Глава XV. Сознание 35 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 35 из 58Следующая ⇒

социально-культурным. Распредмечивание - это процесс, в котором свойства,

сущность, "логика предмета" становится достоянием человека, его способностей,

благодаря чему последние развиваются и наполняются предметным содержанием.

Человек распредмечивает как формы прошлой культуры, так и природные явления,

которые он тем самым включает в свой общественный мир.

Распредмечивание является предпосылкой одного цикла практики, одного цикла

опредмечивания; завершаемый цикл практики в ее поисковой форме содержит в себе

основу для достижения нового уровня распредмечивания. Опредмечивание служит

ведущим процессом, непосредственно обеспечивающим преобразование материальной

системы.

В системно-структурном (а не процессуальном) плане любая практика складывается

из следующих элементов: субъект практики, объект практики, цель (идеальная

модель), средства, предметная деятельность субъекта, результат этой

деятельности. Все эти элементы проникают друг в друга так, что их представление

в "чистом" виде затруднено. Они образуют целостную систему. Импульс каждому

циклу практики задает духовный ее компонент, субъективность, базирующаяся на

объективности. Взаимодействие сторон практики, субъективного и объективного ее

моментов, обеспечивает развитие практики.

Практика, будучи второй формой объективности, немыслима вне сознания, природная

же материя существует до и вне сознания; практика является средством познания

материальных систем (хотя и сама может быть объектом познания); соотношение

"практика - сознание" не тождественно соотношению "материя - сознание",

существование материи - предпосылка существования и практики, и сознания.

Практика и познание тесно связаны друг с другом: практика имеет познавательную

сторону, а познание - практическую. Слово "сторона" оттеняет несводимость

познания к практике, а практики к познанию. Их особая природа выражается и в

своеобразии функций.

Рассмотрим их гносеологические функции по отношению друг к другу. При этом мы

пока отвлечемся от ценностно-оценочной стороны деятельности человека.

Каковы же гносеологические функции практики?

Кратко ответ сводится к утверждению: практика есть а) основа, б) движущая сила,

в) критерий истины и г) цель познания.

Прежде всего обнаруживается базисная функция.

В качестве основы познания практика дает исходную информацию, которая

обобщается, обрабатывается мышлением.

Уже в простом созерцании явлений субъект получает определенное количество

чувственных образов, представлений. Несравненно больше воспринимается субъектом

свойств, качеств, отношений, связей предметов при практическом с ними

взаимодействии, когда он воздействует на них, изменяет их, проводя наблюдения,

описывая их, сравнивая, классифицируя и т.д. Но дело не только в количестве.

Посредством практического взаимодействия с объектом субъект формирует понятия,

дающие знания об общих, а главное, существенных сторонах объектов. Только в

практике эта сторона объекта выделяется достаточно четко. Теория выступает

обобщением практики, обобщением информации об объекте на сущностном его уровне.

Сказанное относится к любым научным концепциям в области общественных,

гуманитарных, естественных наук. В практике и через практику субъект познает

законы действительности, без практики нет знания сущности предметов.

Значительная часть информации поступает к индивиду, конечно, непосредственно из

внешнего мира. Личностная, индивидуальная практика (практические взаимодействия

с объектами) создает базу для наращивания всякой иной, косвенной информации, для

ее оценки и переработки. Тем не менее большинство обобщений, имеющихся у

индивидов, приобретается опосредованно. Здесь два пути. Первый - получение

знаний в готовом Твиде от других субъектов устно или письменно, через книги или

каким-либо другим способом, восприятие информации от одновременно с данным

субъектом существующих субъектов или от существовавших некогда; важным условием

такого восприятия является преемственность. Второй путь обретения нового для

индивида знания - это выведение заключений, обобщений на основе законов логики

из уже известного знания.

Получается, что большая часть знания приобретается индивидом не непосредственно

из практики, опыта (апостериорно - "после опыта"), а априорно ("до опыта", "вне

опыта"). Однако априорность оказывается относительной, а не абсолютной как

априорность по отношению к данному конкретному субъекту в определенный момент

его бытия. Если же брать всю совокупность знаний с точки зрения их источника у

человечества в целом, то окажется, что знания в конечном счете своим главным

источником имеют практику. Даже логические аксиомы, законы логики своими корнями

уходят в практику. "...Практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется

в сознании человека фигурами логики. Фигуры эти имеют прочность предрассудка,

автоматический характер именно (и только) в силу этого миллиардного повторения"

(Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 198).

Практика является также движущей силой познания. Здесь проявляется

детерминирующая функция практики. От нее исходят импульсы, в значительной мере

обусловливающие возникновение нового знания и его преобразование. Практика

детерминирует переход от чувственного освоения объектов к их рациональному

познанию, от эмпирического познания к теоретическому, от дискурсивного к

интуитивному, от одних методов исследования к другим, от одного стиля мышления к

другому и т.д.

В основе этих многообразных форм познания, их сменяемости и взаимодополнения

(познание идет, например, не только от эмпирического к теоретическому, но и от

теоретического к эмпирическому) лежит общее стратегическое движение субъекта от

явления к сущности, от сущности одного порядка к более глубокой сущности, а

затем от сущности к явлению. Для практики, именно для нее, жизненно необходимо

выявление сущности, законов материальных систем, объяснение многообразия

единичных событий, явлений, процессов. Примером того, как практика обусловливает

переходы от одних форм познания к другим на пути проникновения в сущность

материальных систем, может служить биологическое познание, последовательный

переход в этой науке от наблюдения к описанию и систематизации фактов, затем - к

сравнительному методу исследования, к историческому методу, от них - к

эксперименту и моделированию.

В развитии знания и науки в целом большую роль играют любознательность, жажда

удовлетворения от научных изысканий. Среди мотивов научного познания немалое

место занимают также тщеславие, стремление к обогащению. Но наиболее глубоким и

ведущим стимулом развития науки являются все же потребности практики, задачи и

проблемы, выдвигаемые самой практикой. В античную эпоху на этой основе возникали

и развивались агрономия, геометрия, медицина, астрономия, другие отрасли знания.

В современную эпоху энергетические потребности производства и потребности

военного характера детерминировали возникновение и рост исследований в области

атомной энергии. Аналогично обстоит дело с электроникой, кибернетикой,

экологией, другими науками.

Не всегда, однако, открытия в науке делались и делаются непосредственно в

зависимости от потребностей производственно-экономической практики. Пример тому

- открытие Д.И.Менделеевым периодической системы элементов, сделанное под

непосредственным воздействием общетеоретических и педагогических соображений

(далеко не второстепенное место принадлежало необходимости систематизировать

данные об элементах для курса лекций), нашедшее затем широкое применение в

химической промышленности, в технике полупроводников и т.п. Однако и здесь в

конечном счете (через ряд посредствующих звеньев) определяющим являлись все-таки

потребности производства (в приведенном примере - потребности химической

промышленности, металлургии, горной промышленности и др.). Если брать

естествознание в целом, то существенное и многостороннее воздействие на него (в

шане придания импульсов к развитию) оказывают промышленное производство и

сельскохозяйственная практика.

Велико значение практики и как главного критерия истины. Здесь практика

выступает по отношению к познанию в своей критериальной функции (см. главу XIV,

§ 4). Но практика противоречива в отношении характера результатов познания: на

ее основе формируются разного рода заблуждения, но на ее же основе они и

преодолеваются.

Важна роль практики в познании и со стороны целей познания. Нередко утверждают

даже, что практика есть цель познания. Это не совсем точно: целью познания

является достижение истинного знания. Познание осуществляется и для многих

других целей: для ориентации в окружающей обстановке, для удовлетворения

любознательности и т.п. Точнее было бы подразделять все цели на непосредственные

и конечные. Тогда окажется, что практика - цель познания в конечном счете, что

включает в себя и те варианты, при которых она выступает и непосредственной

целью познания.

Значительная часть повседневного знания концентрируется на непосредственном

служении практике. В еще большей мере этот момент характерен для прикладного, в

частности технического, знания. И теоретические построения, соотносимые с

сущностью материальных систем, так или иначе замыкаются на задаче служить

практике, изменять и совершенствовать ее. Относительная самостоятельность науки

по отношению к производству, практике свидетельствует не о полной, а лишь о

частичной ее независимости от практики; пусть и косвенно, но теория так или

иначе связана или должна быть связана с практикой.

Положение о необходимости прагматической функции у науки не нужно понимать

узкопотребительски. Иногда считалось: раз такая-то теория дает на сегодняшний

день экономический эффект, а другие (в той же отрасли знания, например в

биологии) не дают, то именно первая из них истинно научная (иногда добавляли -

"истинно социалистическая"), а остальные заслуживают негативных оценок;

поскольку такой-то ученый - хороший практик (а зачастую это лишь казалось), из

этого автоматически выводилось, что и его теоретические, даже философские

позиции непогрешимы с научной и идеологической точек зрения. Такие

представления, к сожалению, имели место в жизни нашей страны в 30 - 40-е годы, а

у отдельных лиц сохранились вплоть до наших дней. Практицистский (или

"утилитарный") подход к науке связан с заносчивой верой части практиков,

занимающих к тому же нередко и ответственные административные посты, во

всемогущество их "практики", со стремлением подверстать под эту практику науку,

подмять ее и диктовать ей угодные им апологетические условия. При этом

получалось, что наука не прокладывала дорогу практике (хотя на словах

декларировалась важность знания), а, наоборот, плелась в хвосте практицистской

стихии. Кстати, при своих явных неудачах сторонники такого рода "практики" опять

же обвиняли науку в том, что она не идет вровень с практикой, что она

"оторвалась" от практики.

Принцип связи теории и практики нуждается в расшифровке, так как сам по себе он

может служить кому угодно. В наиболее уродливой форме это проявилось в

фашистской Германии второй половины 30-х - первой половины 40-х годов. Именно

там чрезвычайно пропагандировался тезис "единство теории и практики". Его

проведение в жизнь имело много негативных последствий для развития науки в этой

стране. Но не только это. В 1942 г. Гитлер издал приказ, по которому никакие

научные исследования не должны были широко поддерживаться, если они не дают

военной продукции в течение шести недель. Поэтому немецким ученым было

рекомендовано даже не упоминать перед гитлеровским руководством о возможности

создания атомного оружия. Иначе Гитлер немедленно установил бы крайне сжатый

срок работ, и горе было бы ученым, если бы они не уложились в этот срок. Поэтому

ядерные исследования в Германии не получили широкой правительственной поддержки.

И работы велись в относительно небольших масштабах (см.: Корякин Ю. И.

"Биография атома". М.,1 1961. С. 149). Развертывание работ к концу войны уже не

смогло существенно изменить положение. Были и другие причины, не позволившие

гитлеровскому вермахту создать атомную бомбу. Данный факт, конечно, был

позитивным с точки зрения социального прогресса, но он свидетельствует и о том,

сколь бесперспективна политика, ставящая во главу угла утилитарно понимаемую

связь теории и практики.

Наряду с узким практицизмом встречается и альтернативная ему позиция "чистой

науки", "науки для науки". Суть ее в установке: ни в настоящем, ни в будущем

наука, или теория, не должна быть связана с практикой; наука перестает быть

наукой, а теория теорией, если обременяет себя практикой.

Вспоминая о духовной атмосфере среди молодых кембриджских физиков 30-х годов,

английский ученый и писатель Ч.Сноу, например, писал: "Больше всего мы гордились

тем, что наша научная деятельность ни при каких мыслимых обстоятельствах не

может иметь практического смысла. Чем громче это удавалось провозгласить, тем

величественнее мы держались. Даже Резерфорд почти не разбирался в технике...

Резерфорд твердо и недвусмысленно заявил, что не верит в возможность

освобождения атомной энергии... Это была единственная грубая ошибка, которую

Резерфорд допустил за свою научную деятельность. Очень характерно, что она

касалась вопроса, связанного с переходом от чистой науки к прикладной" (Сноу Ч.

П. "Портреты и размышления". М., 1985. С. 215 - 216).

Ни вульгарно-утилитаристский подход к науке, ни концепция "чистой науки" не дают

такого решения проблемы соотношения науки (теории) и практики, при котором

обеспечивалось бы их оптимальное развитие. В науке должны иметь место как

исследования, работающие на практику текущего момента, так и исследования,

рассчитанные на более или менее отдаленную перспективу.

Теория, не имеющая среди своих целей соединение с практикой ни в настоящем, ни в

перспективе, имеет больше шансов превратиться в бесплодное, пустое

теоретизирование, чем теория, ориентирующаяся на такую связь. Но для науки (и

теории) губителен также узкий практицизм; если бы он оказался единственным, то

человечество не дошло бы до открытия атомной энергии, создания электронных

вычислительных машин и до осуществления космических полетов.

Положение о необходимости связи теории и практики основывается на таком ее

понимании, которое исключает оба отмеченных подхода; мера взаимосвязи теории и

практики - в соотношении, обеспечивающем максимальное их развитие и

функционирование.

Таковы главные функции практики в отношении познания: базисная, детерминирующая,

критериальная и целеполагающая.

Познание, в свою очередь, имеет несколько функций по отношению к практике.

Информационно-отражательная функция является у познания, конечно, ведущей. В

отличие от базисной функции практики, состоящей в предоставлении исходных данных

для последующей их обработки мышлением, здесь имеет место сама эта переработка,

т. е. производство понятий, гипотез, теорий, методов. Если практика выступает

средством для познавательной деятельности, то познание, в свою очередь, есть

средство практической деятельности.

Существо регулятивной функции состоит в регулировании практики, в обеспечении

управления практикой, практическими действиями.

Одной из подфункций регулятивной функции выступает корригирующая (по отношению к

практике) функция.

В истории естествознания, в физике, химии, биологии такая функция теории по

отношению к экспериментам, в частности, корректировка средств, методик их

проведения, широко распространена. Эта функция присуща и социальным теориям.

Приведем примеры.

В ФРГ в послевоенные годы претворялась в жизнь экономическая теория,

разработанная Л. Эрхардом (он занимал с 1947 г. пост министра народного

хозяйства в кабинете Аденауэра, с 1955 г. был заместителем федерального

канцлера, а с 1963 по 1966 г. являлся канцлером ФРГ). Суть его концепции

резюмировалась положением: "народное хозяйство, основанное на конкуренции,

является лучшей формой хозяйства как с точки зрения экономической, так и с точки

зрения демократических принципов. Государство должно вмешиваться в жизнь рынка

только в той степени, в которой это требуется для поддержания работы механизма

конкуренции или для контроля тех рынков, на которых условия вполне свободной

конкуренции не осуществимы" (Л.Эрхард. "Благосостояние для всех". М., 1991. С.

161; в ФРГ книга издана в 1956 г.). Из этого положения следовало: "законодатель

должен считать своей задачей устранение факторов, нарушающих ход рыночных

операций, для чего необходимо: а) сохранять свободную конкуренцию в возможно

большем объеме; б) на тех рынках, где конкуренция не может быть полностью

осуществлена, препятствовать злоупотреблениям мощных хозяйственных групп; в) для

этой цели учредить государственный орган контроля, а если необходимо, то и для

оказания влияния на ход рыночных операций" (там же. С. 166). Такая открыто

антимонопольная установка экономической концепции Л.Эрхарда вела к постоянной,

последовательной борьбе с тенденцией к монополизму в экономике (т.е. была

связана с "корригированием" экономической, производственной практики), что

явилось одним из важнейших факторов быстрого подъема экономики ФРГ.

Другой исторический факт (несколько иного плана) касается истории нашей страны

после Октября 1917 года. Здесь осуществлялась экономическая концепция К. Маркса,

согласно которой требовалось уничтожить частную собственность на средства

производства и утвердить в экономике общественную собственность. В трактовке

последователей К. Маркса понятие "общественная собственность" оказалось

фактически подмененным понятием "государственная собственность", т.е. той же

частной собственностью, но возведенной в квадрат; на основе такой теории в

экономику активно внедрялся чиновничий государственный монополизм. В результате

народному хозяйству страны пришлось не раз испытать на себе "корректировку" со

стороны этой теории и связанной с ней партийной политики. Наиболее драматичной

была насильственная коллективизация сельского хозяйства, целью которой было

уничтожение частной собственности в этой сфере производства. В результате таких

"корректировок практики" идея социализма, весьма, кстати, привлекательная по

обеспечению социальной защищенности трудовых слоев общества, оказалась не

реализованной и во многом дискредитированной. В числе декларативных остались

многие верные положения теоретиков социализма, и среди них положение:

"Капитализм создал производительность труда, невиданную при крепостничестве.

Капитализм может быть окончательно побежден и будет окончательно побежден тем,

что социализм создает новую, гораздо более высокую производительность труда" (В.

И. Ленин. ПСС. Т. 39. С. 21).

Рассматривая философский вопрос о взаимоотношении практики и теории и отмечая

воздействие практики на теорию, а теории на практику, мы приходим к

представлению о приоритетности практики в одних отношениях и приоритетности

теории (или знания) в других отношениях. Коснемся подробнее данного момента.

Неоспоримо важная роль практики в жизни людей и познании послужила основой для

ее фетишизации и мистификации. Практика стала обоготворяться в прагматизме,

праксеологизме, среди сторонни-, ков марксизма. Такое отношение к практике дошло

до наших дней. Е. А. Симонян утверждает: "Когда практика вступает в противоречие

с теориями, взглядами, то пересматривается не практика... а теория" (Симонян Е.

А. "Единство теории и практики (Философский анализ)". М., 1980. С. 113).

"Практика всегда опрокидывает все те теории, положения и выводы, которые не

соответствуют жизни" (там же. С. 112), т.е. той же практике. Получается, что

практика наделяется некоей мистической способностью быть всегда верной и

всесильной; непонятно только, зачем ей вообще нужна теория, которая к тому же,

как правило, "отстает" от нее, т.е. мешает ей. В этой ситуации положение о том,

что теория освещает дорогу практике, становится пустой декларацией, прикрывающей

далекие от науки интересы "практиков", в том числе партийных политиков.

Практика, конечно, служит основанием развития теории. Но это - в принципе, а

более конкретно - это верно в строго определенных отношениях. Неоспорим, к

примеру, приоритет практики в ее взаимоотношении с теорией (и познанием вообще)

при определении истинности знания. Помимо этого, практика выступает в целом

материальной основой развития всего человеческого познания.

В то же время практика может не соответствовать теории, познанию. Но в каком

плане? Практика ведь немыслима без познавательного, "теоретического" компонента.

В этом отношении теория никак не может отставать от практики; она - внутри

самой-этой практики; положение об "отставании" теории от практики в данном

случае - абсурд.

Практика всегда более ограниченна, чем хорошая теория. Практика "стеснена"

материей, тем или иным составом средств, степенью их развития и т.п. В отличие

от нее духовная деятельность человека, в том числе теоретическая, тоже, правда,

не абсолютно свободная, имеет значительно больше возможностей для своего -

независимо от конкретных условий - развития.

Теория способна предвидеть ход практической деятельности (в этом состоит ее

прогностическая функция), выдвигать научно обоснованные цели перед практикой.

"Хорошая теория" - всегда теория объективно значимая, улавливающая тенденции

развития материальных систем, не только природных, но и практических.

Теория - необходимейшая часть науки: ей присуща такая особенность науки, как

относительная автономность в развитии - по отношению к практике, в частности, по

отношению к производству. Чем объясняется эта относительная самостоятельность?

Прежде всего наличием особых внутренних законов развития науки, ее специфической

(по сравнению с производством) природой, наличием особой внутренней логики

развития. Важным фактором, детерминирующим ее относительную самостоятельность,

является также взаимодействие с другими формами общественного сознания

(мировоззрением, искусством, нравственностью), циркулирование в ней идей и

принципов, не идущих прямо от практики, но способных влиять на движение научного

знания. Наконец, относительная самостоятельность обусловливается существованием

преемственной связи данного уровня развития науки с знаниями прошлых времен,

возможностью актуализации знаний далекого прошлого, которые соответствовали

практике совсем иного уровня.

Относительная самостоятельность теории (в аспекте практики) объясняется, помимо

прочего, тем, что между нею и практикой имеются посредствующие звенья. Вспомним,

какие это звенья: с одной стороны, это эмпирическое познание, с другой -

духовно-практическое, или нормативно-регулятивное, методологическое звено.

("Духовно-практическое" - это не "духовное" плюс "практика", а духовное,

непосредственно нацеленное на практическую реализацию. Здесь "практическое" - в

сопоставлении с теоретическим и эмпирическим в границах абстрактного мышления).

Как уже отмечалось, цикл познавательной деятельности протекает по следующей

схеме:

Здесь П1 - исходный рубеж практики, Э - эмпирическое знание, Т - теоретический

уровень познания, ДП - духовно-практическое звено познания, П2 - новый уровень

практики.

В результате происходит сдвиг в практике: П1 - П2; практика с одного уровня

поднимается на другой, более высокий.

Возможность неоднозначной связи теории с эмпирическим познанием, а духовно-

практического знания с теоретическим объясняет неоднозначную связь теории с

практикой, а тем самым и ее относительную самостоятельность по отношению к

практике.

В сфере теоретического достигается свободный (т. е. независимый от конкретного

уровня практики) пробег мысли, ее выход за пределы границ этой практики.

Анализируя историю науки, B.C. Степин убедительно раскрыл эту неизбежную и очень

ценную для науки свободу теоретического познания по отношению к физическому

эксперименту. Он показал, что наука может получать новые знания и без

непосредственного обращения к эксперименту, минуя непосредственную практику

(простейший пример: применяя правила сложения, можно было бы получить даже такое

большое число, как миллион, хотя отсчет реального миллиона предметов оказывается

в практике весьма затруднительным, а подчас и невозможным делом). Научному

познанию свойственно опережающее отражение практики. В развитой науке

складываются различные слои познания, каждый из которых обладает своими

возможностями прогнозирования предметных отношений будущей практики. Чем дальше

отстоит соответствующий слой от реального производства, тем менее конкретным

становится прогноз будущего, но за счет этого достигается большее опережение

наличной практики" ("Научное познание как "опережающее отражение" практики" //

"Практика и познание". М., 1973. С 226).

Достаточно убедительно возможность расхождения теории и практики (в плане

отставания практики от теории и появления практических заблуждений) в нашей

литературе показана Б. А. Вороновичем (см.: "Философский анализ структуры

практики". С. 181 - 199). Причины такого расхождения он делит на объективные и

субъективные. Касаясь последних, он пишет, что они выражаются в воздействии

личности, ее воли и знаний на течение практического акта, оценку его

результатов. Субъект может совершать негативные для практики и теории

иррациональные действия. И развитие практики связано с преодолением ошибок, с

дальнейшей рационализацией бытия.

Если практика есть критерий истинности теории, то подлинно научная теория есть

критерий правильности практики.

Приоритетность теории не следует, однако, понимать как абсолютизацию роли теории

в отношении практики. Если и был сделан акцент на ее прогнозирующей,

корригирующей функции, то для того, чтобы лучше увидеть необоснованность

позиции, мистифицирующей и обоготворяющей практику в ущерб теории.

Теории бывают разные. Когда мы вели речь о теориях, то имели в виду, конечно,

подлинно научные теории, т. е. отвечающие комплексу критериев научности, в

первую очередь принципу объективности (что означает и свободу от политических и

иных субъективных влияний). Возможны, однако, и весьма рационалистичные теории с

серьезной заявкой на глубокое раскрытие объективной диалектики предмета

исследования, но в то же время по-своему интерпретирующие какие-то важные

моменты этой диалектики; в экономической теории К. Маркса такая участь постигла

⇐ Предыдущая 30 31 32 33 343536 37 38 39 Следующая ⇒