскоре он возглавляет художественный отдел в Московском совете солдатских депутатов, ведет активную общественную деятельность. Позднее Малевич входит также в состав комиссии по охране художественных ценностей Кремля.

В 1918 году Малевич переезжает в Петроград вместе с группой учеников, где ему предоставили собственную мастерскую. В Северной столице он также оказывается в центре авангарда. Его творчество снова тесно переплетается с творчеством поэтов-новаторов, Малевич участвует в постановке «Мистерии Буфф». Как было указано на афише тех лет, нарисованной Маяковским, «раскрашено Малевичем, поставлено Мейерхольдом и Маяковским».
1919 год ознаменовался для Малевича также открытием его первой персональной выставки в Москве. На ней художник представил множество своих работ разных периодов. А в конце экспозиции посетителей ждал сюрприз – совершенно чистые полотна. Шутка, эпатаж, философия или все вместе?
Также в разное время Малевич преподавал, так в 1919 году он был приглашен Марком Шагалом в Витебское художественно-декоративное училище, занимался дизайном. Изящный флакон одеколона «Северный», некогда популярный в Советском Союзе, разработан Казимиром Малевичем. Белый медведь на льдине – такой оригинальный дизайн крышки одеколона ничем не напоминает революционные эксперименты Малевича в живописи. Также как его ранняя реалистическая манера, кажется, не имеет никакого отношения к квадратам и другим геометрическим формам, составляющим супрематический мир зрелого Малевича.
В 1920 году Малевич создает группу Уновис или Утвердители Нового Искусства. Дочь Малевича, появившаяся на свет в том же году, получила имя в лучших традициях советского авангарда – Уна.
В августе 1921 года художника арестовывает ВЧК, но вскоре отпускает. В декабре того же года состоялась выставка Уновиса.
Несколько лет Малевич посвящает философии искусства. В 1922 году заканчивает свой знаменитый трактат «Супрематизм. Мир как беспредметность». Книга вышла в свет в 1927 году в Мюнхене.
В период работы на Петроградском фарфоровом заводе Малевич начинает создавать архитектоны.
Вскоре Малевич становится директором Музея художественной культуры, позднее преобразованного в институт художественной культуры. Через год институт закроется.
Климат Северной столицы плохо сказался на здоровье второй жены художника, его преданной и любящей союзницы. В 1925 году ее не стало.
Судьба подарила Малевичу еще одну встречу. В 1927 году он вступает в третий брак с Натальей Андреевной Манченко.
К тому времени Малевич получает широкое признание как художник. Известные музеи постоянно приглашают его принять участие в выставках. Персональная выставка проходит в марте 1927 года в Варшаве, а на ежегодной Большой берлинской художественной выставке для творчества Малевича персонально выделили отдельный зал.
Конец двадцатых... Малевич на пике славы. Он работает в Государственном институте истории искусств. Художник живет в Москве, но преподает в Киевском художественном институте, разрываясь между Киевом и Москвой. В 1929 году работы Малевича представлены на выставке «Абстрактная и сюрреалистическая живопись и пластика в Цюрихе».
В 1930 году Малевича задержал Народный комиссариат внутренних дел. Художника подозревали в шпионаже в пользу нацистов. После многочисленных допросов через несколько месяцев художника отпускают на свободу, поняв что искусство для него гораздо важнее политики. Его картины представлены в музеях Берлина, Вены и Киева. Еще через год Малевичу предоставляют экспериментальную лабораторию в Государственном Русском музее.
Творчество Малевича было широко представлено на выставках «Искусство эпохи империализма» и «Советское искусство за 15 лет».
В 1933 году Малевич узнает, что тяжело болен. Диагноз – рак предстательной железы.
Земной путь Малевича окончился 15 мая 1935 года в Ленинграде, где прошли последние годы жизни художника. Похороны его состоялись на средства Ленсовета, что было тогда особой честью. После кремации прах художника был захоронен недалеко от д. Немчиновки, где была дача художника. На могиле авангардиста установлен куб с черным квадратом.

О беспредметности в искусстве – на польском
Вернемся к польским корням знаменитого художника. О том, что Малевич хорошо владел польским языком, свидетельствуют его письма искусствоведу П. Д. Эттингеру, а, главное, труды Малевича, написанные на польском языке. Трактат Малевича «Мир как беспредметность» был написан именно на польском, однако думал Малевич на русском, о чем свидетельствуют, например, его письма искусствоведу П. Д. Эттингеру, сохранившиеся в архиве последнего в ГМИИ. В них художник стремится изложить свои взгляды на польском, но не может обойтись без русских определений.
Выход в свет публикаций Малевича на польском языке во многом заслуга польского художника-авангардиста, уроженца Минска Владислава Стржеминского.
Видный деятель раннесоветского искусства вместе со своей супругой, скульптором Катаржиной Кобро, в 1926 году были в числе инициаторов создания художественного объединения «Презенс» («Praesens»), выпускавшего одноимённый журнал с подзаголовком «Квартальник модернистов».
О значимости фигуры Малевича для польских авангардистов красноречиво свидетельствует то, что его тест «1/42. Мир как беспредметность» был опубликован в первом номере нового журнала, правда, с опечаткой в названии.
Кстати, свое направление в искусстве, «унизм», Стржеминский создал в 1927 году, отталкиваясь от теории супрематизма Малевича.
«Я послал в Польшу для журнала «Презенс» фрагменты 42 частей, которые они напечатали под общим заглавием «Мир как беспредельность», - пишет Малевич Давиду Бурлюку в 1926 году.
В этом трактате Малевич рассказывает читателю, что же, собственно говоря, такое супрематизм. «Супрематизм – также призма, через которую, однако, нельзя увидеть ни одного «что-то». Мир существует за призмой супрематизма, реальные вещи не преломляются в ней, поскольку нет их – они беспредметны». «Супрематизм отрекается от познания чего-либо, полагая, что нет ни такого уровня культуры, ни такого света разума, при котором познание было бы осуществимо».
Примечательно, что в этой работе Малевич говорит не только о единой задаче, которую видит в познании мира, искусства и науки, но и предполагает, что природу цвета во многом определяет статус населенного пункта.
«Губернский город является динамическим пунктом с очень мощным напряжением и цветностью отчётливого тона. Спектр его отличий будет сильно отличаться от спектра деревни. Линии трёх или шести основных цветов приглушаются, становятся тональными, зато линии чёрные и белые количественно возрастают.
Столичный город как кульминационный пункт сосредоточения энергии целой страны содержит в своём спектре значительное число чёрных и белых линий, которые входят в первую по величине группу на графике. После них идёт группа серых и коричневато-голубоватых линий, и, наконец, третью группу составляет пестрота пересекающихся основных цветов. Опираясь на построенный мною график, при окрашивании предметов можно вывести закон соответствий и установить, как окрасить данный предмет. Если бы все проявления одного столичного города мы попробовали перевести в живописное состояние, то мы бы убедились, что поверхность полученной картины была бы очень разнородной как в смысле тональном, так и колористическом. При таком сочетании я сделал вывод, что окружение должно производить огромное влияние на живописное ощущение. Если возьмём двух живописцев: одного из деревни, другого из города, то поверхности их картин будут различными, и это из-за разницы влияний, которым подвергаются эти живописцы.
(Уездный город вместе со всей сетью деревень слагается в губернский город, губернские города в свою очередь образуют столицу. ) Графики эти выявляют, что закон движения в единстве с большим сосредоточением энергии в столичных городах подготавливает образование нового центра, объединяющего все столицы. Этот новый центр я бы назвал Геркулесовым полем человеческой активности. При дальнейшем развитии графика можно было бы с лёгкостью обрисовать положение этого Геркулесова поля. Активность столичного города очень интенсивная – график показывает, что цветные лучи, доходя до центра, оказываются поглощёнными им (за исключением чёрных и белых лучей, которые отражаются и возвращаются в исходную точку, окрашивая весь путь в чёрное и белое).
Построенный таким образом график движения цветов обосновал отчасти решение некоторых проблем супрематизма и выказал правомочность трёх основных квадратов: чёрного, белого и красного».
Таким образом, можно предположить, что черный квадрат это сгусток энергии городов с их четкими линиями.
Мнений о том, что такое знаменитый «Черный квадрат» Малевича, множество, и каждое имеет место быть, и вместе с тем каждое можно оспорить.

«Связь между Курском и «Черным квадратом» очевидна»
Олег Радин, член Союза журналистов России, председатель творческого Союза художников «Провинция», член творческого Союза художников, владелец галереи «АЯ», основатель музея «Казимир Малевич в Курске»:
- К сожалению, до сих пор часто можно столкнуться с таким весьма упрощенным представлением о художнике, чья работа стала символом целой эпохи, как о «человеке, который написал «Черный квадрат». При этом иногда добавляют «и я так мог бы». В том-то и дело, что нет… Уникальность этого произведения в его своевременности. И я считаю, оно могло бы и не появиться на свет, если бы не годы, проведенные Малевичем в Курске.
«Годы, прожитые в Курске, определили мою творческую судьбу», - написал сам Малевич в одной из своих автобиографий.
Здесь он принимал участие в выставках первого товарищества и даже привозил в Курск картины со знаменитой выставки «Ослиный хвост», проходившей в Москве в октябре 1912 года. В нашем городе картины эти экспонировались в апреле 1913 года. Однако этот факт не вошел во многие известные исследования жизни Малевича. Откуда тогда стало известно об этом? Три фото 1913 года с той выставки, которая проходила в Курске, попали в галерею «АЯ» совершенно случайно: я купил фотоальбом семейства курских купцов Кириевских, увлекавшихся фотографиями. Вспомнил же о нем, когда готовился к одной из фотовыставок. На фотографии мне бросились в глаза картины Малевича. Первой мыслью было «Неужели фотограф ездил в Москву? », а, присмотревшись, узнал помещение — актовый зал второй женской гимназии. Углубился в биографию — не сразу нашел подтверждения тому, что подобная выставка проходила в нашем городе, пока в двухтомнике в одном из изданий о жизни и творчестве Малевича не наткнулся на выдержку из письма курского художника Квачевского, друга Малевича: «Привози своих осликов-бубликов, и будь готов, что тебя здесь разделают под орех».

«Я произвел некоторую анкету в Курске, в смысле выяснить, пойдут ли смотреть моих «Ослов», «Хвостов», «Валетов» и прочего, оказывается, каждый пойдет, а потому это может иметь материальный успех, а потому и тащите Ваших «Ослов» в Курск. Надеюсь, между нами «фиговые листы» излишни. Лекцию тоже можно будет выхлопотать, но только если Вас разделают под орех, не будьте в претензии. Так вот что, дорогой, я вам предлагаю: Вы приедете перед Страстной в Курск, остановитесь у меня (только будете спать с ребятами, отдельной комнаты у меня нет, «в тесноте, да не в обиде»). Привозите кроме «ослов» работы нормальных художников, так как я один не смогу заполнить выставку…»
В общем, мы сделали фотовыставку-сенсацию, где были представлены три фото с картинами с «Ослиного хвоста» и пришли к выводу, что надо создать и музей, посвященный Малевичу, тем более тогда галерея как раз приобрела еще одну уникальнейшую фотографию 1911 года, где среди курских художников запечатлен господин Малевич. Так был основан музей «Казимир Малевич в Курске», благодаря этим фото обретший мировой статус.
У нас представлены все каталоги всех выставок Товарищества курских художников, в которое входил Малевич, что позволяет воссоздать ту творческую атмосферу, в которой он становился как большой художник.
Хоть и можно услышать «я тоже так могу» ввиду простоты исполнения шедевра, но вопрос принципиально в другом. В том, что написать эту картину нужно было именно в тот момент времени, и в этом нет и не может быть случайностей, что конкретный художник с конкретной творческой биографией написал конкретную картину. И немаловажно, что выставляя впервые картину в 1915 году, Малевич указал дату его создания — 1913 год — год, когда, как подтверждают фотографии, он был в Курске. Связь между Курском и «Черным квадратом» очевидна...
Материалы музея после его открытия вызвали большой интерес у исследователей творческого наследия Малевича со всего мира.
Сейчас в музей «Казимир Малевич в Курске» приезжают историки, искусствоведы из разных стран, в своих трудах ссылаются на материалы музея, и мы неоднократно безвозмездно делились тем, что у нас есть.

О феномене Малевича
В чем феномен Малевича – вероятно, спорт искусствоведов на эту тему прекратится еще не скоро.
Он перепробовал немало стилей: народный лубок, неопримитивизм, импрессионизм, экспрессионизм, символизм…
Среди подаренных Малевичем Третьяковской галерее картин, например, «Сестры» (1910 г. ) в импрессионистической манере. Написанная гуашью на бумаге «На бульваре» (1911 г. ) также создана в стиле импрессионизма.
Необычайно сильны по своему эмоциональному воздействию и картины Малевича из так называемых «крестьянских циклов», такие как «Крестьянин (Косарь)» 1912 г., «Крестьянка с ведрами и ребенком» (1912 г. ). Изображенные на них люди выражают целую палитру эмоций и вместе с тем кажутся созданными не из плоти и крови. Мужчина как будто, как и его коса, из металла, а женщина с ребенком как будто глина, принявшая форму людей и ожившая на полотне. В другой работе «Крестьянка с ведрами» (1912 г. ) женская фигура и вовсе уже едва различима в собранной воедино из отдельных отливающих металлом элементов конструкции.
Похожий разрозненный стальной мир представлен на картине «Самовар» 1913 года.
Картины художника напоминают рисунки детей с аутизмом — детали на них существуют отдельно от целого, а одни и те же сюжеты повторяются раз за разом.
Каждое произведение художника – своего рода загадка. Он как бы предлагает зрителю самому собрать из отдельных элементов единое целое, докопаться до сути. Яркие тому примеры – написанные в 1913 году «Станция без остановки», «Туалетная шкатулка».
Такой ребус, некое зашифрованное послание мы видим, например, на картине «Англичанин в Москве», где свеча, рыба, красная ложка, лестница, слова, слоги и другие элементы каким-то образом становятся частью человеческой фигуры.
Гораздо больше, чем мир видимый, Малевича интересует как объект искусства мир непознанного. Даже автопортреты Малевича имеют мало общего с зеркальным отражением вплоть до полного разрыва с реальностью.
Визуальное сходство с натурой совершенно не то, что искал Малевич. Он пытался заглянуть в саму суть человека и именно ее перенести на полотно.
Такую свободу от телесной оболочки можно наблюдать, например, на картине «Портрет М. В. Матюшина» (1913 г. ).
Живопись Малевич упрощает до геометрии, образы – до схем. Что это? Отголосок работы чертежником? Искусство дизайна в оригинальном воплощении? А может быть, художник приблизился к пониманию Мироустройства, и все эти стрелки, квадраты и бесконечные прямые и есть та самая Высшая Геометрия, из беспредметности которой, как из окна «Черного квадрата», может появиться на свет все, что угодно. Ответа нет, и, вероятно, его не знал и сам Малевич.
Образцы супрематизма сегодня можно увидеть в Кельне, Лондоне, Амстердаме, Нью-Йорке… «Черный квадрат» хранился вместе с еще несколькими картинами Малевича в московском Музее живописной культуры, который просуществовал недолго, и в 1929 году его фонд был передан в Третьяковскую галерею.
«Черный квадрат» - одна из цикла похожих полотен, в центре которых изображена одна лишь или несколько геометрических фигур («Белое на белом (Белый квадрат)», 1917), «Черный круг» (1915 г. ) и другие.
Однако позже художник вновь частично возвращается к образам, пытаясь «примирить» контуры предметов и символы, знаки.
Не случайно, его картина «Женщина с граблями» (1930-1931 гг. ) имеет подзаголовок «супрематизм в контуре».
Малевич как бы пытается вновь собрать мир из разрозненных элементов, но это художественное пространство уже в другом измерении, прорывом в которое, возможно, и была цель экспериментов художника-новатора.
Даже весеннее пробуждение жизни на картинах Малевича – всего лишь художественная условность («Весна» (1929), «Весна –цветущий сад» (1904)).
Картины позднего Малевича представляют собой своего рода синтез творческих исканий художника. Герои его картин иногда одновременно и реальные люди, и обобщенные образы.
Так, например, для картины «Девушка с красным древком» 1932 года позировала сестра жены художника Ангелина Воробьева, но все же перед нами, скорее, некая абстрактная молодая советская женщина, чем конкретная личность.
В разные периоды творчества художника им движет стремление познание Вселенной, и здесь схемы и цвета – главные союзники.
В журнале «Фома» этот лейб-мотив творчества Малевича искусствовед, культуролог Ирина Языкова охарактеризовала так: «… Малевич, хоть формально и был далек от религии, но серию своих «Квадратов » называл «новыми иконами». Знаменитый художник говорил, что его картины – это дорожные знаки, которые должны ориентировать человека на пути искусства. Он верил в Бога, но воспринимал его не как личность, а как некий первопринцип.
Но все же я думаю, что вопрос о том, были ли авангардисты верующими или нет, второстепенен. Важнее то, что общий порыв авангарда был по духу религиозным». («Русский авангард. Богоборчество или богоискательство? », Тихон Сысоев, «Фома», декабрь 2017 г. )
Реальный мир на картинах Малевича явно преломляется сквозь призму восприятия художника. В этом искусственном мире как будто остановились ветер и даже солнечный свет. Форма и цвет как будто замерли в ожидании на границе двух миров, супрематического и реального.

Дело о доме Малевича. Две точки зрения.
Спор о том, в каком доме жили Малевичи в Курске, не утихал долгие годы. Почему вообще он возник?
Казалось бы, исследователи опирались на архивные данные и исходя из этого указали, что жил он в доме № 13. За 260 рублей в месяц художник снимал пять комнат в доме, верхний этаж которого полностью занимал нотариус Петр Степанович Клейн.
Основатель музея «Казимир Малевич в Курске» решил этот вопрос до гениальности просто… просто взяв увеличительное стекло и обнаружив, что неразборчивый номер - цифра «7», исправленная на число «13».
Но… сразу же возникает другой вопрос: «почему понадобилось ее исправлять? ».
- Когда составлялся документ, изменилась нумерация домов, то есть они считались уже не подряд, а четные — по одной стороне, нечетные — по другой, как сейчас.
Таким образом дом потомственной дворянки, сдававшей в нем пять комнат выходцам из Польши, Анны Клейн был по порядку седьмым, а стал тринадцатым. И чтобы привести в соответствие с новым номером документ владелица подставила перед «7» единицу и исправила 7 на 3, получилось 13, похожее на 17, — отсюда и спор.
На доме по адресу Почтовая, 17 галереей «АЯ» установлена мемориальная доска. Однако спор краеведов, в каком доме жил Малевич — по адресу Почтовая, 17 или Почтовая, 13, продолжается, и у каждого свои доводы.
«Спор возник из-за того, что почитатели Малевича в свое время поторопились обнародовать адрес Почтовая, 17 и растиражировали его, не посчитав необходимым перепроверить данную информацию у специалистов, - считает кандидат исторических наук авторитетный исследователь курского периода жизни Малевича Юрий Озеров. - Данный факт, отраженный в ряде краеведческих публикаций, имеет своим основанием документ – заявление потомственной дворянки Анны Лукиничны Клейн в Курское городское по квартирному налогу присутствие от 4 января 1905 года. Из него следует, что по Почтовой ул. во 2-й квартире ее дома № 17, находившейся в подвальном этаже с тремя окнами на улицу и шестью во двор, проживал дворянин Казимир Северинович Малевич, - обосновывает Ю. В. Озеров свою точку зрения в научной публикации. - В описании здания, в частности, указывалось, что оно полутораэтажное, в верхнем этаже – пять окон на улицу. Таким образом, на 1900-е гг. нумерация этой части Почтовой ул., как и в ряде других мест города, имела неурегулированный характер. Лишь в 1910-е гг. в Курске происходит относительное упорядочение номеров домовладений, которые ныне позволяют проецировать их в определенной степени на современную сетку городских усадебных (земельных) участков. Таким образом, сравнивая все данные, можно сделать вывод о том, что указанный в 1905 г. дом № 17 А. Л. Клейн ныне находится под № 13. Это подтверждается также и основными чертами описания: полутораэтажностью и наличием пяти окон в верхнем этаже. Отмеченное в источнике количество окон нижнего этажа (три), очевидно, позднее было увеличено в этом доме до нынешних пяти.
Домом, где жил К. Малевич не может быть второй дом А. Л. Клейн под № 15, серьезно измененный в советское время, так как число его уличных окон превышает пять, составляя ныне шесть, вместо дореволюционных семи.
В заключение следует отметить, что проживание известного художника на улице Почтовой было очень коротким, вопреки уже сформировавшемуся представлению о восьми годах (1896–1904) постоянного его здесь жительства. Ни ранее, ни позже 1905 г. по дому Клейн Малевич среди квартирантов не значится.
При этом любопытно отметить, что согласно биографиям, художник с осени 1904 по весну 1905 г. был в Москве. В этом отношении архивный документ о его проживании на начало 1905 г. отражает не только малоизвестный факт жизни художника, но и указывает на единственный сохранившийся частный дом в Курске, где жил основатель супрематизма. » (Озеров Ю. В. К вопросу о месте " дома Малевича" // События и люди в документах курских архивов. В 2-х ч. Ч. 1 / под ред. В. Л. Богданова. Курск, 2012).
Как бы то ни было, главное, что память увековечена, и, возможно, когда-нибудь появятся и другие мемориальные доски в честь художника…
«В сегодняшнем Курске есть как минимум четыре места, достойных мемориальных досок художнику, - отметила Людмила Третьякова в статье «Венчание Малевича увенчали на фасаде», опубликованной в «Российской газете» № 212 22 сентября 2006 года». – Во-первых, на улице Пастуховской (ныне Белинского) есть дом, где были зарегистрированы квартиросъемщики Малевичи (ныне не сохранившийся – Прим. авт. ). На улице Почтовой пока еще стоит (правда, в плачевном состоянии) дом, где жила семья. Довольно красивое здание на улице Добролюбова, где теперь располагается УФСБ, хранит память о Казимире Малевиче – он работал здесь чертежником в управлении Киевско-Воронежской железной дороги. Наконец, на улице Веселой (теперь Кати Зеленко) он встречался с коллегами по цеху в мастерской художника Якименко-Забуги (сохранились фотографии, подтверждающие этот факт). Словом, есть все основания надеяться, что в Курске еще появятся напоминания о том, что около десятка дет назад по его улицам ходил Казимир Малевич, который спустя много лет утверждал, что со вкусом пенки с курского молока не может сравниться ни одно пирожное».

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 Следующая ⇒