Table of Contents 12 страница

А еще вдруг свело ноги! Вот это уж было совсем хреново. Совсем-совсем.

– Помогите! – машинально заорал молодой человек. – Эгей, эй…

Покричал и перестал, успокаиваясь и работая одними руками. Берег-то неожиданно оказался не так уж и далеко – камни, скалы, песок… И – никаких шведских кораблей! А рядом, чуть позади – рыбацкая лодка.

– Эй, парень, – закричали с суденышка сначала по-эстонски, потом по-немецки. – Руку давай, чертов купальщик! Кятт туле! Суплейя верине… Шнель, шнель! Курат!

Минут через десять-пятнадцать лодка, ловко лавируя меж торчащими из воды камнями, причалила к берегу, к серому каменистом пляжу. Между прочим обогнули какую-то небольшую деревеньку в десяток домов и с причалом, да повернули к берегу за небольшим мыском, поросшим густым кустарником и соснами.

Лодочник – кряжистый, с небольшой бородкой мужик по имени Эйно – оказался рыбаком местной артели. По крайней мере именно так он сказал, усаживая несостоявшегося утопленника за весла и приговаривая по-немецки:

– Греби, греби, парень – согреешься!

Высокие сапоги, непромокаемая куртка с капюшоном, свитер. На поясе – нож в ножнах, на дне лодки – сети. Рыбак как рыбак. Только…

– Помоги, – соскочив в воду, попросил Эйно. – Сейчас лодку вытащим. И не бойся! Ты – немец. Я тебе помогу. Старые счеты с большевиками, знаешь ли.

Большевики?! Магнус вздрогнул, подумав сперва, что это слово ему послышалось. Однако кроме слов… И лодка выглядела не такой уж древней, и нож – явно серийного фабричного производства, и ремень… А на запястье блеснули вдруг большие наручные часы!

– Полшестого, – рыбак ухмыльнулся, перехватив взгляд беглеца. – В Сяяре не пойдем – вчера приехало двое русских из СМЕРШа. С ними взвод солдат. Ищут кого-то, всех таскают, расспрашивают.

СМЕРШ!

– Но ты не переживай, я тебя спрячу, – неожиданно рассмеялся Эйно. – Правда, извини, ненадолго. Ты где служил? Ладно, ладно, можешь не отвечать. Вот, пришли уже – мой хутор.

Невдалеке за деревьями показалась мыза – просторный деревянный дом, поставленный на серых камнях и выкрашенный медно-коричневой «шведской» краской, очень даже не дешевой. Просторный двор: гуси, куры, утки, пара сараев и амбар, рядом, за изгородью, паслись две коровы.

Если уж тут времена СМЕРШа, то старик – кулак, точно, усмехнулся про себя король. Впрочем, какой Эйно старик? Разве что борода только, а так – вполне уверенный в себе, сильный. С виду – лет шестьдесят, так как-то.

В доме вдруг распахнулась дверь, и на крыльцо выбежала светловолосая девушка в длинной серой юбке и такого же цвета блузке. На тонкой шее ее светились теплыми солнышками простенькие янтарные бусы. Личико – вполне симпатичное, доброе, большие светло-голубые глаза, курносый, с веснушками, нос. Вполне миленькое создание.

– Анита – дочь моя, – представив девушку, Эйно вдруг хмыкнул. – А вот твое имя спросить забыл.

– Магнус, – машинально отозвался беглец.

Хуторянин снова ухмыльнулся:

– Интересное имечко.

– В честь короля, – пояснил Арцыбашев. – Был такой в шестнадцатом веке король – Магнус Ливонский.

– А-а-а, – махнув рукой, Эйно похлопал «утопленника» по плечу. – Ну, заходи, гостем будешь. Сейчас поужинаем, да ложись-ка, парень, спать. Магнус – ишь ты…

Внутри мызы оказалось несколько комнат и столовая с большим овальным столом и колченогими стульями. На окнах висели чистенькие ситцевые занавески, а по стенам – картинки из немецких глянцевых журналов и календарь за 1945 год. Календарь был русским – из «Огонька».

– Портрет фюрера, извини, не оставил, – усаживаясь за стол, пошутил старик. – Не то время, увы.

Анита между тем ловко сервировала стол. Принесла фарфоровую супницу и тарелки, разложила ложки с вилками, поставила стаканы и, перехватив взгляд отца, притащила большую зеленоватую бутыль с чем-то мутным.

– Шнапс! – хохотнул Эйно. – Давай-ка хряпнем – тебе как раз надо! А потом… вон, в той комнате шкаф со старой одеждой. Возьми себе что-нибудь. Ну! За твое спасение… Магнус!

Выпив, спасенный кивком поблагодарил хозяина и отправился за одеждой. Комната оказалась узенькой, словно пенал, всю меблировку составляли громоздкий самодельный шкаф, кушетка да небольшой журнальный столик, застеленный старой газетой: «Правда» за 20 мая 1945 года.

Арцыбашев покусал губу. После победы уже. А тут еще – всякие немецкие недобитки. Полицаи да прочая сволочь… или вот как этот хуторянин – кулаки. Кстати, вроде бы пока все удачно сложилось. Да-да – удачно! Магнус поежился: можно себе представить, что было бы, если б он попал в руки смершевцев. Насквозь подозрительная личность, без документов, без всего… даже толковой биографии – и той нету! Нет, в СМЕРШ нельзя – расстреляют, и все дела. Или бросят в камеру, потом лагеря – знаем-знаем. Нельзя так! Домой возвращаться надо. Домой… Беглец неожиданно улыбнулся: вот уже и шестнадцатый век стал для него домом, причем родным, без всяких шуток. Здесь же… Здесь все было чужим, опасным!

Тысяча девятьсот сорок пятый год, конец мая. Великая Отечественная война только что закончилась. Эйно принял его за немца, скорее всего – за бежавшего пленного. Обещал приютить, правда, ненадолго. Что значит – ненадолго? А потом куда? И вообще, куда ему, Магнусу надобно? А никуда не надобно, лучше всего – здесь и остаться да попытаться уйти. Где-то совсем рядом, в море – портал, выход! Зеленое свечение, каменистая коса… Искать, искать! Постараться хотя бы, ибо здесь совсем чужое и страшное время! Все свое осталось там, в конце шестнадцатого века. Любимая жена, сын… королевство. Ригу, блин, шведский флот атакует! А он, король и главнокомандующий, торчит здесь, на какой-то эстонской мызе! Не-ет, так дело не пойдет. Домой! Домой, как можно скорее.

– Переоделся? – поинтересовался из-за стола хуторянин. – Я уж налил.

– Иду, иду…

Магнус натянул на себя первое, что попалось под руку. Брюки-галифе, свитер и, подумав, вязаные шерстяные носки. Так, в носках, и вышел.

– Присаживайся. Ну, прозит! Нынче у нас рыбный суп.

Стемнело уже, и Анита зажгла керосиновую лампу. Разговор за столом не клеился: Магнус осоловело клевал носом и что-то невпопад бормотал. Сказывались опьянение и усталость, веки смежились, все тело охватила приятно-ленивая истома, и со страшной силой клонило в сон.

– Иди, иди, поспи, – хохотнул Эйно. – Завтра поговорим, да.

Беглец проснулся от того, что сквозь неплотно задернутую занавеску прямо ему в глаза сверкало солнце. Щурясь, молодой человек повернул голову и прислушался: из столовой доносился какой-то звон. Наверное, Анита мыла посуду…

Натянув галифе и свитер, Магнус вышел из комнаты.

– Гутен морген! – повернулась девушка. – А я тут прибираюсь. А вы долго спите, герр Магнус… Ой, извините.

– Ничего. А где ваш отец?

– Так, как всегда – в море, – улыбка очень шла Аните, впрочем, как и всем юным девушкам. – Он же нынче в артели, не сам по себе. И на хорошем счету – не какой-нибудь лодырь.

– А вы хорошо говорите по-немецки, – сделал комплимент гость.

– А вы – не очень, – девчонка вытерла тарелку полотенцем и обернулась. – То есть это я вас не всегда понимаю, герр Магнус. У вас так много старинных слов!

Ну, еще бы…

Арцыбашев спрятал улыбку:

– Наверное, это потому, что до войны мы жили под Ригой, на хуторе.

– Вы – тоже хуторянин?! – Анита хлопнула в ладоши. – Здорово! Нет, правда. Я раньше ходила в школу, в Курессааре, там у нас тетушка. Так надо мной там посмеивались, дразнили деревенщиной. Вас тоже дразнили?

– Бывало, – рассмеялся король. – Но я всегда лез в драку.

– Я тоже лезла! А они выпендривались – мы, мол, горожане. В Курессааре тогда жило около десяти тысяч человек. Десять тысяч! Представить страшно.

– Да уж, нечего сказать – большой город. Суета сует.

– Ой, с вами так легко говорить, герр Магнус. Верно, потому что мы оба – деревенские. Вы ведь с Лымалы сбежали, из лагеря?

Магнус задумался, не зная, что отвечать.

– Не хотите, можете не отвечать… Помогите.

– Да-да…

Беглец поспешно взял со стола таз с грязной водой и следом за девушкой понес его во двор – выливать.

Утро выдалось солнечным и теплым, обещая такой же хороший день. В светло-синем небе ярко сверкало солнышко, пасущиеся на изумрудном лугу коровы лениво жевали клевер, а за лугом, у неширокого ручья, гоготали гуси.

– И как вы с этой живностью одна управляетесь?

– Так я не одна, у нас еще Яан, племянник. Только он сейчас ушел… ну, по делам, вы поняли? Сказал, что насчет школы вызвали. Мальчишке ведь легче пройти, правда?

– Думаю, сейчас всем опасно, – выливая воду, осторожно промолвил гость. – Такие уж времена. А вы ничего странного в море не замечали? Ну, там зеленое свечение или какие-то непонятные люди, старинные корабли.

– Непонятные люди, говорите? – девчонка прищурилась. – Ну да, герр Магнус, вы не первый у нас. С Лымалы до вас уже трое сбежало – и все через нашу мызу. Знают, куда бежать. Вы ведь тоже знали? Это хорошо, что сбежали – на Черном болоте решительные люди нужны. Думаете, зря вас отец привечает? Рискует так… У Аргуса маловато людей, так бы уж они давно пробились, прихватил б и нас. Просто уплыли бы в Швецию, все же не так далеко.

– А так не уплыть?

– Шутите! А пограничные катера? Так бы хоть кто-то отвлек, а уж остальные б… Скорей бы! – вздохнув, неожиданно призналась Анита. – Не могу уже больше здесь. Все о братьях напоминает, о маме…

В светло-голубых глазах девушки показались слезы:

– Никогда не прощу большевиков. Никогда!

– Ну-ну, – Магнус поставил таз в траву и, утешая, погладил юную хуторяночку по плечу. – Не плачьте, не надо.

– Простите, – шмыгнула носом Анита. – Я слишком болтливая, да? Ой, что ж мы… Пойдемте в дом, я пожарю яичницу. Идемте, идемте, герр Магнус.

– Можно просто – Магнус. Не обязательно – герр.

– Можно… – хуторянка обернулась с крыльца. – А вы, Магнус, офицер или солдат? Ой, наверное, опять что-то не то спросила. Я слишком любопытная? Да-да, сама знаю. Болтливая и любопытная. Как сорока. Ну, идемте же в дом.

Вскоре они за обе щеки уплетали яичницу, а потом стали пить кофе. Не настоящий кофе – немецкий эрзац, но хоть что-то.

– А как это вы меня вот так запросто приняли, спрятали, скрыли? – откровенно недоумевал беглец. – Вдруг я – агент?

– Так тебя ж на Черном болоте проверят! Говорят, Аргус раньше служил в СС! Страшный человек. Его многие боятся… но и надеются. Только такой человек и может все организовать! Как вы сказали – такие уж времена. Кстати, Аргус лично обещал подарить мне браунинг! Маленький такой, дамский. Чтоб незаметно носить. А то, знаете, вдруг придут… ночью… У нас, конечно, есть оружие, но оно спрятано. А браунинг – всегда при себе будет. Что вы так смотрите? Я не хочу, чтоб меня, как маму… Я знаю, видела, как арестовывают, уводят… И все так покорно идут. Как коровы на убой! Ну, нет, от меня уж покорности не дождутся. Всех положу! А потом – себя.

– Вы смелая.

– Нет, Магнус. Просто я очень боюсь пыток и лагерей. Всей той мерзости. Уж лучше смерть.

Анита посмотрела на беглеца совершенно серьезно, без всякого намека на шутку.

– Так вы не замечали ничего странного в море? – поставив чашку, напомнил тот.

– Зеленое свечение, говорите? – девушка призадумалась. – А знаете, бывает. Особенно сейчас, в конце мая. Его многие рыбаки видят, те, кто ловят у Сяяре. Типа северного сияния что-то, брр.

– Почему – брр?

– Недоброе это все. Опасное. Злое, – убежденно пояснила Анита. – Когда над морем зеленые свет, лодки переворачиваются, люди тонут. Потому и обходят рыбаки это место далеко стороной.

– Но знают точно, где оно?

– Да не знают, – огорошила собеседница. – И нет никакого точного места. То там, то сям сверкает лишь иногда. Кстати, отец говорил – совсем недавно сверкало. Буквально вчера.

– Слушайте, Анита, а вы мне… вы то место можете показать? Ну, хотя б приблизительно?

Девушка призадумалась, наморщила носик:

– Ну-у… покажу, если уж так хотите. Только надо, чтобы отец не знал. Он не любит, когда я в море. Знаете, что? А давайте завтра. Завтра отец встречается с Аргусом. Будет говорить о вас.

– Обо мне?

– Вас ведь будут проверять, я предупреждала. Аргус – очень недоверчивый тип.

– А вы ведь не очень-то жалуете этого Аргуса, Анита, – лукаво прищурился гость. – Ведь так?

– А чего его любить-то? Хоть мы с ним и… – не закончив фразу до конца, девчонка отозвалась с неожиданною брезгливостью, грубо: – Честно скажу, для меня что СС, что НКВД – один черт. Если он из СС, он пытал людей, этот Аргус. Убивал ни за что.

– И все же вы на него почему-то надеетесь.

– Вынуждены. Больше просто не на кого. И не только одни мы.

– А сами не пытались уйти? Просто – вдвоем с отцом. Ну, и с этим вашим племянником.

Анита покачала головой:

– Я ж вам говорю – пограничные катера! У Аргуса на заставе кто-то есть. Он знает про катера – когда они и где. Знает, но никому не скажет. Чтобы все было завязано на него!

– А ты его видела, этого Аргуса. Ой… извини, что на «ты».

– Так и давно пора бы! – неожиданно обрадовалась хуторянка. – Конечно, видела. Здесь вот, как с ва… как с тобой, сидели, разговаривали. Как раз тогда он мне браунинг обещал подарить.

С улицы вдруг донесся крик. Вскочив со стула, Анита бросилась к окну.

– Яан бежит, племянник, – девушка обернулась с напряженным лицом. – Кричит, руками машет. Боюсь, не случилось ли чего? Ты пока иди в комнату… я узнаю.

Усевшись на лавке, Магнус с любопытством уставился в окно. Выбежавшая во двор девчонка уже о чем-то разговаривала с лохматым подростком, мальчишкой лет двенадцати, узколицым, худым. Парень казался взволнованным, что-то объяснял, поминутно оглядываясь на лес, на дорогу. Потом заговорила Анита. Мальчишка слушал внимательно, потом кивнул и ушел, точнее говоря – побежал, скрылся в лесу за деревьями.

– Яан сказал, только что арестовали Эйно. Он сам видел в Сяяре.

– Надо поскорей уходить! – поднялся на ноги Арцыбашев. – Раз арестовали, явятся и сюда, с обыском.

Анита с сомнением покачала головой:

– Мы не уйдем, нет. На Сырве нет густых и непроходимых лесов, не спрячешься – слишком уж мало места.

– Сырве?

– Ну, это наш полуостров, – в задумчивости пояснила девушка. – В тридцати километрах – перешеек, дорога на Курессааре. Ее очень легко перекрыть. Думаю, смершевцы уже связались с постом в Сальме. Это деревня там, на перешейке.

– Так что ты предлагаешь?

– Ночью уйдем морем. Сейчас же – пересидим. Я знаю, где. Идем… Бедный отчим!

– Отчим? – удивился Магнус.

– Да, Эйно мне не родной. Ну, что ты стоишь, собирайся же!

– Вообще-то, я уже собран.

– Ты так и пойдешь – в носках? Вон, в углу, сапоги… Скорее!

Вслед за хозяйкой хутора Арцыбашев вышел из дома и, миновав двор, свернул по дороге в лес.

– Здесь небольшой схрон у нас, – останавливаясь у зарослей орешника и малины, Анита внимательно осмотрелась вокруг и прислушалась. – Раньше погреб был. Про него никто не знает. А ну-ка, помоги. Убери вот эти палки и выкини подальше, чтоб рядом не валялись.

Магнус так и сделал: забросил в кусты обломки веток и сучьев, обнажив дощатый люк, ведущий в схрон или погреб.

– Давай за мной, – откинув люк, Анита спустилась в лаз и махнула рукою. – Ну же!

Беглец поспешно спустился по узенькой деревянной лесенке. Хуторянка тут же полезла обратно и, захлопнув люк, задвинула железный засовец.

Сразу сделалось темно, как в склепе. Воздух в схроне однако же вовсе не казался спертым, где-то явно имелась вентиляция, поддерживаемая в рабочем состоянии. Интересный погреб!

– Сейчас, – на ощупь спустившись, прошептала девушка. – Я зажгу фонарик. Где-то он здесь должен быть… Ага!

Узкий луч света внезапно уткнулся в бревенчатый потолок, переполз по стенам, ударил в глаза Магнусу.

– Ой, извини! Хороший фонарик, немецкий. На три часа хватает, – похвасталась хуторянка. – Он нам еще пригодится. На-ко, держи. Свети, куда скажу. Сейчас – прямо.

Схрон неожиданно оказался просторен и даже велик для обычного погреба! Вдоль бетонных стен тянулись какие-то полки, а впереди, куда посветил Магнус, тускло блеснула железом дверь. Настоящий блиндаж, а не погреб!

– На берегу когда-то артиллерийская батарея была, – с лязгом открывая дверь, Анита обернулась. – Давно, еще в ту войну… с кайзером. А здесь хранились снаряды. И сейчас еще остались. А к батарее – подземный ход. Прямо к морю выйдем! Только не сейчас, вечером. Сейчас отдохнем, да и подкрепиться бы не мешало. Дай сюда фонарик. Теперь закрывай дверь. Просто захлопни… и вот это колесико покрути… ага, хватит. Достаточно. Пошли.

Шаги беглецов отдавались под сводчатым потолком гулким затухающим эхом. Бетонный пол, бетонные стены. Бункер! Заброшенный артиллерийский склад. Впрочем, не такой уж заброшенный…

– Здесь уже можно и свечу зажечь.

Метров через двадцать – двадцать пять девчонка остановилась, зашарила на какой-то полке. Отдав фонарик Магнусу, достала свечу, чиркнула спичкой – зажгла. Желтый дрожащий свет вырвал из темноты приземистые ящики, выкрашенные темно-зеленой краской. Один из ящиков представлял собой стол, на два других были брошены матрасы и какое-то тряпье.

– А ничего у вас тут все оборудовано! – восхищенно пошутил Арцыбашев. Как говорится, «точка на трассе», ага.

– Мы ж готовились, – Анита достала с полки пару консервных банок и нож. – На-ко, открой. Хлеба, извини, нету. Зато надеется пара вилок и вода.

– Не боишься, что нас обнаружат? – сноровисто открывая банки, поинтересовался молодой человек. – Пустят собак…

Хуторянка неожиданно рассмеялась:

– Нет, мой дорогой Магнус, от собак здесь никакого толка не будет. Ты цветочки мелкие по дороге видал?

– Хм, да как-то не обратил внимания.

– Вот и плохо, что не обратил. Это душица! Мы с Эйно специально ее посадили – любую собаку со следа собьет.

– Хитрые вы.

– Говорю же – готовились. Аргус, кстати, сам в Швецию не пойдет. Здесь воевать останется. Как партизан. И этот схрон ему пригодится.

– Останется? – Магнус взялся за вилку. – А как же вы?

– Нас он переправит, раз обещал. Ему в Стокгольме нужны верные люди.

– Он вам верит?

– Вынужден. Просто больше некому… Господи, святая Мария! – девушка поставила банку и горько вздохнула. – Теперь уж нам никто не поможет, никакой Аргус. Теперь придется самим… Бедный отец… Эйно… И Яана жалко. Впрочем, Яан с нами и не собирался, думал остаться с Аргусом.

– Я тоже останусь, – негромко промолвил Магнус. – Но тебе помогу. Ты как планируешь уходить?

– На рыбачьей лодке, – Анита вскинула голову. – Под парусом.

– Ночью?

– Я ж дочь рыбака! Швеция рядом, лишь бы сильного тумана не было. Хотя в туман было бы легче уйти.

– Ты ж говорила про пограничные катера! – напомнил гость.

– Можем и не уйти, – покрутив вилку, девушка снова вздохнула. – Нынче все в руках Божьих… Верно, герр майор?

– С чего ты взяла, что я…

– Ну, не оправдывайся, ладно? Георг фон Штумпфель, майор абвера, впоследствии – офицер СД! Высокий хорошо сложенный шатен с небольшой бородкой. Аристократ, любит употреблять в речи разные старинные слова. Аргус все про тебя рассказал, Георг! И предупредил, что ты собрался в побег. Зря, что ли, Эйно караулил? Потому-то ты и не собираешься уходить – ты ж военный. Тем более в Швеции сейчас не жалуют бывших наци. Верно я говорю, герр майор? Георг…

– Ну, майор так майор, – Арцыбашев не стал спорить с девчонкой, тем более что эта версия многое ему объясняла. – Но, знаешь, Анита, называй меня лучше Магнус. Хочется поскорее привыкнуть к новому имени.

– Понимаю, – хуторянка кивнула и вдруг, сметя со стола опустевшие банки, откинула крышку ящика. – Смотри!

В ящике вместо снарядов поблескивали какие-то шкатулки и оружие – карабин, пара немецких «колотушек»-гранат и пистолет-пулемет МП-40, в народе ошибочно именуемый «шмайссером».

– Хорошая вещь! – Магнус потянулся к автомату.

– Хорошая… Но главное вовсе не оружие. Как думаешь, что здесь?

Анита усмехнулась и взяла в руки шкатулку.

– Золото-брильянты? – пошутил король.

– Почти. Это ценные бумаги: акции, векселя. Часть переписана на Аргуса – и он это знает.

– Потому и помогает?

– Да.

– Неплохо вы подготовились.

– Просто я не собиралась пойти в Швеции на панель! Кому мы там нужны без денег?

– Логично.

– Ну, все, давай будем спать – вечером нам понадобятся силы.

– Спать так спать…

Приподнявшись, Магнус задул свечу, и бункер погрузился во мрак. Спать в общем-то не хотелось, Арцыбашев никогда и не умел вот так, заранее, высыпаться. Скорее уж после.

– Дойчланд зольдатен… унд дер официрен… – неожиданно напела Анита. Напела и тихонько засмеялась: – Этот марш любит насвистывать Аргус. Вот и ко мне через него привязалось. Не очень-то и красивая мелодия, а вот поди ж ты, не отвязаться.

– Ты… ты часто встречалась с Аргусом? – не утерпев, шепотом поинтересовался король.

Девушка тут же перестала свистеть, и ее ответ показался Магнусу весьма неожиданным:

– Да, я спала с ним пару раз. Из интереса, от скуки… Знаешь, Георг… ох, извини – Магнус… У меня никогда не было любимого. Меня никто никогда не целовал… ну, не считая мамы и братьев, не провожал, не гладил по руке, в глаза не заглядывал. Никого никогда не интересовало – о чем я думаю, о чем мечтаю… вообще – есть ли у меня мечты? Никто не спросил, какие книги я читаю, какую музыку люблю, какие фильмы посмотрела бы!

– И какую ж ты музыку любишь?

– Разную… Танго люблю, вальс. И джаз – да-да, джаз – тоже. Обожаю Марику Рекк, Ольгу Чехову и, знаешь, никогда не считала Марлен Дитрих предательницей, как о том говорили в рейхе. Вот, милый Магнус… – чуть помолчав, тихо продолжила девушка. – Только ты и спросил. И то – после того, как я пожаловалась. Ты чуткий. Ты… вообще, – женат?

– Женат, – не стал отрицать Арцыбашев.

– А жена… жена у тебя красивая?

– Очень! – Его величество вновь не покривил душой. – И сын есть – Вольдемарус. В честь покойного дедушки назван.

– Повезло твоей жене… Она, вообще, жива? Ой, извини, что спрашиваю.

– Надеюсь, что жива…

– Ну, извини, я не со зла. Правда. Обо мне ведь так не спросит никто. Разве что Эйно и Яан. Так Эйно в плену, а Яан… Бедный мальчик! Вообще, я не знаю, что с ним будет. Этот Аргус… чтоб ему пусто было, совсем затуманил мальчишке мозги.

Король усмехнулся:

– Зато тебе обещал браунинг подарить.

– Обещал… – девушка снова затихла, слышно было, как скрипнуло под ней ложе – снарядный ящик. Потом снова зазвучал голос, на этот раз, явно с волнением, с придыханьем:

– Возможно, вечером нас с тобой ждет смерть… а я никогда… Никогда еще с тем… кто мне нравится… Аргус не в счет. Не отталкивая меня, пожалуйста!

Почувствовав вдруг, как Анита села с ним рядом, молодой человек протянул руку, дотронулся… до гладкой и теплой кожи. Девчонка уже скинула с себя всю одежду, прижалась к Магнусу волнующе желанной, нагой… Полезла ладонями под одежду, зашептала, целуя в уста:

– Не отталкивай меня, ладно? И не говори, что не прошло и дня… Я будто тебя сто лет знаю… ах…

И кто бы смог совладать с таким натиском? Да и девушку обижать не хочется. Рассудив именно так – пусть цинично, но верно, – Арцыбашев погладил хуторяночку по спине, по бедрам, пальцами поласкал грудь – упругую, теплую, с маленькими твердеющими сосками.

Скрипнули доски. Девушка дернулась, застонала…

Потом они все же уснули, задремали, пусть ненадолго. Анита проснулась первой, растолкала любовника:

– Вставай, Магнус, пора! Уж точно стемнело.

– Откуда ты знаешь, что пора? – услыхав чирканье спичек, король поспешно натянул одежду.

– Да уж знаю, – девушка наконец зажгла свечу. – Где фонарик? Ага, вот… Бусы…

– И бусы наденешь?

– Даже не знаю. Они мне, вообще-то, нравятся… красивые, сам посмотри.

И впрямь красивые. Солнечно-желтые, на красной шелковой нити. Где-то Магнус уже такие видел… и не так уж давно.

– Аргус сказал – старинные! – одеваясь, похвасталась хуторянка. – Ладно, возьму – авось не помешают.

Король хмыкнул:

– Лучше парабеллум возьми!

– Это само собою. А ты «шмайссер» захвати.

Включив фонарик, Анита задула свечку и направилась по гулкому коридору куда-то вглубь бункера. Магнус, конечно, за ней. Долго идти не пришлось, не прошло и пары минут, как девчонка остановилась:

– Пришли. Теперь наверх. Осторожно, ступеньки.

Наверх, на бетонированную площадку батареи, вела гулкая железная лесенка высотой метра два. Поднявшись, хуторянка протянула вверх руку. Что-то лязгнуло – и металлический люк старой батареи откинулся, открывая выход в майскую ночь, с золотистой луною и звездами.

– Вон там причал, – выбравшись, показала рукой девчонка. – Побежали!

Фонарик не включали, добежали по лугу к прибрежным кустам, и там уже пошли куда осторожнее – Анита вспомнила про сторожа.

– Безобидный старик, дядюшка Юри. Обычно он всегда пьян.

– Чего ж тогда держат?

– Председатель рыбацкой артели – его родственник.

– А-а…

– Черт! – выглянув из-за камней, девчонка неожиданно выругалась.

– Что такое? – поднял автомат Арцыбашев.

– Моторные боты на рейде, – Анита рассерженно покусала губу. – Не доплывем, слишком уж холодно. Мускулы сведет – и прощай.

– Кому говоришь! – зябко поежился Магнус.

Рыбацкие суденышки – вельботы – покачивались на небольшой волне в двухстах метрах от причала. Как пояснила юная спутница короля, рыбаки иногда специально оставляли суда на рейде – чтоб утром сразу же выйти в море.

– Ну, надо же так, – Анита чуть не плакала. – Близок локоть, да не укусишь!

– А если на лодке? – показал рукой беглец. – Вон они, у причала – любую выбирай. Кажется, есть и с моторами…

– До Швеции бензина не хватит. Да и шум…

– Зачем до Швеции? – удивленно переспросив, Арцыбашев хмыкнул. – До вельбота! Доберемся и на веслах… ага?

– Господи… Какая ж я дура! – вскрикнув, Анита радостно чмокнула напарника в щеку и, юркнув в густую траву, поползла к причалу.

За окном небольшой дощатой каморки – сторожки – тускло горела свеча, однако же самого сторожа было не видно. Видать и впрямь – спал.

Прихватив прислоненные прямо к стене сторожки весла, беглецы спустились к причалу и, никем не замеченные, отвязали первую попавшуюся лодку. Кстати – с мотором.

Уселись, вставили в уключины весла… выгребли – едва не опрокинувшись от внезапно набежавшей волны!

– Погодка-то портится, – глянув на появившиеся в небе тучи, Анита опасливо перекрестилась. – Ох, помоги нам, святой Петр.

– Да уж как-нибудь, – выправив лодку, Арцыбашев что есть мочи приналег на весла, и вот уже совсем скоро лодка ткнулась носом в белый борт вельбота.

– Давай помогу, – схватив девчонку за талию, Магнус помог ей перебраться на борт. Сам же не успел: из-за небольшого мыса вдруг, взревев мощным двигателем, вылетел катер, уперев луч прожектора прямо в вельбот!

– Старший пограничного наряда капитан Возняк! – разорвал тишину усиленный мегафоном голос. – Приказываю оставаться на месте. В противном случае открываю огонь на поражение.

Глава 6
Лето – осень 1576 г.
Рига – Москва

– А ты почто, дщерь, очи прячешь? Али бесстыдство свое скрыть хочешь? Али покаяться?

Царь Иоанн Васильевич, приподнявшись на троне, гневно пристукнул по полу посохом. Желтолицый, с дрожащими руками и морщинистым лбом, он выглядел дряхлым старцем, хотя было государю московскому чуть за сорок. Редкая узкая бороденка падала на впалую грудь, стянутую синим аксамитовым кафтаном, поверх которого сверкала парчою тяжелая, подбитая горностаевым мехом шуба. Неудобно, зато всем ясно – царь! Что поделать, приходилось и летом в шубе париться.

– Не в чем мне каяться, великий государь, – Мария Владимировна закусила губу и тряхнула головою. – Ничего я такого не сделала, за что бы ты меня стыдил да виноватил.

– Не ты, но муж твой! – гневно сверкнув глазами, Иоанн повысил голос. – Вассал мой неверный, ливонский Магнус. Ишь ты, польскую корону себя отхватил! Без мово на то повеления!

– Так то – муж…

– Муж и жена – одна сатана, – махнув рукою, царь недобро прищурился. – А одета ты, Маша, в платье басурманское… Не стыдно?

– Не стыдно! Я ж королева все же, – Мария дерзко вскинула очи и, поискав глазами скамью, неожиданно отошла от дверей, где стояла, словно виноватая школьница перед строгим завучем. Просто села на стоявшую у стены лавку да вытянула ноги.

– Устала я, великий государь – путь-то не близок.

Иван Васильевич хотел было бросить что-нибудь эдакое, гневливо-насмешливое, да вот как назло ничего подходящего на ум не шло, так что пришлось ограничиться сурово сдвинутыми бровями. Ну, не орать же, в самом деле, за то, что эта нахалка Машка без царского соизволенья уселась. К тому ж, если уж по честному-то – имела право. Все ж таки королева! Да ладно, королева – великая княжна, Рюриковна! Старицких мятежная кровь, мхх!

Вспомнив Машиного батюшку, старого интригана князя Владимира, Иоанн Васильевич снова разгневался и, почмокав тонкими злыми губам, нашел, наконец, нужные, как ему показалось, слова:

– По елику хотению, не льстеша тобе, Марьюшка, не затевая злое, хотел я подобру тебя с супругом твоим позвати, однако ж мыслю – не поехали б подобру. Пришлось вот так – по-злому. Ибо злое наперво умыслили вы, а я уж опосля приложился.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒