Йен Макдональд 7 страница

– Извини, если тебе показалось, что я тебя разглядываю.

– Меня не колышет.

Девочка отвернулась, подняв воротник куртки, вытащила из сумки колоду карт и принялась тасовать, беззвучно шевеля губами. В вагоне было тепло, и под мерный стук колес Эверетт впал в почти гипнотическое состояние. Проснувшись, он успел заметить, как девочка отвела глаза – она явно его рассматривала. Вновь отвернувшись, она стала раскладывать карты на не слишком чистом сиденье. Карты тоже были необычные – похожи на карты Таро, но символы и персонажи, изображенные на них, совсем незнакомые. Готка Эмма, царица школьных эмо‑девочек, постоянно таскала с собой карты Таро, притворяясь, будто предсказывает по ним будущее и наводит порчу на всех, кто пишет о ней гадости в Фейсбук. На тех картах были картинки с висельником, с папой римским, с шутом и его собачонкой. Здесь же Эверетт увидел совсем другой бестиарий. Медный человек и человек в трико на моноцикле, жонглирующий мирами. Четырехликий бог и женщина с мечами в обеих руках, увенчанная солнцем. Змея, свернувшаяся восьмеркой – или символом бесконечности – и кусающая себя за хвост. Старик на костылях у двери во тьму. Рука, протянутая над бушующим морем. Девочка раскладывала карты очень аккуратно, что‑то шепча про себя. В центре крестообразного узора легла Избушка на ножках, поперек нее – Колесница с лебединой упряжкой.

– Вот опять.

Эверетт вздрогнул.

– Что?

– Опять пучишься.

– Извини! Просто я таких карт никогда не видел.

– Еще бы ты видел. Это мои карты, персональные. Других таких нет. Единственные и неповторимые – «Таро Эвернесс».

– А что ты с ними делаешь?

– Полюбуйтесь на него – мало, что пучится, еще и вопросы спрашивает. Ну, раз спросил, отвечу: я на них смотрю. Чуть‑чуть вперед, чуть‑чуть назад, чуть‑чуть в стороны…

– Вроде гадания?

Глаза девочки оскорбленно расширились. Никогда Эверетт не видел таких светлых глаз. Как будто льдинки.

– При чем тут гадание? Ничего похожего! Сказала же: я не гадаю, я смотрю. Вижу, как все на самом деле – там, в глубине, под всеми и всякими наружностями.

Улыбка преобразила ее – как будто совсем другой человек.

– Хочешь, покажу?

Она сгребла карты в кучу и пересела к Эверетту. Ловко перетасовала. Бебе Аджит вот так же умело обращалась с картами. Бабушка играла в джин‑ромми, как сущий демон.

Девочка протянула Эверетту колоду.

– Стукни по ней три раза.

– Волшебные слова говорить надо?

– Нет тут никакого волшебства! Теперь сними.

Эверетт снял, разделив колоду на три части – верхнюю положил в середину, среднюю – снизу, а нижнюю – сверху.

– Возьми три верхние карты и выложи в ряд.

Эверетт выложил карты одну за другой, переворачивая их рубашкой вниз. Человек с копьем, окутанный пламенем. Две летящие фигуры над полем пшеницы. Небоскреб с глазом на верхушке. Девушка мотает головой из стороны в сторону – так похоже на пенджабский жест, означающий «почти да», что Эверетт едва не расхохотался. Едва. От ледяной серьезности девочки веяло жутью.

– Позади, внизу и впереди, – объявила она. – Теперь еще три.

Человек тянет тележку, в которой сидит осел. Другой человек погребен в скале и отчаянно бьется, не в силах вырваться. Две сестры с языками, соединенными цепочкой. А когда Эверетт открыл третью карту, глаза девочки изумленно расширились. Она тихонько ахнула и подалась вперед, не отрывая от карт взгляда. Эверетт тоже наклонился, замирая от страха, и вдруг почувствовал, как чуть заметно натянулась лямка рюкзака – он ее обмотал вокруг ноги. Эверетт в последний миг успел поймать «Доктора Квантума», уже исчезавшего под курткой девочки. Девочка вцепилась в планшетник.

– Я заору, что ты меня насилуешь.

Эверетт схватил карты, открыл окошко и высунул руку в отверстие, прямо в поток воздуха. Девочка закричала:

– Нет!!!

– Отдай, – приказал Эверетт.

– А он мне понравился! Такой бона. Подари его мне!

– Отдай, я сказал!

Девочка только крепче стиснула планшетник.

– Не отдам! Я его буду беречь. Где он включается? – Она повертела «Доктора Квантума» в руках. – Ух ты, фантабулоза бона! И такой тоненький, без линзы. Он не из нашего мира.

Эверетт почувствовал, как будто ему в живот вонзилось ледяное копье. Глаза, мозг, сердце свело болью. Он пошатнулся, не в силах удержать равновесие в тряском вагоне.

– Ну вот, опять выпучился, – заметила девочка. – Ровно сиди, оми, а то кувырнешься еще.

Эверетт рухнул на сиденье, словно оглушенный. Девочка осторожно положила рядом «Доктора Квантума».

– Карты давай!

Эверетт положил колоду рядом с планшетником. Рука девочки метнулась к картам стремительно, как змея, и колода тут же исчезла во внутреннем кармане куртки. Эверетт затолкал «Доктора Квантума» в рюкзак и застегнул молнию. Девочка проводила планшетник горящим взглядом.

– Ну ясно же, что не из нашего мира, – сказала она. – У нас таких не делают. Пластмассовый, ага? Настоящая пластмасса… Чудо какое! Где ты его взял? Стырил, небось? Ох, погоди… Поняла! Не только компутатор, ты сам из другого мира! Откуда? Не с Земли‑2, они там все такие зуши, прямо сил нет. А ты… В общем, вряд ли. Откуда тогда? Слушай, может, ты этот… наноубийца с Земли‑1?

– Что‑что с Земли‑1?

– Да рассказывают всякое… Говорят, они с виду совсем как мы, а внутри сплошная нанотехнология. Только по глазам видно – если в самый зрачок заглянуть, у них глаза, как у мухи. Хотя, если ты так близко подошел, значит, они уже твой мозг съели.

– Правда?

– Что правда, оми?

– Про Землю‑1.

– Не, выдумки просто. На самом деле никто не знает. Ну что, ты с Земли‑1?

– Посмотри мне в глаза.

Девочка наклонилась вперед. От нее пахло какими‑то пряными духами, как от готки Эммы, и еще чем‑то очень земным, мускусным, неуловимым. Слишком взрослым. С виду ей было лет тринадцать. Эверетт плохо умел угадывать возраст девчонок. Несколько секунд она пристально смотрела ему в глаза, потом отвела взгляд.

– Не, я просто так, зуши ради. А если честно, ты откуда?

– С Земли‑10.

– Земля‑10? Что это, где это? Не слыхала про такую.

– Мы только в этом году, в феврале, установили контакт с Пленитудой. Обменялись пленипотенциарами.

– Не слышала! А, ладно, пусть об этом голова болит у тех, в башне. Нам‑то что за дело?

– Есть дело, если ты хочешь своровать мой компьютер.

Девочка смущенно поежилась, но тут же легонько погладила рюкзак Эверетта.

– Ну ведь бона же… У вас там у всех такие игрушки есть?

– Это одна из последних разработок, но, в общем, ничего особенного. У всех есть портативные компьютеры. Или вот… – Эверетт вытащил мобильник, включил. – Сигнал сюда, конечно, не доходит, а вообще‑то, это мобильный телефон. Еще на нем всякие приложения имеются, и музыка, и картинки, и то, что у вас, кажется, называют Интервеб… И камера довольно приличная.

Эверетт сфотографировал изумленную Сен и показал ей снимок. Она снова смутилась, даже лицо руками закрыла, а потом взяла телефон в руки, чтобы получше рассмотреть.

– Если провести вот так пальцем, можно увеличить изображение или уменьшить.

Эверетт продемонстрировал, как управлять экраном.

– Бонару‑у! – восхитилась она. – Вы круты, Земля‑10! Почти как типчики с Земли‑4, только у них там вся эта история с Луной… Так, хорошо, я кое‑что поняла про твой мир. Техника у вас бона, а школьная форма отвратная. И куда ты направляешься?

Эверетт не ответил. Не настолько он ей доверял.

– Да ладно тебе, оми! Всякие там ученые‑бизнесмены и разные другие типы из Пленитуды, когда перемещаются в другую вселенную, ездят на лимузинах с охраной, и прыгольверы у них, все дела. А ты едешь по Трафальгарской линии, одет, как последний лопух и везешь с собой иномирную технику на миллионы динарей. Сам‑то хоть знаешь, куда тебе надо, оми?

Эверетт молчал. Поезд въехал в арку прямо в громадном жилом здании. В тоннеле грохот колес и рев мотора стали оглушительными. Вспыхнули дуговые лампы. За окнами вагона мелькали окна квартир – краткие обрывки чужой жизни. Девочка придвинулась ближе.

– Оми, оми! Я, между прочим, считаю остановки. Если на следующей не сойдешь, значит, ты, как и я, едешь до конечной. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны. А ты там никогда не бывал. Тебе нужен проводник.

– Почему я должен тебе верить? Ты даже не сказала, как тебя зовут.

Девочка обиженно выпрямилась.

– Ты тоже не назвался, странник между мирами!

– Эверетт. Эверетт Сингх.

– Имя похоже аэриш.

– Пенджабское имя…

– Ну ты вообще ничего не знаешь, да, Эверетт Сингх? Вот посмотри на меня… Нет, скажем по‑другому: там есть такие типы, что мигом отнимут твою дилли‑долли технику, еще и дурацкие шмотки с тебя снимут, если решат, что за них можно хоть шиллинг выручить, а вместо спасибо вырежут тебе почки. Эверетт Сингх, Эверетт Сингх, ну откуда ты такой взялся?

Поезд со скрежетом остановился у ярко освещенной платформы, построенной внутри жилого дома. Слева и справа, словно утесы, высились ряды этажей с балконами, украшенными кованой чугунной решеткой. Кирпичное ущелье крест‑накрест пересекали электрические провода и веревки с развешанным на них бельем. Высоко вверху проходила еще одна линия надземки, под прямым углом к той, где находился Эверетт, а еще выше была стеклянная кровля с чугунным переплетом. Над платформой, хлопая крыльями, носились голуби. Двери открылись, несколько пассажиров вышли, никто не вошел. Кроме Эверетта с девочкой, в вагоне никого не осталось. Прозвучал предупреждающий сигнал, и двери закрылись.

– Эверетт Сингх, следующая остановка – порт Большой Хакни…

– Мне нужно где‑нибудь переночевать, – выпалил Эверетт, когда поезд отъехал от станции.

– Само собой. Что ж ты сразу не сказал, оми? Может, я и хотела спереть твою игрушку, но я хоть этого не скрывала, понимаешь? Мне ты можешь доверять, Эверетт Сингх.

Эверетт не вполне соглашался с такой логикой, но место для ночевки было нужно позарез. Поезд, гремя, вырвался из кирпичной пещеры – Эверетт только сейчас сообразил, что там просто множество домов за долгие десятилетия срослись друг с другом в единое целое, город внутри города. У него перехватило дыхание от новой удивительной картины. Дирижабли! Десятки, а может быть, сотни дирижаблей, уткнувшихся носами в башни‑причалы, совсем заслонили мутное от смога ночное небо. Поезд шел по навесным рельсам между землей и сплошным пологом из дирижаблей.

Внизу тянулись приземистые пакгаузы, мелькали погрузочные платформы и обтекаемые электрофургоны. По серебристым рельсам сновали дрезины, а между ними шустро передвигались автопогрузчики, удерживая на своих вилках контейнеры с грузом. У многих дирижаблей снизу были открыты люки: целые секции корпуса опускались вниз на тросах. Одни разгружались, другие принимали на борт контейнеры и палеты с грузом. Вот один закончил погрузку и закрыл люк. Из другого, открытого люка выглянула физиономия, такая же смуглая, как у самого Эверетта. Кругом царили шум и деловитая суматоха. Сверху все это освещали яркие дуговые лампы.

– Родной Хакни! – сказала девочка. – Идем, странничек, здесь нам выходить.

Поезд затормозил под очередной стеклянной кровлей и вытряхнул пассажиров на платформу. В самом деле, конечная. Железная дорога в этом месте проходила над сортировочной станцией. Лязгая и рассыпая искры, внизу проносились товарные поезда и маневровые составы. Пахло молнией и машинным маслом. Эверетт готов был смотреть на это часами, но девочка потащила его за собой по металлическим ступенькам. Они с ней последними прошли через турникет. На улице ветер мгновенно осыпал Эверетту плечи и ноги мокрым снегом.

– Хватит пучиться! – сказала девочка. – Как будто приезжий.

Но Эверетт не мог удержаться, чтобы не глазеть по сторонам. Повсюду кипела работа, и отвлекаться не следовало. Девочка несколько раз выдергивала Эверетта с пути автопогрузчика, надвигавшегося на них с высоко поднятым контейнером, или останавливала, не давая ринуться под колеса маневрового состава. Они перепрыгивали через серебристые рельсы, пробирались между штабелями контейнеров, где тоскливо и пронзительно завывал ветер. Почти бегом преодолевали залитые ледяным дождем и просвистанные ветром улицы, где сияли неоновыми вывесками кофейни и пабы, китайские забегаловки, где подают лапшу, и закусочные, где можно отведать ямайского кэрри. Из освещенных открытых дверей доносились голоса и звуки музыки. Музыка напомнила Эверетту ретросинтипоп восьмидесятых. Вроде той, что обычно заказывают родители на свадьбах, только с более жестким ритмом. Часто слышалось пение. Из одного паба вместе с ароматом пива и клубами сигаретного дыма вырвались обрывки рождественского хорала «Слышишь, ангелы поют». У входа в паб воняло застарелой мочой. Витрину и дверь украшали слегка провисшие рождественские гирлянды, мигая огоньками. Мейр‑стрит, вот где они находятся! А вверху застыли у причалов дирижабли, словно листья на огромном дереве.

В одиночку он здесь ни за что не выживет.

Девочка повела его прямо под дирижабли. Дождь лил с них водопадом. Из‑под водопада выступили двое мужчин. С их длинных непромокаемых плащей и бесформенных шляп с широкими обвисшими полями текла вода. Темные, почти квадратные силуэты резко выделялись на фоне света изнутри дирижабля. Девочка, увидев их, явно не обрадовалась.

– Где твой кэп? – спросил один утробным низким голосом.

– Я откуда знаю? Сами знаете, она приходит и уходит, как ей вздумается.

– А это что за хмырь с тобой? – У второго незнакомца оказался сильный голландский акцент.

Эверетт незаметно спрятал рюкзак за спину.

– Да вот, веду к нам. Хочу обаять и облапошить, – ответила девочка.

Голландец согнулся пополам от хохота. Утробный в отличие от него веселиться не стал.

– Гляди сюда, палоне. Передай капитану: Иддлер дает ей время до рождественского сочельника, не больше. К тому времени пусть подготовит свои предложения. Поняла? Сочельник – крайний срок.

Двое незнакомцев двинулись дальше и скрылись в глубине порта. Голландец все еще посмеивался.

– Что за Иддлер?

– Иддлер‑диддлер, трулялидлер…

Эверетта не обманул легкомысленный тон девочки. Двое громил ее напугали, но она не собиралась ему объяснять, кто такой Иддлер.

– А капитан – это кто?

– Эверетт Сингх, знаешь, почему я ни за что в жизни не стану с тобой лизаться и всякое такое прочее? Потому что ты все время задаешь вопросы. Вопросы и вопросы, без конца. Капитан, да. Ну, мой капитан. – Она нырнула под завесу падающей воды. – Идем, или здесь ночевать будешь?

Брюхо дирижабля было распахнуто, грузовые платформы, лифты и лебедки спущены на землю. Эверетт прищурился, глядя против света. На носу воздушного корабля, с нижней стороны, было по трафарету выведено название: «Эвернесс».

Девочка назвала свои карты – Таро «Эвернесс».

Сейчас она вскочила на кормовую грузовую платформу, поддернула рукав и щелкнула по приборчику на запястье, вроде наручных часов. Где‑то наверху зажужжали моторы. Вниз спустились два троса с приделанными к ним петлями. Девочка ухватилась за петлю, в другую просунула ступню и повернула циферблат своих часов‑не‑часов. Трос потянул ее вверх, к свету.

– Держись крепче, Эверетт Сингх!

Эверетт нацепил рюкзак на плечи, ухватился за движущуюся мимо петлю и повис на одной руке. В следующую секунду он уже нашарил ногой вторую петлю.

– Ты так и не сказала, как тебя зовут! – крикнул он девочке, исчезающей в ослепительном сиянии.

– Сен! – прокричала она в ответ, улыбаясь и глядя на него сверху вниз между подошвами своих сапожек. – Меня зовут Сен, а еще я пилот!

Эверетт почувствовал, как под ним что‑то мягко качнулось, и подумал, улыбаясь: ветер качает дирижабль у причала. И тут же сел, вмиг проснувшись каждым нервом и волоском. Я на дирижабле!

Он все вспомнил. Движущийся трос поднял его в раскрытое брюхо воздушного корабля. Эверетт только и мог, что стоять и таращиться по сторонам. Пучиться – ее словечко. Гораздо более ошарашенное, изумленное и одуревшее от потрясения, чем «таращиться». Все в дирижабле было огромно. Грузовые отсеки – огромные, и огромный арочно‑сводчатый скелет корабля, тут и там пронизанный отверстиями, через которые оболочка крепилась к ребрам. А всего огромней – подъемные камеры под сводом, вдоль спинного хребта: двойной ряд наполненных газом шаров размером с целый дом, связанных вместе сеткой из прочных тросов и гибких пульсирующих трубок. Внутри корабля было светло и просторно, как в соборе. Нет, неподходящее сравнение. Тут что‑то более живое, влажное и дышащее. Легкое, вот что. Он оказался внутри гигантского легкого.

Девочка – Сен, ее звали Сен – ухватила его за резинку футбольных трусов и вытащила на палубу. Эверетт, засмотревшись на окружающие чудеса, еле успел выдернуть руку и ногу из петель, а то бы его уволокло наверх, к подъемным шарам.

– Тут будешь спать, оми. – Сен показала Эверетту уголок между тремя контейнерами. – Я иногда и сама здесь устраиваюсь. В смысле, когда у меня вроде как дежурство, а покемарить хочется. Варда, как уютно.

В углу было нечто вроде гнезда из сетки и оболочки для подъемных шаров. Сен подняла один край и сунула в руки Эверетту. Ткань была мягкая и текучая, он даже испугался, что она проскользнет сквозь пальцы. Осторожно потянул – и ткань, распрямившись, вдруг затвердела, а потом снова обвисла.

– Что это за материал?

– Карбоволокно, из углеродных нанотрубок. На «Эвернесс» все из него сделано. Прочное, как сталь, и легкое, как мечта.

– У нас ничего даже близко похожего нету, – сказал Эверетт.

– Неужели у вас чего‑то нет, Эверетт Сингх? – Сен отпрыгнула назад. – Утром за тобой приду. Тебя здесь никто не найдет, ты только не вздумай бродить по кораблю. Лучше дождись меня. Бона ночи!

Сен исчезла, помахав рукой на прощание. Эверетт осторожно улегся на груду невероятной ткани. Она мягко и упруго подалась под ним. Эверетт закутался в нее и почувствовал, как наваливается усталость, словно оползень в горах. Отчаянно борясь со сном, он еще сумел обмотать «Доктора Квантума» шелковистой материей, точно муху паутиной, и подгреб его к себе под бок. Не настолько он все‑таки доверял Сен. Еще прибежит ночью за иномирной игрушкой.

Вверху нависали громадные шары, наполненные газом. Дирижабль! Настоящий дирижабль в параллельной вселенной. Утром Эверетт проснулся на одной Земле, а сейчас засыпает на другой. На миг он оцепенел от ужаса, а потом провалился в сон.

И вот проснулся, все на том же дирижабле, все в той же параллельной вселенной. Утреннее солнце превратило открытый люк в лужицу сияющего света. Воздух в грузовом отсеке был такой холодный, что от дыхания поднимался пар. Эверетт посмотрел вверх и снова поразился, насколько экономно уложены под потолком шары с газом – это ведь классическая задачка в математике. Как они вписываются в промежутки между ребрами шпангоутов, как все в корабле подогнано с учетом их размещения: и верхние мостики, и веревочные лестницы, и тросы, свисающие с верхней оболочки, и лебедки, движущиеся по рельсам высоко вверху. Внезапное шипение выхлопного клапана заставило Эверетта дернуться. Со шпангоутов капала скопившаяся влага. Холод был зверский, но механика завораживала. Эверетт прижал к груди рюкзак с «Доктором Квантумом» и отправился навстречу открытиям. Палуба под ногами представляла собой металлическую решетку, ниже виднелись цистерны с балластом и нечто похожее на батареи, от которых, видимо, работали пропеллеры. Наверное, странно расти в этом мирке, подумал Эверетт. Невероятный мир внутри невероятного мира. Здесь все зыбко, неустойчиво, ничто не прикреплено к земле. Мир, плывущий в небесах по воле ветра. Ему попалась лестница на главный мостик, что проходил между рядами шаров с газом, наподобие спинного хребта. Ступеньки с виду казались ломкими, как лед, однако легко выдержали вес Эверетта. Он еще и попрыгал – ступеньки даже не скрипнули. Прочные, как алмаз. Поднявшись на мостик, Эверетт посмотрел вперед и назад вдоль центральной оси корабля. С одной стороны – рубка, с другой – корма. Эверетт не был уверен, что сможет вспомнить, куда направлен нос дирижабля. Он подошел к ближайшему шару с газом. Оболочка шара выпирала сквозь сетку, туго натянутая, как у обычного воздушного шарика. Эверетт потыкал ее пальцем. Оболочка подавалась при касании. Он вдавил палец глубже, и оболочка, мягко растягиваясь, послушно пропустила его. Так в этом мире решили проблемы, из‑за которых во вселенной Эверетта вышли из употребления старинные цеппелины, наполненные водородом. Нанокарбоновое волокно, мягкое при небольших нагрузках, становится твердым при сильном воздействии. Проведем опыт! Эверетт отвел назад кулак для удара.

– Ну пра‑ально, давай его, со всей силы! – послышался голос с сильнейшим шотландским акцентом. – Ах ты, ворюга, Иддлеров прихвостень!

Эверетт обернулся и едва успел заметить человека в оранжевом комбинезоне и куртке, напоминающей мундир кавалериста, с лицом таким же смуглым, как его собственное. Человек держал в руке какой‑то предмет, нацелив его на Эверетта. Раздался негромкий хлопок, и что‑то ударило Эверетта в лицо – что‑то большое, темное, тяжелое и в то же время мягкое, как носок, набитый лоскутами. Эверетт рухнул на мостик и мгновенно вырубился.

* * *

На Эверетта сверху вниз смотрела женщина. В мужском пальто по моде этого мира – с узкой талией и золотым шитьем на лацканах. Белая рубашка с высоким воротником, светло‑коричневые облегающие брюки заправлены в сапоги со множеством ремешков и пряжек. В первую секунду Эверетту показалось, что она лысая, но потом он разглядел, что у нее просто волосы очень коротко острижены – не больше чем на миллиметр от кожи. В левом ухе множество колечек, сверху донизу. Кольца на каждом пальце, даже на больших. На запястьях серебряные браслеты. Кожа чернее ночи и огромные глаза – но отнюдь не кроткие и не доверчивые. Эти глаза все замечали и все подвергали суду. Сейчас они смотрели на Эверетта со смешанным выражением удивления и презрения.

– Так, что это у нас тут?

Эверетт попытался сесть и тут же вновь повалился на палубу. Все у него болело, до самых костей. В голове было такое ощущение, как будто мозг вбили прямо в череп. Эверетт кое‑как приподнялся на локтях и тут разглядел человека в оранжевом комбинезоне. Тот сидел на верхней ступеньке, подобрав колени к груди.

– Вы мне выстрелили прямо в лицо!

– И еще раз выстрелю!

Если судить по акценту – сто процентов Глазго, а по лицу – сто процентов Пенджаб. А предмет, лежавший у него на коленях, в любой культуре не мог считаться ничем иным, как оружием.

– Иддлер уже детей отправляет выполнять для него грязную работу?

Эверетт с трудом перевернулся и обнаружил источник этого нового голоса, на сей раз с американским акцентом. Белый человек с голубыми глазами и резким профилем. Козлиная бородка в стиле Дяди Сэма его старила. Полосатые брюки, жаккардовый жилет, ворот сорочки стянут шейным платком. Поверх всего – плащ с пелериной, на голове широкополая шляпа, за ленту шляпы лихо заткнуто перо.

– Что? Кто?

– Как тебя зовут, сынок? – спросила женщина.

Двое мужчин, кажется, слушались ее как начальника.

– Эверетт, – прохрипел он. – Эверетт Сингх. А вы тут еще кто?

Женщина широко раскрыла глаза от такой наглости.

– Я тут еще Анастасия Сиксмит, и между прочим, я тут еще владелица и командир воздушного корабля, на который ты проник с целью саботажа!

– Стойте, стойте, стойте! Никакого я не собирался саботажа…

– Да ну? А это что? – Владелица и командир держала в руках «Доктора Квантума». – Рискну предположить, какой‑нибудь новый вид взрывчатки. Подсунуть потихоньку под зарядник, никто и не заметит. – Она показала Эверетту смартфон. – И даже не говори мне, что это не дистанционный пульт управления! – И, проведя большим пальцем по экрану: – О‑о, бона! И как только Иддлер доверил всю эту замечательную технику такому дурачку? Да нет, не трудись отвечать. Мне это неинтересно, все равно мы с тобой сейчас расстанемся. Мистер Шарки, мистер Макхинлит, наш гость уходит.

Пенджабский шотландец поднялся со своего насеста и ухватил Эверетта за правое плечо. Долговязый американец взялся за левое. Вдвоем они поставили Эверетта на ноги.

– Всего хорошего, мистер Сингх, – сказала капитан Анастасия. – Ах да, поскольку эти штучки вам больше не понадобятся, жаль будет, если они пропадут напрасно.

Она помахала смартфоном и планшетником, а потом сунула их за пазуху своего длинного пальто.

– Нет, отдайте! – завопил Эверетт, отчаянно брыкаясь.

Двое мужчин поволокли его прочь. Он упирался, но они были сильнее, а он – ранен и один. Его подтащили к открытому люку. До твердой металлической поверхности внизу было метров десять.

– Вы не можете так сделать!

– К твоему сведению, на своем корабле я могу делать все, что хочу, – ответила капитан Сиксмит. – Говорила ведь, что я здесь владелица и командир, или ты все прослушал? Джентльмены, сделайте такую любезность…

Американец и пенджабский шотландец легко подняли Эверетта над люком.

– И раз… И два… – нараспев произнес Макхинлит.

Из‑под свода слетела крошечная белая искорка, трепеща и кувыркаясь, и взблескивая в лучах утреннего солнца из открытого люка. Американец Шарки протянул руку и поймал – карту. Белый картонный прямоугольник с каким‑то рисунком. Таро «Эвернесс»!

– Сен?

Взвыли моторы. Сен спустилась по тросу, подобная ледяному ангелу.

– Отпустите его! Он бона.

– Да неужели? – Капитан Анастасия показала ей «Доктора Квантума». – Может быть, ты еще и знаешь, для чего служит это устройство?

– Это компутатор такой, – быстро ответила Сен.

Она раскачивалась на конце троса, чуть‑чуть не доставая до палубы носками сапожек. Капитан Анастасия вертела в руках планшетник, стараясь понять, как он работает.

– Извините, мэм, я могу вам показать… – предложил Эверетт.

По кивку капитана американец и пенджабский шотландец поставили Эверетта на палубу, хоть и остались стоять вплотную, не спуская с него глаз. Капитан Анастасия протянула Эверетту планшетник, держа его двумя пальцами, словно боялась измазаться. Эверетт нажал незаметную кнопочку выключателя. Когда экран наконец‑то засветился, Эверетт прижал большой палец к биометрическому датчику. Капитан Анастасия склонилась над экраном, вглядываясь в иконки на рабочем столе. «Сейчас все решится, – подумал Эверетт. – Эти люди могут мне помочь, а могут вышвырнуть. Нужно, чтобы помогли, но это от меня мало зависит. Остается только говорить правду и ничего кроме правды».

– Занятный компутатор, – произнесла капитан Анастасия.

– Это потому что он не из нашего мира, – объявила Сен. – Иномирная техника!

Вид у нее был очень довольный, а вот Шарки, Макхинлит и капитан Анастасия при словах «иномирная техника» дружно сделали шаг назад.

– Вообще‑то, у меня заразных болезней нет, – сказал Эверетт.

– Зато у тебя есть особый статус, – ответила капитан Анастасия. – А у нас – большие неприятности. Сен! Зачем ты сюда привела этого междумирника? А вы, мистер Сингх, зачем шатаетесь в одиночестве в порту без полагающегося вам сопровождения? Где целый взвод кьяппов и клоунов из СБ, и Всевышний знает кого еще?

– Кьяппов?

– «Зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц», – проговорил американец Шарки.

– Мистер Шарки, я, безусловно, уважаю ваши верования, но сейчас не самое подходящее время цитировать Слово Всевышнего. Кьяппы, мистер Сингх. Полиция. Не бывает в жизни таких ситуаций, которые не могло бы испортить участие полиции. А посему я оказываюсь в сложном положении. Не приходится сомневаться, что кьяппы и спецагенты Службы Безопасности скоро явятся вас искать, а у нас в городе аэриш, видите ли, свои порядки. Кьяппы, приставы, акцизники тут совсем ни к чему; нам и без них неплохо живется. В то же время я не могу просто взять и выкинуть с корабля такой ценный груз. Сен, накорми гостя завтраком.

Капитан отвернулась и зашагала прочь. Полы пальто развевались у нее за спиной.

– Капитан Сиксмит! – окликнул Эверетт.

Она остановилась, хоть и не оглянулась.

– Вы мне так и не отдали компутатор.

– Да, точно.

Капитан Анастасия бодрым шагом двинулась дальше, звонко щелкая каблуками.

– Спасибо, ма! – крикнула Сен.

Эверетт чуть не переспросил: «Ма?» – но капитан уже небрежно помахала рукой.

– Не благодари! Я еще не решила, как поступить. Мне будет нужно с вами побеседовать, мистер Сингх. Явитесь потом ко мне в каюту. А ты, Сен, добудь ему горячей воды и мыла. Мальчишки воняют; это все из‑за гормонов.

Сен сказала:

– Она хозяйка и командир «Эвернесс», а еще она моя мама.

Камбуз был затиснут в крошечное свободное пространство в верхней части корабля, по левому борту. Эверетт боялся, как бы в такой тесноте его не ошпарило раскаленным жиром со сковородки, на которой что‑то жарила Сен. Стол и стулья были складные, в воздухе висел синий чад, зато вид из выпуклого иллюминатора открывался потрясающий. Тучи после ночного дождя почти разошлись, и свежий ветер нес с запада новые ряды облаков. Эверетт любил такие дни – ясные, с легким морозцем. По‑зимнему низкое солнце бросало яркие блики на горбатые спины дирижаблей. Вот один отвалил от причала и пошел вверх, ловя западный ветер. Лопасти пропеллеров вращались все быстрее. Со стороны Хакни‑Маршиз приближался другой, огромный, как собор. По его округлым бокам перебегали тени облаков. «Откуда ты, куда направляешься?» – думал Эверетт. Какой груз достоин того, чтобы его перевозило такое чудо?

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒