Йен Макдональд 2 страница

– В смысле?

– Ты не замечал в последнее время, чтобы папа вел себя… не совсем обычно?

Эверетт представил себе Теджендру, мысленно перебирая воспоминания. Мгновенными снимками: субботние вечера, воскресные утра… Внезапные паузы в разговорах по скайпу, когда вдруг оказывалось, что Эверетт говорит в пустоту – Теджендра то ли отвлекся, то ли отошел от компьютера. Момент на стадионе Уайт‑харт‑лейн, когда папа хмурился, читая сообщение на айфоне, и пропустил великолепный гол Денни Роуза. Или еще тот раз, когда они собирались в галерею Тейт Модерн на вернисаж выставки Марка Ротко, и папа проехал на велосипеде мимо Эверетта, в упор его не заметив. Мгновения, обрывки, стоп‑кадры, на которых Теджендра словно бы перемещался в какой‑то другой мир. И общая нить, объединяющая все эти странности.

– Знаете эксперимент с двумя щелями?

– Что‑что?

– Классический эксперимент, так папа сказал. Доказывающий квантовую природу реальности. Вначале задаем себе вопрос, что такое свет – частица или волна? Свет и тень, все очень просто. А если присмотреться внимательнее, оказывается, что не частица или волна – и то, и другое сразу. Или ни то, ни другое. Папа очень хотел, чтобы я в этом разобрался, по‑настоящему понял, как такое получается. Он мне много раз объяснял. Дело не в том, что частица проходит через две щели одновременно: она проходит через одну щель в нашей вселенной, а через вторую – в другой.

– Эверетт, когда был этот разговор?

Пол Маккейб держал кружку обеими руками, глядя поверх нее, словно хитрая птица. Потом отпил чай.

– В самом начале учебного года. То есть мы с ним всегда разговариваем о всяких физических вопросах, но тут ему вдруг очень сильно понадобилось, чтобы я вник. Может, оттого, что десятый класс… И знаете что? Я действительно вник. Разобрался, как это происходит. Я понял теорию множественности миров.

– Эверетт, ты ведь знаешь, что говорил Ричард Фейнман…

– «Я думаю, что смело могу утверждать: никто не понимает квантовую механику».

Эверетт выдержал взгляд Пола Маккейба. Ученый отвел глаза. С ним невозможно было разговаривать напрямик. Эверетт не раз наблюдал его на работе, видел, как тот общается со своими сотрудниками. Тут подсказка, там намек, здесь многозначительный взгляд.

– А если я понимаю?

– В таком случае ты был бы величайшим физиком своего поколения, – ответил Пол Маккейб. – Да и всех вообще поколений, пожалуй. – Он поставил кружку на стол так плавно, что поверхность чая даже не дрогнула, и решительно хлопнул себя по коленкам. – Я, пожалуй, пойду. Что хотел сказать – ужасная история, ужасная. В отделе все вам желают, чтобы она разрешилась наилучшим образом, наилучшим. Неизвестность – вот что хуже всего. Да, хуже всего. Уверен, все как‑нибудь уладится. – Он встал, одернул плащ, который так и не снял. – Спасибо, Лора. Если понадобится помощь…

У входной двери Пол Маккейб обернулся. За его спиной почти горизонтально хлестали серебристые струи дождя. Погода к ночи совсем испортилась.

– Ах да, Эверетт, еще одно. Папа тебе в последнее время ничего не давал?

– Чего, например?

– Например, флешку, или диск с данными, или, может, просто файлы пересылал?

– Вроде нет.

– Точно?

– Точно.

Эверетт спиной чувствовал мамино присутствие. Холодный ветер с улицы прошелся по комнате, пошевелил рождественские открытки и вдруг сбросил их на пол.

– Что ж, если ты уверен… – Маккейб поднял воротник плаща. – Бр‑р! Мерзкая погодка. Эверетт, если что‑нибудь получишь от отца, дай мне знать, пожалуйста. Даже если тебе это покажется бессмыслицей, нам, возможно, что‑нибудь скажет. Сообщишь мне, хорошо? Спасибо! Спокойной ночи, Лора.

Борясь с ветром, он захлопнул за собой входную дверь.

– И зачем приходил? – удивилась Лора. – Странный он человечек, я всегда так считала.

«Затем и приходил, – подумал Эверетт. – Ради двух вопросов, которые задал напоследок. Остальное – всего лишь игра в вежливость».

Чай остался почти нетронутым.

Почему Эверетт прохлопал звуковой сигнал Дропбокса: старался опознать негромкий голос Маккейба у входной двери. Он вообще в последнее время нечасто пользовался файлообменником – в школе с этим стали осторожничать после того, как Аарон Ли получил грозное письмо от юристов «Виакома». Однако сейчас на панели инструментов внизу экрана светилась и подпрыгивала кнопка вызова. Какой‑то файл дожидался загрузки. Эверетт, проведя пальцем по экрану, открывал свой ящик файлообмена, базирующийся на сервере в Исландии.

– Эверетт! – Лора, когда сердилась, всегда ставила ударение на последнем слоге его имени, повышая голос к концу. – Свет погаси! Завтра в школу вставать!

– Ладно, мам!

Подумаешь, выключить свет и нырнуть под одеяло – читать прекрасно можно и при собственном свете экрана. Совсем как в детстве, когда Эверетт устраивал из одеяла палатку, натянув его на поставленный боком, словно настоящая книжка, неуклюжий старый ноут и, поменяв дисплей на вертикальный, смотрел потихоньку «Доктор Кто». Особенно уютно было зимними вечерами, когда снег с дождем, как сегодня, хлестал в окна, а водопроводные трубы гремели на ветру. Тогда под одеялом возникал свой обособленный мир – мир Эверетта.

В Дропбоксе обнаружилась всего одна папка: «Инфундибулум». Никакой информации об отправителе. Дата: сегодняшний вечер, восемь часов. В это время Эверетт в полицейском участке разговаривал с Ли‑Леанной‑Леоной и Усатым Миллиганом. Размер файла: тридцать гигабайт. Эверетт осторожно открыл папку, готовый в любой момент дать задний ход, если на него вдруг выскочит какая‑нибудь компьютеропожирающая гадость. В посылке оказались папка данных, исполняемый файл и текстовая записка. На вирус непохоже – они обычно маскируются под игру или обновление. Самая большая доступная им хитрость – притвориться антивирусом. А тут просто откровенный экзешник. Эверетт подключил хитрую программку, которую выменял у Аббаса в школе, отслеживающую айпи‑адреса. По адресу можно определить, кто прислал файлы. Программка результата не дала: адрес каким‑то образом сделали анонимным. Наверное, использовали нечто вроде шведского сайта iPredator, который кодирует айпи‑адреса, скрывая их от посторонних глаз. Это становится интересным!

Делать нечего – Эверетт щелкнул по кнопке загрузки. Ему не предложили обычный выбор: сохранить или выполнить. Сразу после загрузки началась инсталляция. Обезумевший экран в мгновение ока наполнился десятками зеленых прогресс‑баров. Распаковывались все новые иконки и меню, данные загружались так быстро, как только позволяли беспроводная связь и пропускная способность домашней сети.

– Ничего себе! – сказал Эверетт, не успевая нажимать на закрывающие крестики – программа работала слишком быстро.

Прямо‑таки цельнометаллическая атака на «Доктора Квантума».

– Эверетт! Все еще сидишь за компьютером?

Молчи. Не признавайся.

Эверетт еще раз попробовал перехватить стремительно разворачивающиеся панели инсталляции. На каждую отловленную, загнанную к краю экрана и принудительно закрытую открывалась одна новая. Потом экран погас.

– Только не это, – прошептал Эверетт в ужасе, что действительно убил свой верный компьютер.

«Доктор Квантум», мигнув, перезагрузился. Посреди рабочего стола красовалась новая иконка. Белый тюльпан. Инфундибулум.

Эверетт протяжно выдохнул.

– Что ты такое? – прошептал он, дважды щелкнув по иконке.

Тюльпан расцвел, раскрываясь цифровыми лепестками. Экран пошел сияющими прозрачными полотнищами. Они завивались, переплетаясь друг с другом, подобно неспешному морскому прибою, разбрасывая пригоршни серебристых пикселей. Изменчивые, текучие. Только начнешь улавливать закономерность, как полотнища преображаются во что‑нибудь новое и непредсказуемое. Эверетту мерещились стрекозиные крылья, странные медузы, прозрачные лепестки цветов, облака межзвездного газа, как на снимках с телескопа Хаббла, призраки и тени призраков. Ему вспомнились мерцающие занавеси северного сияния в ночном небе Арктики. Вдруг в центре экрана появился координатный крестик. Тонкие, как волосок, линии шли в трех направлениях: слева направо, сверху вниз, вперед‑назад. У края окошка возникла крошечная панель инструментов. Эверетт выбрал увеличительное стекло и прибавил масштаб по горизонтальной оси. Картина при любом масштабе оставалась прежней: сияющие полотнища, подобные не то ангельским крыльям, не то мерцающим щупальцам космических богов. Еще крупнее – без изменений. Сколь мелко ни дробился узор, он всякий раз оказывался составлен из тех же сияющих полотнищ.

Эверетт видел такое раньше, когда был совсем маленьким. Он открыл на домашнем компьютере одну программу, потому что ему понравилось название: «Матика». То ли книга заклинаний, то ли портал в волшебную страну. Перед ним и в самом деле открылся портал, только не в волшебную страну, а в вечность. Черная штуковина, похожая на жука, в центре экрана, окруженная разноцветными кругами и завитушками, называлась «множество Мандельброта». Он и сам мог запрограммировать такую – это совсем не трудно. Разноцветные завитки, расходящиеся от жука, пестрели черными точками. Эверетт навелся на одну из точек, и при увеличении оказалось, что это такой же черный жучок, со своими кругами, ответвлениями и черными крапинками, которые, в свою очередь, оказывались жукообразными фигурками, с кругами и завитушками по краям, а крапинки на завитушках тоже оказывались жуками… Ночью ему приснился кошмарный сон. Эверетт падал в черный провал посреди множества Мандельброта, а вокруг бушевала разноцветная буря, и открывались все новые провалы, все новые и новые множества Мандельброта.

– Сколько так продолжается? – спросил он папу.

– До бесконечности. Предела нет.

Сейчас перед ним было не множество Мандельброта, а какое‑то другое, хоть и созданное при помощи той же самой программы «Матика». Теджендра всегда использовал ее при работе над своими теориями о строении Вселенной. Значит, это…

– Инфундибулум, – прошептал Эверетт.

Свет от экрана освещал его лицо под одеялом, а за окном завывала декабрьская непогода. Эверетт вспомнил, где слышал это слово раньше.

Теджендра совсем недавно пристрастился к сериалу «Доктор Кто». Вступил в ряды его приверженцев после того, как переселился в отдельную квартиру, где Лора не стояла над душой, осуждающе вздыхая: ладно, дети смотрят эту ерунду, но чтобы взрослый мужчина… После субботнего матча или прогулки Эверетт с папой садились посмотреть новую серию, пока на плите дозревал очередной кулинарный шедевр.

– Эта телефонная будка обладает свойством инфундибулярности, – сказал как‑то Теджендра. – Изнутри она больше, чем снаружи. В математике такое встречается сплошь и рядом. По‑настоящему надо бы сделать, чтобы, чем дальше вглубь, тем становилось больше. Так гораздо интереснее. Внутри телефонной будки была бы другая, поменьше, а изнутри она будет еще больше той, первой, а в ней еще одна будка, которая внутри еще больше, и так далее. Когда дойдешь до центра, он должен быть меньше электрона, зато изнутри – больше всей видимой Вселенной.

Инфундибулум. Чем глубже в него погружаешься, тем он становится больше. У Эверетта не осталось сомнений в том, кто прислал ему загадочный файл. Равно как и в том, к чему именно относился прощальный вопрос Пола Маккейба, заданный как бы мимоходом – а на самом деле только из‑за этого ученый и приезжал.

Вдруг Эверетта охватил страх, застыл тяжелым комом в животе. Пол Маккейб знает про Инфундибулум и хочет им завладеть! А знает ли он, что это такое? Для Эверетта Инфундибулум – всего лишь причудливая математическая конструкция, которую отец прислал ему, и никому больше, а для Пола Маккейба это нечто настолько важное, что ради него стоит тащиться полтора часа по пригородным дорогам, лишь бы ввернуть свой вопрос. Выходит, он пока не имеет к этой штуке доступа? Теджендра не показал ее собственному начальнику? Значит, отец доверил ее только сыну?

Эверетт щелчком закрыл окно, в котором гипнотически колыхались призрачные полотнища, и вернулся к файлоомбеннику. Файлы были получены в восемь часов вечера. Черная «Ауди» увезла Теджендру в шесть. Уж наверное, похитители не вручили ему ноутбук со словами: «Извини, мы совсем забыли! Загрузи, пожалуйста, свой мудреный математический файл».

Вспомнился текст сопроводительной записки. Четыре слова: «Только для тебя, Эверетт». Ни имени, ни подписи, ни «здравствуй», ни «до свиданья». «Только для тебя, Эверетт».

Мысли, гипотезы, подозрения нахлынули бурлящим потоком. Хорошо знакомое состояние, когда думаешь не думая, когда мысли разбегаются, словно хорьки из мешка. Это с ним случалось, когда в книге или в каком‑нибудь блоге попадется на глаза необычная строчка, или реальный мир чем‑нибудь удивит в вечной пробке на главной улице Стоук‑Ньюингтона, или стая жаворонков, пролетая над Хакни‑Маршиз, сложится в удивительный узор. Тогда мысли взрываются подобием фейерверка, и начинаешь лучше понимать, как устроен мир.

Видимо, Теджендра заранее поставил файл на автоматическую загрузку. Но он не мог знать, что именно сегодня его похитят. Значит, держал его как страховку. Если в определенное время суток не ввести пароль, папка под названием «Инфундибулум» отправится по назначенному адресу. Папа хотел передать ее Эверетту. Не Лоре, не папиному другу Винни, тоже завсегдатаю стадиона Уайт‑харт‑лейн, даже не Колетт. И не Полу Маккейбу. Значит, он чего‑то опасался. Похищения? Или чего‑нибудь еще хуже? Хоть бы мысли перестали мельтешить в голове, нашептывая то, чего не хочется слышать, показывая то, о чем не хочется думать. Когда отец заготовил эту папку? Как давно он живет в страхе, боясь тех людей в черном автомобиле? Неужели все началось еще до развода? Все новые родительские тайны…

– Не ядерщик, – пробормотал Эверетт. – Если он не создает атомные бомбы, значит, никому не нужен. Ага, как бы не так.

Спальня казалась огромной и очень темной, вокруг мерещились враги. Светящиеся шнуры в рукавах превратили висящую на двери куртку в адского робота‑убийцу. Впервые за очень долгое время Эверетту стало страшно в темноте. Из каждого угла смотрели глаза. Под кроватью затаились чудовища. Может, сейчас на улице стоит черный автомобиль, и оттуда кто‑то сканирует его комнату, перехватывая каждое нажатие клавиши, каждую операцию «Доктора Квантума». Сегодня точно не заснешь! Эверетт дождался, пока погаснет узкая полоска света под дверью маминой комнаты, вылез из кровати и на цыпочках спустился по лестнице. Он знал наизусть особо скрипучие ступеньки. «Доктора Квантума» он крепко прижимал к груди, чувствуя, что никогда в жизни не сможет с ним расстаться. Даже открывая холодильник в поисках сыра и йогурта, Эверетт одним глазом поглядывал на планшетник на кухонном столе. Снова прижав его к себе, включил на «Экс‑боксе» игру «Зов чести. Секретные операции». Никак не получалось сосредоточиться, реакции были замедленными, как у папы обычно. Проигрывая раз за разом, он все играл и играл, а его все убивали и убивали.

Когда Лора спустилась утром вниз, Эверетт спал на диване, прижавшись щекой к «Доктору Квантуму». Тихо гудел «Экс‑бокс», рождественская елка сверкала огнями.

Полицейские явились к завтраку. На мордашке Виктории‑Роуз красовались молочные усы и коричневая борода от шоколадных хлопьев. По радио бодро тараторил Крис Эванс. У Эверетта в голове еще было мутно со сна, и все же он сразу понял, что на пороге полицейские, еще прежде, чем раздался бодрый двойной звонок. Слишком близко друг к другу маячили за стеклом их силуэты в свете уличного фонаря: один высокий, мужской, другой пониже, женский. Так стоят сотрудники полиции и миссионеры‑мормоны.

Эверетт выскреб из коробочки последние остатки маргарина «Флора» и намазал на гренок. Искусственное масло с пониженной жирностью, подтаивая, распадалось на отдельные шарики жира и воды.

– Ну и холодина! – сказал Усатый Миллиган. – Ночью, наверное, давление полезло вверх. Когда повезете мальчика в школу, советую выехать на полчасика пораньше. Может, еще и дождемся снега на Рождество. Это что, кофе? Не поделитесь?

Эверетт налил ему кофе в кружку с символикой футбольной команды «Тоттэнхем Хотспур». Ли‑Леанна‑Леона уселась за стол напротив Эверетта.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Эверетт. – Вы его нашли?

Виктория‑Роуз насупилась, глядя на больших людей в темной одежде, которые принесли в дом холод. Малышка в любую минуту могла разреветься. Лора тоже села, пристроившись за пакетами овсяных хлопьев, чтобы не было так видно ее майку‑алкоголичку и вытянутые на коленках тренировочные брюки.

– Мне очень жаль, Эверетт, – сказала Ли‑Леанна‑Леона, постукивая ногой по полу.

Эверетт оценивающе рассматривал ее скупую улыбку и прищуренные поросячьи глазки. «Как же ты меня на самом деле ненавидишь», – подумал он.

Лора убавила громкость радиоприемника.

– Мы посмотрели фотографии, которые ты нам оставил, – сказал Усатый Миллиган. – Это у вас гренки? Слушайте, а вы не могли бы поджарить еще пару ломтиков?

Лора встала и сунула в тостер два куска цельно‑зернового хлеба.

– Белого не найдется? – спросил Усатый Миллиган.

– В нашем доме предпочитают здоровую пищу, – сказала Лора.

– Вы мне ее вернете? – спросил Эверетт.

– Что? – спросил Миллиган, отхлебывая кофе.

– Карту памяти.

Ли‑Леанна‑Леона выложила на стол целлофановый пакетик и придвинула его к Эверетту.

– Мы уже скачали оттуда все, что нужно. Твои снимки прогнали через программу улучшения изображений. Хочешь посмотреть распечатки?

Она положила на стол кейс, потеснив кофеварку и пакет с молоком. Достала большую глянцевую фотографию номерного знака.

– Мы проверили номер. Владелец автомобиля – некий мистер Пол Стефанидис из Хаунсло. Занимается поставками продуктов с Кипра в рестораны и небольшие продовольственные магазины.

– И что?

– Вряд ли торговец средиземноморской бакалеей стал бы похищать твоего отца.

– Номера могли подделать.

– Эверетт, это машина мистера Стефанидиса. У него черная «Ауди». Вчера он проезжал по Мэллу как раз в указанное тобой время. Направлялся на обед общества «Бизнес‑форум Лондон‑Кипр».

– То есть вы хотите сказать, что я все выдумал?

Гренки выскочили из тостера. Все сидящие за столом дернулись от неожиданного звука. Лора поставила тарелку с гренками перед сержантом Миллиганом.

– А, замечательно! Маслица нету? Знаю, что вредно, но у маргарина такой противный химический привкус…

– В нашем доме придерживаются низкохолестериновой диеты, – сказала Лора.

Миллиган принялся намазывать гренок маргарином из только что открытой коробочки.

Ли‑Леанна‑Леона выложила на стол перед Эвереттом еще одну фотографию. Это был последний снимок – тот самый, где в заднем окне виднелись три силуэта. Три темноволосых затылка, три пары плеч, все в темном.

– Неправильно! Папа был в специальном велосипедном костюме. В ярко‑желтой куртке, чтобы издали было видно даже во время дождя.

– Понимаешь, Эверетт, мы много работаем с любительскими снимками. Часто их делают второпях, на ходу, с мобильных телефонов, при плохом освещении и неблагоприятных погодных условиях, не успев навести фокус или правильно откадрировать фотографию. Ты не представляешь, как часто люди утверждают, что на снимке одно, а после обработки специалистами выясняется, что там совершенно другое.

– Вы изменили снимок!

– Эверетт, какое разрешение у твоего мобильного?

– Четыре мегапикселя. И четырехкратный цифровой зум.

– Ты снимал с увеличением.

– Конечно, с увеличением!

– При этом шел дождь.

– Ну да, и что?

Ли‑Леанна‑Леона указала пальцем на овальное пятнышко у правого края фотографии. Нижняя часть овала слегка подсвечивалась золотисто‑желтым.

– На объективе – капля дождя.

– Да, я и сказал, что был дождь.

Эверетт уже понимал, к чему они ведут. Деваться было некуда. Его только что поимели на кухонном столе, в присутствии мамы и младшей сестренки. Сейчас его снимок разберут по пикселям.

– Эверетт, скажи, какого оттенка свет у уличных фонарей?

– Желтого. Там стоят натриевые лампы.

– Таким образом, вполне возможно, что еще одна капля на объективе отразила свет уличного фонаря, в результате чего на фотографии возникло желтое пятно.

– Вы изменили снимок!

– Вот оригинал.

Женщина‑полицейский положила на стол очередную распечатку. При сильном увеличении была видна зернистость рисунка. На фоне спины Теджендры явно и несомненно выделялась большая капля, переливающаяся желтыми отсветами. «Этого не было! – подумал Эверетт. – Вы ее подрисовали!»

– Я ничего не придумывал! Зачем бы мне фотографировать какую‑то постороннюю машину?

– Вы нас извините, миссис Брейден, но семейные проблемы иногда толкают подростков на странные поступки, – сказал Миллиган.

У него на усах висели крошки.

– Мисс Брейден! – резко поправила Лора.

Она была вне себя от унижения. Полицейские в ее собственной кухне назвали ее сына лжецом и выдумщиком и к тому же видели ее в майке‑алкоголичке и заношенных трениках, а ее дочь – всю перемазанную шоколадом.

– И у нас не проблемная семья!

– В общем, этот вопрос мы прояснили, – объявила Ли‑Леанна‑Леона, сгребая со стола фотографии. – Однако дело о пропаже твоего отца, Эверетт, пока не закрыто. Мы продолжаем поиски.

Инспектор по делам несовершеннолетних встала, за ней поднялся и Усатый Миллиган, поспешно отложив второй ломтик поджаренного хлеба.

– Спасибо за гренки и кофе! Лучшее начало дня!

Лора проводила их до двери. Уже рассвело, и Эверетт разглядел, что они уселись в «Шкоду». Экономия средств в полиции, наглядный пример.

Пока Лора закрывала дверь, Эверетт убежал к себе в комнату и вставил в планшетник карту памяти.

– Эверетт! – донесся из прихожей злой и напряженный мамин голос.

– Одну минуту!

– Никаких минут! Спускайся сейчас же!

– Я занят…

Он вывел на экран снимок с карты памяти, которую вернули полицейские, и такой же, отправленный самому себе из полицейского участка.

– Не знаю, чем ты занят, и знать не хочу. Иди сюда, нужно поговорить.

– Сейчас!

Эверетт разместил два изображения рядом, подогнал размер.

– Эверетт, нам нужно поговорить! Ви‑Эр уже расстраивается!

Когда мама сердилась, она понижала голос и начинала говорить с интонациями Опры Уинфри. «Классический случай пассивно‑агрессивного поведения», как выражались на сайте Divorcedads.com.

– Эверетт, ко мне на кухню заявились двое полицейских, потребовали гренки с маслом и обозвали нас проблемной семьей. Может, кто‑нибудь мне все‑таки объяснит, что происходит?

Эверетт развел в стороны большой и указательный пальцы, увеличивая снимки на экране. Топ‑топ, скрип‑скрип… Четвертая ступенька на лестнице. Мама поднимается на второй этаж.

– Эверетт…

Вот оно! Эверетт выскочил из комнаты и перехватил маму на площадке, выставив перед собой «Доктора Квантума».

– Я не врал!

– Эверетт…

– Я знаю, что я сфотографировал! Смотри, я отправил себе копию, когда отдавал полицейским чип. Вот оригинал, здесь нет никакой дождевой капли. Вот папина спина, вот его затылок! А каплю они сами пририсовали.

– Эверетт, что ты такое говоришь? Я ничего не понимаю.

– Мам, полицейские нас обманули. Они соврали про фотографии и, наверное, про бакалейщика с Кипра тоже. Врали нам в глаза и еще внушали тебе, будто это я говорю неправду.

Лора, прикрыв ладонью рот, опустилась на ступеньку и привалилась к перилам.

– Господи, в голове не укладывается…

Эверетт пристроился рядом на ковре и тоже прислонился к перилам. Возникло такое чувство, словно у его сердца отвалилось дно, и все хорошее, что там было, – доверие, радость надежность, – все посыпалось в пропасть сомнений. Даже гренки с маргарином и утреннее радио теперь отравлены.

– Дай, посмотрю поближе!

Эверетт передал маме планшетник. Она обвела пальцем контур изображения.

– Но почему?!

– Не знаю.

Спрашивать надо не «почему», а «что дальше». Эверетт, задав себе такой вопрос, логическим путем пришел к совершенно жутким выводам. Возможно, Ли‑Леанна‑Леона и Усатый Миллиган действительно не знают, кто увез Теджендру. Возможно, они даже сами верят тому, что по чьей‑то указке впаривали Сингхам, сидя у них на кухне, – но вот люди, приказавшие поместить на снимок дождевую каплю, знают. Люди, у которых есть возможность давать указания полицейским. А еще они знают, что, когда Теджендра вернется, вся их ложь раскроется. А значит, Теджендра не должен вернуться. С каждым шагом рассуждений Эверетт словно поднимался на новый уровень, откуда видно еще дальше. Перестать бы замечать закономерности и логические связи! Если бы можно было перестать думать… Но не думать он не мог – иначе он бы не был Эвереттом Сингхом. Вот этого‑то и не знали люди, похитившие Теджендру и приказавшие полицейским врать. В этом их ошибка.

– Я найду его.

– Эверетт, солнышко, не надо!

– Найду.

– Эверетт, не лезь в это дело!

– Найду, я сказал!

Виктория‑Роуз, выбравшись из детского стульчика, доковыляла до лестницы. Мама с Эвиттом, как она называла старшего брата, сидели рядышком на площадке. Услышав, что Эверетт говорит на повышенных тонах, малышка заплакала.

– Рози, лапочка моя, иду, иду! – Лора зашептала на ухо Эверетту, отчеканивая каждое слово: – Не лезь! Понял меня? Это тебе не игрушки. Не знаю, куда он пропал, не знаю, почему он пропал, понятия не имею, что дальше будет, знаю одно: мне очень, очень страшно, и я ужасно боюсь, что, если ты начнешь задавать неудобные вопросы и обвинять во лжи кого надо и кого не надо, ты тоже пропадешь.

– Так ты мне веришь?

– Не знаю, чему верить, просто мне очень страшно, милый.

Виктория‑Роуз уже ревела вовсю. Лора побежала к ней. Эверетт видел, как вздрагивают мамины плечи, и вдруг понял, что она тоже плачет – плачет о нем.

Эверетт видел, куда полетит мяч, еще когда Йоланди, пройдя по левой стороне поля, сделала красивый пас Рюну, обретавшемуся в самом центре, посреди пустого пространства. Эфрон попытался выйти наперерез, но за три дня непрерывных дождей поле превратилось в болото, и Эфрон бултыхался в нем, словно морж. При росте и весе, какие полагаются центральному защитнику, он совсем не обладал необходимым мастерством. Рюн легко его обошел и выскочил к воротам. Когда он ударил, Эверетт уже взвился в воздух. Верхний левый угол. Ударом кулака Эверетт отправил мяч Анушке, державшейся позади других игроков. Та помчалась через поле, а защитники Золотых пошлепали вдогонку по мокрой траве. Шустрая девчонка эта Анушка! Мяч порхал у ворот Золотой команды, выписывая зигзаги без особых шансов на гол, а Эверетт подпрыгивал, хлопая руками во вратарских перчатках, чтобы хоть немного согреться. Прозвучал финальный свисток. Участники матча потянулись в раздевалку под струями ледяного дождя.

– Ненавижу тебя, Эверетт Сингх! – сказал Рюн, выйдя из душа и выковыривая воду из ушей уголком полотенца.

– Куда тебе со мной тягаться, – ответил Эверетт, стараясь не смотреть на него, свежего и сияющего после душа. – Мне кунг‑фу помогает. Ты перед тем, как пробить по мячу, всегда оглядываешься по сторонам, а потом чуть‑чуть отклоняешься назад. Каждый раз, без исключений. На этом я тебя и подлавливаю.

– А если я перестану так делать?

– Будешь делать что‑нибудь другое, и я все равно замечу. Я же тебя хорошо знаю.

Рюн Спинетти, лучший бомбардир Золотой команды, за те два года, что Эверетт играл в Красной, не смог забить ни одного гола. При этом он был самым давним и самым близким другом Эверетта. Вот так: враги в футболе, лучшие друзья по увлечению компьютерами. Золотая команда. Красная команда. Синяя команда. Сиреневая команда. Что это вообще за название такое для футбольной команды: «Сиреневая»? Наверное, на фабрике, где шьют спортивную форму, скопились излишки сиреневой материи, которую никак не удавалось продать. Дурацкие названия и насквозь фальшивые матчи, в которых нет главного, что придает смысл состязанию – истории, традиций, общей верности команде. Всего того, что вызывает восторженный рев зрителей по субботам на стадионе Уайт‑харт‑лейн.

Раздевалку наполнило шипенье дезодорантов‑аэрозолей марки «Линкс». Эверетт категорически отказывался принимать душ на людях. До дома всего пять минут по усыпанной какашками аллее, известной под названием «Собачья радость», а потом через тенистое кладбище Эбни‑Парк. Эверетт привычно натянул поверх вратарской формы школьный пиджак, а сверху по случаю зимней погоды набросил куртку‑дутик и прямо в шиповках потопал домой, где его ждали душ и дэт‑метал на водонепроницаемом МП3‑плейере. Роскошь! И главное, без посторонних. Только Эверетт и каскады горячей воды. Он мог очень долго просидеть так, спрятавшись от всех в тепле и плеске бегущих струй. Лора спрашивала, чем он там занимается столько времени. Ответ: ничем. Думает обо всем и ни о чем. Ждет, когда мысли придут сами.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒