В степях Зауралья. Книга вторая 5 страница

Андрей остановился возле товарного состава и, заглянув в открытую дверь одного из вагонов, отпрянул от неожиданности: сложенные друг на друга, точно дрова в поленнице, лежали человеческие трупы. Фирсов бросил взгляд на соседний вагон и увидел посиневшие руки со скрученными пальцами, которые, казалось, безмолвно грозили кому‑то.

Проходивший мимо Фирсова смазчик посмотрел на побледневшее лицо Андрея и сказал хмуро:

– Четвертые сутки лежат… тифозники. Целый состав. Хоронить некому. Вши померзнут, а люди… – смазчик махнул рукой, – никому до них дела нет. Вот они дела‑то, господин офицер.

В голосе железнодорожника прозвучала неприязнь.

Опустив голову, Андрей медленно зашагал к своему вагону.

Омск – столица Колчака – в те дни походил на военный лагерь. По тротуарам сновали белогвардейцы в английской форме. По улицам проносились пестрые кавалькады всадников. Заломив на затылки мохнатые папахи, играя нагайками, ехали рослые семеновцы. Погоняя поджарых скакунов, мелькали мрачные фигуры конников с вышитой эмблемой – череп и скрещенные кости на рукавах – янычары Семипалатинского атамана Анненкова. С шумом промчался отряд всадников омского палача Красильникова. На повороте одной из улиц Андрей увидел черное бархатное знамя с полумесяцем, под которым ехала группа аллаш‑ордынцев[2]. Затем появился отряд вооруженных крестоносцев. О них Андрей слышал еще на фронте. Дружины «Иисуса» были верной опорой Колчака. Набранные из лиц духовного звания и деклассированных элементов, они обычно располагались во время боя в тылу ненадежных частей и беспощадно их расстреливали при попытке оставить позиции.

Лишь изредка мелькали беговые санки со штатскими в богатых шубах и нарядно одетыми дамами. Возле харчевни и притонов слышались зазывные крики пельменшиц и голоса накрашенных женщин. Андрей остановился на углу одной из улиц и пробежал глазами афишу. На ней крупными буквами было выведено:

Внимание!

Завтра в помещении зимнего театра «Аквариум» для господ офицеров и членов Ассоциации промышленников устраивается грандиозный бал‑маскарад. Будут интересные маски. Играет духовой оркестр сводного казачьего полка. В буфете имеется разнообразный ассортимент вин. Получено «Клико», «Кока‑кола» и японские сигареты. Вход по пригласительным билетам.

Андрей горько усмехнулся: «Составы замороженных людей в тупиках – и бал‑маскарад в резиденции Колчака…»

Свернув в тихую улочку, Фирсов зашагал на конспиративную квартиру.

На следующий день он встретился с Парняковым по кличке «Сергей», который был членом Урало‑Сибирского бюро ЦК РКП(б). Парняков долго расспрашивал Андрея о положении на Восточном фронте и в конце беседы заметил:

– Тебе придется поработать пока в Омске. Дальше будет видно. Не исключена возможность, что в марте нужно будет побывать в Челябинске. Кстати, ты иностранные языки знаешь?

– Английский…

– Хорошо. Я тебя направлю к одному товарищу. От него получишь необходимые инструкции по работе и начинай. Учти, что тебе придется бывать в кругу колчаковских офицеров и связанных с ними иностранных миссий. Какое у тебя образование?

– Высшее.

Парняков внимательно посмотрел на Фирсова и, положив руку на его плечо, тепло сказал:

– Главное, Андрей, береги себя. Будь хладнокровен. Помни, что ты находишься в логове колчаковцев, нужна особая осторожность и выдержка. Желаю тебе успеха!

Глава 16

Вечером, получив пригласительный билет на имя поручика Топоркова, тщательно одетый, Андрей вошел в ярко освещенный зал зимнего театра «Аквариум».

Гремела музыка. По ярко начищенному паркету кружилось несколько пар. В публике преобладали военные из армейских частей. «Золотой Омск» в лице купеческих сынков и офицеров из ставки верховного главнокомандующего на маскарад, видимо, не торопился. Вскоре мимо Андрея под руку с обрюзглым господином прошла маска, одетая в светлосерое платье из шелка либерти, усыпанное блестками. При каждом ее движении блестки отливали серебром, и стройная фигура незнакомки напоминала гибкую сказочную русалку. Поровнявшись с Фирсовым, она уронила веер и на миг остановилась. Андрей поспешно наклонился и подал веер хозяйке.

– Благодарю, – услышал он немного грудной, с чуть заметным акцентом голос. Мило улыбнувшись, маска прошла со своим спутником в зал.

Андрей, потеряв незнакомку в толпе, остановился у входа в танцевальный зал.

Мимо него в сопровождении многочисленной группы офицеров, звеня шпорами, твердым шагом прошел молодой военный с блестящими погонами полковника. В толпе раздался почтительный шопот. Небрежно кивая головой, глава карательных отрядов, правая рука Колчака, Каппель прошел мимо Андрея, чуть не задев его плечом. Рука Фирсова невольно потянулась к кобуре маленького японского браунинга.

«Удобный момент для выстрела», – промелькнуло в голове Андрея. Но вспомнив задание подпольного комитета, плотнее сжал губы.

Вслед за Каппелем вошел тучный, страдающий одышкой, пожилой казачий командир. Одетый в просторную рубаху и шаровары с широчайшими лампасами, он с трудом передвигал ревматические ноги и, уставив выпуклые глаза на своего собеседника, щеголеватого полковника, с коротко подстриженной бородкой, говорил:

– Я вас уверяю, полковник, что красные Пермь не возьмут. Анархия в приказах Троцкого нам на руку, поверьте моей опытности.

– Но ситуация на Восточном фронте за эти дни…

Последних слов Андрей не расслышал и, повернувшись, спросил стоявшего неподалеку армейского офицера:

– Кто такие?

– Это наказной атаман Сибирского казачьего войска Красильников. С ним полковник Войцеховский.

Офицер, к которому обратился Андрей, оказался словоохотливым. Служил он в одной из саперных частей, расквартированной в Омске. Капитан Бухтояров Геннадий, по образованию инженер, недавно окончивший офицерскую школу, Омск знал хорошо.

– О, вы, оказывается, здесь новичок, – произнес он весело, бесцеремонно хлопнув Андрея по плечу. – Хотите, познакомлю вас с интересными дамами?

Фирсов улыбнулся.

– Признаться, я заинтересован здесь одной особой.

– Кем именно?

– Сейчас покажу, – Фирсов повел Бухтоярова в танцевальный зал. – Видите рядом с пожилым господином даму в светлосером платье? – показал он глазами на незнакомку, которую встретил в фойе.

Сапер внимательно посмотрел на пару и покачал головой.

– Э, батенька, губа у вас не дура. Но, пожалуй, тут не обломится. К сожалению, я с ней не знаком.

– Кто она?

– Знаю одно, что она жена одного из ответственных сотрудников французской миссии. Рядом с ней стоит представитель фирмы Уркварта. Он сейчас ведет переговоры с нашим правительством о покупке медеплавильных заводов на Урале и золотоносных участков на Лене. Человек, скажу вам, большого размаха. Кстати, у меня здесь есть приятель, который знаком с француженкой. Шаховский! – крикнул он проходившему мимо офицеру. – Подойдите сюда. Знакомьтесь! Князь Сергей, большой жуир, повеса и любитель порнографических открыток, – отрекомендовал он подошедшего к ним молодого офицера.

– Геннадий, не много ли для первого знакомства, – обидчиво протянул Шаховский, – а впрочем, – махнул он рукой и, приняв театральную позу, пропел фальшиво:

Мне все равно,

любить или страдать,

к страданьям я привык давно…

– Выпьем, – предложил он своему приятелю и вопросительно посмотрел на Фирсова.

Андрей отказался.

– Сергей, – обратился Бухтояров к князю, – поручик Топорков хочет познакомиться вот с той дамой, – сапер кивнул головой в сторону француженки. – Если не ошибаюсь, ты одно время находился в числе ее поклонников?

– Пустая трата времени, – вздохнул Шаховский. – Эта дама строгих правил, к тому же ведет игру среди промышленников. Признаться, ее роль здесь мне непонятна, – развел он руками. – Сейчас спрошу ее согласия, – посмотрев на Андрея, точно оценивая его, Шаховский направился к француженке.

– Вам, поручик, повезло, сейчас я вас представлю, – весело произнес он, возвращаясь, и потащил Фирсова в танцевальный зал.

– Разрешите познакомить, поручик Топорков…

Фирсов сделал глубокий поклон. Француженка слегка наклонила голову:

– Жанна де Гиньяр!

– Уильям Доннель, – пухлая рука англичанина с массивным золотым кольцом протянулась к Фирсову.

После двух‑трех фраз князь Сергей, подхватив Бухтоярова, вежливо ретировался в буфет.

В зал входили все новые маски. Вошла группа высших офицеров из ставки главковерха. Здороваясь с де Гиньяр, они перебрасывались с ней незначительными фразами; видимо, француженка в офицерской среде была своим человеком.

Вскоре Уильям Доннель раскланялся и ушел, взяв под руку какого‑то важного чиновника.

– Как вам нравится маскарад? – спросил Фирсов, оставшись с Жанной.

– Я вообще против маскарада, – сдвинув красиво очерченные брови, ответила собеседница.

– Это приятно. Но иногда человек вынужден носить маску.

– На маскараде это естественно. В обыденной жизни маска не делает чести тому, кто ее носит, – прикрывая лицо веером, заметила игриво де Гиньяр.

– Но есть условности, в силу которых человек иногда не может говорить все, что думает. Язык дан для того, чтобы скрывать свои мысли.

– Вы сторонник этого правила? – глаза Жанны в упор посмотрели на Андрея.

– Повторяю, в известных случаях, да.

– В частности?

– Ну, например, в торговых, дипломатических, иногда и военных делах, – улыбаясь, ответил Фирсов.

– И, конечно, в сердечных, – со смехом добавила дама.

– Нет, здесь я без маски, – сказал уже серьезно Андрей и, желая переменить разговор, спросил:

– Вы танцуете?

– Да.

Взяв де Гиньяр за талию, Фирсов закружился с ней по залу.

– Мне хочется посмотреть ваше лицо, приподнимите маску, – услышал он негромкий, с нотками нежности голос Жанны.

Андрей сдвинул маску на лоб. Де Гиньяр, продолжая кружиться в вальсе, полуоткрыла губы и, приблизив их к Андрею, сказала шопотом:

– Закройте. У вас такое хорошее, честное лицо. Вы не устали?

– Что вы! Я готов танцевать с вами весь вечер, – сдержанно произнес Андрей и, вздрогнув от неожиданности, плотнее прижал маску к лицу.

Мимо них в модном смокинге из черного сукна, с шелковыми отворотами, с резедой в петлице, прошел Мартин‑Иоганн Тегерсен. Пустые, ничего не выражающие, глаза датчанина пробежали по плотней фигуре Фирсова и его собеседнице. Наклонившись к своей даме, он что‑то шепнул ей на ухо. Та оглянулась и привычным движением поднесла лорнет к своей маске. Андрей узнал сестру.

Сердце его забилось. Сдерживая порыв остановить Агнию, он до боли закусил губу. Не спуская глаз с удалявшейся пары, Андрей, казалось, забыл с собеседнице. В его душе боролись два чувства: страстно хотелось поговорить с сестрой о доме, может быть, она знает о Христине. Ведь прошла не чужая женщина, а сестра, с которой были связаны воспоминания детства, юношеские годы, родственное чувство. Но второй, внутренний голос говорил ему: «Ты не должен открывать свое лицо, этого делать нельзя». Андрей вздохнул и, вынув платок, сделал вид, что вытирает вспотевший лоб.

– Вам жарко? – спросила де Гиньяр и поднялась с кресла.

– Пойдемте в соседнюю комнату, думаю, что там прохладнее.

Шагая со своей спутницей мимо буфета. Андрей увидел в толпе Агнию с каким‑то офицером. Слегка откинув красивую головку, она заразительно смеялась, игриво хлопая веером по руке своего кавалера.

Андрею стало не по себе: «Ведет себя как куртизанка!» Звуки оркестра сюда доносились слабо.

Андрей выбрал свободный столик, стоявший в углу за фикусом, заказал бутылку «Клико» и, подвигая бокал к Жанне, произнес учтиво:

– За наше знакомство. Пусть оно будет безоблачным, чистым, как весеннее небо.

– Благодарю вас, это не моя стихия, – откинувшись на спинку стула, произнесла со смехом француженка и, подняв бокал, воскликнула пылко: – Я пью за бурю, за порывы, за буйный ветер и житейские грозы.

– Разве Юпитер в образе вашего супруга не может вызвать в вас этих чувств?

– Не будем говорить об этом, – поднимаясь, произнесла француженка. – Применять мифологию к современным мужьям не стоит.

– Вы не обиделись? – Андрей тоже поднялся со стула и приблизился к Жанне.

– Нет. Но вы задели мое самое сокровенное чувство. В наказание… – де Гиньяр лукаво посмотрела на Андрея, – я приглашаю вас к себе в среду к семи часам вечера… А теперь помогите мне одеться и разыскать кучера.

Андрей поцеловал руку Жанны и, одевшись, вышел с ней в подъезд.

– Среда мой приемный день. Итак, ровно в семь.

Глава 17

В среду, ровно в семь часов вечера, Андрей поднялся по парадной лестнице квартиры де Гиньяр.

Дверь открыла бойкая горничная. Помогая снять шинель, спросила:

– Вы к барыне?

– Да.

– Как прикажете доложить?

– Поручик Топорков, – поправив перед зеркалом прическу, Андрей посмотрел на вешалку. Висели богатые ротонды дам, меховые пальто штатских и две шинели с погонами штабс‑капитана и полковника.

«У Жанны гости», – подумал он и, услышав легкие шаги горничной, повернулся к ней навстречу.

– Вас просят, – девушка провела Фирсова через длинную анфиладу комнат и открыла дверь в гостиную. Навстречу Андрею, радостно улыбаясь и протягивая руку, одетая в бархатное платье с ажурной отделкой, шла Жанна.

– Вы аккуратны, – взглянув на свои маленькие золотые часики, произнесла она весело.

– Знакомьтесь, мой муж, – со стула поднялся высокий, тонкий, как жердь, господин лет тридцати.

У мужа Жанны, Луи де Гиньяр, были гладко зачесанные жидкие волосы, узкое, продолговатое лицо, пустые, невыразительные глаза, длинный, стручковатый нос, желтые, прокуренные усы и скрипучий голос. Его папаша, видный французский спекулянт Филипп де Гиньяр нажил большое состояние на войне и, благодаря связям в Министерстве иностранных дел, устроил своего Луи советником французской миссии при Колчаке.

– Вальтер Ган…

Андрей выдержал пристальный взгляд Гана и поклонился. Он слышал о нем еще от Парнякова.

Вальтер Ган, крупный промышленник, был главой контрреволюционной группы диверсантов и немецким шпионом.

– Полковник Войцеховский.

Погладив самодовольно бородку, Войцеховский поднялся со стула.

– Штабс‑капитан Дунаев.

Щеголеватый офицер быстро вскочил на ноги и наклонил голову. Скрывая чувство презрения, Фирсов холодно поклонился. Андрей знал, что Дунаев был начальником контрразведки в Зауральске и по его приказу были замучены в колчаковских застенках сотни людей.

После непринужденного ужина мужчины ушли в соседнюю комнату к карточным столам. Андрей остался с дамами. Разговор сначала вертелся вокруг недавнего бал‑маскарада, но вскоре женщины перешли на темы, которые заставили насторожиться Фирсова.

Перелистывая альбом с открытками, он стал прислушиваться. Говорила брюнетка, жена одного из высокопоставленных чиновников при правительстве Колчака:

– Могу сообщить вам приятную новость. Муж мне говорил, что через Владивосток поступило больше двухсот тысяч винтовок и английское обмундирование, – восторженно говорила дама, забыв всякую осторожность. – Мон шер[3], я забыла сказать, что в Омск прибывают пятнадцать офицеров, которые принадлежат к высшему обществу Америки. Господин Теуслер и генеральный консул Гаррис готовят им квартиры. Говорят, будет интересный банкет. Я не знаю, какое шить платье, – закончила она уже озабоченно.

– Я считаю, что сиреневый цвет вам пойдет, – заметила Жанна.

Забыв об Андрее, дамы пустились в обсуждение последних фасонов. Перелистывая альбом, Фирсов невольно сдвинул с места одну из открыток и, увидев под ней небольшую записку на английском языке, пробежал ее глазами:

«Пригласите генерала Бангерского. Он мне нужен. Остальное вы знаете. Гаррис».

Андрей поставил открытку на место и украдкой посмотрел на женщин. Те продолжали:

– Как жаль, что шелк исчез с рынка, – вздохнула брюнетка.

– Но на золото, кажется, можно достать, – заметила хозяйка.

– Я не понимаю политики нашего правительства: зачем золото отправлять в Америку?

– Говорят, что это требование Джона Фостера Даллеса, руководителя русского отделения военно‑торгового Совета Америки.

– Золото русских лучше сохраняется в сейфах американских банков, – с оттенком иронии заметила Жанна де Гиньяр.

Брюнетка подвинулась к хозяйке и обняла ее за талию.

– Дорогая, ты не знаешь, где можно достать шелковые чулки?

– Я поговорю с мужем, – ответила Жанна. – Кажется, кто‑то из миссии привез несколько чемоданов чулок. Узнаю. Кстати, вы не видели мою новую ротонду? Луи достал где‑то настоящих соболей. Пойдемте посмотрим.

Женщины поднялись с мест.

– Пардон, мы оставим вас на несколько минут, – Жанна с улыбкой посмотрела на Андрея и вышла с дамами в соседнюю комнату.

Вдруг Андрей услышал, что среди игроков, сидевших в соседней комнате, произнесли его имя. Разговор шел на английском языке.

– Этот армеец… забыл его фамилию…

– Топорков, – подсказал кто‑то.

– Признаться, большого доверия не внушает.

– Но, по словам Жанны, он из хорошей семьи, – ответил де Гиньяр. Помолчав, хозяин добавил: – Думаю, что этот офицер пригодится нам.

Разговор перешел, на другую тему.

– На днях я получил сообщение от одного верного человека из штаба красных, что в командовании Восточным фронтом происходят большие перемены… – Помолчав, Ган продолжал: – назначен новый главнокомандующий, некто Фрунзе. С ним едет видный партийный работник Куйбышев.

Андрея охватило радостное волнение. Он вплотную подошел к закрытой двери. «Лишь бы не помешали те бомбошки, подруги Жанны».

…– Как видите, ситуация складывается далеко не в нашу пользу, – донесся ровный голос Гана.

– Должен вам сказать, что на фронте отмечены случаи неповиновения солдат своим офицерам и переход частей на сторону красных.

– Полковник, прошу поближе, – обращение, видимо, относилось к Войцеховскому. Голос Вальтера Гана стал тише.

…– У меня имеется следующий план… – Последние две фразы Фирсов не расслышал.

…– Мы должны на первых порах забыть разговоры о сферах влияния. Вы понимаете меня, господа? Нужно вести общую борьбу с красными. – Было слышно, как Ган поднялся со стула. – Деньги от Бахметьева прибыли? – вопрос, видимо, относился к Уильяму Доннелю, так как послышался его ответ:

– Да, полковник Уорд заявил, что из Америки отправлено три с половиной миллиарда. Из них часть знаков хранится в вагоне, который стоит на Куломзинской ветке, в тупике, за мельницей Колокольникова. Номер этого вагона я забыл, но Уорд говорил, что вагон окрашен в желтый цвет я его легко можно найти.

– А как с охраной? – послышался вопрос Гана.

– Для того, чтобы не вызвать подозрения рабочих‑железнодорожников, Уорд поручил охрану милиции.

– Это глупость! – Ган стукнул кулаком по столу. – Завтра же усилить наряд из чехов. Ваше мнение, полковник?

В комнате послышался голос Войцеховского:

– Да, я считаю это разумным.

Заслышав шаги женщин, Андрей отошел от двери.

– Чудесная ротонда, подбор соболей изумительно красив, – тараторила брюнетка, входя в комнату вместе с Жанной.

– Вы скучали? – глаза де Гиньяр ласково посмотрели на Фирсова.

– Признаться, не особенно. Я был занят разрешением одной трудной задачи.

– А именно?

Андрей подошел к букету живых цветов и, перебирая их, заметил:

– Искал одинаковый с вами по красоте цветок, но так и не нашел.

– Это мило. Вы уходите? – видя, что Андрей откланивается, спросила она тревожно.

– Да, служебные обязанности, – деланно вздохнул Фирсов и, простившись с дамами, вышел.

На улице было уже темно. Редкие фонари отбрасывали слабый свет на тротуары. Андрей поспешно зашагал на окраину города, где жил один из подпольщиков, тесно связанный с ним по военной работе.

Ясно одно: вагон с колчаковскими деньгами нужно уничтожить. Но как это сделать? Андрей не заметил, как прошел мост через Омку и оказался в переулке. Где‑то здесь должна быть квартира Симукова. Напрягая зрение, он увидел потонувший во мраке домик, перелез через изгородь палисадника и осторожно постучал в окно. Ни звука. Только со станции слышались гудки маневровых паровозов и лязг буферов. Андрей повторил стук. В доме зажегся огонь, послышался скрип, двери.

– Кто?

Фирсов назвал пароль.

Рассказав Симукову о цели своего прихода, Андрей закончил:

– Я считаю, что вагон с деньгами нужно во что бы то ни стало сжечь.

– Что ж, – после небольшого раздумья ответил хозяин. – Риск не так уж велик. Надо только основательно все обдумать. Я, пожалуй, сейчас схожу к членам «боевой дружины», посоветуюсь… Тебе придется немножко подождать у меня.

Оставшись один, Фирсов нетерпеливо зашагал по комнате. «Вероятно, Жанна является сотрудницей американской разведки».

Заслышав шаги, Фирсов выжидательно посмотрел на дверь. Вошел Симуков и двое дружинников.

– Поехали, – кивнул головой хозяин, – лошадь готова, бидон с керосином в санях.

Через полчаса, проехав Иртыш и остановив лошадь возле мельницы Колокольникова, направились к тупику. Фирсов шел впереди, освещая электрическим фонариком вагоны.

– Стой! Кто идет? – раздался голос охранника. Щелкнул затвор винтовки.

– Патрульный офицер, – спокойно ответил Андрей и, приблизившись к часовому, сильным рывком выхватил винтовку из его рук.

Подбежавшие дружинники, завязав охраннику рот, оттащили его в сторону.

Свет фонарика остановился на окрашенном в желтый цвет холодильнике. Дальше шли вагоны обычного типа. Андрей сбил замок и поспешно вскочил в вагон. Осветив лежавшие кипы денег, Фирсов высунул голову и сказал тихо:

– Давайте керосин.

С трудом подняв тяжелый бидон, начал поливать керосином деньга. Зажег спичку и торопливо выскочил из вагона. Вспыхнуло яркое пламя. Андрей с дружинниками поспешно направились к подводе. Застоявшаяся лошадь взяла крупную рысь и вынесла их на Иртыш.

Над Куломзином полыхало зарево пожара. Его отсветы виднелись на окнах правобережного Омска.

Затем раздался оглушительный взрыв. Огонь перекинулся на состав с боеприпасами. Раздавались тревожные гудки паровозов, далеко в темном небе вспыхнула сигнальная ракета, за ней вторая, третья. В городе началась тревога.

Глава 18

Вальтер Ган лежал на широкой кровати и думал о Жанне де Гиньяр. За последние дни она заметно к нему охладела, отказывалась от дорогих подарков, которые охотно принимала раньше, избегала встреч. Вальтер чувствовал, что француженка, через которую он получал нужные сведения от генерального консула Гарриса, начинает не на шутку увлекаться русским офицером. Ган перевернулся на бок и протянул руку к папиросам.

«Как его фамилия? Да, Топорков, – бросив спичку, он стал следить за кольцами дыма, медленно расплывавшимися по комнате. – Пожалуй, его лучше убрать», – решил Вальтер и опустил ноги на пол.

В дверь раздался осторожный, но настойчивый стук. Ган накинул на себя теплую пижаму и, поправив одеяло, крикнул:

– Войдите!

В дверях показался Уильям Доннель. По его растерянному виду, взъерошенным волосам, блуждающему взгляду Ган понял, что случилось нечто необычайное.

Англичанин вошел в комнату и в изнеможении опустился в кресло; обтерев потную шею, он произнес, покачивая головой:

– Вагон с деньгами сгорел…

Вальтер подскочил к Доннелю, встряхнув его за плечи, и бешено заорал:

– Вы со своим Уордом – чистейшие болваны! Да, болваны! – Бросив трясти Доннеля, он забегал по комнате, не переставая ругаться: – Тупорылые свиньи! Беконщики! Вы понимаете, что наделали?! Вы сорвали мой план! Понимаете, мой план! – потрясая кулаком перед растерянным Доннелем, вопил Вальтер. – Сейчас полетят ко всем чертям ваши проекты покупки медеплавильных заводов и приисков. – Вы знаете, что красные подходят уже к Уфе?! Не знаете? Вы ничего не видите за вашими торговыми сделками.

– Но позвольте, – в Доннеле заговорило самолюбие, – я не позволю оскорблять меня и полковника Уорда: учтите, что он член английского парламента.

– К черту! Убирайтесь вон отсюда! – Ган пинком открыл дверь и показал Доннелю рукой. – К чертям! Иначе я за себя не ручаюсь. Карл! – В комнату поспешно вошел атлетического сложения немец. – Выбросьте этого господина!

Тот взял под руки пытавшегося что‑то сказать Доннеля и вывел его из комнаты. Успокаиваясь, Вальтер зашагал по комнате. Его мысли вернулись к Топоркову.

Он мне начинает мешать. Жанна может попасть под его влияние, и я лишусь информации о работе ставки Колчака, а заодно и американской миссии. Кроме того, эта француженка восхитительна, терять ее я не намерен… – Ган задумался. – Разве устроить охоту на зайцев и там пристрелить Топоркова? Но как это сделать?»

– Карл! – крикнул он в коридор. Немец вошел.

– Мой винчестер в порядке?

– Да, я его недавно чистил.

– Патронтаж?

– Полон.

– Достань из него два патрона и вложи с жаковскими пулями. Не забудь сделать на них отметку.

– Хорошо, – слуга вышел.

«Кого пригласить на охоту?» – Ган побарабанил пальцами по столу.

«Штабс‑капитана Дунаева, человек он надежный. Доннеля… правда, придется перед ним извиниться за горячность, терять с ним связь в мои планы не входит. Можно позвать и Жанну де Гиньяр, это будет кстати. Мирная охота и несчастный случай. – Вальтер потер от удовольствия руки. – Загонщиков с собаками можно найти в деревне».

Ган подошел к телефону.

– Квартиру де Гиньяр. Алло, Жанна? Это ты? Как самочувствие? Неважное? Как ты смотришь на небольшой променад, ну хотя бы на охоту за зайцами. Что? Ты спрашиваешь, кто будет? Из дам – ты одна. Из мужчин – штабс‑капитан Дунаев, поручик Топорков, Уильям Доннель и еще двое. Согласна? Чудесно. Завтра выезжаем на двух тройках. Я заранее абонирую место с тобой. Что? Кто будет третий? По выбору дамы. Благодарю. Адрес Топоркова не знаешь? Жаль. Но я надеюсь, что сегодня он у вас будет. Не знаешь? Плохо. Все же надежду терять не будем. Что? Слышал. Большая неосторожность со стороны полковника Уорда. Думаю, что Гаррис сегодня не в духе. Сгорело несколько миллионов. Знаки были крупные. Что? Копия снята? Хорошо. Подробности, сегодня вечером. Адью. – Вальтер повесил трубку и зашагал по комнате.

«Предприятия Смолина в Зауральске переходят к Уркварту. «Унион» тоже. Завод в Кыштыме и золотые прииски сданы в концессию ему же. Но все это мелочь. Пока идет мутная вода, будем ловить рыбу покрупнее».

– Карл! Приготовь мой охотничий костюм к утру. Людей пропускай ко мне только с паролем. Ты его не забыл?

– Нет, – вытянулся тот по‑военному. – Дейчланд юбер аллес![4]

– Отлично, ступай.

Вскоре Ган услышал телефонный звонок и знакомый голос Жанны.

– Вальтер, у меня только что был поручик Топорков. Он не возражает против поездки, наоборот, мое предложение принял охотно. Но, кажется, он человек со странностями. Он предлагает ехать на первой тройке без ямщика и будет управлять ею сам.

– Русская натура, – криво усмехнулся Вальтер. – Ширь, размах, лихая гонка. Что же, я не возражаю.

В тот день, когда сгорел вагон, Андрей услышал от омских товарищей нерадостную весть: зауральская контрразведка арестовала Нину Дробышеву. Виктор Словцов сидел в Челябинской тюрьме, надежды на его освобождение было мало. Андрей тяжело переживал известие об аресте дорогих ему людей. Может быть, Нины, Виктора нет в живых! Вспомнился Марамыш, студенческие годы, мечты о лучшей жизни. Проклятье! Хватит ли у него сил посещать это паучье гнездо? Андрей уселся за стол, закрыл лицо руками. Перед ним выплыл отвратительный облик Вальтера Гана – матерого шпиона и диверсанта. За ним – красивая головка де Гиньяр и нахальное лицо штабс‑капитана Дунаева. «Нет, пока не поздно, нужно их уничтожить. Может быть, я погибну, но долг перед Виктором и тысячами замученных людей я должен выполнить».

Андрей оделся и вышел на улицу.

Город попрежнему бурлил праздной толпой бежавших из России буржуа, спекулянтами всех мастей и щеголеватыми военными.

Андрей вышел на Степную, где была квартира одного из подпольщиков. Ее хозяин Радо Эдмунд, старый коммунист, встретил Фирсова в маленьком дворике.

Внимательно выслушав Андрея, он долго раздумывал и наконец сказал:

– Надо действовать осторожно. Поездка матерых контрразведчиков на охоту будет кстати. У меня есть маленький план, – хозяин подвинулся ближе к Андрею: – Когда будешь приближаться к Черной скале, что стоит на Иртыше, нужно разогнать тройку так, чтобы кони и люди по инерции могли скатиться в промоину реки. Подробно тебе, расскажет ямщик, надежный человек, вместо которого ты будешь править тройкой. У Черной скалы за ледяными торосами, в поле, тебя будет дожидаться один из наших товарищей, который и скроет тебя на заброшенной заимке.

Вечером Андрей зашел к Жанне де Гиньяр. Сняв шинель, внимательно осмотрел вешалку – посторонних нет. Жанна немедленно распорядилась насчет чая и, усевшись возле Фирсова, пытливо посмотрела ему в глаза.

– Вы слышали о пожаре?

– Да, а что? – Андрей насторожился.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒