Глава 10. Показания

Глава 10

— Какие планы на годовщину? — спрашиваю я в попытке поддержать беседу, делая вид, будто увлечен происходящим за ужином. На самом же деле мои мысли далеко отсюда.

— Будем упражняться в зачатии во время дорожного путешествия, — говорит Чед, глядя в сторону Аспен с широкой улыбкой.

— Нет, не будем. Я все еще пью противозачаточные, — возражает она.

— Поэтому я и сказал «упражняться», — отвечает Чед и смотрит на меня. — По пути сюда мы сделали крюк и заехали в Хатчинсон. Бывал когда-нибудь в Музее соляных копей?

Я делаю большой глоток пива.

— Нет.

— А у нас был секс в копях, — говорит Чед, улыбаясь Аспен.

Я смотрю на Лейлу. Она морщится.

— Перестань, пожалуйста, обсуждать нашу интимную жизнь, — со стоном просит Аспен.

— Да, — вторит Лейла. — Пожалуйста.

Мне тоже хочется попросить его замолчать, но я даже не вникаю в суть разговора. Когда они приехали несколько часов назад, было терпимо находиться в обществе Чеда, но с тех пор он выпил уже восемь бокалов пива.

— Жду не дождусь, когда закончится конфетно-букетный период, — бормочет Аспен. — Ты меня изматываешь.

Чед хохочет и целует ее руку, и Аспен будто тает от его жеста.

Лейла не выпускает вилку из рук, с отвращением глядя на Чеда.

— А как вы здесь поживаете? — спрашивает Аспен. — Немного странно видеть этот дом таким опустевшим.

— Хорошо, — отвечает Лейла, будто испытав облегчение, оттого что сменилась тема разговора. — Больше всего меня радует, что бассейн полностью в нашем распоряжении, хотя я, наверное, скоро покроюсь волдырями, если не буду прятаться в доме в солнечные часы.

— Невероятно, что дом выставили на продажу, — говорит Аспен. — Как же классно было бы стать владельцем гостиницы?

— Работы непочатый край, — замечает Лейла.

Ее ответ меня огорчает. Неужели, она теперь так к этому относится? Лейла отрезает крошечный кусочек пиццы. Мы едим домашнюю пиццу, которую испекла Аспен. Раньше этим занималась Лейла, но она больше не готовит после операции. Пицца с толстой корочкой и щедрым слоем начинки, отчего ее сложно есть руками. Только Чед не пользуется вилкой.

— Не хотелось бы мне здесь жить, — говорит он. — Вы в курсе, как далеко ближайший магазин с выпивкой? Далеко. А у нас закончилось пиво.

Аспен берет бутылку вина, стоящую в центре стола, и пододвигает к нему.

— На, допей это, — предлагает она.

***

— Я была бы признательна, если бы ты не пил мое вино, — возражает Лейла. — В шкафчике над раковиной есть бар.

Чед приходит в оживление. Зря она это сказала. Чеду пора было завязывать с выпивкой еще три бокала назад, но он встает из-за стола и направляется к бару.

Аспен наливает себе еще вина.

Но мой взгляд прикован к Лейле, потому что она внезапно замерла. Такое иногда случается с ней из-за тревожного расстройства.

Я внимательно слежу за каждым ее движением в надежде, что она не оказалась на грани очередной панической атаки. Но что-то в ее поведении вызывает во мне беспокойство.

Лейла кладет вилку на стол и берет пиццу руками. А затем откусывает большой кусок. Следом еще один. Держа пиццу правой рукой, левой она берет бокал и отпивает вино.

— Как же вкусно, — говорит она, едва не постанывая, будто не ела несколько дней. Это привлекает всеобщее внимание. Лейла запихивает в рот остатки пиццы.

Аспен смотрит на нее с легким отвращением, с коим Лейла смотрела на Чеда. Встав с места, Лейла тянется к противню и берет себе еще один кусок.

Плюхнувшись обратно на стул, она запихивает в рот столько еды, сколько влезет. Она опять ест, будто от этого зависит ее жизнь. Аспен в ужасе смотрит, как ее сестра разом отправляет в рот полкуска.

— Отвратительно, — говорит она. — Возьми вилку.

Лейла замирает и смотрит на Аспен, а затем переводит взгляд на меня. Смотрит виновато. Смущенно. Откусив наспех еще кусок, она залпом допивает вино.

Поставив бокал на стол, Лейла замирает в нерешительности. Затем прижимает руку ко лбу и стонет, зажмурившись.

— О боже. Голова раскалывается, — она потирает лоб, а затем убирает руку от лица, открывает глаза и… кричит.

От внезапного звука мы подскакиваем на месте.

От ее крика Аспен тоже вскрикивает.

— Что случилось? — спрашивает она, вскакивая из-за стола. — Увидела паука? — Она забирается с ногами на стул. — Где он?

Лейла мотает головой, но не произносит ни слова. Она смотрит в пустую тарелку. А затем встает и пятится от стола с выражением чистейшего ужаса на лице.

— Принеси ей воды, — прошу я Аспен. Я подхожу к Лейле, которая теперь дрожит, прижавшись спиной к стене. Она медленно дышит, но не отводит взгляда от стола.

Я касаюсь ладонью ее щеки и заставляю посмотреть на меня.

— Лейла, с тобой все хорошо?

Она кивает, но руки ее дрожат, когда она берет стакан воды, который принесла Аспен. Лейла выпивает все до дна и чуть не роняет стакан, протягивая его обратно.

— Мне нехорошо, — говорит она, направляясь к выходу из кухни.

Я поднимаюсь за ней наверх, и, едва оказавшись в спальне, она идет прямиком к ящику с лекарствами. У нее дрожат руки, и часть таблеток просыпается на пол, когда она открывает крышку.

Я собираю их с пола и, забрав банку у нее из рук, высыпаю их обратно. Когда я прячу их в ящик, Лейла забирается на кровать.

Она ложится, свернувшись калачиком, и я присаживаюсь рядом. Накрыв ее одеялом, я глажу ее по голове, стараясь успокоить.

— Что случилось внизу?

Она отмахивается от моего вопроса, мотая головой.

— Ничего. Мне просто нехорошо.

— Ела слишком быстро? — предполагаю я.

Лейла переворачивается и натягивает одеяло до подбородка.

— Я не ела, — отвечает она отрывисто, полным злости и смятения тоном.

Мне хочется спросить, что она имеет в виду, но, кажется, я уже знаю.

У нее провалы в памяти. Может, скрытый припадок? У нее такой был однажды в больнице. Но он произошел лишь раз, поэтому ей не стали выписывать лекарства от таких приступов. Нужно завтра позвонить ее неврологу.

Я выключаю лампу на прикроватной тумбочке и целую Лейлу.

— Я скоро приду тебя проведать.

Она кивает и с головой накрывается одеялом.

Лейла много спит. Больше обычного. А вкупе с провалами в памяти и странным поведением, я убеждаюсь, что ей точно стоит сходить на прием к неврологу.

Но вместе с тем, я опасаюсь, что происходящее не имеет никакого отношения к ее травме.

Я сижу с ней еще несколько минут, не спеша возвращаться вниз. Мне не хочется оставлять ее одну, но нужно убрать на кухне.

Спускаясь на кухню, я чувствую, как кипит голова.

Когда я возвращаюсь к ребятам, Аспен складывает посуду в посудомойку. Чед лежит лицом в стол, держа в руке бокал с какой-то выпивкой. Судя по тому, что он что-то неразборчиво бормочет, он не в отключке.

— С ней все в порядке? — спрашивает Аспен.

Я даже не пытаюсь придумать для Лейлы оправдание, потому что сам сбит с толку и задаюсь сотней вопросов.

— Не знаю. Сказала, что у нее болит голова.

— Уверена, что мигрени будут мучить ее до конца жизни, — говорит Аспен. — К сожалению, таков побочный эффект ранения в голову.

Аспен точно знает. Она же медсестра, в конце концов. Несомненно, она повидала гораздо более тяжелые случаи выздоровления, чем у Лейлы.

Аспен убирает последнюю тарелку в посудомоечную машину.

— Нужно отвести Чеда наверх. Поможешь?

Я трясу его, пока он не открывает глаза, и закидываю его руку себе на плечо.

— Пойдем-ка в постель, приятель.

Он издает стон.

— Я не хочу с тобой в постель, Лидс. — Он пытается оттолкнуть меня, но я держу его руку, перекинутую через мое плечо.

— Я отведу тебя в постель к твоей жене.

После этих слов он перестает брыкаться. Затем поднимает голову и оглядывает кухню, пока его взгляд не останавливается на Аспен.

— Я слишком пьян, чтобы трахаться?

— Да, малыш, — кивает она. — Слишком пьян. Может, завтра.

Чед опускает голову, будто сам в себе разочарован, но нам удается поднять его со стула и поставить на ноги. Весь путь до спальни его шатает из стороны в сторону. Уложив его в постель, Аспен провожает меня до двери.

— Вы наверняка еще будете спать, когда мы уедем. Если не увижусь больше с Лейлой, передай ей, что мы весело провели время.

— Не так уж и весело, — возражаю я со смешком.

Аспен лишь пожимает плечами.

— Да, но я стараюсь быть вежливой. Может, заедем на обратном пути, пока вы еще здесь. Отсюда недалеко до Вичиты.

Пожелав ей доброй ночи, я выхожу из комнаты и иду проверить Лейлу. Она так и лежит, укрывшись одеялом с головой, но не уверен, что она заснула. Я оставляю дверь спальни открытой, чтобы услышать, если она позовет. Затем спускаюсь в Большой Зал и сажусь на диван с телефоном в руке.

Я трижды пересматриваю видеозапись с нашего ужина. И всякий раз замечаю мелочи, от которых все происходящее начинает казаться более странным. Вот изменилась ее поза. А вот Лейла полностью потеряла интерес к разговору, хотя мгновение назад активно в нем участвовала. И как она схватилась за голову перед тем, как закричать. Все это было очень странно.

Но что теперь считать нормальным?

Возможно, это очередной провал в памяти. Или скрытый приступ. Но в эти пару минут она вела себя в совершенно несвойственной ей в последнее время манере. Совсем как в тот раз, когда она устроила истерику, съев пасту.

У меня из головы никак не выходят три слова, которые она сказала, пока я укладывал ее в кровать.

«Я не ела».

Я беру ноутбук и иду на кухню. Открываю текстовый документ со словами «Прости, что я напугала тебя» и именем Уиллоу.

Подавив в себе волну отрицания, я печатаю вопрос.

Это была ты?

Я отодвигаю ноутбук подальше и напряженно смотрю на экран. Буквы появляются на странице почти мгновенно.

Да.

Эти две буквы, словно удар под дых, в спину и в челюсть.

Думаю, я, в конечном счете, смирился с тем, что в доме обитает какой-то дух, но поверить в то, что этот дух способен завладевать Лейлой — совсем другое дело.

Это правда. Все происходит на самом деле, и я больше не в силах это отрицать.

Я вспоминаю все, что произошло за минувшие дни. Как Лейла рассматривала себя в зеркале в первую ночь в этом доме. Как за один ужин съела больше углеводов, чем за последние полгода. И ее странное поведение сегодняшним вечером.

Все это была не Лейла.

А когда еще была не она?

Сердце начинает биться сильнее. Не чаще, но сильнее и громче, отчего я начинаю чувствовать его биение не только в груди. Мне стоило бы испугаться, пульс должен зашкаливать, но мне не страшно. Скорее наоборот, я зол. Что бы это ни было, кто бы это ни был, мне не по нутру, что оно использует Лейлу.

Но еще я зол на самого себя, потому что мне необходимо увидеть это снова. Необходимо убедиться, что дело не в том, что Лейла сходит с ума. Или в том, что с ума схожу я.

Мне нужны ответы на каждый вопрос, который неведомо для меня самого закрался в мою голову.

«Я хочу, чтобы ты сделала это снова, — печатаю я. — Хочу поговорить с тобой нормально».

Я закрываю ноутбук, не дав невидимому собеседнику возможности отказаться от моей просьбы. Но не двигаюсь с места. Если все это правда, я хочу, чтобы существо доказало свое существование. Я хочу собственными глазами увидеть, как меняется Лейла, когда это происходит.

Я не иду наверх. Хочу, чтобы она сама пришла ко мне, кем бы она ни была, и несколько минут жду, сидя на кухне. Сердце бьется все сильнее и сильнее.

Мне не слышно, как распахивается дверь, но отчетливо слышны шаги на лестнице. Они звучат неспешно, каждый шаг отзывается скрипом ступенек под весом того, кто приближается к кухне.

Я не оборачиваюсь посмотреть, кто входит на кухню. Мой взгляд прикован к стоящему передо мной столу.

Я знаю, что это не Чед и не Аспен, потому что ощущаю запах духов Лейлы. Она обходит меня кругом, и по моей спине пробегает дрожь, распространяясь по плечам и рукам. Я не смотрю на нее. Сейчас мне впервые становится страшно, потому что я не знаю, чего ожидать.

Это Лейла? Удивительным образом спустилась вниз как раз в нужный момент?

Или Лейла спит где-то наверху?

Она выдвигает себе стул, и я наконец встречаюсь с ней взглядом. Это Лейла.

Но не она.

В ней что-то изменилось. Она смотрит на меня так, будто я незнаком ей так же, как и она мне. У нее испуганный вид. Или же это любопытство, а не страх.

Она поднимает ногу и, упершись голой ступней в стул, обхватывает колено руками. Затем кладет на него голову и смотрит на меня.

— Лейла? — едва слышно обращаюсь я, но не потому, что не хочу нарушать тишину. Просто у меня пропал голос, потому что от волнения перехватило горло, не оставив воздуха.

Она мотает головой.

— Уиллоу?

Ответом мне служит кивок.

Я облокачиваюсь на стол и шумно выдыхаю, потирая лоб. Какого черта?

— Ты не сбежишь? — спрашивает она голосом Лейлы, но звучит он иначе. В отличие от голоса Лейлы он полон радости.

— А стоит?

— Нет.

Как же это странно. Как такое возможно, что я смотрю на Лейлу, но вижу, что в ответ на меня смотрит кто-то другой?

Теперь я окончательно лишился рассудка. Случаем, не в двадцать с лишним лет у мужчин проявляются первые признаки шизофрении? Может, дело в этом. Возможно, я шизофреник. Я скорее поверю в это, чем в то, что стал свидетелем проникновения духа в человеческое тело.

— Я схожу с ума?

Она пожимает плечами.

— Ты уже спрашивал. Ответа я все равно не знаю. — Она оглядывается на холодильник у нее за спиной. — Можно мне выпить сока?

Сока?

Она хочет выпить сока?

Я киваю и начинаю потихоньку отодвигать свой стул, но она жестом останавливает меня.

— Я сама возьму. — Она достает стакан из шкафчика. Затем открывает холодильник и вынимает бутылку апельсинового сока. Я наблюдаю за ней, увлеченный происходящим. Она ведет себя совсем не так, как Лейла. Ее движения причудливы, будто ее не сковывает тревога.

Она прислоняется к разделочному столу и залпом выпивает весь сок. Затем со вздохом ненадолго прижимает стакан к щеке. Она не открывает глаз, будто наслаждается вкусом сока на языке.

— Как же хорошо.

Она споласкивает стакан и ставит его обратно в шкаф.

— И часто ты это делаешь?

— Что именно? — Она садится обратно за стол и опять поджимает ногу. — Ворую у вас еду?

Я отвечаю кивком.

— Нет. Для этого мне нужно тело. Мне не нравится использовать тело Лейлы без крайней необходимости. Это немного странно.

— Немного?

— У нас с тобой очень разные представления об обыденности.

— А что для тебя обыденность?

Она задумчиво смотрит в потолок.

— Ничто.

— В каком смысле?

— Обыденность для меня — ничто. Я просто… существую. И вместе с тем меня нет. Не знаю, это сложно объяснить.

— Ты призрак?

— Я не знаю.

— А давно ты здесь?

— Не знаю. Время ощущается странно. Для меня оно будто замерло. — Она проводит пальцем по старой царапине на столешнице. — Как-то раз я восемь дней смотрела на часы на стене в гостиной. Просто хотела узнать, как долго я могу смотреть в стену.

— Ты не спишь?

— Неа. Не сплю, но все время чувствую усталость. Я не ем, но всегда голодна. Не могу пить, но постоянно ощущаю жажду. Мне начинает казаться, что я в аду, потому что нет ничего хуже постоянного чувства голода.

Просто невероятно. Она сейчас в теле Лейлы, но так непохожа на Лейлу, с которой я провел весь день.

— Есть еще такие, как ты?

— В этом доме нет, — мотает головой она. — Я одна.

— Ты можешь уйти?

Она вновь пожимает плечами в ответ.

— Не знаю. Мне слишком страшно пробовать.

— Чего ты боишься?

— Возможно, таких же как я?

Я удивленно вскидываю бровь.

— Призрак боится других призраков?

— Ничего удивительного, — отвечает она. — Люди тоже боятся друг друга.

— А меня ты боишься?

Она вновь поводит плечом.

— Не знаю. Вроде бы, нет. Но возможно, это лишь потому, что я сейчас в теле Лейлы и испытываю некоторые из ее чувств. Ей с тобой комфортно.

Приятно это знать.

— А что чувствовала ты, когда мы сюда приехали?

Она опускает ногу на пол и облокачивается на спинку стула.

— Волнение. Я не хотела, чтобы вы здесь были. Поэтому я захлопнула ноутбук, когда ты писал риэлтору о покупке дома.

— Значит, это была ты?

— Обычно я так не делаю. Стараюсь, чтобы наши миры не пересекались.

— Сейчас не стараешься.

— Потому что ты сам попросил меня поговорить с тобой через Лейлу. Я не хочу это делать.

— Но делала. Уже дважды. А может трижды. Верно?

Она печально вздыхает.

— Да, но лишь потому, что порой это невыносимо. Я ничего не могу с собой поделать. — Она встает из-за стола и начинает осматривать содержимое шкафчиков. Найдя упаковку чипсов, возвращается за стол, но на сей раз садится на столешницу и ставит ноги на стул. Она отправляет кусочек в рот. — Сперва я даже не знала, что могу так делать, — говорит она. — Пока вы сюда не приехали. Раньше здесь бывали и другие люди, но я ни разу не пробовала проникнуть в кого-то из них. Я даже не знала, что могу. Но мне так сильно хотелось есть. — Она отправляет еще горсть чипсов в рот. — Ты даже представить себе не можешь, каково ощущать голод… и жажду… но не иметь возможности есть или пить. А этот дом пустует уже очень давно. Я истосковалась по запаху еды. Наверное, паста — мое любимое блюдо, потому что, глядя, как Лейла гоняет ее по тарелке, я жаждала ее попробовать. Все произошло само собой. Я ничего не замышляла.

— И сколько раз ты уже это делала?

— Несколько раз, — отвечает она, вытирая крошки с пальцев о футболку Лейлы. — Дважды за ужином. Один раз, пока ты спал на диване. И еще раз, когда я смотрела на нее в зеркале в спальне. Я стараюсь действовать незаметно, но ты замечаешь каждый раз.

— У тебя не выходит. Когда ты проникаешь в ее тело, перемена очевидна.

— Ну что сказать, я плохая актриса.

— Как ты выглядишь вне тела Лейлы?

Она смеется. И у меня екает сердце, потому что звучит смех Лейлы. Как странно, что кто-то другой смеется смехом Лейлы. И как же давно я его не слышал.

— Я никак не выгляжу. У меня нет физической формы. И я ничего не вижу, глядя в зеркало. Никаких киношных призраков в светящихся белых мантиях. Я… ничто. Я мысли. Чувства. Но они не связаны с осязаемой оболочкой. Наверное, это странно, но это все, что я знаю.

Я пытаюсь придумать, о чем еще ее можно спросить, но голова плохо соображает от зашкаливающего уровня адреналина. У меня возникает чувство, будто этим разговором мы разгадали какой-то секретный код. Или нарушили одно из негласных правил.

Мне хочется поддаться волне радостного возбуждения, но непросто отпустить сформировавшееся за двадцать пять лет устойчивое отрицание.

— Лейла… если это какая-то шутка…

Она мотает головой.

— Не шутка. Я не Лейла. Я Уиллоу.

Мысль о том, что Лейла зашла бы настолько далеко, чтобы лгать мне безо всякой на то причины, кажется мне еще более невероятной, чем версия о том, что ее телом завладел призрак. Мне остается только поверить этой девушке, или, по крайней мере, сделать вид, пытаясь тем временем получить от нее больше ответов.

— Сколько тебе лет?

— Я не знаю. Мне неизвестно даже, есть ли у меня возраст, если можно так выразиться. Как я уже говорила, время для меня ничего не значит.

— Значит, у тебя нет ощущения, что у твоей жизни есть конец?

— Я не думаю об этом. В отличие от людей. Мне нечего делать и нечего ждать… даже обеда и недолгого сна. Или чего-то более важного, как старости и смерти… чего тогда стоит время?

Она молча ест еще несколько кусочков картофельных чипсов. Затем достает из холодильника банку газировки и выпивает ее, сидя за столом. Она поглощает каждый кусочек еды и каждый глоток с таким наслаждением, будто вкушает его каждым из миллиона вкусовых рецепторов. У меня даже возникает ощущение, что я всегда принимал как должное все, что касалось моего языка.

— Ты ощущаешь себя иначе, находясь в ее теле?

Она тут же кивает.

— Да. Ощущения сбивают с толку. Я вижу воспоминания, которые мне не принадлежат. Испытываю чувства, но они тоже не мои. Но дело в том, что вне ее тела я вообще мало что чувствую, а воспоминаний у меня и вовсе нет. Поэтому мне по-своему нравится находиться в ней, хоть это и неприятно, будто я не должна так поступать.

— У тебя ее воспоминания?

— Да, — кивает она, — но я стараюсь не вторгаться в них.

— Ты помнишь, что происходило между мной и Лейлой?

Она молча рассматривает банку с газировкой в руках. Я вижу, как ее щеки краснеют от смущения, и мне становится интересно, какие воспоминания вызвали у нее такие чувства.

— Вы познакомились здесь.

Я кивком даю ей понять, что это воспоминание правдиво.

Девушка улыбается.

— Она любит тебя.

— Ты это чувствуешь?

— Да. Она очень тебя любит. А еще переживает.

— Из-за чего?

— Что ты не любишь ее так же сильно, как она тебя.

Я чувствую, что огорчение, вызванное ее словами, отражается на моем лице. Не хочу, чтобы у Лейлы возникали такие чувства. Не хочу, чтобы она чувствовала себя недостаточно любимой или напуганной и наполненной тревогой.

— Она запомнит этот разговор? Вспомнит, как ты завладела ее телом?

— Нет. Она не запомнила, как я ела ее еду. Ей кажется, что у нее проблемы с памятью, — она хмурится. — С ней произошло что-то плохое. И повлияло на нее. Сильно.

— Да. Так и есть.

Открывшаяся на втором этаже дверь отвлекает мое внимание. Наши взгляды устремляются к дверям кухни. Черт. Я забыл, что Аспен с Чедом еще здесь.

— Можешь выйти из ее тела? Наверное, это ее сестра.

Уиллоу качает головой с неспокойным видом.

— Не думаю, что это хорошая идея. Лейла перепугается, если я покину ее тело. Она очнется на кухне и не будет помнить, как здесь оказалась.

На пороге кухни появляется Аспен.

— Мне показалось, я слышу ваши голоса. — Она подходит к Лейле, вернее к Уиллоу, и забирает упаковку с чипсами у нее из рук, а затем садится рядом. — Чед обмочился в постель. Я сменила простыни, но матрас придется застирывать, — она поглядывает на Уиллоу. — Не стоило тебе говорить ему, где хранится выпивка.

Уиллоу смотрит на меня во все глаза, будто боится заговорить с Аспен.

Я выдвигаю стул.

— Разберусь с этим завтра. Ничего страшного, — я смотрю на Уиллоу. — Лейла, ты готова идти спать?

Она кивает и встает из-за стола, но Аспен хватает ее за руку.

— Останься. Я так редко с тобой вижусь в последнее время, и мне не спится.

Уиллоу переводит взгляд с меня на Аспен и обратно, затем неохотно садится обратно. Я тоже возвращаюсь за стол, потому что мне не хочется оставлять ее одну.

Аспен испытывает облегчение оттого, что мы составили ей компанию, но Уиллоу словно боится произнести хоть слово, будто этим сразу даст Аспен понять, что она не Лейла.

— Вы доели пиццу? — спрашивает Аспен.

— Нет, остатки в холодильнике.

Она отходит к холодильнику за пиццей, а Уиллоу упирается локтями в стол и сжимает виски. Что мне делать? — спрашивает она одними губами.

Я и сам не знаю. И мне странно, что она задает мне такой вопрос, будто у меня есть какой-то опыт в подобных делах. Я пытаюсь отвлечь Уиллоу единственным, что мне о ней известно. Она любит поесть.

— Хочешь пиццы?

Она на миг замирает, но кивает с легкой улыбкой.

— Хочу. Еще два кусочка пиццы и банку содовой.

События следующих пятнадцати минут в голове не укладываются. Я выкладываю пиццу на тарелку для Уиллоу, а Аспен садится рядом с ней. Она болтает без умолку, в то время как Уиллоу в основном молча ест. Я стараюсь отвлечь сестру Лейлы разговором, чтобы Уиллоу не пришлось много говорить. Она даже немного расслабилась, сосредоточившись на еде.

И так продолжается, пока Аспен не спрашивает:

— Ты рассказала Лидсу, что случилось, пока я готовила пиццу?

Я перевожу взгляд на Уиллоу, чьи глаза испуганно округляются.

— О господи, — Аспен хохочет, махая рукой в пространстве между мной и Лейлой. — Расскажи ему, Лейла. До чего смешно.

Я вижу страх в глазах Уиллоу, будто нас сейчас поймают с поличным. Я помню, она говорила, что у нее есть доступ к воспоминаниям Лейлы, но я не уверен в их точности. И если Уиллоу не было на кухне, пока они готовили пиццу, у нее самой не будет этого воспоминания.

— Она мне уже рассказала, — говорю я. Понятия не имею, о чем говорит Аспен, но не хочу ставить Уиллоу в затруднительное положение. Я встаю из-за стола. — Нам надо поспать.

Уиллоу согласно кивает и встает.

— Да, я ужасно устала. И голова до сих пор болит. — Она обнимает Аспен. — Спокойной ночи. Спасибо, что приехали.

Аспен разводит руками.

— Ты серьезно? Мы всего два раза виделись после свадьбы.

Я за руку увожу Уиллоу с кухни.

— Почему бы вам завтра не задержаться у нас подольше?

Аспен закатывает глаза.

— Мы не можем. Завтра к ночи нам нужно быть в Колорадо, и пока Чеда не отпустит похмелье, машину придется вести мне. — Она машет рукой в сторону лестницы. — Идите спать. Я приберу здесь.

Уиллоу не теряет ни минуты. Еще раз пожелав ей доброй ночи, она мчится наверх. Я иду следом, но едва мы оказываемся в спальне, я закрываю дверь, прислонившись к ней спиной, и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы.

Последние пятнадцать минут в обществе Аспен заставили меня понервничать сильнее, чем новость о том, что в доме обитает призрак, вселяющийся в тело моей девушки.

— Момент был напряженный, — говорит Уиллоу, меряя комнату шагами. — Мне следует быть осторожнее.

— Они уедут завтра утром, и останемся только мы с Лейлой. Тебе не зачем беспокоиться о ком-то еще.

Она замирает.

— Вы… остаетесь?

— Да, — киваю я. — Остаемся до следующей среды.

— Ты не злишься на меня?

— За что?

Она машет рукой вдоль своего тела.

— За это. За то, что использую Лейлу.

А должен? Я не знаю.

Я сочувствую Уиллоу, а не злюсь на нее. Происходящее совершенно не укладывается в моей голове, потому мои реакции, вероятно, тоже неадекватны.

— Я не злюсь. Я даже был бы не прочь поговорить с тобой снова, если это не причинит Лейле вреда. Я пока не хочу, чтобы она знала о твоем существовании. Не уверен, что она поймет.

— А ты понимаешь?

— Куда уж там, — качаю головой я. — Наверное, завтра я проснусь и буду смеяться над тем, какой безумный сон мне приснился.

Уиллоу смотрит на кровать и вновь устремляет взгляд на меня.

— Я не могу покинуть ее тело, пока она не заснет. Не хочу, чтобы она испугалась.

— Хорошо. Я посижу в кресле, пока ты не заснешь.

— Уверен?

— Да. Но я хочу поговорить с тобой еще раз. Может, завтра вечером.

Уиллоу кивает, но больше не говорит ни слова. Она забирается на кровать, накрывается одеялом и закрывает глаза.

Я наблюдаю за ней на протяжении полутора часов. Затем тело Лейлы расслабляется.

Я не замечаю ничего, что подсказало бы мне, что Уиллоу покинула ее тело, но я вижу, что это так. Она едва заметно изменилась и теперь мирно спит. Она выглядит в точности как Лейла, которую я сегодня укладывал в постель.

Я обвожу взглядом комнату, зная, что Уиллоу скорее всего видит меня. Все еще слышит меня.

— Спокойной ночи, — тихо говорю я и ложусь в кровать рядом с Лейлой.

Следующий час я лежу без сна и прокручиваю в голове один вопрос за другим, размышляя, вспомнит ли завтра Лейла хоть что-то.

И что это все значит для Уиллоу? Что будет с ней, когда мы с Лейлой уедем на следующей неделе? Она вновь останется совсем одна?

Я засыпаю, испытывая волну сочувствия, вытеснившего страх и чувство вины.

Показания

С тех пор, как я в последний раз навещал Лейлу, прошло уже намного больше двадцати минут. Она сообщает об этом, снова и снова выкрикивая мое имя.

Мужчина ставит диктофон на паузу.

— Похоже, она злится.

— Я обещал ей, что заберу с собой вниз, — киваю я. — Она хочет познакомиться с вами.

— Лейла?

— Да. Вы не против?

— Как вы объяснили ей мое присутствие?

— Пока я мало что ей рассказал. Она знает, что в ее поведении случаются странности. Я сказал, что вы поможете разобраться.

Детектив кивает.

— Тогда приведите ее.

Сделав еще глоток бурбона, я иду наверх развязывать Лейлу.

Когда я вхожу в спальню, она безуспешно пытается распутать узел на запястье. Связывая ей руки, я постарался, чтобы узел вышел крепким, но меня восхищает ее упорство.

Она резко поворачивается в мою сторону, услышав, как захлопнулась дверь.

— Двадцать минут? Уже час прошел.

— Извини, — я начинаю развязывать ей руки и замечаю, что она содрала пластырь в отчаянных попытках вырваться. Теперь ее запястья выглядят еще хуже. Не представляю, чем еще ее можно было связать, чтобы она не поранилась. Наручников у меня нет, и я не питаю к Лейле достаточно доверия, чтобы оставить ее одну и съездить за ними в магазин.

— Пообещай мне, что не натворишь глупостей. Я спрятал все ножи.

— А вилки? Ими тоже можно покалечить.

Я пропускаю ее слова мимо ушей. Освободившись от веревки, Лейла говорит:

— Сначала мне нужно в туалет. — Она идет в ванную, и я следую за ней, не сводя с нее глаз.

Лейла уже не так напугана, как прежде. Похоже, сейчас вместо страха пришла злость. Все ее движения полны раздражения, когда она включает воду и моет руки.

— Кто этот парень? — спрашивает она, выходя вслед за мной из ванной.

— Я нашел его в интернете.

Она останавливается в дверях спальни.

— Ты шутишь, да?

— А что мне делать, Лейла? Просить помощи у полиции?

— Ты пригласил шарлатана из интернета решать наши проблемы?

Я выхожу за ней из спальни, опустив ладонь на ее поясницу.

— Я стараюсь изо всех сил. Хватаюсь за соломинку. Это все, что я могу.

Лейла громко ступает по лестнице, а я не убираю руку с ее спины, не потому что боюсь, что она упадет, а потому что опасаюсь очередной попытки побега. Я вмонтировал еще пару врезных замков на входную дверь, чтобы она не смогла быстро открыть ее и убежать. Лишь по этой причине я позволил ей спуститься на первый этаж.

Она проходит на кухню, но замирает при виде незнакомца. Переводит взгляд с него на меня и обратно.

— Вы детектив?

— Вроде того, — отвечает он, протягивая ей руку. — Я Ричард.

— Рендалл, — поправляю его я.

Он опускает взгляд на надпись на своей рубашке.

— О. Да, Рендалл. Мое имя Рендалл.

Дурная была идея.

— Вы даже имени своего не знаете? — спрашивает Лейла.

— Меня зовут Рендалл Ричард, — отвечает он, пытаясь завуалировать свою ложь.

Неспешно повернув голову в мою сторону, Лейла вскидывает бровь и вновь смотрит на него.

— Вы врач?

— В каком-то смысле.

Лейла отвечает вялым смешком.

— Вроде как детектив. В каком-то смысле врач. Либо да, либо нет.

— Я был врачом. Теперь я детектив.

— Ну конечно, — говорит Лейла голосом, лишенным эмоций.

Мужчина откидывается на спинку стула и жестом приглашает сесть напротив него.

— Я лучше постою, — отвечает Лейла и вновь смотрит на меня. — Ты хоть навел о нем справки, прежде чем приглашать сюда?

Я не лгу ей. Молча мотаю головой.

Лейлу пробирает смех.

— Потрясающе, — она направляется к выходу из кухни. — Просто здорово. — Остановившись на пороге, она смотрит на меня, и впервые я вижу в ее глазах ненависть.

— Я ухожу. А если попытаешься помешать мне и на этот раз, я буду кричать, пока меня не услышат или пока не умру. И плевать, что случится раньше.

— Не я помешал тебе уйти в прошлый раз, Лейла.

Я не двигаюсь с места и молча смотрю, как она проходит мимо меня и направляется к парадной двери. Открывает один из замков, замирает, а затем отходит от нее.

Она поворачивается ко мне лицом, и я вижу, что в ответ на меня смотрит уже не Лейла. Это Уиллоу.

— Она очень расстроена, — говорит Уиллоу с беспокойством в глазах. — Думаю, нужно снова связать ее.

Я киваю, и мы с Уиллоу вновь поднимаемся в спальню. Она садится на край кровати, протягивая мне руки, и я замечаю, как по ее щеке течет слеза.

— Не нужно чувствовать себя виноватой, — прошу я, хотя понимаю, что именно так она себя чувствует. Мы оба чувствуем вину.

— Ничего не могу с собой поделать. Мне тошно, что мы так поступаем с ней. Она считает тебя мучителем и думает, что сходит с ума.

Я обматываю ее запястья новым слоем эластичного пластыря и связываю их веревкой, надеясь, что Уиллоу не станет покидать тело Лейлы, пока та не заснет.

— Ты все это время была с нами внизу? — спрашиваю я.

— Да, — кивает Уиллоу. — Но он не дал никакого совета. Ни единого объяснения.

— Знаю, но уже скоро даст. Мне осталось рассказать совсем немного, и он придумает, как тебе помочь. Поэтому нужно, чтобы Лейла оставалась здесь, пока мы не закончим. Она может быть нам нужна.

Уиллоу плачет сильнее, но вовсе не теми слезами, что Лейла. Лейла плачет от злости и страха. А слезы Уиллоу полны сочувствия к Лейле.

Боже, до чего же сложную паутину мы сплели.

Я вытираю слезы с ее щек бумажной салфеткой и приподнимаю ее лицо.

— Мы во всем разберемся. Обещаю. Можешь постараться, чтобы Лейла заснула?

Уиллоу кивает. Я наклоняюсь и целую ее в макушку, а затем иду обратно вниз. Возвращаясь на кухню, я, как и прежде преисполнен чувства вины, но теперь во мне затеплилась надежда. Этот человек видел Лейлу. Видел, на что способна Уиллоу. И его невозмутимость наполняет меня оптимизмом. Раз он отреагировал так спокойно, возможно, он видел подобное прежде. А значит, есть вероятность, что он может нам помочь.

— Уиллоу заставляет вас это делать? — спрашивает мужчина, когда я сажусь.

Я не уверен, как отвечать на его вопрос. Она ясно дала понять, что не хочет, чтобы мы уезжали. Но и я не особо сопротивлялся.

— Не знаю. Боюсь, это результат наших совместных усилий.

— Почему же ни вы, ни она не отпустите Лейлу?

Этот вопрос я оставляю без ответа, потому что, озвучив его, я почувствую себя чудовищем.

Мужчина наклоняется вперед, склонив голову набок.

— Вы влюблены в нее?

— Конечно. Она связана лишь потому, что я хочу присматривать за ней, но не смогу это сделать, если она уйдет.

— Я говорю не о Лейле.

Уловив его намек, я перевожу взгляд на стол. Чувствую, как от жара в груди горит шея… щеки.

— Нет. Все не так.

— А как?

— Это не… Я не знаю. Уиллоу мне небезразлична, но люблю я Лейлу.

— Но вы выстроили отношения с Уиллоу. Достаточно крепкие, раз готовы подвергнуть Лейлу опасности, чтобы помочь ей.

— Я не считаю, что Лейла в опасности, — отвечаю я.

— Вы явно связали ее не для того, чтобы уберечь от беды.

— Но и не потому, что недостаточно о ней забочусь. — Его вопросы начинают меня раздражать. — Послушайте, не имеет никакого значения, почему я решил удерживать тут Лейлу. Она слишком много видела. Одной этой причины достаточно, — я машу рукой в его сторону. — Спросите лучше о чем-нибудь еще.

Он едва заметно закатывает глаза.

— Хорошо. Как часто вы с Уиллоу используете тело Лейлы без ее ведома?

— Не так часто, как раньше.

— И как часто вы делали это раньше?

— Очень часто.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 789 10 11 Следующая ⇒