1. Таврские времена

Когда в предвечерний час впереди голубой громадой возвысился мыс Полуострова, Большой Фока велел спустить все паруса на корабле. Вслед за «Белой волной» паруса спустили и на остальных одиннадцати судах, гребцы засушили весла, и вся эскадра легла в дрейф.

- Дождемся ночи, - сказал Большой Фока, - и на веслах подплывем к пологому берегу слева от Голубого мыса. Я там бывал.

Темнота накрыла море и невидимый, но ощущаемый берег, откуда порой набегали потоки теплого воздуха. Был месяц май.

Большой Фока решил выждать до поры, когда Веспер уйдет за горизонт, и тогда уж начать осторожное продвижение к негостеприимному берегу. Но когда наступил, казалось, подходящий момент для скрытого приближения, по округе Голубого мыса вдруг вспыхнули костры – это тавры давали знать, что коварный противник ими обнаружен и они готовы к ночной битве. Если, конечно, нападающие настолько незнакомы с тактикой ночной баталии на побережье, что все же рискнут пойти на штурм.

Фока отменил попытку высадки. Было ясно, что совершенно не ориентирующиеся на незнакомом берегу, эллины будут уничтожены таврским воинством. Но предводитель греческих пиратов не собирался свертывать экспедицию из-за неудачи ночного штурма. При свете солнца смелые и хорошо вооруженные греки имели хорошие шансы захватить негостеприимное побережье и закрепиться на нем.

Таврский берег был, действительно, негостеприимен. А с чего ему быть гостеприимным, если с моря к Полуострову то и дело приходили жаждущие завладеть удобными лагунами морские разбойники, нанятые для своего промысла богатыми негоциантами. Таврские общины вели торговлю по морю и по суше, через окруженный мелкими заливами перешеек. Но таврские суда на море встречали противодействие со стороны «гостей» с Эгейского моря. Торговля по суше была обильная, торговцы шли и с запада, и с востока. На прилегающих к горному массиву Полуострова степях возникали большие и богатые торжища, которые в наше время называют ярмарками. Посещали эти ярмарки в большом количестве и греческие торговцы, которые с давних времен отличались коммерческой хваткой и беззастенчивой хитростью. Однако аппетит их был ненасытен, они жаждали вывозить поступающие из дальних стран экзотические товары морем, вести бесконкурентную торговлю с населением восточных и южных берегов Понта. Проблема имела мирное решение – договориться с таврскими общинами и платить аборигенам Полуострова определенную мзду в качестве арендной платы за расположенные в удобных местах побережья фактории. Но амбиции нашептывали этим шовинистам древности, что не достигшие в искусстве и архитектуре эллинских высот аборигены достойны только быть укрощенными силой. Пройдет еще немало столетий, когда греки поймут, что агрессией против тавров, достигших в оборонительных стратегиях больших успехов, им не добиться желанной цели, и тогда по мирным соглашениям в некоторых местах Полуострова возникнут греческие колонии – к довольству всех сторон.

А пока торговцы с Эллады шли караванами по суше. С одним из таких караванов побывал в Таврике и с известными целями пробрался к Голубому мысу Большой Фока, тогда носивший имя просто Фоки. Сейчас этот Фока обдумывал план предстоящего утрешнего штурма таврского берега.

Воины, в то же время выполнявшие и обязанности гребцов, еще спали, когда их предводитель вышел на палубу. Его приветствовал одинокий караульный, несущий дежурство с ночи. Большой Фока знал, что на других кораблях также несут дозор такие же бдительные стражи.

- Поднимать остальных, капитан? – спросил караульный, поднося вождю небольшой кувшин с чистой водой.

- Нет, пусть поспят, - был ответ, - мне еще нужно обдумать обстановку при свете восходящего Светила.

Расстояние до берега было достаточно велико, высокий и округлый, далеко выдающийся в соленые воды мыс полностью оправдывал название, данное ему пришельцами с моря, возвышаясь голубой громадой, на которой нельзя было разглядеть ни серых скал, ни зеленых склонов. Костры были потушены, и, как догадывался грек, аборигены готовили нападающим неприятные сюрпризы.

Небо было чистое, без единого облачка. Несмотря на ранний час, воздух был очень теплым и влажным, что случалось редко в это время года. Вот из-за горизонта показалась верхушка солнечного диска, и сразу же море заиграло красно-золотыми блестками – в сторону берега дул несильный ветер, рождающий на воде мелкую рябь. Фока посмотрел на затененную кораблем поверхность и увидел проносящиеся на небольшой глубине стайки хамсы. Это было признаком того, что из глубин поднялось холодное течение. Изощренная мысль Фоки интенсивно заработала, выискивая из памяти что-то очень важное в данной ситуации. Ага, холодные воды поднялись к поверхности, стало быть, воздух над водой станет охлаждаться. Если масса холодной воды велика, то над морем должен появиться туман, который двинется к берегу. Следовательно…

- Будить всех, готовиться к бою! – дал команду главный пират, и команду эту продублировали на всех остальных судах.

А над морем, действительно, стал сгущаться белый туман, пронизываемый все еще красными лучами солнца. Но туман становился все плотней, и вскоре уже лучи светила не проникали сквозь ползущее по над самой водой облако. Все корабли оказались внутри него, и сигналы даже на малом расстоянии можно было с трудом передавать только заранее обусловленными огнями зажженных факелов. Эскадра на парусах и на веслах бесшумно приближалась к берегу вместе с двинувшейся к берегу посеревшей туманной завесой. Греки мысленно вознесли хвалу Посейдону, владыке морей, укрывшему их корабли облачной пеленой. Однако то ли Посейдон не был удовлетворен восхвалениями, то ли оперативно сработала Орейло, богиня тавров, по своим каналам установившая связь с владыкой морей и убедившая его в том, что он потворствует недоброму делу, но обстоятельства изменились. Скользящее над водой облако вдруг поднялось, и перед настороженными таврами предстали как на ладони все двенадцать кораблей пиратской армады. И Фока узрел, что по всему низкому берегу стоят опасные для кораблей метательные орудия тавров, а за ними выстроены ряды грозных воинов в непробиваемых греческими стрелами одеждах из кож быков, и числом эти воины в два раза превышают число бесшабашных искателей удачи с берегов Эгейского моря. Наверное, бесшабашнейшим из них был сам их предводитель, но считать он умел, поэтому остановил свою эскадру, не достигнув расстояния полета метательного снаряда, и корабли греков двинулись назад - сперва на веслах, а потом и маневрируя парусами.

…Старый тавр по имени Корр с видимым облегчением снял кожаные рукавицы и присел на камень. Его сын, здоровый сорокалетний воин, бросил взгляд на отца, потом поглядел в сторону удаляющихся вражеских кораблей. Лицо его оставалось напряженным и злым, он жестко произнес:

- Жаль, что сбежали… Я бы хотел всадить Большую Стрелу в размалеванный борт этого разбойника.

Старый Корр подумал, что сам он в нынешнем возрасте сына был помягче, возможность разъединиться с врагом не вступая в сраженье его всегда радовала.

- Пусть эти корабли приходят к нам поодиночке с товарами для торговли, - произнес он примирительно, на что суровый сын его возразил с той же жесткостью в голосе:

- Созданную тобой, отец, Большую Стрелу я буду с наслаждением всаживать в борт любого корабля, приближающегося к нашему берегу. Клянусь горами Сала!

Горы, которые мы нынче называем Крымскими, наши давние предки называли Сала.

- Но это может быть торговым кораблем, - миролюбиво заметил старый мастер боевого оружия.

- Торговцы должны оставлять корабль на рейде и подплывать к моему посту на малой лодке! – сын его был непреклонен.

- Дедушка, я того же мнения, что и отец, - воскликнул пятнадцатилетний внук старого изобретателя. – Я за то, чтобы топить любой чужой корабль, а если чужие пловцы спасутся, то их можно простить.

- Великая богиня Орейло велит приносить ей в жертву каждого десятого пленника, а остальных девятерых держать в работниках семь лет, - вмешался в разговор жрец Ант, всегда присутствующий в рядах воинов, готовящихся отбить нападение разбойников с моря…

Стоящий тут же, но пребывающий невидимым и неосязаемым Камилл уже знал, что эти трое мужчин возрастом от пятнадцати до шестидесяти лет - семья лучших изобретателей метательных орудий - являются его пращурами. Как он мог понимать то, о чем говорили его дальние предки? Так он и не понимал слов, он, непостижимым, как и его появление здесь, способом улавливал досконально смысл сказанного.

А облако, пришедшее с моря, застряло теперь за спиной Аю-Дага, именуемого в те давние времена Голубым мысом.

2. Тавроскифы.

По всему побережью Полуострова были сосредоточены боевые посты для отражения становящихся все более частыми и мощными попыток захвата самых удобных лагун. И хотя оборона тавров совершенствовалась, становилось ясно, что пришельцы с моря сумеют закрепиться на некоторых участках побережья, расположенных подальше от гор, где в основном обитали с незапамятных времен таврские общины, сравнительно недавно создавшие общую государственную структуру.

Тавры не вели свою письменную историю, потому что у них так и не возникла письменность. Но все передаваемые устно древние сказания и мифы основывались на том, что тавры являются исконными обитателями этих гор и предгорий, что они не пришли на Полуостров откуда-то извне, что у них не было другой родины. В наше время археологические раскопки подтверждают эту точку зрения, увязывая народ, названный таврами, с культурой каменного века, представители которой появились на Полуострове сорок тысяч лет тому назад. И, наверное, поэтому в более поздние времена не было случаев, когда тавры или их потомки добровольно переселялись с земли, в которую глубоко погрузились их корни – об этом и помыслить было невозможно. Тавры были умелые рудознатцы, добывали металлы и изготовляли замечательные изделия из золота, серебра, бронзы, а позже и из железа. А когда созрели на других, иногда и отдаленных землях, агрессивные племена, то тавры научились строить уникальные фортификационные сооружения для защиты от захватчиков, идущих от нынешней Тамани, а иногда и с Перешейка. Из кипарисового дерева тавры строили небольшие, но надежные суда, на которых совершали торговые экспедиции и которые служили для обороны от захватчиков с моря. Для рыболовства прибрежные тавры строили парусные и весельные лодки.

Основными занятиями тех тавров, которые обитали в стороне от морского побережья, были земледелие и скотоводство, ну и, конечно, горное дело и всяческие ремесла.

Северные просторы Полуострова были обильны стадами диких животных, но тавры теперь редко охотились среди высоких степных трав. Они растили стада на плоских вершинах гор, где травы сочнее и ароматнее, потому и сыр из молока одомашненного скота здесь был ароматнее, и мясо было сочнее и вкуснее. На горных склонах они возделывали сады и виноградники – не знаю, какой уж местный Дионис научил их взращивать эту дивную ягоду. Надо сказать, что в некоторых мифах утверждалось, что Дионис в стародавние времена отправился в Элладу именно с Полуострова. Также и греческая Артемида поначалу обосновалась в горах Полуострова под именем богини Орейло.

Со стороны Перешейка приходили караваны торговцев, везущих товары с Востока и Запада. Небольшие иноязычные группы кочевников тоже проникали в степь, однако они не тревожили аборигенов, хотя дружеских связей с ними не возникало: слишком низка была культура этих нечаянно забредших на Полуостров людей.

Но настали другие времена, и стали во все большем числе появляться в степях родственные между собой племена, культура которых была на весьма высоком уровне, превосходя в некоторых отношениях культуру тавров. Да, как это не было удивительным, но эти кочевники умели из золота и бронзы изготовлять предметы быта, удивлявшие гордых властителей гор. Эти новоприбывшие племена, которых мы будем именовать скифами, были неагрессивны в отношении преимущественно живущих в горах и предгорьях аборигенов – что свидетельствует о чутком понимании ими исторической перспективы. Во всяком случае, военных конфликтов между аборигенами и пришельцами не было. Скифы не могли не испытать влияния культуры тавров, переняли у них знания горного дела и строительства

Скифские мужчины были мужественны и благородны, скифские женщины были преданны и красивы. Этими же достоинствами обладали и таврские мужчины и женщины. Хозяева и гости телесно и духовно были близки, хотя отличались по обычаям, поклонялись поначалу разным богам. Очень скоро у северных предгорий возникло новое сообщество племен, которых историки более позднего времени назвали тавроскифами. Некоторый антагонизм между потомками тавроскифов и коренных тавров достиг даже наших дней, но этот антагонизм никогда не был кровавым, а оставался на уровне конфликта между невесткой и свекровью.

Камилл обозревал Крым с высоты полета горных орлов. Он уже уяснил, что в своей внетелесной ипостаси он может перемещаться с большой скоростью. Но куда перемещаться? Тот, кто обеспечивал ему посещение прошлого, не снабдил его картой и компасом. Однако оказалось, что достаточно сознанию Камилла пожелать очутиться в какой-нибудь местности, как он тотчас там оказывается. Он пролетал над горным Крымом, опускался к зубцам Ай-Петри, пронесся на Аю-Дагом, где наблюдал за церемонией в храме богини Орейло – Артемиды Таврической. Затем проскользнул над Гераклейским полуостровом и снизился в районе довольно большого города-порта, который в более поздние времена получит название Кёзлю-Эв, а потом будет переименован в Евпаторию. Он был приятно удивлен увидев, что пляжи здесь были подобны тем, на которые его в детстве привозили родители – тот же мелкий золотистый песок, тот же низкий прибой прозрачных чистых волн. Однако купающихся на пляжах не было, если не считать нескольких балующихся на песке мальчишек.

Он повернул назад к горам, пролетел над нынешней Ялтой, обратив внимание, что с той поры, когда он впервые побывал на южном берегу Полуострова во время попытки пирата Фока высадиться у левого прибрежья Аю-Дага, количество селений здесь возросло. Хотелось спуститься и посмотреть на жизнь тавров вблизи, но цель его появления здесь была иной.

Взмыв вверх и продолжая свой полет на восток, Камилл обратил внимание на большое поселение, расположенное там, где горы будто бы раскрывают свои уста к морю - на месте нынешней Алушты.

Проносясь над теперешней Судакской бухтой, он увидел, что и здесь на побережье тесно от строений. Он свернул немного на север и перед ним раскинулись обширные виноградники. Тут он ощутил, что ему не возбраняется спуститься к селению, что он и сделал. Скользнув над покрытыми красной черепицей крышами, Камилл пристроился на скале, нависшей над плетнем большого двора, наблюдал и слушал.

Была пора сбора винограда. Мужчины, женщины, дети снимали тяжелые кисти с лозы, наполняли высокие плетеные корзины и отвозили их на свои дворы. Работа шла весело, с песнями (Камилл уловил несколько знакомых мелодий), юноши заигрывали с девушками, девушки кокетливо им отвечали – все как всегда. «Только экология здесь иная», подумал Камилл. Он получил бы удовольствие, если бы мог зачерпнуть ладонями воду из небольших крымских рек и напиться, но в его бестелесной форме это было недостижимо.

Виноград тавры давили в выдолбленных в камне углублениях с отверстием для вытекания сока. В потоке незнакомой речи (смысл которой, как известно читателю, он досконально улавливал) ему встречались некоторые знакомые слова. «Тарапан» слышал он - так и в его нынешнем языке называется виноградодавильня.

Позже Камилл не без удовольствия узнал, что река его детства Салгир такое название получила от тавров.

Приближался вечер и наш отважный путешественник – или времяшественник? – возжелал, как было предусмотрено начальным планом, очутиться во дворце в городе Неаполе Скифском.

В одном из малых покоев царя скифов Скилура шло совещание самых приближенных вельмож. В совете участвовали Главный военачальник скифского войска, Главный визирь и Главный дипломат. И присутствовал невидимый Камилл.

- Торговля зерном и вином нынче в наших руках, - говорил царь Скилур. – Теперь, когда наш флот господствует в морях и пираты-сатархеи не смеют приближаться к берегам Полуострова, нам необходимо выработать стратегию по отношению к Херсонесу. Говори ты, - обратился Скилур к Главному военачальнику.

- О, царь царей, - начал военачальник. - Купцы Херсонеса затаились, они ждут подходящего момента, чтобы убедить власть колонии соединить силы с Боспорским царством и отвоевать Ольвию. Я убежден, что мы должны и на море, и на суше, совместно с царем тавров, продолжить захват бухт Полуострова и соседнего побережья. Иначе …….

- О, великий царь царей, - вступил в обсуждение Главный дипломат, - То, что говорит Главный военачальник, на первый взгляд соблазняет своей простотой. Действительно, нашему флоту и нашим сухопутным силам ни Херсонес, ни Боспор не могут противостоять. Но царь Боспора имеет сношение с царем Понта Митридатом Евпатором. Если все эти греки объединятся, то нам будет трудно устоять против них.

- Каждый скиф стоит двух греков, - напыщенно произнес военачальник.

- А каждый тавр сильнее троих греков, - воскликнул с гордостью Главный визирь, который происходил из семьи таврского вельможи.

- Ну, разумеется! – улыбнулся Скилур, и все по-доброму рассмеялись. Действительно, мускулистые таврские воины отличались силой и мужеством, что признавали и союзные с ними скифы.

- Никто здесь не собирается оспаривать вашу поговорку, что тавры происходят от скал этих гор, - Главный дипломат повернул голову к визирю. Потом он отвесил поклон Скилуру:

- Однако, царь царей, те же законы арифметики говорят нам, что пятикратное превышение воинов на поле битвы не оставляет шансов малому множеству одержать победу над множеством большим. А воины у Митридата опытные и закаленные.

- Так что ты советуешь? – на лике царя не осталось следов от недавней улыбки.

- Я и мои советники предполагают, - отвечал Главный дипломат, - что сегодня нам нельзя идти на обострение отношений с греческими колонистами. Надо малыми уступками и недорогими подарками привлекать на свою сторону основную массу небогатых греческих торговцев, разоблачать захватнические стремления понтийцев.

Царь Скилур выслушал своих высших сановников и погрузился в долгое раздумье, потом сурово произнес, четко выговаривая слова:

- Мое решение будет таким. Продолжать выяснение настроений среди населения греческих колоний, прослеживать их связи с Митридатом. И вместе с тем безотлагательно готовить поход галер на Тир и послать отряд тавров на Каркиниту. Галер у нас немало, но нужно построить еще. Сына моего Палака я нынче же пошлю к сарматам для заключения соглашения о совместном нападении на гордого царя Понта.

И резко встав, царь царей скрылся в соседней комнате дворца. Вельможи отвесили низкие поклоны вслед уходящему владыке, и неспешно покидали дворец. Главный дипломат не убирал со своего лица выражение сомнения в правильности услышанного решения.

Камилл был всецело на стороне царя Скилура, потребовавшего продолжить нажим на коварных соседей, не довольствующихся предоставленной им возможностью держать колонию на Полуострове, а пытающихся взять под свой контроль всю торговлю соседних племен. Но и правоту Главного дипломата, своего предка, он тоже признавал, ибо знал, что в формировании нации теперешних крымских татар греки сыграли тоже не последнюю роль.

Титул «царь царей» не был метафорой. Действительно, скифы Полуострова назывались царскими скифами, и их царь главенствовал над царями других скифских племен.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 15 16 171819 20 Следующая ⇒