Две недели спустя 9 страница

Я обнял его и вдохнул знакомых запах.

— Готов на всё, что бы ни пришло тебе в голову. Я полностью в твоей власти, — признался я.

— М-м-м, — протянул Кира. — Пошли перекусим. — Потом он подтолкнул меня в сторону ванны. — Но для начала помойся. От тебя воняет.

Я захохотал и потянул его за собой.

— Лучше забронировать столик на попозже.

В конце концов, мы выбрались на ужин. Вечер прошёл за разговорами. Мы оба усиленно притворялись, что я не вёл себя нарочито нормально. По взгляду Киры было ясно: он знал, что я умалчиваю о чём-то. Но он так и не спросил напрямую, а я однозначно не собирался затрагивать эту тему.

Чувство вины разъедало мне грудь. Теперь я испытывал гораздо больше страха не перед клеткой, а из-за того, что Кира может всё узнать.

Позже той же ночью я вытащил сим-карту из телефона, переломил её и выбросил в урну.

Я по-настоящему остался один.

* * * *

В понедельник я всё ещё испытывал небольшой кайф от победы в подпольном бое. По окончании целого дня тренировок и восстановления, когда мы с Аризоной обсуждали схватку, Тресслер позвал нас в офис.

Он выглядел довольным.

— Вы, парни, отлично дрались в пятницу вечером, — сказал он. — Вот. — Тресслер потянулся в нагрудный карман. — Ваши дивиденды.

Он положил пачку купюр на стол и подтолкнул её к Аризоне, потом протянул ощутимо более крупную мне.

— Куча ставок на бой, Эллиот. Не многие рассчитывали на твою победу, — проговорил мужчина с ехидной ухмылкой. — Так что приличный выигрыш в твою пользу.

Чёрт. В пачке, похоже, было восемь или девять тысяч долларов. Будто и без того не нарушив кучу законов, я взял деньги и кивнул, выражая благодарность. Я только что получил «грязные» деньги.

— Забрал по пять сотен, которые ставил от вашего имени, — сообщил Тресслер. — Плюс десять процентов за заём. Но остальное на месте. Можете пересчитать, если желаете.

Это значило бы, что мы ему не доверяем. Только идиот начнёт считать деньги прямо перед ним.

Аризона убрал выигрыш в карман и просиял.

— Спасибо, мистер Тресслер.

Он кивнул, отпуская нас. Когда мы оказались в раздевалке, собираясь уходить, я вручил Аризоне половину только что полученных денег. Я не считал, но там должно было быть не меньше пары тысяч.

Аризона уставился на меня широко распахнутыми глазами.

— В честь чего?

— Я бы не получил и цента без твоей помощи, — признал я. — Подумал, что если поделюсь выигрышем, то мы будем на равных. Хотя бы по части денег.

Он протянул купюры обратно.

— Не могу их принять.

— Можешь, — отрезал я. — Без тебя я бы не выиграл, и мы заберём домой поровну.

Аризона нахмурился и приподнял бровь.

— Мне не нужны деньги из жалости.

— Жалости? — переспросил я. — Кто, нахрен, говорит что-то о жалости? Я же объяснил, почему хочу поделиться. Делай с ними что хочешь, раздай, мне без разницы. Но они твои. — Я достал сумку из шкафчика и захлопнул дверцу. — Купи Лашоне цветы или типа того. Или принеси своей милой дочке новую игрушку.

Аризона улыбнулся при упоминании жены и ребёнка.

— Моя девочка была так горда, когда я рассказал о победе. — Он с удивлением помотал головой. — Не знаю, почему она меня терпит. Лашона заслуживает лучшего. Знаешь, я хочу быть достойным мужем и дать дочке хорошую жизнь. Им обеим.

Я сел рядом. Впервые видел его настолько… уязвимым.

— Ты — везучий мужчина.

Аризона кивнул.

— Знаю, — сказал он, улыбаясь. — Что насчёт вас с Кирой? Ты рассказал ему, как хорошо выступил тем вечером?

Я вздохнул.

— Эм… Я сказал ему, что выиграл бой, но не говорил, где именно, — тихо произнёс я. Как вообще это объяснить? — Он… Он не совсем понимает…

— Но он же кикбоксёр, да?

Я кивнул.

— Да. В детстве занимался карате, потом начал изучать кикбоксинг. Он — личный тренер, но преподаёт бокс в виде фитнеса. Так что он понимает любовь к спорту. Он просто… Он тяжело воспринимает то, почему я занялся этим, почему ушёл из полиции… — Я остановился, не успев разболтать слишком много.

Аризона долго на меня смотрел.

— Почему Кира тяжело воспринимает?

И я вслух произнёс то, в чём прежде признавался лишь самому себе.

— Я делаю это ради него. Ему не говорил, но думаю, он понимает. В смысле, он же не глуп…

— Вы не обсуждали?

Я мотнул головой.

— Нет. Кира почувствует себя виноватым, если я пострадаю, — сказал я. — А мне не хочется быть причиной его волнения.

Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Не хочу, чтобы из-за моей работы на кону стояла его жизнь. Я работал полицейским, у всех на виду, а в опасности оказался Кира. Не могу допустить, чтобы он прошёл через подобное снова.

— Он ведь в порядке? — негромко уточнил Аризона. — И девушки, которых вместе с ним похитили? Они все в норме?

Я кивнул и пожал плечом.

— По-прежнему ходят на терапию, но да, говорят открыто о случившемся.

— А ты?

— Я что?

— Говоришь об этом? С Кирой или вообще с кем-нибудь?

Я мотнул головой.

— Нет.

Аризона поднял рюкзак, валявшийся у его ног, и запихнул в карман отданные мною деньги.

— Чувак, тебе нужно говорить об этой херне, иначе она заживо тебя сожрёт.

Я кивнул и притворился, что внутренности не скрутило в узел.

— Знаю.

Верзила рядом со мной поднялся.

— Я иду домой, чувак. Поведу девчонок есть мороженое.

— Отлично звучит.

— А тебе стоит пойти домой и поговорить с Кирой.

Я кивнул. Я знал, что это необходимо. Хотел. Нуждался. Но не мог.

Не мог ему рассказать. Ничего. Если я обмолвлюсь хотя бы об одной мелкой детали, то в итоге признаюсь во всём и рассекречу дело целиком.

Я не мог поставить Киру под такой удар. Не снова.

Когда я добрался домой, Кира смотрел телевизор, развалившись на диване. Я кинул спортивную сумку на пол и устроился рядом с Кирой, свернувшись в клубок у него под боком и положив голову ему на грудь.

Он погладил меня рукой по спине и поцеловал в макушку.

— Ты в порядке?

Нет.

Совсем нет.

Я скучал по тебе.

Прости меня.

Я умираю изнутри.

— Да, детка. Я в порядке.

* * * *

Две следующие недели дались мне тяжело. Тренировки и спарринги с ребятами в БК проходили напряжённо, но приносили удовольствие. А вот дома с Кирой было непросто.

Я постоянно занимал себя работой по дому. Вызвался даже поработать в саду у его родителей, лишь бы не оставаться наедине. Чтобы он не смог загнать меня в угол и заставить рассказать, что со мной творилось.

Я мучился из-за обмана и фальши, и Кира это замечал. Я знал, что он видел меня насквозь. Со мной рядом он грустно молчал и просто ждал объяснений. Конечно, я не мог признаться.

Моё сердце разбивалось каждый раз, когда я ловил во взгляде Киры разочарование.

А его сердце наверняка разбивалось из-за того, насколько я изменился и как усиленно изображал, что всё осталось по-прежнему.

Между нами появилась отстранённость. Пустота, сотканная из молчания. Меня убивало осознание, что виноват только я сам.

Поэтому я не оставлял свободного времени на размышления об устроенном беспорядке и находил себе дела.

Когда Сэл и Юми упомянули, что нужно поправить несколько камней на дорожке на их заднем дворе, я с радостью вызвался помочь. Долгожданный повод переключить внимание. То, что поможет мне не сидеть сложа руки. Кира, конечно, поехал со мной. Юми решила приготовить обед, который неизбежно превратится в ужин. Мы всегда задерживались у них на несколько часов.

И мне был очень нужен такой отвлекающий манёвр. Я смогу провести время с Кирой и его семьёй, но из-за работы никто не будет давить на меня, заставляя признать устроенный бардак.

— Уверен, что не против? — уточнила Юми. — Дело не из простых.

Она оглядела моё лицо, изучая бледнеющие синяки, и поджала губы.

— Конечно, я не против, — ответил я, склонив голову, чтобы она не переживала из-за почти зажившего пореза. — Вам не придётся платить. И я привык делать кучу домашних дел для мамы, так что мне не сложно.

У Сэла имелись все инструменты, нужные для замены старых шероховатых плит. Прежде чем я успел начать, Кира появился рядом. Мы почти не говорили с утра, и я удивился, когда он положил ладонь на мою руку.

— Уверен, что справишься без моей помощи?

— Можешь присоединиться, если хочешь, — предложил я, на самом деле надеясь, что он не согласится. — Но я думал, что твой папа подбил тебя на партию в нарды. Твоя мама отказалась с ним играть.

— Потому что он жульничает! — прокричала Юми из кухни, очевидно, подслушав наш разговор.

Мы оглянулись на его отца, пребывающего в блаженном неведении. Тот устанавливал игровую доску на уличный стол. Кира посмотрел на меня и попытался улыбнуться. Его печаль меня убивала.

— Если мне потребуется помощь, я позову, — сказал я. — И если тебе потребуется спасение, подай знак. Кира понуро кивнул, и я легко поцеловал его в щёку. — Лучше проведи время с отцом.

Большую часть дня я ползал на коленях, вытаскивая старые плиты и откидывая их в сторону. Работа была не слишком сложной, но горячее лос-анджелесское солнце вскоре вынудило меня стянуть футболку и заткнуть её за пояс шорт. Я слушал, как Сэл и Кира хлопали ладонями, споря на языке жестов, а Юми напевала себе под нос на кухне.

Это было по-семейному.

Именно так, как я всегда хотел. Юми даже поставила мою фотографию на каминную полку. На фото был не только я, а мы вместе с Кирой на прошлогоднем Дне Благодарения. Но впервые с семнадцати лет я снова стал частью семьи.

Суть была в маленьких деталях. Фотография над камином. То, как Юми раздавала команды и мне, и Кире. Как они с Сэлом показывали знаки у меня за спиной, словно я был одним из них. Это всё помогало мне понять, что я обрёл новую семью.

Из-за таких моментов я начинал понимать, чем рискую.

— Мэтт! — выкрикнула Юми. — Обед почти готов. Иди внутрь и приведи себя в порядок.

Я оторвал взгляд от лопаты, которой раскидывал песок для укладки новых камней, и обнаружил, что уличный стол пуст. Даже не заметил, когда Кира с Сэлом ушли.

Я зашёл помыть руки в ванну, а после отправился в гостиную и застал Киру и Сэла за разговором. Я не уловил точные движения Сэла, чтобы полностью понять смысл фразы. Но, кажется, Сэл сказал «Поговори с ним». А главное, они оба прекратили жестикулировать и уставились на меня. Я был уверен, что беседа шла обо мне.

Хотел бы я разозлиться на пересуды за спиной, но едва ли мог винить родителей Киры.

Они видели, насколько он замкнут. Чувствовали напряжение между нами. И имели полное право волноваться за сына.

Мои внутренности скрутило от мысли, что Кира несчастен по моей вине.

— Пойду посмотрю, не нужно но ли что-нибудь Юми, — тихо произнёс я, оставляя отца и сына наедине. Но перед уходом успел заметить, что Кира нахмурился.

Входя на кухню, я улыбнулся Юми.

— Нужна помощь?

— Нет, всё готово, — ответила она. Потом остановилась и взглянула на меня. — Ты в порядке?

— Ага, — соврал я. — Почему может быть иначе?

— Вы двое поругались?

— Нет. — Я изобразил полное непонимание. Опустил взгляд на блюда с мясом и салатом. — Хочешь, отнесу это?

— У тебя руки чистые? — поинтересовалась Юми.

Я выставил только что вымытые ладони вперёд как доказательство.

Она закатила глаза, передала обе тарелки мне и кивнула в сторону столовой. Кира с Сэлом остались в соседней гостиной.

— Обед, — объявил я, появляясь в комнате.

Мы расселись за столом, и повисла неловкая тишина. Сэл переводил взгляд с меня на Киру, а Юми многозначительно посмотрела на нас троих.

— С едой что-то не так? — поинтересовалась она. — Обычно вы не затыкаетесь.

— Вареники суховаты, — показал Сэл знаками. Юми кинула в него булочку. Я захохотал, Кира фыркнул. Завязалась привычная беседа за столом Такео-Франко. Они болтали о работе Киры, моих последних боях, коттедже в Райтвуде и о том, как рассказ Юми о новых свадебных планах пришелся по вкусу её бридж-клубу.

Сэл коротко глянул на Юми, призывая не развивать тему. Она посмотрела на меня и Киру. Прежде чем она успела, в своей лучшей манере, откровенно спросить, что происходит, я подскочил и ретировался на кухню, захватив пустые тарелки и заявив, что плиты сами себя не уложат.

К середине вечера дорожка была в полном порядке. Юми предложила остаться на ужин, но Кира ответил, что нам следует ехать.

Они провели большую часть дня за беседами. Несомненно, я фигурировал в нескольких. Я не знал, что они обсуждали. Не хотел знать.

Мы добрались домой, и я заметил, что Кира хочет поговорить. Он словно подбирал вступительные слова. Я не хотел их слышать. Не мог. Я чувствовал, как весь мой мир утекает сквозь пальцы, и не вынес бы прямо сейчас ещё и выяснения отношений. Поэтому коротко поцеловал Киру и сказал, что быстро приму душ, а он может выбрать, чем мы займёмся вечером.

В душе я помылся, потом почистил зубы, потом помылся снова. Я оттягивал возвращение в гостиную так долго, как мог. Но, в конце концов, пришлось натянуть спортивные штаны и присоединиться к Кире на диване.

— Чувствуешь себя лучше? — спросил он.

— Намного, — подтвердил я, садясь рядом и прижимаясь к нему, устраиваясь идеально удобно сбоку, под его рукой.

— Мэтт, — проговорил Кира. У меня внутри всё сжалось. Я знал, какой вопрос последует. Он захочет узнать, что со мной не так, что изменилось, почему я стал вести себя иначе.

Но Кира произнёс совсем другое.

Его голос был тих.

— Почему ты на меня не смотришь?

— А? — не понял я, выпрямившись и подняв на него взгляд. — Смотрю.

Кира покачал головой и пожал плечами.

— Кажется, будто ты не хочешь встречаться со мной взглядом.

От его печали у меня разрывалось сердце. Я протянул руку, коснувшись его щеки, и слегка надавил, призывая повернуться ко мне лицом.

— Я смотрю на тебя. Кира, ты — всё, что я вижу, — признался я, прижимаясь губами к его рту.

Он отстранился, вгляделся в мои глаза и прошептал:

— Я тебя теряю?

Я с удивлением быстро замотал головой.

— Нет. — Даже на единственном слове мой голос надломился. Я крепко обхватил его лицо ладонями и с напором поцеловал. Придвинулся ближе и, не отрывая губ, оседлал колени.

Мне необходимо было почувствовать Киру, его тепло, его кожу. Необходимо, чтобы он почувствовал меня. Необходимо установить связь между нами, быть рядом. Необходимо, чтобы он меня взял.

Я прижался к Кире, стараясь касаться его как можно больше. Оторвался от его губ и заявил:

— Ты мне нужен.

— Мэтт, — пробормотал он.

Кира собирался отказать. Сказать, что нужно поговорить, а не решать проблемы в постели. Я губами захватил мочку его уха и прошептал:

— Возьми меня. Покажи, кому я принадлежу. Пожалуйста.

Никакого сопротивления, никакого отказа. Я слез с коленей Киры и повёл его в спальню. Раздел нас обоих и ни разу не отвёл взгляда от его глаз. Он хотел, чтобы я на него смотрел. Я исполнил желание.

И меня это практически уничтожило.

Кира искал в моих глазах сомнения, надежду, воспоминания о том, человеке, в которого он влюбился.

Я не знал, что он обнаружил.

Когда Кира, наконец, оказался внутри меня, я попытался задать ритм. Хотел, чтобы он трахал меня жёстче. Желал, чтобы мне напомнили, кому я принадлежу. Чтобы он заявил свои права. Мне хотелось, чтобы Кира взял меня сзади и делал всё, что заблагорассудится. Так он не смог бы увидеть в моём взгляде страдание, растерянность и разбитое сердце. Но Кира заставил меня лечь на спину. Он проникал глубоко, склонившись надо мной и удерживая наши лица в паре сантиметров друг от друга.

И он отказался меня трахать. Он не стал вбиваться, игнорируя мои мольбы и просьбы. Я вцепился пальцами в его бёдра, вынуждая причинить мне боль. Но Кира отстранился и убрал мои руки, за запястья прижав их к постели над моей головой.

А потом продолжил заниматься со мной любовью. Он навис надо мной, целовал, заглядывал в глаза. Медленно, глубоко, душераздирающе.

Когда Кира отпустил мои запястья, я обнял его и крепко сжал. Обхватил и руками, и ногами, полностью приняв на себя его вес. Тяжесть помогала мне не развалиться на части.

Я закрыл глаза и уткнулся лицом Кире в шею, чтобы он не увидел моих слёз.

Глава 12

Отношения между мной и Кирой изменились.

Не улучшились. Просто стали другими. Будто мы нехотя что-то признали.

Две недели, предшествующие моему следующему бою, дались непросто нам обоим. Между нами повисала неловкая тишина, когда ни один не знал, что сказать. Я замечал взгляды Киры. Он словно пытался забраться ко мне в голову и понять, куда делся мужчина, которого он полюбил.

Я тренировался усерднее и дольше, Кира больше времени проводил на работе. Он сказал, что его начальнику, Крису, нужно чаще уходить, но оправдание звучало слабо. Кира словно не мог смотреть на то, как я сам себя разрушаю.

Невозможно было его винить.

В БК дела тоже не шли гладко. Я обнаружил, что ослабляю защиту и опускаю руки во время тренировок и спарринга, позволяю себя бить. Понимал, что это не разумно, но всё же наслаждался. Удары были настоящими. Казалось, всё в моей жизни угасает, и только лишь физическая боль остаётся реальной.

К пятнице я осознал, что не готов драться. Я был очень подавлен и не мог настроиться эмоционально.

Были назначены домашние бои при закрытых дверях. Значит, в клетку я должен зайти с кем-то из БК. На этот раз с Джамалем.

Звонок объявил начало первого раунда. Мы стукнулись кулаками, но я был просто не способен начать.

Я больше не хотел никого бить.

Я хотел, чтобы избили меня.

Желал, чтобы телесная боль совпала с ощущениями, разрывавшими на части сердце и разум. Нуждался в том, чтобы физическая боль уравновесила душевную. Подтвердила её.

Я пару раз неуверенно попытался ударить Джамаля, едва вложив силу. Отразил несколько его ударов и пинков, но большинство из них меня достали. По лицу, по рёбрам, по ногам. Всё едино. Я хотел, чтобы Джамаль меня избил.

После звонка я ушёл в свой угол. Босс вытер мне лицо и спросил:

— Что, во имя всего святого, ты творишь?

Он протянул мне бутылку с водой и приложил к щеке лёд.

— Не давай парню шансов. У него отличный правый хук.

Я слегка откинул голову, будто устал держать её ровно, и взглянул на Босса с улыбкой.

Во втором раунде стало заметно: Джамаль понял, что я не слишком стараюсь. Я отталкивал его вместо того, чтобы рвануть на себя или ударить ногой. Убирал защиту, позволяя ему бить, но он, кажется, сдерживался.

На меня накатило разочарование. Я пихнул Джамаля сильнее, рассчитывая вызвать у него злость. И всё же, большую часть второго раунда мы толкались и боролись. Мне в рёбра и в глаз прилетело несколько ударов, но этого не хватило.

Я хотел, чтобы он меня просто-напросто избил.

Босс усадил меня по окончании второго раунда и приложил к лицу больше льда.

— Не знаю, во что ты играешь, Эллиот. Но выключи нахрен свою голову. У тебя все мысли перепутались. — Тренер постучал ладонью по моему лбу. — Ты добьёшься только того, что на тебе живого места не останется.

Я глотнул воды и попытался выровнять дыхание. Встал, готовый драться.

— И неплохо.

Босс вскинул руки, забрал табурет и вышел из клетки, покачивая головой.

Я подвёл ещё одного человека.

Великолепно.

Раздался сигнал, я хлопнул по кулаку Джамаля, подпрыгнул и даже не поднял руки.

Но парень меня не ударил.

Я его толкнул, подначивая, чтобы он налетел на меня в приступе злости. Ребята в зале советовали Джамалю ударить, наконец, посильнее.

— Мне хочется настоящего боя, — выкрикнул он в ответ. Посмотрел на меня и проговорил: — Подними руки.

— Ударь меня, — заявил я.

Джамаль уставился на меня в замешательстве.

— Что?

— Я сказал, ударь меня, — заорал я. — Просто, блядь, врежь мне!

Он бросился на меня, схватил и опрокинул на маты. Я немного посопротивлялся лишь для того, чтобы разжечь ярость. Но когда парень, наконец, нанёс удар мне в голову, я почувствовал что-то похожее на облегчение.

Долбаное облегчение.

Пока Джамаль методично меня избивал по лицу и рёбрам, где-то в глубине моего разума голос твердил, что это — не нормально. Хотеть подобного, нуждаться — неправильный образ мыслей. Со мной что-то не так.

Но я обрёл свой катарсис. Чем больше Джамаль меня бил, чем больше боли я испытывал, тем лучше себя чувствовал. Попадал в странное, запутанное состояние изменённого сознания.

Я не сопротивлялся ударам, даже не пытался. Движения Джамаля замедлились, потеряли силу, и в итоге он просто остановился. Слез с меня и тряхнул головой.

— Чувак, что за херня?

Я не мог даже встать.

Не хотел шевелиться.

Передо мной возникло лицо Дока. Он поднимал мне веки и выглядел озабоченно.

— Он в порядке, — услышал я его слова. Затем пара больших чёрных рук подняла меня с пола.

Пока Аризона нёс меня в раздевалку и усаживал в медицинском кабинете, я слышал его бормотание. Док снова оказался рядом, светил фонариком в глаза, ощупывал брови и скулы. От прикосновений его пальцев на и без того ноющем лице резко вспыхивала новая боль.

Внезапно появился Босс, заявив, что это было самое печальное зрелище за всю его жизнь.

— Что за нахер, Эллиот? — воскликнул он. — Я даже не понимаю, что там случилось. — Он махнул рукой в сторону двери. — У тебя какая-то извращённая потребность в боли? Это ведь было невыносимо.

Босс остановился и взглянул на моё лицо.

— Господи.

Док кивнул.

— Нужно будет понаблюдать, как заживёт глаз. Но Мэтт вне игры как минимум на пару недель, возможно дольше.

— У него большой бой через две недели, — сообщил Босс. — Мы принимаем парней из «ЛМА». Тресслер хочет, чтобы он дрался.

Док что-то негромко пробормотал и после ушёл. Босс последовал, хлопнув дверью так, что она чуть не слетела с петель.

Я вновь бессильно откинул голову на стену. Аризона сел рядом.

Он долго молчал. Либо не знал, что сказать, либо понял, что мне хотелось тишины. Голова у меня пульсировала, правый глаз одновременно болел и дёргался. Он уже почти не открывался из-за отёка.

Наконец, Аризона начал:

— Хочешь поговорить?

Я отреагировал, пересилив себя.

— Нет.

Он посмотрел на меня и вздохнул.

— Где твои ключи? Ты не можешь вести машину.

— Всё со мной нормально, — невнятно произнёс я.

Аризона со вздохом встал и вышел, а через несколько минут вернулся с нашими сумками. Он, видимо, достал мою из шкафчика.

— Пошли. Отвезу тебя домой.

Я не стал спорить.

Не нашлось сил.

Во время поездки мы молчали. Я только выдавал односложные, тихие указания насчёт маршрута.

Аризона припарковался у тротуара, позади машины Киры.

— Кира дома?

— Ага.

— Ты будешь в порядке?

— Да.

— Круто. Давай отведём тебя в дом, — решил он. Аризона вытащил ключи из зажигания и выбрался из машины. Пока он ждал меня, входная дверь открылась.

Кира ступил на крыльцо.

— Всё нормально?

— Эй, — сказал Аризона, приветствуя. — Мэтту понадобился водитель.

Я вылез с пассажирского сиденья и выпрямился, ощущая боль во всём теле. Уже стемнело. Кира, очевидно, не видел моего лица, пока я не подошёл ближе, под свет фонаря.

— Боже.

— Я в порядке, — опять соврал я. Аризона шёл прямо за мной, пока я медленно, шаг за шагом, приближался к дому.

Кира уставился на меня круглыми от беспокойства глазами. Я не остановился. Зашёл в дом, прямиком на кухню. Достал из морозилки горошек и приложил пакет к глазу. Холод мгновенно принёс облегчение моему разгорячённому лицу.

Я услышал тихий разговор Киры и Аризоны в гостиной, вышел к ним и завалился на диван, прижимая пакет с горошком.

— У него сотрясение? — спросил Кира.

— Не-а, Док сказал, что он в норме.

— Что случилось?

— Он вообще не защищался, — мягко произнёс Аризона. — Упрашивал соперника просто бить.

— Он что?

— Он прямо здесь, — перебил я. Не хотелось слушать, как меня обсуждают.

Я встал, не обращая внимания на протестующие мышцы. Кира и Аризона следили за каждым моим движением. Я медленно достал из сумки бумажник и телефон. Протянул Аризоне пятьдесят долларов, а телефон отдал Кире.

— Не мог бы ты вызвать Аризоне такси, пожалуйста, — сказал я. — Мне нужно принять душ и лечь.

Аризона усмехнулся.

— Рассчитываю, что ты притащишь свою задницу в БК в понедельник утром. Помнится, не так давно я был в похожем состоянии по твоей вине. И две недели после спарринговал с тобой.

Я приложил горошек обратно к глазу, показал Аризоне средний палец и ушёл по коридору в ванную. Запустил воду, услышал неразборчивый разговор. А потом почти случайно заметил собственное отражение в зеркале.

Господи. Чёртов кошмар.

Моё лицо превратилось в месиво. Глаз заплыл и налился кровью, темнели синяки, губа разбита.

Но не это изменило меня до неузнаваемости.

А взгляд.

Неудивительно, что Кира не мог на меня смотреть. Я выглядел… иначе. Потерянно.

Отвернулся от зеркала, залез в душ и попытался смыть боль с мышц и из груди.

Кира появился в ванной и встал, скрестив руки и прислонившись к тумбе.

— Ты в порядке?

— Да, — ответил я. — Всё болит.

— Ел? — поинтересовался Кира. — Я могу что-нибудь…

— Кира, — прервал его я. — Всё нормально. Если честно, я хочу только добраться до кровати. Хочу лечь.

Кира помолчал, а потом развернулся к двери.

— Приготовлю тебе кое-что и принесу, — проговорил он. — Мама когда-то готовила это для меня.

Я отключил воду, с усилием вытерся и, хромая, пошёл в спальню. Я даже не помнил удара в бедро, но оно тоже болело. Не одеваясь, забрался в кровать, укрылся и закрыл глаза.

— Эй, — тихий голос Киры прозвучал рядом. — Я принёс обезболивающее.

Я открыл глаза. Точнее, левый глаз, потому что правый слишком сильно опух. Кира держал стакан воды и таблетки.

— Сядь, — попросил он. Подождал, пока я устроюсь, и протянул мне воду с лекарством. Я проглотил таблетки, и он поставил стакан на прикроватный столик. А после вышел, не говоря ни слова.

Я вновь улёгся. Затем, внезапно, Кира снова присел на кровать.

— Эй. — Он меня разбудил. — Я сделал чай. Японская мята, — объяснил он, пока я садился, превозмогая боль. — Мама делала его мне, когда мы жили вместе. Вроде как, помогает избавиться от ноющих мышц и синяков.

Я взял чашку, поднёс ко рту и отпил. Это было отвратительно.

— Спасибо, — негромко проговорил я.

— Хорошо, что Аризона привёз тебя домой, — сказал Кира.

Я кивнул, и тут же пожалел о движении.

— Да. Он — приятный парень.

Кира нахмурился.

— Он сказал, что смотрел бой. Сказал, что ты даже руки не поднимал.

Я ещё раз отпил, прежде чем ответить.

— Просто не смог сегодня настроиться, — бессильно оправдался я. Повернул голову, чтобы Кира увидел глаз. — Заметно, верно?

— Судя по виду, очень болит, — предположил он. — Ты можешь рассказать, почему?

— Почему что?

— Почему ты хотел, чтобы парень тебя избил?

Я глотнул чая и отдал чашку.

— Не знаю, — пробормотал я, ложась. — Я устал, — добавил, натягивая на себя одеяло и заканчивая разговор.

Я был не готов. Достаточно того, что болело всё тело. Я не собирался добавлять ещё и сердечную боль. Закрыл глаза. Матрас прогнулся, и я понял, что Кира встал и вышел.

Каким-то образом я умудрился уснуть. Проснулся в одиночестве, не понимая, приходил ли Кира в спальню на ночь. Солнце светило в окно, подсказывая, что уже позднее утро, и Кира ушёл на работу. Я перекатился. Острая боль напомнила о повреждённом глазе.

Я простонал в подушку и проспал до обеда.

* * * *

Кира оставил записку. Сказал, что работает до пяти. А рядом с запиской таблетки и указание выпить две после еды. Я приготовил поесть, несмотря на то что вся правая сторона лица болела, потом принял лекарство, как хороший мальчик.

Я так устал. Изнеможение пронизывало меня до самых костей. Остаток дня я провёл лежа в гостиной и уставившись в телевизор. Засыпал, снова просыпался. И в какой-то момент увидел, что стемнело.

Встал и проверил время. Шесть часов. Чёрт.

Кира опаздывал домой. Кира никогда не опаздывал домой. Я дал ему ещё десять минут, потом двадцать. Но по истечении получаса набрал его номер, чувствуя, как из-за страха всё холодеет внутри. Звонок ушёл на голосовую почту. Кажется, я даже слегка запаниковал.

— Знаю, ты, вероятно, злишься на меня. И я тебя не виню. Просто скажи, что ты в порядке. Пожалуйста? Ты никогда не опаздываешь домой. Если злишься, так и скажи. Отправь сообщение, если хочешь. Мне просто нужно знать, что ты в порядке.

Мой телефон просигналил через тридцать долгих, мучительных секунд.

Еду домой. Скоро буду.

Через пятнадцать минут Кира открыл дверь, прошёл по тёмному дому и отыскал меня на кухне.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒