Александр Цзи 5 страница

- Верно, - не смутился ученый, продолжая неприятно улыбаться. Так улыбаются баловные дети, узнавшие про взрослых нечто неприглядное. – Я знаю. Меня волнует другое. Насколько вы, мой дорогой Аллан, прониклись, если так выразиться, этим приказом.

- О чем вы бормочете, Айзек? – спросил Грэй, не сильно заботясь о тоне.

Военная грубость не испортила самодовольной ухмылки. Левин как ни в чем не бывало ответил:

- Ну как же! Странный приказал стереть объекту память еще ночью, а вот уже полдень, но приказ не исполнен. Вы чего-то ждете, полковник?

Я и без тебя знаю, когда мне выполнять приказы, старый ты извращенец, подумал Грэй. Вслух же сказал:

- Странный не оговаривал точное время исполнения. Поэтому оно остается на моё усмотрение.

Поразительно, даже после такого ответа, с ударением на слово «моё», улыбка Левина не претерпела никаких метаморфоз. Впрочем, глазки ушли в сторону, словно бы их обладатель смутился. Голос, которым он заговорил, был вкрадчив и осторожен.

- Вы ведь понимаете, почему мы здесь, полковник? Мы все проштрафились в свое время, и сюда нас отправили в ссылку, а отнюдь не в почетную командировку. Я, вы, все сотрудники лаборатории – вся наша веселая компания проштрафилась когда-то, и надо благодарить начальство за то, что дало нам второй шанс. Конечно, я бы и так поехал – я патриот науки, Тейя же – уникальный случай, ее надо исследовать, и я рад, что эта возможность выпала мне. Но, с другой стороны, мы вынуждены работать с бомбой замедленного действия. Вероятно, она сильнее той парочки, что в свое время разнесла Хиросиму и Нагасаки. Я, к примеру, ее боюсь. А вы нет? Не лучше ли поскорей стереть ей память, чтобы объект исследования больше не спрыгивал с предметного стекла?

Боже мой, подумал Грэй, ничем не выдавая мыслей, он действительно сумасшедший, этот Айзек Левин. Как и все ученые в «Восхождении». Ти для них не человек, а просто объект на предметном стекле. Да, Левин хорош: он, видишь ли, в ссылке, но и сам бы поехал; патриот науки, но боится за свою драную шкурку…

- Первое, - тяжело обронил Грэй. – Тейя не «объект», она человек, и заслуживает уважения. Второе: приказ будет выполнен сегодня, и не переживайте попусту. И третье…

- Есть еще и третье? – заморгал Левин.

- … не припоминаю, чтобы я «проштрафился», - продолжал Грэй, будто бы не заметив, что его перебили. – Я приехал сюда по собственной воле.

Левин ничуть не обиделся на гневную отповедь. Известие, что Ти сотрут память до вечера, заметно подняло ему настроение. А такая пошлая материя, как эмоции военного, его не волновала.

- Что ж, - он уселся на вращающееся кресло у компьютера. – Прекрасно.

Грэй перестал обращать на него внимание, и так потратил уйму времени на дурацкий диалог. Он подошел к Ти, квадратная ладонь опустилась на чистый прохладный лоб. Левин уткнулся в монитор, никто не видел, что делает Грэй.

Полковника переполняла жалость. Ти лежала перед ним, хрупкая и беззащитная как никогда. У него заболела голова, приступ накатил внезапно, и череп сжало влажными пальцами, затем так же внезапно отпустило. В это мгновение Грэю совершенно явственно представилась Дороти – она лежала в этой же постели, опутанная датчиками.

Грэй тряхнул головой, протер глаза. Нет, это Ти. Дороти не может быть здесь…

Левин, к счастью, не оборачивался, поглощенный научными наблюдениями.

Грэй покосился на него, потом потянулся к кулону. Створки послушно раскрылись. На одной стороне красовалась фотография симпатичной женщины, на другой фотографии не было. Фотография женщины показалась смутно знакомой, хотя он никогда ее не видел.

И опять заболела голова. Что это с ним?

Рука дрогнула, кулон упал на грудь Ти. Грэй отшатнулся от постели. Чуть ли не бегом он бросился на выход.

Его остановил голос мерзкого Левина.

- Полковник! Вы сказали, что не припоминаете, чем проштрафились. Так вот, я вам скажу кое-что. Если вы не припоминаете чего-либо, это не значит, что ничего не было.

Грэй не стал выяснять, к чему клонит эта лабораторная крыса. Ему не терпелось уйти отсюда подальше.

Сидя за столиком в кафе «Нефритовый дракон», Пончик с опаской поглядывал в сторону двери, что вела в подсобные помещения. Там накалились нешуточные страсти. Полная официантка что-то орала на китайском Эрику, тот тоже не щадил голосовые связки. О чем шла речь, Пончику было невдомек, но, судя по эмоциональности разговора, эти двое то ли ругались, то ли собирались подраться.

Посетители ресторана начали недовольно оглядываться, когда разговор – или ругань – внезапно прекратилась. Официантка повернулась и уплыла в подсобку, Эрик вернулся за стол. Выражение лица у него было сдержанно-довольное.

- Что, поцапался? – спросил Пончик шепотом. – Не понравилось ей что-то?

- С чего ты взял? Мэй – очень приятная женщина, наблюдательная, с хорошей памятью, а главное – общительная. Рассказала всё, что я хотел знать.

- А чего орали-то?

- Это тебе показалось, Пончик. Для жителей Поднебесной это нормальный уровень громкости. Темпераментные люди, понимаешь ли.

От Пончика не укрылось, что Эрик думает о чем-то другом. Он сидел как на иголках.

- Что она сказала?

- Ты доел? – беспардонно осведомился Эрик, проигнорировав вопрос. – Сейчас возьмем счет и поедем кое-куда. Подробности расскажу по дороге.

Ага, на скутере очень удобно разговаривать, подумал Пончик. Спорить, правда, не стал, понимал, что Эрик выудил у официантки полезную информацию и закусил удила. Выпытывать теперь у него что-либо бессмысленно, придет время, сам расскажет.

Друзья расплатились по счету и чуть ли не бегом выскочили из «Нефритового дракона». Как и предполагал Пончик, разговора верхом на скутере не получилось. Мотор шумел, в общем-то, негромко, но в ушах свистел ветер, гудели автомобили, не поговоришь.

Ехали недолго. Несколько кварталов вниз по улице Пушкина, поворот за музей имени Ломоносова, вдоль северного края парка Зодиака, и вот Эрик лихо затормозил у чугунной ограды, за которой возвышались парковые деревья.

Кряхтя, Пончик слез с заднего сиденья. Он огляделся. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую листву, падая на траву редкими веснушками. По аллеям прогуливались парочки и мамаши с колясками. Возле скамеек суетились голуби.

Вдалеке, в глубине парка, виднелась круглая площадка, по окружности которой выстроились скульптуры знаков Зодиака. Из-за этой-то композиции парк и получил свое звучное название.

Над верхушками парковых деревьев нависал высоченный желтый подъемный кран – похоже, поблизости шла стройка.

- Это тот самый сквер? – спросил Пончик.

- Очень на то надеюсь, - проговорил Эрик с воодушевлением. Он явно пребывал в приподнятом настроении. Пончику он напомнил охотничьего пса, напавшего на след дичи. – Мэй понравилось, что в этом городе так интересуются языком самого многочисленного народа Земли. Приятно, знаешь ли, встретить в чужой стране человека, говорящего с тобой на родном языке. Без этого она вряд ли рассказала бы, куда именно заказывают еду…

- Только сюда и заказывают, что ли? – удивился Пончик, осматриваясь. Раньше он бывал здесь пару раз, но не припоминал, чтобы рядом находилось какое-нибудь учреждение, окруженное забором с колючей проволокой.

- Она назвала пять мест, но подходит только это.

- А если это не то место?

- Тогда мы в пролете, - отмахнулся Эрик. Судя по всему, он не принимал в расчет такой расклад.

- А если… - Пончик запнулся, потому что до него внезапно дошло, что события могут развернуться в абсолютно нежелательном направлении, - если это то место? Эрик, ты соображаешь, если они нас засекут? Я про твоих спецназовцев?

- Соображаю. Поэтому – сначала рекогносцировка.

Пончик хотел было спросить, что Эрик подразумевает под словом «рекогносцировка». На самом деле он весьма смутно представлял себе, что значит это слово, кажется, что-то связанное с военными действиями, разведка, что ли? Некоторое время он колебался, разрываясь между желанием помочь другу с разведкой и сильнейшим позывом отговаривать Эрика от рискованной операции. Ну ее, эту Ти, зачем лезть на рожон, хотелось сказать Пончику, чего искать себе проблемы? Пончик был осторожным человеком, но с Эриком Рунным он чувствовал себя по-другому, не так как обычно, будто попадал в другой мир, где нет ничего постоянного и понятного, мир бесконечных тайн и опасности.

Однако не одна лишь осторожность заставляла Пончика медлить с увещеваниями. В кафе Эрик выдал прочувственную тираду, Пончик даже проникся. Он не припоминал, чтобы Эрик был так красноречив. Вдруг влюбился? Если так, то Пончику оставалось только пожалеть друга – почти нет шансов, что у них с Ти что-нибудь получится.

Эрик не дал Пончику сделать выбор.

- Дружище, мне нужна твоя помощь! – серьезно сказал он. – Без тебя никак. Посторожи скутер.

Пончик ощутил, как лицо наливается кровью. С одной стороны, сторожить скутер гораздо безопаснее, чем идти в разведку, с другой, он, получается, ни на что другое не годиться? Пацан он малолетний, что ли, чтоб караулить скутер? Больше всего задело то, что по выражению лица Эрика было понятно: Рунный прекрасно понимает терзания Пончика.

Пончик не стал высказывать очевидные вещи. С проницательным приятелем многого можно не говорить, это и хорошо, и плохо…

- Думаю, отговаривать бесполезно?

- Как обычно. Я просто пошатаюсь вокруг, поразнюхаю.

Пончик исподлобья поглядел на Эрика. Глаза у того горели, губы растянулись до ушей, довольный он был, словно выиграл путевку в Таиланд.

- Нет, ты ее не любишь, - неожиданно для самого себя сказал Пончик. – Плевать ты на нее хотел. Тебя интересует только ее тайна.

Он не ожидал от себя ничего подобного. Вероятно, учеба на психологическом факультете дает знать. Так и подмывает давать всем психологическую характеристику и высказывать мотивы поведения, надо или не надо. Или попросту задеть Эрика за живое, за скутер-то. Ну вот, теперь Пончик раскрывает собственные мотивы поведения…

Эрик не удивился. Впрочем, улыбка поугасла, глаза похолодели, он будто бы закрылся невидимым щитом.

- Пончик, когда ты закончишь институт и станешь сертифицированным психологом, я обязательно приду к тебе на консультацию. Мне полагается скидка. А сейчас посторожи, пожалуйста, скутер. Если засвечусь, то один. И еще: просьба не звонить мне, если не вернусь в течение получаса, просто уезжай домой, понятно?

Последняя фраза была произнесена совсем уже серьезным тоном. По спине Пончика пробежали мурашки, в груди неприятно захолонуло.

- Ладно, - хрипло сказал он. – Не рискуй зря, посмотрел – и назад. Нам еще на занятия идти.

Эрик показал пальцами «о`кей» и зашагал к калитке в парковой ограде.

Пончик остался ждать, опершись о скутер. Не прошло и минуты, как он убедился в истинности поговорки, что ждать и догонять – хуже всего. Неизвестно, как насчет догонять, но хуже ожидания ничего не придумаешь. Пассивность этого занятия убивает.

Он проследил взглядом за широкой спиной Эрика, мелькнувшей на аллее и исчезнувшей за поворотом. Потом потаращился на прохожих, сам стал объектом пристального внимания со стороны группы школьниц, хотя, возможно, благодаря скутеру.

Ждать пришлось недолго. Привычный городской шум внезапно нарушил противный скрежет, затем грохнуло так, что земля дрогнула под ногами. Школьницы взвизгнули, голуби разлетелись; загудела, запиликала на разные голоса сигнализация автомобилей, припаркованных у парка.

Пончик подскочил на месте, едва не перевернув скутер. Он отбежал от ограды, пытаясь высмотреть то, на что уставились прохожие. Сначала не мог ничего понять, затем понял: подъемного крана над деревьями больше не было. В том месте поднималась густое облако пыли.

Пончик вполголоса выругался. Почему-то он был уверен, что кран рухнул не без участия Эрика. Как оказалось, в какой-то мере он был прав.

Тянуть больше нельзя. Эта мысль не давала покоя Грэю последние полчаса. Приказ отдан, надо выполнять, иначе Левин позаботиться, чтобы Ван Декен проникся к полковнику подозрением.

Грэй сидел в кабинете, обхватив голову ладонями. Хуже всего то, что он понимал: он сам должен выполнить приказ – стереть память Ти. Убить ее духовно. Странный говорил, что память вроде не есть душа, душа должна быть глубже… Но эти соображения не помогали. Грэй напоминал себе, что выхода у них нет; живи Ти с родителями в Белвилле, она в любом случае влипла бы в крупные неприятности с ее проклятым Даром. Разрушения были бы всё грандиознее, пострадали бы люди, и она сама в том числе. Адепты «Восхождения» в некотором смысле сделали одолжение, похитив ее. Вот если бы можно было бы как-то избавить ее от Дара… Возможно, стирание памяти, эта своеобразная лоботомия, удалит Дар?

Но какие гарантии, что стирание не сделает ее психически ущербной? Гарантий никто не давал, последствия стирания памяти у разных людей были разными, в зависимости от темперамента, уровня интеллекта, иммунитета, наследственности, здоровья и уймы прочих факторов.

Конечно, Левин и сам прекрасно справиться. Грэй не обязан даже присутствовать. От него требуется одно: отдать приказ. Здесь он главный. Странный приказывает Ван Декену, тот приказывает Грэю, Грэй приказывает Левину, всё просто. Тем не менее, Грэя буквально выворачивало при мысли, что Левин сделает это с Ти…

И чего Грэй так переживает о Ти? Это работа, в конце концов. Ему смутно припоминалось, что раньше он не был таким чувствительным. Стареет, что ли? Или виноваты непонятные видения, в которых Ти ассоциируется у него с Дороти, его дорогой единственной дочерью? Дочерью, что покинула его слишком рано и чем-то неуловимо походила на Тейю?

Грэй отнял ладони от лица, рывком встал. Пора решаться.

Он открыл сейф. Там лежал только один предмет: блестящий прибор, напоминающий наушники. Грэй взял его, ощущая прикосновение холодного металла – изобретение сумасшедших яйцеголовых из Новой Англии, Стиратель Памяти.

В лаборатории кроме Ти находились Левин и низкорослая женщина в халате – помощница Левина, Грэй не помнил ее имени.

- Ну, наконец-то, - добродушно произнес Левин, улыбаясь. Глаза, впрочем, остались серьезными и внимательными. Он оглядел Грэя с головы до ног, взгляд остановился на зажатом в пальцах гаджете. – Я уж собирался посылать за вами.

Грэй проигнорировал его. Он подошел к кровати.

- Ее нужно будет привести в чувство, - ровным голосом сказал он.

- Конечно! Иначе Стиратель не сработает, - согласился Левин, потирая ладони. – Прикажете начинать, полковник?

- Да, начинайте.

Левин кивнул помощнице. Та набрала в шприц из ампулы темно-красную жидкость и с профессиональной ловкостью ввела препарат в локтевую вену Ти.

- Э-э-э, - спохватился Левин. – Вы вызвали охрану?

- Она без сознания, а когда выйдет, мы сотрем память. И вы, тем не менее, чего-то боитесь?

У ученого задергалась нижняя губа – то ли от злости, то ли от рвущихся наружу гневных слов.

- В таком случае все последствия на вашей ответственности.

- Отлично, - отмахнулся Грэй. – Можете выйти. Я обойдусь без посторонней помощи.

Двое в белых халатах переглянулись. Левину, судя по всему, не хотелось покидать лабораторию в столь интересный – с научной точки зрения, разумеется, - момент. Осторожность возобладала. Поколебавшись, он вышел из помещения, женщина, безмолвная как прежде, последовала за ним.

Грэй сел на стул возле кровати. Бесстрастно он наблюдал, как затрепетали ресницы девочки. Дыхание изменилось, стало более поверхностным и частым. Писк медицинских приборов затянул новую однообразную песню.

Потом Ти открыла глаза. Секунду смотрела в потолок пустым взглядом. Грэй шевельнулся, и Ти слегка повернула к нему голову. На бледном лице появилась слабая улыбка – сонная и очень милая.

- Па… полковник, - хриплым голосом сказала она.

- Привет, Ти. Как ты себя чувствуешь?

Грэю эта фраза далась с трудом. Он не знал, о чем говорить; о чем говорит палач с приговоренным? Где-то он слышал, что в прежние времена палачи предпочитали не разговаривать с теми, кого должны были казнить. Потому что даже одно слово протягивает между людьми невидимую нить.

- Я выспалась… Впервые за долгое время… То будильник в комнате, то «половинка» в сарае…

Она запнулась. Грэю подумалось, что она заговаривается. Возможно, это последствия искусственной комы.

- Что с ним? – вдруг громко спросила она.

- С кем?

- С тем парнем, у которого нас замели?

- Эрик Рунный в порядке, - сказал Грэй. Фамилия парня снова вызвала у него смутные воспоминания. – Я где-то слышал эту фамилию, такое ощущение, будто я был знаком с Рунным…

Ти облегченно вздохнула.

- Вы не лжете, вижу. Он не при чем, я ничего ему не рассказала. А если бы и рассказала, он бы не поверил.

- Вот именно, - тихо проговорил Грэй. Он привстал, превозмогая дрожь. Пора решаться.

Ти без страха глянула на Стиратель Памяти.

- Хотите навести у меня в черепушке порядок? – спросила она.

- Таков приказ, - ответил Грэй и сам устыдился ответа. Получается, он переносит ответственность на руководство. – И я должен выполнить его. Прости.

Он развернул гаджет. Ти смотрела не на прибор, а на полковника.

- Может, если я умру, всем будет легче? – спросила она хрипло.

- Не надо так думать, - Грэй уже жалел, что заговорил с ней. Палачи не разговаривают с приговоренными.

- Почему бы вам просто меня не убить?

- Ти, не надо… - Грэй не договорил. Дыхание перехватило, он не смог продолжить.

- У вас большое сердце, полковник. Я всегда это знала. А сердце не забывает ничего и никогда, даже Стиратель Памяти не в силах ничего сделать. Поэтому вас я не забуду. А вы не забудете меня.

Грэй чувствовал, еще немного, и он не сможет выполнить приказ.

- Не делайте этого, - сказала Ти.

- Я должен…

Неожиданно Ти уселась в постели и деловито огляделась. Она только сейчас обратила внимание на медицинскую аппаратуру.

- Вы держали меня без сознания? Боялись, что я запущу цепочку причин и следствий? – Дождавшись кивка, она сказала: - Зря. Когда я сбежала, я сидела в подземном переходе и играла на гитаре. Мне подавали. Кто побольше, кто поменьше. Один дядечка предложил сто баксов за ночь с ним…

Грэй напрягся, по телу разлился жар.

- Я согласилась с одним условием: если он пройдется колесом. Он не смог. Толстый был дядечка. И нетрезвый. Мне стало его жалко, и я поцеловала его в щеку…

Не понимая, к чему она клонит, Грэй тем не менее был на грани ужаса. Что она натворила?

- Он запомнил поцелуй, - продолжала Ти. – В его жизни ничего не изменилось – тогда, по крайней мере. Но он запомнил этот маленький невинный поцелуй. Пустяк, правда? Минимальное Воздействие…

Ужас, подкрадывающийся к Грэю, обрел форму. Полковник подскочил.

- Ты?..

- Да, - усмехнулась Ти. – Вы зря старались. Воздействие уже пошло. Я стала сильнее, намного, так что вам меня не остановить. Всё бесполезно. И поздно.

- Сколько у нас времени? – прошептал Грэй.

- Мало. Снежный ком из страха, ненависти, боли и страданий растет.

Странно, но одновременно со страхом Грэй испытал облегчение. Ему не придется стирать память, он не успеет, это ясно, и ни Ван Декену, ни Странному не к чему придраться. Совсем некстати заболела голова.

- Возможно, будут жертвы, - бесстрастно поведала Ти. – Как в тот раз.

- Какой раз?

- Вы не помните? Ну конечно, сердце не помнит того, чего не хочет. Полковник, вам ведь когда-то стерли память, и вы многое забыли.

У Грэя ослабли колени, если б не сидел, грохнулся бы на пол. Новость потрясла его. И как он не догадался? Он ведь не помнил целые периоды своей жизни, почему он оказался здесь, куда, собственно, делась супруга и как погибла дочь… А Левин, сволочь, знал всё и намекал… Если вы не припоминаете чего-либо, это не значит, что ничего не было.

Вместе с памятью он лишился критического мышления, то есть не анализировал факт пробелов в памяти. Это особенность воздействия Стирателя.

Что же случилось, почему ему стерли память? Чем он заслужил?

Сейчас его интересовало не это.

- Что случилось с Дороти? – спросил он и сам не узнал свой голос, настолько он изменился. – С моей дочерью? Ты знаешь?

Ти смотрела на него со светлой улыбкой.

- Вы помните ее, - сказала она.

- Она погибла… Но я не знаю, как… И не задавался вопросом, потому что у меня не было критического мышления… Видимо, мне ввели ложные воспоминания.

Пока Грэй говорил, с него спадала пелена, будто он проснулся после тяжелого болезненного сна.

За окном металлически лязгнуло, заскрипело, неприятный звук нарастал. Грэй не оглянулся, ему было плевать, что там происходит. Он выронил Стиратель на простыню и схватил Ти за тонкие запястья. Он уже знал, что она скажет, но не мог заставить себя осознать это откровение.

- Она так похожа на тебя…

- Критическое мышление вернулось? – осведомилась Ти ворчливо. Она раскрыла кулон с фотографией симпатичной женщины. – Вы – мой папочка, полковник, а я ваша дочь. Вам раньше нравилась моя музыка. И после того, как я убила маму, меня стали звать не Дороти, а Тейя.

У Грэя не было времени переварить услышанное. От тяжкого удара помещение содрогнулось, с грохотом осыпалась штукатурка, потолок обрушился в облаке пыли. Грэй не удержался на стуле, мощная сила швырнула его в угол, затылок и спина онемели от боли. Зазвенели разбивающиеся оконные стекла.

Аналитикам «Восхождения» удалось выявить звенья Воздействия Тейи с огромным трудом, на это понадобилось несколько месяцев кропотливого труда.

При помощи камер наблюдения и показаний свидетелей удалось выяснить, что минимальное воздействие представляло собой поцелуй Ти, подаренный некоему Г. Р. Гордееву, 41 года, бизнесмену. Почему Ти поцеловала в щеку этого человека, агенты «Восхождения» так и не выяснили.

Накануне господин Гордеев праздновал выгодную сделку в обществе друзей и праздновал с размахом. В день встречи с Ти он страдал от похмелья. По понятной причине он не мог воспользоваться личной машиной и потому решил прокатиться по делам на общественном транспорте. Так в подземной переходе он и повстречал беглянку.

Достоверно стало известно, что после этой встречи настроение Гордеева ухудшилось гораздо сильнее, чем следовало бы ожидать от человека с похмельным синдромом. Один из молодых аналитиков высказал предположение, что поступок Ти каким-то образом повлиял на Гордеева, переживавшего в тот момент кризис среднего возраста. Защитить версию аналитик не сумел, но ее оставили в качестве одной из пятнадцати рабочих версий.

Как бы то ни было, Гордеев в тот же вечер избил жену.

Николая Дмитриевича Селина, 54 лет от роду.

Ти поцеловала толстяка.

Свидетели настучали жене толстяка, что он приставал к девочке.

Жена устроила скандал.

Толстяк избил жену.

Жена толстяка сбила дочь спонсора.

Деньги спонсор не дал Селину, т.к. дочь получила травму в автокатастрофе.

Полный банкрот и суицид.

Эрику понадобилось меньше трех минут, чтобы найти искомый забор с колючей проволокой. Он протянулся позади Зодиакального парка, скрытый старыми развесистыми липами и дубами. Изучать забор вблизи Эрик благоразумно не решился, ограничившись наблюдением издали, со скамьи на аллее. В заборе имелись стальные ворота, за ними торчала сторожевая вышка, за стеклом в ней маячила темная фигура. На заборе через равные промежутки красовались камеры.

- М-да, - произнес Эрик.

А чему удивляться? Контора серьезная, с самого начала было понятно.

Что делать, как поступить?

Зданий над забором видно не было. Значит, одноэтажные, в крайнем случае – двухэтажные. Территория, насколько можно определить отсюда, небольшая. Эрик прищурился – единственное слово, которое он сумел прочитать на табличке на воротах, было «Лаборатория». Эрик пожалел, что не прихватил бинокль.

Так, неплохо бы изучить территорию откуда-нибудь сверху… По крайней мере, станет понятной диспозиция вражеских объектов. Эрик поймал себя на том, что неосознанно использует лексику игроков в компьютерные «Стратегии». Вот стратегия ему сейчас бы не помешала. Проблема в том, что он не представлял, каким образом проникнуть на охраняемую территорию, да еще и вывести оттуда Ти. Задача невыполнимая.

Впрочем, Эрик не признавал невыполнимые задачи. Всегда есть возможность, всегда есть лазейка, что ждет достаточно догадливого человека. А ключ к успеху – воображение. Только человек с богатым, гибким, хорошо развитым воображение способен решать казалось бы неразрешимые задачи.

«В мире всё переменчиво и непостоянно, - говорил Лун-сифу, учитель Эрика по боевым искусствам. – Нет вечной дружбы, нет вечной вражды. Не бывает абсолютной свободы, не бывает абсолютных преград».

Что и говорить, Лун Цэй Тин мудрый человек. Поначалу Эрик не соглашался с ним, спорил, но потом понял, что его правда – пусть и циничная и подчас бесчеловечная – действительно истина.

Воодушевленный вовремя всплывшим в памяти высказыванием учителя, Эрик осмотрелся и сразу увидел возможность решить задачу. Позади таинственной лаборатории над недостроенным высотным зданием навис башенный кран. Судя по всему, стройка сегодня не шла, строителей не было видно, механизмы не гремели. Есть шанс совершить небольшое восхождение по крану и бросить на интересующую территорию взор свысока. Вот как обойти охранника, если таковой присутствует, что вполне очевидно, Эрик пока не придумал, но это можно решить по ходу дела. Эрик не собирался лезть туда прямо сейчас, тем более, скоро занятия, однако попозже, вечером или ночью… Вероятно, и инфракрасная камера пригодиться…

Он встал и с хрустом потянулся. План действий составлен, пора возвращаться.

Вернуться не получилось. Внимание Эрика привлекла крохотная фигурка, забирающаяся на кран. Они что, работают?

Из любопытства Эрик проследил, как крановщик – а это был, безусловно, он, - лезет на головокружительную верхотуру. С большого расстояния Эрику было сложно разглядеть подробности, и всё же скоро стало понятно, что крановщик благополучно добрался до кабинки на уровне восьмого-девятого этажа. Загудел двигатель, кран величественно развернулся вокруг оси, железный крюк начал опускаться.

Затем произошло нечто невообразимое. Крюк за что-то зацепился, за что именно – непонятно. Видимо, груз оказался могучему крану не по силам. Стрела задрожала, Эрику почудилось, что он ощущает вибрацию даже на таком расстоянии. Прозрачный воздух разорвал пронзительный скрежет, стрела оторвалась и, словно в замедленной съемке, полетела вниз. На какое-то мгновение падение удержали стальные тросы, вся башня крана содрогнулась, накренилась и повалилась вперед. Эрик инстинктивно отпрянул – ему померещилось, что кран его зацепит.

Нет, кран не дотянулся до парка. Но лаборатории не повезло: монументальная стрела рухнула где-то за забором, земля содрогнулась, как от землетрясения, вверх взметнулись облака пыли, сопровождаемые оглушительным грохотом. Следом обрушилась махина крана. Эрику почудилось, что от шума пригнулись деревья.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 Следующая ⇒