Прототип. 1 страница

Прототип.

Все началось отнюдь не утром, когда я, пренебрегая параграфами устава и приказами вышестоящего начальства, рискнул жизнями ни в чем не повинных граждан, превращаясь в государственного преступника, в предателя Родины, и не три дня назад, когда мой смартфон получил экстренное сообщение о боевой тревоге, оборвав так и не начавшийся толком отпуск. Все началось даже не девятнадцать лет назад, когда я, Виктор Карповцев, будучи курсантом-первогодкой РВВДКУ, с улыбкой на лице, огнем в глазах, пожаром гордости в груди и вздернутым к линии горизонта подбородком громогласным голосом зачитывал строки военной присяги, клянясь «достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный срой России, народ и Отечество».

Начало всему тому, что я совершил или натворил (это уж с какой стороны посмотреть) положил случай, произошедший со мной в раннем детстве, в моей родной деревеньке на юге Подмосковья. Было мне на тот момент, помнится, лет семь или что-то около того.

Обожаю вспоминать свое детство. Да, я думаю, у большинства людей теплеет на сердце при мыслях о юных беззаботных годах, когда и трава зеленее была, и воздух казался чище, насыщенней приятными ароматами, и небо выглядело ярче, ощущалось глубже. Каникулы проводил я у бабушки, в селе, среди грядок картошки, капусты, моркови и прочих сельскохозяйственных культур. Как и любому ребенку, не озабоченному проблемами завтрашнего дня, огород интересовал меня постольку-поскольку. Другое дело – друзья-сверстники. Таких же как я, семи-восьмилеток, в те годы в летнюю пору приезжало неприлично много. Думаю, не стоит говорить, что с июня по август на ушах стояло все село, а заливистый, радостный детский крик разносился далеко окрест. Что мы только не творили, каких только игр не изобретали, чтобы разнообразить свой досуг.

Село наше, с точки зрения организации поселения, выглядело примитивно: две линии домов, параллельных друг-другу, храм и центральная площадь посредине. В общем-то, все, но для нас в младые годы не было ничего важнее старой громадной ветлы, росшей возле одного из пяти пожарных прудов, своеобразной цепью растянувшихся по всей длине села. Дерево, в буквальном смысле, было для нас центром всего и вся, центром притяжения, центром вселенной. Вообразите себе небольшой населенный пункт в любой российской провинции, достаточно удаленный от произвольного крупного города, представьте, что посреди этого населённого пункта вдруг, ни с того ни с сего, по воле неизвестно кого и неизвестно каким образом возвели типичный, современный торгово-развлекательный центр со всеми этими кинотеатрами, фуд-кортами, магазинами и прочими биллиардами. Представили? Тогда нет смысла объяснять, что жителям этого удаленного городишко ТРЦ будет заменять буквально все на свете. Посещение его станет смыслом их жизни. Даже обыкновенная прогулка мимо галерей магазинов приведет этих провинциалов в неописуемый восторг. И вот мы, мальчики и девочки, едва достигшие школьного возраста, испытывали схожие, восторженные чувства, выбираясь вечером на костер, который сами же и разводили под кроной могучего, древнего древа. Строго говоря, в селе имелась еще одна ветла, но под ней вечерами и ночами гужевалась молодежь. Это у них были песни под гитару, сопровождавшиеся сальными анекдотами, случайными поцелуями, распитием слабо и сильно алкогольных спиртных напитков и многим чем еще. Нас же, юную розовую поросль, в те годы дела «старшаков» интересовали мало. У нас была своя, как сказали бы сейчас, «туса», и веселились мы по-детски.

Хорошо помню тот вечер: погожий, безветренный, теплый. Стоял образцовый июль, в воздухе пахло чуть подсохшей травой; искры костра, подхваченные потоком теплого воздуха, уносились в безбрежную высь, растворяясь среди огоньков звезд. Мы же в это время, подражая «отечественным» белкам или зарубежным обезьянам (кому что ближе), носились по дереву, перепрыгивая, перескакивая, либо переползая с ветки на ветку. Дурацкое занятие, скажу я вам, кроме того - небезопасное, но нам нравилось. Более того, ото всего происходящего мы были в восторге. Каждый момент времени, каждая прожитая нами минута на дереве-исполине дарила нам истинные, неподдельные эмоции.

Даже если эти эмоции, иногда, носили негативный окрас.

Все дети, с одной стороны, похожи друг на друга и ведут себя, подчас, одинаково. Но бывают такие случаи, когда кто-нибудь из них может, скажем, запаниковать в пустяковой ситуации или начать бояться делать что-то такое, с чем играючи справляются остальные. Не скажу, что я рос спокойным мальчиком или, не дай Бог, трусом – это вовсе не так, но в тот вечер, оказавшись на ветке дерева, я вдруг ясно и отчетливо почувствовал страх. Сначала это был простой и понятный страх: я боялся, что не смогу пробежать вдоль ветки на своих двоих и упаду на землю, но вскоре в моем маленьком сердце пробудился страх иного рода, не похожий на первый. Я не мог дать ему объяснение, но я чувствовал, как он растет в моей груди с каждым разом, как кто-то из мальчишек играючи преодолевал препятствие, казавшееся мне непреодолимым.

Не знаю, чем бы все закончилось. Не знаю, смог бы я переступить через себя, смог бы выбраться из клетки детских сомнений и перебороть страх. История не признает сослагательного наклонения. Меня выручил человек, который, в последствие, ни единожды помогал мне в трудные периоды моей жизни. Меня выручил мой старший брат. Причем он был старшим не только для меня, но и для всей нашей компании малышни. Кольке на тот момент было одиннадцать, а в селе сложилась такая ситуация, что парней и девчонок его возраста – переходного от мальчишеского к подростковому – днем с огнем нельзя было отыскать, вот и приходилось ему подчас коротать вечера со всякой мелюзгой, попутно приглядывая за младшим братцем и другими сорвиголовами. Он был значительно выше всех нас, сильнее, ловчее. И он был уже тогда умнее всех нас вместе взятых. Отчетливо помню тот момент, когда я, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не разреветься, переводил круглые от страха глаза с участка земли, освещённого пламенем костра, на поверхность ветки, по которой не решался пройти. Кольке хватило нескольких секунд, чтобы понять, что произошло. Он очутился подле меня как-то незаметно, сразу и вдруг, словно материализовался из пустоты, протянул руку, взглянул в глаза, улыбнулся по-доброму и заговорил со мной. Заговорил спокойно, уверенно, как никогда бы не заговорил одиннадцатилетний пацан, но человек, за плечами которого маячили пару десятков прожитых лет. Он не стал толкать длинных речей, не принялся уговаривать меня преодолеть себя. Он сказал одну короткую, но чрезвычайно емкую фразу. Он спросил меня: «Ты доверяешь мне?» А потом, недожавшись от меня ответа, молвил: «Доверься мне. Я тебя не подведу.»

И я доверился. Я протянул ему руку, он схватил ее и потянул меня на себя, и я засеменил ногами. Я пробежал по ветке, преодолел ее из конца в конец. А потом сделал это снова, но уже без посторонней помощи. Так Колька научил меня не бояться старой ветлы, и научил меня доверять ему. Доверять ему абсолютно во всем, подчас слепо. Но он меня ни разу не подводил. Ни разу.

И сейчас, когда мои руки сцеплены холодным металлом наручников, а разум способен трезво, без примеси эмоций, аналитически оценивать ситуацию, я понимаю, что поступил правильно, доверившись ему. Несмотря на последствия, несмотря на все, что меня ожидает в ближайшем будущем, мой старший брат опять выручил меня.

В очередной раз.

***

А как все хорошо начиналось. Майский день обещал выдаться теплым, практически безветренным, с минимумом облаков на небе – комфортным во всех отношениях. Конец весны. Всегда любил эту пору. Погожий май. По календарю еще не лето, но по ощущениям – оно самое. От осознания того, что летняя пора продлится на несколько недель дольше положенного, сердце сладко замирало в предвкушении праздника. Очередное сладкое воспоминание из детства, вернее из той поры, когда полноценные либо урезанные летние каникулы еще не превратились в короткие, случайные отпуска.

Мое родное село. Место, где я вырос, где почувствовал вкус жизни, где научился ценить жизнь свою и жизнь чужую. Школа привила мне любовь к учебе и дисциплину, армия закалила мой характер, десантное училище сделало меня хладнокровным, расчетливым профессионалом, служба позволила отточить профессиональные навыки до совершенства, но мое детство показало мне правильное мироощущение, миропонимание. В этом я уверен. Особенно сейчас, на исходе четвертого десятка прожитых лет.

Мне - тридцать девять, но я до сих пор не обзавелся постоянной девушкой, не говоря уж о том, чтобы связать себя с кем-то узами брака. Жены нет, детей нет, но есть любимая профессия, по-настоящему любимая, без которой я не чувствую себя полноценным человеком, без которой я не чувствую себя живым, и есть люди, за которых я отвечаю, которых считаю своими друзьями, своими братьями. Люди, которые для меня семья, и с которыми я с удовольствием провожу все свободное время.

Все шло своим чередом. Ко мне на дачу мы приехали рано утром, когда стрелки часов показывали без четверти семь. Разгрузились, по завязку забили холодильник, прогулялись по окрестностям, любуясь удивительными видами полей, изумрудом лесов, вдыхая ароматы свежего весеннего воздуха, цветочного, пряного, после чего принялись обустраиваться. Приготовили закуски, собрали на стол, разожгли мангал. Наслаждаясь запахом готовящегося шашлыка, принялись травить байки.

Мы все время вместе, но при этом нам крайне редко удается расслабиться, почувствовать себя свободными, обыкновенными людьми, наслаждающимися жизнью. Обычно мы спасаем чужие жизни, и делаем это в крайне непростых условиях, я бы с казал в экстремально непростых. От того каждый из нас по-настоящему ценит жизнь и ценит моменты тишины, моменты мира. Цену жизни стоит спрашивать у смерти. Все мы ни единожды заглядывали ей в глаза, вели с ней задушевные беседы. Все мы побратимы смерти, ведь спасая одних, мы, в большинстве случаев, убиваем других.

Наконец, поспел шашлык, раздался стук кружек, наполненных водой или слабым алкоголем, прозвучали первые тосты, и все принялись вкушать удивительно сочное, нежное мясо –неповторимое по вкусу.

Время на боевых операциях тянется преступно долго, но на отдыхе оно летит со скоростью сверхзвукового бомбардировщика. Удивительная штука человеческий организм. Стрелки часов в любых ситуациях бегут по кругу с одинаковой скоростью, но время мы ощущаем всегда по-разному, в зависимости от ситуации. Мы оглянуться не успели, как сиявший золотом диск солнца начал клониться к горизонту. Пора было растапливать баню, и в этот момент все наши смартфоны, с которыми мы не расставались ни днем ни ночью, синхронно издали тревожное жужжание. Помню, что в тот момент я застыл в нелепой позе: руки держат шампур перед лицом, рот наполовину открыт и готов принять в себя еще один кусочек удивительного лакомства, но я не решаюсь этого сделать, мне что-то мешает.

Давно поймал себя на мысли, что практически всегда смотрю на свой смартфон, как на гадкое, мерзкое создание, как человек, страдающий арахнофобией, на крупного, отвратительного паука, внезапно появившегося в его поле зрения. Не поймите меня неправильно: мой смартфон – это навороченный девайс, который являет собой сумму самых передовых современных технологий. Он – неотъемлемая часть меня, такая же неотъемлемая, как разгрузочный жилет, коллиматорный прицел или автомат, но вместе с этим смартфон представлял собой источник бесконечных тревожных сообщений. Он всегда молчал, если не требовалось моего вмешательства, и всегда трезвонил, если где-то приключалась беда и требовалась помощь профессионала особого рода.

Еще не до конца прочувствовав момент, я, меж тем, ясно и четко осознал факт того, что наш отпуск внезапно подошел к концу. Медленно, бережно я отложил в сторону шампур, краем глаза заметив, что мои товарищи поступили аналогичным образом, и поднял с ковра постриженного газона жужжащий источник беспокойств. Это был не звонок, но сообщение, пришедшее по закрытому «конторскому» мессенджеру. Предъявив отпечаток пальцев и нарисовав на экране линию разблокировки устройства, я с замиранием сердца открыл сообщение.

- Бл…, - хрипло выругался Пашка Урманов.

- Покушали шашлычка, - вторил ему Евгений Воробьев.

Несколько секунд я боролся с желанием сжать кулак и насладиться хрустом сминаемого корпуса мобильного устройства связи, но потом вспомнил, что титан вообще-то весьма прочный метал. Пришлось отложить смартфон на стол. Я закрыл глаза, но даже сквозь закрытые веки мои зрительные нервы жгли строчки текста. Буквы короткого сообщения горели адским пламенем.

«Боевая тревога. Срочный сбор в Центре. Ситуация 74».

Для непосвященного человека цифры не значили, ровным счетом, ничего, но те, кто в теме, менее всего ожидали увидеть комбинацию из семерки и четверки. Вообще-то цифровых комбинаций, заключавших в себе страшный скрытый смысл, каждый раз разный, существовало довольно много, но среди них семьдесят четвертая всегда занимала особое место.

- Пять минут на сборы, - скомандовал я одними губами, сглатывая густую солено-копченую слюну. – Барс, свяжись с Мордвиновым, Бергом и Ушаковым, получи подтверждение.

Мои товарищи коротко кивнули и без суеты начали собираться. Капитан Гришин, он же Барс, набрал пятизначный номер майора Мордвинова, командира оперативно-тактической группы номер пять. Существовал призрачный шанс, что Центр по ошибке отправил мне и моим ребятам предупреждение о боевой тревоге, и что никакого захвата заложников «по-настоящему» на самом деле нет, а ЦСН ФСБ России затеял очередные учебно-боевые мероприятия, от которых, быть может, нам удастся отмазаться ввиду чрезмерно длительного пребывания нашей группы в статусе постоянной оперативно-боевой готовности. К несчастью, тревога оказалась не учебной. Командиры пятой, третьей и второй ОТГ подтвердили вызов Центра и уже во всю прыть мчали на базу.

Наскоро побросав вещи в машины, мы организовали автомобильную колонну, врубили проблесковые маячки, сирену и со свистом направились в сторону Москвы. Не люблю ездить с включенными мигалками и прекрасно понимаю людей, простых автомобилистов, с неодобрением косящихся на спецтранспорт (если это, конечно, не скорая помощь или пожарная машина). Но по-другому было нельзя. В тот момент меня меньше всего интересовало мнение простых смертных. Я обязан был как можно быстрее оказаться в Центре. В нашей работе, подчас, исход операции решали доли секунды.

***

До Центра мы так и не добрались. Чрез полчаса, как наши смартфоны прожужжали тревожный вызов, с нами связался начальник антикризисного штаба, генерал-майор Семенов, и дал нам новые вводные. Моей группе предписывалось незамедлительно прибыть на место проведения КТО и быть готовыми «начать работать» сразу по получении специальной экипировки и оружия. Несмотря на то, что на календаре значилась майская суббота, радиальные шоссе Москвы были забиты в обе стороны. На отдельных участках пути не помогали и проблесковые маячки, поэтому на место разыгрывающейся трагедии, по моим личным ощущениям, мы прибыли со значительным опозданием.

О том, что ситуация критическая, я понял сразу, как только закончил разговор с Семеновым. Он не озаботился тем, чтобы доложить нам подробности происходящего, но по местоположению антикризисного штаба, а также по типу окрестных зданий не сложно было догадаться, в чем дело.

- Совсем х…? – задал вопрос капитан Гришин, на мой взгляд не уместный.

- Школа, - коротко ответил я и до боли в зубах сжал челюсти.

«Ситуация 74» на нашем сленге означала захват заложников, а в квартале от места развёртки антикризисного штаба находилась Центральная детская городская музыкальная школа. Складывать в уме два и два я умел, поэтому сразу понял, где нам предстоит работать. Где и с кем. Используя штатные средства связи и коммуникации, установленные на моем автомобиле, я связался со специальным архивом НАК[1] и запросил информацию об архитектуре музыкальной школы. Компьютерная система прислала ответ спустя пару минут. Оказалось, что столичная ЦДМШ была построена совсем недавно, каких-то восемь лет назад. Это было двухкорпусное здание с учебными классами, расположенными на семи этажах учебного корпуса, и собственным концертным залом на тысячу мест. Водя пальцами по дисплею, я вертел в разные стороны планы и объёмную модель интерьеров комплекса зданий, мысленно подмечая лестничные пролеты, лифтовые холлы и шахты, расположение подвальных помещений.

- Высотки рядом есть? - поинтересовался Урманов.

Я переключился на карту района проведения КТО, сделал несколько кликов по соседним домам.

- Не то, чтобы уж совсем высотки, но снайперам определенно есть, где присесть.

На месте выяснилось, что наша группа добралась к цели последней, правда никому и в голову не пришло нас подкалывать по этому поводу. Ситуация явно не располагала к веселью. Я козырнул офицеру, несшему службу на только что воздвигнутом КПП кольца оцепления, предъявил документы и попросил объяснить мне, где находится ситуационный центр. Росгвардеец с майорскими погонами жестами объяснил мне, куда следует идти, я поблагодарил его и уже спустя минуту очутился в одном из пяти КАМАЗов, которые вместе с быстровозводимой армейской палаткой представляли собой антикризисный штаб.

Едва очутившись в душном железном чреве машины, я почувствовал, как настроение мое, что называется, пробивает дно. Вокруг узкого, длинного стола, на котором лежало с десяток планшетов, сгрудились офицеры, командиры ОТГ, и было их столько, что я сразу определил: ЦСН ФСБ пришлось привлечь весь личный оперативно-боевой состав управлений «А» и «В» по Москве и Московской области, а это, в свою очередь, означало, что спецназу предстояло работать в условиях максимальной сложности. В голову сами собой прокрались воспоминания о концертном зале театрального центра и полуразрушенном спортивном зале средней школы. В нос ударила тошнотворная смесь запахов палёной плоти, человеческих испражнений, пороховых газов и штукатурки. Все настолько ярко и реально, будто бы это было со мной.

Я тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли, поздоровался с офицерами, пожал руки ближайшим.

- Ситуация дерьмовая, господа-товарищи, - пророкотал Семенов, тыча толстым пальцем в экран планшета. – Так, пятеро, - кивнул он вправо, - уже в курсе, что произошло, остальным, которые наконец-таки добрались, объясню кратко. Три с лишним часа назад группа террористов захватила здание ЦДМШ, заперла людей в концертном зале, забаррикадировалась и, угрожая жизнями невинных людей, принялась выдвигать требования. – Он на секунду прервался, повернув голову влево, и покосившись себе за спину, спросил: - Буланова, видео готово?

- Так точно, товарищ генерал, - серьезным звонким голосом отрапортовала молодая девушка.

- Переводи на планшеты. - Семенов отдал приказ, а сам обратился к юноше в погонах лейтенанта, занимавшем кресло рядом с Булановой: - НС работает?

- Так точно, товарищ генерал, - кивнул парень, пальцем поправляя очки. – Видео обрабатывается. Пять минут, и НС выдаст вердикт.

- Добро, - прогудел Семенов.

В это время изображение на экране ближайшего ко мне планшета претерпело изменение, и вместо 2D-чертежа центрального холла, я узнал стандартное окно просмотра YouTube. Съемка ввелась в формате Full HD. В правом верхнем углу запустился хронометр, на котором нули постепенно сменялись другими цифрами. С той точки, где установили видеокамеру, толком было ничего не разобрать. Какая-то стена, украшенная декоративной деревянной панелью, слабое освещение. Никакой конкретики. Пять секунд ничего не происходило, при этом микрофон камеры фиксировал странные лязгающие звуки, более всего напоминавшие стуки молотков и сверление металла. Затем в поле зрения появился человек мощного телосложения, предпочётший скрыть лицо за черной маской. Первое, на что я обратил внимание, это пятнадцатый АК в дорогом обвесе, который болтался у черномасочника на груди, закрепленный на трехточечном ремне. На правом бедре незнакомца я приметил кобуру и пистолет в нем, но какой модели, разобрать не смог. Террорист не носил разгрузочного жилета, и эта деталь не скрылась от моих глаз. Возможно, он снял его, чтобы не светить на камеру, дьявол поймет этих террористов. Так же он моего внимание не укрылась тактическая куртка отечественного производства, которая представляла собой весьма качественную, добротную кальку одного известного зарубежного производителя армейской экипировки.

Боевик молчал некоторое время, ледяным взглядом пронзая объектив видеокамеры. Когда он заговорил, я услышал чуть хрипловатый голос с едва уловимым акцентом, характерным для выходцев из Средней Азии.

- Меня зовут Абисс, - говорил человек по ту сторону экранов. – Я и мои братья, борцы за свободу, минувшим утром захватили здание школы в самом центре Москвы. Это отчаянный шаг, но мы сознательно пошли на него ради свободы, ради победы в священной войне, которую ведем много десятилетий. Я и мои братья готовы умереть ради высших идеалов. Мы не боремся против невинных, мы не боремся с женщинами и детьми, мы воины, и наш враг многолик, а на пути к в высшей цели, у нас не может быть препятствий! Мы просто не замечаем их! Священная война и достижение священных идеалов требует от нас суровых решений и отчаянных поступков. Современные реалии требуют жертв! Я и мои братья готовы кровью заплатить за свободу. Готовы ли вы принести жертву, ради всеобщего блага? Я дам вам несколько часов на осознание того, что произошло, и когда вы будете готовы, мы сможем поговорить.

Ролик закончился, когда хронометр показывал две минуты тридцать две секунды.

- Как в третьесортном кино, - прошипел Ушаков, кладя планшет на стол.

Семенов окинул нас пристальным взглядом.

- Ну, - прогудел он в своей обычной манере задавать вопросы, - кто, что думает?

Офицеры не спешили делиться своим мнением.

Генерал упер взгляд в мою грудь.

- Вить, что думаешь? – спросил он олицетворял собой истину в последней инстанции.

Поймав на себе несколько заинтересованных пар глаз, я собрался с мыслями.

- На слова этого урода я бы не стал обращать внимание, - ответил я то, что думал, честно, не кривя душой. – На все, кроме одного.

- Абисс? – высказался капитан первого ранга Берг.

Я кивнул.

- Более чем уверен, что настоящее имя этого психа в маске далеко от того, каким он представился. Абисс – это ведь бездна. Я не психолог, конечно, но мне кажется, что люди не просто так выбирают себе тот или иной псевдоним. На этом стоит заострить внимание.

Семенов согласно кивнул:

- Отдадим НС на параллельное составление психологического портрета. Что еще?

Я передвинул ползунок хронометража в самое начало, запустил первые пять секунд видео, затем поставил на паузу.

- Звуки? - предположил Мордвинов.

- Да. Лязг метала, какое-то металлическое дребезжание.

- Как на стройке, - сказал Берг.

- Они что-то сооружают. Наверняка готовят нам пяток сюрпризов из джентельменского набора террориста.

- Скорее всего, - кивнул Берг. – Я бы еще отметил его экипировку. Сдается мне, наш противник хорошо вооружен и оснащен.

- Когда было иначе, - махнул я рукой.

- Ты прав, - согласился он со мной. – В ситуациях как сегодняшняя, всегда было тяжело.

Семенов недовольно засопел.

- Тяжело ли, легко ли, - проворчал он, - мы обязаны сделать свою работу. Сейчас выясняем количество людей, которое оказалось в заложниках у этих гадов. От этого и будем отталкиваться. Пока же… действуем по стандартной схеме. Ведем разведку всеми доступными нам техническими средствами. Нужно установить численность боевиков и степень их оснащения. Как бы ни были экипированы террористы, мы здесь не лаптями щи хлебаем, мы сами способны удивить кого угодно.

Никто не стал с ним спорить, но я был уверен, что у всех командиров ОТГ на душе в этот момент скребли кошки.

***

Зал контроля и наблюдения за испытанием достаточно быстро заполнился до отказа. Специальных представителей, делегированных Министерством обороны на секретные демонстрационные мероприятия, рассадили по мягким комфортным креслам, раздали каждому бутылочки с водой, конфеты и пожелали насладиться невиданным зрелищем. Кроме многозвездных генералов в форме и важных военных чиновников в гражданском, в зале находились с десяток сотрудников военной лаборатории. Люди в белых халатах подобно муравьям носились туда-сюда, проверяя работоспособность оборудования, тестировали регистрирующую и визуализирующую аппаратуру, подключали питание к стойкам с мониторами и надеялись, что сверхамбициозному проекту, которым они занимались на протяжении четырех последних лет, в скором времени дадут зеленый свет. Испытания Прототипа должны были пройти успешно и точка. О том, что будет, если что-то пойдет не по плану, никто из научно-технического персонала не желал даже думать.

Отдельное научно-техническое подразделение во главе с руководителем проекта тестировало Прототип. Устройство ГБ находилось в специальной камере, которая изолированным коридором соединялась с испытательной комнатой. В настоящее время вокруг Прототипа сновало с десяток людей, среди которых выделялись двое. Мужчина в белом халате с седыми коротко стриженными и модно уложенными волосами, в элегантных очках непрестанно теребил клинышек бороды, при этом давая краткие наставления молчаливому двухметровому гиганту, внимательными глазами разглядывающему антропоморфное устройство, более всего напоминавшее человекоподобного робота из фантастических фильмов или аниме. Редкие металлические части корпуса неведомого аппарата отбрасывали блики на белоснежные стены помещения, отражая лучи осветительных приборов. У чересчур впечатлительной натуры при виде всего этого могло бы сложиться впечатление, что корпус Прототипа не бликовал, а подмигивал неведомому наблюдателю, словно предупреждая его, чтобы тот не зевал, когда начнется все самое интересное.

Мужчина в очках сделал несколько рубленных жестов руками, ударив ребром ладони о другу ладонь, дождался, пока голова гиганта склонится в согласном кивке. Затем он вплотную подошел к антропоморфному монстру, высота которого в текущем положении (ноги согнуты в коленях, зад опущен практически до уровня пола) равнялась двум метрам двадцати сантиметрам, и похлопал его по условному плечу.

- Я бы и сам полез, - проговорил пожилой человек, который вел себя так, словно был здесь главным. – Однако, как ты понимаешь, инструкции…

- Я все понимаю, Николай Николаевич, - прогудел гигант, разминая кулаки, словно собираясь выйти на ринг и надавать противнику по морде. – Не волнуйтесь, у нас же уже были пробные пуски. «Глеб» вел себя прекрасно, не баловал.

- То – пробные, - пробубнил обладатель модной бородки, - а то – государственная демонстрация. Если мы провалимся…

- Тогда можете оставить меня… там, - подмигнул гигант.

Услышав эти слова, пожилой мужчина попятился и замахал руками:

- Тьфу на тебя, Андрей. Ну что за детский сад? Прекрасно знаешь, как я отношусь к подобным словам. Не дай бог, случится какой сбой, и… ты там действительно останешься. Сколько раз я тебе говорил, что следует быть острожным в своих желаниях и словах?

Тот, кого звали Андреем, счел за лучшее промолчать.

Тем временем в зале контроля и наблюдения за испытанием наметились некоторые изменения. Высокая стройная девушка в белом халате научного сотрудника, очаровательно улыбаясь генералам в погонах и без оных, раздала каждому гостю тонкие буклеты программок, сверкавшие глянцем страниц. Закончив бродить по рядам, она извлекла из кармана халата прибор, напоминавший обыкновенные электронные часы, поднесла их ко рту. Мгновением позже господин в очках, дававший наставления короткостриженому амбалу, вынужден был прерваться на противное электронное пищание, доносившееся словно бы изнутри него. Интеллигент похлопал себя по груди, затем запустил руку в потайной карман халат и извлек оттуда точно такие же «часы», которыми владела девушка.

- Николай Николаевич, все готово, - услышал он приятный бархатный женский голос. - Ждем только вас и чемоданчик.

- Пару минут, Любовь Павловна, - слегка раздраженным тоном ответил мужчина. – Закончу инструктаж и сразу к вам. Не извольте беспокоиться.

Две минуты превратились в пять. Руководитель проекта под кодовой аббревиатурой «ГД», он же заместитель начальника особой военной лабораторией Министерства обороны, Николай Николаевич Карповцев, прекрасно понимал, чем чревата задержка испытания Прототипа, ведь генералитет обычно не умел ждать и редко когда делал скидки на всякого рода «стечения обстоятельств», но правила техники безопасности никто не отменял. Испытания Прототипа ГД относились к категории особо опасных для тестирующего оператора, а Карповцев совершенно не желал вешать на свою душу чужую смерть.

В зал контроля и наблюдения за испытанием он ворвался бодрой походкой преуспевающего бизнесмена, нежели исследователя-ученого-конструктора, каковым по сути своей и являлся, одарил собравшуюся публику белозубой улыбкой идеальных (особенно для его возраста) зубов и, миновав первый ряд кресел, остановился у небольшого письменного стола, за которым расположилась первая стойка с мониторами. В руках он держал увесистый металлический чемодан с кодовым замком.

- Борис Семенович, - обратился Карповцев к генерал-полковнику, занимавшему центральное кресло в первом ряду, - вам, как председателю военной комиссии принадлежит честь поучаствовать в сегодняшних испытаниях лично.

Массивный генерал криво усмехнулся, хлопнул себя по животу внушительных размеров.

12 3 4 5 6 7 8 Следующая ⇒