Глава XV. Сознание 7 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 58Следующая ⇒

иностранных слов". М., 1984. С. 316). Между тем, в "Философском словаре" 1991

г., как и ранее, заявляется, что "мистика - это религиозно-идеалистический

взгляд на действительность". Сама по себе мистика или, иначе, мистическое

знание, не есть еще идеализм, хотя, надо заметить, и идеализм, подобно религии,

не должен быть никаким пугалом. Мистическое знание в том смысле, в каком оно

только что обозначено, может быть связано и с материализмом. Но главное не в

этом, а в том, что любое философствование, доходящее до границ с непостижимым и

до представлений о первооснове мира, его свойствах, не может, с нашей точки

зрения, не касаться областей "сверхъестественных" (т.е. сверхфизиче-ско-

природных), "таинственных" и "загадочных". Не спорим: в русле отдельных

философских направлений имеются самые разные трактовки мистики. С. Н. Булгаков

пишет: "Мистикой называется внутренний (мистический) опыт, который дает нам

соприкосновение с духовным, Божественным миром, а также и внутреннее (а не

внешнее только) постижение нашего природного мира. Возможность мистики

предполагает для себя наличие у человека особой способности непосредственного,

сверхразумного и сверхчувственного, интуитивного постижения... Мистический опыт

имеет объективный характер, он предполагает выхождение из себя, духовное касание

или встречу... Православное богослужение обращается, прежде всего, к

мистическому чувству, ему говорит и его воспитывает" ("Мистика в православии" //

"Православие. Очерки учения православной церкви". М., 1991. С. 308 - 309).

На сложную, неоднозначную связь мистики с религией указывает Н. А. Бердяев. Он

выделяет два типа мистики: один есть духовный опыт, второй - умозрение,

познание. Если в первом типе описывается драма между душой и Богом и восхождение

индивидуальной души к Богу, то во втором типе мистики описывается космическая

драма; человеческая драма превращается в космическую драму. "Мистика, - отмечает

он, - проблематична в христианстве, и она постоянно оспаривалась, подвергались

сомнению ее права. Официальные представители христианства, как, впрочем, и всех

религий, всегда относились подозрительно к мистике как к сфере внутренней

свободы духа" ("Дух и реальность" // "Философия свободного духа". М., 1994. С.

427). Мистиков постоянно обвиняли в имманентизме, т. е. в признании

имманентности Бога и божественного в душе. И действительно, мистика преодолевает

трансцендентную бездну между Богом и человеком. Официальная теология почитала

себя объективной и противопоставляла свою объективность субъективности мистики.

В мистическом опыте трансцендентное становится имманентным. Столкновения между

мистикой и теологией неизбежны и вечны. "Подлинная мистика, - отмечает Н.А.

Бердяев, - и есть реализм, она обращена к первореальностям, к тайне

существования, в то время как ортодоксальная теология имеет дело лишь с

символами, как бы "откровение откровения", раскрытие реальностей за символами.

Настоящие мистики были реалистами* (там же. С. 428).

Результатом философского трансцендирования с включенными в него элементами -

медитацией и мистикой - является философская вера. Это вообще уже не наука, а

психологическая установка индивида, принимающего что-то необоснованное должным

образом за реально существующее. Специфика этой веры - в ее предмете, каковым

оказываются первоосновы мира и бытия человека.

Существо философской веры проанализировано и ярко представлено К.Ясперсом в его

книге "Философская вера" (впервые опубликована в 1948 году). К. Ясперс пишет

следующее. Путь мыслящего человека - это жизнь в философствовании. В наличном

бытии человека открывается бытие. Человек не может выразить себя в наличном

бытии как таковом. Он прорывает всю как будто завершенную в мире

действительность наличного бытия. Он действительно знает себя как человека

только тогда, когда, будучи открыт для бытия в целом, живет внутри мира в

присутствии трансценденции. Принимая свое наличное бытие, он все же настойчиво

стремится к бытию. Он переступает пределы своего наличного бытия и мира,

достигая их основ. "В философствовании не следует пользоваться незнанием, чтобы

уклониться от ответа. Я не знаю, верую ли я. Но меня охватывает такая вера, что

я осмеливаюсь жить перед лицом этой веры" ("Смысл и назначение истории". М.,

1991. С. 438). Повсюду незамкнутость мира и разрушение каждой замкнутой картины

мира, неудача планирования в мире, человеческих проектов и их осуществлений,

незавершенность самого человеческого бытия ведут к границе: у края бездны

познается ничто или Бог. Однако здесь никогда не может быть доказательства в

смысле неопровержимого научного доказательства. Доказанный Бог уже не Бог.

Поэтому, только тот, кто походит на Бога, может его искать. "В философствовании

человек совершает прорыв своего естества, но посредством .собственной сущности.

То, что он в этом прорыве схватывает как бытие и как самого себя, и есть его

вера" (там же. С. 431). По К.Ясперсу, философская вера не противоположна знанию,

но включает его в себя; она не противоположна мышлению, но являет себя в нем.

Вера есть в науке, но в философии она специфична. Верой (в философии) называется

сознание экзистенции в соотнесении с транс -ценденцией (там же. С. 433). По

К.Ясперсу, подлинное отличие философии от предметно познающего мышления,

применяемого в науках, состоит в том, что философии, и только ей, присуще

трансцендирующее мышление (см.: Там же. С. 434).

Отмеченные признаки философского знания, объединяемые понятием "трансцендирующее

мышление" (медитирующий характер, элементы мистики, философская вера), близко

подводят философское знание к религии и мистицизму и позволяют утверждать, что

отдельными своими сторонами, как и отдельными философскими концепциями,

философия подобна этим видам познания.

§ 6. Философия - любовь к мудрости

Философия внутренне связана с неспециализированным, обыденным знанием.

Проявляется эта связь, прежде всего, в языке философии. Он богат словами,

фиксирующими жизненный опыт индивидов; их назначение - обеспечивать повседневную

практику людей, непосредственные контакты с окружающей действительностью, в том

числе с социумом. Анализ языка философии в его сопоставлении с обыденным языком

показывает, что "язык философии в целом ближе к живому естественному языку, чем

язык специальных наук... Философские категории формируются в развитии культуры и

воплощаются в структурах обыденного языка. Философия эксплицирует,

систематизирует, углубляет смысл своих понятий, но не устраняет их и общий,

обыденный смысл" (Пукшанский Б. Я. "Обыденное знание. Опыт философского

осмысления". Л., 1987. С. 78).

Содержание философского знания включает в себя установку здравого смысла с его

ориентацией на познание ближайших причин явлений, их познание и использование в

повседневной практике.

Именно в обыденном знании, в его глубинах происходит кристаллизация того

драгоценного феномена соборной человеческой жизни, проявляющегося не столь уж

редко, который называется "мудросты. Специализированному знанию о природе этот

феномен не свойственен: говоря "знающий специалист", мы никогда не скажем

"мудрый человек". Если к тем или иным ученым все же применяют данное понятие, то

оно касается не предмета их изучения и результатов его познания, но их общего

отношения к жизни. В. И. Вернадский говорил: "Можно быть философом, и хорошим

философом, без всякой ученой подготовки, надо только глубоко и самостоятельно

размышлять обо всем окружающем, сознательно жить в своих собственных рамках. В

истории философии мы видим постоянно людей, образно говоря, "от сохи", которые

без всякой другой подготовки оказываются философами. В самом деле, в размышлении

над своим Я, в углублении в себя - даже вне событий внешнего [для] личности мира

- человек может совершать глубочайшую философскую работу, подходить к огромным

философским достижениям" ("Размышления натуралиста. Научная мысль как планетное

явление". Кн. 2. М, 1977. С. 73). Философские размышления, свойственные

индивидам, не являющимся профессионалами-философами, и формируют то, что принято

называть мудростью. С другой стороны, специалисты-философы, размышляя над

проблемами своей области знания, способны (конечно, далеко не все философы)

достигать такого уровня отношения к бытию, который соотносится с понятием

"мудрость".

О содержании понятия "мудрость" в "Словаре русского языка" С.И. Ожегова

говорится: "Мудрость... Глубокий ум, опирающийся на жизненный опыт". В "Толковом

словаре живого великорусского языка" Вл. Даля поясняется: Мудрость - это

"соединение истины и блага, высшая правда, слияние любви и истины, высшего

состояния умственного и нравственного совершенства". "Философский словарь",

изданный в ФРГ, поместил в соответствующей статье фрагмент из книги Н.Гартмана

"Этика" с раскрытием существа мудрости. Мудрость, по Н. Гартману, - это

"проникновение чувства ценности в жизнь, в любое чувствование вещей, во всякое

действие и реагирование вплоть до спонтанного "оценивания", сопровождающего

каждое переживание; постижение всего действительно этического бытия с точки

зрения этого бытия; всегда лежащая в основе образа действия практического

сознания его связь с ценностью" (М., 1974. С. 700).

Любопытным представляется буквальное значение слова "философия" = от греч.

phileo - люблю + sophia - мудрость, - любовь к мудрости. У древних греков это

слово означало "стремление к пониманию", "стремление к знанию", "жажду знания".

В этом смысле оно употреблялось Фукидидом, Сократом и др. представителями

античной культуры. До нас дошло как предание, будто Пифагор называл себя не

мудрецом, а любителем мудрости: сама мудрость (как и знание) дана лишь Богам, а

человек должен удовлетвориться только стремлением к мудрости (к знанию). Отсюда

и "философия" как любовь (или стремление) к мудрости. Специалисты по античной

философии полагают, что термин "философия" в качестве названия особой сферы

знания впервые употребил Платон.

В последние десятилетия слово "философия" только в его буквальном переводе

соотносилось с мудростью. Существо же его не принималось во внимание. Некоторые

поборники философии как науки снисходительно замечали: такое значение этого

термина "устарело", оно "архаизм", дискредитирующее современную философскую

науку.

Мы, однако, не видим сколь-нибудь веских причин отказываться от давней традиции,

от философии как любви к мудрости. Во-первых, в нем отражен определенный этап

становления философии, причем - как научного знания (см. об этом подробнее в

главе III); это "историческое" не ликвидировано последующим развитием

человеческой культуры, но ассимилировано и сохранено, хотя и в несколько

модифицированном виде. Во-вторых, как только что мы видели, близость

философского знания к житейскому опыту, к личностному и обыденному знанию

обусловливает включение в его состав также и мудрости как определенного,

ценностного отношения к бытию. Может даже стоять вопрос: а не является ли

мудрость, или мудрое философствование той осью координат, на которой "завязаны"

все другие разновидности философских размышлений?

* * *

Итак, мы рассмотрели отношение философского знания к ряду других видов

человеческого знания. Мы обнаружили, что философское знание имеет сущностные

признаки, свойственные: I) естественнонаучному знанию, 2) идеологическому знанию

(общественным наукам), 3) гуманитарному знанию, 4) художественному знанию, 5)

трансценди-руюшему постижению (религии, мистике) и 6) обыденному, повседневному

знанию людей. В философском знании эти виды знания представлены как стороны,

ипостаси, компоненты его внутреннего содержания. Они внутренне взаимосвязаны

между собой, причем настолько, что порой оказываются слитыми, неразделимыми.

Почти невозможно отграничить друг от друга художественную сторону, глубоко

связанную с личностью, от стороны, базирующейся на трансцен-дировании и

мудрости. Мудрость же, в свою очередь, основывается на знании, получаемом не

только из жизненного опыта, но и из тех или иных научных источников, среди

которых большое место занимают наиболее общие представления естественнонаучного

и гуманитарного знания.

В философском знании представлены все имеющиеся в человеческой культуре виды

знания; они переплетены здесь и дают единое интегральное целое. М. М. Бахтин

отмечал: Философию "можно определить как метаязык всех наук (и всех видов

познания и сознания)" ("Эстетика словесного творчества". М., 1986. С. 384).

Можно утверждать, что философское знание есть комплексный, интегральный вид

знания.

Его "комплексность" подчеркивает соединенность в нем различного, друг к другу

несводимого, а интегральность - единство, не исключающее превалирования в нем

какого-то объединяющего начала; таковым является, по-видимому, его

рационалистичность.

В. И. Вернадский, много внимания уделявший, как сказали бы некоторые,

"иррациональному" началу философии, отмечал, однако: "Философия всегда основана

на разуме", "размышление и углубленное проникновение в аппарат размышления -

разум, неизбежно входит в философскую работу. Для философии разум есть верховный

судья; законы разума определяют ее суждения" ("Размышления натуралиста"... С.

61, 73).

Другой "иррационалист" К.Ясперс заявляет: "Наука - обязательное условие

философствования" ("Философская вера". С. 506).

На эту сторону философии обращают внимание, конечно, и сами сторонники философии

как науки. Сравнивая философию с областью научного знания, Гегель, например,

подчеркивал, что область науки "родственна философии благодаря своему

формальному свойству самостоятельности познания" ("Сочинения". Т. IX. "Лекции по

истории философии". М., 1932. С. 61). Философия есть "в себе и для себя сущий

разум... Отношение философии к своему предмету принимает форму мыслящего

сознания" (там же. С. 62).

Одно из определений философии таково: Философия - это наиболее

систематизированное, максимально рационализированное мировоззрение своей эпохи

(Соколов В. В. "Философия в исторической перспективе" // "Вопросы философии".

1995. № 2. С. 137). В данном определении выражено именно интегративное, ведущее

начало философского знания, не ликвидирующее своеобразия других его сторон (В.

В. Соколов даже считает философию определенной системой вероз-нания, в которой

нерасторжимо соединены в самой различной пропорции компоненты веры и знания).

Представление о комплексном характер философского знания давно уже вызревает в

философии. Но внимание обращается, по преимуществу, на два или три вида знания,

взаимодействующих в творчестве философов. Как нечто необычное, но "в духе

буржуазности", было встречено на XV Всемирном философском конгрессе (1973 г.)

выступление швейцарского философа Андре Мерсье "Философия и наука", в котором

обосновывался тезис "Философия не есть наука". И хотя А. Мерсье значительную

часть своего выступления посвятил лишь объяснению выдвинутого тезиса, он, между

прочим, коснулся и общего взгляда на философию. Он сказал, что предпочел бы

описывать феномен философии, обращаясь к модусам познания. Всего таких модусов

(или способов, установок) четыре. Это следующие: объективный способ,

объективность, которая характеризует науку, затем субъективный способ, или

субъективность, характеризующая искусство, затем способ общительности

(коммуникативный способ), свойственный морали, и только морали, и, наконец,

созерцательность мистического свойства (или контемплативный способ мышления).

"Каждый из этих способов, - отмечал А. Мерсье, - является родовой формой

аутентичных суждений. Он соответствует точно четырем кардинальным подходам -

науки, искусства, морали и мистики..." (Mercier A. "La philosophic et la

science" // "Proceedings of the XV World Congress of Philosophy". Vol. 1. Sofia,

1973. P. 29). "Философия могла бы быть определена как интегральное слияние (или

встреча) четырех кардинальных модусов знания: науки, искусства, морали и

мистики. Но это соединение не означает ни чистого и простого приращения, ни

присоединения, ни даже наложения одного на другое... Она в таком случае

является, если хотите, квинтэссенцией, встречей этих модусов, в которой все

споры разрешаются в пользу разума и в тотальное удовлетворение думающего и

действующего человечества: короче, в полную гармонию мысли и действия согласно

всем естественным способам, где сотрудничают наука, искусство, мораль и

созерцание (мистика). Но это еще не делает из философии сверхнауки или

сверхморали, сверхискусства или сверхсозерцания..." (там же. Р. 30). Философ

должен иметь корни в составных частях этого феномена. Но нет философа, который

был бы всем этим одновременно.

Выступление А. Мерсье было расценено некоторыми приверженцами сциентистского

взгляда на философию как попытка ограничить научную основу философии и

предоставить почву в философии для религиозной мистики.

Прошло с тех пор, как выступил А. Мерсье, немногим более 20 лет. Уже многое

изменилось в нашей стране во взглядах на философию. Некоторым изменениям

подверглось и представление о философии как виде знания. Все больше стало

философов, с сомнением относящихся к положению, что философия есть наука и

только наука (см., например, дискуссию в журнале "Философские науки" по поводу

статьи А. Л. Никифорова "Является ли философия наукой?" - 1989, №№ 6, 12; 1990,

№№ 1, 2).

И все же надо признать: в сознании значительной части интеллигенции, да и в

представлениях студентов, изучавших в недалеком прошлом обществоведение или

философию, философия по-прежнему - только наука.

Причиной тому является, прежде всего, учебная и справочная литература по

философии, издававшаяся у нас на протяжении нескольких десятков лет. Вот как

представлялась сущность философии в философских словарях: "Философия - наука о

всеобщих закономерностях, которым подчинены как бытие (т. е. природа и

общество), так и мышление человека, процесс познания" ("Философский словарь".

М., 1975. С. 435; это же определение имеется в "Философском словаре" 1986 г.);

даже в "Словаре иностранных слов", призванном давать краткое объяснение слов

иноязычного происхождения, говорится, что философия - это "наука о наиболее

общих законах развития природы, человеческого общества и мышления" (М., 1984. С.

529; это значение слова "философия" оказалось здесь единственным). Такое

понимание специфики философского знания неверно потому, что редуцирует всю

многогранность философии как знания лишь к одной ее стороне - к науке.

Спрашивается, однако, а почему же тогда в "Философском словаре", в учебниках,

книгах и статьях по философии занимают большое место сторонники "иррационализма"

и "антисциентизма", у которых мы не находим "науки о наиболее общих законах

развития"? Зачем же тогда их подвергать "критическому анализу", зачем вообще

вести с ними диалог (тем более с "буржуазными идеологами"), если ни по предмету,

ни по проблемам, ни по характеру знания "наша" философия с их концепциями даже

не соприкасается? Такая "неувязка" свидетельствует прежде всего о непригодности

выдвинутого общего определения философии. Кроме того, даже в рамках научной

рациональности, которая, как мы убедились, играет большую роль в философском

познании, приведенное определение игнорирует множество собственно философских

проблем (проблему смысла жизни, проблему истины и др.) и целые философские

дисциплины (например, общую этику и теоретическую эстетику), искони входящие в

состав философского знания. Приведенное определение касается лишь диалектики, да

и из нее почему-то взято лишь развитие, причем в марксо-энгельсовой его

трактовке, но упущены уровни связей, отношения и движения. У К. Маркса и Ф.

Энгельса, кстати, более широкое понимание философии, да и диалектики. Признание

философии как рационализированного, или научного, знания вовсе не обозначает ее

признания как "науки о наиболее общих законах развития". Последняя формулировка

есть действительный архаизм, подлежащий устранению из современного философского

языка.

Как уже было показано, философское знание имеет целый комплекс сторон: это

шестигранник, в котором каждая из сторон специфична, несводима ни к какой другой

стороне. Все виды духовной деятельности человека реализованы в философии, все

они представлены и воплощены в ней. И если будут обнаружены еще какие-то

познавательные способности человека или еще какие-либо предметные сферы,

подлежащие освоению человеком (помимо уже выделенных и созревших до уровня,

сопоставимого с ними), то и философское познание обретет, как мы полагаем, новые

стороны, новые грани.

Вся человеческая культура, если посмотреть на нее как на целостность,

оказывается состоящей из частей, или сегментов, соответствующих познавательным

способностям человека и специфическим предметным областям действительности. Ее

общая структура подобна структуре философского знания. Философия - средоточие

культуры, ее ядро. И насколько целостным оказывается это ядро, настолько, по-

видимому, будет целостной вся духовная культура человечества. Во всяком случае,

от процессов синтезирования и интегрирования, которые происходят и будут в

дальнейшем происходить в философии, в немалой степени будет зависеть и

развертывание интегративньгх связей внутри культуры.

Отмеченные выше шесть граней, или ипостасей философского знания, что важно иметь

в виду, находятся между собой отнюдь не в гармонии. Они не исключают друг друга,

но взамодополняемы вплоть до слитности; все это - "в принципе". На деле же мы

имеем в философии разные философские системы (концепции), базирующиеся зачастую

на одной, или двух сторонах философского знания и ведущие порой бескомпромиссную

борьбу со всеми остальными концепциями. Основание для этого есть, оно - в разных

исходных началах, в разных подходах, в своеобразии каждой из сторон философского

знания. Реальные противоречия между сторонами философского знания есть, а живые

философские личности способны доводить эти противоречия вплоть до антагонизмов и

конфликтов. Но у философски мыслящих личностей есть и другой путь: достижение

синтеза и гармонии сторон (подчеркнем: синтеза как единения, как объединения

разного). Встает еще несколько вопросов. Каковы условия достижения гармонии

между сторонами (или ипостасями) философского знания? Возможна ли вообще

философская концепция, основывающаяся на согласованном единении всех сторон

философского знания, или удел философии - иметь, как и в прошлом, лишь

конкурирующие друг с другом концепции с пустой претензией на максимально полное

выражение многогранности философского знания? Возможен ли синтез (или

объединение разного) на уровне философии в целом? Мы предлагаем студентам

самостоятельно продумать ответы на эти вопросы. Материал для таких размышлений,

разумеется, частичный, уже имеется в данной главе.

Глава V. Уровни освоения действительности

При рассмотрении данного вопроса мы обращаемся лишь к научно-рационалистической

стороне философии. Здесь мы сталкивается, прежде всего, с широко

распространенным мнением, будто философское знание сугубо теоретично. Философия

якобы не имеет своей эмпирии, своего эмпирического уровня. Если и применяется в

этом случае понятие эмпирического, то для указания чего-то, находящегося за

пределами собственно философского знания.

К этой точке зрения примыкает представление, согласно которому философия связана

с явлениями предметной действительности не непосредственно, а опосредованно,

через теории частных наук. Все научное знание оказывается как бы пирамидой,

основанием которой служат опыт, эмпирические данные, вершиной - самые

абстрактные теории, а середину занимают теории меньшей степени общности;

философское знание образует самые верхние этажи пирамидальной структуры

теоретического знания, и ее путь к объективной реальности проходит через

теоретический и экспериментальный уровни частно-научного знания.

Эта точка зрения выдвигается как альтернатива позитивизму, отрывающему частные

науки от философии, и натурфилософскому знанию, противопоставленному

естественным наукам. Но положительные моменты такой точки зрения слишком

незначительны и не могут помочь в выявлении диалектики отношений всеобщего и

частно-научного, философски-познавательного и объективно реального.

В самом деле, слишком жесткая связь философии и частных наук, ее однозначная

зависимость от всего того, что дается естествоиспытателями (а к этому ведет

"пирамидальная" концепция), лишают философов свободы критического осмысления

данных частных наук, порождают ориентацию на некритическое их восприятие. Но

уроки истории показывают, что в естествознании могут быть как лжефакты (как в

лысенковских построениях), так и лжетеории при в общем-то достоверных фактах.

И нацеливать философов на установление связи с действительностью также через

подобные "факты" и "теории" неправомерно. Это своеобразный позитивистский

хвостизм, отказывающий философии в праве на самостоятельность в отношении к

естествознанию, к его теориям и фактам эмпирического уровня.

Из этой концепции могут делать выводы элитарного характера, например, что любой

человек, стремящийся развивать свое мировоззрение, должен всегда иметь дело

только с научными теориями тех или иных объектов природы или общества и

"обобщать" именно частнона-учные теории. В таком случае пришлось бы, помимо

прочего, отказать значительному числу индивидов в праве самим, без теорий

физики, химии, биологии, формировать свое философское представление о мире.

В этой концепции более четко проступает отеоретизирование мировоззренческого

знания в смысле отрыва его от непосредственных контактов с реальностью; каналы

связи философского мировоззрения с реальностью оказываются чрезмерно зауженными.

Создается почва для натурфилософской точки зрения, согласно которой философское

знание носит исключительный характер; все другие науки теоретичны и эмпиричны,

непосредственно связаны с реальностью, а философия "сверхтеоретична",

"сверхабстрактна". Отсюда недалеко до поиска онтологического коррелята

теоретического высшей степени абстрактности.

Такая возможность реализована, в частности, в представлении, согласно которому

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒