Table of Contents 7 страница

– Что ты делала здесь?

– Здравствуй, милый Эрих, – холодно отозвалась баронесса. – Ты что же – следил за мной? Зачем? Кто тебя послал? Кому ты поверил?

– Что? – не ожидая такого напора, парнишка замялся.

– Я не спрашиваю, кто оклеветал меня, – с видом оскорбленной добродетели тихо промолвила вдова. – Я спрашиваю: почему ты им поверил?

– Я просто… просто получил письмо, – щеки юноши налились густой краской, словно споря с осенним багрянцем кленов. – Без подписи, на мое имя. Его принес в замок какой-то мальчишка.

– Что за мальчишка?

– Часовой его не запомнил. Сказал, отрок как отрок. Обычный, каких много. Да что я… вот это письмо!

Сунув руку за пазуху, Эрих вытащил бумажный листок и протянул его баронессе:

– Вот.

Быстро пробежав послание глазами, Александра рассерженно фыркнула и покривила губы:

– Ишь ты! «Уединятся в домике у Кленового озера». И что с того? Мало ли я с кем уединяюсь! Я ж не замужем. Да и вообще… Вообще, мне очень приятно, что ты явился за мной, мой верный рыцарь!

Неожиданно сменив гнев на милость, девушка вскочила с ложа и, подбежав к молодому человеку, обняла его за плечи, заглядывая в глаза:

– Да, да, милый Эрих, я очень-очень рада! Ты все правильно сделал – мало ли, кто и зачем меня сюда заманил!

– Я так и знал, что заманили! – глаза юноши вспыхнули смесью восторга и вновь обретенного счастья. – Что вы сами бы никогда…

– Мы же вроде б на ты, Эрих? Нет?

– Да, моя гос…

– Какая я тебе госпожа! Мы ведь, вообще-то, ровесники. Или я даже немного моложе… – жемчужно-серые очи баронессы вновь засияли. – Нет, нет, молчи и ничего больше не спрашивай! Я сама расскажу… потом… Знай только: ты, мой милый Эрих, спас меня от большой опасности! Кстати, ты не ранен?

– Не-ет…

Все с той же знакомой улыбкой, что сводила пажа и оруженосца с ума еще с первых минут появления Александры в замке, Сашка крепко поцеловала юношу в губы. Крепко, жарко и долго!

Жаль, кроме поцелуев, дело ни до чего больше не дошло. И вовсе не потому, что девушка не хотела – просто стеснялась кровавых шрамов, полученных только что от плети. Нынче ей надобно было о многом подумать и много чего решить. Быть может, даже стоило вновь поменять жизнь, вернее местожительство, где, как оказалось, ее тайна была вовсе не тайной, по крайней мере для некоторых зловещих особ. Кто разболтал? Феденька и ребята? Или сам король с королевою? Однако же если и разболтали, так не всем, иначе та же Элиза фон Бексенгаузхен давно бы знала. И не преминула бы этим знаньем воспользоваться, змея! Значит, не вся округа знала о подлом происхождении баронессы. Барон фон Зеевельде знал точно. Именно поэтому счел возможным прибегнуть к плети – избить, напугать. С Элизой бы, небось, такого не сделал, а с Сашкой – чего ж! Самозваная баронесса, простолюдинка, подлая чернь. Такую бить не только можно, но и нужно. Ладно, барон! Посчитаемся еще, придет время.

– О чем вы… ты…

– О чем думаю? Так… Слушай, поедем-ка скорее в замок да напьемся вина!

Прусский посланник покинул пределы Ливонии весьма поспешно, уже буквально на следующий дней после встречи с баронессой. Уехал, словно его черти гнали, хотя до того планировал задержаться в Оберпалене еще как минимум на неделю и, может быть, посетить Нарву.

Войска царя Ивана Васильевича, недавно захватившие Пернов, Дерпт и множество мелких крепостей, с наступлением осени приостановили свою активность, ссылаясь на бездорожье и непролазную грязь, сделавших невозможными любые маневры. На самом же деле многих воевод регулярно приглашал к себе в замок верный вассал царя, король Ливонии Магнус, о гостеприимстве и добродушии которого средь русских ходили легенды. Да и сам Иоанн не настаивал на продолжении активных военных действий – Ригу и Ревель пока было не взять. Хотя с Ревелем, верно, и стоило попробовать снова.

Но пока отдыхали, наслаждаясь невольно случившимся мирным покоем и яркими красками мягкой ливонской осени. Король затеял большую охоту, и на его предложение с большим удовольствием откликнулись все русские воеводы. В этот момент как раз и пришла весть о приезде датских посланников. Много чего наслышавшись, датский король Фредерик решил все ж таки узнать точно – как поживает его младший братец Магнус и чего он там сделал в Ливонии?

Датчане добрались в Нарву морем, не опасаясь шведов, с которыми несколько лет назад Фредерик заключил мир. От Нарвы до Обрепалена двигались посуху, дивясь неожиданно хорошим дорогам, вылизанным до блеска городкам и радушию жителей. Короля Магнуса в Ливонии славили и любили все, исключая разве что самых упертых баронов, лишившихся права распоряжаться свободой и жизнью крестьян. Кстати, средь бывших феодально-зависимых крестьян тоже хватало недовольных. Не все хотели и умели жить своим умом, многие вновь шли в кабалу к баронам – уже незаконную, тайную.

Как бы то ни было, а послов нужно было принять на высшем уровне – брат все-таки! К тому же союзник. Не только Магнусу, но и царю Иоанну.

Леонида, конечно же, терзала мысль – а вдруг да узнают, вернее не узнают, вдруг да вскроется его самозванство? Терзала, но уже далеко не так сильно, как прежде – на настоящего Магнуса он был внешне очень похож, а пускаться с послами в воспоминания детства король вовсе не собирался. К тому же, предвидя такой поворот событий, Арцыбашев еще в прошлом тайно просил некоторых нарвских купцов кое-что разузнать в Копенгагене и доложить лично. Те, как и было велено, разузнали, доложили… С тех пор и Магнус мог как бы невзначай вспомнить родных теток, племянниц и даже старика мажордома.

Послов оказалось двое. Высокий и сухопарый граф Хольст Веенроде и Клаус Кирски, недавно пожалованный баронством. Тощий, с бритым лицом и лошадиной улыбкою, Веенроде оказался занятным собеседником и большим охотником до женского пола; плотненький, похожий на зануду отличника Кирски же больше интересовался типографией, сукновальною мельницей и прочими техническими новинками.

Конечно, были проблемы с датским, хоть Леонид и выучил несколько фраз, но ведь акцент, акцент явно был, а потому общение с послами на «родном языке» нужно было ограничить до минимума. В этом деле на помощь Магнусу пришла любимая супруга, быстренько бросившая на прорыв всех придворных дам и баронессу Сашку. Окруженные дамами, посланцы казались весьма довольными, и на протяжении всего – специально данного в их честь – бала особенно его величеству не докучали. Только в самом конце, уже поздно вечером, к королю таки прорвался герр Кирски и, поклонившись, что-то произнес по-дастки… Наверное, благодарил за прием, после чего, уже по-немецки, попросил «его любезнейшее величество» дать назавтра возможность ознакомиться с устройством типографии и особенно с изданием регулярного новостного листка – газеты.

Король, конечно же, разрешил, но за ночь и забыл об этом. Явившись в типографию часов в десять утра – подробно проинструктировать Силантия – нос к носу столкнулся с посланником.

– О, ваше величество! – тотчас же поклонился тот. – Хочу вас поблагодарить за оказанный прием и особенно – за вот эту возможность. Клянусь честью, я много чего нового для себя узнал! Ваш листок… это что-то!

Улыбнувшись, Магнус отозвался по-датски, вскользь заметив, что уже долго не говорил на «родном» языке:

– Знаете ли, не с кем. Да и государственные языки у нас в Ливонии – немецкий и русский.

– Русский? – удивился посол. – Как так может быть?

– Русские составляют почти половину жителей королевства. – Его величество погладил рукою станину печатного станка. – Это вполне лояльные граждане: воины, купцы, владельцы мануфактур, помещики.

– Я слышал, западные области Московии – Новгород и Псков – совсем не против отойти под вашу руку, – понизив голос, произнес Кирски. – Да и многие другие земли. Это может вызвать гнев царя Иоанна и дать новые силы войне.

– Там будет видно, – уходя от скользкой темы, Магнус рассеянно обвел взглядом просторное помещение печатного двора.

Сквозь стекла высоких окон проникал внутрь солнечный свет, окрашенный в светло-желтые тона растущими рядом липами. Светлые пылинки кружили в золотистых лучах, словно пары на недавнем балу в Оберпаленском замке. Слева от входных дверей, над столом, заваленным разного рода бумагами, висела на вбитом в стену гвоздике пара пистолетов. Время было суровое, военное. Пистолеты принадлежали Силантию – богатый человек, мог себе позволить иметь дорогое оружие.

– Вот, кстати, – подойдя к столу, король снял со стены пистоль. – Сделаны на нашей ружейной мануфактуре господина Гротова. Очень хорошие, ничуть не хуже немецких.

– Я и не сомневаюсь, ваше величество, – взяв пистолет в руки, посол внимательно осмотрел оружие, щелкнул спусковым крючком и, похвалив колесцовый замок, вернул пистолет обратно.

– Жаль, пока так и не научились делать многозарядные ружья… Хотя я видел как-то одну небольшую пушку, так у нее заряды забиты во вращающийся барабан. Тут вся загвоздка в плотном прилегании зарядов и барабана к стволу.

– Так же и с пистолетом можно устроить, – несколько забылся Магнус. – Получится револьвер.

– Что-что получится?

– Говорю, вращающийся барабан. Ба-ра-бан! Как в вашей пушке.

– А… А я, ваше величество, еще кое-что видал. Небольшой такой пистолет, размером даже меньше локтя! Весь из железа, круглый ствол, и патроны не бумажные, не матерчатые, а тоже железные, вернее сказать стальные.

– Стальные патроны? – Арцыбашев искренне удивился и насторожился. В те времена «патроном» называли небольшие матерчатые мешочки с заранее засыпанной в них дозой потребного для выстрела пороха. Использовали их нечасто, пока только в крепостях. Тут же речь шла о самых настоящих гильзах!

– И где вы видели такое оружие?

– В Бранденбурге у одного гофлейта, я даже видел, как он его заряжал! И знаете, куда набиваются патроны с пулями?

– Куда же?

– В рукоятку! Там такая пружинка, она сжимается и подает пули в ствол. Остроумно придумано, правда, толку мало.

– Почему же мало? – обескураженно переспросил король.

– А, знаете, выстрел – никакой. Тихий, пуля маленькая. Никого эффекта!

– Вы видели, как стреляют?

– Видел. Гофлейт этот поспорил на меткость с лучником. Так вот – лучник победил!

– А на сколько стреляли?

– Всего-то на двести шагов.

Двести шагов. Примерно сотня метров. Из пистолета сложно куда-то попасть. Не для того он и предназначен.

– Так вы этого гофлейта не запомнили?

– Ах, ваше величество! Конечно же, нет. Помню только, борода – черная, кудлатая… И такой нехороший, недобрый взгляд.

– Поня-атно.

Собственно, из чего видно, что этот странный пистолет – из будущего? Иные мастера вполне могли подобную штуку сладить, запросто! Достаточно Леонардо да Винчи вспомнить, а ведь во все времена было полно непризнанных гениев. Вот кто-то из них и сработал. Тут и гением-то не надо быть, просто хорошим мастером.

Или все же – портал? Оружие пронесено кем-то… может быть, лет десять назад, или – пять. Или даже вчера?

Леонид вновь ощутил в душе смутное беспокойство, некое томление – то, чего давно уже не испытывал. Портал – двери из прошлого в будущее… из будущего в прошлое. Такие были в Кремле, в подвале Тайницкой башни. Были, но похоже, давно уже закрылись. Остались под Новгородом и еще в море у Эзеля-Сааремаа. Правда, вели они совсем не туда, куда бы надо. Не в ту эпоху, которую оставил Леня, а чуть более раннюю – в шестидесятые – начало семидесятых годов двадцатого века. Арцыбашев сильно подозревал, что век этот – не тот! Какое-то другое, параллельное, время, где перестройку начал не Горбачев, а Брежнев с Косыгиным, и не в восьмидесятые, а в шестидесятые. Интересно, если б у них все получилось, остался бы Советский Союз? Вполне мог остаться. Как, вот, Китай.

Портал в деревеньке под Новгородом Леонид держал в уме на самый крайний случай. Когда уж действительно край и деваться совсем-совсем некуда. Тогда и можно попытаться бежать, прихватив с собой жену и сына.

Впрочем, подобные упадочнические мысли не посещали Арцыбашева уже очень давно. Здесь, в Ливонии, было полно дел, и были люди, за которых Леонид – его величество Магнус Ливонский – теперь отвечал. Покинуть их означало предать. Ну уж нет, коль пошла такая песня… Тем более красавица королева – жена, сын, опять же…

Нет! Нате-ка, выкусите! Никуда Магнус не побежит, а еще и королем Речи Посполитой станет! Запросто.

Королевский охотничий домик, расположенный в лесной глуши километрах в семи от Оберпалена, был выстроен в стиле ренессанса и представлял собой самый настоящий дворец, только не очень большой. Скорей даже – маленький. Всего-то два этажа, на первом – небольшой зал и пять гостевых комнат, на втором – кабинеты их величеств, опочивальня и трапезная. Во дворе, за каменною оградою, домики слуг, конюшня, псарня и кухня. Когда на королевскую охоту набиралось слишком много гостей – разбивали шатры на лесной опушке у широкого ручья с чистой и студеной водою.

Вот и сейчас такие шатры уже были раскинуты с самого раннего утра. Во дворце, в зале и во дворе уже собралась толпа нарядно одетых людей, влиятельных господ и придворных дам. Кругом ржали кони, на псарне же, предчувствуя забаву, нетерпеливо лаяли псы. Широкие чугунные ворота с затейливым вензелем «М-М» – «Мария и Магнус» – были распахнуты настежь.

Где-то в лесу уже трубили рога загонщиков, уже почти все было готово, и все ждали – ну, когда же, когда?

Их величества долго ждать не заставили. Король и королева Ливонии спустились в залу, приветливо улыбаясь гостям. Оба были одеты в охотничьи костюмы. Магнус – в зеленом польском кунтуше с желтыми шелковыми шнурами, Мария – в костюме пажа: узкие зеленые штаны, разрезные буфы, зеленый камзол и плащ – тоже зеленый. И еще – зеленая шапочка с фазаньим пером. В качестве оружия король выбрал себе изящный охотничий арбалет, королева же предпочла лук и стрелы. Огнестрельное оружие имелось лишь у загонщиков, охраны и у кое-кого из гостей, большинство же предпочитало охотиться так, как это делали славные предки: копье, рогатина, нож, лук и стрелы. На худой конец – арбалет.

Королевский лес был давно очищен от браконьеров, в нем водились олени, кабаны, волки. Имелась и более мелкая дичь. Загонная охота – привилегия знати, и вовсе не добыча в ней главное. В конце концов, голодными никто из приглашенных гостей не был. Основное – азарт, погоня, удаль, а еще – быть ближе к королю, чтоб все это видели!

Вот и столпилось у королевской четы великое множество народа. Придворные, друзья – Анри Труайя и Михутря, дамы – в их числе, конечно же, и баронесса Александра фон дер Гольц. Ну, и Элиза фон Бексенгаузен – «белобрысая крыска», как ее прозвала Сашка – тоже была здесь. А как же без нее-то? Крыска не крыска, а все ж и Элиза – красавица, этакая белокурая бестия со вздернутым носиком и тонкою белою кожей. Предмет воздыхания многих, что уж там говорить! И конечно же в мужском костюме. Ну, надо же ножки стройные показать, бедра крутые, подчеркнуть изящным охотничьим пояском тонкий стан. Они все тут пажи – дамы! Первые красавицы королевства. Королева Мария в зеленом, Сашка в сиреневом, а Элиза – в светло-голубом и белом. Надо же, вырядилась – и уже успела где-то запачкаться. Локоть в земле, к плечу прилип желтый листочек…

Выйдя во двор, король и королева вскочили на лошадей под приветственные крики придворных.

– Слава нашему доброму королю!

– Слава королеве!

– Ура!

– Ой-ля-ля, ой-ля-ля, нету лучше короля, – запел юный мажордом Петер. Он не любил охоту, но обожал высшее общество. Вот и сейчас старался держаться поближе к Элизе, выказывая ей всяческое расположение – прекрасно зная о том, что у этой стройной дамочки имелся старый доходяга муж, весьма влиятельный господарь и сановник, и трое детей. Да и сама Элиза, наверное, все же была для Петера старовата, ведь подумать только – целых двадцать семь лет! Двадцать семь! Как сказала какая-то молоденькая фрейлина, «возраст почтенного увядания». Впрочем, дама фон Бексенгаузен за собой следила и выглядела значительно моложе своего истинного возраста.

Следом за королевской четой собравшиеся взметнулись в седла. По знаку его величества главный егерь затрубил в рог. Где-то в лесу послышался ответный звук рога. Все было готово. Загонщики ждали. Ловчие вывели из псарни ошалевших от радости и счастья собак.

– Удачи, друзья!

Погладив коня по гриве, король выехал со двора бок о бок с супругой, точнее сказать конь о конь.

Погода вполне способствовала празднику, после череды серых дождливых дней в Ливонии наступила наконец истинная золотая осень с красными и желтыми деревьями и шуршащей под ногами листвой, с пронзительно синим небом, взрезанным черными треугольниками птичьих стай, с теплыми, почти что летними днями. Бабье лето пришло!

Действительно – бабье лето…

Проскакав по лесной дороге, король и королева резко свернули к ручью и, привязав коней у родника, пошли пешком по узенькой тропке. Егеря и ловчие давно знали – правящая чета любит охоту именно за возможность немного побыть одним на лоне дикой природы. Если удастся подстрелить какую-нибудь крупную птицу, рябчика или тетерева, – хорошо, а нет – так и нет, ни Магнус, ни Маша охотничьими фанатами себя не считали.

Вообще-то, специально для королевских особ и их почетных гостей на дальней лесной полянке была устроена специальная бревенчатая башня. Чтобы вельможные охотники могли спокойно стрелять крупную дичь, время от времени балуя себя вином и легкой закускою. Именно сюда, к башне, загонщики и гнали кабанов да оленей, и в прошлый раз даже подняли на ноги медведя, коего сразу же пришлось пристрелить.

Конечно, можно было бы подняться на башню, посидеть за плетеным столиком на высоте, поболтать. В пасмурную погоду король с королевой так бы и сделали, однако сейчас солнце и летнее тепло пленили их души, повлекли за собою на лоно дикой природы, подальше в лес.

– А за нами никто не идет, кажется, – выбравшись на полянку, Мария уселась на старый пень и сбросила плащ.

– Еще бы шли, – присев рядом, ухмыльнулся Магнус. – Всем строго-настрого наказано охотиться и нам не мешать. Вот и не мешают. Ну, что, пойдем, посмотрим рябчиков?

– Сейчас… сейчас вот, отдохну чуть.

– Ты уже устала, что ли?

– Да нет, но… А ну-ка, достань фляжку!

Оба выпили. Посмотрели в глаза друг другу… Обняв красавицу жену, Магнус нежно поцеловал ее в губы, расстегнул камзол и, забравшись рукой под сорочку, погладил грудь.

А потом оба упали на расстеленный на поляне плащ, полетела в кусты одежда…

Как только монархи скрылись из виду, интерес графини Элизы фон Бексенгаузен к охоте сразу пропал, как и не было. Пару минут она еще стреляла глазами, выискивая в толпе всадников прусского посланника Акселя. Увы, красавца барона не было! Знать, и впрямь уехал, не врали. Жаль… Тогда что же, даром охота пройдет? Трястись в седле, вдыхать дым костров, потеть, как какая-нибудь мужланка – это все зря? Или все же попробовать… чтоб не зря. Кого бы выбрать? Михаэля? Он верный муж. Анри? Этот обязательно доложит обо всем королю. Юный красавчик Эрих? Так он от своей хозяйки вдовушки не отлипает.

И этот мальчик еще, Петер, мажордом, вокруг так и вьется. Толку-то от него! Хотя… Как говорят русские помещики, на безрыбье и рак за рыбу сойдет. Так, может, и Петер – за кавалера. Подумав так, графиня быстро согнала с губ насмешливую улыбку и обернулась, стрельнула глазками.

– Ты что-то сказал, юноша?

– О, да, моя госпожа! – с жаром закивал Петер. – Я предлагаю, вместо того чтоб носиться по лесам, подняться на королевскую башню.

– Там может быть его величество? – Элиза заинтересованно покусала губу.

– В такую погоду – вряд ли, – честно ответил мажордом. – А нет их величеств, так не будет и никого другого. Мы бы просто там посидели, выпили, поболтали. Чего ради носиться без толку по лесам?

– Не любишь ты охоту, Петер, – укорила графиня.

– Не люблю.

– И я, знаешь ли, тоже. Ну, поехали. Поглядим, кто там на башне?

Башня выглядела вполне обычно. Сколоченная из тонких бревен вышка высотой в три человеческих роста. Верхняя площадка под навесом, туда вела узкая деревянная лестница. Как и предсказал мажордом, ни на башне, ни внизу, на опушке, никого не было.

– А здесь что-то рыли, – подходя к лестнице, вскользь заметила Элиза. – Или закапывали.

– Да бросьте! – Петер шмыгнул носом и улыбнулся. – Я вот ничего такого не вижу.

– Это потому, что ты невнимательный. Вот сколько на лестнице перекладин?

– Не знаю. Вернее, никогда не считал.

– А я знаю! Ровно тридцать три, – графиня негромко рассмеялась. – Я как-то сосчитала от нечего делать. И запомнила. Столько лет было Иисусу Христу… Видишь, тут бродили какие-то крупные мужчины. Или мужчина. Ну, вон же след… и вон. А тут – трава примята. Наверное, егеря укрепляли башню… Ну, что, полезли наверх?

– Полезли.

– Нет, нет, я первая. А ты меня, если что, подтолкнешь.

– Ага…

Едва только Петер поднял глаза, как едва не сомлел и не свалился вниз! Стройные бедра и обтянутая буфами, гм… задняя часть графини оказались перед самым его носом. Только рук протяни и…

– Ну, что ты застыл? Подтолкни же… Только понежнее… вот так…

Оказавшись, наконец, на площадке, юноша дышал так тяжело, словно забрался сейчас не на невысокую охотничью вышку, а на крепостную башню. Или на колокольню церкви Святого Петра в Риге. Руки и ноги его дрожали, во рту пересохло, а щеки окрасились в устойчивый ярко-красный цвет. И это при всем при том, что Петер вообще был ушлый, из тех, кому палец в рот не клади!

– Ага, вот и столик, и скамеечка… Ну, садись же, что ты встал? Ах, вид… Вид-то какой! Красота!

Подойдя к парапету, графиня облокотилась на жердь и нагнулась, вновь выставив напоказ то, от чего Петер снова сомлел.

– Подойди. Ну, подойди же, – с лукавой улыбкой обернулась Элиза. – Правда, красиво?

– Ага…

– Сколько здесь соломы…

– Ага…

– Наверное, для лосей. Ой! – глянув вниз, дамочка всплеснула руками. – Ты что, плащик свой там и бросил?

– Так тепло же! И никто его там не возьмет.

– Не возьмет-то, не возьмет, только вот солома-то колется… – искоса поглядывая на юношу, задумчивым шепотом произнесла графиня.

– Что-что? – Петер не расслышал, переспросил.

– Ничего, – улыбнулась Элиза. – Ты просто спустись за плащиком, ага? Он у тебя плотненький, зеленый… как у короля.

Пожав плечами, юный мажордом проворно спустился с вышки и, подобрав плащ, забрался обратно.

Постелив плащик на солому, графиня неожиданно для парня сняла камзол и улеглась поверх плаща, подставив солнышку спину. Немного полежав, девушка обернулась:

– Ну, что же ты? Ложись рядом. Говоришь, у тебя есть вино?

– Целая фляжка! – осторожно усевшись рядом, похвастался юноша. – Немцы из Риги называют его «шнапс».

Смеясь, Элиза протянула руку:

– Дай!

Попробовала – глотнула, закашлялась:

– Однако крепкое. Сам выпей, ага.

Петер послушно сделал глоток. Горючая жидкость обожгла ему рот, но и придала силы, некую уверенность в себе.

– Погладь мне спинку, – тихо попросила дама.

– Ага…

Сглотнув слюну, юный мажордом осторожно провел ладонью по спине графини, чувствуя сквозь тонкое сукно сорочки волнующую теплоту тела.

– Ах, хорошо, – Элиза чуть повернула голову. – Только как-то неправильно. У тебя такие нежные руки… я хочу чувствовать их тепло, ощущать…

– Но сорочка…

– Так сними же ее скорей!

Растянувшись на соломе, женщина вытянула руки, и Петер, млея от восторга и неги, осторожно выпростал из узеньких охотничьих штанов графини край ослепительно белой сорочки. Обнажив поясницу, погладил… поцеловал… добрался уже до лопаток, погладил и, не в силах сдержаться, засунул руку дальше, потрогав грудь…

– Ах, мой милый проказник, – Элиза повернулась с самой томною улыбкой.

И тут внизу что-то ухнуло, громыхнуло, так что заложило в ушах! Казавшаяся такой незыблемой и прочной, вышка подломилась и медленно повалилась набок.

Графиня испуганно закричала, и Петер поскорее накрыл ее плащом… и своим телом. Так – вместе – и упали. А сверху летели обломки бревен.

Услыхав взрыв, король и королева вздрогнули и принялись быстро одеваться.

– Что это такое было, муж мой? – Маша проворно натянула штаны и камзол, а вот про сорочку забыла. А вспомнив, махнул рукой – ну ее.

– Похоже на артиллерийский залп, – глядя на появившиеся над ельником клубы серовато-зеленого дыма, Магнус покачал головой. – Или пороховая мина. Подобная той, что войска царя Иоанна применили при взятии Казани.

– Пороховая мина? Здесь? В лесу?

– Пошли-ка, милая, глянем. Думаю, народишко вряд ли сейчас туда бросится. Слишком уж увлечен охотой.

– И все ж, я б на их месте…

– Посмотрим.

От той укромной полянки, где предавались любви царственные супруги, до вышки было не так уж и много, наверное, километра полтора – два, не более. Забыв про лошадей, Магнус и Маша бросились напрямик, через ельник, и, выбравшись на опушку, увидали на месте охотничьей башни застывший, словно кисель, едкий пороховой дым. Денек выпал почти что безветренный, и дым висел клубами, скрывая под собой все. Лишь угадывались смутные очертания искореженной, вздыбленной от взрыва земли, присыпанной обломками бревен.

– Э-эй! – громко закричала Маша. – Там есть кто-нибудь?

– Есть… помогите! Скорей.

Услыхав крик, Магнус властно придержал супругу рукой и сам рванулся в дым, прикрывая лицо локтем. Ринулся на крик – и почти сразу наткнулся на чью-то спину. Кто-то кого-то тащил, вытаскивал.

– Помоги… Осторожно!

Знакомый голос. Какой-то мальчишка… паж?

– Давай вместе, на руки… ага…

– Сашка! – выбравшись из дыма, узнал «мальчишку» король.

Чумазая, в грязном камзоле, девушка напоминала сейчас не придворную даму, а забияку юнгу с пиратского корабля.

– А это кто у нас? Кого ты… Ого… Элиза! Она, кажется, мертва…

– Да нет, еще дышит. Ваше величество, осторожней – кровь!

Такая же грязная, как и баронесса, голая по пояс Элиза фон Бексенгаузен вдруг вздрогнула и, распахнув глаза, застонала, зажимая ладонью правый бок, густо сочащийся кровью.

– Тихо, тихо, сейчас мы тебя… Маша, давай-ка разрежем плащ – надо остановить кровь, покуда не поздно. Сашка, давай за подмогой!

– Я послала уже. Тут еще Петер был.

– Петер?

– Он ее из-под обломков и вытащил. Да вот… – Александра резко обернулась и прислушалась. – Скачет кто-то… Ага! Эй, там, давайте быстрее!

Наскоро перевязав, графиню отвезли на подводе на ближайший хутор и послали в город за лекарем. Врача привез лично Михутря. Низенький и кругленький доктор Фернбольд, достав все свои лекарства, принялся нещадно гонять хуторян. Срочно требовалась и просто горячая воды, и кипяток – приготовить отвары и мазь.

Петер, к слову сказать, пострадал меньше – лишь ушиб головы да небольшой вывих. Не обращая на свои раны никакого внимания, юноша кружился возле раненой, словно самый верный слуга, мгновенно исполняя все капризы доктора.

Сашка тоже была рядом. Откровенно сказать, она не очень-то жаловала жеманную интриганку графиню, но сейчас Элизу было жалко до слез. Одно дело не любить, даже ненавидеть надменную фифу, и совсем другое – видеть, как она мучается и страдает.

Король и королева тоже не покидали хутор, ожидая, что скажет врач. А тот, сделав все, что мог, лишь развел руками:

– Я промыл рану и наложил швы. Несчастная потеряла много крови.

– Так она выживет?

– Все в руках Божьих. Молитесь, господа мои.

Анри Труайя и самому Магнусу было предельно ясно – собирались убить вовсе не взбалмошную красотку и юного мажордома-секретаря. Элиза и Петер оказались на вышке случайно, их там могло и не быть. А вот король и королева рано или поздно там объявились бы! На то, верно, и был расчет.

– Их просто спутали, – уверенно пояснил Анри. – Обознались. Тем более у Петера был зеленый плащ. Почти такой, как и у вас, ваше величество. Издалека вполне могли перепутать. Тем более охота. Все как на маскараде.

– Интересно, какое количество пороха там было?

– Думаю, мешок или даже два. На плечах не притащишь, лошадь нужна, телега.

– Значит, кто-то мог видеть.

– Кто-то мог. Я уже послал людей опросить местных жителей.

Опрос местных ничего особенного не принес. Ну, видели хуторяне пару крестьян на подводах – и что? Обычные крестьяне, никаких особых примет. Да, чужие, так, может, из Нарвы, Руийяны, Риги или еще откуда-нибудь. Мало ли вокруг деревень, хуторов и замков? В Оберпален, небось, ехали на кого-нибудь жаловаться. А может быть, уже и из Оберпалена. Обычное дело.

Что же касается пороха, то уж пару мешков можно было взять, где угодно! У ливонцев, у русских, у шведов. Да в любом замке купить!

Егеря тоже клялись, будто ничего подозрительного у вышки не замечали. Врали, собаки! Скорее всего, они к ней и не подходили, разве что перед самой охотой подбросили наверх соломы да скамейки от грязи обтерли. Толком-то ведь ничего не проверяли, носами землю не рыли. Да и кто б мог подумать, что – вот так?!

Тем не менее случившееся на заметку взяли. На будущее!

Долгое время графиня Элиза фон Бексенгаузен лежала без сознания и таяла на глазах. А вот недели через две как-то воспрянула. Лежала-лежала, да вдруг открыла глазки, слабым голосом позвала слуг. Старый граф был, конечно, рад… но не очень – он уже заказал панихиду, заранее заплатив патеру, такие вот дела. Впрочем, проблемы мужа Элизу не волновали нисколько. Все ж не с улицы, все же графиня, графиней и до замужества была! Отец, граф Вольфрам фон Лебенвольде, был когда-то маршалом Ливонского ордена и в приданое за дочерью отдал немало земель. Вот и замок, в котором жила Элиза, ей же и принадлежал – наследство. А у старого графа имелся и свой замок – захудалый, маленький, с одной покосившейся башней и вечно разрушенным мостом. Правда, не всегда так было, далеко не всегда. Потому батюшка дочку Элизу за старого своего приятеля и отдал, и приданое дал – богатое! Злые языки болтали, правда, будто дело тут не столько в дружеских чувствах и чьем-то влиянии, сколько в нашумевшей истории о запретной любви юной графини к смазливому конюху. Такой любви, что дело дошло до греха. Вот и спровадил граф Лебенвольде дочку старому дружку, а тот и рад был – еще бы, такая красавица в жены досталась! Да еще и с титулом. И с приданым.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒