Александр Цзи 3 страница

- Будь как дома, - сказал тот.

Ти улыбнулась странной кривой улыбкой.

- Как дома… - повторила она.

Эрик потоптался на пороге. Признаться, его прямо-таки распирало от желания забросать ее вопросами. Но неимоверным усилием он сдержал порыв: еще не время. Что-то подсказывало, что пока не стоит этого делать.

Он заставил себя выйти из комнаты.

- Стой! – внезапно сказала Тейя.

Эрик моментально вернулся.

- Что?

Ти уже не выглядела тихой и пришибленной, глаза задорно поблескивают, улыбка так и сияет.

- Я насиделась одна в комнате. Останься со мной.

Смысл фразы, произнесенной хорошенькой несовершеннолетней девушкой, был достаточно недвусмысленный, но Ти сказала это, похоже, без какого-либо контекста. Эрик в очередной раз удержался от того, чтобы сострить. Что это с ним, в самом деле?

- Я обещала тебе спеть! – радостно сообщила Ти. – Садись!

Эрик сел на стул, а Ти схватила гитару и шлепнулась на кровать. Секунду она настраивала инструмент, потом коснулась струн. Звон гитары наполнил комнату. Эрику и прежде нравилось, когда играют на гитаре, сам-то он не умел, а вот Ти обладала незаурядным мастерством в этом деле. Сразу понятно, что много тренировалась.

Мелодия была быстрая и энергичная, даже танцевать захотелось.

Когда Ти со звонким «Хей-йя!» закончила композицию, Эрик с недоверчиво-восхищенной миной зааплодировал. Он не слишком хорошо разбирался в музыке, но что-то подсказывало, что талант у девчонки определенно есть.

- Понравилось? – обрадовалась Ти. – А теперь я спою… Правда на английском. Ты понимаешь?

- Ну да.

- О`кей.

После короткого минорного проигрыша Ти запела:

I couldn`t tell you Я не могу сказать тебе,

Why she felt that way Отчего она так чувствует себя

She felt it every day Чувствует это каждый день.

And I couldn`t help her… И я не могу помочь ей…

Голос у нее брал и высокие, и низкие ноты. Эрик подпер подбородок кулаком – принял позу роденовского мыслителя. Песня завораживала проникновенностью и какой-то неявной тоской.

Эрик достаточно хорошо знал английский, чтобы понять, о чем эта песня. И догадаться, кто та героиня, о которой Ти поет в третьем лице.

She wants to go home Она хочет вернуться домой,

But nobody`s home Но никого нет дома.

That`s where she lies Там место, где она лгала,

Broken inside. Разрушаясь изнутри.

With no place to go Нет места, куда пойти,

No place to go Нет места, куда пойти,

To dry her eyes Где вытрут ее слезы,

Broken inside… Разрушаясь изнутри…

- Жизнь у меня какая-то… дурацкая, - пожаловалась Ти спустя какое-то время.

Они сидели на козырьке под окнами комнаты для гостей, ночь полностью вступила в свои права, в небе сияли звезды и почти полная луна. Концерт был окончен, принеся огромное удовольствие обеим сторонам: и слушателю, и исполнителю.

- В смысле?

- Ну, вот вы живете как нормальные люди, а у меня всё через… - Она не договорила, но Эрик прекрасно понял. Любопытно, откуда она так хорошо знает язык? – Но ничего, - продолжала она, словно бы успокаивая себя. – Теперь начну сначала. Попытаюсь, по крайней мере. Хотя не представляю, как это у меня получится.

- А ты начни с малого.

Ти встрепенулась.

- Путь в десять тысяч километров начинается с первого шага, верно?

- У нас говорят: «Москва не сразу строилась».

Ти покивала. Помолчали. Эрика так и подмывало спросить, что же в жизни Ти ее не устраивает. Кто она такая, собственно, откуда взялась, и куда стремится? Он вытерпел – не спросил. Если спросить, она может упереться. Когда-то учитель боевых искусств Эрика наставлял ученика: «Есть люди, подобные бабочке. Если гнаться за бабочкой, она будет улетать, и ее не поймать. Если же остановиться и просто стоять без движения, то бабочка сама сядет тебе на плечо». Вот Эрик и ждал, пока Ти не сядет, образно говоря, на плечо.

Ти будто прочитала его мысли.

- Ты терпеливый! Давно хочешь спросить меня, кто я такая и откуда свалилась тебе на голову?

- Я сам позвал тебя, - возразил Эрик.

- Но в сарай-то я сама залезла, - резонно сказала Ти. – О`кей, пора раскрыть карты. Вообще-то, не знаю, поверишь ли. Никто не верит, кто не видел собственными глазами… Наверное, поэтому мне не страшно это рассказать; даже если ты разболтаешь, никто тебе не поверит… Но ты не разболтаешь.

Эрику пришлась по вкусу эта характеристика. Он приосанился, сидя на одеяле. В груди возникло зыбкое, приятное чувство, как перед прыжком с десятиметровой вышки. Он превратился в слух, боясь издать звук, чтобы не спугнуть бабочку. Наконец-то ее разобрало рассказать историю своей жизни, к превеликой радости Эрика, который ждал этого уже давно, а теперь более-менее успешно сохранял невозмутимость.

- Я родилась в Бельвиле, это в Канаде. Папа нас бросил, когда я была совсем маленькая. Ну, так мама говорит. Я-то его совсем не помню.

Эрик кивнул. Начало банальное, если не принимать в расчет экзотическое место происхождения Ти, Эрика совершенно не удивившее: акцент плюс отсутствие отцовской фотографии в кулоне и без того задали дедуктивным потугам Эрика правильное направление. Ти, казалось, совершенно не обращала внимания на него. Она погрузилась в воспоминания.

- Хороший здесь воздух, - заметила она. – И садик у вас прикольный. В той клетке, где я сидела столько времени, воздух тоже ничего, рядом сквер, но решетки на окнах и забор с колючей проволокой портят впечатление…

Эрик шевельнулся – хотел поинтересоваться, где именно она сидела, но Ти, казалось, не обращала ни на что внимания.

- Потом я пошла в школу. – Она поморщилась при мысли о школе. – Вся эта школьная жизнь мне не очень-то нравилась. Меня, наверно, чаще всех остальных в нашем классе выгоняли… Бедная мама… Намучилась со мной… У меня, кроме музыки, ничего в голове не было. Мы с ребятами создали группу, что-то среднее между поп, панк и рок-музыкой. Некоторым нравилось.

Последнюю фразу Ти произнесла с гордостью. Эрик не мог с ней спорить, если все остальные ребята в их группе владели музыкальными инструментами, как Ти, и если у них был сообразительный продюсер, то группа действительно имела успех.

- Я думала стать певицей, - с детской непосредственностью поведала Ти. – Как Аланис Морисетт. Знаешь, кто это?

- Слышал, - отозвался Эрик, по правде он и слыхом не слыхивавший этого имени. Он вовсе не увлекался музыкой, слушал то, что играет по радио, пока, например, тренировался во дворе. Ему не хотелось, чтобы Ти отвлекалась на ненужные пояснения.

К счастью, Ти не стала зацикливаться на этом.

- Ну вот. Всё шло хорошо, пока во мне не проснулся этот проклятый дар.

- Какой дар? – не удержался Эрик.

- Я могу запускать причинно-следственную связь минимальным воздействием с максимальными последствиями, - отчеканила Ти, причем сразу стало ясно, что определение она выучила так же, как выучивает хронический больной свой диагноз.

- Хм, - сказал Эрик. Ти явно не сама придумала это определение. – Поясни.

- Ну, всё в мире начинается с чего-то маленького, правильно? Реки, там, начинаются с маленького родника…

- А дружба начинается с улыбки, - процитировал Эрик старый полузабытый мультфильм.

- Может быть… Да. Ты видел, как выстраивают домино, ставят каждую косточку на ребро, а потом толкают крайнюю, и вся цепочка заваливается? Или, например, как крохотный снежок вызывает лавину, которая разрушает дома, мосты и все остальное на своем пути?

- Значит, твой дар в том, что ты можешь кидать снежок?

- В любом месте, в любое время, - добавила Ти, проигнорировав иронию в вопросе. – Я могу дать тебе пощечину, а через несколько дней от этого сгорит Капитолий.

Эрик схватился за щеку.

- От пощечины? Бедные американцы… И бедная моя щека…

Ти кивнула.

- Всё связано. Думаешь, вру?

- Я думаю, что тебе нет смысла врать, - произнес Эрик. – Значит, когда я застукал тебя в сарае, ты тоже запустила причинно-следственную связь?

Ти хитро улыбнулась.

- Угу.

Эрик задумался.

- А ты можешь сделать так, чтобы, скажем, дети не голодали или никто не был бедным?

Ти закатила глаза.

- Ты у нас гуманист, Эрик? Этого никто не может. – Она сделала паузу. – Увы, я умею только разрушать. В первый раз это вышло, когда мне было одиннадцать. Я… ну, я психанула. Из-за мисс Сандерс. Это старая стерва, физичка. Ей не нравилось, что я крашусь.

- Ты красилась в одиннадцать? – уточнил Эрик.

Ти бросила на него тяжелый взгляд.

- Я красилась и раньше. Но только глаза. А мисс Сандерс вечно приставала именно ко мне… Будто я живу не в свободной стране…

- Канада – доминион Великобритании, - блеснул знаниями Эрик.

- А мне плевать, - огрызнулась Ти. – Меня выгнали из класса – умываться. И тогда на меня впервые накатило такое странное состояние, когда видишь мир целиком, не отдельные предметы, а…

Ти пощелкала пальцами, подбирая подходящий термин.

- Summary?

- Совокупность, - подсказал Эрик. Он даже дыхание затаил, настолько его впечатлил рассказ. Он пока не решил, верить ли ей на слово или нет; куча-мала в сарае могла быть простой случайностью, но способность запускать причинно-следственные связи минимальным воздействием с максимальным эффектом казалась слишком необычной идеей для обыкновенной лгуньи или шизофренички. Ведь всем – ну, или почти всем – известно, что фантазии шизофреника зависят от уровня его интеллекта и эрудированности; чем грамотнее человек, тем нестандартнее и причудливей фантазии. Если Ти всё-таки сумасшедшая, то столь необычная фантазия должна указывать на высокий уровень эрудиции и интеллекта, а по манере разговаривать Эрик не мог сделать аналогичный вывод, хотя, как известно, манера разговаривать – далеко не показатель Ай-Кью.

- Совокупность? – повторила Ти. – Не совсем то, но пойдет. В эти моменты, когда я чувствую это, я вижу вещи такими, какие они есть. То есть любая вещь – это на самом деле не вещь, а поток.

Эрик заерзал на расстеленном одеяле.

- Интересно, интересно… Продолжай.

- А весь мир – это… э-э-э… совокупность потоков. Как река. И если я бросаю в реку камень, от него идут волны. Не понял, да?

- Нет, почему? Всё понятно, как день. Вещи – это поток, кидаешь камень – идут волны. Продолжай.

Ти заметно воодушевилась от того, что собеседник так хорошо ее понимает.

- Вот! Когда на меня находит это состояние, - сказала она, жестикулируя, - я могу изменять поток… даже реку. Обычно от этого всё разрушается… В тот первый раз сгорело правое крыло школы…

Эрик покачал головой, выпятив губу. В соседнем дворе гулко залаяла и умолкла собака, в темном воздухе носилась какая-то бесшумная птица – козодой?

- Удивительно! – проговорил он.

- Можешь не верить, я не настаиваю, - Ти с деланным равнодушием пожала плечами. – И демонстрировать просто так не буду, это опасно.

- Продемонстрируешь, когда будет повод, - предложил Эрик. – Ну, к примеру, если за тобой придут эти твои преследователи. Расскажи, кстати, о них.

В ответ Эрик услышал гробовое молчание. Слишком тяжелый для воспоминания вопрос, что ли? В темноте лица Ти не разглядеть, не понятно, о чем она думает.

Внезапно раздался ее тихий и совершенно спокойный голос:

- «Восхождение», тайная организация. Они пришли к нам домой после второго раза. Тогда случилась большая авария, более десяти машин столкнулись… Жертв не было, - поспешно добавила Ти, будто испугавшись, что Эрик задаст вопрос о жертвах раньше, чем она сообщит об этом. – Они представились агентами ФБР. Показали документы. Да и выглядели они похоже в этих костюмах гробовщиков, ну, ты видел, наверное, в кино.

Эрик утвердительно помычал. Естественно, он видел, кто ж не видел агентов ФБР на экране?

- Они вели себя грубо, - продолжала Ти. – Сказали, что я – свидетельница преступления и должна дать показания. Когда мама стала возражать, пригрозили арестовать ее. Меня допрашивали весь день, задавали всякие тупые вопросы, показывали карточки с кляксами…

- Тесты Роршаха, - пробормотал Эрик.

- Потом они хотели провести медосмотр, но я устроила истерику, - проигнорировав реплику Эрика, сказала Ти. – Тогда они меня отпустили. После этого они стали следить за мной.

- Ты заметила слежку?

- Да, они особо и не прятались. Может, специально хотели показать, чтобы я вела себя хорошо.

Эрик не удержался и фыркнул. Трудно представить Тейю в роли паиньки. Кто знает, будь она паинькой, не было бы больше разрушений, и сидела бы она сейчас дома возле мамки?

Словно подслушав его мысли, Ти сказала:

- Как ты понял, хорошо вести себя у меня не вышло.

- Что на сей раз?

- Сровняла с землей особняк Бена Кирсби, - сообщила Ти без смущения. – Это засранец из нашей школы, богатый, высокомерный и наглый. Думал, все ему можно… Он побил моего… в общем, друга, - слегка запнувшись, договорила иностранная разрушительница.

- Твоего парня? – уточнил Эрик, хотя и понимал, что ступил на тонкий лед. В возрасте Ти определения парня и друга слишком размыты, и неправильная интерпретация обычно вызывает у шкетов бурное негодование.

- Рассел мне не парень! – возмутилась Ти, выдавая себя с головой. – Просто друг.

- И что «Возрождение»?

- Они насильно забрали меня из дома, а я сбежала, разрушила при этом полквартала. Тогда они вырубили меня какой-то мерзостью в ампулах, которыми стреляют, и снова забрали, я очнулась уже в лаборатории в компании Левина.

- Кого?

- А, одного мерзкого типа. – Ти презрительно махнула ладонью. – Он психолог в «Восхождении».

Она повернулась к Эрику, лица ее было не разглядеть, электрический свет из комнаты поблескивал в волосах.

- Вот и вся история, - подытожила она чуть ли не веселым тоном.

- Как всё? – удивился Эрик. – А как ты оказалась в России? И почему не сбежала раньше?

Ти снова отвернулась.

- Есть такие люди, - проговорила она медленно, снова, непонятно, по каким причинам, меняя тему. – Я их называю «половинками». Half-persons. Это значит, что вероятность того, что они сделают или не сделают, равна половине на половину.

- Пятьдесят на пятьдесят, - уточнил Эрик.

- Короче, - с легким раздражением отозвалась Ти, - невозможно угадать, как они поступят. Они, наверное, и сами не знают…

- Дурачки? – хмыкнул Эрик.

- Ага, - внезапно развеселилась Ти. – Ты, кстати, тоже «половинка»!

- Да? – удивился Эрик. – Вот уж не ожидал…

- Что дурачок?

- Нет… Не думал, что я не знаю, чего хочу…

Ти расхохоталась, громко и заливисто. Смех был настолько заразительным, что Эрик не удержался и, несмотря на некоторое неудовольствие по поводу дурачка, рассмеялся. От совместного хохота в кроне яблони зашуршала и взлетела птица.

Когда немного успокоились, Эрик хотел было вернуться к вопросу о переезде Ти в другую страну, но у девчонки опять изменилось настроение. Она посерьезнела, голос стал напряженным.

- Как ты думаешь, Эрик, если человек совершил что-то очень плохое, то, сделав очень хорошее, он искупит вину хоть чуть-чуть?

Эрик ответил не сразу, но не потому что затруднился с ответом. Когда-то похожий вопрос он задавал дяде, и тот дал ответ, который надолго, возможно, на всю жизнь запал Эрику в душу.

- Главное – суметь простить самого себя, - пробормотал он.

Ти пристально поглядела на него. В темноте глаз было не видно, но Эрик почувствовал взгляд.

- Это сложно, - сказала она.

- В том-то и проблема, - не стал он спорить, прикидывая, с чего бы ей задавать такие вопросы. Обычно Эрик в этих случаях делал предположения вслух с утвердительными интонациями; почти всегда попадал в точку, что неимоверно раздражало большинство его собеседников. Никому не нравится проницательность там, где хочется сохранить тайну. С Тейей эта тактика могла привести к полному фиаско, характер у таинственной заграничной особы сложный, а Эрику не улыбалось вспугнуть дичь после заработанного доверия.

Тем не менее он не выдержал:

- Что ты наделала? – едва ли не шепотом спросил он. – Ведь жертв не было? Или были?

Он приготовился к бурной реакции, гневной отповеди, презрительному молчанию, прямому ответу, но только не к тому, что последовало на самом деле.

- Прости, Эрик, - устало сказала она. – Будет лучше, если ты этого никогда не узнаешь. Уж поверь мне.

По спине Эрика пробежали электрические мурашки, горячая наэлектризованная волна поднялась из живота и ударила в голову. Чего Эрик не переносил в жизни, так это такие вот заявления. Он никогда не узнает? Это был вызов пострашнее пощечины средневековому самураю, ужаснее обвинения непосредственного начальника в профессиональной несостоятельности, кошмарнее пинка под зад мастеру Луну, учителю Эрика по боевым искусствам.

Эрик вызов принял. Его интерес к Ти, и без того огромный, теперь и вовсе вырос в галактических размерах.

Ти, не подозревая, какие страсти кипят в груди у собеседника, добавила немного виновато:

- Я устала. Пора спать.

Эрик не спорил. Он пока не разобрался в сложной натуре иностранки, перечить преждевременно.

Многое осталось невыясненным. То, например, как она очутилась в России, где ее держали, почему она не сбежала раньше и что намерена делать дальше. Но если приставать с вопросами, Ти может закрыться в своей раковине, и Эрику останется лишь отступить.

В итоге они улеглись спать – Ти в комнате для гостей, а Эрик в своей комнате. Напоследок он запер входную дверь и спрятал ключ. Слишком уж эксцентричная особа находилась в доме, вдруг ей приспичит сбежать среди ночи, а у Эрика был весьма крепкий сон.

Впрочем, он уснул не сразу. В голове крутились фрагменты разговора.

Перед сном он хотел проанализировать все связанное с Ти насколько это возможно. Для анализа требуется упорядочить информацию. Это получилось быстро.

Итак. Во-первых, Тейя, несомненно, иностранка. Эрик хорошо различал акценты, такой акцент нельзя подделать. Это настоящий акцент, а не то безобразие, что демонстрируется в дешевых фильмах, где иностранцев играют наши товарищи. Вероятно, она и канадка, но Эрик не был уверен. Причем она прекрасно владеет русским, значит, продолжительное время училась на нем говорить. Не использует сленг и всякие разговорные обороты, значит, училась за границей, или у специальных репетиторов, но только не на улице.

Во-вторых, ее дар может быть просто выдумкой. Что касается богатого воображения, необходимого для такой выдумки, и сложных фраз про минимальное воздействие и максимальные последствия, то всю эту лабуду легко подцепить из интернета. Начиталась нумерологическо-эзотерический ерунды на каком-нибудь сайте и теперь выдает, что называется, от души. В пользу этого предположения говорит тот факт, что она сидела взаперти долгое время и не делала попыток сбежать, хотя с ее-то даром это не проблема.

В-третьих, большим вопросительным знаком стоит проблема, что делать с Ти. Напрашивалось самое рациональное решение: сдать обратно в тот дурдом, откуда она сбежала.

Рациональность рациональностью, а где-то на задворках сознания у Эрика копошилась мысль, что всё сказанное Тейей – правда.

Это, конечно, оттого, что он вообще обожает мистику, одернул себя Эрик. Так не пойдет, он не объективен.

Не придя в конце концов ни к какому определенному выводу, он уснул.

Кто-то дергал его за плечо; Эрик разлепил глаза, перед ним сфокусировалась темная фигура на светлом фоне. В комнате царили предрассветные сумерки.

Он рывком сел в постели. У его кровати стояла Ти, полностью одетая, с рюкзаком через плечо и гитарой.

- Ты куда собралась? – хриплым со сна голосом поинтересовался Эрик.

- Спасибо за гостеприимство, - сказала Ти. Она уже успела накраситься и выглядела так, будто и не спала вовсе. – Мне пора.

- Куда ты пойдешь?

Эрик вылез из теплой постели, одернул пижаму. Электронные часы на комоде показывали пять минут седьмого. Куда понесло эту сумасшедшую в такую рань? Разумеется, он понимал, что рано или поздно расстаться им придется, у Эрика сегодня занятия, он не может целый день проводить с Ти, выясняя подробности ее запутанной биографии. Но и отпустить ее просто так он не собирался.

- Это мое дело, - огрызнулась Ти. Она зашагала вниз по лестнице. Эрик поспешил следом.

- В Канаду автостопом не добраться, - сказал он. – У тебя же ничего нет, кроме гитары.

- У меня есть мой Дар, - отрезала Ти. – Открой дверь, будь добр.

Эрик пристально вгляделся в бледное лицо Ти.

- Может, хотя бы подвезти?

- Ты всегда добиваешься своего? – с кривой улыбкой сказала Ти. – Читай по губам… Отвали.

Эрик фыркнул. Ти – еще та колючка, но злиться на нее просто невозможно. Есть в ее поведении что-то детское, непосредственное и необидное. Он принес ключ, открыл дверь. Ти не стала канителиться, прощаться и говорить теплые слова.

- Пока, - бросила она через плечо, перешагивая через порог.

Откуда-то сбоку выметнулась тень, в утреннем воздухе сверкнула вспышка, сопровождаемая ядовитым треском, Ти покачнулась. Она еще не упала, как с другой стороны от двери на Эрика налетела другая тень. Последовал молниеносный удар по челюсти, от которого зазвенело в черепе, а по телу разлилась ватная слабость. Эрику показалось, будто мир повернулся, пол встал на дыбы и хлопнул его по спине.

Потом нахлынула тьма.

Утречко выдалось неважное, подумалось Эрику, когда сознание вернулось, а заодно и воспоминание о том, отчего у него так отчаянно болит челюсть. Давненько его не нокаутировали. Бить били, но чтобы так профессионально вырубать еще до того, как он сообразил, что к чему – нет, такого давненько не было. Впрочем, особо удивляться не приходилось: напали на них с Ти действительно профессионалы. Четверо завернутых с черное субъектов в масках, с болтающимся огнестрельным оружием на поясе, стояли по углам прихожей. Пятый незваный гость в гражданском сидел на стуле прямо перед Эриком. Ну а сам Эрик лежал связанный на полу, с кляпом во рту.

Морщась и громко постанывая сквозь кляп, Эрик оглядел поля боя. На груди черных субъектов белели буквы «СОБР», гражданский был одет в приличный костюм, но что-то в его позе говорило в пользу того, что он тоже военный. Рожа квадратная, с резкими чертами, волосы ежиком, глаза непроницаемые. Возраст - около пятидесяти.

- Очнулся? – мягко спросил брутальный тип. Эрик моментально уловил едва заметный акцент. Да что же это такое творится – вокруг одни иностранцы? Причем иностранцы, презирающие здешние законы и попирающие нормы морали?

Эрик хотел было ответить нечто ехидное и бесстрашное, но вовремя вспомнил про кляп во рту. Вряд ли неблагозвучное мычание будет достаточно ехидным и бесстрашным. Поэтому он ограничился коротким кивком.

- Кричать не станешь? – тем же мягким тоном поинтересовался военный в гражданском.

Эрик покачал головой. Тогда военный нагнулся и вынул кляп.

- Надеюсь, у вас есть ордер на арест, - прохрипел Эрик, вспомнив эту фразочку из кинофильмов. Он подергал запястьями – похоже, они были не связаны, а скованы наручниками. – Или хотя бы загранпаспорт.

Военный ухмыльнулся. Несмотря на профессиональный вид, выглядел он неважно, будто больной.

- У нас есть и то, и другое. У нас есть все бумажки, которые необходимо иметь, чтобы вот так вламываться в дом и вязать людей. Так что не беспокойся, молодой человек, у нас есть все права.

- Тогда я полностью спокоен, - в тон ему ответил Эрик. – Второй вопрос: зачем было меня вырубать и вязать, или вы уже пижаму путаете с поясом шахида?

- Остроумный, - констатировал военный. – И смелый. Вот только остроумие не всегда проявление острого ума, а смелость часто характеризует глупость… Послушай меня, Эрик Рунный, ты в непростой ситуации. Ты провел ночь с несовершеннолетней преступницей, у которой солидный послужной список по части криминала и маниакально-депрессивный психоз в придачу. Тебе повезло, что она тебя во сне не прирезала. Она сбежала из лечебницы, а ты ее позвал в гости… Повеселиться захотелось?

- Вы вообще о ком? – спросил Эрик. – Я тут один.

- Беру назад слова об остроте ума. Ты неглуп. Значит, ты был один и никого не видел?

Ситуация была ясна как день. Этот брутальный тип хочет хорошенько напугать Эрика, чтобы тот не рыпался. Эрик не сомневался, что эти омоновцы имеют мало общего с настоящими сотрудниками силовых служб. Забирать его с собой – лишние проблемы, люди ведь обычно не исчезают просто так, ни с того, ни с сего. Арестовывать его тоже не выход; Эрик полагал, что, несмотря на «все бумажки», которыми похвалялся военный, прав арестовывать кого бы то ни было у псевдоомоновцев не имелось.

Если Эрик и предполагал вчера вечером, что Ти – обманщица, то теперь стало совершенно понятно, что события не укладываются в теорию о богатом воображении странной иностранки.

Ведь идиоту понятно: за несовершеннолетней преступницей с психиатрическим диагнозом не охотятся целой толпой боевиков! Они и его имя выяснили…

Значит, всё куда серьезнее.

- Конечно, один, - пробормотал Эрик, скорчив испуганную физиономию. Может, немного поздновато, но при теперешней наглости молодежи это неудивительно. – Вообще не пойму, чего вы вломились… Связали…

- Работа у нас такая, - деланно вздохнул брутальный тип. – Опасная преступница, что ж тут поделать. Причем весьма обаятельна, как ты мог заметить. Многие велись у нее на поводу, хотели помочь слабой девочке, даже стреляли в сотрудников правоохранительных органов и выделывали прочие глупости. Так что рисковать с ней не приходиться, надо сначала стрелять, потом уже выяснять, кто есть кто. Но если это тебя успокоит, я попрошу у тебя прощения… Это ведь тебя успокоит, Эрик Рунный? Ты ведь у нас положительный персонаж, студент психологического факультета, почти отличник, образцовый племянник. Роберт должен гордиться таким племянником.

- Он и гордиться, - проворчал Эрик. Итак, они пробили всю информацию о Рунных, и сейчас этот вылупившийся из дешевого боевика персонаж демонстрирует осведомленность для пущей вескости. – Я вас извиняю, так и быть. А если снимите наручники, так я вас и в щечку поцелую.

Военный не улыбнулся. Он потер глаза, потом кивнул кому-то позади Эрика. Тотчас Эрика перевернули на живот, щелкнули наручники, и Эрик обрел свободу. Он поднялся на ноги, потирая запястья. Челюсть тоже побаливала, но хвататься за нее при всех Эрик посчитал недостойным настоящего мужчины.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 Следующая ⇒