![]()
|
|||||||
Еще один эпилог. Последний. Начало⇐ ПредыдущаяСтр 14 из 14 Еще один эпилог Последний Начало
Один
Открываю глаза – вокруг таинственный мутный голубой сумрак. Прихотливые отблески света то ударят мне в глаза, то нырнут и спрячутся в тень. Я‑то думала, в раю будет светлее. Я завертелась на месте и точно со стороны наблюдаю, как медленно проводит по моему лицу моя собственная рука, а пальцы оставляют в темноте светящийся след. Чувствую, как от каждого моего движения колеблется воздух. Чувствую запах звуков, а свет ощущаю на вкус. И голубизна вокруг звучит как эхо перекликающихся китов. Или это поют ангелы? Почему, интересно, МОИ ангелы обязательно должны звучать, как задушенные киты? Зато веса я совсем не чувствую – класс! Все равно что летишь, только можно совсем не двигаться. Паришь, а тебя, как ребенка, укачивает нежная беззаботная невесомость. Ни тебе забот, ни обязанностей. Я даже вздохнула от облегчения. Подождите‑ка… Я вздохнула? Что ж это получается, я дышу? Под водой? Я жива? – Макс! – доносится до меня голос сверху. Что за волшебный звук! Мммм… Голос, ты что же, и здесь меня доставать будешь? Прошу не беспокоить. Я занята. Не видишь, парю в невесомости. Беседы о радуге и обо всем прочем – по предварительной записи. Рука, и притом рука, отдельная от какого бы то ни было тела, хватает меня и тащит вверх. Это ты, Бог? Я Макс. Будем знакомы. – Макс! – Голос звучит яснее и настойчивее. Вода все теснее сжимает меня. А двигаюсь ли я? Может, все это мне только чудится? Скольжу взглядом по схватившей меня руке. Где‑то я уже видела эти загорелые пальцы. Ой, у руки и плечо оказалось. По всему видать, сильное. И тоже очень знакомое. Наконец, выбравшись на поверхность, фиксирую рядом с собой лицо. Боже! Откуда?! В шоке пытаюсь вырваться и по глупости дышу носом. Нет чтобы жабры использовать, даром они у меня развились, что ли. А от воздуха легкие у меня вот‑вот лопнут, и я сгибаюсь пополам в приступе страшного кашля. – Я же сказал тебе, что вернусь за тобой, – шепчет Дилан, растирая мне спину.
Два
Клык, Дилан, Ангел и я сидим высоко над водой на широком уступе скалы. Все живы. Мокрые, конечно, и здорово потрепанные, но зато живые. Выжившие. Ястребы кружат над головами, ныряют в ущелья. У них такие же длинные коричневые перья, как у меня. Солнце ласкает мое лицо, и мне хочется летать вместе с ними. Разглядываю странный пейзаж. Перед нами обугленная пустыня. Суша, бывшая прежде единым островом, раскололась на сотни крошечных островков, разделенных извилистыми фьордами, соединенных узкими перешейками. Одинокие деревья, голые, без коры, листвы и ветвей, стоят, как напуганные солдаты, чьи братья полегли у их ног на поле брани. Между ними то и дело проносятся серебряные сгустки пепла, а из щелей и трещин в земле вырывается пар – оттуда вот‑вот хлынут горячие источники. А непостижимый город, чудо техники и роскоши, закупорен в пещерах и погребен под голубыми водами океана. Всего несколько часов назад Великий Разлом безвозвратно отделил старый мир от нового. Мы прибыли в новую жизнь – кто ползком, кто вплавь, кто на одном крыле – совершенно другими людьми. Только это не мы изменились – изменился мир. И каким‑то непостижимым образом все, что прежде не имело никакого смысла, вдруг обрело значение. Клык, клочьями своей футболки прибинтовывающий к моему крылу обгорелую, но крепкую ветку. Крыло, все еще безжизненно свисающее вдоль моего тела, но заживающее прямо у нас на глазах. Все так и должно быть. Потому что мы созданы, чтобы выжить. Дилан внимательно наблюдает за сноровистыми движениями Клыка. Но во взгляде его больше нет угрозы. Что‑то сдвинулось, изменилось. В нем, в каждом из нас. – Я читал про Тунгусский метеорит, – говорит он, точно отвечая на незаданный вопрос, который вертится у всех нас на языке: что же именно разорвало наш мир надвое? – В России в начале двадцатого века метеорит взорвался близко к поверхности земли и испепелил тайгу на многие мили. Голос его звучит по‑новому уверенно. И он больше не смотрит в пол и не стесняется своего интереса к науке, не стыдится любви к книгам. Он просто хочет поделиться с нами тем, что знает. Потому что без его знания нам не выжить. И все мы это понимаем, и все мы ему благодарны. – Только в этот раз все, похоже, было гораздо круче, чем тогда в России. Интересно, а теперь что‑то похожее где‑нибудь еще случилось? Не может же быть, чтобы небо только здесь раскололось. Вы только гляньте на это небо. Небо и вправду просто сюр. Блестит и переливается зеленоватыми неоновыми огнями. На постер техногруппы похоже. Только вот что странно. Кажется, я его уже видела. Точно мне всю жизнь такое небо во сне каждый день снилось, а я просыпалась и его забывала. А теперь от той старой жизни освободилась и вспомнила. Интересно будет все это сверху, с воздуха исследовать… Дилан поднимается на ноги: – Пора. Надо бы прочесать скалы. Вдруг удастся найти запасные входы в пещеры. Тот, главный, куда я ребят отвел, теперь под водой. – А я полечу проверю нашу деревню, – говорит Клык. – Вдруг что‑то осталось, что еще восстановить можно. – Он легонько сжимает мне руку. Но от прежней отчаянной неотложности и напряженности между нами нет и следа. Только спокойная уверенность: Макс и Клык, Клык и Макс. Мы – единое целое. Парни улетели, а мы с Ангелом остаемся на уступе. Сидим и смотрим, как они поднимаются в небо. Молчим. Нам не надо ни о чем разговаривать – все уже сказано. Все уже понято. Все недоговоренности между нами исчезли. И Голос больше не дает мне ни советов, ни указаний. Нет больше лидеров и командиров. Никому больше не нужно доказывать свой авторитет. Мы теперь все заодно. Не секрет, что школа никогда меня особо не вдохновляла. Все, с чем любой нормальный подросток легко справляется как с неизбежным злом, всегда вызывало мое дикое сопротивление. Это потому, наверное, что я не нормальный подросток. И не только я – вся наша стая. Но теперь, после апокалипсиса, в наново рожденном мире, мне кажется, что на этом крошечном обломке острова мы все преуспеем в науках. – Дилан прав, случилось нечто огромное, – нарушает молчание Ангел. – Я поймала мысли доктора Мартинез. У них в пещере спутниковая связь со всем миром налажена. То, что случилось здесь, вызвало волновой эффект. По всей земле идет вспышка тектонической активности: начались извержения вулканов, землетрясения и цунами. Целые страны засыпало пеплом, целые страны ушли под воду. Что стало с Землей, сказать пока невозможно. Мы долго молчим. Невозможно осознать, что мир, каким мы его знали, больше не существует, как не существует теперь и большинства людей, которых мы когда‑то знали или встречали. – Я так рада, что мы выжили… – На глазах у Ангела блестят слезы. – Скажи, это потому что я эгоистка? Я качаю в ответ головой: – Ничего подобного. Никакая ты не эгоистка. МЫ выжили. МЫ живы. И я совершенно не собираюсь за это извиняться. Может, это, конечно, и звучит слишком сурово, но в разрушении и горе мне открылась надежда. Кто же выберет смерть, раз уж пришлось выбирать между жизнью и смертью? По‑моему, жизнь всегда и для всех будет естественным, единственно возможным выбором. Мы были созданы, чтобы выжить. И, по правде сказать, жизнь, какой мы ее знали, тоже не была нам по вкусу. Мы в нее никогда не вписывались. Что в ней было хорошего? Клетки? Отслеживатели, вживленные в тело? Сознание того, что мы вечные выродки? Белохалатники могут жить в мире стандартных домов со стандартным уютом, с едой, приготовленной по стандарту из выращенных по стандарту продуктов. Нынешний мир – не для них. Он для нас. – Ты права. – Ангел читает мои мысли. Ее взгляд устремлен вдаль. Пепел с ее крыльев начисто смыло водой. За пару часов она точно на целый век повзрослела. Будто она наконец догнала свой «взрослый» Голос. – Нас, как нарочно, не для того, а для этого мира создали. Теперь наше время настало. Мрачная, конечно, мысль. Но прогнать я ее от себя не в силах. Здесь, в этом новом мире, от каждого требуется нечто экстраординарное. Полмира залито водой – у нас есть жабры. А с крыльями нам нипочем крутые утесы и подпирающие небо деревья. Этот мир, этот остров, дикий и девственный. Он создан для нас. А мы – для него. И если быть в этой новой жизни верной себе, если быть в ней самой собой, я знаю, что я должна сделать. Я поднимаю глаза от раздуваемых ветром кудряшек Ангела и вижу: Клык вернулся и смотрит мне в лицо. Поднимаюсь на ноги, подхожу к нему и без колебаний, не дрогнувшим голосом говорю ему самую важную на свете правду. Единственную правду моей жизни: – Я люблю тебя, Клык. Он улыбается и берет меня за руку. Мы стоим на краю обрыва, распахнув во всю ширь крылья. Наши длинные тени легли через маленький остров. Может, я действительно умерла, может, меня навсегда поглотила пучина океана. Потому что из вод его вышла новая я. Я по‑новому дышу новым воздухом и по‑новому чувствую движение моего обновленного тела. Настало мое время. Время Максимум Райд.
[1] Дреды – специально начесанные колтуны (от англ. dreadlocks, дословно «ужасные патлы», сокращенно «дреды»), прическа растаманов.
[2] Куртка Варсити – куртка с командной или клубной символикой колледжа или университета.
[3] Космический телескоп «Хаббл» (англ. Hubble Space Telescope) – автоматическая обсерватория на орбите вокруг Земли, названная в честь американского астронома Эдвина Хаббла. Телескоп «Хаббл» входит в число Больших обсерваторий НАСА.
[4] Фейсбук – контактная интернет‑сеть.
[5] Фикус бенгальский баньян (лат. Fícus benghalénsis) – дерево, произрастающее в Бангладеш, в Индии и на Шри‑Ланке. Разрастаясь, он способен превратиться в большое дерево, занимающее несколько гектаров.
|
|||||||
|