MARK MARCONEY ) 2 страница

-Заткни пасть! – Злоба, прозвучавшая в голосе Сергеича, заставила Андрея умолкнуть.

-У-у-у-у… - протянул он, - Сергеич записался в общество защиты животных. Грин Пис-с-с-с.

-Засунь свой вонючий язык в задницу, - Сергеича даже удивила душившая его злоба. – Или я сейчас помогу тебе это сделать. Только тогда я вместе с твоим языком засуну туда и твой сморщенный членик.

-Что? Да пошел ты, - Андрей развернулся и направился к выходу. В дверях он обернулся и посмотрел на Арбенина. – Ты, Сергеич, не забывайся. – Красные обычно прыщи на лбу и подбородке Андрея засветились фиолетовым. – А в задницу можешь засунуть свой диплом. – Андрей сплюнул на кафель. – А в диссертацию заверни свои яйца, они все равно тебе больше не понадобятся, разве что бутылку будешь периодически потрахивать. Не забудь сегодня похмелиться. Сходи, спроси, может Тамарка плеснет спиртяжки из жалости.

-Не напрягайся так сильно, прыщи полопаются, - как-то по-будничному сказал Арбенин, и глаза его из зеленых превратились в черные.

Андрей хмыкнул, и у него на подбородке действительно лопнул фиолетовый прыщ, выдавив наружу зеленовато-красную жидкость. Он дотронулся до него пальцем и с недоверием посмотрел на размазанный по пальцу гной. Желая остаться в собственных мечтах неустрашимым героем, он сунул руки в карманы и, насвистывая, вышел из бокса.

-Ладно, Сергеич, - молчавший до сих пор пожилой санитар Валера подошел к столу и ухватился за край оранжевой клеенки, на которой лежала девушка. – Не бери в голову. Сопли у этого говнюка не оттуда текут. Не дает никто, вот он и бесится. Такая девочка, небось, и не пукнет в его сторону, - Валера хихикнул. – Понесли что ли?

Сергеич взялся за клеёнку с другой стороны, и они, почти не напрягаясь, перенесли девушку на каталку.

-Сам довезешь? – Валера достал пачку «ЛМ» и сунул сигарету в рот.

-Довезу. – Сергеич двинул каталку на выход.

Закатив каталку в лифт, он нажал кнопку четвертого этажа и прислонился к стене.

«Сука, - подумал он об Андрее, скрестив руки на груди, чтобы унять дрожь. – Гребанная суходрочка. Сопля. - Унижение, испытанное им в приемном покое, сверлило глаза, проступая изнутри иголками готовых выступить слез. – Задавлю падлу».

Тридцать седьмой день рождения Олега Сергеевича Арбенина не сулил ничего хорошего в будущем. Он ясно увидел пропасть на краю которой, цепляясь за чахлые кустики висело его нестарое еще тело. Ботинки скребли по отвесной стене, сбрасывая вниз комья земли и щебень. Чахлые стебли, за которые держался Олег Сергеевич, потрескивали, готовые вырвать корни из сыпучего грунта. Сваленная под обрывом груда пустых бутылок позвякивала от ударявшихся о нее камешков. И, когда лифт, в котором Арбенин вез в отделение психиатрии мулатку, с толчком затормозил на четвертом, последнем этаже, он почувствовал, как влажные руки скользнули по тонким стеблям, срывая остатки листьев, и он заскользил вниз.

-Что с Вами, Олег Сергеевич, - Тамара остановилась перед каталкой, опершись о которую стоял Арбенин. – Вам нездоровится?

-А? – Сергеич поднял на нее глаза. – Нет-нет, все нормально. Сейчас. Я сейчас.

Сергеич отпустил ручки каталки, прошел мимо ошеломленной Тамары на сестринский пост, открыл медицинский шкаф, плеснул в стаканчик спирта, проглотил, поставил стаканчик обратно, закрыл дверцу шкафа, запер на ключ и положил ключ Тамаре на стол. Тамара стояла у каталки, открыв рот, неподвижная, словно библейский соляной столб. (Дурацкое сравнение, подумал Арбенин.) Глядя в сторону Олега Сергеевича, она одной рукой прижимала к плоской груди историю болезни, а другой держалась за золотой крестик, висящий на тонкой цепочке. Олег Сергеевич отошел от стола, подошел к каталке, взялся за обтянутые резиной ручки и покатил в сторону палаты номер четыре. Вкатив каталку в палату, он откинул одеяло со стоящей у стены кровати, осторожно поднял девушку, просунув руки под простынь, прикрывавшую оранжевую клеенку, и переложил девушку на кровать головой в сторону окна. Затем он прикрыл неподвижное тело одеялом и выкатил каталку в коридор. Придвинув каталку к стене, он подошел к Тамаре Петровне, закрыл дверь лифта, который тут же уехал вниз, и взял у нее историю болезни. Прочтя диагноз, он вернул историю Тамаре, достал «Честерфилд», чиркнул зажигалкой, затянулся и подошел к окну.

-Как Вы говорите ее зовут? - не оборачиваясь спросил он.

-Кристина. – Тамара Петровна стояла, не зная, как реагировать на поведение Арбенина. Радоваться ли возвращению шефа из Страны Погребенных Талантов, или попросить его не курить вне специально отведенного места.

-Кристина Руа, семнадцать лет, устойчивое коматозное состояние, - сказала она. – Шок.

-Да-да, Кристина, - Олег Сергеевич Арбенин затянулся. – Я просто немножко перепутал. Забыл, знаете ли. Конечно Кристина. – Он повернулся.

-Олег Сергеевич, - Тамара все еще держалась за крестик. Я хотела сказать… - Она замолчала.

-Что? – Арбенин положил руку ей на плечо и заглянул в глаза.

-У нас в отделении завелась крыса. Она бегает в туалете и по коридору. Я не знаю, что делать.

-Примите валерьянки, Тамарочка. Мне кажется, Вы чем-то взволнованы. – Арбенин слегка сжал ее плечо. – И вот еще что. Сделайте нам кофейку, ладно?

Отпустив Тамарино плечо, он повернулся и двинулся в направлении четвертой палаты.

Олег Сергеевич Арбенин, тридцатидвухлетний, преуспевающий врач-психиатр, кандидат медицинских наук впервые появился в психиатрическом отделении города Среднеземска весной 1998 года. Он был назначен заведующим психоневрологическим отделением сразу же после успешной защиты диссертации на тему «Методы лечения устойчивых невротических состояний, наступивших в результате насильственных действий».

Городок Среднеземск, в который назначили Арбенина, был небольшой – всего двести пятьдесят тысяч жителей, и поначалу могло показаться, что многообещающего кандидата наук отправили в ссылку. На самом же деле он сам добивался перевода из института Скорой Помощи Санкт-Петербурга в небольшой город при том лишь условии, что у него должно быть свое отделение в больнице, где он мог делать то, что считал нужным, не будучи обремененным рутинной практической деятельностью. Выведение из запоев, лечение старческой бессонницы, мигреней, послеродовых психозов и прочей ерунды он собирался свалить на своих заместителей или даже медсестер, имеющих богатый опыт подобной работы в небольших городках. Для себя он отводил случаи крайние – психические нарушения, ставшие результатом насилия. Просмотрев статистику насильственных действий средней полосы России, на что потратил без малого три месяца, рассылая запросы по городским и областным больницам и травматологическим пунктам, он выбрал Среднеземск по двум причинам. Первое и основное было то, что уровень насилия в Среднеземске значительно превышал среднестатистический, а второе – в Среднеземске кроме городской находилась и областная больница, в которую сплавляли основной поток областных алкоголиков, оставляя на долю городской только проживающих в городе.

Подав заявление с просьбой о переводе его в Среднеземск, чем странно удивил и огорчил своего научного руководителя, академика Шоймана, он собрал вещи и после продолжительного выяснения отношений с женой, не желавшей покидать северную столицу, слез, истерик и обвинений в его адрес отбыл к месту нового назначения один, пообещав регулярно присылать львиную долю заработков «для поддержания семейного благополучия». Кроме жены в Петербурге осталась дочь – белокурая восьмилетняя малышка, мечтавшая, когда вырастет, соединить в себе достоинства папы и мамы, для чего работать психиатром в большом театре, где ее мама работала актрисой.

Причина, по которой Арбенин решил перебраться в Среднеземск была довольно простой. Он собирался в спокойной обстановке обработать имеющийся у него материал, подкопить новый, благо, являясь заведующим отделением, он мог все самые интересные случаи взять под свой контроль, и расширить свою кандидатскую диссертацию до размеров докторской. А уж тогда представить ее на защиту и, получив докторскую степень, вернуться в Питер на должность заведующего клиникой или, по крайней мере, заведующего кафедрой медицинской академии. Два-три года должно было для этого хватить.

Прибыв к месту назначения, Арбенин остановился в гостинице и уже через два дня переехал в приличную двухкомнатную квартиру на пятом этаже пятиэтажного дома без лифта, выделенную для нового заведующего отделением и его семьи. Квартира была не новая, но вполне сносная. От прежних ее хозяев Арбенину достались занавески, продавленное кресло, два стула, на которых еще можно было сидеть, пара табуреток и древний холодильник. Оставалось купить кровать и стол для работы. А больше ничего и не надо. На новом месте все складывалось как нельзя лучше. Прежний зав. отделением, седовласый старичок, любивший потирать руки, выставляя их перед собой, за что персонал звал его за глаза «Мухом», с радостью встретил Арбенина и проводил в свой кабинет, заставленный чайниками, пепельницами, фарфоровыми слониками, фотографиями и прочей ерундой, скопившейся за долгие годы его правления. На рабочем столе, хранящем маленькие кружочки от горячих стаканов и большие от чайника, стоял покрытый пылью старинный стетоскоп в виде длинной, расширяющейся на конце трубки. Современную технику Мух не признавал и открыто гордился этим.

-Болезнь надо чувствовать, - говорил он. И, надо отдать ему должное, почти никогда не ошибался в диагнозе и методе лечения.

Зачем ему, психиатру, нужен был стетоскоп, оставалось для всех загадкой.

Сдавая дела, Мух достал из ящика стола, придвинутого к окну, початую бутылку коньяка, плеснул в стаканы, предварительно выдув из них соринки, торжественно поднял свой, оглядел бывший свой кабинет и произнес весьма странный тост.

-Желаю Вам решить эту проблему. – Он выпил не чокаясь и начал укладывать принадлежащее ему имущество в толстый портфель.

Закончив, он подошел к шкафу, стоящему слева от стола.

-Здесь все, - сказал он, доставая из шкафа кипу историй болезней. – Это – старое, вдруг пригодится. – Он положил кипу обратно в шкаф. – А это – новое, - он выдвинул из стола средний ящик и кивнул на лежащие в ящике папки. – Вы, кажется, недавно защитились?

Олег Сергеевич кивнул.

-Вот и славно. – Мух подхватил портфель и направился к выходу. – Да, вот еще что, - он остановился в дверях, - пациенты здесь иногда рассказывают довольно странные вещи. Впрочем, какое мне теперь до этого дело? – Он подошел к Арбенину и протянул сухонькую ладошку. - Желаю удачи.

На следующий день старенький зав. отделением уложил вещи и уехал к дочери в Саратов. Больше Арбенин его никогда не встречал.

Приняв дела у Муха, Арбенин вышел из своего теперь кабинета и подошел к посту дежурной медсестры.

-Здравствуйте, меня зовут Олег Сергеевич, - представился он. – Я – Ваш новый заведующий. – Арбенин улыбнулся щупленькой, плоскогрудой, веснушчатой медсестре.

-Тамара Петровна, - ответила та и встала, отодвинув стул. – Очень приятно. – Она покраснела, отчего веснушки проступили еще ярче.

Стоявший перед ней мужчина, стройный, выше среднего роста, с яркими изумрудными глазами, в элегантном сером костюме и галстуке с темно-бордовой крапинкой внушал ей сложное чувство застенчивости, восхищения и страха.

-Вы – наш новый заведующий. Олег Сергеевич, - она протянула руку.

-Ну да. Я ведь только что об этом сказал. – Арбенин засмеялся и взял ее пальцы в свои. – Можно я буду звать Вас Тамара? Не возражаете?

-Нет. Я не возражаю. У нас это принято. Вы – Олег Сергеевич, а я – Тамара. Все правильно. – Она освободила руку.

-Обиделись? – Арбенин растерялся. – Вот так раз. Тьфу ты, как неловко получилось. Бога ради простите и не держите камень за пазухой.

Огорчение, сквозившее в голосе Арбенина, было столь явно, что Тамара смягчилась.

-Вы знаете, почему-то все, кто видит меня в первый раз, не могут произнести мое отчество. Наверное, я так выгляжу. Серая мышь, так, кажется, это называется. Мне уже двадцать семь, а я все еще школьница. Мне даже в автобусе говорят: – Девочка, уступи место бабушке. Поэтому я теперь всегда езжу стоя, даже когда полно свободных мест. – Тонкие губы Тамары вытянулись в упрямую складку.

-О-о-о-о. Зато у вас, кажется, железный характер. – Арбенин стушевался, не зная, как выпутаться из создавшегося положения.

-Ну вот. Теперь Вы растерялись.

-Ужасно глупо, - Арбенин развел руки. – Такое ощущение, будто привел девушку в ресторан, а денег не хватило.

-В таких случаях заказывают кофе и тайком от девушки предлагают в залог часы. – Тамара прыснула. – Я это видела в каком-то фильме. А Вы действительно выглядите довольно глупо. Извините. – И Тамара захохотала открыто и добродушно. – Ой, у меня тушь потекла.

Она достала из сумочки зеркальце и носовой платок и стала осторожно промокать выступившие слезы.

-Простите. – Она понемногу успокаивалась. – Фу ты, глупость какая. – Плечи ее все еще подрагивали от приступов смеха.

-Да уж, действительно. Вы замужем? – вопрос прозвучал столь неожиданно, что Арбенин поначалу и сам не понял, как задал его.

-Нет, я не замужем. Мне мама еще не разрешает. – Тамара опять захихикала и стала сползать со стула, беззвучно трясясь от смеха. – Вы… Вы похожи сейчас на Бельмондо в «Чудовище», когда он изображает дауна. – Тамара сползла под стол и хрюкала там, не в силах подавить приступы смеха и выбраться оттуда.

Арбенин, привыкший к восхищенным взглядам со стороны женского пола и не встречавший ничего подобного, брякнул, не зная, как справиться с ситуацией: - Знаете, готовить мне некому, а есть очень хочется. Давайте пойдем сегодня в ресторан.

Тамара стукнула ногой по одной из ножек нависающего над ней стола, хрюкнула и, не удержавшись, довольно громко выпустила газы, отчего Арбенин покраснел, а Тамара захрюкала с удвоенной силой.

-Простите… ха-ха-ха… простите… я сейчас…сейчас описаюсь, - потеряв босоножку, она выбралась из-под стола и кинулась к туалету.

-Предложение остается в силе, - не найдя ничего лучшего крикнул ей вслед Арбенин.

«Хорошенькое начало», - подумал он и заглянул под стол, надеясь найти там лужу.

«СМЕРТЬ ОТ ХОХОТА»

представил он себе заголовок в вечерней газете.

«Взгляд заведующего психиатрическим отделением городской

больницы явился причиной смерти молоденькой медсестры.

Спазм, наступивший от хохота, привел к остановке легких. Перед

кончиной потерпевшая описалась. В отношении выше упомянуто-

го кандидата наук ведется следствие».

Отсмеявшись и смыв под краном растекшийся от слез макияж, Тамара вернулась на пост.

-Олег Сергеевич, извините меня, ради Бога. Со мной никогда такого не было раньше, честное слово. – Она посмотрела на него. – Сама не пойму, что на меня нашло. Я словно полетела со снежной горки на сломанных лыжах. Не остановиться и все.

-Тамара Петровна…

-Давайте просто Тамара, - перебила она его. – Это действительно нормально. Мне так даже легче общаться. Олег Сергеевич, миленький, можно я накрашусь? – Тамара достала из сумочки косметичку. – Отвернитесь, ладно?

-Ну, я сейчас приду, - Арбенин направился к туалету.

Тамара хихикнула. Не обращая внимания, Арбенин вошел в туалет, достал сигарету и закурил.

Когда он вернулся, Тамара стояла у стойки, за которой располагался пост, и держала в руках белый халат.

-Это Вам, - сказала она, протягивая халат Арбенину. – Вы, наверное, хотите познакомиться с больными. Я Вас провожу. – Тамара держала халат так, словно собиралась помочь ему одеться.

-Спасибо. Только я уже большой мальчик и умею одеваться сам. – Арбенин взял из ее рук халат и накинул на плечи.

-Позвольте, я все-таки Вам помогу. – Тамара сняла халат с его плеч и подержала, пока он просовывал руки в рукава. – Так гораздо лучше. Ну, начнем с первой? – Тамара двинулась к палате номер один.

-Как удобнее. – Арбенин пропустил ее вперед и двинулся следом.

Закончив обход он снял халат, взял со стола Тамары истории болезней и отправился в свой кабинет.

-А все-таки, что Вы делаете сегодня вечером? – не доходя до кабинета спросил он.

-Смена кончается в семь, а дальше мне все равно.

Ужинали они в ресторане «Золотая Рыбка». Тамара рассказывала про Среднеземск, где она родилась и выросла. Город как город, ничего особенного. Однако, что-то в последнее время происходило не так. Что-то изменилось за последние год-два. Неуловимо, незаметно, но изменилось. И что-то в этих изменениях напоминало истории болезней, которые просматривал сегодня Арбенин. Было в них что-то общее.

Проснувшись в прекрасном расположении духа, умывшись, побрившись, позавтракав, натянув голубые джинсы и джинсовую голубую рубашку, побрызгавшись какой-то «париской», как называл Арбенин духи французского происхождения, он вышел из дома и направился к месту новой службы пешком, радуясь теплым лучам утреннего солнца.

Прокручивая в голове вчерашний вечер, он не без удовольствия отметил, что произвел на Тамару неизгладимое впечатление. По целому ряду давно известных ему признаков Олег Сергеевич безошибочно угадал в девичьем сердце Тамары зарождающуюся влюбленность.

«Может это и неплохо», - думал Арбенин, бодро шагая по Среднеземским улицам, обсаженным тополями, сиренью и какими-то мелкими кустами вдоль невысоких, стандартных домов.

Арбенин шел, вспоминая приятно проведенный вечер, закончившийся тем, что он посадил Тамару на автобус и отправил восвояси, не настаивая особенно на необходимости проводить ее до самого дома, когда она самым решительным образом стала отказываться от его джентльментских предложений. Он не считал себя ни Ловеласом, ни Казановой, ни бабником, коими по натуре, может быть, и являлся, но не успел еще этого проверить, постоянно загруженный массой работы. Как женщина Тамара была не в его вкусе. А вкус у него был, как и у большинства мужчин. Молодые, длинноногие, грудь – от второго до четвертого, лицо – опрятное, в глазах – «ах, что Вы, что Вы, ну не так же сразу, но может быть» - вот, собственно, и весь набор замечательных черт, привлекавших его в любой новой знакомой. В Тамаре не было ничего подобного, но она оказалась общительной и как-то сразу по-дружески расположила его к себе. Гораздо больше (с чисто мужской точки зрения) ему понравилась официантка, обслуживавшая их столик. В короткой юбке, белоснежном передничке и белых же колготках, с интересом поглядывавшая на элегантного мужчину явно не взрощенного в их Богом забытом городишке. С не меньшим интересом поглядывали на него и остальные девицы, присутствовавшие в этот вечер в «Золотой Рыбке». Впрочем, к подобным взглядам он уже давно привык в родном Питере.

Арбенин шел, даже что-то мурлыкая себе под нос, что-то типа «тили-тили, трали-вали, всех девчонок обаяли, в ресторане ели-пили, всем авансы раздавали». Дальше раздачи авансов в виде «ненароком брошенных многозначительных взглядов» он никогда не шел, Черт его знает почему. Скорее всего потому, что ему всегда завтра надо было идти на работу, которую он любил. Уже сам по себе произведенный на особу женского пола эффект он считал победой, занося в список своих побед и совершенно юных, и «Бальзаковского возраста», и … всех остальных. Думал он об этих своих победах всегда на следующий день утром, по дороге на работу, забывая о них сразу же, как только переступал порог Питерского «Института Скорой Помощи».

Олег Сергеевич свернул с главного Среднеземского проспекта, носящего гордое имя Первой пятилетки, на пересекающую его улицу Трудящихся, ведущую уже непосредственно к его новому месту трудовых подвигов на ниве психиатрических отклонений, стоящих непреодолимым барьером на пути трудящихся к осуществлению ими ударного труда, когда из подъезда серой пятиэтажки выскочила серая крыса, преследуемая серым же, длиннолапым котом. Крыса вылетела на зеленый газон и остановилась у пластиковой бутылки с надписью «Специальное крепкое» вокруг подмигивающего, улыбающегося, вяленого видимо леща, с гигантским рыболовным крючком в верхней губе. Она села с наглым видом, повернувшись мордой к коту, нацелив на него маленькие, злобные бусинки. Кот, наверное, не собирался по-настоящему вступать в драку и, не успев затормозить, подпрыгнул, перелетел через крысу, приземлился метрах в полутора от нее и проскакал еще метра три. Там, на безопасном расстоянии, он развернулся и попытался понять, не поменялись ли они с крысой ролями.

Крыса сидела, поджав передние короткие лапы к груди и улыбалась, выставив вперед два длинных, желтоватых передних зуба. Кот сделал несколько неуверенных шагов в сторону улыбающегося леща, за которым, как за бруствером, заняла оборону улыбающаяся крыса, и посмотрел на Арбенина. Крыса тоже перевела взгляд на Олега Сергеевича и положила передние лапы на лежащую перед ней пустую бутыль.

«Сейчас будет нечто интересное, - говорил ее взгляд, - не спеши, а то пропустишь замечательное шоу».

Крысятина была не из мелких, и кот приостановился, обдумывая сложившуюся ситуацию и соизмеряя расстановку сил. Он явно нервничал и то приседал, готовясь к решающему броску, то вновь поднимался, откладывая атаку. Арбенин закурил, иронично поглядывая на растерявшего отвагу крысиного терминатора, и перевел взгляд на крысу. Крыса перепрыгнула через бутыль и нагло развернулась к коту кормой, словно этот недоносок стал ей вдруг неинтересен как целлофановая обертка от колбасы, занюханная и помеченная всеми собаками, пробегавшими когда-либо по этому газону.

Решив, что момент триумфа настал, кот сделал отчаянный прыжок в сторону наглой серой задницы, пренебрежительно выставившей в его сторону голый, подрагивающий хвост. С вытянутыми вперед лапами, выпущенными когтями и прижатыми ушами кот летел вперед намереваясь если и не довести атаку до полного уничтожения крысы, как самостоятельной биологической единицы, то уж задать ей такую трепку, после которой та надолго забудет дорогу в принадлежащий ему подвал. Не долетев до крысы с полметра, он как-то странно сложился, словно собрался налету вылизать себе причинное место, то ли хрюкнул, то ли крякнул, плюхнулся в траву, подпрыгнул (Арбенин даже не поверил глазам) на метр или даже чуть больше вверх, оттолкнулся лапами от воздуха, отлетел и приземлился в двух метрах от места своего падения, вернувшись на позицию из которой начал свой опрометчивый поход за славой.

Крыса, примостившаяся рядом с ухмыляющимся лещом, начала расти, раздуваясь и переставляя задние лапы все шире и шире по мере своего роста. Достигнув размеров средней по величине собаки, она повернулась к Арбенину и втянула ноздрями воздух, стараясь уловить идущий от него запах. Тело ее стало понемногу бледнеть, теряя окраску. Сквозь него зелеными стрелами проступила трава. Трава не проглядывала сквозь ее, ставший прозрачным и призрачным, силуэт, а проходила насквозь, словно крыса была голлографическим фантомом, возникшем среди реальных объектов.

Крыса повернула голову к жесткому стеблю пырея, протянувшемуся от ее правой задней лапы через потроха и грудь и вышедшему под левой передней. Она перекусила его зубами и съела. Быстро и с удовольствием. Закончив трапезу она исчезла, оставив на траве подмигивающего Арбенину леща. Наблюдавший за происходящим кот метнулся в ближайшие кусты и затрещал по ним не разбирая дороги, унося свой тощий зад подальше от этого газона и любимого ранее подвала, из которого, как оказалось, появляются стремительно растущие и несъедобные, видимо, крысы.

«Хуйня какая-то», - подумал Арбенин с присущей ему привычкой называть вещи своими именами и потому, что других мыслей у него не было.

Он подошел к бутыли и наступил на нее, раздавив подмигивающий глаз и сложив пополам пойманную на гигантский крючок улыбку. Он пнул бутыль, отшвырнув ее к кустам. Потом подошел и пнул ее еще раз, зашвыривая подальше в кусты. Отбросив окурок он сунул руки в карманы и прошелся по траве, выискивая в ней неизвестно что. Ничего хорошего он там для себя не нашел, огляделся и подумал: «А стоит ли сейчас идти на работу»?

Проболтавшись по улице около получаса и не найдя ничего лучшего, чем сказать самому себе: «Есть многое на свете, друг Гораций…», Арбенин постарался выбросить из головы злополучную крысу и дошел до работы.

Стараясь выглядеть как ни в чем не бывало, он проследовал в свой кабинет и, сев за стол, выложил перед собой десяток историй болезней, не собираясь их читать, а просто, чтобы занять чем-нибудь руки. С крысой нужно было что-то делать. Лучше всего было бы плюнуть три раза через левое плечо и забыть об увиденном, отнеся его к разделу «пить надо меньше», но, к сожалению, Олег Сергеевич не пил. В разряд «переработался, дружок, переработался» крыса тоже не попадала. Арбенин не чувствовал усталости и перегрузки. Наоборот, он был полон сил и внутренней энергии. Считать, что все увиденное случилось на самом деле, было совсем уж глупо. Это все равно, что добровольно пополнить ряды собственных пациентов.

«Кой Черт понес меня пешком на работу?» - думал Арбенин, но мысль эта не приносила должного утешения. Сколько не прокручивал в голове ни раздувшуюся до размеров собаки крысу, ни кота, тормознутого в воздухе, словно налетевшего на невидимую стену, ничего путного в голову не приходило.

Арбенину вдруг стало очень неуютно в новом своем кабинете. Вспомнился Питер, где были друзья, жена, дочка и вполне уютная квартира. Почему-то подумалось, что зря он выбрал для дальнейшей работы городишко с самым высоким уровнем насилия в стране.

Арбенин выглянул в коридор – убедиться, что он на отделении не один. За столом дежурной медсестры сидела молоденькая девушка, которую он даже не заметил, проходя в свой кабинет, и полировала ногти, периодически поглядывая в них, как в зеркало. Арбенин вернулся в кабинет и стал прикидывать чем бы заняться, не требующем умственных затрат, но начисто заполнившем бы голову, отвлекая от размышлений о крысах, котах и одноглазых лещах, питающихся крючками.

В кабинет постучали, и на пороге появилась девушка с поста дежурной медсестры с высоко поднятой бюстгальтером грудью, глазами, увеличенными косметикой до невероятных размеров и полненькими ножками, обтянутыми ажурными колготками с вышитыми на них невероятными, шевелящимися при ходьбе змеями.

-Здравствуйте, меня зовут Танечка, - она помолчала, глядя на нового зава откровенно и многообещающе.

-Очень приятно. Меня зовут Олег Сергеевич. Давайте знакомиться. – Он встал и подошел к пухленькой медсестре. – Так вот Вы какая.

Танечка втянула в себя пухленькую нижнюю губу и выпустила ее обратно – влажную и блестящую как клецка, повозюканная по тарелке с маслом.

-Очень приятно, - Танечка приподняла и без того высокую грудь, для чего ей пришлось вдохнуть изрядную порцию воздуха, и еще раз облизала сначала верхнюю, а потом нижнюю клецку.

«С ней, возможно, будут проблемы», - подумал Арбенин, разом потеряв нить, связывающую его с быстрорастущими грызунами.

-К нам привезли новую пациентку. – Танечка заложила руки за спину, потянулась, приподнявшись на носках, отчего верхняя пуговица ее халатика вдруг расстегнулась. Она повернулась и пошла, поигрывая змеями, к себе на пост.

«Нет. С ней, пожалуй, проблем не будет, - передумал Арбенин. – Хотя, о чем это я?»

-А где она?

-Кто? – Танечка обернулась и опять заложила руки за спину, надеясь, видимо, что от этого расстегнется и вторая пуговка на белоснежном, накрахмаленном халатике.

-Пациентка разумеется. – Арбенин засунул руки в карманы джинсов, оставив большие пальцы «навыпуск», приподнялся на носках ботинок, перекатил ботинки на пятки и остановил, плотно прижав подошвы к полу.

-Я думала, Вы про Тамару спрашиваете. – Танечка вернулась к Арбенину и посмотрела в его глаза. Чуть растянув губы в улыбку.

«Быстро в деревне расползаются слухи», - подумал он.

-С чего бы мне о ней спрашивать? Сегодня ведь Вы дежурите. – Олег Сергеевич пожал плечами.

-Да. Сегодня – я. – Танечка достала из кармана халатика жевательную резинку в виде подушечки, сунула ее в рот и облизала клецки.

-Так где же она? – Арбенин еще раз перекатился с носков на каблук и повторил Танечкин фокус с губами.

-А зачем она Вам? – Танечка только тут «заметила», что пуговка ее халата расстегнута и принялась пропихивать ее в узкую петлю, демонстрируя сделанный перед приходом начальства маникюр.

-Хотелось бы с ней познакомиться. Это ведь входит в мои обязанности. – Арбенин наблюдал, как пухленькие пальчики мучают ни в чем не повинную пуговку, то проталкивая ее до половины в узкую петлю, то вновь освобождая, поворачивая и вновь пропихивая уже другим краем, словно пуговица была не одинаково круглая со всех сторон.

-Она в шестой палате. – Пальцы Танечки наконец справились с головоломкой, расположив пуговицу точно посредине выступающих вперед полушарий и перекочевали за спину, натягивая тонкую материю халатика и проверяя достаточно ли хорошо пуговица выполняет свое назначение, и не придется ли ее срочно пришивать заново, ругая недобросовестных производителей некачественных ниток.

-Спасибо. – Арбенин подумал, что Танечка скорее всего не поняла относится его «спасибо» к информации о палате с новой пациенткой или к эротическому клипу, продемонстрированному ею новому заву.

Она пожала плечами, давая понять, что это – ее работа и отправилась на пост, уверенная, что Арбенин сейчас пытается угадать, заползут ли змеи с ее колготок первыми под ее халатик – похрустывающее, крахмальное чудо портновского искусства, или оставят эту восхитительную возможность ему, если он не будет слишком долго испытывать их терпение.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒