Пролог. Часть I.. Ухтомка. Крона (Мила)

Сказка древняя, как жизнь.

Екатерина Тренина.

«Посвящается всему тому,

что я когда-либо начинала любить».

Пролог

Говорят, души на небе перед воплощением в человеческое тело договариваются, чтобы на земле быть парой. И договариваются не с одной душой, а с несколькими, на случай преждевременной смерти партнера или еще какого форс-мажора. Приходя на Землю, мы имеем несколько вариантов развития личной жизни. (Я услышала это от Ивана Царевича.)

Отношения — это когда с тобой что-то происходит рядом с другим человеком. Это может длиться два часа, а может всю жизнь, но оба эти взаимодействия одинаково ценны. (Я услышала это от Любы.)

Любовь. Это одно и то же чувство, когда мы испытываем его к мужчине (женщине), родителю, ребенку, другу, питомцу, растению, вещи, Богу? Вещь можно создать, а можно полюбить чужое творение. Животное и растение можно встретить, а можно вырастить. Ребенок может быть не твоим.

Если это разные чувства, то надо множество разных слов для их обозначения. Если одно и то же, то сколько раз мы способны его испытать, сколько связей образовать?

Или же это способность, как у амебы — выпускать из себя одну за другой ложноножки и соединяться ими с другими. А при разрыве связи, стало быть, втягивать ложноножку в себя. Хотя у некоторых атрофируется способность втягивать разорванную ножку. И болтаются эти невтянутые вокруг тела и мешают образовывать новые связи.

Что такое мир? Предметы, люди, живое и неживое? И существует ли он как личность? Если да, то кто в нем я? Кто я ему?

Нейрон имеет звездчатую форму. От него отходят по пять или восемь отростков, которыми он осуществляет связь с другими клетками, такими же, как он, или клетками другой ткани. Связь осуществляется нервными импульсами, которые не что иное, как электрический ток.

Эмоции — универсальный язык, понятный любому живому и, говорят, неживому.

На языке нервных клеток говорит все тело.

Если в организме какой-нибудь кровеносный сосуд повреждается (не важно мелкий или крупный), его коллатерали (другие сосуды, идущие в том же направлении, но немного другим путем) увеличиваются в размере, усиливаются и берут функцию поврежденного сосуда на себя, благодаря этому организм в целом не терпит большого ущерба.

Клетка — единица всего живого.

А я — человек.

Любой организм состоит из клеток.

И многоклеточный организм, как правило, не чувствует одну свою клетку.

Клетка хорошо знает, что в ней происходит. Она знает, что происходит с клетками рядом, но что происходит со всем организмом — она может только догадываться. Она даже может не знать, что организм умер, особенно если это клетка ногтя или волоса.

Вы не думайте, я не стараюсь вызвать у вас шизофрению, просто, прочитав все это, вы настроились на мой рассказ.‌

Часть I.

( 25 июля 2003 года)

Ухтомка

Это и реальный микрорайон Москвы, и в то же время нереальный.

Это частный сектор, либо выстроенный очень давно в сосново-березовом лесу, либо вырастивший этот лес в себе.

Я люблю ее узкие улочки. Они заасфальтированы, но скованны по бокам трухлявыми заборами, колючей или жалящей растительностью, стволами могучих деревьев: берез, дубов, сосен, елей, осин, каштанов, лип. Эдакий пятнисто-тенисто-полубезлюдный лабиринт. У меня даже есть предположение, что если посмотреть на улочки Ухтомки с высоты, то можно будет найти пару-тройку рун. А вдруг это какие-то зашифрованные послания предков-основателей?

Теперь про дома. Здесь в основном деревянные срубы. Но не простые четырехугольные, а эдакие теремки. У них острые крыши с торчащими трубами самых разных диаметров и форм. А сами дома… Такое ощущение, что к основному срубу со временем приделали множество крохотных пристроечек и лесенок, каждую покрыли маленькой собственной крышей и покрасили в свой индивидуальный цвет. В некоторых окнах стоят витражи. А в некоторых дворах вечно играет радио. Как будто хозяева уехали, а приемник забыли выключить.

Увидеть эти теремки во всей красе можно только поздней осенью или ранней весной, когда деревья голые и нет снега.

Еще тут есть пустыри и заброшенные участки, да такие, что, кажется, вот-вот выскачет из них избушка на курьих ножках.

Тут есть свое болото, свой мертвый и живой пруды. В мертвом пруду некогда водились рыба и ондатра, но теперь он порос изнутри и стал мутным, смердящим. Живой мало отличается от мертвого, просто на нем зимой катаются на коньках, а летом на берегу делают шашлыки.

Половина жителей — старики. Половина приезжает сюда жить только на теплое время года.

Есть и точки цивилизации. Две. Станция электрички, облепленная ларькоподобными магазинчиками. И три шестнадцатиэтажки, но сказка и их поглотила, ведь жители называют их не иначе как «Три башни». Возле них всегда холодный продирающий ветер и автобусная остановка.

Звери тут тоже волшебные. Коренные жители — вороны и бродячие собаки, норовом не уступающие волку. А мигрирующих! Все виды птиц, пролетающие через Подмосковье, останавливаются здесь. Каждые две недели какие-то новые птицы. Ну, только летом более или менее одни и те же, да один месяц зимы. Дикие утки, бывает, греются, прямо сидя на асфальте, или едят что-то прямо у тебя во дворе. Белки скачут. А один раз даже зимовал енот.

Надо ли говорить, что пожарные и скорые по полчаса выясняют у тебя, где Ухтомка, и едут сюда сорок минут с навигатором.

Все, что ниже описано, происходило здесь, в Ухтомке. Мои главные герои выбрали это место, а это место выбрало их. Ухтомка для них так же важна, как все они друг для друга. Вот не будет хоть одного из них — не будет и этой истории.

Крона (Мила)

Я особенно люблю эту девочку!

Не поспоришь, она уже взрослая, ей почти двадцать один. Если говорить об ответственности, то она берет на себя ответственность. Если говорить об обдуманности решений, то все ее решения приняты ею. Если говорить о планах и целях, то они есть и Крона шагает по пути к ним. Но при этом при всем она наивна и чиста, а еще умеет удивляться и удивлять как ребенок. Она не просто верит в волшебство этого мира, она живет в нем, она часть его. Вот такая девушка не от мира сего, твердо стоящая на ногах в реальности.

Она высокая, стройная, гибкая. Кожа персиковая, глаза песочные, волосы пышные, вьющиеся, золотые. Пальцы длинные и тонкие, слегка напоминают лапки птиц. И длинные тонкие стопы. Если Крона встанет на носочки, то будет выше сантиметров на пятнадцать.

Она стеснительна и скупа на мимику. Но ее солнечные глаза отражают все оттенки и переливы эмоций.

Если существуют дриады, то Крона одна из них.

Говоря о ее женском начале, нужно говорить о самой природе. Взять хотя бы то, как она управляется со своей собакой.

Это такой огромный, тяжеленький дворовый пес, у которого шея настолько шире головы, что ошейник падает в ведро, когда он пьет. Такой, знаете ли, подранный в боях экземпляр, иногда победитель, иногда проигравший. Все зависит от количества противников. Если четыре — то победитель, если десять, то проигравший. Живучий такой пес, слегка с помойным душком, перепрыгивающий через отчий забор, чтобы обойти свою территорию — всю Ухтомку.

Пес почти всегда сопровождает Крону. Эти двое часто бродят по Ухтомке — они тут живут и знают каждый ее закуток. Причем Крона знает эти закутки не хуже пса. Прохожие шарахаются от нее и называют чокнутой, так как часто видят ее сидящей на ветвях огромных деревьев или вылезающей из каких-нибудь кустов всю в репьях. А рядом еще этот пес с задорной мордой, без намордника и поводка.

Вообще-то он не трогает людей, когда с Кроной, притом, что никаких команд у нее нет. Она говорит с ним ласковым голосом, улыбается ему. Когда надо пса отозвать, потому что он из любопытства пытается сунуть нос в чужую авоську с едой, она просто зовет его, и он бежит к ней, даже если в авоське было мясо. А в остальном пес словно считывает ее эмоциональное состояние. Если Крона спокойна и позитивна — он добродушен и любопытен. Если она начинает напрягаться — он агрессивен и подвижен. И не дай бог ей испугаться — собака тут же съест кого-нибудь.

Да, зовут его Собакки, не от слова «собака», а типа от японского «Танукки», Собакки.

Один раз он чуть не съел фейверк. Они с Кроной шли через пустырь, на котором мальчишки собрались отпраздновать старый Новый год. И тут буквально в паре шагов от Кроны началось все это — шипит, стреляет, шипит, стреляет. Крона шарахнулась. А Собакки, не долго думая, кинулся с ревом прямо на источник — картонную тубу установленную в камнях. Видели вы собаку, кидающуюся на феерверк? И она бы схватила бы тубу пастью, и ой-ой-ой что было бы. Но отважная Крона, зажмурившись, схватила пса за шею и с ласковыми словами прямо в ухо увела подальше.

Вот такой Собакки.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒