Бриттани Ш. Черри 7 страница

Еще он сказал, что привез тебе несколько дисков. Почему ты не попросил об этом меня? Почему на его звонки ты отвечаешь, а на мои нет? Что я сделала не так?

Я бы привезла их тебе, Логан – эти диски. Я бы привезла их тебе.

Хотя, это не имеет значения.

До встречи, Ло.

Сообщение 112

Келлан сказал, что ты не вернешься в Тру‑Фолс. Он сказал, что ты остаешься в Айове. Я не поверила, когда ты говорил мне об этом. Я не хотела верить тебе.

Он сказал, что ты нашел маленькую однокомнатную квартиру и работу…

Это хорошо. Если тебе что‑то понадобится, мебель, еда… компания.

Я просто скучаю по тебе, вот и все.

Я не могу поверить в то, что ты не вернешься.

Хотя это хорошо. Это хорошо для тебя.

Я люблю тебя.

До встречи, Ло.

Сообщение 270

Ты знаешь, что в этом месяце должен был родиться ребенок? Я была бы в больнице, а ты держал бы меня за руку. Я знаю, что, вероятно, это звучит так, будто я плачусь, но это не так.

Я просто чуть‑чуть напилась сегодня.

Я не пью, поэтому быстро опьянела. Друг вытащил меня, чтобы помочь очистить мозги.

Услышать твой голос поможет еще больше.

Но ты не звонишь мне.

Может быть, это больше не твой номер.

Может быть, ты решил двигаться дальше.

Может быть, тебе, блядь, все равно. А меня даже не волнует, что тебе, блядь, все равно!

Это не имеет значения.

Пошел ты на хер, Логан, за то, что не звонил мне. Ни разу. Ты не звонил мне.

Прости.

Я просто немного пьяна сегодня.

До встречи, Ло.

Сообщение 435

Что ты делаешь в эту ночь, когда идет дождь?

Я лежу в кровати и думаю о твоем голосе.

До встречи, Ло.

Сообщение 756

Я решила, что ненавижу тебя. Я ненавижу все, что с тобой связано.

Но все еще надеюсь, что скоро увижу тебя, Ло.

Сообщение 1090

Я поднимаю белый флаг, Логан. Я устала, и я сдаюсь. Все.

Пять лет.

Я прекращаю оставлять сообщения.

Я люблю тебя.

Я скучаю по тебе.

Желаю тебе всего наилучшего.

Сообщение 1123

Логан, это Келлан. Слушай, я знаю, что ты строишь свою жизнь в Айове, и дела у тебя идут неплохо. Я не стал бы просить тебя вернуться в этот дерьмовый город, если бы ты не стал действительно мне нужен, и…

Эрика и я собираемся пожениться. Но я не могу жениться без моего брата. Я не могу стоять у алтаря без единственного члена семьи рядом со мной.

Знаю, что о многом прошу.

Но я обещаю больше ничего не просить.

Плюс, я купил тебе документальный фильм о НАСА, о котором мы говорили несколько недель назад.

Ты сможешь получить его, только если будешь моим шафером, черт возьми.

Да. Я пытаюсь купить твою любовь и совсем не чувствую себя виноватым.

Спишемся.

Глава 14 Часть 2

Логан

Пять лет спустя

Каждую ночь я прикуривал сигарету и садился на подоконник. Пока она горела, я позволял себе вспоминать прошлое. Я позволял боли и тоске войти в меня, пока огонек сигареты не добирался до фильтра. А потом я отключал мозг и заставлял себя забыть, потому что боль была слишком сильной, чтобы ее терпеть. Отключая мозг, я старался убедиться, что ни одно воспоминание не проскользнет в него.

Я смотрел документальные фильмы, выполнял бессмысленную работу, изматывал себя – делал все, чтобы уберечься от воспоминаний. Но теперь мой брат позвал меня в то самое место, которого я упорно избегал последние пять лет.

Вернувшись в Тру‑Фолс, я сидел на вокзале и размышлял, стоит ли искать способ где взять денег на обратный билет в Айову в один конец.

– Приехал или уезжаешь? – спросила девушка, сидящая через два места от меня.

Я повернулся к ней. Что‑то было в ее ярко‑зеленых глазах. Она слегка улыбнулась мне и прикусила ноготь на большом пальце.

– Еще не решил, – ответил я. – А ты?

– Приехала. Думаю, задержусь тут, – она продолжала улыбаться, но чем дольше делала это, тем грустнее казалась. Я не знал, что улыбка может быть такой душераздирающе грустной. – Просто я пытаюсь убить время, прежде чем вернусь к своей обычной жизни.

Я мог понять это.

Откинувшись на спинку стула, я пытался удержаться от воспоминаний о той жизни, которую оставил много лет тому назад.

– Я даже забронировала мотель на сегодня, – сказала она, прикусив нижнюю губу. – Просто так я смогла бы выкроить еще несколько часов, чтобы забыться, понимаешь? Прежде чем вернусь в реальный мир.

Я кивнул.

Она подсела ко мне ближе, ее ноги коснулись моих.

– Ты не помнишь меня, не так ли?

Я склонил голову в ее сторону, и она снова печально улыбнулась, проведя рукой по волосам.

– А я должен?

Она покачала головой.

– Скорее всего, нет. Меня зовут Сэди, – она прищурилась, будто считала, что ее имя должно было что‑то значить для меня. Уголки ее губ опустились. – Неважно. Ты похож на парня, который тоже хотел бы забыться на некоторое время. Если хочешь, можешь поехать со мной в мотель.

Я должен был сказать ей «нет». Должен был проигнорировать ее приглашение. Но было что‑то в том, какой печальной она выглядела, – казалось, ее страдающее сердце сгорает, как и мое. Поэтому я схватил свой рюкзак, закинул его на плечо и последовал за Сэди в сторону забвения.

***

– Мы много лет учились в одной школе, – сказала Сэди, когда мы лежали в номере какого‑то говенного мотеля. Я бывал в нем раньше, давным‑давно, доводя себя до полной отключки в грязной ванной. Пребывание в нем сейчас вызывало в памяти не самые лучшие моменты, но я знал, что возвращение в Висконсин через пять лет будет сплошь покрыто дерьмовыми воспоминаниями.

Ее губы цвета вина дернулись, когда она с громким хлопком лопнула пузырь из жвачки.

– В выпускном классе ты списал у меня тест по математике. Благодаря мне ты получил аттестат, – она приподнялась на локтях. – Четыре из твоих эссе по английскому были написаны мной. Благодаря мне ты можешь говорить по‑испански! Сэди? Сэди Линкольн?

Понятия не имею.

– Я не умею говорить по‑испански.

– Ну, ты мог бы. Ты правда не помнишь меня? – в ее глазах появилась печаль, но у нее не было для этого причин. Она не должна принимать это на свой счет. Я много чего не помню. Все, что было тогда, я постарался забыть.

– Справедливости ради замечу, что большую часть учебы в школе я страдал херней.

Это не было ложью.

– Или проводил время с той девчонкой, Алиссой Уолтерс, – добавила она.

Моя грудь, как и челюсть, сжалась. Всего лишь от звука ее имени мое сознание наводнили воспоминания.

– Она все еще в городе? – спросил я, пытаясь казаться равнодушным. Алисса перестала присылать мне сообщения несколько месяцев назад, а в телефонных разговорах с Келланом мы эту тему не поднимали.

Сэди кивнула.

– Работает в закусочной «Голодный Гарри». А еще я видела, что она подрабатывает в мебельном магазине Сэма. И играет на пианино в некоторых барах. Не знаю. Она бывает повсюду. Удивительно, что ты этого не знаешь. Вы двое были очень привязаны друг к другу, что совершенно странно, ведь у вас нет ничего общего.

– У нас было много общего.

У нее вырвался саркастический смешок.

– В самом деле? Круглая отличница, увлекающаяся музыкой, и круглый двоечник‑наркоман с такой же чокнутой наркоманкой‑матерью имели много общего?

– Перестань говорить так, словно тебе хорошо известно обо всем этом дерьме, – зашипел я, начиная злиться.

Тогда у нас с Алиссой было общего больше, чем у любых двух людей на этой земле. Плюс, Сэди ни черта не знала о моей матери. Да пошла она со своими предположениями. Я должен был покинуть номер мотеля. Должен был сказать ей, чтобы она проваливала и поискала для издевок кого‑нибудь другого, но я реально ненавидел быть в одиночестве. Последние пять лет я был совсем один, за исключением время от времени случайно забредающих ко мне мышей.

Сэди молчала, сколько могла, – а это длилось недолго. Она не понимала, что тишина успокаивает.

– Так это правда? Что ты был на реабилитации?

Она болтала больше, чем мне бы хотелось. Я ненавидел разговоры о реабилитации, потому что временами мне хотелось снова оказаться в клинике. А временами – снова вернуться в тот переулок к грязным мусорным бакам, имея при себе дозу или две. Я уже так давно не принимаю наркотиков, но до сих пор думаю об этом чуть ли не каждый чертов день. Доктор Кан сказала, что возвращение в реальный мир будет тяжелым, но она уверена, что я смогу с этим справиться. Я обещал ей, что всякий раз, когда меня потянет принять что‑то, я буду щелкать по коже руки красным резиновым браслетом, который она дала мне. В качестве напоминания о том, что сделанный мной выбор так же реален, как и ощущение обжигающей боли на коже. На браслете написано «сила», что было странным, потому что по ощущениям у меня ее не было.

После того, как Сэди заговорила, я щелкнул браслетом по руке.

– По городу ходил слух, что ты умер. Думаю, твоя мать распустила его, – сказала она.

– Ты знаешь, что у тебя прекрасные глаза? – спросил я, меняя тему. Я начал целовать ее шею, слушая, как она стонет.

– Они просто зеленые.

Она ошибалась. Они были уникального оттенка морской волны с небольшими вкраплениями серого по всей зеленой радужке.

– Несколько лет назад я смотрел документальный фильм о китайской и корейской керамике. Твои глаза цвета глазури, которой покрывают фарфор.

– Ты смотришь китайские фильмы о керамике? – пробормотала она с усмешкой, пытаясь выровнять дыхание, пока мои губы двигались по изгибам ее ключицы. Я почувствовал, как она задрожала. – У тебя, должно быть, сильно поехала крыша.

Я засмеялся, потому что она понятия об этом не имела.

– На западе они называют это селадон, но здесь это называют цин цы. (Примеч.: селадон, цин цы – светло‑синий или светло‑зеленый гладкий фарфор без узоров).

Я прижался губами к ее рту. Она поцеловала меня в ответ, потому что именно для этого мы находились в грязном номере мотеля. Мы были здесь, чтобы на несколько мгновений простые прикосновения принять за воображаемую любовь. Мы были здесь, чтобы обычные поцелуи принять за некую страсть. Мы были здесь, чтобы одиночество принять за целостность. Это безумие, во что готовы превратиться люди, – в кого готовы превратиться люди – чтобы не чувствовать себя так одиноко.

– Ты можешь остаться на ночь? – прошептала она.

– Конечно, – вздохнул я, кружа языком вокруг ее уха.

Я хотел остаться с ней на ночь, потому что одиночество засасывало. Я хотел остаться с ней на ночь, потому что тьма накрывала. Я хотел остаться с ней на ночь, потому что она попросила меня. Я хотел остаться с ней на ночь, потому что хотел остаться.

Она через голову стянула с меня рубашку, и ее пальцы пробежались по моей груди.

– О, Боже мой, – воскликнула она. – Ты такой мускулистый.

Потом она хихикнула. Блядь. Я точно хочу остаться на ночь?

Не отвечая, я снял с нее брюки и избавился от своих. Когда она легла, я навис над ней, двигаясь губами от ее шеи вниз к груди, потом по животу, и остановился возле трусиков. Она застонала, когда я потер их большим пальцем. – Да, пожалуйста…

Боже, она будет моим наркотиком на эту ночь. Я почувствовал себя немного менее одиноким. Я даже размечтался, как позвоню ей завтра, встречусь с ней в мотеле и буду снова трахать на этой паршивой кровати. Не потребовалось много времени, чтобы боксеры соскользнули с меня, и я оказался на ней. Натянув презерватив, я скользнул в нее, и она заскулила.

– Нет, подожди! – в этих фарфорово‑зеленых глазах собирался страх. Она прижала руку к своему рту, на глаза навернулись слезы. – Я не могу. Не могу.

Я остановился, застыв на ней. Чувство вины ударило меня под дых. Она не хотела заниматься со мной сексом.

– О, Боже. Прости. Я думал…

– Я в отношениях, – сказала она. – Я в отношениях.

Подождите‑ка.

– Что? – спросил я.

– У меня есть парень.

Парень?

Дерьмо.

Она обманщица.

Изменщица.

У нее есть парень.

Я вышел из нее и сел на край кровати. Вцепился руками в край матраса и слушал рядом ее движения, от которых шуршали простыни.

Она тихо проговорила:

– Прости. Я думала, что смогу это сделать. Думала, что смогу пройти через это, но не смогла. Я думала, с тобой это будет легко, понимаешь? Бросить все и дать себе волю. Я просто думала, что смогу забыться на время.

Не поворачиваясь к ней, я пожал плечами.

– Ничего страшного, – поднявшись с матраса, я направился в ванную. – Я скоро.

Дверь за мной закрылась, и я провел ладонями по лицу. Снял презерватив и бросил его в мусорное ведро, а потом прислонился к двери спиной и начал поглаживать себя.

Это было жалкое зрелище.

Я жалок.

Пока дрочил, я думал о кокаине. Сильное желание принять дозу, чтобы получить немного тепла. Ощутить полный покой и блаженство. Я задвигал рукой жестче, вспоминая, как он забирал все проблемы, все страхи, все напряжение. Я постоянно чувствовал себя, словно на вершине мира.

Эйфория. Ликование. Любовь. Эйфория. Ликование. Любовь. Эйфория. Ликование. Любовь.

Ненавижу, ненавижу, ненавижу.

Глубокий вдох.

И я кончил.

Я чувствовал себя опустошенным всеми возможными способами.

Повернувшись к раковине, вымыл руки и уставился в зеркало, заглядывая в глубину своих глаз. Карих глаз, которым все равно. Карих глаз, которые смотрели с тоской. Карих глаз, затененных пеленой депрессии. Я стряхнул это ощущение, вытер руки и вернулся к ней.

Она одевалась, вытирая глаза.

– Ты уходишь? – спросил я.

Она кивнула.

– Ты, – я прочистил горло, – ты можешь остаться на ночь, – убеждал я ее снова. – Я не какой‑нибудь мудак, который выгоняет тебя в три часа ночи. К тому же, это твой номер. Так что, уйду я.

– Я сказала своему парню, что буду дома после того, как вернусь в город, – сказала она мне, вымученно улыбаясь. Одетая только в лифчик и трусики, она пошла в сторону балкона, открыла дверь, но не вышла наружу. Там шел ливень, и капли дождя барабанили по металлической решетке.

Дождь всегда напоминал мне об Алиссе – она ненавидела спать во время грозы. Интересно, где сегодня были ее мысли. Знать бы, как она справляется со звуком стучащих по подоконнику капель дождя.

Я не могу уснуть, Ло. Ты можешь приехать?

Голос Алиссы звучал в моей голове, словно аудиозапись, путешествуя снова и снова по моему мозгу, пока я не отбросил его прочь.

Сэди расчесывала пальцами пряди своих длинных волос. Ее вымученная улыбка превратилась в хмурую.

– Его, наверное, еще нет дома. Я терпеть не могла спать одна, когда была одинока. И теперь, находясь в отношениях, я все еще чувствую себя одиноко.

– А я должен чувствовать себя плохо по твоей вине, потому что ты обманщица? – спросил я.

– Он не любит меня.

– Зато я могу сказать, насколько сильно ты любишь его, – с издевкой сказал я.

– Ты не понимаешь, – сказала она, защищаясь. – Он деспотичный. Он оттолкнул от меня всех, кто меня когда‑то волновал. Я всегда использовала средства защиты, как ты сейчас, чтобы быть чистой. Я никогда не трахалась под наркотиками, пока не столкнулась с ним. Он обманывал меня. И сейчас, когда он придет домой, будет пахнуть чужими духами. Он залезет в постель и ни разу даже не прикоснется ко мне.

Мысли заметались в моей голове, и я знал, что это плохая идея.

Останься со мной сегодня ночью.

Останься со мной утром.

Останься со мной.

Глава 14 Часть 3

Одиночество – это голосок на задворках вашего сознания, заставляющий принимать не самые лучшие решения, опирающиеся только на разбитое сердце.

– Это ощущается странно? Возвращение сюда? – спросила она, меняя тему. Умный ход.

Медленный поворот ее тела, и мы снова смотрели в глаза друг другу. Румянец тронул ее щеки, и, клянусь, я почувствовал, как мое сердце разрывается от одной только мысли, что она совсем одна.

– Немного.

– Ты еще не виделся с Келланом?

– Ты знаешь моего брата?

– Он играет на всех открытых площадках города. Он действительно очень хорош.

Я не знал, что он опять вернулся к музыке. Она с любопытством выгнула бровь.

– Вы двое близки?

– Я пять лет пробыл в Айове, а он был здесь, в Висконсине.

Она понимающе кивнула.

Я прочистил горло.

– Да, мы близки.

– Лучшие друзья?

– Он – мой единственный друг.

– Я реально в охрененном шоке от того, что ваша дружба с Алиссой не получила продолжения. Я думала, что к этому времени ты уже сделаешь ее беременной или что‑то в этом роде.

Было время, когда я тоже так думал.

Перестать говорить об Алиссе.

Перестать думать об Алиссе.

Может, если бы я остался на ночь с Сэди, то не позволил бы Алиссе полностью заполнить мои мысли. Может, если бы я заснул с ней в объятиях, то не заморачивался бы так, оказавшись снова в том самом месте, где все еще живет единственная девушка, которую я любил.

Потирая рукой подбородок, я подошел к Сэди ближе.

– Смотри, ты можешь…

– Я не должна, – отрезала она, вздохнув. Странная. Разорвав наш зрительный контакт, она взглянула на пол. – Он никогда не изменял мне. Он… Он любит меня.

Ее внезапное признание пустило мои мысли вскачь.

Она лгунья.

Изменщица.

Она уезжает.

– Просто останься, – попросил я, и это прозвучало с большим отчаянием, чем мне хотелось бы. – Я буду спать на диване.

Это был не совсем диван. Больше похоже на драный матрас, на котором пятен было больше, чем наполнителя. Честно говоря, грязный ковер на полу, кажется, будет более комфортным. Или я мог бы позвонить Келлану и поспать у него.

Но к этому я еще не был готов.

В тот момент, когда я увижу кого‑то из моего прошлого, – кого‑то, кого я на самом деле вспоминал, – я пойму, что вернулся в прежний мир.

Мир, от которого я сбежал.

Мир, который чуть не убил меня.

Я не был готов.

Как можно быть готовым смотреть в глаза своему прошлому и делать вид, что вся боль и страдания прошли?

Она скользнула в свое платье и взглянула на меня через плечо. Ее глаза были полны сочувствия и сожаления.

– Застегнешь?

Сделав несколько шагов, я встал у нее за спиной и застегнул молнию на платье, облегавшем каждый изгиб ее тела. Я положил руки на ее талию, и она прислонилась спиной ко мне.

– Можешь вызвать мне такси?

Я мог. И я сделал это. Уходя, она поблагодарила меня и сказала, чтобы я оставался на ночь в мотеле – номер она все равно уже оплатила. Я принял ее предложение, но не очень понял, за что она меня поблагодарила. Я ничего для нее не сделал. Во всяком случае, я сделал ее обманщицей.

Нет.

Изменив в первый раз, обычно чувствуешь какую‑то вину. Она же просто казалась опустошенной. Надеюсь, что никогда ее больше не увижу, потому что нахождение среди других опустошенных особей высушивало полностью.

После ее ухода я около часа бродил по номеру. Есть ли еще люди, такие же, как я? Люди, которые чувствовали бы себя настолько одиноко, что предпочли бы провести бессмысленную ночь со случайным человеком только затем, чтобы иметь возможность смотреть в чьи‑то глаза?

Я ненавидел одиночество, потому что в одиночестве вспоминал все, за что ненавидел себя. Я вспоминал все свои прошлые ошибки, которые довели меня до точки. До той точки, когда начинаешь существовать вместо того, чтобы жить. Если бы я действительно жил, то, в конечном итоге, причинил бы боль всем, кто был рядом. И я не мог больше этого делать. Это означало, что я должен быть один.

В прошлом я никогда не был одинок, если со мной были мои наркотики – мои молчаливые, смертоносные, разрушающие друзья. Под кайфом я никогда не был одинок.

Алисса.

Черт.

В голове появлялись грязные мысли, ладони зудели.

Я попытался смотреть телевизор, но на экране была самая настоящая чушь. В какой‑то момент я попытался рисовать, но в ручке не было чернил. Я попытался отключить свой мозг, но продолжал думать о кайфе, который когда‑то испытывал.

Когда я увижу ее?

Увижу ли я ее вообще?

Конечно. Ее сестра выходит замуж за моего брата.

Хочу ли я увидеть ее?

Нет.

Не хочу.

Боже.

Я хочу.

Я хотел бы сжимать ее в объятиях, но в то же время никогда не прикасаться к ней снова. Я хотел бы целовать ее, но в то же время никогда не вспоминать ее изгибов.

Я хотел бы…

Заткнись, мозг.

Взяв мобильник, я нажал и удерживал пальцем цифру 2. На это раз голос был другим, но приветствие осталось прежним. Меня поблагодарили за звонок на горячую линию для алкоголиков и наркоманов и пригласили поговорить о имеющихся у меня проблемах в конфиденциальной обстановке.

Я повесил трубку. Как всегда.

Потому что люди, вроде меня, с таким прошлым, как у меня, не заслужили прощения. Они заслужили изоляцию.

Направившись на балкон, я прикурил сигарету и положил ее на сухой участок на пол. Слушая шум дождя над городом Тру‑Фолс, я закрыл глаза. Сделав глубокий вдох, я позволил себе на короткий промежуток времени, пока тлела сигарета, почувствовать боль.

Я думал об Алиссе. Я думал о маме. Думал о наркотиках. И потом, в самом конце, я всегда думал о ребенке, который мог бы быть у меня, если бы не мои внутренние демоны.

Иногда сигарета тлела восемь минут, иногда – десять. Единственное, что не менялось никогда, независимо от того, как долго тлела сигарета, – это мое разбитое сердце, которое все еще находило возможности раскалываться на более мелкие кусочки.

Глава 15

Алисса

Каждый день я добиралась на работу вместе со своей соседкой – семидесятилетней официанткой по имени Лори. Мы обе работали в утреннюю смену в забегаловке «Голодный Гарри» и ненавидели каждую минуту этого. Лори работала там последние двадцать пять лет и рассказывала мне, что ее план вырваться отсюда заключался в том, чтобы выскочить замуж за одного из тех парней Крис: Эванс, Хемсворт или Прэтт – ей было все равно. (Прим.: имеются в виду актеры: Крис Эванс, Крис Хэмсворт и Крис Прэтт). В какой бы день мы не ехали, Лори всегда жаловалась на то, что мы приехали на пять минут раньше. Она утверждала, что последнее место, куда ты можешь приехать раньше, это место твоей работы. Я не винила ее.

Я работала в «Голодном Гарри» последние пять лет. Самое неприятное в этой работе то, что я приходила туда, пахнущая розовыми духами и персиковым шампунем, а выходила, воняющая жареными котлетами и картофельными оладьями. Каждый божий день. Единственное, что помогало мне держаться, – знание того, что каждый час работы приближает меня к моей мечте: открытию собственного пиано‑бара.

– Ты сможешь это, деточка, – говорила Лори, когда мы подъезжали к закусочной. – Ты по‑прежнему свежа и весела. У тебя полно времени, чтобы сделать эту мечту реальностью. Ключ в том, чтобы не слушать мнение окружающих. У людей всегда есть мнение о той жизни, которой они не живут сами – просто держи голову высоко поднятой и не слушай их бред.

– Хороший совет, – улыбнулась я, понимая, что ей лишь бы о чем‑то поболтать, только бы не оказаться в закусочной хотя бы на секунду раньше положенного времени.

– Знаешь, что говорила мне мама, когда в детстве надо мной издевались?

– И что же?

– Всему свое время. Только так можно пройти через все, что угодно. Не думай слишком много о будущем и не давай мозгу зацикливаться на прошлом – просто живи настоящим. Будь здесь и сейчас. Это лучший способ прожить жизнь. Сегодняшним днем. Всему свое время.

Всему свое время. Всему свое время. Я мысленно повторяла эти слова, когда на меня кричал хамоватый клиент, что его омлет слишком жидкий, или когда ребенок ронял тарелку с едой на пол, а его родители обвиняли в этом меня, или когда пьяного придурка тошнило прямо на мою обувь.

Я ненавидела сферу питания. Но опять же, полезно знать все входы и выходы в подобных заведениях, потому что, когда у меня буде пиано‑бар, основной заботой станет организация работы кухни. Просто всему свое время.

– Ты всегда виляешь бедрами после того, как приняла чей‑то заказ? – прозвучал поддразнивающий голос, и я улыбнулась, поняв, кому он принадлежит.

– Только когда знаю, что у меня будут хорошие чаевые, – обернулась я с улыбкой и увидела стоящего позади меня Дэна с полными руками файловых папок. Он выглядел таким красивым в темно‑синих брюках и светло‑голубой рубашке на кнопках и с закатанными рукавами. Как всегда, с широкой радостной улыбкой. И он дарил эту улыбку мне. Вытащив блокнот и ручку из кармана фартука, я подошла к нему. – Что привело тебя сюда в такую рань?

– Я посмотрел то место, об аренде которого мы говорили.

– Да?

– Да. Мне оно понравилось. О, действительно так, но там надо решить вопрос с термитами. У тебя есть минутка, чтобы кое‑что обсудить? Я принес несколько поэтажных планов других помещений, которые можно было бы рассмотреть.

Я нахмурилась, оглядев закусочную.

– Думаю, мой босс уволит меня, если я оставлю работу, чтобы посмотреть планы пиано‑баров.

Дэн был моим другом, с которым я пересеклась несколько лет назад в одном из таких пиано‑баров. Сейчас он работал на одного из лучших риэлторов штата. Когда я рассказала ему свою идею об открытии пиано‑бара, он подхватил ее и стал помогать мне с выбором места, хотя я предупредила его о том, что этот день настанет нескоро.

– О, конечно, нет. Я был неподалеку и решил заглянуть на кофе с оладьями. Все равно это по пути на работу.

Я широко улыбнулась, и его улыбка стала еще шире.

– Мы можем взглянуть на них завтра вечером, если получится?

– Да, да! – воскликнул он с нарастающим возбуждением. – Я могу привезти их к тебе домой. Можно заказать китайскую еду. Я принесу вино. Могу даже приготовить для тебя стейк или что‑нибудь еще… – его голос постепенно затихал по мере того, как он становился все более довольным. Он провел руками по волосам и пожал плечами. – Ну, знаешь, все, что угодно.

– Звучит, как план. Просто самое главное в этом – у меня в доме все еще идет ремонт. А из‑за последнего дождя крыша потекла в нескольких местах.

– Мое предложение о том, чтобы ты пожила у меня, пока твой дом ремонтируется, по‑прежнему в силе. Я знаю, сколько беспокойства доставляет ремонт.

– Спасибо, но, думаю, что сама пройду все трудности, потому что это мой дом.

– Хорошо. Ну, мне лучше отправиться на работу, но завтра встречаемся у тебя, чтобы изучить все детали, – он потряс передо мной папками и подмигнул.

– Подожди. Я думала, ты приходил на кофе и оладьи?

– А, да. Так и было, просто я понял… – он был немного взволнован, и я не могла удержаться от улыбки. – Мне нужно быть на работе немного пораньше и просмотреть кое‑какие документы для моего босса.

– Тогда до завтра. С меня выпивка, с тебя – планы объектов.

После этого он исчез. Я выдохнула. В течение последних трех лет Дэн был ко мне неравнодушен – практически с самого момента нашей встречи, но я никогда не чувствовала такого рода привязанности к нему. Он занимал важное место в моей жизни, хотя я всегда надеялась, что он согласится быть просто другом.

– Я клянусь, он подбирает для тебя помещения, имеет солидную работу, притворяется, что хочет оладий, чтобы просто увидеться с тобой, дарит эти «трахни меня вдоль и поперек» улыбки и предлагает приготовить стейк, а ты до сих пор не отвечаешь на его предложение пожить у него какое‑то время? – проговорила Лори, неся поднос с яичницей, оладьями и сосисками.

Я засмеялась.

– Мой дом прекрасен. Я все эти годы копила деньги, чтобы купить дом моей мечты, и теперь, когда он у меня есть, я не готова успокоиться на этом. Его просто нужно немного подлатать, вот и все.

– Сладкая, твой дом нуждается в немного большем, чем просто подлатать, – ухмыльнулась она, ставя тарелки на пятый столик, а потом направилась ко мне руки в боки и нахально улыбаясь. – Я просто говорю. Если бы Дэн предложил мне постель, я помчалась бы к нему и заставила показывать свои поэтажные планы на каждом миллиметре моего тела в каждом сантиметре дома.

– Лори! – шикнула я на нее, мои щеки запылали.

– Я просто констатирую факт. Ты пашешь на трех работах, чтобы платить за дом, который все равно нужно доводить до ума. И он нужен тебе, чтобы доказать всем, что ты можешь быть независимой женщиной. Но, знаешь, вы могли бы отремонтировать его и жить вместе с Дэном.

– Дом не так уж сильно требует ремонта.

– Али, – застонала она, хлопнув себя ладонью по лицу. – В последний раз, когда я заходила к тебе распить бутылочку вина, то пользовалась туалетом, не закрывая двери. А знаешь, почему? Потому что у туалета в принципе не было двери.

Я засмеялась.

– Ладно. Я согласна. Он сильно требует ремонта. Но мне нравится преодолевать трудности.

– Хм. Ты должна быть действительно хороша в постели, чтобы Дэн продолжал терпеть тебя так, как сейчас.

– Что? Мы с Дэном не спим вместе.

– Серьезно? – воскликнула она. – Ты хочешь сказать, он пускает слюни при виде тебя, а вы двое ни разу этого не делали?

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒