Ваня 4 страница

‒ Понял, – остановил его Лёша.

‒ Итак, к теоретикам относятся чемеры и эймер. Эймер – это я. Я задаю промежуточные цели, определяю проблемы, которыми мы занимаемся. Чемеры – работники научного, психоаналитического и компилятивного отделов. Они выдают теоретические данные о проблемах. Следующий уровень – практический.

‒ К практикам относятся, наверное, сборщики информации и исполнители.

‒ Верно, их мы называем коллектёрами и аутерами.

‒ А кто же работает на практико-теоретическом уровне?

‒ Планеры. Они составляют планы действий для аутеров. Вот и всё. Вопросы есть?

‒ Пока нет, – Лёша задумчиво наклонил голову.

‒ Тогда опиши мне поэтапно рабочий процесс.

‒ Сначала эймер определяет проблему, – начал Лёша.

‒ Так.

‒ Потом сообщает о ней теоретикам, в соответствующий отдел.

‒ Так. В какой отдел я сообщу о строительстве финансовой пирамиды?

‒ В компилятивный, – неуверенно ответил Лёша.

‒ Почему?

‒ Там сидит экономист.

‒ Нет, Лёша. Проблему я ставлю перед всеми тремя отделами. Потому как любая проблема имеет несколько сторон. И каждая из них достойна внимания соответствующего специалиста. Дальше.

‒ На чём я остановился? – Лёша задумчиво посмотрел на потолок. – А… Теоретики изучают проблему со всех сторон, составляют схемы и передают их…

‒ В чём проблема?

‒ Я же не сказал о сборщиках информации – о коллектёрах. Вы же ещё сообщаете о проблеме им.

‒ Нет, им я даю конкретное задание. Например, проследить за человеком.

‒ Ясно. То есть пока чемеры занимаются общим описанием проблемы, коллектёры занимаются конкретными данными.

‒ Да. Дальше.

‒ Потом данные чемеров и коллектёров передаются планерам. Они сопоставляют эти данные и выводят план. Его передают аутерам на выполнение.

‒ Хорошо. Вопросы есть?

‒ Ну-у-у… Есть один…

‒ Задавай.

‒ “Чайке” может что-то помешать устранить проблему?

‒ Нет.

‒ Почему?

‒ Потому что “Чайка” не устраняет проблемы, а предотвращает.

‒ Ну предотвратить. Какая разница! Вопрос был не в этом, – заворчал Лёша.

‒ Я не придираюсь. Дело вовсе не в словах, – пояснил Николай Андреевич. – При такой постановке твой вопрос бессмыслен. Устранение проблемы предполагает её существование, а предотвращение – возможность. Понимаешь, мы же ничего не меняем. Всё происходит само собой. Как этому может что-то помешать?

Лёша нахмурился и отрицательно покачал головой:

‒ Как это само собой?

‒ Да всё просто. Исходя из того, что всё происходящее имеет свои причины, которые, в свою очередь, – свои и так далее, в ряду временной последовательности событий и в ряду одновременных, связанных с нужным звеном обстоятельств, мы находим звено, наиболее отдалённое во времени и наиболее опосредованное, но в обоих планах близкое к причине, начавшей общий ряд. Это звено, как и все остальные, случайно, то есть его противоположность возможна, так что мы просто совершаем действие, противоположное тому, которое должно было совершиться без нас. Так что проблема существует только для нас. А на самом деле её нет (нашими усилиями). Понимаешь?

‒ Да не очень, – нехотя признался Лёша.

‒ Ничего страшного, рано или поздно поймёшь. А как только это произойдёт, ты увидишь, что основания для вопроса о том, что нам может помешать, нет. – Николай Андреевич похлопал Лёшу по плечу и весело проговорил: – Пойдём есть.

‒ А… – начал Лёша, но что-то его остановило.

‒ Что?

‒ Можно мне в город? – набравшись смелости, спросил Лёша. – Ну не сейчас, завтра, скажем, или послезавтра, – добавил он, будто оправдываясь.

‒ Не хочу огорчать тебя, но это исключено, – сурово ответил начальник и, смягчив тон, спросил: – С девушкой своей повидаться хочешь?

‒ Ага… А почему нельзя?

‒ Во-первых, потому что мы с тобой неадекватные… с точки зрения окружающих. Я тебе уже говорил, что они видят наши и свои действия иначе, чем мы. Ты же не хочешь, чтобы твоя девушка решила, что ты сошёл с ума. А во-вторых, Пантелей сказал, что для нас с тобой время идёт иначе, чем для других. За восемь часов мы проживаем примерно месяц. Если мы управимся за три месяца, то вернёмся к реальности на следующее утро после того, как “чайки” пропали.

‒ То есть в этом случае моя девушка не увидит меня всего сутки…

‒ Да.

‒ Тогда как я её – три месяца, – Лёша нервно захихикал. – Ладно уж, потерплю, – заключил он.

‒ Вот и молодец. Пойдём есть…

Лёша охотно подчинился повелению начальника. Они спустились на первый этаж и с лёгкостью отыскали Пантелея с Топтолом, увлечённых приятными хлопотами. Топтол доставал из подвала бутылки с вином, а Пантелей начищал до блеска праздничную посуду. Последние приготовления к обеду, который обещался затянуться до ужина, прошли уже при участии Лёши и Николая Андреевича.

Стоял тёплый ясный денёк. По небу плыли не предвещающие хмурости облака. Праздничный стол разместили во дворе под навесом ветвей раскидистого дуба. Настроение у всех было отличное (даже у Топтола, когда речь шла о предметах, далёких от последних событий). Когда все присутствующие наелись и напились, из уст старших потянулись песни. Лёша ни одной из них не знал (и даже, если честно, не очень понимал, о чём они). Но это нисколько не портило его настроения. Он терпеливо дожидался припева, если таковой был, заучивал его во время следующего куплета и в следующий раз уже припевал вместе со всеми.

К вечеру растопили баню (у Пантелея всё есть!). Так что и оставшимся временем распорядились с толком. Правда, наутро оказалось, что кое-кто остался кое-чем недоволен. Вспомнив о заботах, а может, желая, чтобы и другие помнили о них, Николай Андреевич заручился обещанием Пантелея впредь не втягивать их с Лёшей в столь масштабные празднества.

Надо сказать, в замечании том не было и доли невежливости, ведь во время праздника Пантелей постоянно уговаривал (если не принуждал) Лёшу и Николая Андреевича остаться, прибегая отнюдь не к самым мягким мерам (даже обзывал их нудятинами и ворчунами).

После утреннего выговора Пантелей остепенился и всю следующую неделю был паинькой: от учёбы Лёшу не отвлекал, позволял гостям принимать участие в стирке, уборке (на этом Николай Андреевич настаивал особенно жёстко) и приготовлении лекарств.

Лёша на протяжении всего этого времени усиленно занимался: читал и конспектировал книги, которые давал Николай Андреевич, решал составленные им задачи. Все задания Лёша выполнял с удовольствием (во многом благодаря тому, что у него стало многое получаться, по крайней мере, так говорил не лгущий Николай Андреевич).

За минувшие дни у Лёши накопилось много вопросов, но Николай Андреевич запретил задавать их раньше, чем через неделю. “Вопрос должен созреть”, – важно повторял он, когда Лёша пытался спросить о чём-нибудь, как ему казалось, требующем немедленного ответа. По правде говоря, Лёша считал этот ответ бесполезным и даже вредным: ведь многие из зревших вопросов успевали созреть и отвалиться за несколько часов (где уж там неделя!). Но он не рассказал об этом Николаю Андреевичу, потому как не хотел лишний раз его расстраивать.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Астрологическая колода

Утро девятого дня, проведённого в гостях у Пантелея, началось для Лёши с замечательного рассвета, встреченного в саду. Раннее пробуждение, кстати, за восемь дней успело стать одной из привычек Лёши. Правда, о том, что самое лучшее утреннее событие – рассвет, парень узнал всего лишь три дня назад.

Подивившись замечательному явлению, Лёша заглянул в сарай с пожеланием доброго утра Снежке и отправился в дом. На кухне его уже ждал завтрак и завтракающие Пантелей и Николай Андреевич.

‒ Доброе утро. А Топтол где? – спросил Лёша, усаживаясь за стол.

‒ Доброе, – ответили сразу оба. – У него…

‒ …сегодня выходной, – закончил фразу Пантелей.

Разделавшись с завтраком быстрее всех, довольный собой Лёша выпрямился, потянулся и взглянул с надеждой на жующего Николая Андреевича.

‒ Что? – спросил он, дожёвывая.

‒ Сегодня можно будет задать вопросы, – весело напомнил Лёша.

‒ А, – устало ответил Николай Андреевич и залпом выпил свою порцию лекарственного напитка. – Чтоб меня всегда так лечили! – весело проговорил Николай Андреевич.

Сей комплимент так понравился Пантелею, что он чуть было не пустился в подробный рассказ о приготовлении этого лекарства, плавно переходящий в хвалебную песнь искусству врачевания, но, вспомнив о занятости Лёши и Николая Андреевича, решил, что благодарное молчание куда больше подойдёт к этому случаю. От одного из занятых пантелеевское намерение не ускользнуло, а потому, прежде чем отправиться к обычному месту занятий, он вежливо выдержал паузу.

По дороге в кабинет Лёша старался вспомнить все свои созревшие вопросы. В ранге всё ещё интересующих осталось три. Об этом он и сообщил Николаю Андреевичу, как только они оказались на месте.

‒ Как три? Что-то много, – Николай Андреевич недовольно покачал головой.

‒ Ничего себе много! – насупился Лёша. – Да у меня их было в сто раз больше.

‒ Если три сотни получилось свести к трём, то уж с тремя проблем быть не должно.

‒ Ничего они не свелись, я их сам отбросил, – проворчал Лёша.

‒ Я не стану с тобой спорить, если ты скажешь, что лучше, чем я, знаешь о предмете своих дум, зато сделаю это с удовольствием, если ты скажешь то же самое об их принципах.

‒ Хорошо. Один – так один, – легко согласился Лёша и задумчиво нахмурил лоб.

‒ Вот так бы сразу.

‒ Насчёт рабочего процесса “Чайки”, – пояснил Лёша. – Я не очень понимаю, как вы решаете, что какому-то происшествию лучше не быть? То есть… А что если вы предотвратите стихийное бедствие, которое унесло бы жизни сотни негодяев, которые всё равно уйдут, но успеют натворить кучу пакостей?

‒ Хочешь сказать, что если тебе суждено излечиться от болезни, то это произойдёт, всё равно, прибегнешь ли ты к помощи врача или нет?

‒ Не именно это, но принцип вы уловили.

‒ Оу, спасибо, – Николай Андреевич положил руку на грудь и наклонил голову как бы в знак благодарности. – Так уж и быть, в качестве ответа на твой вопрос расскажу об одном любопытном случае. Как-то раз стоял в очереди у кассы в супермаркете один мой знакомый. Перед ним – женщина с сыном лет пяти. Мальчик играл с бутылочкой колы. Играл и доигрался: бутылочка упала и треснула, кола растеклась по полу. Мальчуган расплакался. Кассир предложил мамаше сходить за другой бутылочкой, но у женщины на вторую колу не было денег.

Тогда мой знакомый вытащил из своей корзины, як Данко – сердце из груди, колу и протянул малышу. С кассиром этот мой знакомый договорился, чтобы кола была в его чеке… Представляешь?! – Николай Андреевич прикрыл губы ладонью и неодобрительно покачал головой.

‒ Что? Ну и что в этом такого? – заступился Лёша.

‒ Как что? Да я с этим негодяем неделю после того случая не общался!

‒ Почему?

‒ Что ты! Да разве ты не знаешь, что кола вредна для здоровья? А вдруг малыш отравится? А если из-за этой бутылочки мальчик вырастет полнейшим эгоистом? С того времени он станет считать, что удовлетворение его желаний – обязанность окружающих. Или что если… Если окажется, что бутылочка акционная, и мальчик выиграет велосипед, будет носиться на нём, ногу сломает, она пару раз неправильно срастётся, в итоге он всё лето просидит с бабушкой дома, из-за чего затаит пожизненную обиду на весь мир…

И всё из-за какой-то бутылочки, которой не должно было быть… – Николай Андреевич, говоривший до этого момента очень быстро, глотая окончания, сделал паузу, улыбнулся и подмигнул Лёше, затем добавил: – Сечёшь, в чём отличие догадок от счёта?.. Догадки, Лёша, – наклонная плоскость, по которой можно укатиться в бездну…

Как мы выбираем происшествия, которым лучше не быть? – передразнивая Лёшу, сам себя спросил Николай Андреевич. – Да зачем любую неприятность рассматривать в контексте мировых проблем? Её предотвращение ничего не изменит, к худшему – уж точно. Если ты можешь предотвратить происшествие, участником которого никогда бы не пожелал стать сам, разве стоит думать о чём-то другом, кроме как о том, как это сделать?

‒ Но… но… – хотел было возмутиться Лёша, но успокоился и спросил неуверенно: – А вы верите в Бога?

‒ Я думаю, что он есть.

‒ Но ничего же не происходит без его воли. Поэтому предотвращением какого-то события вы можете нарушить мироустройство… То есть… Я хочу сказать, что это не упрёк. Я из теоретических интересов спрашиваю.

‒ Да не парься, я же сам разрешил тебе задать этот вопрос, – успокоил Николай Андреевич Лёшу (и он успокоился). – А что касается Всемогущего, так если ты думаешь, что ему более угодно убийство, чем его предотвращение, то я боюсь себе представить, каким ты Его себе представляешь.

Николай Андреевич потянулся, встал из-за стола, подошёл к одному из шкафов, достал с одной из полок одну из книг и положил на стол перед Лёшей.

‒ Тебе понравится, – уверенно сказал начальник и зашагал к двери. – Как устанешь, приходи к нам, – добавил он и вышел в коридор.

Книга, с которой Лёша остался наедине, выглядела очень старой. От переплёта осталась только задняя сторонка, на которой не было ни строчки. Титульный лист был до того затёртым, что из написанного на нём едва ли можно было разобрать хоть что-то. Первой страницы не было. Прежде чем начать читать книгу, Лёша решил немного отдохнуть.

Он встал из-за стола, медленно подошёл к двери и открыл её. Сквозняк, скользнувший по коридору, тут же захлопнул её, не позволив Лёше выйти. От толчка со стоявшей сбоку от двери тумбы повалилась стопка листов и тетрадей. Лёша раздражённо всплеснул руками и поспешил устранить беспорядок. Собирая бумаги, он думал только о том, как бы всё это сложить так, чтобы никто не заметил перемен.

Ещё подумают, что я в вещах Пантелея копался, – злился он.

Когда ничто не предвещало чего-нибудь хоть сколько-нибудь диковинного, из очередной охапки бумажек вывалилась колода карт, перевязанная резинкой. Лёша положил охапку на тумбу и поднял колоду. Крупная, тяжёлая, с ярким рисунком, нанесённым от руки, она едва ли могла кого-нибудь не заинтересовать.

Первая карта лежала рубашкой вверх. На ней была изображена единица на красном фоне. Лёша перевернул колоду. Последняя карта лежала также спиной кверху, но рисунок на ней был другим: семёрка на фиолетовом фоне.

Лёша взглянул на закрытую дверь и замер в нерешимости. Несколько секунд бесплодных раздумий – и пальцы уже сами разматывали резинку. В центре лицевой стороны карты был изображён мужчина, за художественными чертами лица которого кое-где, зато очень отчётливо, просматривались черты натуры. Чем дольше Лёша всматривался в изображение, тем больше ему казалось, что он знает изображённого. Когда Лёша отвёл взгляд от центра и перевёл к правой верхней части, он увидел изящно выполненную литеру “Э”.

Николай Андреевич! – Лёшу осенило.

Теперь у него не осталось сомнений – на карте был изображён его начальник. Лёша кинул быстрый взгляд на дверь и посмотрел на следующую карту. Рубашка та же. С лица карты на Лёшу смотрели несколько мужчин, в которых он узнал теоретиков “Чайки”. Вспомнив о тревоге, Лёша взглянул на дверь.

Ну всё! – приговорил про себя он.

Дверная ручка поворачивалась. В проёме показался Пантелей. Колода выпала из рук Лёши. Несколько секунд они оба молчали и не двигались.

‒ Извините, – дрожащим голосом проговорил Лёша.

‒ Что ты! – непринуждённо и ласково кинул Пантелей, подходя к парню. – Что ты так распереживался? – старик присел на корточки и принялся помогать собирать разбросанное.

‒ Я хотел выйти… но сквозняк… Вы не подумайте, я ничего не искал.

‒ Да успокойся ты… Такой пустяк! – Пантелей собрал колоду и протянул её Лёше.

‒ Я просто подумал, что это может быть какой-то вашей тайной… – уже спокойно и даже отчасти лукаво оправдывался Лёша, принимая колоду.

‒ Вещи не содержат никаких тайн своего владельца, – Пантелей подмигнул Лёше. – Она тебе понравилась? – весело спросил старик.

‒ Да, – признался Лёша. – А что это такое?

‒ Игральные карты.

Лёша повертел колоду в руках и протянул хозяину.

‒ Это подарок, – сказал он.

‒ Как?! – воскликнул Лёша в негодовании.

‒ Они же тебе понравились. А я не могу не подарить моему гостю, а тем более такому хорошему парню, как ты, то, что ему понравилось, чем бы это ни было.

‒ Вот здорово! Спасибо вам, – воскликнул Лёша, сверкнув довольной улыбкой, и быстро спрятал колоду в карман брюк. – А для чего эти карты нужны? – спросил он.

‒ Для игры.

‒ А как играть в эту игру?

‒ Я бы тебя научил, да только в колоде не хватает больше половины карт. Знаешь, я думаю, ты сам найдёшь им достойное применение, – Пантелей взгромоздил последнюю стопочку рассыпанных бумажек на тумбу. – Я-то чего зашёл. Мы с Николаем Андреевичем идём на рыбалку. Пойдёшь с нами?

‒ С удовольствием.

Николай Андреевич ждал Пантелея с Лёшей в прихожей. Он уже успел зайти к себе, покормить Боза, взять удочки и вернуться.

‒ А мне Пантелей кое-что подарил, – подходя, сказал Лёша начальнику.

‒ Да?

‒ Да, колоду карт, – похвастался Лёша, надевая пуховик.

‒ Уж не ту ли самую? – поинтересовался Николай Андреевич.

‒ Ту, ту, – тоном знатока проговорил Лёша.

Компания вышла из дома и отправилась к берегу.

‒ А зачем она тебе нужна? – спросил Николай Андреевич. – Там же карт не хватает.

‒ Ну… – Лёша задумался. – Она такая красивая!

‒ Вот, – многозначительно прокомментировал Пантелей.

‒ Да ну? И в чём же заключается её красота? – продолжал Николай Андреевич.

‒ Пока не знаю, – ответил вопрошаемый.

‒ Откуда же ты тогда знаешь, что красота там есть? – спросил Николай Андреевич.

‒ Мальчик сразу заметил, что изображения на этих картах выполнены художником, – помог Лёше Пантелей. – Так же?

‒ Ага, – подтвердил Лёша.

Николай Андреевич усмехнулся.

‒ Стало быть, в них не может не быть красоты, – договорил Пантелей.

‒ И в чём же она заключается? – повторил свой вопрос Николай Андреевич.

‒ Я же всего две карты видел, да и то мельком, – промямлил Лёша. – Я ещё не знаю.

‒ Вот, – продолжал защиту Пантелей. – А когда мальчик посмотрит все карты и каждую, найдёт сходство и различия, переведёт написанное с языка изобразительного искусства на тот, которым привыкли пользоваться мы, а потом подумает и сделает вывод, вот тогда он ответит на твой вопрос.

‒ Так это же совсем другое дело! – восхитился Николай Андреевич. – Я-то думал, что он просто будет смотреть на карты. Но, если он пойдёт таким путём, какой ты назвал, то он сделает хорошее дело. Да… Признаться, такого серьёзного подхода к делу я от тебя, Лёша, не ожидал, – Николай Андреевич вопросительно посмотрел на Лёшу.

‒ Да, таким путём я и пойду, – сказал он (по большей части сам себе).

Тем временем тропинка, ведущая к водохранилищу, осталась позади. Компания разместилась в уютной бухточке, у края берега, на крупной фигурной коряге, похожей очертаниями на здоровенную когтистую лапу. Пока Пантелей и Николай Андреевич разматывали удочки, Лёша вынул из кармана колоду и продолжил просмотр. Положив две верхние карты под нижние, он повернул следующую карту. В изображённых на ней молодых людях он узнал тех, кто в “Чайке” занимался слежкой. В правом верхнем углу красовалась литера “К”.

А я тут есть? – заинтересовался Лёша.

На следующей карте он узнал секретаршу, охранника и уборщицу “Чайки”. Изображённых под литерой “П” на карте, которая лежала за предыдущей, Лёша не узнал. Перевернув следующие две карты, он обнаружил, что за ними лежали карты уже с другими рубашками…

Лёша просмотрел мельком все карты и обнаружил некоторый порядок в колоде. В ней было семь мастей, каждая из которых обозначалась одним из цветов радуги и цифрой.

Карт первой красной масти в колоде было семь. На каждой из них стояла буква. Покумекав, Лёша смекнул, что эта масть “Чайки”. Несмотря на то, что не во всех изображённых он узнал своих сотрудников, он всё-таки отождествил тех и других. Во многом этому поспособствовало то, что буквы, изображённые на этих семи картах, соответствовали первым буквам названий сотрудников по функциям, о которых недавно рассказывал Николай Андреевич.

Так, “Э” на первой карте с изображением начальника обозначала “эймер”, “Ч” на второй – “чемеры”, “К” на третьей – “коллектёры”, “П” на четвёртой – “планеры”, “А” на пятой – “аутеры”, “Л” на шестой – “локеры”. Трудности возникли только с толкованием седьмой карты. Под строчной литерой “а” было нарисовано несколько фигур: три старые женщины с закрытыми глазами, прячущие что-то втроём в руках, смуглый мужчина в зеркале, молодой человек, очень похожий на Рената (это особенно было непонятным, ведь его изображение Лёша нашёл среди изображений на карте с “Ч”), и три огромные лохматые собаки.

Карт остальных мастей явно не хватало. Вторую оранжевую масть представляли две карты. На них был изображён профиль одного и того же человека под литерой “Б”, но на первой он был обращён вправо, а на второй – влево.

Единственная карта третьей жёлтой масти изображала трёх женщин под литерой “С”. Самая старшая из них держала в руках иглу, средняя – нить, а младшая – ножницы.

Карта четвёртой зелёной масти тоже была одна. Под литерой “Д” Лёша увидел парня, похожего на Рената, и собак – изображения, которые встречались на одной из карт первой красной масти.

Под буквой “Л” на карте-представительнице пятой голубой масти был портрет рыжего парня. Карты синей шестой и фиолетовой седьмой мастей с лицевой стороны были пустыми.

‒ Как много вы мне не рассказали! – воскликнул Лёша.

Николай Андреевич и Пантелей о чём-то увлечённо беседовали, поглядывая на удочки. Лёша вернулся к колоде, надеясь, что они не заметили его неучтивого замечания.

‒ Чего говоришь? – спросил Николай Андреевич.

‒ Да так, – ответил Лёша, краснея.

‒ В картах чего-то нашёл, – шепнул Пантелей.

‒ Клюёт! – оживился Николай Андреевич, кивая на удочку Пантелея.

Пока рыбаки разбирались с уловом, Лёша о чём-то задумался, бережно опустив колоду в карман.

‒ А можно на них гадать? – спросил он, когда рыбаки вернулись к ожиданию клёва.

‒ Можно, только нужно, чтобы на ней нецелованный посидел, – проговорил Николай Андреевич.

Пантелей заулыбался в знак одобрения.

‒ Жаль, – искренне огорчился Лёша. – Я-то уже целованный…

Он снова вынул из кармана колоду, нашёл одну из карт и, положив её наверх, присмотрелся. Это была карта “а” первой красной масти. Она притягивала Лёшу сильнее всех остальных.

Почему? Я думаю, что всё очень просто. Все карты в этой колоде по Лёшиному отношению к ним можно разделить на три группы.

В первую группу входят те карты, на которых было изображено то, о чём Лёша понятия не имел. Они его не интересовали вовсе.

Ко второй группе относятся карты, на которых было изображено то, о чём Лёша имел кое-какое представление, которое он считал всем заключённым в них знанием. Они его также не интересовали.

А вот третья группа состояла из тех карт, на которых было отчасти то, что казалось Лёше со всех сторон понятным, а отчасти то, что виделось ему непонятным ничуть. Она-то и интересовала его. (Тот, кто имеет обыкновение заглядывать к себе в душу, без труда поймёт, почему предмет этих, а не других свойств заинтересовал юного стремящегося человека.)

К этой-то группе и относилась та карта, которую Лёша сейчас рассматривал. Почему именно эта карта? Ведь он мог взять любую другую из этой группы. И этому, как мне кажется, есть здравое объяснение. Дело в том, что третья группа состояла из двух карт: на первой было больше непонятного, а на второй – понятного. Эта последняя и была карта “а”, притягивающая в большей мере.

Лёша об этом и не задумывался, поскольку был занят загадкой (ну или ещё почему-нибудь…). Чем дольше он смотрел на изображение, тем больше деталей замечал.

Среди открытий было расположение фигур: Лёша решил, что не просто так парень, похожий на Рената, нарисован в центре карты, а старушки, мужчина в зеркале и собаки – внизу.

Рассмотрел он и кое-что примечательное в цвете: центр был светло-голубым, а низ – тёмно-коричневым. Лёша обратил внимание и на фон: за головой парня было нарисовано светлое облако, за старухами – участок земли с тропой, проторенной червями, за мужчиной в зеркале – чёрное пятно с разводами, похожими на лица, а за собаками – грозовая туча.

А может, это ничего и не значит, – подумал Лёша, когда заметил, что найденные детали – его предел на сегодня, и устремил взгляд на видимую часть атмосферы. – Может, сделали эту колоду специально для таких любопытных, как я…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

О “чайках”

Падение сумерек сопровождалось затмением свода чёрными взъерошенными тучами. Линия горизонта, бывшая часом раньше чёткой, теперь размывалась и исчезала, растворяясь в потемневшем небе и потускневшей воде. Водоём покрыли гребни, принуждаемые ветром к цикличному кочеванию.

Пантелей окинул учтивым взглядом панораму. Ловким движением руки он сложил удочку, встал с коряги и потянулся. Николай Андреевич стал собираться. Сверху посыпались мелкие капли. В мгновение они избороздили песок и покрыли прозрачными бусинами клеёнчатую одежду рыбаков. Лёша накинул капюшон и поднялся с насиженного места. Сухой след тут же захватила влага. Дождь усиливался. На том рыбаки молча поплелись к дому.

Дорогой Лёша зачарованно смотрел на Пантелея. С его потемневших от влаги рыжих волос и бороды падали капли на пуховик. Некоторые из них стекали к кончикам пальцев и, встретившись там с другими каплями, падали на землю. Величественность взора Пантелея, казалось Лёше, порождена величиной его мысли, предмет которой ведом разве что только самому себе да Пантелею.

Лёша перевёл взгляд на Николая Андреевича. Он уверенно шагал по расступающейся перед ним тропе, отдавая свою фигуру то на окаймление свету фонарей, то на снедение сумеркам. На фоне начальника показалось дерево, похожее на девушку. Лёша вспомнил связанную с этим историю и покорно улыбнулся.

Я самый защищённый беззащитный на том и этом свете, – подумал Лёша и довольно присвистнул.

Когда компания вернулась домой, дождь усилился и забарабанил в окна. С порога рыбаки устремилась на кухню. На центр стола была положена скользкая добыча, мгновенно зачинившая сплетение воздушной и земной стихий: кухня наполнилась резким запахом тины. Рыбаки окружили добычу и некоторое время молча её рассматривали: широкая горбатая рыбёшка с оранжевыми глазками, жёлтыми и красными плавниками, жёлтым брюшком, зелёными спинкой и бочками, украшенными тёмно-коричневыми поперечными полосками.

‒ Perca fluviatilis, – важно заявил Николай Андреевич, бросив на Пантелея похвальный взгляд.

‒ Окунь речной, – перевёл старик. – Килограмма на три потянет.

‒ Да-а-а, – восхищённо протянул Николай Андреевич.

Лёша перевёл взгляд с рыбы на Пантелея, а с него – на Николая Андреевича и спросил с любопытным видом:

‒ А что у нас на ужин?

Комната залилась смехом.

‒ Какой хороший мальчик! – успокоившись при виде сурового лица Лёши, проговорил Пантелей.

‒ Рыба, что же ещё? – ответил Николай Андреевич.

‒ М-м-м… – задумчиво промычал Лёша. – А может, я картошечку быстренько пожарю? – с надеждой предложил он. – А то страсть – как есть хочется, – в подтверждение сих слов у Лёши заурчал желудок.

‒ Что ж, пожарь, никто тебе не запрещает, – обиженно сказал Пантелей и понёс рыбу в раковину. – Сенс, достань из кладовки пару тройку крупных картошин. Мы будем готовить запечённого окуня в картофельном кляре.

‒ Запечённого окуня в картофельном кляре? – повторил Лёша и замер, раздираемый сомнениями.

‒ Да. Но ты можешь для начала забить желудок жареной картошкой, – отвлечённо сказал Пантелей. – Тогда ты насытишься маленьким кусочком этого королевского блюда, а остальное достанется нам.

Лёша уже был готов отказаться от картошки, как вдруг:

‒ Лучше синица в руках, чем орёл в небе, – неожиданно для себя решил он и направился в кладовку, добавив на ходу: – Так частенько говорит мой начальник. Кто-то же должен слушать его советы.

В этот момент Николай Андреевич зашёл на кухню с кастрюлей, наполненной картошкой. Лёша остановился.

‒ Хотя бы даже если он и сам себя не слушает, – прибавил он.

‒ Слышишь, Сенс, он выбрал жареную картошку, – выдал Лёшу Пантелей.

‒ Да не может быть! – усмехнулся Николай Андреевич. Он всучил Лёше кастрюлю и, вынув из неё несколько картошин, направился к Пантелею.

‒ Мало того, – продолжил Пантелей, заканчивая разделку рыбы, – он ещё и сообщил мне одну из твоих мудростей.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 16 171819 20 21 Следующая ⇒