Григол АБАШИДЗЕ 20 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 20 из 48Следующая ⇒

восклицание, и он приник к окну. — Аллах, сколько их! Целый табун

пригнали!

— Спокойнее, визирь! Не к лицу тебе дивиться подаркам иноземцев, зная

наше богатство! — изрек Мухаммед, не поднимая головы и не сводя глаз с

ковра. Только губы двигались на его окаменевшем лице.

— Много я видел табунов, но такой мне и не снился! Столько белых

коней — и все без единой отметины! — стал оправдываться визирь, отходя от

окна.

В зал внесли подарки грузинского царя: парчу и шелковые ткани,

золотую и серебряную посуду, усыпанную драгоценными камнями.

Поставив перед шахом поднос, наполненный жемчужинами величиной с

голубиное яйцо, крупными лалами и изумрудами, глава грузинского посольства

Гварам Маргвели склонился до земли, затем отступил, выпрямился и

по-персидски произнес:

— Великому и благородному шаху Хорезма, властителю Востока и Запада

шлет привет царь всея Грузии, государь Аррана и Ширвана и всех горцев

повелитель, царь царей Грузии Георгий Лаша. Царь царей Грузии изъявляет

свою радость по поводу того, что великий хорезмшах пожаловал во владения

своего великого отца, шлет его величеству достойные дары и желает

благоденствия.

Государь послал меня, грузинского князя Маргвели, и сопровождающих

меня послов к великому шаху, дабы объявить ему, что наш повелитель желает

жить с хорезмшахом в дружбе и согласии.

Маргвели вновь поклонился до земли и передал писцу шаха свиток

пергамента.

Мухаммед, чуть склонив голову, поблагодарил за добрые пожелания и

дары и пригласил посла занять место на устланной подушками длинной скамье,

стоящей у подножия трона.

Писец развернул свиток и прочел послание, повторившее несколько более

подробно то, о чем говорил Маргвели.

— Я наслышан о высоком происхождении и могуществе вашего царя, —

начал шах. — У грузинского государя много подвластных ему правителей, и

имя его почитают на Востоке и Западе. Мы с удовольствием принимаем его

поздравление по поводу прибытия нашего во владения нашего великого отца.

Мы также хотим жить с царем царей Георгием в дружбе и добром соседстве.

Мухаммед приостановился и исподлобья поглядел на послов.

— Но, говорят, грузинские войска заняли наши владения в

Адарбадагане, — продолжал хорезмшах. — Как же мог грузинский царь вступить

на наши земли, в то время как устами своих послов он заверяет нас в

дружбе?

— Наш государь предпринял поход только для того, чтобы наказать

коварного Узбега. Великому шаху самому ведомо двоедушие и неверность

адарбадаганского атабека. — Посол на мгновение замолк, испытующе поглядел

на султана и продолжал громче и увереннее: — Узбег своим коварством нанес

стране нашей немалый урон... Если шахиншах пожелает, наш царь возьмет

Узбега в плен и доставит сюда.

Было видно, что слова грузинского посла пришлись по душе хорезмшаху,

но он не пожелал продолжать разговора об Узбеге и изменил направление

беседы.

— Как глубоко намеревается грузинский царь проникнуть в Адарбадаган и

до каких пор думает оставаться на нашей земле? — спросил он.

— Если будет на то желание вашего величества, грузинские войска

сегодня же начнут отступать из Адарбадагана и через два-три дня вернутся в

свои пределы.

— Если у грузинского царя нет других намерений и он выполнит нашу

волю, нам будет весьма приятно. Когда царь Георгий со своими войсками

покинет наши владения, то не будет никаких помех для дружеских сношений

между нами.

— Сегодня же пошлю скорохода к нашему царю, сообщу ему о желании

великого шаха. Думаю, что это совпадет с намерениями нашего государя.

— Нам будет приятно, если грузинские послы останутся при нашем дворе

до тех пор, пока нам доложат об отходе грузинского войска из Адарбадагана.

А когда царь Георгий этим своим шагом подтвердит свои мирные намерения, мы

напишем царю грузин ответное послание, пошлем с вами наших послов и

подобающие дары.

Мухаммед поднял руку и склонил голову.

Грузинские послы поклонились шаху и покинули зал.

Передовые отряды хорезмийского войска двинулись к Багдаду.

Стояла ранняя осень. Было еще тепло, и воины хорезмшаха, одетые

по-летнему, направились к границам халифата.

Хорезмийцы рассчитывали на легкую победу и больше думали о сказочных

богатствах Багдада, чем о трудностях похода и исходе войны. Но случилось

то, чего никто не ожидал. В горах Курдистана, при переходе войск через

перевал Эседабад, внезапно поднялась страшная метель. Легко одетые,

замерзшие хорезмийцы сбились с пути. В снежной буре ничего не было видно,

люди и кони срывались в пропасть. В это время на хорозмийцев напали

курдские племена и уничтожили большую часть войска.

Из двадцати тысяч воинов до Хамадана добралась лишь кучка ободранных,

голодных и босых беженцев.

С быстротой молнии распространился слух о гибели передового отряда

хорезмийцев.

Халиф Насир оповестил весь мир о том, что за неверие и нарушение

священных прав халифа аллах жестоко покарал Мухаммеда.

Этот слух, распространенный среди мусульман, дошел до ушей

хорезмшаха. Он пришел в ярость и готов был заключить союз с самим

дьяволом, только бы отомстить Насиру и доказать всему исламскому миру свою

правоту. К тому же Мухаммед был суеверен. Ему самому та беда, что

стряслась с его войском в горах Курдистана, казалась наказанием,

ниспосланным аллахом, и это несколько удерживало его от желания отомстить.

А тут еще из Мавераннахра пришла весть о том, что найманы собираются

напасть на его владения.

В новых враждебных действиях неугомонного царя кочевников Кучлука

хорезмшах увидел руку халифа Насира.

В это время шаху доложили об отходе грузинских войск из Адарбадагана,

и его мысли приняли новое направление.

Весь Иран и Адарбадаган говорили о могуществе грузин. Если грузинский

царь действительно обладает такой силой, быть может, союз с ним будет

небесполезен для хорезмшаха. Новый поход мусульман на Багдад мог вызвать

со стороны верующих неодобрение. Багдад лучше было бы занять неверным:

тогда Мухаммед выполол бы колючки чужими руками и отомстил халифу,

оставаясь в стороне. Сам багдадский халиф действовал таким же способом,

предпринимал против хорезмшаха коварные шаги, подстрекал к бунту его

подданных и напускал на его владения царя кочевников-найманов Кучлук-хана.

«Око за око, зуб за зуб», — говорит пророк, и не будет грехом, если

Мухаммед воздаст своему неусыпному врагу тем же.

Царь христианской Грузии предлагает шаху дружбу. Почему бы не

использовать Мухаммеду царя Георгия? Если христиане-грузины завоюют Багдад

и свергнут халифа, тогда заступник мусульман и предводитель войск ислама

хорезмшах не только получит право занять Багдад, но даже будет обязан, в

глазах мусульман, освободить святые места правоверных от засилия христиан.

Если все заранее согласовать с грузинами, Мухаммед освободит Багдад

без крови. Но если даже дело дойдет до войны с Грузией, то эта война

воодушевит мусульман гораздо больше, чем поход, предпринятый для свержения

их духовного вождя, багдадского халифа.

Хорезмшах, обдумав это всесторонне, вызвал грузинского посла для

ведения секретных переговоров.

Несмотря на роскошь специально разбитых для грузинских послов шатров,

Маргвели не спалось. После первой встречи и беседы с шахом опытный

дипломат не мог прийти к определенному заключению. Мухаммед считал

Адарбадаган частью своих владений, и, естественно, его не могло радовать

завоевание Адарбадагана грузинами. От острых глаз посла не укрылось и то,

что Мухаммеда не огорчило нарушение грузинами границ владений Узбега. И

хотя он ничего не сказал по этому поводу, можно было заключить, что он не

был бы против, если бы грузины привели к нему дерзкого атабека пленным.

Не ускользнуло от Маргвели и то, какое удовольствие выразилось на

лице хорезмшаха, когда ему доложили, что грузинский царь готов немедленно

оставить Адарбадаган, если того пожелает повелитель Хорезма.

И не случайно он назначил новую встречу на тот день, когда войска

гурджи оставят пределы Адарбадагана.

Три дня назад Маргвели сообщил шаху, что грузинские войска вернулись

в свои владения. Три дня — срок немалый. Маргвели ждет приглашения от

Мухаммеда. Ждет и томится в неизвестности.

Хамадан не столь великий город. На главной площади города стоят

шатры, в которых живут грузинские послы. Если султан выглянет из своего

дворца, не сможет не увидеть этих шатров и не вспомнить о послах.

Хорезмшах видит шатры. Наверное, помнит и о своем условии, но...

Хамадан пестрый город. У кого языки длинные, у кого уши...

Грузинские послы редко выходят в город, но и до них доходят слухи и

пересуды.

Чего только не говорят подкупленные и неподкупленные шпионы и

лазутчики: и о том, что хорезмийское войско погибло, что молитва халифа

дошла до аллаха и он наказал султана.

Грузины краем уха слышали и то, что скоро весь исламский мир

восстанет против хорезмшаха, отложится от Хорезма и примкнет к халифу

Насиру.

А в последнее время распространился слух, что восточные границы

владений хорезмшаха нарушили какие-то кочевники, приверженцы багдадского

халифа.

Во всех этих разговорах была доля истины. Посол обязан был все

выяснить, обо всем расспросить и потом доложить царю о том, что он слышал,

и о том, что он сам думает по этому поводу.

Слух об уничтожении хорезмийского войска в горах Курдистана, видимо,

преувеличен сторонниками халифа, но грузинские послы сами видели

оборванных беглецов, которые больше походили на бродяг, чем на воинов

победоносного шаха. На обессиленных лошадях, грязные и измученные,

появлялись они на хамаданских улицах, устремлялись ко дворцу султана и

исчезали за воротами.

Но если все это было правдой, если войска хорезмшаха действительно

погибли в Курдистане, а в восточные пределы государства вторглись

кочевники, тогда уход грузин из Адарбадагана следовало считать

преждевременным. Георгий Лаша вывел свои войска из этой страны, следуя

совету Маргвели. Грузины покинули крепости, завоеванные целой немалых

жертв, и добровольно отступили. Маргвели, чтобы избежать столкновения с

могучим хорезмийским войском, посоветовал своему государю покинуть

Адарбадаган. Так неужели это было преждевременным? Побежденный

хорезмийцами Узбег бежал и скрывается в горах. А если окажется, что судьба

обернулась спиной к хорезмшаху? Тогда Адарбадаган окажется без хозяина, и

в таком случае уход грузин из владений Узбега не простая ошибка, а нечто

более серьезное...

У посольского шатра послышался конский топот. Потом слуха Маргвели

достиг приглушенный разговор. Полость откинулась, вошел раб и доложил

по-грузински:

— Пожаловал некий хорезмийский вельможа, он просит свидания с вами.

Хорезмийский вельможа повел Маргвели по безлюдным улицам Хамадана.

Через потайную дверь они проникли в шахский дворец, поднялись по лестнице,

затем спустились вниз и очутились перед кованой железной дверью. Застывшие

стражи безмолвно отступили и впустили Маргвели в покои шаха.

Яркий свет на мгновение ослепил Маргвели. Пол и стены зала были

скрыты коврами. В глубине на шелковых подушках возлежал шах в парчовом

халате. Перед ним стоял маленький столик с фруктами, сластями, шербетом. В

углу сидел писец с раскрытой книгой и пером наготове.

Маргвели издали поклонился шаху.

— Подойди ближе, гость из Гурджистана, сегодня я желаю иметь с тобой

тайную беседу и угостить тебя.

Склоненный до земли Маргвели выпрямился и медленно подошел к

хорезмшаху.

— Присаживайся, отведай яств наших, а после поговорим, — произнес

Мухаммед.

Маргвели сел напротив него.

— Хвалят грузинское вино, а я хочу попотчевать тебя нашим, —

улыбаясь, сказал шах и подал знак писцу.

Тот встал и, наполнив золотую чашу для Маргвели, задержал в руках

кувшин и уставился на своего повелителя.

— Я правоверный мусульманин, к вину не привычен, соблюдаю заповедь

Магомета, да благословит аллах род его, и пью только шербет, — как бы

извиняясь, проговорил султан и дал знак писцу налить шербета.

Маргвели было известно, что мусульманские правители всенародно

кичились строгим соблюдением всех заповедей своего пророка, но в вине себе

не отказывали, и если не на виду у всех, то тайком прикладывались к чаше и

подчас пили не меньше христиан.

Маргвели не впервые находился за столом у иноземного владыки. Царский

посол всего должен был остерегаться, быть начеку. Напитки бывают разные:

бывает так, что один глоток пьянит, отнимает разум и развязывает язык.

Маргвели отодвинул от себя чашу с вином.

— Правда, я из страны виноградных лоз, но с юности питаю отвращение к

вину... Если великий султан позволит, и я выпью немного шербета для

утоления жажды.

Хорезмтах, приподняв бровь, поглядел на посла.

— Воля твоя, но только знай, я не думал напоить тебя, ибо хочу

говорить с тобой о таких делах, обсуждать каковые можно только на трезвую

голову.

Мухаммед дал знак писцу налить гостю шербет. Сам отпил немного и,

откинувшись на подушки, будто между прочим, спросил:

— Сколько воинов может выставить ваш царь?

Маргвели не ждал этого вопроса.

— Войско самих грузин превосходит сто тысяч, но когда царь призывает

войска вассальных владетелей, то на поле боя подчас собирается и вдвое

больше.

В то время грузины выставляли восьмидесятитысячное войско, и посол

немного преувеличил, больше прибавить он побоялся — шах мог не поверить.

— С таким войском гурджистанский царь легко займет Багдад. Халиф

любит похваляться, искусен в интригах и кознях, но у него маленькое

войско, да и тем руководить он не призван.

Маргвели превратился в слух.

— Грузинскому послу, наверное, ведомо, как недостойно ведет себя

багдадский халиф. Он дошел до того, что нанимает убийц-исмаилитов и тайно

подсылает их ко мне, сеет вражду с соседними государствами, поднимает на

бунт моих подданных. Собор имамов уже постановил низложить халифа, и нам

только и оставалось, что возглавить войско и занять Багдад. Но тебе,

верно, ведомо, сколь бескрайни наши владения. У нас уже появились иные

спешные дела, и мы должны вернуться в столицу.

Султан говорил напыщенно, не упомянув о настроениях правоверных и

гибели войска в горах Курдистана, будто это не шло в счет.

— Мне сейчас не до коварного изменника, но и не хочется оставлять его

безнаказанным.

Мухаммед сжал кулак и угрожающе потряс им.

— Я открою грузинскому царю путь к Багдаду, пусть займет столицу

Ирака, низложит и возьмет в плен халифа.

Маргвели, широко раскрыв глаза, глядел на хорезмшаха: из его уст

слышал он то, что превосходило его самые смелые мечты.

— Мы не желаем доли в добыче, — продолжал шах. — После занятия

Багдада и пленения халифа грузинский царь уступит нам Багдад. За труды

свои он получит большую часть Адарбадагана и власть над атабеком Узбегом.

Мухаммед на мгновение замолк. Потом поглядел в глаза Маргвели и,

улыбаясь, спросил:

— Как относится грузинский посол к нашим решениям?

Если бы его спросил об этом кто-нибудь другой, Маргвели с восторгом

вскричал бы: «Это не только ваше желание, но и исконная мечта всех

грузин!» Но перед хорезмшахом он сдержался и ответил согласно своему

положению:

— Мое мнение о столь великом начинании не будет иметь большого

значения для великого шаха. Если будет на то ваша воля, то я доложу обо

всем нашему царю. Мне кажется, что решение шаха придется по душе Георгию.

— В таком случае как можно скорее сообщи о наших намерениях царю

Грузии. Завтра утром получишь от нас письмо для передачи царю Георгию. С

вами поедут и наши послы. Если грузинский царь одобрит наш план, известите

меня о его согласии. Об условиях похода и будущих границах поговорим

после: вместе с нашими послами вы прибудете в мою столицу для завершения

переговоров.

Георгий Лаша был обрадован прибытием хорезмийских послов и письмом

султана Мухаммеда. Царь тайно собрал малый совет и ознакомил визирей с

посланием султана. Грузинские визири, мечтавшие о величии Грузии,

освобождении Иерусалима и исполнении завета Тамар, были воодушевлены

новостями.

Царь разложил карту Ближнего Востока. Он ясно видел, какие выгоды

сулил Грузии этот поход.

Минуя без боя Адарбадаган и Ирак и заняв Багдад, грузины с огромным

войском входили в тыл теснимого с запада Египта. Если и крестоносцы начнут

наступление из Дамьетты, то Саладин со своими союзниками будет отрезан, и

ему ничего не останется делать, как сложить оружие.

При наличии обеспеченного со стороны хорезмийцев тыла взятие Багдада

казалось нетрудным делом. Ирак был богатой страной, а о багдадских

сокровищах и казне халифа ходили легенды.

Хорезмшах не требовал доли из взятой в халифате добычи, поэтому

грузинских военачальников ждали огромные богатства, но намерения их шли

куда дальше.

В Палестине у грузин было много монастырей, и часть богатств

грузинских царей непрерывно текла туда в виде пожертвований и даров.

Теперь грузины могли не только освободить от неверных Иерусалим и

Палестину, но и присоединить их к своему царству. То, что совсем недавно

было недоступным даже в мечтах, сейчас казалось легко осуществимым и

окрыляло грузинских полководцев.

Царь снарядил посольство к хорезмшаху, опять возглавляемое Маргвели.

В числе послов было несколько военачальников и знатоков ратного дела.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Эти четыре пса Темучина вскормлены

человечьим мясом: они привязаны на

железные цепи, у них медные лбы,

отточенные зубы, языки словно шило и

железные сердца. Вместо конской плети у

них кривые сабли. Они пьют росу,

седлают ветры, в битвах пожирают

человечье мясо. Теперь они спущены с

цепи, они истекают слюной, они

радуются. Эти четыре пса: Джебе,

Хубилай, Джелме и Субудай.

Из монгольского эпоса

А между тем с востока на Грузию надвигалась грозная, никому дотоле не

ведомая сила. Настороженная тишина объяла находящиеся к юго-востоку от

Грузии страны. Точно душный зной опустился на землю, замерло все живое.

Великая гроза, всепожирающий огонь шел с востока. Подобно птицам и зверям,

чувствующим приближение лесного пожара и спасающимся бегством, из Средней

Азии двинулись на Ближний Восток караваны купцов, паломники, бродячие

дервиши — искать убежища.

Зарницы далекого пожара еще не появились на горизонте, черные тучи

еще не заволокли чистого неба, но близость страшной беды чувствовалась во

всем и везде.

Звездочеты читали по необычному движению планет неотвратимость

надвигающейся беды, а бродячие пророки предсказывали близкий конец света.

В середине августа в небе появилась звезда с хвостом. Впервые она

была замечена в час субботней вечерни. Хвост ее увеличивался ночь от ночи.

Сначала хвостатая гостья появлялась только под утро, потом ее стало видно

и в полночь, а через несколько дней она уже ярко сияла на протяжении всей

ночи.

Пришла она с востока, и свет ее сперва едва достигал земли, потом он

усилился и начал гореть так ослепительно, что людей охватывал страх и

трепет при взгляде на звезду. Она росла, принимая форму копья, и другие

звезды меркли в сиянии ее лучей.

Страх, вызванный появлением необычайного светила, усиливался еще тем,

что в Грузии в эти же дни произошло сильное землетрясение. Был разрушен

большой храм, под развалинами которого погибло четыре священнослужителя.

Церковь и звездочеты пророчили стране великие бедствия и

предсказывали, что вражеский меч нарушит мир и покой Грузии.

В странах, расположенных далеко на востоке, давно уже не было мира и

покоя.

Из бескрайних степей и диких лесных чащоб налетали, как ветер в

пустыне, никому не ведомые всадники на быстрых неподкованных конях, сметая

с лица земли все на своем пути.

Умный и проницательный вождь стоял во главе этого полудикого народа.

Детские годы Чингисхана, жестокого и беспощадного повелителя

татаро-монгольских племен, прошли в страданиях и нужде. Собственным умом и

отвагой проложил он себе путь, разя и повергая противников, и объединил в

одно могучее целое разрозненные племена кочевников-скотоводов.

Всю жизнь, с самого рождения эти люди проводили в седле. Метко разили

их стрелы, спущенные с туго натянутых луков, и никакие щиты не спасали от

них.

Чингисхан создал из монголов сильное, организованное войско.

Обстановка благоприятствовала ему. Соседние государства, многие из

которых в другое время могли выставить большое войско, сейчас были

ослаблены внутренними распрями и народными восстаниями.

Чингисхан разгромил непобедимых дотоле полководцев и монархов

тогдашнего Востока, стер с лица земли цветущие города, обратил в развалины

неприступные крепости, сверг с престолов могущественных владык.

Монголы сначала подчинили себе народы, населявшие Сибирь, за ними

уйгуров и хатайцев — жителей северного Китая. Затем они повернули к

странам Средней Азии.

Возвращаясь из Хамадана, Мухаммед ненадолго задержался в Нишапуре.

Вскоре, покинув Нишапур, он прибыл в Бухару.

Грузинские послы повторили путь шаха и тоже очутились в Бухаре.

Утомленные длинной и тяжелой дорогой, грузины, прибыв в Бухару,

однако, не стали отдыхать, а пожелали тотчас же увидеться с шахом.

После первой же попытки встретиться с ним послы поняли, что Мухаммеду

не до них. Он был занят более важными делами.

Грузинам, как и послам многих других стран, отвели покои и велели

дожидаться приглашения шаха.

Маргвели знал, что для Грузии дорог каждый день, а между тем после

отбытия послов из Тбилиси прошло уже много времени. Поход на Багдад и

Иерусалим мог быть успешен только в том случае, если бы грузины появились

в тылу у мусульман, пока крестоносцы атаковали Египет с запада.

Чего только не предпринимал Маргвели, чтобы добиться аудиенции у

шаха, но ничего не добился. Правда, он узнал много такого, что имело

большое значение для Хорезма и для будущего Грузии.

— У шаха нескончаемые ссоры с его матерью Турканхатун. Туркмены и

кипчаки подчиняются только своей царице, Турканхатун. Она управляет

страной независимо от сына и не считается с мнениями и желаниями шаха, —

тайно поведали ургенчские купцы Гвараму Маргвели.

— Ни в Бухаре, ни в Самарканде не любят шаха Мухаммеда, — нашептывали

бухарские горожане грузинским послам.

Маргвели понемногу прозревал: за внешним блеском и показной мощью

Хорезма скрывались слабость правителей и брожение, предзнаменующее гибель

страны.

Бухара была переполнена караванщиками и купцами, которые

путешествовали по всему миру. Они во всеуслышание говорили о грядущей

великой войне и на всех перекрестках рассказывали о неведомом дотоле

монгольском народе, который под водительством своего непобедимого царя

завоевал страны Чина и Мачина и теперь подступил к границам Хорезма.

В Бухаре Маргвели встречал и христиан, направлявшихся с Востока. Он

пригласил к себе в шатер несторианских священников и услышал от них

интересную весть:

— Властитель монголов и татар, Чингисхан защитник христианской веры.

Нигде не относятся с таким уважением к исповедующим веру Христа, как при

дворе монгольского хана. Чингисхан заставил своих сыновей, невесток и

военачальников принять крещение. Скоро хан вторгнется в страны ислама,

уничтожит мусульман и повсюду распространит христианство.

Появление на далеком Востоке сильного христианского царя

действительно было бы радостным событием. Но Маргвели скоро заметил, что

Чингисхана объявляли своим защитником и христиане и мусульмане. Или одни

заблуждались, или другие. А может быть, и те и другие были подкуплены и

действовали по поручению монголов?

Ко двору хорезмшаха прибыли монгольские послы. За восседавшими на

породистых жеребцах послами следовал караван с дарами — несметное

количество тяжело нагруженных верблюдов и арб.

Бухарцы слышали много неправдоподобных рассказов о монголах и не

верили, что видят их своими глазами.

Богато одетые послы были приближенными к Чингисхану мусульманами.

Многие бухарцы встречались с ними и раньше, на караванных путях, поэтому

не особенно удивились их появлению.

Но зато они с любопытством глядели на монголов, следующих за послами.

— Носов-то у них вовсе нет, одни только ноздри!

— Головы большие, а лбы низкие.

— Глаза что щелки!

— Выше пояса — стройные молодцы, а ноги короткие, как обрубки, —

удивлялись бухарцы, глазея на монголов, бесстрастно восседавших на конях

или неспешно шествовавших пешком.

Маргвели пристально следил за проходившим мимо него нескончаемым

караваном. Он попытался было сосчитать верблюдов, сбился со счета и тоже

начал разглядывать иноземцев.

Где только не бывал Маргвели! Был он на севере и на юге, на западе и

востоке, видел множество разных народов, но с такими людьми еще не

встречался нигде.

Монголы шли, тяжело ступая короткими ногами, не глядя по сторонам,

дремотно смежив и без того узкие глаза.

И послы, и сопровождающие их лица были пышно одеты.

У монголов были только луки и колчаны со стрелами. Другого оружия не

было видно, и они шагали так спокойно, с таким безмятежным видом, точно

направлялись на охоту или пиршество.

Через три дня монгольские послы покинули Бухару. Из дворца

разносились слухи о сказочно богатых дарах Чингисхана.

Из палат хорезмшаха просочилась и другая тайна: монгольский

властитель в своем письме назвал гордого шаха своим сыном. Эти слова

сыграли роковую роль в дальнейших событиях. Хорезмшах счел их

оскорбительными и разгневался.

Плоды этого гнева скоро стали очевидны для всех. После первого

посольства Чингисхан направил в Хорезм большой караван, груженный

несметными богатствами, в сопровождении четырехсот пятидесяти человек.

Караван остановился во владениях хорезмшаха, в городе Отраре.

Правитель города Каирхан соблазнился богатством монгольского

каравана, схватил купцов, отобрал у них товары и сообщил Мухаммеду, что

под видом купцов Чингисхан послал лазутчиков. Тот, не рассуждая долго,

приказал Каирхану перебить их.

Безмерно разгневанный и оскорбленный Чингисхан прислал шаху

угрожающее письмо.

Маргвели догадывался, что во дворце хорезмшаха происходят какие-то

важные и значительные события. Скороходы ежедневно отбывали и прибывали в

столицу.

Узнав об убийстве монгольских караванщиков, грузинский посол

удесятерил свое внимание.

Он видел сам, как прибыли последние монгольские послы. Трое разодетых

в парчу мусульман-торговцев подъехали верхом к воротам дворцовой ограды. У

всех троих были длинные бороды, до пояса. Дворцовые ворота растворились и

вновь закрылись. Через короткое время из тех же ворот на конях выехали те

же послы, но уже в оборванной одежде и с отрезанными бородами. Послов

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒