Поль-Лу Сулицер Ориан, или Пятый цвет 11 страница

К ее ногам падала ее печаль, безжизненные пряди, преждевременно старящие ее. И Клод мог видеть в глазах Ориан восхитительный блеск женщины, благодарной ему за то, что находит себя красивой.

Парикмахер не был бахвалом. Если он говорил о ком-то из знаменитостей, кто стригся у него (приходили к нему многие), то рассказывал лишь безобидные анекдоты. Заметив, что волосы Ориан падают на ее голые лодыжки и щекочут их, Клод заговорил о Катрин Денёв.

– Я помню, как ее русые локоны падали на черные плитки пола. Они были похожи на золотые нити. Я аккуратно подмел их и хотел выбросить, но она попросила не делать этого. Я собрал волосы в пакет. Она хотела посмотреть, как ее волосы будут гореть в камине ее загородного дома. Я часто думаю об этом необычном огне: было ли пламя таким же светлым и сильным, как талант актрисы?

– Можете быть спокойны, – сказала Ориан, – мои мерзопакостные патлы наверняка закоптят трубу!

– А что вы знаете? Во-первых, ваши волосы не мерзкие и не патлы. Они просто неухоженные. Когда вы увидите свою стрижку, вы будете другого мнения о них.

Он болтал просто так, спокойно, будто объяснял хорошему ученику, что его посредственные результаты происходят оттого, что он не знает своего таланта. Именно так восприняла Ориан этот скрытый упрек. Он подготовил ее к траурному для каждой женщины моменту – прощанию с длинными волосами. Зато позже наступает радость – от осознания своего нового облика и освобождения от прошлого. Клод знал по опыту, что женщины, желающие изменить прическу, обычно стоят на пороге потрясений в личной или профессиональной жизни.

Он снял с ее плеч махровое полотенце. Наконец-то Ориан могла себя рассмотреть. Ее охватила радость.

Она вышла бодрым шагом. Погода стояла прекрасная. Прием в Валь-де-Грас начинался после обеда. Она некоторое время шла без цели, ловя свой силуэт в витринах магазинов. Она думала, много ли денег лежит на ее банковском счете, – ею овладело неукротимое желание поменять свой гардероб. Ориан осведомилась у ближайшего банкомата о своем счете. Он оказался отрицательным.

Когда большое черное облако дыма поднялось в небо над столицей, многие парижане решили: «Надо же, опять „Лионский кредит“ горит!» Все еще помнили пожар 5 мая 1996 года: пламя за несколько минут уничтожило классическое здание главного народного банка. Квартал был перекрыт, прилегающие улицы очищены. На глазах высунувшихся из окон зевак пожарные вели борьбу с огнем. Припоминался, кстати, и другой пожар: в магазинах «Прэнтан» в начале 20-х годов; свидетелем его был один генерал, некий генерал Нивер, утверждавший, что первым увидел пламя, высота которого превышала десятиэтажный дом. Молва почему-то приписывала спасение этих магазинов вышеназванному генералу…

Но в этот раз черный дым поднимался с нечетной стороны домов.

Оповещенные соседями пожарные нашли, что очаг возгорания находился на последнем этаже здания, стоявшего в глубине улицы; горел верх «Финансовой галереи». Спасательные работы начались незамедлительно. Три пожарные машины примчались через десять минут после тревожного телефонного звонка. Они смогли без затруднений подъехать к зданию и направить струю воды к небольшому окну, из которого валил дым, вырываясь толчками.

– Что там может гореть? – спросил майор Жибер, руководивший работами.

Прибежал вахтер, который раньше ничего, конечно, не заметил.

– Есть кто-нибудь наверху? – спросил майор.

– Никого, – задыхаясь, ответил вахтер. – В субботу офис закрыт. Следователь Казанов поднимается иногда взять какую-нибудь папку, но этим утром я ее не видел.

– Вы никого не заметили?

Вахтер подумал.

– Часов в десять приходил советник Маршан. Он сказал, что забыл в кабинете какие-то бумаги. Спустился он примерно через полчаса. Далее, могу заверить вас, здание пустовало. Только я и пес Кадор.

Вахтер указал на красивого волкодава, прижимавшегося к своему хозяину и поскуливавшему.

– Прошу прощения, – извинился его хозяин, – Это все ваша форма: он не привык к ней.

Задрав голову к пылающему этажу, майор пытался понять причину возгорания.

– А что там, на последнем этаже?

Вахтер, явно смущенный, поскреб затылок.

– Знаете ли, хоть здание и отстроено, но нельзя сказать, чтобы у следователей был особый комфорт и достаточно места для работы. Пришлось убрать все лишнее в подсобку на шестом – там старые компьютеры, ненужные бумаги, негодная мебель и всякий хлам.

– Понятно, – вздохнул майор. – Полагаю, что в комнату не проведено электричество и она освещается только солнцем.

– Совершенно верно. – восхищенно воскликнул вахтер. – Как вы догадались?

– Приходилось встречаться. Когда солнечный луч бьет в это стекло, получается эффект лупы. Так что нельзя оставлять там ни старых компьютеров, ни бумажного хлама. Солнечный зайчик на этом мусоре – и костер заполыхал.

Вахтер покачал головой, потом отошел. С фасада струилась вода, подаваемая наверх. За предохранительной лентой, протянутой до книжного магазина дель Дука, столпились ротозеи. На месте события были установлены телекамеры, шныряли репортеры радио с микрофонами.

– Ответов не будет, – бросил майор Жибер представителю прессы, настойчиво пытавшемуся расспросить его. – Нет никаких гипотез и о поджоге. Пока нам ничего не известно. «Финансовая галерея» – не «Лионский кредит», здесь нет банковских сейфов, к тому же я сомневаюсь, что секретные материалы хранятся в подсобке.

– Ладно, – согласился представитель прессы. – Я подожду. – Он посмотрел на часы. – Это еще может попасть в дневные новости на «Франс-2». Редактор там что надо.

Майор Жибер раздраженно взглянул на него. Журналист отстал. Странный запах разносился по кварталу. Запах гари. Но не только.

– Пахнет горящей пластмассой. Запах ядовитый, – сказал репортер одному из пожарных; они уже поднялись по лестнице до антресолей между пятым и шестым этажами. – Все проверено. В здании пусто. Надеюсь, никто не живет на последнем этаже.

Раздался сильный хлопок. Пламя, до этого выбивавшееся через узкое окно, неожиданно пронзило крышу. К грохоту взрыва примешались изумленные вопли зевак.

– Освободить зону! – заорал майор Жибер. – Никого не должно быть, и журналистов тоже. Приказываю затянуть каски.

Поднялся ветер. Он весело играл с дымом, прижимая его к земле и ухудшая видимость. Майор в поисках другого подхода к зданию послал людей обследовать улицы Хелдер и Тетбу. Вернулись они раздосадованные – с той стороны подступа не было. Майор приказал принести кислородные баллоны. За несколько минут восемь пожарных превратились в аквалангистов с масками на лицах и респираторными баллонами на спинах. Размотали шланги?

– Дайте сигнал, когда доберетесь до точки, – мы увеличим напор воды. Желаю удачи, парни! – крикнул майор.

Люди исчезли в подъезде, за ними потянулись гигантские нити Ариадны из брезента и резины. Слышались сильные потрескивания огня, который начал пожирать нижние этажи. С шумом лопались стекла.

– Полы шестого и потолки пятого этажа охвачены огнем, – сообщил по переговорному устройству один из пожарных, поднявшихся повыше.

– Вызову вертолет, – решил майор. – Будем поливать сверху. А пока увеличьте напор в шлангах! – крикнул он оставшимся около автоцистерны.

Принятых мер оказалось недостаточно. Здание продолжало гореть сверху.

– Да… – вздохнул майор Жибер. – Огонь бушует между перекрытиями. Что уж говорить о старом паркете…

Через несколько минут четыре «пумы», наполненные водой летали вокруг «Финансовой галереи», кружились над ней, как гигантские шмели. Майор вступил по радио в переговоры с начальником отряда:

– Передайте своим акробатам, чтобы соблюдали осторожность. Мне не нужны потери. Убивать себя из-за каких-то старых компьютеров и бумажного хлама – идиотизм! Сбросьте воду за двадцать секунд и отправляйтесь на базу. Освободите путь для нас.

– Лады, – сквозь треск радиоволн донесся голос. Вертолеты пошли на заход, оставляя за собой свободное пространство, чтобы потом улететь цепочкой.

Появился следователь Гайяр. Прислушался к разговору инспекторов и майора.

– Вы уверены, что там никого не было? – тревожно спросил Гайяр. – Кто-нибудь заходил в кабинет следователя Казанов? Она часто работает по выходным.

– Не волнуйтесь, – спокойно ответил майор, – все проверили. Ваш этаж пуст. И вахтер подтвердил. Какой-то следователь приходил утром, но быстро ушел.

Выражение изумления появилось на лице следователя Гайяра.

– Какой-то следователь… Вы хотите сказать… советник Маршан?

– Может быть. Нужно спросить вахтера. Прошу вас, отойдите подальше… Головешки падают.

Следователь пристально смотрел на вершину строения, фасад которого чернел на глазах, а в это время летучий отряд заканчивал сброс воды. Вода, лившаяся сверху, брызгами падала на проезжую часть. Гайяр нехотя отошел. Он уже звонил Ориан, но пришлось общаться с автоответчиком – он оставил ей послание. Она должна была услышать информацию по радио, Ориан постоянно слушала «Франс-инфо». Гайяр удивился, не увидев ее рядом с пожарными. Он подумал: значит, она поднялась в свой кабинет раньше и ее застигло пламя! Несмотря на заверения, что огонь еще не добрался до четвертого этажа, следователь Гайяр волновался.

Через долгих три часа огонь начал затухать. Каждые полчаса пожарные, работающие наверху, сменяли друг друга. Они спускались и ложились на носилки, разложенные вдоль тротуара: лица их были грязны, легкие обожжены, дышали они с трудом, не открывая глаз.

– Пластмасса горит, – проговорил один из пожарных, лежа на спасительном ложе. – Компьютеры, провода, видеокассеты. Без маски не приблизишься. Думаю, один из парней наглотался ядовитого дыма. Двое помогают ему спуститься по лестнице. Нужна «скорая».

Майор Жибер сделал знак санитарам подойти. Следовало срочно увезти пожарных, получивших ожоги, надышавшихся ядовитой смесью.

– Что там было наверху? – спросил Жибер у следователя Гайяра, который сидел на подножке автоцистерны.

– Трудно сказать. Несколько месяцев назад я добился замены всей информационной системы. Но кое-кто решил на всякий случай засунуть старье в подсобку.

– Там нет электричества. Короткого замыкания не могло быть.

Гайяр опустил голову.

– Непонятно.

Он поостерегся поделиться с майором своими сомнениями об истинном назначении сложенных там предметов и документов. Он знал, что Ориан Казанов несколькими днями раньше произвела обыск в квартире XVI округа. Советник Маршан увидел в этом предательство. Он не раз предупреждал своего патрона, что некоторые дела не двигаются, а следователь Казанов занимается не своими непосредственными обязанностями. Гайяр оставался невозмутим. Однако его глубоко опечалило, что Ориан не доверяла ему. Может быть, она попала в неприятную историю? Или боялась его, или не ждала от него никакой помощи?

Офицер полиции подошел к майору пожарных.

– И не думайте подниматься, – ответил на его просьбу Жибер. – Только когда все потушим.

– Это нормально. Но я должен вызвать специалистов из центральной лаборатории префектуры. Таково правило. Судом специально назначены люди, сведущие в поджогах, в неосторожном обращении с огнем, в стихийных бедствиях, шантажах или угрозах. А это значит, что мы должны будем допросить ваших людей: не заметили ли они какой-нибудь подозрительной детали?

Пожарный развел руками; на лице его проявилось выражение страшной деловитости.

– Послушайте, парни. Сейчас одни борются с огнем, другие надышались отравы, третьи в больнице. И чтобы найти какую-нибудь деталь в этой расплавленной массе, нужно по меньшей мере несколько дней.

– Ладно. А вы как думаете? – повернулся полицейский к Гайяру.

– Могу только сказать, что не слышал ни о шантаже, ни об угрозах. Ни один из моих сотрудников не сообщал мне чего-либо подобного.

Он думал об Ориан, ее отсутствие с каждой минутой беспокоило его все сильнее. Когда она появилась, было почти семь вечера. Пожарные уже сматывали свои шланги. Майор Жибер с помощниками уехал. Оставался только Гайяр, убежденный, что Ориан попытается подняться на шестой этаж. Увидев ее улыбающейся и нарядной, он понял, что заблуждался, посчитав, что она погибла в огне. Если она и была жертвой, то огня совсем другого рода. Они устроились на террасе кафе «Грамон». Гайяр нерешительно раздумывал, сказать ли ей то, что Маршан сообщил ему под большим секретом.

– Где вы были? – начал он вдруг, опасаясь услышать нескромный ответ.

– В больнице, – ответила она.

Улыбка сошла с ее лица, уступив место выражению, которое появилось, когда она увидела пострадавшую «Галерею».

– Я зашла повидаться с одним… одним другом. Серьезный случай… Мы не слышали радио. И лишь выйдя от него, я узнала… Кто же мог это сделать?

– Кто? Вы и в самом деле считаете, что это поджог? Огонь занялся в чуланах и подсобке. Кому это могло понадобиться? Сердце нашей сети – компьютеры, картотека и текущие досье на четвертом, не так ли?

Он протянул Ориан руку помощи, но, к его большому огорчению, она не приняла ее. Старый следователь не мог отвести от нее глаз, очарованный этим новым лицом. Можно было подумать, что перед ним не Ориан, а ее сестра-близнец, прибывшая с далеких островов. Он похвалил ее новую прическу. Она поблагодарила, потом погрузилась в молчание.

– Завтра утром подсчитаем ущерб, – добавил Гайяр, чтобы что-нибудь сказать.

Что за роковое стечение обстоятельств? Солнечный зайчик, как предположил майор Жибер? А может быть, Орсони уничтожил то, что она взяла у него? Ориан еще будет думать над этим. Пока же ей совсем не хотелось разделять печаль доброго Гайяра. Ей хотелось встряхнуть его, сказать, что жизнь – это не только «Финансовая галерея», что можно быть счастливым и без этих противных досье, говорящих о коррупции. Ориан витала в облаках. Ведь не произошло ничего страшного в это послеполуденное время, когда пылало здание на Итальянской улице. Ей удалось поместить Ладзано в отдельную палату. Сил у него прибавилось, но говорил он еще очень мало, лишь смотрел на нее. Он улыбнулся ей, прежде чем впасть в забытье; Ориан еще долго оставалась около него. В полусне он почувствовал ее запах, взял было руку, но она быстро отдернула ее, как только он открыл глаза.

На прощание они сказали друг другу «до завтра», и эти простые слова весело прыгали в голове Ориан. Это уже кое-что. «Жизнь продолжается, и мы увидимся».

«Я стала романтичной», – укорила себя Ориан, покидая Валь-де-Грас. Опыт прошлой любви нашептывая ей: цена слишком высока.

Гайяр, должно быть, посчитал ее легкомысленной и беззаботной. Момент был выбран весьма неудачно: горел дом, а Ориан вся искрилась радостью – от золотистых локонов до атласной кожи.

Вечером, видя изображение пожара по телевизору, Ориан в полной мере оценила важность этого события. Комментаторы сопоставляли это дело с пожаром в «Лионском кредите», в результате которого были уничтожены архивы с компрометирующими деятельность банка документами. Ведущий программы ставил вопросы: кому выгодно обратить в дым некоторые документы, сложенные на последнем этаже «Финансовой галереи»? Что интересного могло там быть?

Ориан задумалась над вопросом. Но ответа не получила. Естественно, вся «добыча», полученная в кабинете Орсони и его видеосалоне, сгорела. Она вкратце припомнила содержание: счета, видеокассеты, письмо одного африканского президента, из которого следует, что Орсони помог ему приобрести роскошную квартиру… На первый взгляд незачем было устраивать пожар. Возможно, в коробках содержалась ценная информация, которую она не успела обнаружить. Она спрашивала себя о стратегии, которой нужно придерживаться. Должна ли она сделать заявление в прессе? Рассказать о документах, временно сложенных на последнем этаже? Блефовать, утверждая, что убрала их оттуда накануне, надеясь устроить западню преступникам? Или же притушить чувство опасности Орсони, минимизируя ущерб от пожара, и сообщить, что сгоревшее не представляло интереса. Она склонялась к такому решению, оправдывая тем самым факт, что содержимое коробок только засорило бы архивы.

Ориан глубоко задумалась, перебирая варианты, когда вдруг зазвонил телефон. Это был Пенсон.

– Есть новости? – с ходу спросил он, даже не поздоровавшись.

– Да, я поменяла прическу, – ответила Ориан, с любопытством ожидая его реакции.

Но журналист был не настроен любезничать. Он вновь стал знаменитым сыщиком, его репутация была под угрозой: именно ему предстояло дать всему определение, быть светочем прессы, тем, кто узнает раньше других и знает лучше других.

– Я очень рад за вас, – произнес он спокойно, но не скрывая раздражения. – Я хотел бы поговорить о…

– Я знаю, знаю, – оборвала его Ориан. – Извините меня. Я думаю… мне кажется, что я влюблена… А как раз сегодня – этот пожар… Я совсем поглупела… но все-таки скажу вам, что думаю… Так вот…

Больше она ничего не сказала. Эдгар Пенсон повесил трубку.

Советник Маршан не показывался весь день. Он лишь позвонил Гайяру, чтобы узнать, нет ли информации о причине пожара.

– А вы знали, что Ориан заходила к себе? – спросил старший следователь, удрученный, так как не знал, кому верить.

– Абсолютно не в курсе, – ответил Маршан. – Поверьте, мне очень жаль, я искренне сочувствую вам. Нас и так не много. Труднее станет кооперироваться с европейскими следователями. Если уж не удается слаженная работа на одном этаже…

– Я знаю, что вы думаете, – ответил Гайяр. – Я поговорю с мадам Казанов. У меня впечатление, что она сейчас витает в облаках…

Маршан ничего не ответил, посчитав ненужным развивать свое преимущество.

– Вахтер сказал, что вы приходили в «Галерею» сегодня утром.

Советник ждал этого вопроса и ответил без малейшего колебания:

– Я хотел ускорить дело по водопроводной компании. Довольно трудный случай. Между нами, двух человек недостаточно, чтобы распутать клубок. Я хотел начать с этой недели, но предпочел прийти в день, когда не отвлекают телефоны. Но больше часа я не выдержал. Погода была такая чудесная, что я сказал себе, а катись она, эта вода, куда подальше. А точнее, все эти страницы, наполненные водой, по ассоциации идей вызвали у меня жажду. Пришлось пройтись по Люксембургу и купить бутылку минералки.

– Можно сказать, поток ассоциаций, – отметил Гайяр.

– В нашей профессии это бывает полезно!

Гайяр спросил еще, не показалось ли Маршану что-либо необычным. Потом он успокоил своего сотрудника и дал отбой. Маршан был в превосходном настроении. Лукас назначил ему свидание у Томи, в их традиционном кафе квартала Марэ. Неприятные воспоминания, связанные с фотографиями, испарились, и оба мужчины возобновили свои любовные отношения, как будто ничего и не было. Они выпили несколько кружек пива, хотя Маршан не любил и не умел пить. Лукас шепнул ему на ухо: «Ужасное, должно быть, зрелище, осталось после пожара, показать не хочешь?» Следователь отказался. Не время тащиться туда. Воды там, должно быть, по колено. Нет, неразумно.

– Да не упрямься, настаивал Лукас. – Быстренько пробежим, а переночуем у меня. Забыл? У меня – мотоцикл…

Подумав о перспективе крепко обнять талию друга, а потом пронести ночь в его постели, Маршан встал.

– Меня настораживает то, что там полно шпиков, – произнес он.

– Видно будет. Давай, поехали.

Мотоцикл поднимался по улице Риволи. Маршан, уцепившийся за куртку своего друга, испытывал ту же страсть, что и в первый раз. Русые волосы Лукаса трепал ветер. Наконец они подъехали к зданию. В темноте все казалось спокойным. Нижние окна домов были открыты для доступа свежего воздуха. Стоял стойкий запах гари. Успокаивая нервы, вахтер со своей собакой уснул перед экраном телевизора, причем волкодав храпел посильнее своего хозяина.

– А не пролезть ли нам в окно? – предложил Лукас, – Неплохая вышла бы штука!

– Только без шума, – откликнулся Маршан, внезапно возбудившийся при мысли тайком проникнуть на место своей работы.

Они поднимались с этажа на этаж, не включая свет. Но Лукас все предусмотрел: он достал из кармана куртки маленький электрический фонарик. На четвертом этаже они пересекли холл и направились к кабинету Маршана. Советник больше не мог сдерживаться. Повлияла ли исключительная обстановка или темнота, придавшая необычную смелость и освободившая от всех табу? Когда они очутились в кабинете, он обнял молодого человека и стал лихорадочно расстегивать его брюки. Лукас не сопротивлялся, когда Маршан, побросав на пол его одежду, с силой увлек его на паркет.

– Где тут у вас туалет? – спросил Лукас по окончании забав.

– Я покажу.

– Нет, останься, скажи только, где он находится. Через пять минут мы отваливаем. Это был задаток. А я тебе обещаю фантастическую ночь, – закончил он, прищурив глаза.

– Иди в коридор. Первая дверь – это кабинет Казанов, вторая – туалет.

Маршан мечтательно улыбнулся.

Выйдя из кабинета, Лукас полностью преобразился. Это был уже не шалопай, вытирающий следы страсти разошедшегося следователя. Он превратился в опытного и осмотрительного техника, в задачу которого входили установка подслушивающих устройств на телефонах Ориан и соединение их с коротковолновыми радиопередатчиками. Лукас включил фонарик, другой рукой покопался в кармане, достал оттуда полный набор. Агенты полиции часто прибегали к его услугам по установке «жучков» и прочей дряни. А он, конечно, делал все это не бесплатно. Какое-то время к нему частенько обращались рогоносцы, так как в известных кругах Лукаса знали как специалиста по установке подслушивающих устройств у тех, кто сомневался в верности своих жен. Но он никогда не связывался с гомосексуалистами: ему была неприятна мысль, что некоторые ветреные любовники обманывали с ним своих постоянных сожителей. Лишние хлопоты ему были не нужны.

Он обрадовался, когда Орсони приказал ему установить «подслушки» в «Финансовой галерее». Проделать настоящую шпионскую работу – это продвижение по службе, залог будущих серьезных дел. К заданию он отнесся ответственно, хотелось только, чтобы прошло оно без сучка без задоринки. Лукас натянул перчатки электрика и вошел в кабинет следователя. Запах гари здесь не так чувствовался, потому что обе створки окна были открыты настежь. Лучом фонарика он прошелся по телефонному проводу. Тот тянулся по стене и уходил под доски паркета. Достав из пакета несколько микропередатчиков, он осторожно вставил их в телефонную трубку. Так было надежнее. Проверил, нет ли щелчков при снятии трубки. Все было прекрасно, ни малейшего эха. Под столом он установил миниатюрный магнитофон с автоматическим включением. Вроде бы все. На всю работу ушло меньше пяти минут. Он закрыл за собой дверь, нашел туалет, несколько раз спустил воду и вернулся. Маршан ждал его.

– Я истосковался, – пробормотал советник.

– Тогда смываемся, – сказал Лукас.

– Давай попрощаемся заодно с вахтером, у него прелестный пес.

– Нет, вылезем в окно. Так забавнее.

Маршан не стал спорить. Он последовал за своим рыцарем, и они исчезли в ночи. Решительно денек выдался удачный: вот только пожара он не видел.

Ладзано открыл один глаз, потом второй. Солнечный луч из окна косо падал на его ноги. Он потянулся, зевнул.

– Какой сегодня день? – спросил он санитарку, принесшую ему завтрак.

– Воскресенье, месье. Приятного аппетита. Вам нужно хорошо питаться. Выглядите вы уже лучше, но еще слабы, не так ли?

– Есть немного, – согласился Ладзано.

Он посмотрел на поднос. Да это настоящий завтрак первоклассного отеля: горячий чай, молоко, тосты и мармелад, сливочное масло, апельсиновый сок и круассаны. Ориан лично следила, чтобы пища была обильной, и даже дала денег санитарке, чтобы та покупала круассаны и апельсиновый сок. Ладзано ел медленно, насвистывая. Радио передавало подробности пожара, случившегося накануне в «Финансовой галерее». У него возникло несколько гипотез. Он предполагал, что Ориан Казанов отличалась решительностью, смелостью и проницательностью. Но не слишком ли резво она взялась за дело? В арсенале Орсони было немало разных трюков, И месье Артюра голыми руками не возьмешь. Да и знала ли Ориан, кто такой Артюр? Проглотив завтрак, он позвонил санитарке, чтобы та убрала поднос.

– Я приведу себя в порядок, потом лягу отдыхать, – объявил он.

Она задвинула занавески, смягчив свет в палате, и вышла.

Ладзано вскочил, прошел к умывальнику, побрился и энергично стал тереть зубной щеткой десны. И вскоре те начали обильно кровоточить. Так всегда было с самого детства: эффектно, безболезненно и без последствий. Еще будучи пансионером в лицее Марселя, он ввел в заблуждение не одного сокурсника, представляясь вампиром и выжимая уголками сжатых губ струйки крови. Этим же способом он воспользовался в Санте, симулируя самоубийство три дня назад. Он яростно тер десны и собирал кровь в свой стаканчик для полоскания, И противно не было, и результат оказался действенным. На рассвете он слегка надрезал запястье – очень осторожно, чтобы не задеть вену. Ну а потом – уже детская игра: вытянулся на простыне и по капельке лил на кисть свой «красный соус», как он называл его своим приятелям в Марселе. Это было еще в ту эпоху, когда мальчишка-шутник приставал к каждому заезжему киношнику, предлагая сыграть в его фильме. Если по сценарию герой должен был умереть, то ему подходила эта роль: он знал, что умрет понарошку. Результат: войдя в камеру, надзиратель закричал, увидев на окровавленной простыне стонущего человека с черной от запекшейся крови кистью.

Раз уж сегодня воскресенье, то и ответ напрашивается сам собой: нечего делать в больнице в воскресный день, тем более что никто не болен, а королевский завтрак влил энергию. Ко всему прочему, погода стояла изумительная. Не очень, конечно, любезно по отношению к Ориан, но у Ладзано были свои планы.

Орсони считал, что Ладзано в Лондоне улаживает страховку «Массилии» в Ллойде. Чтобы не вызывать подозрений, он решил постараться выполнить эту задачу. Ему совсем не хотелось, чтобы кто-то знал, что он попал в руки полиции после внезапного обыска, о котором кричали все газеты, и последовавшего вслед за этим пожара.

Ладзано причесал щеткой волосы. Потом слегка приоткрыл дверь палаты, проверяя, нет ли кого-нибудь в коридоре. Некоторые больные смотрели по телевизору «День Сеньора», включив звук на полную мощность, так как среди них были и старики. Две санитарки занимались своими делами в конце коридора. 'Гак что он без труда вошел в соседнюю палату и стащил одежду какого-то больного. Ладзано пошел в обратную сторону и вскоре очутился в холле Валь-де-Грас. Старшая медсестра удивленно посмотрела на него, потому что посещения разрешались только во второй половине дня. Ладзано спокойно ответил, что заблудился – он искал часовню, чтобы присутствовать на службе. Она смягчилась и показала ему дорогу. Он послушал немного «Отче наш», небрежно перекрестился, затем вышел через дверь на улицу Валь-де-Грас и поднялся к Ла-Клозери-де-Лила, откуда позвонил в аэропорт Руасси. Самолет на Лондон улетал менее чем через два часа. Он заехал домой, а оттуда отправился прямо в аэропорт. Его немного мучила совесть из-за того, что он так легко выскользнул из рук Ориан Казанов. Его взволновали полупризнания молодой женщины, и в глубине души он сознавал, что не остался нечувствительным к шарму следователя и ее усилиям завоевать его доверие. Но думать об этом ему было некогда. Отныне он поведет жесткую игру и сведет счеты. Правосудие здесь ни при чем.

Когда он приехал в аэропорт, электронные часы показывали час дня. Он подошел к окошку, чтобы взять билет. Администратор предупредила, что рейс задерживается на тридцать минут. Ладзано воспользовался задержкой и купил туалетные принадлежности. Этим он как бы избавлялся от запахов тюрьмы и больницы, вновь становясь свободным, здоровым, пышущим здоровьем человеком, каким и был всегда. В газетном киоске он купил «Фигаро». Пачка «Монд» только что поступила, и он подождал несколько минут, пока ее развяжут. В зале ожидания он листал газеты, надеясь найти информацию о пожаре в «Финансовой галерее». Судя по всему, журналисты наткнулись на стену молчания. Даже Эдгар Пенсон проявил необычную для него осторожность. Возможно, у него не было информации, а может быть, он полагал, что говорить об этом еще рано, и оставлял за собой возможность ударить посильнее, как только наберется достаточно материала?

В «Фигаро» поместили одну большую фотографию горящего здания с пожарными, направившими свои стволы на его крышу. Газеты трактовали это событие по-разному.

Объявили посадку. Ладзано купил несколько развлекательных журналов. Из них он узнал о последних неприятностях семейства Гримальди, о невероятной сделке, совершенной консорциумом «Аэробус» в Соединенных Штатах. Французы отказались от «боингов», чтобы обеспечить обновление большей части аэроперевозок Панамы. Виновником этого блестящего успеха был министр промышленности Пьер Дандьё. На фотографии крупным планом он пожимал руки патронам «аэробуса» и «боинга», словно мэр, соединяющий руки новобрачных. Горделивая улыбка Дандьё напоминала улыбку охотника с наполненным ягдташем. Ладзано сунул журнал в сетку над своим креслом. Глаза его закрылись. Когда самолет приземлился в Хитроу, иллюминаторы облепил густой туман. Ладзано, проснувшись, вздрогнул: эта ватная завеса на несколько секунд навела на него тоску. Показалось, что его привезли в «Санте» или в больницу. Он расстегнул ремень и встал. Спускаясь по трапу, он мысленно проговаривал расхожие фразы по-английски, чтобы не обращать на себя внимание.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒