Бриттани Ш. Черри 5 страница

– Алисса, – прошептал он, добравшись до края моих трусиков. Мое дыхание стало тяжелым, и я приподняла бедра, умоляя его продолжать свои прикосновения. Прижав ладони к его груди, я ощутила, как подчиняется ему мое сердцебиение.

Его голос наполнился беспокойством.

– Скажи мне остановиться, хорошо? Если ты захочешь, чтобы я остановился…

– Нет… Пожалуйста…

Он потянул трусики вниз, и чем ниже он спускал их, тем быстрее билось мое сердце.

– Алисса, – проговорил он снова. Он посмотрел на меня, на долю секунды наши взгляды встретились, а потом раздвинул мои ноги и опустил голову. Когда его язык коснулся меня, я задохнулась от восторга. Я сжала простынь в кулаках, и его язык скользнул внутрь меня. Голова закружилась. Сердце как будто ускорялось, а потом полностью переставало биться. Это ощущалось, словно каждые несколько секунд я умирала, а его губы, его язык, его душа воскрешали меня. Я и не подозревала, что нечто настолько простое может ощущаться так…

Логан…

– Пожалуйста… – выдохнула я, выгнувшись, когда он скользнул двумя пальцами внутрь меня, медленно проталкивая их внутрь и еще медленнее вытаскивая. Потом толчки стали жестче, быстрее, глубже…

Ло…

Я была в секундах от взрыва и стиснула в руках простыни. В секундах от того, чтобы умолять его столкнуть меня с обрыва и позволить свободно парить.

– Я хочу тебя, Логан. Пожалуйста, – я часто дышала, мое тело начало привыкать к удовольствию, которое он доставлял мне.

– Еще нет, – сказал он, отстраняясь и вытаскивая из меня пальцы.

Наши глаза встретились, и от его взгляда я ощутила уверенность, что никогда не останусь одна.

– Алисса, – сказал он дрожащим голосом. – Я люблю тебя, – его глаза увлажнились, и из моих глаз покатились слезы.

«Ты мой лучший друг, Ло», – думала я.

Мы стали друг другу ближе, чем кто‑то может себе представить. Он был во всех смыслах частью меня, наши жизни сплелись вместе, как будто мы были одним пламенем, горящим вместе в темноте ночи.

Ему только хотелось плакать, а из моих глаз уже текли слезы.

В его сердце только появлялась трещинка, а мое уже разбивалось.

Ты мой лучший друг.

Он наклонился и поцеловал меня. Он целовал меня с обещаниями того, чего мы никогда не делали друг другу. Он целовал меня с извинениями за то, чего никогда не совершал. Он целовал меня со всем, что было в нем, и я целовала его в ответ со всем, что существовало во мне.

Он встал, снял штаны и боксеры, и, хотя я чувствовала себя в безопасности, бабочки запорхали в моем животе.

– Ты можешь передумать, Хай, – поклялся он. – Ты всегда можешь передумать.

Я протянула руки к нему, и он взял их в свои. Он вернулся ко мне и лег сверху, раздвигая мои колени. Когда наши бедра соприкоснулись, я тихо застонала, мои ноги дрожали от желания, от страха, страсти и любви.

– Я люблю тебя, – прошептала я, давая ему передышку. Его губы раскрылись, но он не произнес ни слова. Лишь выглядел удивленным от того, что кто‑то мог любить его. – Я люблю тебя, – повторила я, наблюдая, как смягчается его взгляд. – Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, – прошептал он, прижимая свои губы к моим. Слезы капали из его глаз и смешивались с моими собственными. Я знала, как тяжело дались ему эти слова. Знала, как напуган он тем, что так открылся. А еще знала, как сильно люблю его.

– Скажи мне остановиться, если я сделаю тебе больно, – сказал он. Но мне этого не требовалось. Боль была, но желание было сильнее. Он был моим защитным одеялом, моей безопасной гаванью, моим самым прекрасным Ло. Он качнул бедрами напротив моих, скользнув глубже в меня.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Толчок.

– Я люблю тебя… – повторил он.

Второй толчок.

– Я люблю тебя… – прошептал он.

Третий.

– Логан… я… собираюсь…

Раз, два, три раза, четыре…

Вверх.

Вниз.

Рай.

Ад.

Он.

Я.

Мы.

Мы достигли освобождения, содрогаясь в объятиях друг друга, распадаясь на части, но словно становясь единым целым. Теряя самих себя, но обретая друг друга.

Я любила его.

Я любила его до глубины души, и он любил меня в ответ.

Он сдержал обещание. Он заставил меня чувствовать себя в безопасности все время. Он был тем человеком, к которому я приходила каждый раз, когда было больно или когда было страшно.

Как домой.

Логан был для меня домом.

– Алисса, это было… – он выдохнул, лежа рядом со мной и задыхаясь. – Потрясающе.

Я улыбнулась, отворачиваясь от него. Смахнув пальцами все еще текущие из глаз слезы, я изо всех сил пыталась сдержать желание смеяться от ощущения счастья с примесью беспокойства. Что будет дальше?

– Если бы я получала доллар за каждый раз, когда слышала это.

Он прищурился, зная, что за этой шуткой я пряталась, когда нервничала, и притянул меня ближе к себе.

– Ты в порядке, Хай?

– Я в порядке, – кивнула я, встречая его взгляд. Он наклонился и собрал поцелуем несколько слезинок. – Я лучше, чем в порядке.

– Я хочу, чтобы были мы. Навсегда. Я хочу этого.

– Я тоже. Я тоже.

– Навсегда, Хай? – прошептал он.

– Навсегда, Ло.

Он сделал глубокий вдох, и его глаза улыбнулись вместе с губами.

– Я так счастлив сейчас, – это были последние слова той ночью, и я подумала, что они прекрасно описывали все, что я чувствовала в этот вечер.

Потолочный вентилятор вращался над нашими головами, а мы лежали в кровати рядом друг с другом. Виниловый проигрыватель играл на комоде, заикаясь каждые несколько секунд, но в то же время звуча так, будто был абсолютно целым. Запах розы освежал воздух каждые несколько минут, и мы вдыхали и выдыхали.

Нам было спокойно.

Алисса

Логан и я заявили о своей любви два месяца назад. Я не знала, как наша дружба могла стать крепче из‑за того, что мы влюбились, но каким‑то образом это случилось. Он заставлял меня смеяться в моменты грусти, и это означало целый мир для меня.

Когда вы находите кого‑то, кто может заставить вас смеяться, когда ваше сердце хочет плакать, – держитесь за него. Он изменит вашу жизнь к лучшему.

У меня были большие планы. Через три недели я переезжала в кампус своего колледжа, но планировала, что Логан будет приезжать. Мы оставались бы так же близки, как сейчас, и влюблялись бы еще больше. Он сказал, что ему нравится эта идея, и это было замечательно, потому что я любила его до глубины души.

Целыми неделями я парила в облаках, но однажды, придя с работы домой, застала маму, настроенную вернуть меня с небес на твердую землю.

– Алисса! – позвала она меня, как только я вошла в дом. Я сбросила свою обувь в холле, остановилась и, подняв ее, убрала в шкаф.

– Я уже убрала их! – закричала я в ее сторону.

– Это не то, что я собиралась сказать, – ответила она из своего кабинета. Идя на звук ее голоса, я заглянула в комнату. Не отрывая взгляда от компьютера, она сидела с бокалом вина в руке. – Я сделала постный мясной рулет из протеиновой муки и тофу. Закинь его в микроволновку для меня.

Это не мясной рулет, мам.

– Хорошо.

– И твой отец написал тебе письмо.

Мой глаза округлились, от волнения я чуть не взорвалась.

– Что?

– Он написал тебе письмо. Оно на кухонном островке.

Папа написал мне сегодня письмо.

Папа написал мне сегодня письмо!

С все возрастающим волнением я побежала на кухню и, схватив незапечатанный конверт, вытащила листы бумаги.

«Милая Али»,

Начало уже многообещающее.

Глаза забегали по письму слева направо, вникая в каждое слово, каждую букву, желая найти хотя бы строчку о том, как сильно он скучает по мне, как сильно любит меня, как сильно волнуется. Так много слов, так много страниц. Страниц, исписанных от начала до конца, страниц, наполненных разными словами, некоторые из которых были длинными, некоторые короткими. Там были точки, вопросительные знаки и восклицательные.

У него был удивительный почерк, который иногда было трудно читать.

Мою грудь охватывало огнем от каждой прочитанной буквы. Буквы складывались в слова, слова – в предложения, из предложений выстраивались извинения – извинения, которые ощущались фальшивыми, потому что кто мог поступить так на самом деле?

«Меня долго не будет рядом».

Я сделала резкий вдох, добравшись до последнего абзаца.

«Я во власти своей музыки и возглавляю новую группу».

Еще один резкий вдох.

«Сконцентрироваться на своей карьере…».

Зажав большой палец руки между губами, я добралась до конца письма и села, отбросив его и уставившись на пять листов бумаги, полностью исписанных от начала и до конца.

«Я долго не смогу быть рядом, милая Али. Надеюсь, что ты поймешь. Продолжай жить музыкой».

Мой отец расстался со мной на пяти листах бумаги, и когда постный мясной рулет напомнил об ужине, мама заговорила.

– Я же говорила тебе.

Еда не лезла в горло. Большую часть ночи я просидела в туалете, выблевывая свои внутренности. Я не могла поверить, что человек мог поступить настолько бессердечно. Он написал эти слова так, словно действительно так думал, и от этого становилось еще больнее.

Остаток ночи я провела на полу в туалете, пытаясь понять, что я сделала неправильно, и почему мой отец больше не любит меня.

***

– Он расстался с тобой письмом на пяти листах? – шокировано спросил Логан. Последние пять дней я провела без него, чувствуя себя растерянной из‑за письма. Каждый день я едва могла удержать хоть что‑то в своем желудке, потому что его выворачивало наизнанку. Но больше всего меня беспокоило то, насколько радостной казалась мама из‑за того, что отец меня предал. Она всегда казалась счастливой, когда мне было больно.

Я сидела с Логаном на рекламном щите, запомнив пять страниц письма наизусть.

– Технически он расстался со мной на десяти страницах, ведь они были исписаны с двух сторон.

– Дай мне конверт, – приказал он. Его ноздри раздувались, лицо покраснело от гнева. Я не знала, почему его так расстроило письмо, но он, казалось, готов был лопнуть от злости.

– Зачем?

– Этот адрес отправителя, вероятно, тот, где он живет. Мы можем съездить туда. Можем встретиться с ним лицом к лицу, мы можем…

– На конверте нет никакого адреса. Полагаю, он бросил его в почтовый ящик у нашего дома.

Тяжело вздохнув, Логан потер лицо руками и снова начал перелистывать страницы.

– Как насчет его группы? Он сказал, как она называется?

– Нет.

– Вот дерьмо.

– Все в порядке, – я пожала плечами. Я еще до конца не осознала. Большая часть меня продолжала думать, что он вернется. Опасно возлагать надежду на ненадежного человека. – Я выше этого, – хотя это было не так. Я была далека от того, чтобы быть выше этого.

– Ну, а я нет! – закричал он, поднявшись и расхаживая взад и вперед. – Это не справедливо. И что мы только сделали этим людям? Твоим родителям. Моим родителям. Что мы сделали неправильно?

У меня не было для него ответа. Многие люди, возможно, не могли понять, что связывало нас с Логаном. Мы были разными во многом, за исключением одного – того огромнейшего огня, который сжигал нас изнутри: мы оба стремились быть любимыми своими родителями.

– Ты хорошая, Алисса. Ты сделала все, чтобы быть ему хорошей дочерью. Ты сделала все возможное и невозможное ради этого мудака, а он даже не смог собрать свои яйца в кулак, чтобы расстаться с тобой лично?! Ну, давай же. Кто расстается со своей дочерью письмом?! – заорал он. – И вообще, что за родители расстаются со своими детьми?

– Теперь ты видишь, почему я говорила тебе расстаться с Шей лично, а не по смс? – попыталась пошутить я. Он не рассмеялся. – Логан, брось. Все нормально.

– Знаешь, что? К черту его, Хай. Тебя ждут великие дела. Ты изменишь мир и без него. Твой успех будет больше его самых смелых ожиданий. Он не нужен тебе.

– Почему ты так расстроен?

– Потому что как он мог сделать это? Как он мог отвернуться от тебя? От тебя, Хай. Ты самый красивый, искренний и нежный человек, которого я когда‑либо встречал. И он бросил тебя. Ради чего? Ради музыки? Ради денег? Славы? Это мусор, потому что все это ничего не стоит, – он сел рядом со мной, тяжело и раздраженно дыша. – Я просто пытаюсь понять, вот и все, – сказал он, свешивая ноги с края рекламного щита, пока мы смотрели вдаль.

– Понять что?

– Как кто‑то мог отказаться от тебя?

***

В эту ночь, наконец, я осознала. Отец не вернется. Он не хотел быть частью моей жизни. Он предал меня ради музыки. Какая ирония судьбы – ведь для меня он и был моей музыкой. Весь вечер мне было плохо, и я желала только одного: чтобы ощущение пустоты внутри меня ушло.

Я: Ты можешь прийти?

Логан появился возле моего дома около одиннадцати вечера. Я подарила ему натянутую улыбку, когда он взглянул на меня, притягивая в свои крепкие объятия.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Нормально.

Он прищурился.

– Ложь?

– Ложь.

– Правда?

Я пожала плечами, мои глаза наполнились слезами.

– Можешь просто обнять меня?

Он стал очень обеспокоенным и отстранился, чтобы изучить каждый миллимктр моего лица.

– Хай… Что происходит?

– Он действительно бросил меня, – я с трудом сглотнула. – Я ему не нужна.

Логан отвел меня в мою спальню, закрыв за нами дверь. Когда я заползла в кровать, он подошел к моей коллекции виниловых пластинок и просмотрел каждую. Выбрал одну и поставил ее, от чего мои глаза еще больше наполнились слезами.

Как только начала играть песня Сэма Смита «Life Support», Логан выключил свет и забрался в кровать, крепко обняв меня. Он притянул меня ближе, заставляя прижаться к нему, и я затряслась, когда он начал напевать песню мне на ухо.

Я начала плакать. Он продолжал петь, а мое тело не переставая вздрагивало в его руках. Он притянул меня ближе и обнял крепче. Песня играла на повторе, снова и снова. Он продолжал петь мне, моей душе, укрощая дикий огонь, превращавший меня в пепел.

Его голос погружал меня в сон, в его руках я была в безопасности.

Когда я проснулась посреди ночи, плача от ночного кошмара, Логан крепко спал. Его руки лежали по бокам, он дышал через рот, и я смотрела на него, а слезы продолжали катиться по моим щекам.

– Ло, – прошептала я. Он проснулся.

– Да?

– Мне приснился плохой сон. Ты можешь обнять меня?

Он не колебался, а просто в очередной раз притянул меня ближе, позволяя положить голову ему на грудь и ощущать его сердцебиение.

– Ты в порядке, Алисса Мари Уолтерс, – вздохнул он напротив моей кожи.

Я заплакала сильнее, прижимаясь к нему ближе.

– Я в порядке, Логан Фрэнсис Сильверстоун.

Алисса

Беда не приходит одна.

Мама говорила эти слова каждый раз в разгаре судебного дела, когда приходили плохие новости. Когда случалась одна плохая вещь, нечто более худшее маячило неподалеку. На самом деле я никогда не верила в это, потому что была оптимистом в нашей семье – девочкой, у которой стакан наполовину полон. Но сейчас это оказалось правдой. Прошла всего одна неделя после того, как отец порвал со мной, и, не дав мне времени осознать это событие, мир снова рухнул. Я слышала в голове мамины слова.

«Беда не приходит одна, Алисса. Это просто правда жизни».

– Итак, – вздохнула Эрика, стоя рядом со мной в магазинном проходе. – Сколько нам нужно взять?

Уже две недели меня ежедневно рвало. И то, в чем я винила свой нервный стресс, превратилось сейчас в мой самый большой страх, потому что мы стояли перед тестами на беременность. Я не знала, кому еще позвонить, кроме моей сестры, и когда она услышала дрожь в моем голосе, то через сорок пять минут уже парковалась перед нашим домом. Хотя Эрика была рациональной реалисткой, как моя мама, она не была такой бессердечной. Она любила мою творческую натуру и эксцентричность, и я знала – она сделает все, чтобы помочь мне.

– Может, два? – прошептала я, трясясь всем телом.

В успокаивающем жесте она положила руку мне на плечо.

– Мы возьмем пять. На всякий случай, – мы подошли к кассирше, которая смотрела на нас, как на сумасшедших с таким количеством тестов. Эрика прихватила еще бутылку воды. Когда я, униженная, думала о том, чтобы убежать из магазина, чувствуя осуждение в глазах кассира, Эрика вышла из себя.

– Разве никто никогда не говорил вам, что так таращиться неприлично?

После чего кассирша пробила наши товары, ни разу не подняв взгляд.

Мой телефон пиликнул, когда мы выходили из магазина.

Логан: Где ты? Мне нужно тебя увидеть.

Я не могла ответить. Мой телефон пропиликал еще раза четыре, прежде чем мы добрались до дома и я выключила его.

Мы сидели в ванной за закрытой дверью. Мама еще не пришла с работы, и все пять тестов на беременность были развернуты и разложены на раковине в ожидании, когда я на них пописаю. Я выпила целую бутылку воды, и когда почувствовала готовность использовать их, Эрика уверенным тоном стала меня инструктировать.

– Ты должна пописать немного на один тест, потом подержать его, потом следующий тест, подержать, потом следующий…

– Я поняла, – ответила я с раздражением. Не на нее, а на себя за то, что оказалась в такой ситуации. В ближайшие выходные я должна была уехать в колледж, а не писать на пять тестов.

Когда дело было сделано, мы подождали десять минут. На упаковках говорилось, что требовалось всего две, но мне казалось, что через десять минут результат будет точнее.

– Что означает розовая линия на этом? – спросила я, взяв первый тест.

– Беременна, – прошептала Эрика.

Я взяла второй.

– А знак плюс?

– Беременна.

Мой живот скрутило.

– А две розовые линии?

Она нахмурилась.

Тошнота подкатывала к горлу.

– А другой знак плюс?

– Алисса… – ее голос дрогнул.

– И этот тоже говорит, что я беременна? Что это значит? – слезы катились по моим щекам, и я не знала, как их остановить. Дыхание сбилось, сердцебиение стало нестабильным. Я не понимала, о чем думать в первую очередь. Логан? Колледж? Мама? Мои слезы?

– Али, все нормально. Это еще нужно выяснить. Не паникуй, – рука Эрики, лежащая на моей ноге, была тем единственным, что удерживало меня от падения на пол и раскачивания взад‑вперед в углу.

– Я начинаю учебу в следующие выходные.

– И ты все еще сможешь сделать это. Нам просто нужно выяснить…

– Алисса! – закричала мама, входя в дом. – Я говорила тебе, чтобы ты не оставляла свою обувь в холле! Убери сейчас же!

Мои руки начали неконтролируемо трястись, когда Эрика помогала мне вставать, сбрасывая все тесты на беременность в пакет и пряча его в своей безразмерной сумке.

– Давай, – сказала она, указывая головой на дверь, ополаскивая руки и заставляя меня сделать то же самое. – Пойдем.

– Нет, – сказала я полушепотом‑полукриком. – Я не могу, я не могу видеть ее прямо сейчас. Я не могу выйти отсюда.

– Ты не можешь просто прятаться здесь, – сказала она, вытирая мои слезы. – Не волнуйся. Мы ничего не скажем ей. Просто дыши.

Она первой вышла из ванной, и я последовала за ней.

– Эрика? Что ты здесь делаешь? – спросила мама повышенным тоном.

– Я просто решила зайти навестить. Может, поужинать с вами.

– Это невежливо – запросто прийти на ужин без предупреждения. Что, если у меня не хватит для тебя еды? Кроме того, я приглашена сегодня. А Алиса должна была закончить паковать свои коробки в комнате, хотя я говорила, что ей следовало закончить это в прошлые выходные. И…

– Я беременна.

Мама метнула взгляд ко мне, в то время как челюсть Эрики практически упала на пол.

– Что ты только что сказала?

В тот момент, когда я произнесла это слово еще раз, начался крик. Она говорила мне, как она разочарована во мне. Она кричала о том, как я отвратительна ей. Она сказала, что всегда знала, что я во что‑то вляпаюсь, и это что‑то – голодранец Логан.

– Ты сделаешь аборт, – безапелляционно сказала она. – Вот и все, что здесь нужно сделать. На этой неделе мы сходим в клинику, справимся с этой неприятностью, и потом ты уедешь в колледж.

Мой разум еще даже не принял мысль, что я беременна, а она уже говорила мне, что от этого надо избавиться.

– Мама, брось. Не будь такой опрометчивой, – сказала Эрика, вставая возле меня, потому что я была не в состоянии выдавить ни слова.

– Опрометчивой? – мама сложила руки на груди и подняла брови над совершенно стеклянным взглядом. – Нет уж, что опрометчиво, так это забеременеть за пять дней до начала учебы в колледже. Уж что и опрометчиво, так это встречаться с неудачником без планов на жизнь. И опрометчиво то, что у Алиссы будет ребенок, когда она сама еще не выросла.

– Он не неудачник, – заступилась я за Логана. Он был далек от того, чтобы называться неудачником.

Мама закатила глаза и пошла в свой кабинет.

– У меня дело завтра, но потом мы пойдем в клинику. В противном случае, ты можешь поискать способ оплачивать колледж самостоятельно. Я не буду тратить деньги на то, чтобы ты училась для галочки, как детки‑мажоры, и закончила тем, что бросишь учебу и останешься никем, – отрезала она. – Ты прямо как твой отец.

Я резко вздохнула, и нож в мое сердце воткнулся глубже.

Эрика осталась у нас допоздна, двигая мебель в гостиной. Перестановка вещей была для нее способом избавиться от расстроенного состояния. Иногда, расстроившись, она била тарелки и бокалы.

– Она просто не отдает себе отчета, Али. Знаешь, ты не должна ее слушать. И если она угрожает тебе, не принимай это близко к сердцу. Я помогу тебе с этим справиться.

Я улыбнулась, потом нахмурилась.

– Я должна сказать Логану. Он писал мне после обеда, и я не ответила. Не знаю, что сказать.

Эрика сдвинула брови и сильно нахмурилась.

– Это будет тяжелый разговор, но он должен произойти, и чем раньше, тем лучше.

Я с трудом сглотнула, зная, что должна буду это сделать сегодня ночью.

– Хотя я волнуюсь, Алисса. Я довольно долго знаю Логана, и он не всегда уравновешен, – Эрика не была большим фанатом Логана, и я не могла винить ее. Он практически сжег их с Келланом квартиру год назад во время кутежа с наркотиками, устроенного после того, как родители избили и унизили его.

–Только на пять процентов, – пробормотала я.

– Что?

– Он здесь девяносто пять процентов времени, Эрика. Девяносто пять процентов времени он спокойный. Он добрый. Но иногда эти пять процентов прорываются наружу, и тогда он сам не свой. Он проигрывает в битве между собственной правдой и той ложью, которой кормят его родители. Но я не могу судить его в такие моменты.

– Почему нет? – спросила она.

– Потому что, если судить его только по немногим моментам падения, ты не заметишь прекрасных взлетов.

***

Беда не приходит одна, они приходят одна за другой.

За последние два года я видела достаточно моментов падения Логана. Когда бы это ни случалось, он превращался в человека, которого я не узнавала. Его слова были невнятными, тело дрожало, и голос всегда был громким. Он злился без причины, и это происходило, когда он употреблял наркотики посерьезнее, чем травка. Хотя знала, что, в основном, это случалось, когда его родители причиняли ему боль, когда они оставляли жестокие шрамы на его сердце. Такие раны на сердце человека всегда труднее исцелить, и кажется, что они сохраняются дольше. Когда он снова падал вниз, я знала, что лучше всего просто дать этому пройти, потому что, в конце концов, он всегда находил путь назад к тому Логану, которого я любила и обожала.

Пять процентов падений, девяносто пять – взлетов.

Когда я в ту ночь, наконец, включила свой телефон, там было пятнадцать сообщений от Логана.

Логан: Где ты, Хай?

Логан: Ты нужна мне.

Логан: Пожалуйста. Я распадаюсь на части. Мой отец только что ушел, и я не в самом хорошем месте.

Логан: Алисса? Хай?

Логан: Не бери в голову.

О нет. Он снова сорвался. Это одна из самых пугающих меня ситуаций.

Я: Я здесь.

Он не отвечал до трех утра. Когда он позвонил, я услышала совершенно отсутствующий голос.

– Я на твоем крыльце, – сказал он. Открыв переднюю дверь, я ахнула. Его левый глаз заплыл, губы разбиты. Его обычно загорелая кожа приобрела черно‑синий цвет.

– Ло, – выдохнула я, протягивая руку к его лицу. Он поморщился и шагнул назад. – Твой отец?

Он не отвечал, пока я заводила его в дом.

Сначала я заметила подергивания, а затем нарушение координации. Он отчаянно чесал свою кожу и продолжал облизывать губы.

Как далеко во тьму ты завел себя сегодня, Логан?

– Могу я принять душ? Я не мог пойти домой сегодня, – он всхлипнул, пытаясь открыть свой левый глаз, но тот не поддавался.

– Да, да, конечно. Пойдем.

Я вела его в свою ванную, пока он спотыкался рядом. Когда мы добрались, я закрыла за нами дверь. Он присел на унитаз, а я достала маленькое полотенце и намочила его в теплой воде. Как только я прижала полотенце к его лицу, он зашипел.

– Все нормально, – заспорил он, отстраняясь.

– Нет. Это не так. Ты не можешь открыть глаз.

– Но я все еще могу видеть тебя, – он немного приоткрыл рот и снова начал облизывать губы. – Ты была занята раньше?

Я моргнула, не глядя в его один открытый глаз и намочила полотенце еще больше.

– Ага.

– Настолько занята, что не могла написать?

– Да, Ло, прости, – мое дыхание участилось, пока я искала выход. Мне нужно было сбежать.

– Хай, – прошептал он, приподнимая пальцем за подбородок мое лицо, чтобы мой взгляд встретился с его единственным глазом. – Я в порядке.

– Ты под кайфом?

Он заколебался, прежде чем рассмеяться.

– Какого хрена ты спрашиваешь это, Хай. Посмотри на мое лицо. Что ты думаешь?

Я вздрогнула. Он никогда не разговаривал со мной так, за исключением тех случаев, когда почти полностью проваливался в бездну. Мне следовало ответить на его сообщения.

– Я собираюсь принести немного льда для твоего глаза, ладно? Можешь пока принять душ, – я встала, чтобы уйти, но он окликнул меня.

– Хай?

– Ло?

Он с трудом сглотнул, и слеза выкатилась из его заплывшего глаза.

– Мне чертовски жаль. Не знаю, зачем я сказал это тебе.

Я выдавила натянутую улыбку и поспешила уйти.

Мои руки тряслись, пока я искала Логану пакет для льда. Я никогда не видела его таким избитым – никогда раньше. Что твой отец сделал с тобой? Почему он такой монстр?

– Хай? – я подпрыгнула от звука голоса Логана позади меня. Волоски на руках встали дыбом, когда я повернулась и увидела то, что он держал в руке. – Что это?

– О Боже, Логан. Я хотела с тобой поговорить об этом, – я уставилась на тест на беременность, который, вероятно, забыла в ванной днем.

– Что означают две розовые полоски? – спросил Логан, едва держась на ногах и покачиваясь.

Ты совсем не в том состоянии, чтобы разговаривать об этом сегодня.

– Нам лучше поговорить завтра, – предложила я, подходя к нему и опуская руки ему на плечи. Он отодвинулся от меня.

– Нет, мы должны поговорить об этом сейчас, – громко сказал он.

– Ло, ты можешь потише? Мама спит.

– Мне по фигу. Ты беременна?

– Нам не следует делать этого сегодня.

– Что происходит? – спросили позади меня. Я съежилась, увидев одетую в халат маму, входящую в кухню. Когда ее заспанные глаза наткнулись на Логана, она полностью проснулась. – Что ты здесь делаешь? Тебе нужно уйти сейчас же.

– Мама, перестань, – умоляла я, видя ненависть в ее глазах.

– Иисус Христос. Ты не видишь, что мы, б‑блядь, р‑разговариваем? – невнятно проговорил Логан.

Это только усугубило ситуацию.

Мама бросилась к нему, хватая его за руку.

– Ты вторгся в чужой дом. Уходи, иначе я вызову полицию.

Он вырвал свою руку у нее и отшатнулся назад, натыкаясь на холодильник.

– Не трогай меня. Я говорю с твоей дочерью.

Мама перевела взгляд на меня.

– И именно поэтому мы пойдем на аборт. Он наркоман.

Логан выпрямился настолько, насколько мог, его глаза распахнулись от отвращения.

– Аборт? Ты пойдешь на аборт?

Мое тело тряслось, глаза остекленели.

– Нет. Подожди. Мам, остановись. Ты не помогаешь.

– Ты действительно говорила об аборте? – снова спросил Логан.

– Мы пойдем в четверг. Я уже позвонила и записала ее, – сказала мама, хотя это было ложью. Мне было восемнадцать, и я имела право делать со своим телом все, что захочу, а не то, что моя мама посчитает необходимым.

Логан тихо выдохнул.

– Вау. Так ты собиралась сделать это, не поговорив со мной? Ты думаешь, что я не смогу быть хорошим отцом, или что?

Мама саркастично засмеялась.

Снова усугубляя ситуацию.

– Это не то, что я сказала, Ло.

– Это то, что ты сказала! Это то, что ты имела в виду! – заорал он, его глаза потухли, словно тот свет, который я так любила в нем, был выжат из всего его существа.

– Ты не слушаешь меня, потому что под кайфом, Логан.

– Что совсем не ново, – пробормотала мама, ее слова отвратительно жалили.

– Мама, ты прекратишь? – молила я.

– Нет. Она права. Я всегда под кайфом, верно? Это все, что люди думают обо мне, – сказал он, показывая на маму и меня. – Ты и все твои гребаные деньги в твоем большом сраном доме, и для всего этого не надо прилагать усилий, – он споткнулся и нечаянно опрокинул подставку с ножами, рассыпав их по полу. Мы с мамой отпрыгнули к холодильнику.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒