Глава 13. Показания

Глава 13

Я просыпаюсь от запаха яичницы. Поворачиваюсь набок, но Лейлы в кровати нет. Возле подушки лежит зернышко попкорна, и, спешно подобрав, я выбрасываю его в мусорное ведро в ванной.

Почистив зубы, я спускаюсь, не зная, чего ожидать. Лейла в последнее время перестала готовить, но кто-то сейчас делает именно это.

Войдя на кухню, я вижу, что на ней надета та же футболка, в которой Уиллоу ложилась спать прошлой ночью, но я не уверен, что она уже не Уиллоу.

Я впервые не способен отличить одну от другой. Уиллоу проснулась как Лейла?

Стоя в дверях, я молча наблюдаю за ней. Стала бы Уиллоу притворяться Лейлой, чтобы обмануть меня?

Я сразу же сожалею, что даже допустил такую мысль. Уиллоу заботится о Лейле. Она выбила бокал у меня из рук вчера вечером. Узнав ее получше, я сомневаюсь, что она способна на коварство.

Едва она отрывает взгляд от плиты и смотрит мне в глаза, я тут же понимаю, что это Лейла. Она бормочет хриплым ото сна голосом:

— Доброе утро. — Ее веки слегка прикрыты. Вид уставший. С похмелья.
Я подхожу к ней и целую в щеку.

— Доброе утро. — Я наблюдаю, как она вилкой перемешивает болтунью в сковородке.

— Хочешь? — предлагает она. — Я читала, что яйца помогают справиться с похмельем.

— Неа, я в норме. — Я наливаю себе кружку кофе и наблюдаю за Лейлой, опершись на кухонный стол. Мне любопытно, помнит ли она что-то о вчерашней ночи.

— Во сколько ты проснулась? — спрашиваю я.

— В пять. Больше не смогла заснуть. У меня жуткое похмелье. — Она поворачивается ко мне и говорит: — Хочешь узнать нечто странное?

— Что?

— Проснувшись, я обнаружила застрявший в зубах кусочек попкорна.

Я напрягаюсь от ее слов. Отворачиваюсь от нее и наливаю сливки в кофе.

— Да, мы вчера смотрели кино в кровати. Ты была очень пьяна.

Лейла смеется, но ее смех звучит вымученно. Обернувшись, я вижу, как она прикасается ладонью ко лбу. Вздрогнув, она говорит:

— Ничего себе. Совсем этого не помню.

Лейла выкладывает немного яиц на кусочек тоста и садится есть за стол. Я не могу отвести взгляд от ее глаз. Зрачки ее потемнели и расширились, будто два черных шара закрыли зелень радужки.

Отломив кусочек тоста вилкой, она жует, постукивая прибором по столу. Ее колено подпрыгивает, будто похмелье странным образом объединилось с накопившимся нервным напряжением.

— Сколько кофе ты сегодня выпила?

Она проглатывает еду и вытирает рот салфеткой.

— Уже четыре кружки. Подумала, что он может помочь справиться с похмельем.

Это объясняет ее поведение. Я уже начал думать, что, возможно, передо мной снова Уиллоу, но это не так. Она ест как Лейла. Откусывает по чуть-чуть и всегда пользуется вилкой. Уиллоу уже слопала бы все содержимое тарелки.

— Может, тебе стоит сегодня расслабиться, — предлагаю я. — Провести еще один день у бассейна.

Она жестом указывает на кухонное окно.

— Не могу, сегодня обещали грозу.

Я подхожу к окну и отодвигаю занавеску. Небо походит на гряду холмов темно-синего цвета. Смотрю прогноз погоды в мобильном приложении: ближайшие два дня обещают быть дождливыми. Я вновь смотрю на Лейлу. Она съела лишь половину тоста с яичницей, но уже отодвинула тарелку в сторону и теперь сидит в телефоне.

— Чем тогда хочешь сегодня заняться? — спрашиваю я.

— Тебе очень нужен новый контент для соцсетей, — говорит она. — Мы ничего не выкладывали после того фото на борту самолета. Могу сделать несколько сексуальных снимков с тобой под дождем. Может получиться отличная обложка для альбома.

Звучит как сущий кошмар. По выражению моего лица Лейла понимает, что я не в настроении позировать для фотографий.

— Я знаю, что ты не хочешь думать о работе. Но этот дом просто огромный, в нем полно мест, которые могли бы послужить фоном для фотографий. Дай мне всего пару часов с камерой, и я оставлю тебя в покое до среды.

— Почему до среды?

— Потому что мы уезжаем в среду.

У нее нежный голос, но эти слова звучат грубо и непреднамеренно резко. Всего через несколько дней мы оставим Уиллоу здесь одну. А я не хочу уезжать, пока она не будет готова приступить к поискам ответов, потому что по какой-то непонятной причине мне самому нужно их узнать. Я сомневаюсь, что смогу спокойно жить в реальном мире, если не разберусь во всем, что происходит в этом доме.

Я сажусь напротив Лейлы.

— Как ты смотришь на то, чтобы побыть здесь чуть дольше?

Она опускает плечи.

— Ты серьезно?

— Да. Я написал много песен. И, наверное, смог бы закончить альбом, если бы у меня было чуть больше времени.

— Ни разу не слышала, чтобы ты играл на рояле.

— Он мне ни к чему. Я писал тексты, — вру я.

Она со вздохом кладет телефон на стол.

— Не хочу показаться грубой, но здесь скучно, Лидс. И я устаю от этой скукоты. Каждый день я чувствую себя измотанной. Кажется, что я только и делаю, что сплю.

Я знаю, что сам виноват в ее усталости, но все равно не сдаюсь.

— А если пойдем на компромисс?

Она вскидывает бровь.

— Зависит от условий.

— Я буду три часа позировать, как ты захочешь, чтобы ты сделала столько фотографий, сколько пожелаешь. А ты дашь мне еще три дня, чтобы поработать над альбомом.

Такое соглашение будто бы кажется ей заманчивым.

— Я смогу заснять тебя даже под дождем?

Я киваю.

Она умудряется улыбнуться, несмотря на похмельное состояние.

— Идет, — Лейла тянется через стол и целует меня. — Ты не пожалеешь.

Она ошибается. Я уже жалею. Как жалею почти о каждом своем решении, которое я принял за нее.

Но… даже не предпринял попытки прекратить.

***

Прошлой ночью Лейла поспала, наверное, часа четыре. А если учесть, что она почти ничего не ела, мучилась от похмелья, а после провела трехчасовую фотосъемку, я даже не представляю, как она дотерпела и пошла спать только в восемь вечера.

На часах уже десять, а от присутствия Уиллоу нет и следа. Я спрашивал, здесь ли она, но не получил ответа. Даже через ноутбук.

Минувший час я был занят написанием новой песни. Раз уж я собрался врать Лейле, утверждая, что остаюсь здесь ради музыки, то стоит хотя бы сочинить эту музыку.

Пару недель назад я начал песню под названием «Свободных мест нет», и сегодня большую часть времени переделывал текст.

Гроза бушует уже четыре часа. И меня беспокоит, что по прогнозам дождь продлится на день дольше. Лейла выглядит довольной, если проведет день у бассейна, и я даже не представляю, в каком она будет настроении, просидев дома три дня подряд.

— Что ты делаешь?

Я так резко подскакиваю на ноги, что мой стул отъезжает на пару метров назад. Схватившись за грудь, я шумно выдыхаю при виде стоящей в дверях Уиллоу. Из-за грозы я не услышал, как она спустилась вниз, и моя реакция на ее неожиданное появление вызывает у нее смех.

— Ты будто призрака увидел, — говорит она, подмигнув, и направляется к холодильнику. — Серьезно тебе говорю, Лидс. У твоей девушки расстройство пищевого поведения. Я беспокоюсь за нее. — Уиллоу достает тарелку с остатками ужина, который я сегодня приготовил. Фаршированная запеченная картошка и салат цезарь. Лейла съела только салат, и я отложил картошку для Уиллоу.

Я закрываю текстовый редактор и выключаю ноутбук. Уиллоу ставит тарелку в микроволновку и поворачивается ко мне.

— Что это было сегодня? С позированием и неожиданно тщеславными снимками?

Все время, пока Лейла заставляла меня позировать, я размышлял, где в этот момент Уиллоу. Наблюдает она за нами или нет. И очень надеялся, что не наблюдает.

— Ничего. — Я не хочу говорить ей о нашей с Лейлой договоренности и в особенности о том досадном обстоятельстве, что каждый раз, когда Лейла публикует мое фото без рубашки, мою музыку начинают скачивать вдвое чаще.

— Ты кто-то вроде модели? — Уиллоу задает вопрос игривым тоном, но мне все равно не хочется говорить об этом. Я бы даже предпочел, чтобы она погрузилась в мысли Лейлы, чтобы мне не пришлось ничего ей объяснять.

— Есть такая штука… социальные сети.

— Я знаю, что такое социальные сети, — говорит она.

— Конечно, знаешь. В общем, Лейла пытается монетизировать мою страницу.

— Значит, ты инфлюенсер?

Я в недоумении откидываюсь на спинку стула.

— Откуда ты вообще знаешь, что это такое?

— Я смотрю телевизор. Я многое знаю. Ты знаменит?

— Нет.

— Но хочешь таким стать? — Таймер микроволновки подает сигнал. Уиллоу забирает тарелку и возвращается к столу.

— Лейла надеется, что моя музыкальная карьера пойдет в гору, а я ей потакаю. Так ей есть на чем сосредоточить свое внимание.

— А если она права? Может, ты станешь знаменитым? — предполагает Уиллоу.

— Этого я и боюсь.

Она отправляет еду в рот и взмахивает вилкой в воздухе.

— Вот откуда у тебя деньги на аренду этого дома? Из социальных сетей?

— Нет. Я выпустил всего три песни. Но деньги у меня есть. Наследство.

Я ожидаю, что Уиллоу как-то прокомментирует мои слова, но она лишь с минуту молча рассматривает меня.

— Ты просто делаешь вид, что не заинтересован, или действительно не хочешь, чтобы твоя музыкальная карьера состоялась?

— Еще не решил. Мне нравится писать музыку и хочется, чтобы люди ее услышали, но я сомневаюсь, что подхожу для того, что сопутствует такой карьере.

— Внешность у тебя подходящая.

— Я совершенно точно не хочу становиться знаменитым из-за того, как выгляжу.

— А если ты не так талантлив, как думаешь? Если у тебя есть поклонники лишь потому, что ты привлекателен?

Меня смешит ее прямота.

— Ты считаешь меня привлекательным?

Она закатывает глаза.

— Ты видел себя в зеркало. — Она указывает рукой на мой телефон. — Я хочу послушать твою песню. Включи ту, что ты играл для Лейлы за роялем в ночь вашей встречи. Кажется, она называется «Я перестал».

— Ты же не смотришь ее воспоминания.

— Стараюсь. Но это воспоминание сложно обойти вниманием. Оно на самом видном месте в ее голове.

Мне нравится, что Лейла отдает предпочтение этому воспоминанию. У меня оно тоже в числе любимых.

Я открываю музыкальное приложение и включаю Уиллоу свою песню. А сам утыкаюсь в ноутбук в попытке не обращать внимания на то, что она слушает мою музыку.

Ненавижу слушать собственные песни. Я пытаюсь отвлечься, просматривая почту, пока она прослушивает все три. Когда записи заканчиваются, Уиллоу возвращает мне телефон, запустив его через стол.

— У тебя призрачный голос, — говорит она.

— А это хорошо или плохо из уст призрака?

Она расплывается в улыбке.

— Наверное, и так, и так.

У нее хорошее настроение. У нее оно почти всегда хорошее, даже когда она была обижена на меня за то, что я едва не накачал свою девушку лекарствами, или за то, что беспрестанно настаивал, что она должна узнать причину своего присутствия в этом доме. И переход от Лейлы, с которой порядком сложно, к Уиллоу, похожей на порыв ветра, подобен удару хлыста.

— Ты чувствуешь тревогу Лейлы, когда вселяешься в нее? — спрашиваю я.

— Сейчас не чувствую. Возможно потому, что она не настороже, у нее нет причин тревожиться.

— Но ты можешь почувствовать ее любовь. И печаль. Ты говорила об этом.

Уиллоу кивает.

— Возможно, ее чувства к тебе сильнее тревоги. Ты ей очень дорог.

Рад это слышать.

— Она думает, что я собираюсь сделать ей предложение?

— А ты собираешься?

— Возможно.

Уиллоу отпивает воды. Глотает. Затем с минуту задумчиво смотрит в свою тарелку, и я понимаю, что она в этот момент перебирает чувства Лейлы.

— Она надеется, что ты сделаешь предложение, но сомневаюсь, что она ожидает услышать его так скоро.

— Какое она хочет кольцо?

— А это важно? Ты же уже купил его. И, как дурачок, спрятал наверху в кроссовке. — Она знает про обручальное кольцо? — У девушек на такие вещи нюх как у ищеек. Она найдет его, если не спрячешь получше.

— Значит, ты видела кольцо? Думаешь, ей понравится?

Уиллоу отвечает с улыбкой.

— Мне кажется, ей понравится любое кольцо, даже из пластмассы. Она любит тебя больше, чем… — Уиллоу замолкает на полуслове.

— Больше, чем что?

Она качает головой, глядя на меня неожиданно серьезным взглядом.

— Забудь. Мне не следует рассказывать тебе ее мысли. Это неправильно.

Уиллоу заканчивает ужин, а я пытаюсь разгадать, чем вызвана внезапная перемена ее настроения. Что она собиралась сказать?

Убрав со стола, она направляется к выходу, но оглядывается через плечо.

— Пойдем, сыграешь мне песню, Лидс.

Я сомневаюсь, потому что сам не знаю, чего хочу. Мне нравится воспоминание о том, как я играл для Лейлы в Большом Зале. Не уверен, что хочу создавать такое же воспоминание с кем-то еще. Это кажется мне предательством.

Уиллоу уже ушла в Большой Зал. Ждет меня там. Я мнусь еще пару секунд, но в конечном итоге выхожу из кухни и пересекаю коридор.

И замираю в дверях Большого Зала, увидев, как Уиллоу закрывает крышку рояля. Затем она взбирается наверх. Ложится на живот поперек рояля и вытягивает руки в стороны. Она замечает мой растерянный взгляд и с улыбкой поясняет:

— Я хочу почувствовать звук. Без тела я совсем ничего не чувствую. А это приятно.

Сколь бы сильно мне ни хотелось сберечь воспоминание об этой комнате, связанное с Лейлой, столь же неловко отказывать Уиллоу в исполнении песни. У нее нет возможности общаться с кем-то, кроме меня. Должно быть, ей очень одиноко.

Я нерешительно присаживаюсь на банкетку.

— Что тебе сыграть?

— Сыграй ту, что писал недавно за ноутбуком.

— Я думал, тебя здесь не было, когда я работал за компьютером. Я пытался с тобой поговорить.

Она отрывает щеку от крышки рояля.

— Я не хотела тебя отвлекать, поэтому притворилась, что меня здесь нет.

Я и в тот момент подумал, что она может быть рядом. Не знаю, как. Порой мне кажется, будто я могу почувствовать ее, то ли потому, что знаю, что она где-то в доме, то ли потому, что ее присутствие в действительности ощутимо.
Уиллоу вновь опускает щеку на лакированную древесину рояля и терпеливо ждет.

Я смотрю на клавиши, пытаясь вспомнить, как начинается песня.

— Я еще не закончил ее.

— Тогда сыграй, что есть.

Я касаюсь клавиш пальцами и, подняв взгляд на Уиллоу, вижу, что она закрыла глаза.

— Эта песня называется «Свободных мест нет», — тихо говорю я. И пою для нее.

Ступил на порог богатым, ощущая себя бедняком.

Не стучал, но мне отворили дверь под замком.

В меня бросали камни, попадавшие по мне,

Оставлявшие трещины по всей моей спине.

Мы словно царские особы, лишенные трона,

В собственном замке не чувствовали себя дома.

«Я люблю тебя» эхом звучало по залам,

А наши слова стены пронзали.

Я старался, чтобы мы не смогли уйти,

Надеясь со временем веру обрести.

Если я возвращу нас к началу пути,

Нам никогда не придется с него сойти.

Мои руки не цвета красной крови,

Но сердце кровоточит от боли.

Если б мою душу отмечал знак в неоновый цвет,

Он бы гласил «Свободных мест нет».

Если б мою душу отмечал знак в неоновый цвет,

Он бы гласил «Свободных мест нет».

Закончив петь все, что успел написать, я поднимаю взгляд от рояля. Ее глаза по-прежнему закрыты.

Уиллоу лежит на рояле, словно не желает отпускать испытываемое ей чувство. Вид у нее печальный… будто она полна сожаления. Я невольно задумываюсь, будет ли она тосковать по таким моментам, когда мы уедем. Она останется совсем одна, ей не с кем будет поговорить в ночи, никто не сыграет ей песню, никто не поможет скоротать время, пока она блуждает в пустоте.

Уиллоу наконец открывает глаза, но сама остается неподвижна.

Едва мы встречаемся взглядом, я чувствую, как у меня щемит в груди, потому что мне вновь хочется ее утешить. И не потому, что я спутал этот порыв с отголосками моих чувств к Лейле, а потому что хочется утешить именно ее.

Уиллоу.

— Я сожалею, что ты так одинока, — говорю я еле слышно.

Она улыбается в ответ, но улыбка ее печальна.

— Эту песню ты написал. Я не более одинока, чем ты.

В комнате наступает тишина, заключая нас в свои крепкие тиски.

Но я не нарушаю ее словами. Проникаюсь тишиной. Проникаюсь Уиллоу. Больше никто этого не сделает, отчего мне становится грустно за нее.

— Она правда влюблена в тебя, — говорит Уиллоу.

Не знаю, зачем она это сказала. Испытывает ли она порой порывы Лейлы прикоснуться ко мне или поцеловать меня, совсем как я испытываю порыв прикоснуться к Лейле и поцеловать ее? Испытывает ли она, находясь в теле Лейлы, то же смятение, что испытываю я?

— Ее тело сегодня очень устало. Нужно дать ей поспать. — Уиллоу садится на рояле. — Ты идешь в постель?

Я хочу.

Именно по этой причине мне этого делать не стоит.

Я проглатываю застрявшее в горле «да» и перевожу взгляд на клавиши рояля. А затем опускаю на них пальцы.

— Ты первая.

Уиллоу пристально смотрит на меня, но я не смотрю в ответ. Начинаю снова играть песню, и она уходит из комнаты. Когда она поднимается наверх, и я слышу, как захлопнулась дверь в спальню, я перестаю играть. И опускаю голову на рояль.

Что же я делаю?

И почему не хочу прекращать?

Глава 14

Я проснулся в твердой решимости сосредоточить все свое внимание на Лейле. Возможно, во мне говорило чувство вины. Да и не сложно было отдавать ей все мое внимание. Большую часть дня она провела рядом со мной, потому что погода не оставила нам других вариантов.

Уже почти полночь, а Лейла еще не заснула.

Вероятно из-за грозы. Ей неприятна мысль о том, чтобы пережидать грозу посреди «Аллеи торнадо6», но я следил за прогнозом погоды. Не было никаких предупреждений о торнадо… только ливни, да удары молний. И раскаты грома, из-за которых она напрягается всякий раз, когда сотрясается дом.

Обычно такая погода расслабляет меня, но сейчас я полон раздражения, потому что из-за нее Лейла не может уснуть.

Она лежит со мной на диване в Большом Зале и листает ленту в соцсетях, положив ноги мне на колени. Я пытаюсь дочитать книгу, которую начал полгода назад, ту самую, про ведущего игрового шоу, который утверждал, что был шпионом, но лишь бегаю взглядом по странице. Не уловил ни слова, потому что не могу выбросить Уиллоу из головы. Лейла согласилась остаться еще на пару дней, но в итоге мы все равно уедем.

Уиллоу останется одна.

И я не смогу приезжать к ней, потому что дом расположен в глуши. Чтобы добраться сюда, потребуется перелет, а потом и бесчисленные часы за рулем арендованного авто. Целый день пути.

Если я хочу помочь ей во всем разобраться, в конечном итоге мне придется купить этот дом. Даже если Лейла не захочет здесь жить, я бы не хотел, чтобы его купил кто-то другой. Я мог бы нанять человека на роль управляющего, вновь открыть здесь небольшую гостиницу, и Уиллоу не будет одиноко. Будет нескончаемый поток незнакомцев. Возможно, это понравится ей больше, чем одинокие скитания в пустом доме.

А если я буду владельцем дома, то у меня появится причина время от времени возвращаться сюда. Навещать Уиллоу, не вызывая у Лейлы подозрений.

Это считается эмоциональной изменой?

Уиллоу — призрак. Она не может встать между мной и Лейлой.

Но, наверное, в каком-то смысле она сделала именно это.

Нам с Уиллоу стало комфортно друг с другом… до такой степени, что я все чаще предпочитаю ее общество обществу Лейлы. Я не горжусь этим. Лейла очень много для меня значит, но я заворожен, одержим мыслью, что не только эта жизнь имеет значение. И можно было бы подумать, что такая мысль придаст в моих глазах еще больший смысл этой жизни, но я чувствую, что отдалился от этого мира. Меня затягивает в мир Уиллоу, а может, ее затягивает в мой. Так или иначе, нам нет места в мирах друг друга, но с тех пор, как я нашел способ их объединить, я потерял интерес ко всему остальному.

В этом нет вины Лейлы. Она не сделала ничего дурного. В этой ситуации она жертва. Стала ей полгода назад и оказалась ей сейчас, неведомо для себя самой. Единственная ошибка Лейлы в том, что она влюбилась в меня.

Я думал, что эта поездка пойдет ей на пользу. Возможно, так бы и было, если бы я не узнал о существовании Уиллоу. Теперь я только и делаю, что позволяю своему увлечению природой Уиллоу вбить еще больший клин между мной и всеми сферами моей жизни.

Хотя Лейла будто бы ни о чем не подозревает. Может, даже думает, что между нами все в порядке. Но это лишь потому, что она не помнит никаких подробностей о том, как прекрасны были наши отношения, пока я, по сути, не превратился в ее сиделку.

Я не поступил бы иначе. Но, даже невзирая на мои добрые намерения и любовь, которая кроется за моей заботой, выздоровление плохо отражается не только на самом человеке, но и на его близких.

— Что читаешь? — интересуется Лейла.

Я перевожу на нее взгляд, и замечаю, что она опустила телефон к груди. Склонила голову набок, и ее волосы разметались по подушке. На ней почти нет одежды, лишь шелковый полупрозрачный топ, который не доходит до пупка. И пара подходящих трусиков кремового цвета. Положив телефон на подлокотник дивана, я обхватываю рукой лодыжку своей девушки. И неспешно провожу ладонью до колена.

— Все пытаюсь закончить ту же книгу.

— Которую?

— Про ведущего телешоу, который считает себя киллером.

Лейла слегка качает головой.

— Звучит незнакомо.

Я собираюсь сказать, что рассказывал ей о книге, но вспоминаю, что это было в последний наш разговор перед тем, как в нее стреляли. Она ничего не помнит о том дне, как и обо всей последующей неделе. Не помнит никаких разговоров с того дня вплоть до момента выстрела. Иногда я заполняю пробелы в ее памяти, но сейчас я не хочу об этом говорить. Мне бы не хотелось упоминать то, что может спровоцировать у нее приступ тревоги.

— Да просто роман, — отвечаю я, ложась рядом с ней на диване. Лейла прижимается ко мне и целует в шею. Я вдыхаю аромат ее шампуня. Тропический запах манго и бананов напоминает мне о мире за пределами канзасского Левана. Где Лейла, наверное, предпочла бы оказаться вместо того, чтобы быть здесь.

Что она подумает, если я куплю дом?

Стоит ли вообще его покупать?

Или лучше просто собрать вещи и уехать, пока все грани, что я переступил, не превратились в такие высокие стены, что мы не сможем через них перебраться?

***

— Лидс.

Голос Лейлы звучит шепотом в отдалении, повисшим в воздухе, пока я пытаюсь решить, хочется ли мне покинуть сон и последовать за этим голосом.

— Лидс, проснись.

Ее ладонь на моей щеке, мы лежим, прижавшись друг к другу. Все на том же диване.

Неудивительно, что мы заснули, если вспомнить, сколько ночей я провел без сна с Уиллоу. В последнее время я спал так же мало, как Лейла.

Я запускаю руку под ее шелковую майку и провожу ладонью по коже. Едва я прикасаюсь к ней, она с такой силой упирается руками мне в грудь, что падает с дивана на пол. Внезапное движение и громкий стук заставляют меня открыть глаза. Свесившись с края дивана, я ищу ее взглядом. Она лежит на спине, уставившись на меня.

Это Уиллоу. А не Лейла.

— Виноват, — говорю я, помогая ей встать с пола. — Подумал, что ты Лейла.

Встав на ноги, она осматривает себя и выбранную Лейлой одежду. Или ее почти полное отсутствие.

Я произношу хриплым голосом:

— Тебе, наверное, стоит пойти переодеться. — Прокашливаюсь и иду на кухню, а Уиллоу бежит наверх.

Я готовлю нам кофе, потому что Уиллоу ощущает усталость Лейлы, когда вселяется в ее тело. Я-то уж точно чувствую усталость. Уже поздно, и чашка кофе — последнее, что мне сейчас нужно. Как и предлог не ложиться спать и разговаривать с кем-то, кроме Лейлы. Но когда Уиллоу спускается и заходит в кухню, я испытываю облегчение и сразу забываю о том, как неправильно все происходящее.

Уиллоу надела футболку и пару пижамных штанов Лейлы. Она кивает в сторону кофейника.

— Хорошая мысль.

Кофе готов, и, разлив его по кружкам, я пододвигаю одну к ней. Уиллоу рядом со мной возле стола. Мы стоим плечом к плечу, пока я наливаю сливки в свою кружку, а она насыпает сахар в свою.

— Ты знал, что согласно древней арабской культуре, женщина могла развестись с мужем, если ему не нравился ее кофе? — спрашивает она.

Я облокачиваюсь на кухонный стол.

— Что, правда?

Она кивает, опершись о стол напротив лицом ко мне. Неторопливо отпивает из кружки и отвечает:

— Я прочла об этом в одной из книг в Большом Зале.

— И много ты уже прочла?

— Все.

— А какие еще случайные факты ты узнала?

Она ставит кружку на стол и запрыгивает на него верхом.

— Самый дорогой кофе в мире изготавливают в Индонезии. А дорогой он потому, что бобы сначала съедает и переваривает кошка, а потом из них делают кофе.

Такой факт я не ожидал услышать. Смотрю на свой кофе и морщусь.

— И что они делают? Выковыривают переваренные зерна из кошачьего дерьма?

Она кивает.

— Люди платят больше за кофе, сделанный из кошачьего дерьма?

Уиллоу отвечает с улыбкой:

— У богачей свои странности. Может, однажды ты станешь одним из них. Будешь пить кофе из кошачьего дерьма, сидя на яхте люкс-класса.

— Очень надеюсь, что этого не случится.

Она упирается ладонями в столешницу по бокам. Затем слегка наклоняется назад и болтает ногами вперед и назад.

— Какая у тебя мама?

Вопрос сбивает меня с толку.

— Моя мама?

Уиллоу кивает.

— Я порой слышу, как ты разговариваешь с ней по телефону.

В течение дня я множество раз задавался вопросом, где находится Уиллоу, когда она не в теле Лейлы. Она всюду ходит за мной? Или весь день проводит в Большом Зале? Ходит ли она когда-нибудь следом за Лейлой?

— Она хороший человек. Мне повезло.

Уиллоу медленно выдыхает и смотрит на свои болтающиеся в воздухе ноги. Затем перестает ими махать.

— Интересно, какой была моя мать.

Она впервые признала, что прежде у нее могла быть настоящая человеческая жизнь. Это заставляет меня задуматься, не изменила ли Уиллоу свое отношение к ситуации. Быть может, она все же хочет попробовать узнать о своем прошлом.

— Я подумываю оставить заявку на покупку дома.

Уиллоу оживляется.

— Этого дома? Ты и правда собираешься его купить?

Я киваю.

— А Лейла хочет здесь жить?

— Наверное, нет. Но я мог бы преподнести ей покупку как коммерческое вложение. Так у меня появится причина навещать тебя.

— Почему ей здесь не нравится? Когда я смотрела ее воспоминания об этом месте, все они казались приятными.

— С момента нашей встречи многое произошло. И я не уверен, что ей не нравится именно сам дом. Просто ей так и не выпала возможность освоиться после выписки. Сомневаюсь, что она где-то сможет почувствовать себя как дома, пока мы вместе не выберем, где будем жить, и сомневаюсь, что она захочет жить в таком уединении.

— Раньше она жила в Чикаго, да? Думаешь, она хочет туда вернуться?

Я не свожу глаз с Уиллоу, задумавшись, вдруг ей известно, что этого хочет Лейла, и она озвучивает ее желание как подсказку.

— Не знаю. Ты мне скажи.

Уиллоу мотает головой.

— Я больше не хочу копаться в ее голове. Как я уже говорила, мысли ее сумбурны.

— Что ты имеешь в виду?

— Сама не уверена, — отвечает Уиллоу, пожимая плечами. — Ты говоришь, что она утратила многие из своих воспоминаний, но когда я погружаюсь в ее голову, их там слишком много, чтобы разобраться. Они будто накладываются одно на другое, и мне сложно их отделить. Но, честно говоря, это не мои мысли, чтобы в них копаться, поэтому в основном я их попросту игнорирую.

— Наверное, это верное решение.

Она вяло смеется в ответ.

— Мне кажется, мы уже давно размыли грань между тем, что верно, а что нет.

После ее слов мы оба молчим. Нам трудно, потому что мы оба понимаем, что все это неправильно, но мне кажется, что каждый из нас надеется, что второй не положит всему конец. Очевидно, что нам нравится общество друг друга, иначе мы бы ни делали этого каждую ночь.

Уиллоу задумчиво смотрит на меня.

— Что случилось той ночью, когда в вас с Лейлой стреляли?

Я выпрямляюсь. Переминаюсь с ноги на ногу.

— А ты не можешь просто найти нужное воспоминание в ее голове? Мне неприятно об этом говорить.

Уиллоу молчит несколько секунд.

— Я могла бы… но хочу услышать твою версию.

Мне не нравится говорить об этом. Сообщив полиции каждую деталь о случившемся, я поклялся себе, что больше никогда не заговорю об этом, если только Лейла меня не попросит.

Уиллоу ждет, что я что-нибудь скажу. Но едва я собираюсь ответить, как небо сотрясает раскат грома, следом за вспыхнувшей неподалеку молнией. Уиллоу вздрагивает, и в доме гаснет свет.

Лампочки на кухне даже не мигнули, а попросту мгновенно выключились, как и все прочие бытовые приборы в доме.

Шум грома все еще отзывается в доме, когда Уиллоу зовет:

— Лидс?

У нее испуганный голос.

Я нахожу ее в темноте и понимаю, что она уже не сидит на столе. А стоит посреди кухни. Я глажу ее по рукам в попытке успокоить.

— Все хорошо. Просто электричество рубило. Наверняка включится через пару секунд.

Уиллоу отступает назад и спрашивает:

— Что происходит? — Она быстро произносит слова дрожащим голосом. — Где мы?

Кухню освещает новый удар молнии, и я рассматриваю ее во вспышках света, сменяющихся темнотой. Ее глаза наполнены страхом. И я сразу же понимаю, что передо мной уже не Уиллоу.

— Лейла?

— Что за хрень творится? — спрашивает она громче, делая еще шаг назад. Руками Лейла хватается за стол рядом с собой и неистово озирается по сторонам. — Почему я на кухне?

Я тотчас хватаю ее и притягиваю к себе. Опускаю ладонь ей на затылок.

— Все хорошо, — повторяю я, пытаясь придумать объяснение, почему она стоит посреди кухни, не помня, как здесь очутилась. — Электричество вырубило. Мы из-за этого проснулись.

— Почему я этого не помню? Как мы в кухн… — Она замолкает.

Выдыхает.

Я чувствую, как она расслабляется, и сразу же понимаю, что ее телом вновь завладела Уиллоу, потому что ощущения от объятий с ней совсем иные. Она отодвигается от меня.

— Прости, — говорит Уиллоу. — Меня напугала молния, и я, видимо, случайно выскользнула из нее. — В ее глазах читается новая, прежде не отражавшаяся тревога. Она подносит большой палец ко рту и начинает покусывать. — Завтра она это вспомнит. Вспомнит, как очнулась здесь.

Мне не нравится видеть Уиллоу встревоженной, как не нравится видеть встревоженной Лейлу.

— Эй, — я сжимаю ее руку. — Все хорошо. Я скажу, что ей приснился кошмар или что она была в полусонном состоянии.

Уиллоу кивает, но я все равно вижу нервозность в чертах ее лица.

— Ладно, — она прячет лицо в ладонях. — Господи, мне так жаль.

— Все хорошо, Уиллоу.

Она кивает вновь, но я вижу, что спокойнее она себя чувствовать не стала.

И я тоже.

Показания

— Лейла все вспомнила на следующий день?

Я киваю.

— Да. Спросила меня об этом первым делом, как проснулась. Я обыграл все так, будто она была полусонная, когда электричество вырубилось, поэтому я повел ее с собой на кухню, и окончательно она проснулась, только когда ударила молния.

— И она купилась?

— Да. Это было несложно. Любой человек скорее уж поверит, что был в трансе или ходил во сне, чем начнет машинально размышлять, не завладел ли его телом призрак.

Мужчина соглашается со мной кивком головы.

— Уиллоу продолжила использовать ее тело? Даже после того промаха?

Я едва заметно киваю. Мне тут нечем гордиться, потому что нашим поступкам нет достойного оправдания. Даже такого благородного, что есть у нас.

— Лейла начала что-нибудь подозревать?

— Она стала беспокоиться, почему постоянно чувствует себя уставшей. Уиллоу использовала ее тело по ночам, так что Лейла спала гораздо меньше, чем думала. Просыпаясь по утрам, она не могла понять, почему встала так поздно, если легла очень рано. Она начала думать, что это связано с ее черепно-мозговой травмой.

— А вы ее переубеждать не стали?

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох, прежде чем дать ответ на этот вопрос.

— Нет. Я с ней согласился. Записал ее на прием к неврологу.

— Что же ей сказал невролог?

— Прием только на следующей неделе.

— И вы ее на него отведете?

Я мотаю головой.

— Нет. Теперь не могу. Она никогда не простит меня за то, что я сделал с ней за эти несколько дней. — Я подаюсь вперед и прижимаю ладони ко лбу. — Я позволил ситуации выйти из-под контроля и теперь не знаю, как все исправить.

— Почему же вы не велели Уиллоу прекратить, когда поняли, что происходящее стало влиять на Лейлу?

— Я не хотел, чтобы она прекращала.

— Потому что пытались помочь Уиллоу?

Мне бы очень хотелось ответить на его вопрос утвердительно, но я вновь мотаю головой.

— Мне кажется, мы просто к этому привыкли. Все продолжалось изо дня в день. Лейла засыпала, и Уиллоу ей завладевала. Мы смотрели фильмы. Я ей готовил. Она читала книгу, пока я писал музыку. У нас не было на то веских причин… мы не использовали совместно проведенное время для поиска ответов. Просто наслаждались обществом друг друга.

Мужчина кивает.

— Как Уиллоу относится к своему участию в происходящем?

— Она ужасно себя чувствует. Мы оба.

— Но продолжаете это делать?

Меня начинают раздражать его расспросы.

— Справедливо ли предположить, что все это продолжалось потому, что вы начали испытывать чувства к Уиллоу?

Я даже не могу ответить ему вслух. Лишь киваю.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 91011 Следующая ⇒