05.07.1965 7 страница

Но этими механизмами и оказались как раз процессы воспроизводства. Точнее можно сказать — и именно так мы понимаем это дело сейчас — что развитие осуществляется на процессах воспроизводства и через их специфический механизм. Но тогда мы, конечно, не могли понимать все это таким образом. Мы просто искали механизмы развития, нашли или сконструировали эту трехчленную схему, а потом, уже рефлективно анализируя, обнаружили, что этот механизм является не просто механизмом развития, а имеет еще свое собственное специфическое содержание и свой особый смысл — является механизмом воспроизводства и производства.

Думаю, что известную подсказку такой интерпретации мы получили в работах Ст.Лема, хотя я не уверен, что он видел дело именно так, как это у нас получилось; думаю даже — если судить по его работам — что он понимал это не так, но все равно его образы и высказывания послужили нам подсказкой.

Здесь важно, что сейчас мы уже отчетливо видим и понимаем, что не нужно апеллировать к механизму развития, чтобы увидеть процесс воспроизводства. Больше того, сейчас совершенно автоматически возникают многочисленные аналогии с работами Маркса и всех других экономистов, обсуждавших проблемы производства и воспроизводства. Но у них не было общей схемы движения от средств к процессам и продуктам, а от них опять к средствам.

И чтобы соединить их рассуждение о воспроизводстве с представлениями совершенно общей и абстрактной схемы воспроизводства понадобился этот сложный ход через идею развития и поиски механизма развития. Но сейчас, когда все это движение осуществлено, мы видим, что схема воспроизводства может и должна рассматриваться независимо от проблем развития, ибо она является более «глубинным» фактором, характеризующим жизнь и существование систем деятельности, в частности, и любых организмических систем вообще.

Сейчас, конечно, это утверждение, особенно если брать его само по себе, может казаться банальным. Но пришли не к нему самому по себе. Мы пришли к нему с определенной схемой, которая могла использоваться в качестве наиболее общей и абстрактной модели воспроизводства, и мы могли теперь, «разглядывая» и обсуждая ее, выявлять все новые и новые свойства и закономерности воспроизводства как такового.

Коротко говоря, благодаря этой схеме мы сделали воспроизводство вообще, воспроизводство как таковое особой действительностью и особым объектом. Теперь мы могли оперировать с ним и оперируя изучать. Суть существования любой социальной системы деятельности состоит в том, что она должна повториться, она должна повторяться завтра, послезавтра и до тех пор, пока она не будет заменена или вытеснена какой-то другой деятельностью, имеющей то же самое назначение, или пока не оборвется существование самой человеческой деятельности. Но пока этого не произошло, любая деятельность должна воспроизводиться все вновь и вновь, а если она не воспроизводится, то это равносильно тому, что в социальном плане она просто не существует. Выявив схемы воспроизводства и воспроизводство как основополагающий факт социальной действительности, мы, естественно, попробовали затем вновь вернуться к проблемам развития и соединить эти два подхода друг с другом. Это значит, мы должны были объединить схемы воспроизводства и схемы генезиса.

Вопрос здесь мог быть поставлен так: какие механизмы и какие условия обеспечивают воспроизводство деятельности вообще и отдельных систем деятельности?

Но прежде чем мы приступим к непосредственному обсуждению этого вопроса, я просил бы вас на некоторое время выйти из намеченного плана нашего движения и взглянуть на работу, проделанную нами как бы со стороны.

Как вы помните, мы начали с глобального представления деятельности, затем от всеобщей картины мы перешли к некоторым частным системам и проявлениям деятельности. Мы стремились спуститься к мельчайшим проявлениям универсума деятельности. Мы рассматривали решения отдельных задач, мы ставили вопрос, как можно проанализировать и представить каждый мельчайший кусочек действительности и деятельности, мы спрашивали, как и в виде чего его можно изобразить.

Сначала мы увидели процессы решения и пытались их анализировать. Потом в ходе этой работы мы обнаружили, что нужны еще средства деятельности и другие, весьма разнообразные элементы. Появилась схема разборного ящика, которая затем очень естественно превратилась в схему структуры. Чтобы превратить разборный ящик в структуру, надо было задать определенные связи. Чтобы задать эти связи, мы обратились к общему интуитивному представлению о том целом, которое мы разбирали.

Так появились связи развития, за которыми мы видим процесс развития деятельности. По сути дела, связь между средствами и процессом привносилась нами извне, из интуитивных соображений, имевших во много априорный характер. Когда структура появилась на основе этих интуитивных соображений о генезисе, мы начали рассматривать ее как бы саму по себе и благодаря этому стала возможной иная интерпретация, уже имеющейся схемы. Появилось понятие о воспроизводстве, относимое к этим же схемам. Схема получила новую интерпретацию как на идеальную действительность, так и на эмпирический материал.

Но после того, как схема получила эту новую интерпретацию, казалось вполне естественным взять ее и снова вернуться к глобальному целому, ко всему универсуму деятельности.

Так появилось утверждение, что универсум деятельности должен воспроизводиться. Но воспроизводство является лишь одним процессом, проходящим через него. Кроме того, универсум деятельности должен еще развиваться. Если вначале я сказал, что исходной была точка зрения генезиса, а потом в ходе описанного мною движения появилась точка зрения воспроизводства, то теперь, когда обе точки зрения и, соответственно, оба процесса были проецированы на одну картину целого, приходилось решать вопрос о том, что является первичным.

В этом контексте воспроизводство приобрело доминирующее и основополагающее значение. Когда мы говорили о генезисе, то имели в виду отдельные элементы универсума деятельности. Мы спрашивали, развиваются ли эти элементы и если развиваются, то как? Мы задавали этот вопрос относительно процессов и относительно средств. Выяснив, что ни то, ни другое само по себе не может развиваться, мы перенесли сам вопрос и соответствующий ему ответ на структуру деятельности. Мы спрашивали, как развиваются эти маленькие структурки деятельности, то, что может быть названо актами деятельности. При таком заходе точка зрения генезиса отдельных структур деятельности и деятельности в целом была совершенно естественной и не вызывала определенных возражений.

Но когда мы опрокинули на весь универсум деятельности понятие воспроизводства, то точка зрения развития стала весьма сомнительной или, во всяком случае, требующей специального обсуждения. Пришлось переосмысливать само понятие развития. Встал вопрос, что значить применять идею развития универсума деятельности. Поскольку механизм воспроизводства был признан основным и главенствующим, встал естественный вопрос о том, как механизмы генезиса относятся к нему.

Но центр тяжести исследований и поисков уже переместился с механизмов развития на механизмы воспроизводства. Теперь мы должны будем спрашивать себя, каким образом и как воспроизводит себя универсум деятельности? В чем состоят процессы, функциональные структуры и материальная организация воспроизводства? Если раньше у нас было много, идущих параллельно друг другу, процессов развития, отдельных структур деятельности, то теперь у нас стал один глобальный процесс воспроизводства универсума деятельности. Теперь мы стали говорить о кинетике деятельности как о едином и всеохватывающем процессе воспроизводства. Теперь мы спрашиваем себя, что такое воспроизводство, каковы его механизмы, как их можно расчленять, как их можно представлять в разных предметах, находить его закономерности и механизмы. Мы оказались приведенными к вопросу: как изображение воспроизводства относится к изображению генезиса деятельности.

Как вы помните, в начале доклада я обещал обсуждать и решать конфигураторные задачи. Я предполагал обсудить их на методологическом уровне до построения соответствующих предметов изучения. Вы видите я не забываю своего обещания и пытаюсь делать именно то, о чем говорил.

Уже на этом весьма абстрактном уровне я могу, двигаясь от заданного целого, изобразить предмет, представляющий воспроизводство, а затем предмет, представляющий генезис деятельности.

Двигаясь как бы поверх этой схемы, я могу задать вопрос о том, как относятся друг к другу два предмета и при этом буду стремиться получить ответ на таком же предельно абстрактном уровне. Наверное, чтобы ответить на поставленный вопрос, нужно рассмотреть, как получаются сами эти предметы. В частности, интересно выяснить, может ли быть получен предмет, изображающий генезис, при движении непосредственно от эмпирического данного целого деятельности. Или же, напротив, он предполагает предварительное построение предмета, описывающего воспроизводство деятельности.

Таким образом, мы переходим к вопросу, какое отношение должно быть между двумя изображенными мною выше предметами. При этом важнейшим становится вопрос: должны ли мы рассматривать их как два разных, лежащих наряду друг с другом, предмета или же эти предметы связаны друг с другом и предмет, описывающий генезис деятельности, является вторичным и может быть получен лишь не основе предмета, описывающего воспроизводство деятельности.

Выражение «генезис деятельности» я применяю в условном смысле, ибо, как вы помните, специально оговорился, что применение понятия развития в применении универсуму деятельности вызывает сомнение. В частности, это означает, что нужно будет еще выделить и изобразить ту действительность, которая развивается; может ли развиваться деятельность как таковая, пока не выяснено.

— Не предполагает ли картина воспроизводства деятельности все разговоры, которые вы ведете вокруг нее, понятия процесса.

Вполне возможно, что воспроизводство могли бы быть анализируемо с точки зрения понятия процесса. Но даже, если бы это было так, то это еще не означало бы, что деятельность является процессом. Наоборот, если вы начинаете говорить, что воспроизводство есть процесс — а, в принципе, я мог бы с этим положением согласиться, если бы не некоторые «но», о которых я буду говорить потом — то это означало бы не больше того, что мы можем рассмотреть в виде процесса воспроизводство и только воспроизводство. Поскольку мы говорим о деятельности как о чем-то отличном от воспроизводства, как об объекте, который воспроизводится, то мы скорее должны отрицать за деятельностью характер процесса, а должны трактовать ее ближе к вещи.

Во всяком случае, принятие тезиса, что воспроизводство есть процесс, ничего не говорит в пользу того, что и тот объект, который воспроизводится, тоже обязательно должен быть процессом.

Здесь мне хотелось бы сформулировать одно очень важное для меня положение. Приняв в качестве основополагающего утверждение, что деятельность воспроизводится и что само воспроизводство является существенным и кардинальным для социального существования деятельности — вы помните, я сказал: «То, что не воспроизводится, не существует в социальном плане», — я могу теперь перевернуть отношение между ними и начать определять деятельность через воспроизводство. Это крайне важно и принципиально.

Я начал с задания деятельности как неизвестного пока объекта. Я представил деятельность как структуру, включающую блоки процессов и средств, я ставил вопрос о том, какой структурой обладает деятельность, и в поисках определяющих ее факторов вышел к воспроизводству.

Теперь воспроизводство задано и весь процесс начинается как бы в обратном порядке. Воспроизводство задано, оно должно существовать и осуществляться и, следовательно, сама деятельность в ее структуре должна быть такой, чтобы воспроизводство могло происходить. Поэтому теперь на вопрос, что такое деятельность, я могу отвечать принципиально новым, весьма продуктивным и плодотворным способом: деятельность есть то, что может воспроизводиться. Это, следовательно, такая структура и такой объект, которые «пригнаны», приспособлены к воспроизводству и его механизмам.

Утверждение, что деятельность и есть то самое, что воспроизводится и должно воспроизводиться в социальном организме, на первый взгляд, кажется банальным и слишком общим. На самом же деле это очень важное методологическое утверждение. Ведь из этого утверждения следует, что структура деятельности, как того, что должно воспроизводиться, должна быть подлажена к механизму воспроизводства, должна соответствовать ему. И из этого вытекает, что мы должны таким образом рассмотреть деятельность, так ввести ее структуру, чтобы все элементы и связи между ними вытекали из механизмов воспроизводства или, иначе, определялись ими.

Иными словами, мы выдвигаем гипотезу, что деятельность и есть такая структура, которая сложилась в результате передачи, или воспроизводства, составляющих социального целого, и все ее связи, во всяком случае, решающие связи, заданы этим механизмом передачи. Тогда исследование механизмов воспроизводства и будет исследованием связей, конституирующих структуру деятельности.

Выше я говорил о разных направлениях исследования деятельности, в том числе — об исследовании генезиса фрагментов деятельности и об исследовании механизмов воспроизводства деятельности. Эти исследования задают два направления анализа и, соответственно, два развертывающихся предмета. Но здесь, как следует из сказанного выше, возможны два случая: эти предметы могут быть либо двумя совершенно независимыми образованиями, либо же одно из них будет строиться на основе другого, и тогда, следовательно, мы будем иметь не два независимых образования, а одно сложное. Именно этот вопрос я и начал обсуждать, спросив, как схемы генезиса деятельности должны относиться к эмпирическом материалу — непосредственно или через схему и теоретическую систему, изображающую воспроизводство.

На первый взгляд кажется, что мое предшествующее движение было тавтологичным. Я получил схемы трехчленки, которые были интерпретированы как схемы воспроизводства. На основе этого я утверждал, что главное для деятельности это воспроизводство и, наоборот, сама структура деятельности должна быть получена как то, что соответствует схемам воспроизводства. Итак, есть идея воспроизводства, полученная из анализа деятельности, а затем схему деятельности, казалось бы, нужно получить из воспроизводства.

Но эта тавтологичность является видимостью. Чтобы пояснить это, напомню схему моего движения. Сначала появилось расчленение деятельности на два блока «процессов» и «средств». Затем был поставлен вопрос о механизмах и закономерностях развития мышления. Было выдвинута гипотеза о характере генетического процесса и таким образом получилась схема трехчленки «средства-1 — процессы — средства-2». Трехчленная схема стала трактоваться как некоторая единица, характеризующая деятельность.

Затем выяснилось, что может существовать и другая интерпретация подобной трехчленки при условии, что мы идентифицируем (оставим постоянным) средства-1 и средства-2. Когда появилась новая интерпретация связей в трехчленной схеме, то из этого родилось новое глобальное представление всего социального целого, родилась идея воспроизводства. В результате у нас имеется, с одной стороны, онтологическая картина всего целого — это некоторые механизмы воспроизводства, наложенные на «фон» деятельности, а с другой стороны, блок некоторой единицы деятельности.

Хотя раньше мы вроде бы уже знали структуру этой единицы и представляли ее в виде трехчленной схемы, теперь мы ставим свое прежнее представление под сомнение и хотим получить новое представление, соответствующее с самого начала идее воспроизводства. Это означает, что весь блок единицы деятельности мы как бы замазываем черной краской. Раньше мы знали, как устроена эта единица, какие элементы и связи она содержит. А теперь мы полагаем, что мы этого уже не знаем.

Из известного и изображенного блок единицы деятельности становится неизвестным, становится «черным ящиком». Происходит переориентация, а более точно, как бы перевертывание направления исследования. Схематически это можно изобразить так:

Во втором ряду схемы мы предполагаем, что структуры единицы деятельности должна быть такой, чтобы она соответствовала механизмам воспроизводства, которые мы видим и исследуем в эмпирически заданной нам системе целого (представление слева). Какой именно будет эта структура единицы деятельности, мы сейчас не знаем. Она должна быть введена по-новому, исходя из наших общих представлений и анализа процессов социального воспроизводства. На этом этапе мы даже не знаем, сколько будет подобных схем структур единиц деятельности — три, восемь или еще больше. Собственно, ведь у нас так и получилось: в структуре единицы деятельности оказалось значительно большее число элементов, но мы вывели все это из анализа механизмов воспроизводства.

В подобной переориентировке направления исследований заключен совершенно общий прием научного исследования. При этом как нетрудно заметить, изменяется сам предмет исследования, мы переходим в совершенно новую область. Схема трехчленки была получена из анализа механизмов и закономерностей развития отдельных фрагментов деятельности, а если говорить еще более точно — из процедур эмпирического анализа отдельных текстов и обоснований этих процедур.

Но когда мы оставили точку зрения генезиса и начали говорить о воспроизводстве в целом, то мы вместе с тем оставили и отдельные тексты, вообще — фрагментарный подход к социальному целому, и перешли к анализу всего этого целого, приняли, по сути дела, глобальный подход. Весьма характерно — и на это надо обратить внимание, что когда мы говорим о механизмах воспроизводства, то всегда возникает известное недоумение: воспроизводство чего? И мы отнюдь не всегда можем сказать, что деятельности.

Дело в том, что сама деятельность, как я и подчеркивал, в предшествующем принципе, есть само воспроизводство, есть то, что существует в воспроизводстве. Иными словами, с некоторых случаях мы можем говорить о воспроизводстве деятельности. И в этом случае деятельность выступает как нечто постоянное и, следовательно, почти субстанциальное. В других же случаях воспроизводство и есть деятельность. Здесь она уже не субстанция, которая передается, а сама передача, процесс, и в этом плане — нечто развертывающееся и развивающееся, не остающееся постоянным. Таким образом, механизм воспроизводства оказывается здесь исходным, а структура деятельности определяется через него. Это и есть то новое, к чему мы пришли.

Надо отметить, что мы уже не раз сталкивались с этим механизмом и обсуждали его. Мы называли его тогда «перепредмечиванием», и по-видимому, оно является общим моментом в процессе развития всякой науки.

⇐ Предыдущая 34 35 36 37 383940 41 42 43 Следующая ⇒