Таврские времена 12 страница

На низком широком кресле с потрескавшейся кожаной обивкой сидел старик с окладистой седой бородой, в котором Камилл с изумлением узнал того, кто привиделся ему в кратком сне, когда московский поезд подъезжал к Питеру. Длинные седые пряди волос падали на воротник бежевой вельветовой куртки, под которой была надета серая рубашка из фланели.

- Здравствуйте, Охранник, - приветствовал хозяина Юхан, и Камилл тоже произнес с наклоном головы:

- Здравствуйте.

Старик, не вставая с кресла, ответил на приветствие коротким кивком, и пристально глядя на Камилла, жестом пригласил гостей сесть на стоящие тут же два стула. У маленького окна располагался покрытый расшитой льняной скатертью стол, посудный шкаф был без дверцы, что-то еще находилось за темным пологом, а в углу потрескивали поленья в большом, обложенном кирпичами камине. Все в комнатке было опрятно и чисто.

- Вот мы пришли, Охранник, - сказал Юхан, чтобы с чего-нибудь начать разговор.

Охранник молчал, темно-голубые глаза из-под лохматых седых бровей внимательно смотрели на московского гостя. Длинными пальцами бледных рук он перебирал четки из какого-то красноватого оттенка дерева. Наконец на губах его появилась улыбка, и он и произнес:

- Я вас ждал, - голос у него был низкий и мягкий. – Добро пожаловать.

Он отложил четки, медленно поднялся с кресла, неспешно подошел к окну и подключил к розетке стоящую на табуретке электроплитку. Камилл с интересом и с некоторым недоумением смотрел на его высокую костлявую фигуру.

- Сейчас чай будем пить, - сказал хозяин и, взяв с полки алюминиевую кастрюльку, наполнил ее водой из оказавшегося у двери крана с раковиной.

- Электрический чайник сгорел, - добавил старик, как бы извиняясь, и поставил кастрюльку на плитку.

С Камилла вдруг сошла вся настороженность, он почувствовал себя легко, словно оказался у давнего хорошего знакомого.

- Давайте я посмотрю ваш чайник, - произнес он. – Если там спиралька сгорела, то можно сразу же исправить.

Старик засмеялся. Кажется, ему понравилось поведение гостя. Он снял с полки чайник со шнуром, поставил его на стол, предварительно положив на скатерть старую газету:

-Вот чайник, а вот инструмент.

Камилл придвинулся к столу, взял поданную хозяином отвертку и обнажил внутренность несложного электроприбора. На одном из изгибов нагревательная спираль разомкнулась, можно было обломать обгоревшие концы и скрепить их. Но на дворе конец шестидесятых годов и даже в маленьком городке, наверное, не было проблемой достать новую спираль.

- Юра, - обратился Камилл к молча сидящему на стуле парню (хозяин между тем ставил на стол стаканы и блюдце с мармеладом). – Юра, я так и оставлю, а ты сегодня же купи новую и замени. Можно тут у вас достать спираль?

- Да конечно можно, - отвечал Юхан, а Охранник хитро произнес:

- Вот сейчас попьем чаю, и Юхан пойдет за спиралькой. А мы тут с Камиллом побеседуем, да?

Попили чаю с мармеладом, и Юхан оставил Камилла наедине с Охранником.

Как только дверь за Юханом закрылась, лицо и говор старика резко изменились. Взгляд его стал строже, речь стала жесткой.

- Ты пришел ко мне по неосознанному тобой зову, и не напрасно пришел, - говорил Охранник.

- Я вас видел во сне, Охранник, - растерянно отозвался Камилл.

- Да, ты видел меня, но не об этом речь, - строго произнес старик, и продолжал: - Главное, что ты здесь, и сейчас ты узнаешь о том, что тебя давно беспокоит.

Камилл и теперь не мог сообразить, на что намекает Охранник.

- Не буду томить тебя в неведении. Ты сейчас найдешь то, что давно ищешь. Пойдем.

И старик первым вышел во двор. За ним шел озадаченный странным ходом событий Камилл, впереди бежала собачка, весело повиливая хвостом. Охранник шел очень бодро, даже слишком бодро для своих лет – а сколько ему было лет так и осталось неизвестным. Обойдя двухэтажную дачу с тыльной стороны, они оказались перед небольшой дверью над тремя ступеньками. Охранник достал из кармана брюк связку ключей и отомкнул висевший замок. За дверью сразу начиналась ведущая наверх узкая винтовая лестница, тяжело заскрипевшая под ногами двух мужчин. Лестница скупо освещалась только пробивающимся сквозь маленькие запыленные окошки светом, и когда старик остановился на тесной площадке под третьим окошком, Камилл догадался, что они добрались до чердака старой двухэтажной дачи. Старик на связке ключей, которую он держал в руках, отыскал нужный и отпер дверь, которая открылась со скрежетом.

Воздух чердака под остроконечной крышей был затхлый, все обтянуто было паутиной. Слева в крыше находилось небольшое мансардное окно, а прямо перед вошедшими стоял покрытый слоем пыли средних размеров деревянный сундук, когда-то, похоже, окрашенный в красный цвет.

Охранник снял с петель сундука оказавшийся незапертым замок и не без усилия откинул крышку.

- Достань то, что там, - старик отодвинулся, пропуская к сундуку московского гостя.

Камилл заглянул и в пробившемся вдруг сквозь окно солнечном луче увидел какой-то темный сверток. Достав его, он развернул шелестящую, темно-красного цвета тонкую бумагу и…

Здесь в Куоккале на пыльном чердаке на дне старого деревянного сундука, почерневшего и морщинистого, скрывался кусок пергамента с записью неведомо кем и когда произведенной, однако узнанной Камиллом по характерному почерку и отливающим золотом фиолетовым чернилам. Подставив пергамент под косо падающий луч света, он прочел первую строчку: «…разносящего в тележке свой несложный ассортимент»…

Но тут солнце зашло за тучу, и сразу в чердачном помещении опять сгустился сумрак. Камилл хорошо помнил начало предложения, конец которого он сейчас прочел, и сомнений по этому поводу у него не оставалось.

- Похоже, это рукопись, которую ты искал? – старик улыбнулся.

Камилл растерянно кивнул головой.

– Хорошо. А теперь спускаемся вниз. Опусти крышку сундука, - приказал Охранник, прерывая растерянные размышления Камилла.

Кто сделал запись о запутавшихся во времени событиях на древнем пергаменте, кто заложил эту запись в старый сундук на финской даче – неведомо. Неведомо и то, кто повелел подсознанию Камилла вдруг отправиться в Ленинград, кто направлял его передвижения в этой поездке – не тот ли, кто спрятал рукопись в почерневшем от времени сундуке?

Как бы то ни было, но в руках Камилла оказалось, кажется, продолжение истории, начало которой он обнаружил на подмосковной даче.

Когда они вернулись к домику, там уже их ждал Юхан. Камилл хотел заняться заменой электрической спирали, но Юхан сказал, что сделает это сам, а московскому гостю велел пообщаться с хозяином, который что-то доставал из-за полога.

- Вот этот документ мы нашли на чердаке дачи, - промолвил Камилл и начал разворачивать рулон.

- Да ты что? – шепотом произнес Юхан. – Почитаешь потом свой документ! Поговори с Охранником, он много такого знает, чего ни от кого не услышишь. А я, если хочешь, опять оставлю вас двоих.

Старый человек между тем поставил на стол кувшин с квасом и расположился в своем кресле, подложив под спину большую подушку в рисунчатой наволочке. Он разлил квас в кружки и выжидательно глядел на московского гостя.

Камилл свернул рулон, но продолжал держать его в руках, и, обернувшись к Юхану, слегка кивнул - да, мол, оставь нас одних.

- Охранник, я так растерян, что, кажется, не поблагодарил вас, - произнес Камилл. – Да, в глубине моего сознания я мечтал найти продолжение рукописи, но никак не ожидал найти ее здесь, на берегу Финского залива…

Старик благодушно рассмеялся:

- События в жизни непредсказуемы. Я думаю, что не случайно открылась эта рукопись именно тебе. Впрочем, ты ошибаешься, называя ее древней.

- Похоже, что вы правы, - согласился Камилл. – По содержанию она очень современна, но вид ее…

- Современна, ты считаешь? – старик улыбнулся. – А может она современна тому, что еще не произошло в твоей жизни? Ну ладно, сам попробуешь ответить на этот вопрос, когда прочтешь рукопись до конца.

После недолгого молчания Камилл решился задать важный для него вопрос.

- Охранник, - начал он, но старик перебил его.

- Так меня называют те, с кем я общаюсь здесь. Но ты называй меня Финном.

- Скажите, Финн, кто вы и откуда вы знаете обо мне?

Финн, который вообще-то ждал этого вопроса, услышав его не скрыл своего неудовольствия.

- Я тот, кого ты видишь перед собой и большего тебе знать не положено. И о тебе я знаю очень мало, не знаю, чем полно твое сердце. Мне было велено дать тебе рукопись, которую ты держишь в руках.

Камилл решил, что должен кратко сказать о себе.

- Я принадлежу к одному из народов, которые были властью страны приговорены к уничтожению, - начал он. - И ваш народ, Финн, был изгнан со своей земли, многие, как я знаю, были замучены. И терзает меня непрестанно один и тот же вопрос - где высшая справедливость, почему высшая сила не наказывает злодеев-детоубийц? И люди задаются вопросом - справедлив ли Бог?

Старый Финн погладил рукой бороду, и после паузы ответил:

- Бог справедлив, но в наказаниях не поспешен. Иначе все ныне живущие люди должны бы быть утоплены, как во времена Ноя. Бог милостив, он многое прощает тем, кто дышит воздухом.

- Но почему Бог не карает убийц и насильников? Почему Творец первоначально допустил существование зла?

Старый Финн потянулся к кружке с квасом и, сделав глоток, провел большим клетчатым платком по усам - влево и вправо.

- Для того чтобы человеческие существа могли совершенствоваться, продвигаясь к цели, известной только лишь Создателю, им дана свобода воли, - произнес ясноглазый старец. – Некогда, удрученный тем, куда заводит людей свобода воли, Господь ввел некоторые запреты.

- Ну да, эти пресловутые десять заповедей, которые никто не соблюдает.

- Почему же никто? Но я не библейские заповеди имею в виду, я говорю о том, что Создатель однажды ввел конструктивные изменения в человеческую природу, ограничив свободу воли. И сообщества, в которые такие изменения были внедрены, деградировали, и настолько, что даже после снятия ограничений племена эти так и не смогли прогрессивно развиваться. Между прочим, речь идет не только о племенах на планете Земля.

Камилл отметил про себя эту ремарку охранника, но не стал развивать эту частную тему о жизни на других планетах.

- Значит, зло является необходимой составляющей прогресса? – спросил он.

- Не совсем так. То, что мы называем злом, является результатом многовариантного развития. Зло – это несовершенство.

- Значит, виноват Создатель всего сущего!

- Нет, несовершенен не механизм Творения, а несовершенство присуще развивающейся свободно Материи. Если бы Материя была абсолютно совершенной, то развитие пошло бы по единственному пути, который ведет к единообразию. И человечество тогда стало бы сытым стадом монахов, восхваляющих Создателя – никаких проблем, никаких трудностей.

- Значит, Бог не властен создавать то, что Он хочет получить? Ведь получить Он хочет хороший результат?

- Господь может создать все, что захочет. Надо ли удивляться тому, что Он не желает создавать примитивный мир. А чем мир сложнее, тем больше в нем разнообразия, и не всегда желаемого. Без отрицательных результатов не может быть и положительных.

- Ха! – скепсис придал Камиллу смелости. – Значит, Сатана всего лишь несовершенен?

- Что мы об этом можем знать? Бог может уничтожить Сатану, но Он этого не делает. Есть предположения ученых людей, что Сатана попущением Господа систематизирует неизбежно возникающее при развитии Материи несовершенство. Бессистемно развивающееся несовершенство способно затормозить развитие.

- А так – все разложено по папочкам, на полочках размещено под шифрами? – рассмеялся Камилл. – Сатана служит завотделом Зла, так?

- Наверное, что-то вроде того, - Охранник оставался серьезным. - А что? Ведь хаотическое несовершенство – это самое непреодолимое зло. Существующее же зло преодолимо, и это дает возможность развития.

- Развитие как борьба противоположностей, да? – опять развеселился Камилл. – Это мы уже проходили. Диалектика называется.

- Да, можешь называть это так.

- Охранник, а вы тоже в университете учились? – спросил Камилл не без некоторой иронии.

Старик поднял на молодого мужчину свои голубые, как прорубь, глаза:

- В университетах, - загадочно прозвучал его ответ.

Камиллу было любопытно слышать разъяснения старого Финна, но он не собирался принимать услышанное как некий символ веры.

- Где же место ада в этом департаменте зла? – Камилл был не вполне серьезен. – Или ад не существует?

- Существует, но не в том виде, в каком он был преподнесен диким племенам. Никаких котлов со смолой, никакой серы. Все гораздо хуже…

- О-о-о!

- Да. Происходит потеря индивидуальности при сохранении осознания собственного «я». Это сложно объяснить.

Камилл хотел было спросить, а вам, мол, откуда это известно. Но не спросил, вновь заробел.

Старик помолчал, потом решил дополнить сказанное.

- И еще для живых людей существует кара Земли. Можно называть это карой, насылаемой Природой. Природа – это камни, воды, воздух и, конечно, люди, животные. За зло, причиняемое людям, Природа мстит так же, как за сожжение лесов или загрязнение вод. Однако месть Природы обычно безадресная, от нее могут страдать и невинные. Как от лесного пожара. Но бывают и точные попадания, о которых история знает…

Старик замолчал, а Камилл в мыслях сопоставлял последние слова Финна с некоторыми известными ему событиями.

Вошел Юхан и молча сел на стул. Старик не произносил ни слова. Камилл вопросительно поглядел на Юхана – не пора ли прощаться. Юхан кивнул и обратился к сидящему с закрытыми глазами старику:

- Охранник, мы пойдем, пожалуй.

Старый Финн открыл глаза и сразу же Камилл поднялся с места и отвесил ему глубокий поклон:

- Я благодарю вас, Финн! Я никогда не забуду ни единого слова, услышанного от вас!

Старик наклонил голову и произнес:

- Ступайте, сыны мои. И да пребудет с вами благословение Божье…

Молодые мужчины, беззвучно ступая, вышли из обители старого Финна и молчали, пока не оказались на дороге, идущей вдоль берега залива. До калитки старой дачи впереди них бежала собачка, задорно подрыгивая хвостиком, и дважды тявкнула, расставаясь с гостями.

По дороге Юхан не расспрашивал москвича о разговоре с Охранником. Камилл сам рассказал своему новому приятелю, что старый Финн – да, он так велел называть себя! – дал ответ на некоторые вопросы, которые всегда будоражат сознание людей.

- Но самое главное, что старый мудрец дал мне рукопись, которую я искал без надежды когда-нибудь найти, - сказал Камилл. - Ты хочешь, наверное, узнать, что написано на этом пергаменте? Я тебе сейчас расскажу содержание начала этой рукописи, потом присядем на вон той скамейке и прочтем новый текст.

- Нет, не надо. Я знаю, что было в начале и что написано в этой, - спокойно произнес Юхан, и добавил: - а ты не суетись, приедешь в Питер, там спокойно и прочтешь. В электричке лучше не развертывай сверток, в попутчиках разные люди встречаются.

И добавил загадочно:

- Особенно сегодня.

Ответ Юхана поверг московского гостя в изумление, граничащее с суеверной опаской.

Казалось бы, что после всех тех событий, которые начались после того, как в азиатском подземелье ему внезапно явилась в темноте тяжелая красная жидкость, Камилл уже ничему не должен был удивляться. Но эта спокойная осведомленность финского парня в событиях, связанных с его, Камилла, жизнью, поразила его.

- Откуда ты знаешь обо мне? И кто ты на самом деле, Юхан! – воскликнул он.

Юхан спокойно улыбнулся, потрепал его по плечу и произнес:

- Ты задаешь мне вопросы, которые должен бы задать Охраннику. Теперь уж поздно, тебе никто не ответит.

И дальше перевел разговор на другую тему, которая тоже почему-то увлекла москвича. Так они прошли весь путь до Терриок.

Камилл, прощаясь на перроне электрички с Юханом, нервно прислушивался к интонациям его голоса, следил за его взглядом – хотел хоть немного понять, с кем его свела судьба. Но по всем признакам перед ним был обычный простой парень, немного выпивоха, немного лентяй, а в общем добрый малый, каких много. Повторять свой вопрос, на который Юхан ему не ответил, он не мог.

Почему-то послушно последовав совету Юхана, Камилл не стал в вагоне доставать сверток с рукописью из кармана куртки. Однако, зайдя в свой номер в гостинице, он уселся в кресло и развернул пергамент.

…«…разносящего в тележке свой несложный ассортимент. Пища была, однако, вполне съедобна, вкус щей и котлет изо дня в день был один и тот же, не ухудшался, как обычно бывает в поездах дальнего следования, где в супы подливают воду, а в котлеты подкладывают все больше и больше хлеба. Однажды он обнаружил, что у него кончились деньги. И он сказал об этом разносчику.

- В кредит, - коротко ответил тот, ставя на столик горячую стальную миску.

«Чем же и когда придется отдавать долг?» - подумал он, но от еды не отказался.

………………………………………………………………………………………………………….

Он видел в окно остовы церквей без крестов, с пустыми проемами колоколен. Обитатели этих земель однажды решили, должно быть, что, осквернив церкви, они изгнали Бога. Но как нельзя ладонью прикрыть Солнце, так нельзя, сорвав с куполов золото, отвлечь от созерцания своих преступлений Всевидящее Око.

Он подумал, что народ, поганящий свои собственные храмы, чужие храмы, естественно, будет разрушать до основания. Разве можно от племени, сбрасывающего на землю дивнозвучные колокола, ожидать терпимого отношения к минаретам, белым и стройным? И если на землях, исстари осененных крестом, немым укором возвышались стены оскверненных церквей, то на завоеванных этим странным племенем землях благодатного Полумесяца от мусульманских храмов не оставалось и стен…

Но странное дело! В тех краях, где повержены были мусульманские храмы, блистали обновленным золотом купола православных церквей! Вот Ташкент, он узнал его. Он прожил здесь немало лет, хорошо знал этот город и его окрестности. И теперь, проезжая мимо, он видел высокие главы четырех православных храмов и не видел ни одного минарета! Ни одного! Зная, что хранят в своих сердцах аборигены этих благословенных земель, он догадывался, что не сами они разрушили свои мечети, и не они лелеют эти храмы пришлого народа, покрывая золотом их маковки. И он, пассажир странного поезда, знал, что не любовь к Всевышнему охраняет здесь золотые купола, порушенные на Руси, а наглое намерение подчеркнуть, указать, кто тут в центре Азии нынче правит бал! – надолго ли?

Не христианство это, а демонстрация имперских амбиций.

Выжженные солнцем ландшафты за окном вагона сменяли сосны и песчаные дюны. Он глядел на старинный Таллин, он видел огромный православный собор на главном историческом холме этого города, и он понимал, что это натиск, это вызов, это оскорбление.

Зачем?

Проезжая в который раз через Астрахань он не видел в панораме этого города ни одной мечети. И он вспоминал о строках из литературных произведений, в которых говорилось о множестве прекрасных мечетях в этом городе до захвата его Россией.

Порой пассажир долго не мог заснуть, сон не шел, когда он думал о том, что, вот, свершилось - осуществилась его фантастическая мечта о путешествии через время, причем осуществилась как-то обыденно.

Он проезжал по времени, боясь ступить в прошлое, да и не желая этого, не видя в том смысла. Ну, встретится он с дедом, расскажет ему о грядущем. А зачем? Лишить иллюзий, обеднив тем самым духовно? Предупредить принца Фердинанда? – бесполезно. Не сербы, так другие взорвут мир. Кремлевский же вождь к предупреждениям, как известно, был глух. Еще кого-то предупредить о чем-то? До Александра Сергеевича не добраться, а еще кого?

Он обратил внимание на то, что темное время суток растянулось чуть ли не вдвое, а дневной свет стал тусклым, Солнца не было видно. В один из этих мерклых дней поезд остановился, остановка длилась дольше обычного. Потом состав дернулся, пошел в обратную сторону и опять застыл. Озадаченный этими маневрами пассажир поднялся с лежанки, на которой он теперь чаще прежнего проводил часы, и как раз в это время по коридору за задвинутыми дверями купе прошел проводник, громко объявляя:

- Поезд дальше не пойдет. Прошу освободить вагон.

Пассажир выглянул в коридор, который был пуст. За окном было темно. Он быстро обулся, надел куртку и, сняв с крючка легкую сумку, вышел. Прежде, чем спуститься по железным ступенькам на землю, он выглянул наружу. Небо с той стороны, куда протянулся хвост состава, было освещено рассеянным алым светом, будто там собиралось явиться замешкавшееся дневное светило. В головной стороне состава виднелось несколько темных фигур. Рядом с вагоном стоял некто в железнодорожной форме, к нему и подошел пассажир.

- Дальше путь лежит через мост, который тоньше волоса и острее клинка, - то ли в шутку, то ли всерьез, не дожидаясь вопроса, произнес, как пропел, железнодорожник, и добавил уже другим, жестким голосом: – Дальше путь только пеший.

Шутка, не шутка, но пассажир, кажется, понял, куда его доставил, наконец, этот удивительный поезд. И не надеясь на благоприятный ответ, а только по присущей ему привычке не поддаваться необходимости, он спросил.

- Можно на этом поезде поехать назад? – локомотив в отдаленном конце эшелона пыхтел, выпуская пары.

Тот, кто был в железнодорожной форме, недоуменно взглянул на него, перевел взгляд на паровоз и ответил с нескрываемой безысходностью в голосе:

- А зачем? Ведь пройдя по тому же самому маршруту, поезд вернется опять сюда. Впрочем…

За это последнее слово пассажир ухватился как за соломинку.

- Пожалуй, я прокачусь еще разок, - произнес он, как мог спокойно, а сердце бешено колотилось. Он взялся за холодные поручни и, поднявшись на нижнюю ступеньку, на мгновение остановился и оглянулся. Железнодорожник, уже не обращая на него внимания, шел неторопливо вдоль путей, горизонт был также ровно освещен находящимся за ним источником алого света».

Камилл был потрясен прочитанным. Что это - предсказание, предупреждение? Было, в общем-то, понятно, куда доставил робкого пассажира таинственный поезд – но почему ему было позволено вернуться? Не время еще? Кому не время? Ведь это ему, Камиллу, судьба настойчиво навязывала этот исписанный пергамент …

Камилл заставил себя рассмеяться:

- Всего-навсего литература…

Однако оставалась мистическая тревога.

Но разве не справился он с навязанной ему красной ртутью? Правда, ртуть эта была дана не ему, его только приобщили к ней. А рукопись о путешествии по разным временам была адресована персонально ему. За что такая честь? На что этот намёк?

Наутро, после полной недоуменных размышлений ночи, он пришел к банальному, но единственно разумному заключению:

- Нечего разводить детские фантазии! Я всегда любил заковыристые истории, вот мне судьба и подбросила подарок. Ладно! Среднего качества литература…

Но всем своим существом наш пытающийся настроить себя на скептический лад доктор наук осознавал, что в жизни его появилась еще одна мистическая загадка, которая станет его постоянным спутником.

Глава 19.

Разумеется, что, вернувшись в Москву, Камилл еще не раз перечитал загадочную рукопись, сложив новонайденные листы пергамента с прежними. Нет, относиться к изложенному неизвестным автором повествованию как к литературному упражнению было неумно.

В аллегорической форме Камиллу преподносилось некое будущее. Или напоминалось прошедшее.

Груз не решаемой задачи будоражил воображение, гнал сон и разгонял в жилах кровь. Однако носить в себе тайну рукописи было психологически трудно. Может быть, надо отвлечься, вытеснить из повседневных мыслей эту загадку?

Камилл решил, что поездка в Крым, общение с соплеменниками, ощущение причастности к общенациональной проблеме отодвинет мысли о странной рукописи на задний план.

В Старом Крыму его приезда давно уже ждал Фуат. Камилл телеграммой уведомил Фуата, что собирается вскорости быть у него, если тот сам никуда не уезжает. «Пока еще не выселили, - отвечал также телеграммой Фуат – Приезжай в любой день». И Камилл взял билет до Феодосии, откуда было совсем близко до бывшего Солхата - первой столицы Крымского ханства.

Поезд доставил его в древнюю Кафу около полудня. Побродив по грязным улицам города, Камилл ворчал себе под нос: «Какая это Кафа, это, действительно, грязная Феодосия». Наконец решил, что пора добираться до Старого Крыма.

На подходе к зданию автостанции его стали осаждать развязные мужики:

- Куда ехать, командир? Довезем в любой уголок Полуострова! А может до Тамани?

Цена поездки до Старого Крыма оказалась такой же, как и стоимость железнодорожного билета от Москвы.

- Ну, иди в кассу, там билеты дешевые! - почему-то с издевательским смехом посоветовали таксисты Камиллу, который удивился названной ими цене.

В кассе автостанции билет до Старого Крыма продавать отказались, потому что не гарантировали прибытия рейсового транспорта.

- Вряд ли дождетесь автобуса, - сообщила несколько растерявшемуся Камиллу молодая кассирша и добавила как бы конфиденциально: - Тут вообще с транспортом плохо, лучше идите на шоссе и ловите частника.

Камилл поблагодарил девушку, и сердце его смягчилось. Он вышел из здания и огляделся. Под деревьями, под кустами - везде сидели или лежали взрослые и дети, с торбами, с сумками, с мешками. Люди переругивались между собой, орали на детей, пьяно матерились, лица их были злы и бессмысленны. Эта картина шокировала Камилла, много всякого повидавшего и в подмосковных колхозах, и в памирских кишлаках. Он брезгливо смотрел на этот неопрятный человеческий гурт, прилегший в жаркий солнечный день отдохнуть в скудной тени хилых, видно недавно посаженных деревьев и кустов, и ему припомнилось, что он уже видел где-то что-то подобное.

Да, это было в первых числах июня более четверти века назад. Тогда их, высаженных из грязных вагонов, после ночи, проведенной на железнодорожном складе, погрузили в грузовики и доставили в глубинный узбекский колхоз, где выгрузили, как скот. И люди, в ожидании дальнейших повелений, разбрелись под деревья, под кусты, чтобы скрыться от палящего азиатского солнца, и был у людей такой же серый, истрепанный вид, и такая же разномастная поклажа, и то же безнадежное ожидание. Только пьянства и мата не было…

Камилл сообразил, что нынче был воскресный день, люди приехали на городской базар кто за покупками, кто с товаром для продажи. И вот завершив свои дела, они намеревались возвратиться в свои жилища, но застряли на автовокзале. Камилл провел здесь уже полчаса, а ни единого автобуса не появилось. Окружающая его картина была, действительно, отвратительна - будто война, будто беженцы, да к тому же пьяные. И он, закинув сумку за плечо, пошел, как ему посоветовала симпатичная кассирша, в сторону шоссе.

Дорога, ведущая от автостанции, была загажена даже более чем улицы Феодосии. Иссохшая колея сохраняла заполненные мусором ямы, созданные буксовавшими здесь в зимней грязи машин. Тряпье, не убираемое, наверное, уже несколько лет, захламило обочину, валялись какие-то промасленные доски, старые автомобильные шины. Добравшись, наконец, до асфальтированного шоссе, Камилл прошел по его краю вперед, чтобы не видеть заметенный от проезжих глаз под придорожные кусты городской мусор, и остановился у молодых тополей, поджидая машину, которая довезла бы его до места. Настроение молодого мужчины, увидевшего, до какого состояния доведена его родина, было отвратительным.

Он стоял довольно долго, машин на дороге было мало, а те, что проезжали, были или заполнены, или водители жестом показывали, что ехать им в другую сторону. Он терпеливо ждал, устремив взгляд на далекие горы, на синее безоблачное небо.

А небо, крымское небо, сияло чистотой! Оно глядело на землю, давно глядело, поражаясь тому, что сотворилось с крымской землей, всегда прежде любовно ухоженной, и недоумевало, что это за люди здесь появились, которые так опоганили этот чудный мир?

И воздух, воздух крымского предгорья! Воздушные потоки, облагороженные дыханием той степи, которая окружена со всех сторон солеными водами моря, смешиваются над большим параллелепипедом Полуострова на высотах, куда не залетают даже самые сильные птицы, с воздухом, прошедшим над таинственными глубинами этого моря, с влажным воздухом, насыщенным легкими ионами и мельчайшими кристалликами соли. Этот воздух лечит недужных, удваивает силу здоровых.

Слава Аллаху, хватило у новых обитателей Полуострова разума не строить здесь химических заводов или целлюлозных комбинатов, отравляющих воздух и воды. Впрочем, химические комбинаты здесь были, и еще задумано было возвести в Крыму атомную электростанцию... Однако Господь миловал.

Наконец перед Камиллом затормозили новенькие «Жигули».

- До Старого Крыма, - сказал Камилл.

- Садись, - ответил водитель.

На дорогах разговор короткий.

Но встречаются водители, которые, кажется, берут пассажиров, не «подкалымить» ради, а дабы поразвлечь себя в пути разговором. И это понятно - ведь иному приходится чуть ли не каждый день гонять машину по дорогам, а все мысли уже передуманы, все песни уже промурлыканы.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒