Элизабет Рудник 13 страница

Бульда же, судя по всему, никакие «нет» в расчет не принимала.

– В чем дело, милая? – удивилась она. – Отчего это ты сторонишься такого славного парня?

И когда Бульда начала перечислять всевозможные достоинства и недостатки Кристофа, ее вопрос продолжал звучать в голове Анны. А в самом деле, отчего она сказала «нет»? Конечно, первый ответ был очевиден: потому что она влюблена в Ханса. Они поженятся и будут жить счастливо до самой старости. Но чем больше говорила Бульда, к которой вскоре с воодушевлением присоединились и остальные члены приемной семьи Кристофа, тем труднее Анне оказалось вспомнить, почему же она так скоропалительно согласилась выйти замуж за Ханса. Конечно, она любила его: в этом она не сомневалась. Но знала ли она своего суженого? Так, как она знала Кристофа? Когда Бульда упомянула неуклюжую походку Кристофа, Анна рассмеялась, потому что и сама видела, как он тяжело топает. А когда Бульда заметила, что парень немного чересчур привязан к своему оленю, Анна хихикнула, потому что и сама думала точно так же. Даже те качества, которые Бульда называла в числе недостатков ее приемного сына, – тяга к одиночеству, вечно взлохмаченные волосы, стеснительность, несмотря на желание страстно обнять принцессу (которого сама принцесса, признаться, пока за ним не заметила), – уже были знакомы Анне и казались ей даже симпатичными.

«А что я знаю о Хансе? – спрашивала себя Анна, пока тролли настойчиво пытались убедить ее, что Кристоф – именно тот, кто ей нужен. – Я знаю, что у него много братьев. И что он прибыл с Южных островов. Но что еще?»

– Хватит! – не выдержал наконец Кристоф, перебив Бульду и вырвав Анну из ее размышлений. – Она помолвлена с другим. Ясно?

Прищурившись, Бульда наклонилась ближе к Анне. Некоторое время они так и стояли, глядя друг другу в глаза, пока Бульда наконец не вздохнула, нежно положив ладонь Анне на сердце.

– Любовь – самое сильное чувство. Первая любовь. Юная любовь. Но помни: ты молода, и твое сердце еще только открывается. Послушай же совета старой троллихи, которая кое‑что знает о любви. Никогда не забывай, что любовь – это сокровище, дарованное всем нам. Ее нужно холить и лелеять, да. Но не только холить и лелеять – ею нужно делиться. Всегда. Потому что любовь – это особый дар, и люди, которые дарят тебе свое сердце, отдают тебе часть самих себя…

Бульда перевела взгляд на Кристофа, и ее серое лицо потеплело.

– Но не забывай, что любовь приходит в разных обличьях. Моя любовь к Кристофу глубже, чем корни самого старого дерева в этом лесу. Она особая, потому что это моя любовь к сыну. То же самое и ты чувствуешь к своей сестре. И твои родители чувствовали то же самое к тебе, и Кристоф к Свену. Любовь – замечательная вещь. Но она может влиять на твое сознание, путать твои мысли и заставлять тебя видеть то, чего нет, и, наоборот, слепить тебя так, что ты не увидишь того, что прямо у тебя под носом. Иногда она дарит несказанное счастье, но временами она может жестоко ранить.

Умолкнув, Бульда вздохнула. А потом взяла Анну за руку и повела ее под каменную арку, увитую цветами.

– Запомни, – продолжила она. – Какой бы ни была любовь, она всегда достойна уважения и почитания. Это самое главное чудо в нашем мире… Но все, что я говорю, – это лишь слова старой троллихи.

Анна так внимательно слушала ее, что едва заметила, как ватага троллей помельче набросила на нее покрывало из мха и украсила ее волосы кристаллами. Поежившись от вновь накатившего холода, Анна крепче обхватила себя руками. Она и сама сейчас не знала, отчего так дрожит: то ли от озноба, который постепенно охватывал все ее тело, то ли от внезапных сомнений в том, правильны ли ее собственные взгляды на любовь.

Ведь ей действительно было очень хорошо рядом с Хансом, правда же? Он был так заботлив, когда волшебный дар Эльзы вдруг прорвался наружу. И он с готовностью принял на себя часть ее проблем, когда она попросила его приглядеть за королевством в ее отсутствие. «Нет, – решила она, отметая все сомнения и борясь с головокружением и приступами озноба, – Ханс – замечательный человек, и я люблю его». Так почему же тролли так настойчиво продолжают сватать ее за Кристофа?

«Я не люблю твоего сына, – хотелось ей крикнуть. – То есть я признаю, что он отличный парень и что, несмотря на всю его грубость и раздражительность, он может быть очень мил, но он… Кристоф, а не Ханс. И конечно, он пробуждает во мне хорошие качества. Раньше я и не догадывалась, что мне хватит смелости сразиться со снежным великаном или лазать по скалам. Ну так что такого? Он мой друг. И я уверена, что, если проведу больше времени с Хансом, он тоже сделает меня лучше…»

– Согласна ли ты, Анна, взять Кристофа в свои законнотролльные…

– СТОЙТЕ! – вскрикнула Анна, внезапно возвращаясь к действительности. Болтовня Бульды и остальных троллей как будто погрузили ее в транс, так что она перестала понимать, где находится и что делает. – Что?!

– Мы вас венчаем, – спокойно пояснил ей тролль.

– Ох, – сказала Анна, сама не понимая, почему сразу не прекратила эту комедию одним решительным «нет». А потом, прежде чем она успела окончательно опомниться, в ушах у нее зазвенело, в глазах помутилось, и она упала без чувств прямо в объятия Кристофа.

* * *

– Анна, твоя жизнь в опасности.

Анна слышала эти слова, но не осознавала их смысла. Она сама не понимала, что с ней. Ей казалось, будто она тонет в глубокой мутной воде… очень холодной воде. Сознание расплывалось, и она никак не могла заставить себя открыть глаза. Она слышала чьи‑то голоса, но звучали они как будто издалека. Словно она наполовину проснулась, но продолжала видеть сон.

Хотя даже в этом помраченном состоянии Анна догадывалась, что никакой это не сон. Она общалась с приемным семейством Кристофа, и знакомство едва не закончилось венчанием с торговцем льдом, а теперь кто‑то говорил ей, что ее жизнь в опасности. «Если это и сон, – подумала она, наконец с трудом открывая глаза, – то скорее кошмарный».

Как ей тут же стало ясно, на ногах она удержалась исключительно благодаря Кристофу, который бережно и надежно придерживал ее за талию и плечи. Парень смотрел ей в лицо, и тревожные морщинки прорезали его лоб. Она с благодарностью улыбнулась ему и перевела взгляд на говорящего. Старый тролль с густой гривой спутанных волос и ожерельем из кристаллов на шее пристально смотрел на нее. Лицо у него было серьезное и даже немного сумрачное, но голос звучал мягко и заботливо, и что‑то в нем даже показалось Анне смутно знакомым. Ей вспомнилось, что Кристоф просил Бульду позвать Деда Пабби – старейшину троллей. Видимо, это он и был.

– В твоем сердце лед, – снова заговорил старый тролль, заметив, что Анна теперь слушает. – Твоя сестра ранила тебя волшебной льдинкой. Если ее не извлечь, скоро ты вся обратишься в лед… Навеки.

Анна слышала, как стучит ее сердце, и ощущала, как живая кровь бежит по жилам, но от слов Деда Пабби ей показалось, что жизнь и тепло стали быстрее покидать ее замерзающее тело.

– Что? Нет, – пробормотала она, изо всех сил стараясь держаться прямее, но даже это небольшое усилие оказалось для нее чрезмерным, и она снова обессиленно привалилась к широкой груди Кристофа, слыша, как под толстой курткой бьется его сердце.

– Но ты ведь можешь вылечить ее, правда? – сдавленно проговорил Кристоф, ободряюще сжимая руку Анны.

Тролль тяжко вздохнул.

– Нет, не могу, – тихо сказал он. – Если бы ее ранило в голову, это было бы несложно. Но лед в сердце может растопить только знак истинной любви.

– Знак истинной любви? – растерянно переспросила Анна, дрожа от озноба.

– Должно быть, это поцелуй любимого! – воскликнула Бульда, тут же поворачиваясь к своему мужу и вытягивая губы.

Повсюду вокруг них тролли принялись целоваться. Не будь Анна такой замерзшей, растерянной и напуганной, она нашла бы это зрелище чрезвычайно трогательным. Но сейчас она только задрожала еще сильнее.

– Анна, – сказал Кристоф, – мы должны немедленно отвезти тебя к Хансу.

– К Хансу, – покорно кивнула Анна.

Она понимала, почему Кристоф так сказал – ведь Ханс ее нареченный жених и ее истинная любовь. И его поцелуй непременно спасет ее. Должен спасти. Вот только в голове у нее по‑прежнему вертелись слова, сказанные Бульдой. О том, что любовь делает человека лучше и наполняет его душу теплом и уверенностью. И ей казалось, что ее сердце, ставшее сейчас таким хрупким, может просто расколоться, если начнет биться чуть сильнее.

Анна снова и снова вспоминала вопросы, которыми забрасывал ее Кристоф при первой их встрече. «До сих пор Ханс видел меня только с хорошей, солнечной стороны, – размышляла она. – А вдруг, когда он узнает меня получше, я ему разонравлюсь?»

Кристоф усадил ее верхом на Свена и сам сел позади нее. Проваливаясь в холодный туман беспамятства, Анна едва заметила, как олень перешел с шага на стремительный галоп. Она уже почти не чувствовала собственного тела и понимала, что дальше будет только хуже. Собрав остаток сил, она открыла глаза и поглядела на Кристофа. Тот сосредоточенно щурился, направляя Свена в едва заметный просвет среди деревьев, и его щеки раскраснелись сильнее обычного. «Он делает все это ради меня, – подумала Анна. – Он оставил свою семью и теперь рискует собственной безопасностью, чтобы как можно скорее доставить меня к Хансу. Но почему? Просто потому, что я его друг?» Она горестно застонала, понимая, что ничем не заслужила ни его заботы, ни преданности. Что хорошего она ему сделала? Ничего, ровным счетом ничего.

Решив, что она стонет от боли, Кристоф поглядел на нее с искренней тревогой.

– Потерпи немного, Анна, уже скоро, – негромко сказал он. – Мы доставим тебя домой, обещаю. – Он стащил с макушки шапку и надел ее ей на голову. – Только держись, ладно? Все будет хорошо. Ханс все исправит.

Анна уже приоткрыла рот, чтобы поблагодарить его, но тут в глазах у нее снова потемнело, и она потеряла сознание. Прежде чем тьма окончательно сомкнулась над ней, у нее мелькнула одна, последняя, мысль. Кристоф сказал, что все будет хорошо. А что, если не будет? Все это время она не сомневалась, что Ханс – именно тот, кто ей нужен. Тот единственный, кто сможет ее спасти. Но впервые с тех пор, как все началось, Анна уже ни в чем не была уверена.

Глава 26

Люстра определенно оправдала ожидания: за то время, пока они возвращались с гор, Эльза так и не пришла в себя. По возвращении в Эренделл Ханс поместил ее в замковой башне, где она, по его расчетам, никому не могла причинить вреда. Дворцовая прислуга все время назойливо беспокоилась о самочувствии королевы, но Ханс всех быстро разогнал, заверив, что в самом скором времени их посветят во все подробности происшедшего в горах. «Как только я сам решу, что именно там произошло», – подумал Ханс. Ближайшие часы обещали стать решающими в судьбе Эренделла… и его собственной.

Решив, что пора проведать королеву, Ханс отправился в башню, где ее заточили, и остановился перед массивной дубовой дверью в камеру Эльзы. Помещение едва ли тянуло на настоящий каземат – в мирном Эренделле не было нужды в укрепленных тюрьмах, зато из‑за узких окон и могучих засовов на двери выбраться из него не представлялось возможным. Заглянув в маленькое окошко в двери, Ханс увидел королеву: она сидела, печально глядя в узкое зарешеченное окно, за которым продолжал валить снег, выбеливая замерзающий мир. Увидев ее скорбное лицо, Ханс не удержался от мысли: как, должно быть, ужасно сознавать, что ты полностью утратил контроль над ситуацией.

Вот Ханс никогда не терял контроль.

Он стиснул кулаки, продолжая смотреть на королеву. Все это дело ее рук. Ее вина. Если бы Эльза просто сдержалась и не потеряла хладнокровия – как бы неуместно это ни звучало в данном случае, – он и Анна уже наверняка бы были погружены в планирование свадьбы. И он бы не отвлекался от воплощения своего плана, придумывая, как сместить с престола Эльзу и как доказать, что именно он, добрый, честный и преданный принц Ханс, должен стать опорой Анне в управлении королевством.

А вместо всего этого он вынужден наводить порядок после того безобразия, которое устроила Эльза. Теперь у него должна болеть голова о замерзающих подданных, чужеземных послах, которые дышат ему в затылок, требуя остановить зиму, пропавшая невеста и еще сама Эльза – пусть в оковах, но не утратившая своего опасного могущества. Для любого другого человека, не столь сильного духом, это было бы слишком. «Но не для меня, – решил Ханс. – Я уже принял это положение вещей и знаю, как извлечь из него выгоду. Я просто должен придерживаться своего плана, пока все не вернется на круги своя».

Толкнув дверь, он вошел в камеру, повесил фонарь на стену и принялся ждать. Опыт убедил его, что всегда лучше дать врагу заговорить первым. Это позволит Хансу умерить эмоции и ответить вдумчиво и спокойно.

– Зачем вы притащили меня сюда? – спросила Эльза, увидев стоящего в дверях Ханса.

– Я не мог просто позволить им убить вас, – ответил он, стараясь придать лицу сочувствующее выражение.

Опустив голову, Эльза вяло тряхнула наручниками.

– Я опасна для Эренделла, – горько сказала она. – Позовите Анну.

– Анна до сих пор не вернулась, – жестко отрезал Ханс. Лицо Эльзы исказилось, и она отпрянула, снова повернувшись к метели за окном. Ханс продолжил, уже мягче, негромким просительным тоном: – Может быть, вы все же прекратите эту зиму и вернете лето? Пожалуйста…

Эльза подняла на него расширенные глаза.

– Как вы не понимаете… я не могу этого сделать, – с искренней болью сказала она. – Скажите им, чтобы мне позволили уйти.

Ханс пристально посмотрел на нее, стараясь понять, лжет она или нет, и в душе надеясь, что королева все же слукавила. Но Ханс умел разбираться в людях и сразу понял, что она говорит правду. Она не могла остановить зиму, которую столь опрометчиво обрушила на Эренделл. А теперь она хочет сбежать обратно в свой замок на горе и предоставить сестрице разгребать то, что сама натворила. Сестрице, которая до сих пор так и не вернулась и неизвестно где пропадает в горах. Той самой, на которой он собирался жениться после того, как поможет спасти Эренделл. Той самой принцессе, которая сделает его королем и позволит ему править этой страной долго и счастливо… если, конечно, она еще жива.

– Я сделаю все возможное, – пообещал Ханс, перед тем как покинуть камеру.

В душе ему сейчас страшно хотелось накричать на нее, выплеснуть на нее все, что накипело у него на душе, и разом покончить со всей этой историей. Отбросить осторожность, не просчитывать больше каждое слово, каждый жест… К чему? Эльза теперь для него бесполезна. Она не может помочь ему с Анной и остановить зиму тоже не может. Почему же тогда не уничтожить ее раз и навсегда без лишних сложностей? Одним препятствием на его пути будет меньше.

«Нет», – решил он, беря себя в руки. Он не для того зашел так далеко, чтобы из‑за одного приступа гнева поставить под удар все достигнутое. Он убьет Эльзу, но… в более подходящее время. Уже становится ясно, что иного пути попросту нет. Но – не сейчас. Для его целей гораздо полезнее, если он уничтожит монстра публично, на глазах у эренделльцев. Это укрепит его власть, и к тому же он наглядно продемонстрирует всем и каждому, что искренне пытался положить конец зиме. Ну а сейчас ему придется отправиться к советникам Эренделла и сообщить им скверные новости: несмотря на пленение королевы, зима никуда не денется.

Шаги Ханса эхом разносились по пустым, вымороженным залам Эренделльского замка. Он мимоходом отмахнулся от служанки, которая было сунулась к нему с расспросами, и даже не стал заглядывать в Главный зал, чтобы проведать, как чувствуют себя устроенные в нем люди. Он почти не замечал ни ледяных сквозняков, свистевших в щелях оконных рам, ни снегопада, который расходился все пуще и пуще. Сейчас он думал только об одном: выбора у него не остается. Если он намерен спасти хотя бы остатки своего первоначального плана, он должен вернуть свою невесту в Эренделл. С Эльзой и ее волшебным даром он разберется позже – после того как станет королем. А это произойдет лишь в том случае, если он обвенчается с Анной. Поэтому несмотря на то, что сейчас Хансу меньше всего на свете хотелось снова выходить на мороз и отправляться в горы, он понимал: другого выхода нет.

Наконец он оказался у входа в библиотеку.

– Я снова отправляюсь на поиски принцессы Анны, – объявил он, обращаясь к сановникам и послам, которые собрались здесь в ожидании новостей.

– Вы не можете снова подвергать себя такому риску! – запротестовал представитель Эльдоры, взволнованно поглаживая усы.

Ханс упрямо наклонил голову.

– Если с ней что‑нибудь случится…

– Если с ней что‑нибудь случится, – перебил его представитель Блавении, – у Эренделла останетесь только вы.

«У Эренделла останусь только я?» Когда смысл этих слов дошел до Ханса, на один торжествующий миг ему почудилось, что снегопад за окном прекратился и что замок утонул в теплых солнечных лучах. Это было… как подарок: коробка в золоченой бумаге, перевязанная серебряным бантом. Он обвел глазами библиотеку, изо всех сил подавляя улыбку, которая так и норовила расплыться на его лице. Итак, он, Ханс Вестергард, принц Южных островов, оказался последней надеждой Эренделла.

И тут он вдруг осознал, что эти слова означают на самом деле. Он так сосредоточился на своем плане, что их смысл дошел до него не сразу. Все это время он полагал, что для того, чтобы сделаться королем, ему нужна одна из сестер. Но в итоге он устроил все до того удачно, что теперь ему никто не нужен. Если блавенец сказал правду, то для Ханса сейчас будет гораздо лучше, если королева Эльза умрет или сбежит, а принцесса Анна так и не вернется домой. Все складывалось просто великолепно. А учитывая, что вестей от Анны до сих пор не было, ему вряд ли долго придется дожидаться вступления в новую роль.

Хотя… возможно, и нет.

Не успел Ханс решить, что теперь дорога к трону полностью открыта, как дверь в библиотеку распахнулась. На пороге стояли Кай и Герда… поддерживая принцессу Анну. Она еле держалась на ногах, и ее некогда рыжие волосы совсем побелели, но все же она была жива. И судя по тому, каким взглядом она на него смотрела, их помолвка еще имела для нее огромное значение.

– Анна! – воскликнул Ханс, бросаясь к девушке и подхватывая ее на руки. Он пока не знал, что с ней случилось и что это означает для него, но решил, что разыграть любящего и встревоженного жениха сейчас будет более чем уместно. – Ты такая холодная…

– Ханс, – пролепетала Анна, – ты должен меня поцеловать.

Что… возможно, он плохо расслышал? Зубы девушки громко стучали от холода, да и ее голос был едва ли громче шепота, но она как будто попросила его поцеловать ее.

– Что? – неуверенно переспросил он.

– Скорее, – отозвалась Анна. Прикрыв глаза и потянувшись к нему губами, она попыталась коснуться его рта, но силы снова оставили ее, и она с тихим стоном обвисла в его объятиях.

Рядом кто‑то негромко откашлялся, и Ханс вполне натурально вздрогнул: от радости, что Анна вернулась, он совсем забыл, что они здесь не одни. На миг отвлекшись от бледного, искаженного болью лица Анны, он увидел Герду, только и ожидавшую подходящего момента, чтобы сказать:

– Мы оставим вас наедине.

Герда принялась деловито выпроваживать остальных за дверь, а Ханс притянул Анну ближе к себе. Она так замерзла, что он чувствовал холод даже сквозь толстую ткань своего мундира. Ее кожа была как лед, а губы синели прямо на глазах. Казалось, она леденеет изнутри… если такое вообще возможно. Хотя, учитывая все, на что он насмотрелся за последнее время, вполне возможно.

Ханс подвел Анну к диванчику возле ярко полыхающего библиотечного камина.

– Что с тобой случилось? – спросил он.

– Эльза ранила меня своей магией, – печально отозвалась Анна.

– Но ты же говорила, что она тебя не тронет.

– Я ошиблась, – передернула она плечами с самым убитым видом. Ей едва хватило сил, чтобы поднять голову и встретиться с ним взглядом, но когда это случилось, Ханс даже отпрянул – столько чувства было в ее глазах.

Никто и никогда, осознал Ханс, не смотрел на него так, как сейчас смотрела Анна – с такой искренней любовью и жаждой любви. Конечно, ей был нужен его поцелуй, но не только. Он вдруг подумал, что нужен ей для того, чтобы заполнить дыру в ее сердце, проделанную ее сестрой.

Ханс тряхнул головой. Он здесь не для того, чтобы лечить разбитое сердце Анны, а для того, чтобы завоевать трон. Он ведь сам слышал, что тогда сказал тот блавенец: без Анны он – все, что осталось у Эренделла. Поэтому если Анна сейчас умрет, все тут же встанет на свои места. Причем гораздо проще, без тех эмоциональных усилий, которые предполагал его исходный план. Вестергарды не размениваются на эмоции – это правило своей семьи он усвоил надежно.

Ханс бережно уложил Анну на диван и укутал пледом, но она все равно задрожала сильнее. Он видел, что ей становилось хуже с каждой минутой. Неужели и это дело рук Эльзы? Ханс уже видел, как могущественна магия королевы, но не знал до сих пор, что она может быть столь смертоносна.

– Она заморозила мое сердце, и только знак истинной любви может спасти меня, – сказала Анна, словно прочитав мысли Ханса. Она снова с усилием подняла веки и посмотрела на него.

Ее взгляд сказал ему все. Она действительно была уверена, что он и есть ее спаситель.

– Поцелуй любви, – медленно проговорил он, догадавшись, какой именно знак имела в виду Анна. Это было несложно: в конце концов, в детстве Ханс тоже прочитал свою долю слюнявых волшебных сказок с непременным счастливым концом. Но неужели она искренне верит в эти сказки?

Ханс не смог удержаться. Долгие годы, как младший из тринадцати братьев, он был только предметом насмешек и жертвой розыгрышей, но ему самому никогда не выпадало повода кого‑нибудь разыграть. Что ж, теперь и у него будет возможность посмеяться.

Он наклонился к Анне, нежно приобняв ее за плечи. Даже сквозь перчатки он чувствовал, как ее сотрясает лютый озноб. Склоняясь все ниже и ниже, он уже ощущал на своей коже ее легкое, взволнованное дыхание, видел, как дрожат ее ресницы, чувствовал, как она трепещет в ожидании, когда их губы соприкоснутся. Он приник к ней ближе… и еще ближе…

А потом резко отстранился.

Согнав с лица притворную нежность, он убрал руки с ее плеч, так что девушка, лишившись опоры, снова упала на спинку дивана, продолжая глядеть на него с вопросительным и немного растерянным выражением. На миг он снова почувствовал побуждение изобразить заботу, но ему уже надоело ломать комедию.

– Ох, Анна, – обронил он снисходительно. – Если бы только тебя кто‑нибудь любил.

Глава 27

До сих пор Анна не думала, что можно замерзнуть еще сильнее. Но теперь мертвящий холод волна за волной накатывал на ее сердце, а в ушах отдавались эхом ледяные слова Ханса. Если она правильно расслышала – а сомневаться в этом, увы, не приходилось, – он весьма недвусмысленно сообщил, что никакой любви к ней не испытывает. И осознание смысла его слов ранило ее гораздо больнее, чем льдинка Эльзы.

Анна беспомощно наблюдала, как Ханс поднялся и отошел от диванчика. Лишившись его тепла, замерзающее тело девушки задрожало еще сильнее. Что же произошло? Как могло получиться, что человек, который сейчас стоит и смотрит на нее пустыми холодными глазами, – это тот же самый человек, который совсем недавно просил ее руки? Это какая‑то чушь, бессмыслица… все происходящее – бессмыслица.

В ее памяти замелькали картины последних двух дней. Умом она понимала, что сказал ей Ханс, но сердце пока отказывалось смириться с жестокой правдой. Теперь она прокручивала в уме историю их любви, глядя на нее как будто со стороны. Вот их первая встреча, и Ханс как будто искренне радуется, что случайно столкнулся с ней. Вот он застенчиво машет ей рукой во время коронации Эльзы и спасает ее от падения на балу. Вот они бегут по пустым гулким залам дворца и рассказывают друг другу о своих семьях на крыше маяка. А вот Ханс просит ее выйти за него замуж, рядом шумит водопад, а с неба подмигивают ясные звезды. Все это было таким волшебным… и таким настоящим. Неужели она придумала себе любовь, которой не было?

– Ты ведь говорил, что любишь меня, – проговорила наконец Анна. Даже ее поразило, как слабо и безнадежно прозвучал ее голос.

Ханс глянул на нее и покачал головой.

– Тринадцатому сыну нечего надеяться на трон в родном королевстве, – сказал он будничным тоном, деловито обходя комнату и задергивая портьеры. – Чтобы стать королем, мне нужно было жениться на наследнице престола в какой‑нибудь другой стране…

– О чем ты говоришь? – растерялась Анна. То, что она услышала, было настолько нелепо, словно Ханс изъяснялся на незнакомом языке.

Ханс подошел ближе, и ее измученное сердце снова предательски забилось, ощутив проблеск надежды. Но Ханс всего лишь наклонился и задул свечи на столике в изголовье дивана.

– Конечно, Эльза в качестве наследницы была предпочтительнее, – спокойно продолжал он посвящать Анну в жуткие подробности своего плана. – Но мне сразу стало ясно, что с ней не поладишь. Зато ты… ты так жаждала любви, что согласилась выйти за меня в первый же день нашего знакомства.

У Анны перехватило дыхание. До чего же она была наивна! Она слепо распахнула свое сердце Хансу, даже не задумавшись о его истинных побуждениях. Если бы она хоть раз отвлеклась от его дивных глаз и обаятельной улыбки, то и сама могла бы догадаться, что она для него не более чем пешка в грязной политической игре.

Прошагав через комнату, Ханс взял со стола кувшин с водой, подошел к камину и оглянулся на Анну с жестоким огоньком в глазах.

– Я думал, что, когда женюсь на тебе, подстрою Эльзе какой‑нибудь несчастный случай, – сказал он, продолжая излагать свой план и одновременно заливая водой горящие дрова в очаге.

– Ханс! – отчаянно выкрикнула Анна, чувствуя, как в комнате сразу становится холоднее. – Не надо!

Он и не подумал остановиться. Даже наоборот, стал лить воду быстрее, как будто ему доставляло удовольствие смотреть, как она мерзнет. Это определенно был не тот человек, которого Анна успела узнать. Это было чудовище, черная душа которого даже не сознавала, какую боль оно причиняет Анне каждым сказанным словом. Неужто его жизнь действительно была настолько ужасна, что он совсем лишился сердца? Быть может, терзалась Анна, всему виной холодность его отца или жестокость братьев. Что же такое случилось с Хансом, что превратило его в такое злобное, низкое существо, лишенное всего человеческого?

А может, ничего такого и не было, с горечью осознала Анна. Может быть, она просто ищет ему оправданий, которых нет.

– Но она сама себя погубила, а тебе хватило глупости побежать за ней в горы, – прибавил Ханс с гадкой усмешкой. – Так что теперь мне остается только убить ее и вернуть лето.

Анна вздернула подбородок. Может, Ханс и обвел ее вокруг пальца, но если он собирается так же легко разделаться и с ее сестрой, его ожидает неприятный сюрприз.

– Тебе не справиться с Эльзой, – процедила она сквозь зубы. «Только попробуй выступить против нее, и она покажет всему Эренделлу, какой ты мерзкий слизняк», – мысленно добавила она.

Присев возле нее на корточки, Ханс взял ее за подбородок – тем же жестом, что и тогда, раньше. Но на этот раз, когда он приподнял ее лицо, Анна отпрянула от его резкого, недоброго прикосновения.

– Нет, – усмехнулся он. – Это тебе с ней не справиться. А вот я – герой, который уничтожит колдунью и спасет Эренделл от гибели.

– Тебе это с рук не сойдет, – выпалила Анна, с омерзением отстраняясь от его рук. Как она могла таять от его прикосновений раньше? Сейчас сама мысль об этом вызывала у нее отвращение.

Ханс легко поднялся на ноги и направился к выходу. Уже взявшись за ручку двери, он в последний раз обернулся через плечо.

– О, уже сошло, – небрежно бросил он. А потом спокойно вышел, мягко прикрыв за собой дверь.

В потемневшей комнате становилось все холоднее. Кое‑как заставив себя подняться с дивана, Анна побрела к двери и слабо подергала за ручку. Заперто. Ханс там, по ту сторону, без помех захватывает власть над ее королевством, а она ничем не может ему помешать.

* * *

Анна сама не знала, как долго пролежала на холодном полу у двери. Она только чувствовала, что ей становится тяжело дышать, как будто снежный великан Эльзы уселся ей на грудь, а ее руки словно вмерзлись в лед.

Но даже эти страдания меркли на фоне стыда и гнева, которые охватили ее при мысли, как жестоко ее обманули – и как легко она позволила себя обмануть.

Когда Ханс ушел, Анна еще долго сидела под дверью, пытаясь позвать кого‑нибудь на помощь, но ее голос был слаб, а массивное дерево заглушало его. Не стоило даже пытаться, и Анна вскоре сдалась, сочтя за лучшее сохранить хоть немного из оставшихся сил. В конце концов она обессиленно привалилась к двери, уронив голову на грудь.

Ее волосы к тому времени совсем побелели, и она вяло смотрела на кончик своей косы, одновременно дивясь и ужасаясь этому превращению. «Как быстро все меняется в последнее время, – грустно подумала она. – Сначала Эльза, потом мои волосы, потом мое сердце. А теперь, если Ханс добьется цели, и весь Эренделл ждут большие изменения».

При мысли о Хансе, восседающем на троне, Анну захлестнула новая волна негодования. Он бросил ее умирать. Человек, за которого она мечтала выйти замуж – и тот самый, кто окончательно вбил клин между ней и Эльзой, – бросил ее здесь, как ненужную вещь.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒