Глава XV. Сознание 22 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 22 из 58Следующая ⇒

непосредственно касается его бытийственной сути; оно приведено в начале данного

раздела. Его модификацией является следующее: истина есть соответствие

субъектных представлений объекту (реальности). (О понятиях "субъект" и "объект"

см. главу XV, § 1.) Поскольку представления субъекта как индивида могут носить

конкретно-чувственный или мысленно-абстрактный характер, постольку можно дать

такое определение: истина есть соответствие конкретно-чувственных и понятийных

представлений объекту.

Такое определение понятия "истина" предполагает, между прочим, вполне

однозначный и положительный ответ на вопрос, а относится ли "истина" также к

чувственному познанию действительности?

Нередко встречается мнение, будто истина соотносима только с понятиями и с

понятийным мышлением. Не соглашаясь с этой точкой зрения, М. Н. Руткевич

справедливо замечает, что истина как соответствие объекту есть общая

характеристика любого гносеологического образа. "Истина" относится и к

чувственному познанию. Но поскольку противоположность объективного и

субъективного, соответствующего объекту и не соответствующего ему,

развертывается в мышлении в противоположность истины и заблуждения, постольку

"заблуждение" (в отличие от "ложного") обычно употребляется применительно к

мысли. Действительно, чтобы "заблуждаться", надо "искать", чтобы искать, надо

иметь известную свободу выбора, а она появляется вместе с относительной

самостоятельностью мышления. В ощущениях и восприятиях свободы выбора нет,

поскольку они есть результат непосредственного взаимодействия органов чувств с

вещами.

Положение о применимости понятия истинности к ощущениям отстаивают А. И- Уемов,

П. С. Заботин и некоторые другие. А. И. Уемов пишет: "Если мы не считаем

ощущения единственной реальностью и полагаем, что вне нас существует

материальный мир, который так или иначе отображается в ощущениях, то вопрос об

истинности или ложности чувственных данных является вполне законным. Если эти

чувственные данные соответствуют отображаемой ими действительности, то они

истинны, если искажают ее, то - ложны" (Уемов А. И. "Истина и пути ее познания".

М., 1975. С. 38; см. также: "Диалектика познания" / Под ред. А. С. Кармина. Л.,

1988. С. 59 - 60).

Поддерживая эту точку зрения, можно выдвинуть еще и такое соображение. В

агностицизме, в некоторых его разновидностях основное внимание уделяется

проблеме отношения ощущения к объекту. Сенситивная сторона субъектно-объектного

взаимодействия чрезмерно субъективизируется вплоть до вывода о несоответствии

ощущений свойствам объекта. Результатом такого хода мысли становится

отгораживание субъектного мира от сущности материальных систем, воздействующих

на субъект.

В этом плане изучение того, в каком отношении находятся ощущения к внешнему

материальному миру, имеет не только частнонаучное, но и гносеологическое

значение. Встает проблема первичных и вторичных качеств, своеобразия и

познавательной роли "вторичных" (диспозиционных) качеств. Различие между ними

как раз и фиксируется в понятиях теории истины ("истинное", "изоморфное",

"гомоморфное", "правильное", "совпадение", "соответствие" и т.п.).

Можно, конечно, применять к ощущениям понятие "правильное" ("неправильное"),

особенно если речь идет об ощущениях животных. Но применение понятия

"объективная истина" к человеческим ощущениям лишь подчеркивает человеческое

существо отражательного процесса на уровне органов чувств, его предметно-

деятельностную, социальную, конкретно-историческую природу.

Интересные перспективы обещает исследование более широкого феномена

"невербальной истины". Так, В. И. Свинцов замечает: "Конечно, можно легко

отгородиться от рассматриваемой проблематики декларацией тезиса, что суждение

есть единственный минимальный носитель истины и лжи. Однако такой "стерильный"

подход к истине, вероятно, оправдан лишь для формальной логики с ее

специфическими задачами и методами... С общегносеологической точки зрения более

привлекательным представляется широкий взгляд на эту проблему, допускающий

многообразие форм адекватного (неадекватного) отражения действительности,

включая и такие способы выражения и передачи истины и лжи, которые не

обязательно связаны с вербальным поведением субъекта" (Свинцов В. И. К вопросу о

соотношении понятий "истина" и "художественная правда" // "Философские науки".

1984. № 4. С. 61 - 62).

Во всех случаях объективной истиной будет адекватное отражение субъектом

объекта.

§ 2. Формы истины

Существуют разные формы истины. Они подразделяются по характеру отражаемого

(познаваемого) объекта, по видам предметной реальности, по степени полноты

освоения объекта и т.п. Обратимся сначала к характеру отражаемого объекта.

Вся окружающая человека реальность в первом приближении оказывается состоящей из

материи и духа, образующих единую систему. И первая, и вторая сферы реальности

становятся объектом человеческого отражения и информация о них воплощается в

истинах. Поток информации, идущий от материальных систем микро-, макро- и мега-

миров, формирует то, что можно обозначить как предметную истину (она

дифференцируется затем на предметно-физическую, предметно-биологическую и др.

виды истины).

Понятие "дух", соотносимое в ракурсе основного вопроса мировоззрения с понятием

"природа" или "мир", распадается в свою очередь на экзистенциальную реальность и

реальность когнитивную (в смысле: рационалистически-познавательную).

Экзистенциальная реальность включает в себя духовно-жизненные ценности людей,

такие как идеалы добра, справедливости, красоты, чувства любви, дружбы и т.п., а

также и духовный мир индивидов. Вполне естественен вопрос о том, истинно или не

истинно мое представление о добре (как оно сложилось в таком-то сообществе),

понимание духовного мира такого-то человека. Если на этом пути мы достигаем

истинностного представления, то можно полагать, что мы имеем дело с

экзистенциальной истиной.

Объектом освоения индивидом могут стать также те или иные концепции, включая

религиозные и естественнонаучные. Можно ставить вопрос о соответствии убеждений

индивида тому или иному комплексу религиозных догматов, или, к примеру, о

правильности нашего понимания теории относительности или современной

синтетической теории эволюции; и там, и здесь употребимо понятие "истинности",

что ведет к признанию существования концептуальной истины. Аналогично положение

с представлениями того или иного субъекта о методах, средствах познания,

например, с представлениями о системном подходе, о методе моделирования и т.п.

Перед нами еще одна форма истины - операциональная.

Помимо выделенных могут быть формы истины, обусловленные спецификой видов

познавательной деятельности человека. На этой основе имеются формы истины:

научная, обыденная (повседневная), нравственная и пр.

Приведем следующий пример, иллюстрирующий различие обыденной истины и истины

научной (см.: Чудинов Э.М. "Природа научной истины". М., 1977. С. 52).

Предложение "Снег бел" может квалифицироваться как истинное. Эта истина

принадлежит к сфере обыденного знания. Переходя к научному познанию, мы прежде

всего уточняем это предложение. Научным коррелятом истины обыденного познания

"Снег бел" будет предложение "Белизна снега - это эффект воздействия

некогерентного света, отраженного снегом, на зрительные рецепторы". Это

предложение представляет собой уже не простую констатацию наблюдений, а

следствие научных теорий - физической теории света и биофизической теории

зрительного восприятия. В обыденной же истине заключена констатация явлений и

корреляций между ними.

К научной истине применимы критерии научности (см. Главу IV, § 1 данного

учебного пособия).

Все признаки (или критерии) научной истины находятся во взаимосвязи. Только в

системе, в своем единстве они способны выявить научную истину, отграничить ее от

истины повседневного знания или от "истин" религиозного или авторитарного

знания.

Практически-обыденное знание получает обоснование из повседневного опыта, из

некоторых индуктивно установленных рецептурных правил, которые не обладают

необходимо доказательной силой, не имеют строгой принудительности.

Дискурсивность научного знания базируется на принудительной последовательности

понятий и суждений, заданной логическим строем знания (причинно-следственной

структурой), формирует чувство субъективной убежденности в обладании истиной.

Поэтому акты научного знания сопровождаются уверенностью субъекта в

достоверности его содержания. Вот почему под знанием понимают форму

субъективного права на истину. В условиях науки это право переходит в

обязанность субъекта признавать логически обоснованную, дискурсивно

доказательную, организованную, "систематически связанную" истину (см.: Кезин А.

В. "Научность: эталоны, идеалы, критерии". М., 1989).

В пределах науки имеются модификации научной истины (по областям научного

знания: математики, физики, биологии и др.). Следует отграничивать истину как

гносеологическую категорию от логической истинности (иногда квалифицируемой как

логическая правильность). "Логическая истинность (в формальной логике) -

истинность предложения (суждения, высказывания), обусловленная его формально-

логической структурой и принятыми при его рассмотрении законами логики (в

отличие от так называемой фактической истинности, для установления которой

необходим также анализ содержания предложения)" ("Философская энциклопедия". М.,

1964. Т. 3. С. 230). Специфична объективная истина в уголовном судопроизводстве

(см., например: Пашкевич П. Ф. "Объективная истина в уголовном

судопроизводстве". М., 1961), в исторической науке, в других гуманитарных и

общественных науках. Рассматривая, например, историческую истину, А. И. Ракитов

пришел к выводу, что в историческом познании "возникает совершенно своеобразная

познавательная ситуация: исторические истины есть отражение реальной, прошедшей

социально значимой деятельности людей, т.е. исторической практики, но сами они

не включаются, не проверяются и не видоизменяются в системе практической

деятельности исследователя (историка)" (Ракитов А. И. "Историзм, историческая

истина и исторический факт" // "Философия и социология науки и техники".

Ежегодник. 1983. М., 1985. С. 93 - 94 (приведенное положение не следует

расценивать как нарушающее представление о критериальных признаках научной

истины. В данном контексте термин "проверяемость" употребляется в строго

обозначенном автором смысле; но "проверяемость" включает в себя также и

обращение к наблюдению, возможность многократного наблюдения, что в историческом

познании всегда имеет место).

В гуманитарном знании важное значение для истины имеет глубина понимания,

соотносимая не только с разумом, но и с эмоциональным, ценностным отношением

человека к миру.

Такая двухполюсность истины наиболее ярко выражается в искусстве, в понятии

"художественная правда". Как отмечает В. И. Свинцов, художественную правду

правильнее рассматривать как одну из форм истины, используемую постоянно (наряду

с другими формами) в познании и интеллектуальной коммуникации. Анализ ряда

художественных произведений показывает, что "истинностная основа" художественной

правды в этих произведениях имеется. "Весьма возможно, что она как бы перемещена

из поверхностного в более глубокие слои. И хотя установить связь "глубины" с

"поверхностью" не всегда легко, ясно, что она должна существовать... В

действительности истина (ложь) в произведениях, содержащих такие конструкции,

может быть "упрятана" в сюжетно-фабульном слое, слое характеров, наконец, в слое

закодированных идей" (Свинцов В. И. "К вопросу о соотношении понятий "истина" и

"художественная правда" // "Философские науки". 1984. № 4. С. 57). Художник

способен открывать и в художественной форме демонстрировать истину.

Важное место в теории познания занимают формы истины: относительная и

абсолютная.

Вопрос о соотношении абсолютной и относительной истины мог встать в полной мере

как мировоззренческий вопрос лишь на определенной ступени развития человеческой

культуры, когда обнаружилось, что люди имеют дело с познавательно неисчерпаемыми

сложноорганизован-ными объектами, когда выявилась несостоятельность претензий

любых теорий на окончательное (абсолютное) постижение этих объектов.

Под абсолютной истиной в настоящее время понимается такого рода знание, которое

тождественно своему предмету и потому не может быть опровергнуто при дальнейшем

развитии познания. Такая истина есть:

а) результат познания отдельных сторон изучаемых объектов (констатация фактов,

что не тождественно абсолютному знанию всего содержания данных фактов);

б) окончательное знание определенных аспектов действительности;

в) то содержание относительной истины, которое сохраняется в процессе

дальнейшего познания;

г) полное, актуально никогда целиком не достижимое знание о мире и (добавим мы)

о сложноорганизованных системах.

По-видимому, вплоть до конца XIX - начала XX в. в естествознании, да и в

философии, господствовало представление об истине как об абсолютной в значениях,

отмеченных пунктами а, б и в.

Когда констатируется что-либо, существующее или существовавшее в

действительности (например, в 1688 г. были открыты красные кровяные тельца -

эритроциты, а в 1690 г. проведено наблюдение поляризации света), "абсолютны" не

только годы открытий этих структур или явлений, но и утверждения о том, что эти

явления имеют место в действительности. Такая констатация подходит под общее

определение понятия "абсолютная истина". И здесь мы не находим "относительной"

истины, отличающейся от "абсолютной" (разве что при перемене системы отсчета и

рефлексии над самими теориями, объясняющими данные феномены; но для этого

требуется известное изменение самих научных теорий и переход одних теорий в

другие).

Когда дается строгое философское определение понятиям "движение", "скачок" и

т.п., такое знание тоже может считаться абсолютной истиной в смысле, совпадающем

с относительной истиной (и в этом плане употребление понятия "относительная

истина" не обязательно, как излишней становится и проблема соотношения

абсолютной и относительной истин). Такой абсолютной истине не противостоит

никакая относительная истина, если только не обращаться к формированию

соответствующих представлений в истории естествознания и в истории философии.

Не будет проблемы соотношения абсолютной и относительной истин и тогда, когда

имеют дело с ощущениями или вообще невербальными формами отражения человеком

действительности.

Но вот когда эта проблема снимается в наше время по тем же мотивам, по которым

ее не было в XVII или XVIII вв., то это уже анахронизм (см.: Минасян А. М.

"Диалектический материализм (учение о сознании)". Ростов-на-Дону, 1974. С. 202 -

205).

В применении к достаточно развитому научному теоретическому познанию абсолютная

истина - это полное, исчерпывающее знание о предмете (сложноорганизованной

материальной системе или мире в целом); относительная же истина - это неполное

знание о том же самом предмете.

Пример такого рода относительных истин - теория классической механики и теория

относительности. Классическая механика как изоморфное отображение определенной

сферы действительности, отмечает Д.П.Горский, считалась истинной теорией без

всяких ограничений, т. е. истинной в некотором абсолютном смысле, поскольку с ее

помощью описывались и предсказывались реальные процессы механического движения.

С возникновением теории относительности было выяснено, что ее уже нельзя считать

истинной без ограничений. Изоморфизм теории как образа механического движения

перестал со времени быть полным; в предметной области были раскрыты соотношения

между соответствующими характеристиками механического движения (при больших

скоростях), которые не выполнялись в классической механике. Классическая (с

внесенными в нее ограничениями) и релятивистская механика, рассматриваемые уже

как соответствующие изоморфные отображения, связаны между собой как истина менее

полная и истина более полная. Абсолютный же изоморфизм между мысленным

отображением и определенной сферой действительности, как она существует

независимо от нас, подчеркивает Д. П. Горский, недостижим ни на какой ступени

познания (Горский Д. П. "Истина и заблуждение как полярные противоположности и

их соотношение с понятиями относительной и абсолютной истины" // "Ленинская

теория отражения в свете развития науки и практики". София, 1981. Т. 1. С. 271 -

272).

Такое представление об абсолютной, да и об относительной истине, связанное с

выходом на процесс развития научного знания, развития научных теорий, выводит

нас на подлинную диалектику абсолютной и относительной истины.

Абсолютная истина (в аспекте г) складывается из относительных истин.

Если признать на схеме абсолютную истину за бесконечную область вправо от

вертикали "zx" и выше от горизонтали "zy", то ступени /, 2, 3... будут

относительными истинами.

Вместе с тем эти же относительные истины оказываются частями абсолютной истины,

а значит, одновременно (и в этом же отношении) и абсолютными истинами. Это уже

не абсолютная истина (г), а абсолютная истина (в). Относительная истина - это

абсолютная в третьем своем аспекте, причем не просто ведущая к абсолютной истине

как исчерпывающему знанию об объекте, но как составляющая ее неотъемлемую часть,

по своему содержанию инвариантную в составе идеально полной абсолютной истины.

Каждая относительная истина есть одновременно и абсолютная (в том смысле, что в

ней - часть абсолютной - г).

Единство абсолютной истины (в третьем и четвертом аспектах) и относительной

истины обусловливается их содержанием; они едины благодаря тому, что и

абсолютная, и относительная истины являются объективными истинами.

Когда мы рассматриваем движение атомистической концепции от античности к XVII -

XVIII столетиям, а затем к началу XX в., в этом процессе за всеми отклонениями

обнаруживается стержневая линия, связанная с наращиванием, умножением

объективной истины в смысле роста объема информации истинного характера.

(Приходится, правда, заметить, что приведенная выше схема, достаточно наглядно

показывающая формирование абсолютной истины из относительных, нуждается в

некоторых поправках: относительная истина 2 не исключает, как в схеме,

относительную истину, но вбирает ее в себя, определенным образом ее

трансформируя). Так что то, что было истинным в атомистической концепции

Демокрита, входит и в истинностное содержание современной атомистической

концепции.

А содержит ли в себе относительная истина какие-либо моменты заблуждения?

В философской литературе есть точка зрения, согласно которой относительная

истина состоит из объективной истины плюс заблуждения.

Мы уже видели выше, когда начинали рассматривать вопрос об объективной истине и

приводили пример с атомистической концепцией Демокрита, что проблема оценки той

или иной теории в плане "истина - заблуждение" не так проста. Нужно признать,

что любая истина, хотя бы и относительная, по своему содержанию всегда

объективна; а будучи объективной, относительная истина внеисторична (в том

плане, которого мы касались) и внеклассова. Если включать в состав относительной

истины заблуждение, то это будет та ложка дегтя, которая испортит всю бочку

меда. В результате истина перестает быть истиной. Относительная истина исключает

какие-либо моменты заблуждения или ложь. Истина во все времена остается истиной,

адекватно отражающей реальные явления; относительная истина есть истина

объективная, исключающая заблуждения и ложь.

Историческое развитие научных теорий, нацеленных на воспроизведение сущности

одного и того же объекта, подчиняется принципу соответствия (данный принцип был

сформулирован физиком Н. Бором в 1913 г.).

Согласно принципу соответствия (см.: "Философский словарь". М., 1986. С. 438),

смена одной естественнонаучной теории другой обнаруживает не только различие, но

и связь, преемственность между ними, которая может быть выражена с

математической точностью. Новая теория, приходя на смену старой, не просто

отрицает последнюю, а в определенной форме удерживает ее. Благодаря этому

возможны обратный переход от последующей теории к предыдущей, их совпадение в

некоторой предельной области, где различия между ними оказываются

несущественными. Например, законы квантовой механики переходят в законы

классической при условиях, когда можно пренебречь величиной кванта действия. (В

литературе нормативно-описательный характер данного принципа выражается в

требовании, чтобы каждая последующая теория логически не противоречила ранее

принятой и оправдавшей себя на практике; новая теория должна включать в себя

прежнюю в качестве предельного случая, т.е. законы и формулы прежней теории в

некоторых крайних условиях должны автоматически следовать из формулы новой

теории.)

Итак, истина по содержанию объективна, а по форме - относительна (относительно-

абсолютна). Объективность истины является основой преемственности истин.

Истина есть процесс. Свойство объективной истины быть процессом проявляется

двояко: во-первых, как процесс изменения в направлении все большей полноты

отражения объекта и, во-вторых, как процесс преодоления заблуждения в структуре

концепций, теорий (данный вопрос будет рассмотрен в § 3, 4).

Движение от менее полной истины к более полной (т. е. процесс ее развития), как

и всякое движение, развитие, имеет моменты устойчивости и моменты изменчивости.

В единстве, контролируемом объективностью, они обеспечивают рост истинностного

содержания знания. При нарушении этого единства рост истины замедляется или

прекращается вовсе. При гипертрофии момента устойчивости (абсолютности)

формируется догматизм, фетишизм, культовое отношение к авторитету. Такая

ситуация существовала, например, в нашей философии в период с конца 20-х до

середины 50-х годов.

Абсолютизация же относительности знания в смысле смены одних концепций другими

способна породить зряшный скептицизм и в конце концов агностицизм. Релятивизм

может явиться мировоззренческой установкой. Релятивизм обусловливает то

настроение смятения и пессимизма в области познания, которое мы видели выше у X.

А. Лоренца и которое, конечно, оказывало тормозящее влияние на развитие его

научных исследований.

Гносеологический релятивизм внешне противоположен догматизму. Однако они едины в

разрыве устойчиво-изменчивого, как и абсолютно-относительного в истине; они

дополняют друг друга.

Диалектика противопоставляет догматизму и релятивизму такую трактовку истины, в

которой воедино связывают абсолютность и относительность, устойчивость и

изменчивость. Развитие научного знания есть его обогащение, конкретизация. Науке

свойственно систематическое наращивание истинностного потенциала.

Рассмотрение вопроса о формах истины вплотную подводит к вопросу о различных

концепциях истины, их соотношению между собой, а также попыткам выяснить, не

скрываются ли за ними те или иные формы истины? Если таковые обнаруживаются, то,

видимо, прежний прямолинейно-критицистский к ним подход (как к "ненаучным")

должен быть отброшен. Эти концепции следует признать в качестве специфических

стратегий исследования истины; нужно попытаться осуществить их синтез. В

последние годы эту мысль четко сформулировала Л. А. Микешина. Имея в виду разные

концепции, она отмечает, что эти концепции должны рассматриваться во

взаимодействии, поскольку они носят комплементарный характер, по сути, не

отрицая друг друга, а выражая гносеологический, семантический,

эпистемологический и социо-культурный аспекты истинного знания. И хотя, по ее

мнению, каждая из них достойна конструктивной критики, это не предполагает

игнорирования позитивных результатов этих теорий. Л. А. Микешина полагает, что

знание должно коррелировать с другим знанием, поскольку оно системно и

взаимосвязано, а в системе высказываний могут быть соотнесены предложения

объектного и метаязыка (по Тарскому).

Прагматический подход, в свою очередь, если его не упрощать и не

вульгаризировать, фиксирует роль социальной значимости, признан-ности обществом,

коммуникативности истины.

Эти подходы, коль скоро они не претендуют на единственность и универсальность,

представляют в совокупности, подчеркивает Л. А. Микешина, достаточно богатый

инструментарий гносеологического и логико-методологического анализа истинности

знания как системы высказываний.

Соответственно каждый из подходов предлагает свои критерии истинности, которые

при всей их неравноценности должны, по-видимому, рассматриваться, в единстве и

взаимодействии, т. е. в сочетании эмпирических, предметно-практических и

внеэмпирических (логических, методологических, социокультурных и др.)

("Современная про-блематизаиия вечной темы" // "Философские науки". 1990. № 10.

С. 77 - 78).

§ 3. Ложь, дезинформация, заблуждение

Антиподом истины является ложь.

Ложь обычно понимается как преднамеренное возведение заведомо неправильных

представлений в истину.

Ложь укоренена в повседневной и социальной жизни, имеется всюду, где

взаимодействуют люди; она есть функция любых человеческих коммуникаций, при

которых осуществляется "встреча" интересов индивидов и социальных групп. Дело не

в том, имеется она или нет (простой жизненный опыт свидетельствует о наличии

лжи), а в том, каков ее удельный вес в каждом конкретном случае.

В небольшой книжке К. Мелитана "Психология лжи", переведенной с французского

языка и изданной в России в 1903 году, довольно убедительно показано, как

формируется ложь в процессе индивидуального развития человека. В детстве ее

причинами становятся развитие воображения в процессе игры, стремление избежать

наказания, пример взрослых и т.п. В дальнейшем все большее влияние в этом

отношении оказывает общество. Значительное место в комплексе факторов, толкающих

человека в эту сторону, начинают занимать страсти, в том числе любовь. Любовь

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒