Прототип. 4 страница

Но мы имели то, что имели.

НС потребовалось ровно десять минут, чтобы справиться с новыми данными, введенными лейтенантом Булановой. Оказалось, что, располагай мы семью изделиями, и наши шансы на благополучный исход штурма, на благополучное освобождение заложников в результате штурма резко возрастали.

- Ну что, - прогудел Семенов, - удовлетворил свое любопытство?

Мордвинов молча кивнул. Я заметил, как он украдкой сжал кулак, сжал настолько сильно, что тот начал дрожать.

- Тогда дорабатываем план с применением тридцатого изделия, - скомандовал генерал. – Как только доставят рабочие прототипы, займитесь их размещением. Не станем медлить. Всем ОТГ объявляю боевую готовность. Приказ о штурме может последовать в любой момент. – Он запнулся, словно хотел произнести некие слова, но потом передумал. – Постараемся спасти всех, кого сможем. Бой будет жестокий. Этим уродам терять нечего. Нам – тоже. Мы – здесь, у себя, на своей земле. Мы постараемся защитить наших граждан от произвола этих тварей. А… а если не мы, то никто не сможет.

С крайними словами Семенова было сложно не согласиться.

***

Солнце клонилось к закату, а стрелки часов перешагнули шестичасовую отметку, когда на экране моего смартфона появилось сообщение, оказавшееся, как в последствие выяснилось, судьбоносным.

«Дом 12. Стр.3. Двор. Северный угол.»

Первый раз прочтя смс, я ничего не понял. Какой еще двенадцатый дом? Какой к дьяволу северный угол?

Недавно закончилась установка тридцаток, и сейчас командиры ОТГ и остальных номерных групп согласовывали схемы единого плана штурма, проанализированного НС, одобренного офицерским составом и руководством. Моя голова была забита таблицами цифр, планами зданий, маршрутами продвижения групп, прочей малопонятной неспециалисту нашего профиля информацией, поэтому я не сразу обратил внимание на то, что мой смартфон не определил номер абонента, приславшего сообщение.

Когда я наконец осознал это, то прочел смс повтороно, стараясь глубже вникнуть в содержание послания. За крайние без малого двое суток я детально изучил территорию близ ЦДМШ. Двенадцатый дом находился сразу за кольцом оцепления, правда двор там был общим на четыре строения, но это не важно. В моем воображении вертелась подробная спутниковая карта соседнего микрорайона, и я без особого труда смог определить тот самый северный угол, о котором написал неизвестный. Боец спецназа с многолетним опытом работы не страдал топографическим кретинизмом, свойственным многим современным людям.

Итак, я сумел определить положение того места, о котором было написано в смс, но что от меня хотел неизвестный абонент? Как он вообще сумел отправить мне сообщение по защищенному, конторскому каналу и при этом сделать это так, чтобы мой смартфон не смог определить его номер?

Логика происходящего подсказывала мне единственный благоразумный выход из сложившейся ситуации. Я должен был доложить генералу Семенову о сообщении и точка. Любой другой мой шаг в этом случае оценивался бы как грубейшее нарушение служебных обязанностей и дезертирство с места проведения боевой операции. Так и до государственной измены рукой подать.

Но… догадайтесь, как в итоге я поступил. Думаю, вам хватит одной попытки, чтобы понять, как я начал действовать.

Я отдавал себе отчет, что поступаю глупо, неразумно, нелогично. Я знал, что дезертирую, но ничего не мог с собой поделать. Что-то в этом сообщение заставило меня действовать наперекор увесистым томам уставов, невзирая на последствия.

Если вы думаете, что на офицера ЦСН ФСБ при полной боевой выкладке, куда-то бредущего внутри оцепленного росгвардией периметра проведения контртеррористической операции, кто-то обратил внимание, то вы заблуждаетесь. Задача бойцов оцепления состояла в том, чтобы препятствовать проникновению посторонних лиц в зону проведения КТО. На все остальное им было наплевать. Ну, а те, кто был допущен внутрь периметра, всецело решали одну единственную задачу: как максимально эффективно и быстро уничтожить террористов, при этом сохранить жизни сотням заложников. На то, чтобы обращать внимание на бойца ОТГ, идущего по своим делам, у них не было ни времени, ни сил, ни желания.

Оцепление я так же преодолел довольно легко. Мне даже не пришлось предъявлять документы майору росгвардии. Все мои документы висели на мне, хотя, конечно, оружие пришлось оставить в специально отведённом для его хранения месте. Но, как я уже говорил, оцепление занималось тем, чтобы никого не впускать в зону проведения КТО. На то, чтобы никого не выпускать из нее, команды не поступало.

Мне удалось незамеченным прокрасться мимо толпы журналистов, которые собой и своими машинами сформировали еще одно дополнительное кольцо. Нырнув во двор ближайшего дома, я пересек его из конца в конец, прошел в арку, свернул за угол, в переулок, который выходил к торцу четвертого строения двенадцатого дома. На то, чтобы достигнуть северного угла двора, у меня ушло еще несколько минут.

Я оглядел двор, который, если бы все четыре строения были соединены между собой, вполне можно было бы назвать двором-колодцем, в поисках подозрительных людей, но никого не заметил. Зато мой внимательный взгляд зацепился за грузовик «Деловых линий», занявший собой весь тротуар и большую часть проезжей части. Вокруг и подле него наблюдалось море припаркованных автомобилей, и грузовик рядом с ними смотрелся голубем-переростком среди воробьев.

И, самое главное, грузовик был припаркован буквально в пяти шагах от северного угла двора. Я нутром чуял, что к нему-то мне и надо.

Я не спеша подошел к машине, стараясь не попадать в зеркала заднего вида. Поравнявшись с кабиной, я заглянул внутрь. Никого.

Движение справа я сначала почувствовал кожей и уже потом заметил боковым зрением. Резко обернувшись, я не поверил своим глазам. Мое удивление было настолько велико, что я невольно сделал несколько шагов назад.

- Коля? – выдохнул я.

Подозреваю, что в этот момент моя физиономия выглядела глупо.

Да, это был он.

Мы молча обнялись, и я невольно отметил про себя, что он находится в хорошей физической форме. Колька нисколько не изменился с момента нашей последней встречи, а, меж тем, минуло уже более пяти лет, как мы не виделись. Да, мы регулярно, по мере возможности, поддерживали связь, созванивались, списывались, но так чтобы увидеться – нет. Не то чтобы нам этого не хотелось… Дело в элементарной нехватке времени. В сутках, как известно, всего двадцать четыре часа, и людям, насквозь занятым, было крайне сложно найти достаточное количество свободного времени, чтобы пересечься. Разумеется, я был рад его видеть. Уверен, что и Колька был рад видеть меня, вот только я бы предпочел, чтобы наша с ним встреча состоялась при иных обстоятельствах.

- Как ты здесь оказался?

Понимаю, не самый умный вопрос, который задают близким людям, с которыми не виделись несколько лет, но эти слова сами собой сорвались с моего языка.

Мой брат криво усмехнулся. Я хорошо знал его, знал, как он мыслит, поэтому предположил, что Колька хотел ответить насколько это возможно остроумно, как делал почти всегда, но, учтя обстоятельства, сдержался.

- Стреляли, - тихо произнес он слово бессмертного героя шедевра отечественного кино.

- Да уж, - кивнул я в ответ.

Все это выглядело как-то неловко с наших сторон. Мы, два взрослых мужика, стоящих посреди московского дворика, в трехстах метра от разыгрывающейся трагедии, мялись, будто малолетние девочки на первом свидании, не в состоянии произнести хотя бы одного значимого, осмысленного предложения.

- Как тебе удалось отправить смс на мой смартфон? - решился я наконец.

И сразу почувствовал, что стена неловкости, возникшая между нами, рухнула.

- Засекреченный канал и все такое? – вновь усмехнулся Колька.

- Именно. И вообще, что ты тут делаешь?

Брат кивнул куда-то себе за спину.

- Я ж говорю, стреляли, вот я и решил тебе помочь.

- Ты? Мне?

Конечно, я был в высшей степени удивлен. Колька всегда, всю свою жизнь пытался мне помочь. Порой, мне кажется, что и профессию свою он выбрал по той же самой причине, чтобы облегчить мне жизнь. Ну, хотя бы чисто теоретически.

- Конечно. СМИ хорошо делают свое дело. Официальные, неофициальные… Раньше, когда в стране было всего два телеканала, и страна та называлась совсем по-другому, когда в мире не было интернета, а о смартфонах, которые сейчас есть у каждого школьника или бомжа, люди могли только мечтать, государство легко фильтровало информацию, предназначенную для ушей… целевой аудитории. В наше время сделать это невозможно. При существующих трафиках информации, при существующих потоках информации всегда найдутся ресурсы, которые выложат правду, неугодную властям. По крайней мере, часть правды. Это не хорошо и не плохо, чтобы ты знал. Это просто есть. Ну, а если есть информация, наверняка найдутся те, кто правильным образом ее обработает и распорядится.

- Такие как ты?

Брат кивнул.

- Такие как я.

Мне легко было в это поверить, зная, насколько хорошо Колька умеет пользоваться тем, что у него в голове.

- И к каким же выводам ты пришел?

- ФСБ, правительство, власти делают все, чтобы гражданам казалось, что ситуация с заложниками находится у них под контролем, но я вижу, что вы ни хрена ничего не контролируете.

Мне показалось, или мой брат опять ответил цитатой из какого-то фильма?

- Тебе бы в сыщики идти, - надулся я.

- Спасибо, но я и на своем месте чувствую себя хорошо, - парировал мой брат. – Во всяком случае, так было дол последнего времени.

- А что изменилось?

Взгляд Кольки пробежался по кузову грузовика.

- Случилось… случилась группа недоносков, которые убивают женщин и детей, и мой брат, который, будучи профессионалом по разрешению подобных проблем, не может ничего сделать.

- Я бы не стал высказываться в столь ультимативной форме…

Колька махнул рукой, закатывая глаза.

- Не обманывай себя, Витя. Вы в полной заднице, и ты сам это признаешь. Просто… обнажаться перед правдой – это бывает чрезвычайно больно.

Я вдруг закипел, чуть было не сорвался на него.

- Не надо мне указывать, как мне следует делать мою работу, - зарычал я. – Со своими косяками я сам разберусь. Если можешь чем помочь – помоги, не тяни резину, а нет – так… был рад тебя увидеть. Жаль, что мы встретились… при таких обстоятельствах.

- Я здесь как раз, чтобы тебе помочь. Я уже говорил об этом, - ответил он и вновь посмотрел на кузов грузовика.

Я проследил за его взглядом. Какая-то часть меня (то самое мышление оперативника, которое не отключалось никогда, которое работало вне зависимости от степени загруженности моего сознания) приметила весьма низкую посадку машины. Внутри определённо находился довольно тяжелый груз.

- Что там? – спросил я, бесцеремонно ткнув пальцем в надпись известного грузоперевозчика.

- Хочется верить, наше с тобой спасение, - ответил Колька.

Я не понимал, к чему он клонит, и он прекрасно это знал.

- Идем, - позвал он меня, - я все покажу.

Он подошел к пульту подъёмника аппарели, опустил ее вниз, затем потянулся к скобам засова двери, ловко, словно заправский мастер-дальнобойщик, высвободил ее и отвел в сторону правую часть двери. Я взглянул внутрь. В кузове находился груз неопределённой формы, укрытый брезентом. Я понятия не имел, что он собой представляет, но чувство чего-то нехорошего, недоброго зародилось в моей груди. И это сегодня, в такой-то день.

- Забирайся, - скомандовал мой брат.

Нехотя, я подчинился, забрался внутрь, дождался, пока Колька проследует за мной. Мой брат извлек из кармана брюк фонарик и прикрыл дверь.

- Здесь темно, - констатировал я очевидное.

- Я знаю, но это нам не помешает, - ответил он. – Кстати, где твой ПНВ?

- Оставил, в штабе. Решил, что прогуливаться с ним по окрестностям – не самая лучшая идея.

- Ну, как знаешь, - пожал плечами Колька.

И в следующее мгновение он, взяв фонарик в рот, быстрым движением рук сдернул брезент.

***

- Коля, это что за херня? - выпалил я, увидев перед собой кучу метала и пластика, высотой в два человеческих роста и шириной в три. – Как ты провез все это в Москву?

- Так и провез, - подмигнул мне Колька, - в кузове.

- Ты совсем рехнулся? Да тебя любой пост ДПС мог бы тормознуть, и что б ты ему предъявил? Это же… наверняка секретная вещь?

- Разумеется, и теперь твой дражайший брат – государственный изменник.

Наверное, в тот момент у меня были дикие глаза, потому что Колька, взглянув в них, невольно попятился.

- Коля, что ты натворил? Кажется, теперь, в своем стремлении помогать мне всегда и везде, где только можно, ты зашел уж слишком далеко.

Он пожал плечами.

- С одной стороны, тебе может так показаться, но с другой… Считай это первым этапом государственных испытаний.

Иногда с ним было бесполезно спорить.

- И что же, по-твоему, я должен считать первым этапом государственных испытаний?

Колька сделал кивок в сторону кучи секретного «металлолома», надо понимать, разработанного лично им.

- Я… эм… угнал прототип прямиком из военной лаборатории и оказался с ним посреди Москвы, при этом меня никто не смог задержать. Как тебе такое? Ты как профессионал в области проведения антитеррористических операций способен оценить потенциал того, что я сделал?

- Способен, - кивнул я. – Двадцать пять лет строго режима минимум, а то и пожизненное – вот твой потенциал.

Колька обжог меня негодующим взглядом.

- Я серьезно спрашиваю.

- А я тебе более чем серьезно отвечаю. По-хорошему, я сейчас доложен провести задержание государственного изменника, умыкнувшего сверхсекретную разработку из закрытого НИИ Минобороны. И мне бы очень хотелось услышать от тебя хотя бы один серьезный довод, почему мне не стоит так поступать?

Мне думалось, что мои слова обидят брата, но он, казалось, не предал им значения.

- Потому, что эта штука, на которую ты косишься, поможет тебе и твоим ребятам освободить заложников.

- Как? - прорычал я.

- Элементарно, - всплеснул брат руками. – Ты спрашивал меня, как я здесь оказался? Как получилось, что меня никто не остановил, и это притом, что в Москве вот уже более суток проходят все эти ваши «перехваты» да «вулканы»?[4]

Я молча кивнул.

- Дело в том, что я не пересекал границу города. И, вообще, я практически не катался по улицам Москвы с опасным грузом за плечами. Все, что мне было нужно, это одолжить у одного моего давнего знакомого транспорт. Далее все было делом техники.

Мне показалось, что наш с Колькой диалог напоминает разговор глухого со слепым. Иногда мне было чрезвычайно сложно понять моего брата.

- Что значит, ты не пересекал границу города? – спросил я. – Коля, не надо играть со мной в угадайку. У меня нет на это времени.

- А я и не играю, - возразил он мне. – Я пытаюсь рассказать тебе о том, как оказался здесь и что хочу предложить, но ты не даешь мне выговориться!

Я стерпел эту наглую ложь, только плотнее сжал губы.

- Видишь ли, - продолжил он, - я действительно не пересекал черту города Москвы, в привычном для нас всех понимании. Я телепортировался сюда.

- Что ты сделал? – опешил я.

- Телепортировался, - повторил Колька. – Ну, это не совсем телепортация, вернее, совсем не телепортация, но, чтобы не засорять тебе голову ненужной информацией, пусть будет так, как я сказал. Тем более что у нас с тобой нет времени на объяснения.

Я покосился на украденный братом прототип, взглянув на него несколько по-иному.

- Если ты предлагаешь мне воспользоваться… этим, - сказал я, - тебе придется мне объяснить, что это за устройство и как оно работает.

Колька пожал плечами.

- Я с радостью, но, боюсь, ты не поймешь физических принципов, позволяющих ему функционировать.

- А ты попытайся объяснить, - не сдавался я. – Твой брат не идиот.

Колька вздохнул, подошел к железному монстру и легонько похлопал его по корпусу. Некоторое время он молча пялился в пол, словно нерадивый школьник в матово-черное полотно классной доски.

- В скольких измерения мы с тобой живем? – спросил он, собравшись с мыслями.

- Что? - переспросил я.

- В скольких измерения мы с тобой живем? – повторил мой брат.

Окончательно обалдев от вопросов, казавшихся мне идиотскими, я высказался на автомате:

- Длина, ширина, высота.

Колька отвесил мне легкий поклон:

- А время?

- И время - тоже, - сплюнул я.

- И время – тоже, - повторил за мной Колька. – Хотя, оно не имеет отношение к нашему сегодняшнему вопросу. Время… оно как бы и измерение, но, как бы и нет. Короче, если тебя спрашивают о пространственных измерениях, а я спрашиваю именно о них, то правильный ответ будет: длина, ширина, высота. То есть три измерения. С этим разобрались. А теперь представь себе два измерения.

- Ну? - промычал я.

- Бесконечно большой, хотя, можно и конечный, лист бумаги. Представил?

- Представил. Это не сложно.

Колька улыбнулся одними глазами.

- Возьми карандаш и нарисуй на этом листе круг, квадрат или же линию, можно ломаную, можно гладкую, любой сложности, замкнутую саму на себя.

- Ограничусь кругом, - ответил я.

- Прекрасно. А теперь возьми цветные карандаши, нарисуй за пределами круга синего человечка, а внутри круга нескольких красных.

- Время, Колья, время, - процедил я, скрипя зубами.

- Терпение, - отчеканил он. – Я пытаюсь словами объяснить тебе то, что записано лишь одними математическими выкладками, очень сложными, надо заметить.

- Пока твои объяснения напоминают возню детей в песочнице.

- Поверь, все не то, чем кажется. Итак, ты нарисовал цветных человечков?

- Нарисовал. – Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не сорваться. – Что дальше?

- Дальше, скажи мне, может ли синий человечек пробраться к красным, при том, что круг, очерченный тобой, будет неразрывным?

Мой ответ не заставил себя долго ждать.

- Нет.

- Верно. Нет, если учитывать, что граница круга в рамках нашего с тобой мысленного эксперимента, материальна для двумерного мира и двумерных человечков. Материальна, а, значит, непреодолима. А теперь возьми в руки ножницы и вырежи из листа синего человечка.

- Может быть, его еще куда-нибудь приклеить?

Колька замотал руками.

- Нет, ты что? Не надо ничего никуда клеить. Мы не в школе на уроке труда.

- Да, ты прав. Мы не в школе. Мы в детском саду.

Брат проигнорировал мое язвительное заявление.

- Теперь, когда ты вырезал человечка, ты можешь поместить его в круг к красным?

- Конечно, могу.

- Как ты это сделаешь?

По тону, каким был задан вопрос, я понял, что брату крайне важны мои последующие слова.

- Возьму человечка пальцами и положу его в круг.

- Именно. – Кажется, он услышал ровно то, на что и рассчитывал. – И какой вывод из всего этого ты можешь сделать?

Я закатил глаза, устало покачав головой.

- Вывод напрашивается сам собой: мы бес толку тратим время.

- А вот и нет! – вскричал Колька, и с жаром шлепнул кулаком по корпусу неведомой железяки. – Ты не видишь дальше своего носа! Ты не замечаешь очевидного, Витя!

- И что же, по-твоему, я не замечаю? - огрызнулся я. – У меня людей в заложниках держат, понимаешь? Людей! Не бумажных человечков, а самых настоящих, из плоти и крови, и, если я ничего не сделают, их убьют. Всех. Подчистую. А ты мне про карандашики и ножнички талдычишь. Предлагаешь, мне воевать с террористами карандашами?

Колька хлопнул себя по лбу.

- Да не карандашами, а ножницами и руками!

Не желая более участвовать в этом театре абсурда, я собрался вылезти из кузова грузового прицепа.

- Я предлагаю тебе ножницы и руки! – раздалось за моей спиной.

Я обернулся.

- Ножницы и руки?

- Да. Этот батискаф, - брат в который уже раз похлопал по корпусу машины, - забросит тебя прямо в логово к террористам, минуя стены, минуя все преграды. В нем ты будешь неуязвим. В нем ты сможешь расправиться с ними со всеми буквально по щелчку пальцев.

Я с недоверием посмотрел на металлического здоровяка.

- Батискаф?

- Ага. Только он погружается не в воду, а в пучину гипермерного пространства. Четырехмерного пространства, если быть точным.

- В самом деле? – Брови мои взлетели на середину лба. – Ты в этом уверен?

- Конечно, уверен, ведь это я его спроектировал и сконструировал. В мысленном эксперименте с красными и синими человечками, ты поместил синего в круг к красным, вырезав его из ткани двумерного пространства и, воспользовавшись высотой, то есть третьим пространственным направлением, недоступным двумерным существам, преодолел начерченный барьер. Я предлагаю поступить аналогичным образом, но с террористами. Они будут теми самыми красными человечками, а ты будешь синим, при этом «Глеб» сыграет роль руки, которая сначала вооружится ножницами, вырежет тебя из трехмерной реальности бытия и забросит в четырехмерье, откуда ты без труда нанесешь удар по террористам.

Я предполагал, что мой брат обладает задатками неординарной личности, но в тот момент мне показалось, что я разговариваю с сумасшедшим.

- Ты… уверен в том, о чем говоришь?

- Безусловно! – безапелляционно заявил Колька. – Менее десяти часов назад батискаф участвовал в демонстрационных испытаниях перед военной комиссией Министерства обороны и прекрасно себя зарекомендовал. «Глеб» не подведет, в нем ты можешь быть уверен.

- Десять часов назад, - прошептал я, не сводя глаз с Колькиного изобретения. – А потом ты узнал, что в Москве случилось ЧП и решил мне помочь, угнав прототип?

- Да. Я об этом тебе уже говорил. Я нырнул в четырехмерье, и оказался в Москве. Меня никто не видел, не слышал. Меня никто не засек. Разумеется, пропажу сверхсекретной разработки уже обнаружили, как и мое исчезновение. Теперь я – государственный изменник, но меня это, почему-то, не волнует.

- А должно бы волновать.

- Должно бы, но… нет. В настоящий момент я сконцентрирован лишь на моей тебе помощи. – Он подошел ко мне и приобнял. – Витя, бери «Глеба», действуй. В управлении он прост, я расскажу тебе, как там и что, разберешься. Поверь мне, с этой штукой ты махом разберёшься со всеми террористами и спасешь заложников.

- Если б все было настолько просто, - прошептал я.

- А в чем сложности?

Я пожал плечами.

- Не знаю, но… чую подвох. Предлагаешь мне атаковать террористов из… гиперпространства?

- Совершенно верно. Если применить грубую аналогию, то ты будешь подобен подводной лодке, расстреливающей надводные корабли.

- Надводные корабли хорошо умеют засекать и уничтожать субмарины, если ты не в курсе.

- В курсе, поэтому я и говорю, что аналогия - грубая. Тебя не засекут, потому что в мире нет аппаратуры, позволяющей лоцировать объекты, находящиеся в гипермерном пространстве. Пока нет. Ты поднимешься в четырехмерное пространство, и наша трехмерная реальность покажется тебе гигантским полотном, на котором ты волен творить все, что вздумается.

- Полотном?

- Именно! Ты будешь подобен художнику. Ты увидишь локальный объем трехмерного пространства сразу и целиком. Должен заметить, что это весьма специфическое зрелище, но ты должен справиться. Даже я справился с первого раза, хотя было и нелегко.

Мне показалось, что мой брат что-то недоговаривает.

- С этого места поподробнее, будь любезен. Что это за специфическое зрелище, о котором ты упомянул?

- Изволь. Спроси себя, что видит бумажный человечек в своем двумерном мире? Чем ему кажется нарисованный тобой круг?

Мне пришлось проявить некоторую толику фантазии, чтобы ответить.

- Он видит непроницаемый барьер, который либо окружает его со всех сторон, либо простирается перед ним от горизонта до горизонта. Все зависит от взаимного расположения круга и человечка.

- Совершенно верно. А каким видится ему пространство листа бумаги, ограниченное кругом, когда ты приподнял его над ним?

И вновь мне пришлось напрячь мозги.

- Плоским… и сразу всем целиком, - вынужден был признать я. – При условии, конечно, что он способен воспринимать лист через толщу третьего измерения.

Мои крайние слова несказанно обрадовали Кольку.

- Вот! - воскликнул он, довольный моей сообразительностью, - Ты, сам того не ведая, озвучил вопрос, терзавший меня все то время, пока я создавал «Глеба». Я не был уверен в том, что мы – существа трехмерного мира – способны адекватно видеть его … эм… из глубины четырехмерного континуума. Но, оказалось, что мои опасения – напрасны. Конечно, мы уступаем в этом аспекте истинно четырехмерным существам, но нам ведь нечего с ними делить

- Четырехмерным существам? - опешил я. – Ты их встречал?

- Н-нет, - неуверенно ответил Колька, - а если и встречал, то не заметил этого. В любом случае, это не имеет никакого отношения к нашему делу.

- Предположим, что это действительно так, - согласился я. – Итак, я увижу пространство концертного зала школы… все целиком. Честно говоря, я не могу себе это представить, но ладно. Что я должен делать, чтобы выполнить мою задачу?

- То же, что и всегда. Нейтрализовать террористов.

- Как?

Колька постучал пальцами по металлическому наросту на корпусе монстра. Присмотревшись повнимательнее к этому месту, мне показалось, что я вижу огромную металлическую руку.

- Ты предлагаешь, - медленно произнес я, - идти мне в рукопашную?

- А почему нет? – удивился Карповцев старший. – Когда ты будешь спускаться или всплывать из четырехмерного континуума в нашу реальность трех измерений, ее объекты в локально взятом объеме пространства, то есть в пространстве концертного зала, окажутся у тебя словно бы под руками. Ты будешь волен взаимодействовать сразу со всеми ними. В одно мгновение ты будешь везде и всюду, в каждом объеме трехмерного пространства, в каждой его точке. Это… сложно описать нормальным человеческим языком, да и ненормальным – тоже. Витя, это надо видеть. Это… дико и прекрасно одновременно.

- Дико и прекрасно бывает на выставке импрессионистов, - перебил я моего брата. – У нас тут, если ты забыл, ситуация с вооруженными до зубов террористами и сотнями заложников, большая часть из которых женщины и дети. Я не уверен, что у меня…

- Получится, Витя, получится, - продолжал упорствовать Колька. – Если бы у нас было больше времени и… энергии, ты бы смог потренироваться, но…. – Внезапно Колька подошел ко мне и крепко обнял. – Послушай, я не стал бы предлагать тебе то, с чем бы ты не справился. Я хорошо тебя знаю, и уж если я с первого раз освоился с этой махиной, то мне не приходится сомневаться, что у тебя все получится.

- Мне бы твою уверенность, - проворчал я, вздыхая.

- Не дрейфь, прорвемся!

Я неохотно кивнул.

- А что там насчет энергии? – поинтересовался я.

Мой брат скорчил кислую мину.

- Ты ведь понимаешь… при каких обстоятельствах это чудо техники оказалось у меня в руках?

- Понимаю. Ты угнал «Глеба», и теперь за тобой охотятся все спецслужбы России.

- Да, как-то так. Мое… исчезновение было внезапным, скажем так. Нужно было срочно оказаться в Москве, поэтому времени захватить с собой запасную батарею у меня не было.

- Батискаф запитан от батареи? - удивился я.

- Да, и что тут такого?

Я пожал плечами, скептически разглядывая нагромождение металлических конструкций.

- Тебе конечно виднее, - медленно произнес я, - но мне кажется, что перемещение через половину страны, да еще сквозь иные пространства, весьма энергозатратно.

Колька, секунду промедлив, рассмеялся.

- Ах, вот ты о чем.

- И о чем же?

- Тебя смутило слово «батарея», как я понимаю?

- Да, - признался я.

- Ты не один такой. Экспертов из Министерства оно тоже смущало, до той поры, пока я не показал им технические характеристики серийной модели. Дело в том, что «Глеб» – это прототип, как ты уже знаешь, и он питается батареей супераккумуляторов. Полностью с тобой согласен – крайне убогое с инженерной точки зрения решение, учитывая, что батискаф – весьма прожорлив. В рабочем образце предусмотрена установка миниатюрного ядреного реактора, который, в настоящий момент, тестируется отдельно. Если бы не твои террористы, я думаю, через пару недель мы бы постарались провести первые полноценные испытания прототипа следующего поколения, снабженного новым энергетическим ядром. Но… как видишь, не сложилось.

Мне на секунду представились гипотетические сражения будущего и, признаюсь честно, от этого мне сделалось не по себе. На тот момент я откровенно слабо представлял себе возможности «Глеба». Да, со слов Кольки выходило превосходно, но тут как с любым оружием: пока не попробуешь сам, не пощупаешь своими руками – не поймешь. И, все же, я чувствовал, что наш мир не готов к серийному производству батискафов Карповцева.

Я невольно усмехнулся, осознав, что прилепил нашу с братом фамилию к этому изделию.

- Значит, - предположил я, - аккумуляторная батарея «Глеба» практически разряжена?

Колька грустно кивнул, разводя руками в стороны.

- Увы и ах, - выдохнул он. – С этим я ничего не могу поделать.

- Но, ты уверен, что заряда батареи хватит, чтобы обезвредить террористов?

- Должно хватить, - почесал Колька макушку головы.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 Следующая ⇒